Текст книги "Пламенеющие Небеса. Книга Вторая. По ту сторону Нерушимой (СИ)"
Автор книги: Астромерия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 29 (всего у книги 45 страниц)
– Уверяю вас, амари, – принц нахмурился. – Что я уже обсуждал этот вопрос с Его Величеством и получил его полное одобрение. Все формальности улажены и кабинет поступает в Ваше полное распоряжение с этого дня.
– Ваше Высочество… – я обвела взглядом непривычно пустую кофейню Халнира, обычно всегда полную людей и суетливую – сладости и напитки и впрямь славились на всю столицу, и имели очень скромные цены, и припомнила, что ее арендовал и оплатил все траты именно кронпринц Тионий. – Я не могу принять от вас такие роскошные подарки. Вы очень…
– Идея устроить праздник для вас принадлежала исключительно мне и Гранд-Мастеру Фэрту, Варсэ-тангу Дорр ее поддержали и помогли нам все организовать, – отрезал молодой волшебник. – И этот вечер никак не может считаться моим подарком для вас.
– В таком случае, я могу лишь благодарить Вас, мой принц, – благодарно кивнула я, – признаюсь, это очень приятная неожиданность…
***
Как бы ни хотела я провести вечер тихо и никому не напоминать о празднике, я не могла, выбравшись перед сном на тихие темные дорожки дворцового парка, не признать, что он удался на славу – многочисленные сладости, традиционные оринэйские, местные дарианские и даже диковинные самирские, сменяли друг друга, потешая мою любовь к десертам, собрался довольно узкий круг близких и дорогих для меня людей – хотя я и распознала, касаясь дара, что за стенами «Единорога» находилась парочка самиров из Особого Отряда и даже пара духов, из личной стражи принца и Императора, именуемых Молчунами – эти духи-стражи не умели разговаривать, за что и получили прозвание. Но все же в самой кофейне были только мы, веселившиеся, травившие байки и шутки, чем более всего занимались Бэнджамин и Карру, охотно рассказывавшие про забавные случаи из практики борьбы с перевертышами и оборотнями, играли в карты и лайнаасиэ – разумеется, Фэрты, с которыми взялись посостязаться я и Ниэни, разнесли нас с треском, зато в картах мне повезло больше, и я даже выиграла у Иларды. Халнир играл на губной гармошке, позволив потанцевать немного, скорее ради шутки…
Вечер пролетел незаметно, и я поймала себя на мысли, что даже не отказалась бы развлечься еще немного, но когда мы отправились во дворец, заняв три экипажа, вместе с подарками, уже была ночь, всем предстояли утром привычные дела, и мы сочли уместным вернуться домой. И все же, отправив Ниэни и Дорра в покои вместе с многочисленными коробками и свертками, которые им помогали нести слуги, я вышла прогуляться, чтобы хоть немного привлечь сон, упорно отказывавшийся снисходить на меня, и, оставшись в одиночестве, в ожидании Дорра, пообещавшего вернуться к мне, когда поможет Ниэни и проводит ее, до сих пор немного чуравшуюся мужчин, наконец позволила себе погрузиться в размышления, так и витавшие в голове весь долгий вечер. Самым дорогим подарком, если отбросить роскошный дар кронпринца, была книга, которую мне подарил Бэнджамин, и я знала, что она обошлась моему другу в кругленькую сумму. Но я прекрасно знала и самого самира, и то, что его из находившихся нынче вечером в кофейне дам интересовала совершенно другая особа, и что жест этот никак нельзя было счесть не просто дружеским, и не испытывала ни малейших угрызений совести по поводу того, что приняла у него столь дорогостоящий подарок… Платья и ткани, вкупе с украшениями, полученные мною от дам, тоже никак не могли означать совершенно ничего крамольного, я и сама дарила Ниэни и Элиа одежды, помады и духи, и знала, что в Империи это было совершенно привычным, обыденным явлением. И все же в череде поздравлений и подарков было то, которое никак не давало мне покоя, всплывая в памяти – изящный золотой поднос, алый бархат покрывала и уникальные, на заказ сделанные для меня украшения. Возможно, шептал голосок рациональности, даже менее дорогостоящие в итоге, нежели подарок Бэнджамина, вот только оснований преподносить мне его у отправителя было существенно меньше, чем у Гранд-Мастера, ставшего для меня добрым другом. Как учителю его сына? Такие подарки в подобном ключе совершенно не принимались этикетом, даже если учитель и происходил из высших кругов. Как другу? Но, будучи приятельницей принцессы, пользуясь покровительством Императрицы и став другом для наследника престола, я не была другом для Императора…
И именно поэтому-то я не могла принять то, что заставляло задуматься о чистоте намерений дарителя, о том, что он хотел сказать этим поступком и чего он хотел им добиться. Я слишком ярко вспоминала те немногочисленные уроки, которые успели преподать мне матушка и тетя, о том, как женщине из высокого общества надлежало вести себя с мужчинами, и что могли означать определенные поступки молодых людей и зрелых мужей, и слишком хорошо знала, проведя три года во дворце династии Каэрри, воспитываясь в Школе, где училось много волшебников из дворян разных стран мира, и уже год прожив, без малого, здесь, в Империи, что могло стоять за вечерним событием… При всей благообразности и том, что я отмечала благородство и честь моего временного правителя, нельзя было исключать из внимания то, что он был и оставался не только воином, политиком, государем, волшебником… Он прежде всего был мужчиной, и я с этой точки зрения была женщиной, и определенные желания и умыслы были бы вполне объянимы и естественны, и, как бы ни был сомнителен такой поступок с его стороны, все же невозможно было исключать то, что, прими я украшения, последовало бы волне недвусмысленное предложение посетить господина, которое я, по неписанным устоям общества, не могла бы отклонить. Вернее, конечно, могла бы, но либо ценой гнева дарителя, либо сплетен и удара по репутации обоих, либо… Думать и знать, чем еще мог бы обернуться отказ познакомиться поближе, совершенно не хотелось, и лучшим выходом было просто не принять посылку и вернуть ее государю. Тоже укол по самолюбию, однако же, при должном рассудке и должном воспитании, эта история осталась бы только между нами, а в разумности господина сомневаться не приходилось…
За рассуждениями о том, какой реакции на мой жест стоило теперь ждать, я отдалилась от стен дворца на вполне приличное расстояние, когда во мраке справа, на параллельной тропинке, показался знакомый силуэт крупного зверя, белая шерсть которого выделялась в окружающей темноте. Дорр пользовался расположением Императора и семьи Фамэ, имел, волей ли династии или самого Пиуэргурдрана, право беспрепятственно покидать дворец и город и возвращаться в них, и сейчас мог с равным успехом находиться и в наших покоях, и в парке, и в своем уголке зверинца, и вовсе в городе, и никто не посмел бы задержать вара или учинить ему иные препятствия. Вот только сейчас, когда я рассматривала неспешно ступавшую по гравию дорожек огромную кошку, я четко ощущала, что вар находился близ дверей в парк, но даже все еще во дворце, и, скорее всего, перебрасывался шутками с гвардейцами, заступившими на пост, в свойственной ему манере. И тот, кто доброжелательно махал хвостом, поднимая лохматую голову, вовсе не был Дорром.
– Ну вот, я же обещал, – даже голос был удивительно похож, такой же рычаще-добродушный, немного ворчливый. И все же я знала, что настоящий Дорр еще только выходил в парк. Это был даже вар, именно вар-тигр, и в горле поневоле вырос ком, и пальцы сквозь одежду впились в верную цепочку Стража, и на кончиках пальцев другой руки назревала магия. Вар-тигр, в Никтоварилье, совершенно похожий на тех, кого я знала по стае Нагу. Вот только откуда, харр раздери, здесь другой, кроме моего духовного мужа, вар?! – Ниэни проводил, она разбирает подарки, – даже манера произносить слова была поразительно сходна с речью Дорра, и, если бы не родившаяся между нами с ним в обители канков связь, по которой я ощущала его, до определенных пределов и расстояний, если никто, подобно периоду до аудиенции Полуночных, как потом сознался Бэнни, не заглушал эти ощущения специально, я бы, вполне вероятно, и вовсе не поняла, что передо мной не мой пушистый защитник, пока не стало бы слишком поздно.
И все же то ли он почуял неладное, прислушиваясь к магическому полю, то ли мимика, которую я тщательно пыталась контролировать, как-то выдала меня, но в тот самый миг, когда парализующие чары, которым научил Файги, сорвались с кончиков пальцев, в мою грудь с силой ударили, но довольно мягко, даже без когтей, и заставили кубарем покатиться по дорожке, огромные тигриные лапы. Повеяло запахом сырого мяса и желтые, кривые клыки оказались в опасной близости от шеи, и новые чары, уже боевые, поспешно копились. Счет был на секунды, и я понимала, что мои шансы отбиться крайне невелики, если кто-то не придет на помощь – варьи клыки, остроту которых я не раз видела в деле, были слишком близко, чтобы я имела реальные шанс опередить его, и иллюзий по этому поводу я не строила…
Оглушающее злое рычание, страшное по своей силе, парализующее одним звучанием, заставило смертоносную пасть замереть и отпрянуть. Вар, кем бы он ни был, бросился на кого-то столь же крупного, ловкого, сильного и опасного, и когда, поднявшись на ноги, принцесса Алеандра сумела рассмотреть в намертво сцепившемся, ломавшем голые из-за поздней осени кусты и разносившем цветочные клумбы клубке, белом в окружающей ночи, едва разгоняемой молодой Луной, кто именно пришел ей на выручку, только что готовый выплеснуть чары дар бессильно поник, уступая парализующему, смертному ужасу, граничившему с отчаянием. Дорр. Напавшего зверя уводил от меня все дальше, беспощадно вонзая острые клыки под прочную шкуру, пытаясь добраться до шеи, до жилы, бившейся там, скуля от ярости и боли, когда пасть его врага достигала цели, именно Дорр, и слишком тесно, слишком близко сходились два могучих тигра в этой яростной, смертельной для кого-то из них, что я осознала с первых мгновений, схватке, чтобы я могла как-то помочь моему другу, не рискуя попасть в него и тем сделать только хуже…
И я не понимала, откуда взялись кругом голоса, скрипы, выкрики, чей топот примешивался к хриплому злому рычанию зверей, чьи темные жилистые фигуры заслонили меня, рискуя приближаться к разъяренным, потерявшим все человеческое, варам, рвавшим друг друга, кто оттащил как-то очень резко затихшего, забившегося в судороге и оставшегося неподвижным тигра от второго, почему-то тоже не поднимавшегося на ноги… Все произошедшее заняло не более нескольких минут, и ступор, когда все стало затихать, и чьи-то узловатые руки принялись меня нещадно трясти, схватив за плечи, понемногу ушел. Узкое лицо Карру, перекошенное даже на мой взгляд явной гримасой чего-то неясного, выросло перед глазами, и я поняла, что именно его руки больно вцепились в мое тело, заставляя очнуться и осознать реальность.
– Алеандра, – отбросив формальности и титуляцию, не своим голосом выпалил самир, не отрывая от меня полыхающего самыми разными эмоциями взора. – Алеандра, ты меня слышишь?
– Он напал на меня. Свалил и приблизился к шее… – выпалила я, все еще не вполне понимая, что произошло и что происходило теперь. – Не Дорр, второй. Потом появился Дорр…
– Ал, Дорр загрыз того, которые напал, но его очень сильно по… – выслушивать мои показания Особый Отряда отчего-то не торопился, и во мраке отчетливее проступили склонившиеся над мертвым варом самиры, и еще одна группа, торопливо сооружавшая что-то вроде носилок и хлопотавшая над вторым белоснежным зверем, на шерсти которого что-то темнело, что-то, пахнущее железом, что-то, что стекало тонкими струйками на землю. Что-то, что было… кровью…
– Дорр! – Оцепенение и растерянность исчезли столь же внезапно, как и появились, и я, вырвавшись из цепких самирских рук, рванулась, расталкивая стражников и членов Отряда, к едва дышавшему, закрывшему глаза, покрытому кровью и страшными, рваными ранами, тигру, над которым как-то опасливо, непростительно осторожно, хлопотали люди в черном с серебром. – Дорр! – не нужно было читать дар, чтобы понять, что из его боков острые как множество кинжалов зубы вырывали куски плоти, что он потерял много крови и продолжал быстро терять ее, и только по какому-то счастливому случаю его противник не добрался до жил на его шее, до хребта… Видимо, понимала я, с ужасом пытаясь неслушавшимся впервые на моей памяти даром остановить кровь, Дорру это удалось сделать раньше. – Дорр… – глаза застилали слезы, мешая видеть, и дар не слушался, то и дело срываясь, обрывая нити чар, то ли из-за дрожи в руках, то ли по какой-то иной причине, которая не давала сосредоточиться на деле, не давала даже попросту дышать.
– Аля… – сдавленный, похожий на стон шепот вара, и попытавшийся лизнуть мои руки теплый язык. – Я спас… Смог…
– Не говори ничего, береги силы, – отрезал суровй голос, сильные руки подхватили меня за талию, отрывая от носилок, на которых кто-то осторожно и торопливо переправлял вара в здание, и повели туда же, внутрь, в стены… В которых просто обязан был найтись хотя бы кто-то, кто мог спасти моего друга, готового отдать за меня жизнь, кто-то, кто мог помочь…
– Пожалуйста, помогите ему. Он не может уйти… – я цеплялась за воротник того, кто силой тащил меня по пустынным в ночи коридорам и лестницам, как за последнюю ниточку надежды цепляется почти погибший, как хватается за щепку утопающий, в безумной, отчаянной попытке выжить, уцелеть. – Пожалуйста… Сделайте что-нибудь… – почему-то мне казалось, что этот человек, в конечном итоге не выдержавший и подхвативший меня на руки, был единственным, кто мог помочь нам, мог спасти Дорра, что только в его, в их, всех этих фигур кругом, было сделать это. – Мой дар не слушается…
– Он и не будет, – жестко резанули воздух слова, когда некто усадил меня на что-то низкое и мягкое, и тут же исчез, отрывисто выкрикивая какие-то непонятные слова, которые и не имели значения, значение имело только то, что где-то там, совсем рядом, сейчас умирало самое близкое для меня создание в мире, ближе даже, чем моя Ниэни, чем сама я, и я ничем не могла помочь ему, отчаянно цеплявшемуся за жизнь. И я решительно не понимала, отчего все эти люди ходят, бегают, бранятся и кричат кругом, что-то куда-то несут, чем-то гремят, вместо того, чтобы помочь тому, кто сейчас так остро, так сильно нуждался в нашей помощи, в моей помощи, и я не могла ему ее оказать. Я даже не узнавала эти отрывистые жесткие голоса, не понимала, женские они или мужские, и когда среди них пробился чей-то смутно знакомый голос, показавшийся мне голосом Бэнджамина, совсем рядом со мной, словно бы даже обращавшийся ко мне, я не выдержала окончательно, крепко обнимая его обладателя, зарываясь носом в как-то слишком крупную для самира грудь.
– Он не может уйти… Он же будет жить, скажи мне, что он будет жить… Ему нужно помочь… – чьи-то сильные, теплые руки очень нежно коснулись моих волос, спины, невесомо поглаживая, словно ограждая от подошедшей вплотную страшной беды, защищая, возрождая тень надежды в душе, что кто-то обязательно спасет моего любимого, такого противного и такого родного вара, кто-то, кто уже рядом с ним, кто уже совершает невозможное… – Пожалуйста, скажи мне, что он справится…
– Он справится, – раздалось над ухом, и я, против воли, отпрянула от мужчины, с ужасом осознавая, сквозь чуть рассеявшуюся пелену слез, у кого именно я только что висела на груди, оставляя на черной с серебром тунике мокрое пятно слез. – С ним Полуночный Пиуэргурдран, – словно не замечая моего поступка, продолжал Арэн Второй, пока меня торопливо обняла, отводя в сторонку, бледная и напуганная Ниэни. – И кронпринц Тионий. Я уверяю вас, принцесса, что они сделают все возможное для вашего друга.
– Ваше Величество, – пробормотала я, когда оринэйка торопливо усадила меня на кушетку и впихнула в мою руку стакан воды, отводя красные от слез глаза. – Простите… Я не вполне осознавала…
– Я понимаю ваше состояние, – мягко отозвался дарианин, коротко кивнув. – Уверен, все присутствующие сочтут уместным забыть об этом недоразумении, не произошло ничего, что следовало бы счесть дурным. – Понемногу ужас и паника отступали, потеряв силы в те мгновения, что я провела в объятиях государя, и возвращалась способность так или иначе воспринимать окружающий мир. Я видела Фэрта, застывшего на два шага позади правителя, Императрицу Карсу, облаченную в простое домашнее платье, выбравшуюся из-за спины внука и направившуюся ко мне, слуг и стражников, у дверей, как оказалось, одного из кабинетов третьего этажа, принадлежавших всем и никому, Элиа, сочувственно улыбавшуюся, замершую подле брата… – Полуночный Пиуэргурдран очень кстати прибыл во дворец, дабы встретиться со мной, и когда нам доложили о произошедшем, изъявил желание оказать помощь варсэ-тангу самолично. Члены Особого Отряда уже выясняют обстоятельства нападения, нам же остается лишь ждать, когда варсэ-тангу Дорр придут в себя.
– Он был очень похож на Дорра, – справившись со слезами, заметила я. Сам Полуночный спасает моего друга, звенело в висках утешающее и дарующее надежду сообщение Императора. Сам Полуночный борется с небытием, которое подступило к нам этой ночью так близко… Если не справится Пиуэргурдран… Значит, никто не сумел бы. – Даже я бы приняла его за него, если бы не духовное родство. – Неожиданно ярко вспомнились желтые клыки у самой кожи и вонь его пасти. Он без труда бы перекусил мне горло, и успел бы даже до появления Дорра, но он словно пытался поудобнее подобраться, и, желай он просто задрать меня, ему это было бы ни к чему. Пальцы против воли впились в тонкую цепочку металла на шее, прочную, окутанную многочисленными чарами и щитами. Уничтожить мою ношу было невозможно, разве только науру оказалась бы по силам эта задача. Уничтожить ее нельзя, а вот украсть… – О Диада и Семь Первых Науров… – ритуал обращения меня в веру Империи произошел давным-давно, и формально я была принята в паству Богини Барлы, и даже уверовала, что Барлан, как отчего-то видели ее по ту сторону Нерушимой Границы, на самом деле был Барлой, Богиней, супругой Творца Трингула, вот только это не препятствовало моей душе по-прежнему тянуться к Диаде, к обоим Творцам, втайне. Присутствующие переглянулись, но, повинуясь легкому жесту царственной руки, никто не решился произнести ни слова. – Сир, с вашего дозволения я хотела бы сообщить вам и Его Светлости Гранд-Мастеру Фэрту нечто важное, что не предназначено для всех присутствующих, к сожалению. Это… конфиденциальная информация, – намек уловили мгновенно и спустя минуту слуг и стражников в кабинете не осталось, Элиа и Ниэни отступили назад, Императрица сделала вид, что поглощена изучением кофейного столика и кресел, и я, глубоко дыша, чтобы унять потоки слез и дрожь в руках, подошла к двум мужчинам, не отрывавшим от меня проницательных взглядов.
– Мы внимательно выслушаем ваши соображения, миледи, – вкрадчиво произнес Темный Император, когда Фэрт поравнялся с ним, едва заметно кивнув мне.
– Целью варсэ-тангу, имя которого я, к сожалению, не могу назвать, было не мое убийство, – выпалила я. – Скорее, как мне представляется, Ваше Величество, он был намерен похитить… одну вещь…
– Какую же? – уточнил мужчина, карие глаза которого впивались в меня все крепче и пронзительнее.
– Изумрудный Страж. У него было достаточно времени, чтобы лишить меня жизни, прежде чем появился Дорр, но недостаточно, чтобы он успел добраться до Стража, в обращении с которым нужна очень большая осторожность. Уверена, он хотел только оглушить меня, либо и вовсе оставить в сознании, я не могла бы оказать должного сопротивления, расстановка сил была не в мою пользу.
– Изумрудный Страж… – протянул Император Арэн, а лицо Бэнджамина как-то заострилось и вытянулось. – Ваши слова достаточно обоснованы, принцесса. Герцог Фэрт…
– Разумеется, мой повелитель, – почтительно кивнул последний. – Мы учтем предположении Ее Высочества. – Мои пальцы бережно потянули тонкую цепочку, и я осторожно передала в широкие, мозолистые руки то, что интересовало Карлона неизмеримо больше самое меня. Изумрудный Страж, как я вспомнила на занятиях Карру, не был собственно Стражем, скорее ключом, оберегавшим щиты и удерживавшим силы тех, что были сокрыты в Оринэе и переданы на хранение Марилусу Орину и его потомкам. Окажись эта вещица в лапах Каэрри, и поиски главного, Ориуского Стража, Среднего Порядка, стали бы куда легче, а над всеми прочими, непокорными Карлону сейчас Низшими Стражами, он получил бы больше власти… И то, что Изумрудный Страж покорялся лишь моей воле, не было неразрешимой проблемой для того, чей господин пожрал половину населения крупной страны, и кто так явно, так хорошо знал о местонахождении многих Стражей и о том, как их найти и как сломить их сопротивление. Окажись в руках Карлона еще и я, и проблем бы не возникало вовсе – я ведь тоже была своего рода ключом к Стражам, именно во мне свел воедино множество тонких ниточек Пиуэргурдран, я была ключевой фигурой в его играх, в которых принимал участие Аланд Девятый. И, в отличии от Карлона, я это знала, однажды начав вспоминать свое детство лучше и ярче, благодаря стараниям графа Карру.
– Вещица удивительной силы, – благоговейно, и даже сейчас чинно и властно выдохнул государь Никтоварилианской Империи, возвращая Страж мне.
– Я бы хотела просить вас, мой Император, забрать ее у меня. В ваших руках он безобиден и покоен, и я уверена, что никто не сумеет обеспечить ему такую же сохранность, как вы. Как показал этот случай, я не в силах должным образом сберечь Страж.
– Миледи, – мягко, и мне даже показалось, самую малость устало произнес мужчина, отстранив мои руки. – Если вы хотите передать эту вещь тому, кто, по вашему разумению, сумеет ее сохранить лучше вас, полагаю, вам следует обратиться не ко мне. Наш гость гораздо более уместен в этой роли. – Смысл его слов я осознавала достаточно четко, и поневоле отвела глаза. Обратиться к Полуночному. Вполне оправданный совет, и это невозможно было не признать, – Пиуэргурдран обладал мощью и властью достаточно для того, чтобы лучшим образом сокрыть и защитить Страж. Вот только согласится ли на это сам наур, было неизвестно.
– Разумеется, мой Император. Опасаюсь, это моя вина…
– Я лично отдал распоряжение не препятствовать в перемещениях варсэ-тангу Дорру, и вы, смею напомнить, не просили меня об этом, – отозвался мужчина. – Даже напротив, вы, помнится, уточнили, уверен ли я в своем решении. Ни вы, ни я не могли знать, что заговорщики воспользуются этим, дабы подослать к вам вара-тигра, что, к слову, вопиющий и беспрецедентный факт. Ваша вина в случившемся не более моей. – Отрезал он, заглядывая мне в глаза. – Я сожалею, что такое случилось в столь важный для вас день, принцесса, искренне сожалею.
– Сейчас я гораздо более обеспокоена другим, – я попыталась изобразить на лице хотя бы относительно приветливое и спокойное выражение, с трудом удерживаясь от наворачивавшихся на глаза слез и накатывавших рыданий. – Я не придаю данному празднику слишком большое значение, так уж сложилось. И… если старания Полуночного увенчаются успехом, разве может существовать для меня больший подарок? – мужчина, немного помолчав, кивнул, поднеся к губам мою руку и кивая на диванчики, на которых мы и присели, в молчании, сопровождавшем остаток той долгой тяжелой ночи, когда мои плечи обвивала тонкая рука Ниэни, а Бэнджамин, оставшийся подле нас, неустанно окутывал меня волнами успокаивающих чар, и понемногу заставлял вспомнить, что же случилось – откуда взялся второй вар, как сильно он был похож на Дорра, если бы не моя особенная связь с моим тигром, и почему мне подумалось, что зверь собирался не убить меня, а лишь украсть мою ношу.
Ночь уже почти сменилась рассветом, и далеко на востоке темное небо стало рассекаться розовыми полосами, словно украшала вышивка дамское платье, когда в кабинет, где постоянно появлялись слуги, приносившие кофе, убиравшие посуду и то и дело докладывавшие что-то государю и Императрице, вплыл в самом прямом смысле этого слова, по воздуху, не касаясь земли ногами, долгожданный для меня гость, сообщение которого я одновременно страстно желала и очень боялась услышать. Полуночный выглядел сейчас как самый обычный мужчина зрелых лет, с головой укутанный в серый плащ и высокие ботфорты, и я с вновь задрожавшими руками ждала, пока Пиуэргурдран снимет капюшон своего балахона, открывая темно-русые с проседью волосы и карие глаза, на сей раз он принял такой облик, и пройдет, игнорируя напрягшихся Императора, Фэртов и бабушку Карсу, прямиком ко мне и Ниэни. Теплая, почти как человеческая, только очень нежная и приятная, ладонь коснулась моей щеки, и слезы на глазах моментально высохли, и те же чары, что и у Бэнджамина, только многократно более сильные, заставили ужас и отчаяние исчезнуть прочь, раствориться в спокойной, мерной тягучей реке каких-то нечеловеческих, околобожественных сил.
– Не плачь, – наполнил все мое существо ласковый, отеческий голос, коим бы говорил с маленьким ребенком, расшибшим коленку, любой поистине любящий свое чадо отец. – Все окончилось хорошо, Дорр будет жить и очень скоро поправится. Мне пришлось нелегко, но для наура многое по силам. Не плачь, Ираила. – Я заглянула в глубокие карие глаза и только сейчас поняла, что обращался наур непосредственно ко мне и только мне предназначались его слова. – Я не мог не помочь той, кому обещал свое покровительство и помощь вовеки.
– Я не могу даже сказать, насколько я… – открыла я было рот, не решаясь коснуться руки того, кто мог в один миг стереть всех нас в порошок или помочь в самое беспросветное отчаяние. Многократно более могущественный, чем все мы, взятые вместе, он отчего-то, и я чувствовала это, относился ко мне с большим теплом, большим, чем к кому бы то ни было другому из присутствоваших. Берег ли он меня как ключик к своим успехам или же что-то более человеческое присутствовало в этой заботе, было сейчас совершенно не так важно, как то, что ночь его борьбы с посмертной пустотой в чертогах Диады, окутывавшей Дорра, увенчалась успехом. – Полуночный… – слова застряли под строгим взором в горле, и я внезапно заметила, что в кресло по левую руку от Императора опустился бледный, страшно изнуренный мальчик лет десяти с виду, с бурыми засохшими пятнами на рукавах и груди светло-синей рубашки и на по-детски маленьких руках. И без того острые скулы выдавались сильнее обычного, коротко постриженные волосы были растрепаны, под глазами от усталости лежали темные круги, придававшие ребенку вид взрослого измотанного человека, еще более жуткий в сочетании с детской хрупкостью и блестящими серыми глазами. И все же мальчик, который, казалось, вот-вот уснет, не в силах более перебарывать утомление, победоносно и радостно улыбался, рассматривая меня и Темнейшего.
– В моих успехах немалая доля заслуги Его Императорского Высочества, – уже для всех спокойно проговорил наур, отступая по-человечески мерным шагом к креслу последнего. – Принц Тионий был проводником для тех моих чар, которые я не мог применять напрямую к варсэ-тангу, к тому же он помогал мне уменьшить кровопотерю, ослабить боль и погрузить варсэ-тангу в целительный сон. Я должен отметить, что принц Тионий оказался при варсэ-тангу несколько прежде меня и проявил самые искренние старания, чтобы спасти жизнь раненного. Как я упоминал однажды в беседе с Его Величеством, – последний, не сводивший с сына обеспокоенно-заботливого взгляда, коротко и мрачно кивнул в ответ на эти слова. – Его Высочество особой милостью Самой Матери получили свой дар, которому предстоит еще раскрыть многие грани. Уверен, миледи Алеандра с помощью принца сумеют продолжить лечение варсэ-тангу и восстановить его здоровье и силы в полной мере уже без моего участия. Через пару часов варсэ-тангу проснутся и с ним можно будет поговорить, что же касается меня, я сожалею, но вынужден на некоторое время оставить вас. Я вернусь к вечеру, как воспринимаете время вы, поскольку очень заинтересован в причинах и следствиях ночного происшествия, – вновь не последовало никакого дыма и прочих штучек, коими грешили духи более низкого уровня и люди-чародеи для создания эффектности, вновь просто исчез он в воздухе, отправляясь куда-то и оставляя нас с утешающим и обнадеживающим известием размышлять над тем, что произошло, какова была цель вара, как он подобрался ко мне так близко, и что стояло за всем этим. Новая проделка «Внемлющих Алому Тигру»? Но ведь вары стаи Нагу были решительно против этой еретической веры… Впрочем, размышления все еще давались мне достаточно плохо, и вместо сосредоточенности на делах пришла совсем другая мысль. Я не смогла даже немного помочь Дорру, дар срывался и пропадал, и не давал никаких результатов, а маленький ученик сумел делать целую ночь, пусть и помогая Полуночному, то, что под силу было даже не каждому взрослому Целителю – поддерживать колдовской сон, следить, чтобы боль его не прервала, выполнять мелкие поручения, да еще и останавливать при этом стремящуюся выйти из тела кровь? Для дитя, менее года обучавшегося у меня и всерьез занимавшегося Целительством менее полутора лет, с которым мы даже еще не разбирали в теории действия при столь сильных кровотечениях, «послужной список» этой ночи был более чем внушительным, чтобы окончательно развеять все сомнения в том, что этот малыш в будущем должен был оказаться невероятно талантливым Целителем. Я знала, что не могла действовать здраво, ведь Дорр был для меня больше, чем другом, он был родственной душой, но… я ведь и с эмоциями не совладала, и упускала столь драгоценное в те минуты время…
– Ваше Величество, – заметила я, поднимаясь и приблизившись немного к государю и его отпрыску, что-то обсуждавшим тихонько. – Я хотела бы заметить, с учетом успехов Его Высочества минувшей ночью, что, если позволите высказать мое мнение, искренне считаю, что ему следовало бы продолжать обучение в Таунаке. Он достиг бы гораздо больших успехов под наставничеством амари Танры.
– Однако же меня вполне устраивают успехи кронпринца под вашим присмотром, – государь оторвался от спора с сыном и вперил в меня пристальный взгляд, покуда я изображала реверанс. – И минувшая ночь показала их очень ярко. Я полагаю, было бы уместнее продолжить его обучение у вас, принцесса.
– Но, сир, – замялась я. Я знала, что уже обрела немалый опыт, что Танра и Сарина говорили обо мне, как о хорошем Целителе, что не слабый дар был виной моему провалу вчера, а страх и отчаяние. И все же на другой чаше весов лежала лучшая Школа Магии в Бартиандре, не считая Саммирс и Минаур, куда путь был заказан, где обучали и тонкостям светских наук, и политике, и дипломатии, и даже основам ратного дела… И где дар моего маленького ученика раскрылся бы во всей своей полноте гораздо скорее, нежели со мной. Оставайся только я его учителем, и отдельные лепестки его магии могли бы и вовсе никогда не проявиться до конца…
