Текст книги "Пламенеющие Небеса. Книга Вторая. По ту сторону Нерушимой (СИ)"
Автор книги: Астромерия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 45 страниц)
– Ну как мы узнали, науры не отдают ему Оринэю, только меня. Они не славятся тем, что передумывают, да и есть у меня пара идей на этот счет… – заметила я, под пристальным взором тигра, дружелюбно оскалившего клыки и вновь шлепнувшего меня хвостом.
– Я смотрю, – протянул он, полным ехидства тоном, когда я умолкла, греясь, и устроился головой на могучих передних лапах. – Наш хозяин, Его Императорское Величество, тебе покоя не дает. Вот, вроде, исполняет все даже и не он лично, а от тебя только и слышно, что о том, какой он подлец и негодяй… Кажется, мне пора ревновать тебя, жена.
– К кому? – огрызнулась я, шлепнув теплый мускулистый бок. – К этому… – и вновь перед мысленным взором выросла огромная фигура, с внушительных размеров мечом, с густыми бровями и пронизывающим само мое существо темными глазами с легким прищуром. – Бред!
– Злишься… – не прекращая ехидничать, невозмутимо отметил Дорр. – Вот посмотрим, прав ли я. А ты влюбилась!
– Не болтай чепухи, – я вновь шлепнула тигриный бок и поднялась на ноги. – Ничего я не влюбилась, просто он неотесанное бревно, понятия не имеющее о совести. Вот. И ведь представь только, он мне поначалу даже понравился. Я же рассказывала, он вел себя в поездке совсем просто, и общался со всеми доброжелательно, и даже спал, просто у костра, без палатки… – пальцы как-то неосознанно крепко сжали деревянную рукоять зеркальца, и я оглянулась на друга. – Танра отзывалась о нем очень хорошо, и… Иногда он совершает благородные поступки, но иногда…
– А почему тебя это так задевает? – уже без издевки осведомился вар, приподняв морду. – Ал, заметь, тебя цепляют только его промахи, и ты валишь все казусы на его голову. Тебя не то, что тебя «оскорбили», задевает, а то, что он к этому причастен, как ты думаешь…
– Я тебя зарежу в Целительских нуждах, ясно?! – огрызнулась я, погрозив вару кулаком. – А идеи с троном у меня такие – у нас побочных ветвей, которые бы я сочла достойными, нет, но есть древний дворянский род, проверенный и верные стране люди. Династия, если этот начнет давить, чтобы я осталась его подданной, изменится, и будет называться Шауру.
– То есть трон ты передашь Фэрну? – уточнил Дорр. – А что, он довольно молод, верен Королевству, ратует за его интересы так, что аж стал внештатным шпионом Темной Империи…
– Но не станет ввергать страну в зависимость, не будь в этом острой необходимости, – выдавила я улыбку. – И потом он может делать со мной что хочет, но меня он получит, а страну – нет.
– А еще есть Саат, и мы знаем, что он жив.
– Но его надо найти, более того, он ведь не обучен, очень многому, а Фэрна, я точно знаю, учили. Он должен был стать королем, при мне, и ранее – принцем. – Дорр со мной согласился, мы продолжили беседу, подведя итоги о том, что про остальных ничего не знаем, что было неутешительно, что используем сложившуюся ситуацию, ближайшие год-два, для полезных знакомств, передышки, и, как раз, из обещаний Пиуэргурдрана Дорру выходило, что года через два нас допустят-таки до активных дел, связанных с борьбой с Алым Тигром, а вероятно, я понадоблюсь уже как единственный поистине легитимный представитель Зеленого Королевства. Более того, попав в зависимость от Императора Арэна Второго, мы с другом и не могли, при всем желании, совершить ничего мало-мальски законного, касаемо Алого Тигра, без дозволения государя, а просить государя о таком дозволении было несколько рано.
– К слову, мы с тобой правильно поступили, Дорр, когда отдали документы Пиуэргурдрану, – заметила я, уже укутавшись в одеяло. – В его руках, я почему-то думаю, насколько у него вообще есть руки, они надежнее всего укрыты и их увидят только те, кому следует.
– Кстати, я до вашего приезда два раза встречался с наурами, – поведал вар. – В первый раз прибыла троица, и все общение свелось к тому, что они давили на меня и вопрошали, зачем я влез в дела людские, кто меня просил, и чего это я так о тебе-человеке пекусь. Я тактично отвечал, что мы народ свободный, а ты мой друг, им надоело, похоже, и они ушли. Во-второй раз прибыл Пиуэргурдран, мы поговорили, я рассказал, как прошло путешествие, что у нас важные вести, но бумаги при тебе. Он был спокойный, доброжелательный, не возмущался, выслушал… В общем, о нем у меня хорошее мнение…
– Танра говорила, что у него необычные шутки, но он мудрый и справедливый, – улыбнулась я. – Знаешь, а когда я переходила границу, мне было страшно. Но тут хорошо… Очень похоже на все то, что я помню об Оринэе, из детства…
– Ну вот, – Дорр, переместившись, мягко ступая лапами, поближе к кровати, уркнул, устраиваясь поуютнее, поближе к очагу. – Кажется, ты начала успокаиваться, – довольно заметил он. – А еще я думаю, что мы тебе скоро будем мужа искать…
– Но я замужем, за тобой, – думать о браке и семье я решительно не хотела, отгоняя прочь все подобные мысли и заставляя себя сосредоточиться на том, что на моих плечах – будущее возрождение моего королевства. Но, как и любая молодая девушка, достигшая уже относительно приличного возраста, в глубине души я, невольно, раз за разом, глядя на замужних дам и матерей, испытывала добрую зависть и вновь и вновь, против сознания, возвращались, мелькая украдкой, мысли о семье. Слова Дорра настрою только на дело не помогали нисколько.
– И тебя не смущает, что я еще в Таунаке узнал, перед нашим уходом, что у тигрицы Каора родилось четыре тигренка, и все белые. Правда они обычные котята, не вары, но Каор даже счастлив – белые тигры – редкость, он их теперь дорого продаст, а есть большая вероятность, что у нее теперь и другие котята – белые будут.
– То есть до тебя у нее самцов не было? – вздохнула я. – Дорр, ну ты молодчина.
– А что? У меня тоже есть потребности, плюс в Сархаре богатые люди хоть и держат тигров в неволе, но и заботятся. И поохотиться приносят дичь разную. А мои котята в неволе родились, им плохо не будет, и мать у них в неволе родилась… И вообще, тигры с тиграми, а тебе нужен человеческий самец. Чтобы род продолжали, и сильный, потому что ты тоже сильная, а он будет о тебе заботиться. Я тебе найду, – пообещал он, но я не ответила, притворяясь, что сплю.
Обратная поездка проходила веселее, со мной рядом оставался неунывающий вар, быстро завоевавший любовь стражи и свиты Императора, и принявшийся получать в силу природного обаяния лакомые кусочки и дружеские поглаживания за ушами. Я привыкла к обществу самиров, и почти привязалась к нему, Император Арэн принес мне личные извинения, словно подтверждая слова Дорра, и я уже с нетерпением ждала возвращения во дворец, решения о моей дальнейшей деятельности, предвкушая спокойную, в безопасности, жизнь на ближайший годик…
Природа Никтоварильи – а самиры рассказали, что мы возвращались по другой дороге, все сильнее напоминала мне Оринэйскую, кроме разве что самых северных, из мной увиденных, частей, уже чуть более суровых, чем наше северное побережье, наанак я знала все лучше, хотя и успела понять, что основная часть населения говорит на другом языке, отдаленно напоминавшем привычный уже, но незнакомом для меня. Мне нравились добродушные гостеприимные жители Империи, встречавшие нас, даже со скидкой на Императорский кортеж, крайне радушно, нравились традиции и обычаи, непосредственность и искренность поведения. Никтоварилианцы вообще, как я отметила, очень сильно походили на мой собственный народ и южных филарэссцев. Что-то было в них и от жителей Таунака и Сархара – и я наслаждалась страной, о которой десяток лет слышала поток сплошных гадостей, понимая, что все это оказалось слишком далеким от правды, даже чтобы казаться смешным.
Весна вступала в свои права, снежные заносы уступали распутице и паводкам, от юга к северу, стало теплее, ушел невыносимый северный мороз, присущий Темной Империи, и зимняя красота покрытой лесами, лугами и деревнями страны уступала весенней сырости и зарождению новой, чистой жизни, скорому летнему зною и пестрым бабочкам.
Праздник Проводов Зимы, на который меня и Дорра позвали, оказался приятной неожиданностью – Рокканд, подаривший мне жизнь в серости и безрадостных днях, сплошной чередой сливавшихся в один тягостный большой день, этот праздник не признавал, как и многие другие. Я только здесь до конца осознала, каким тусклым было все в Великом Рокканде – от постных кислых лиц жителей Империи, тощих и забитых жизнью, до природы, потерявшей все свои краски, словно Красный Тигр одним своим дуновением слизал из тех краев всю радость…
Я не понимала, почему на выступлении лучников не сводила глаз с могучих рук, неспешно натягивавших тетиву, и гордого профиля. Я жадно впитывала, каждый миг, когда его обыграл местный парень, и была приятно порадована тем, что дерзкий охотник не только не был наказан, но и получил награду. Отец, мелькнула мысль, поступил бы, и подчас поступал, точно так же. И когда я выступила на сцену, под давлением вара вызвавшись спеть, я с трудом подавила желание заглянуть в темно-карие глаза, чтобы увидеть, понравилось ли ему. Даже хлопки, и одобрительные крики, послышавшиеся со всех сторон, прошли как-то стороной, уступая неявному и необъяснимому желанию порадовать только одного человека. Того же самого, которому я в Брилльдже даром что не тыкала в лицо пальцем и шипела, какой он, в сущности, гад. И успела тысячу раз об это пожалеть, вновь и вновь убеждаясь, что передо мной довольно обычный, в меру жесткий, усталый мужчина, волей Диады получивший корону, и не испорченный свалившейся на него властью. И извинения за то, что наговорила гадости, я принесла самые искренние…
С праздника я, поддавшись уговорам и выпив кружку медовухи, возвращалась довольно рано, Дорр, развлекая детвору, остался на дворе, и я поднималась одна. И оступилась, чуть не скатившись по лестнице вниз, но талию моментально подхватили чьи-то руки, и я резко обернулась, встретившись глазами с самиром, едва заметно улыбнувшимся – много общаясь с Особым Отрядом, я стала различать подобие их яркой мимики.
– Вам следует быть осторожнее, – объятия разжались, когда я, на какой-то миг, ошарашенно и зачарованно всматривалась в темные глаза. – Можно ведь пострадать, миледи, лестница, к сожалению, крутая.
– Я оступилась, – я выдавила улыбку. – Мне повезло, что вы оказались рядом…
– К слову, я давно хотел вам сказать кое-что, но не доходили руки, очень много работы. Я слышал, что во время исцеления вами барона произошло недоразумение. Уверяю вас, миледи, Его Величество никоим образом не желали вас оскорбить… Между нашей и вашей страной существует небольшое отличие в этом отношении.
– Да? – мы поднялись и я остановилась на пороге своей комнаты. – Я, вероятно, этого не знала…
– Мне известно, что в Королевстве Оринэя Целители не брали денег, получая награду пищей, кровом, одеждой, травами… Если они и брали деньги, то совсем немного, чтобы покрыть дорожные траты, и за ученичество. Либо за процедуры, не связанные с угрозой здоровью и тем паче жизни. Я слышал, Целители Минаура придерживаются тех же правил, и в Таунаке оплачивают проживание, питание, развлечения и, опять же, не связанные с исцелением труды лекарей и Целителей, и питаю уважение к такому подходу, к тому же мне известно, что в вашей стране Целителям выделялось бесплатное жилье, ежели они решались осесть, с них брали меньшую плату извозчики и работники портальных служб… Но в Круге Тьмы и в частности в Империи Целители крайне редко встречаются, и обычно он работают при каком-либо из Лекарских домов. Они получают жилье, место для работы, постоянное жалованье, если они, к примеру, проводят процедуры, возвращающие богатой даме ее юную красоту, – даже я различила пропитавший его слова сарказм, – она оплачивает услуги лекарскому дому и помимо жалования Целитель получает половину этой суммы. Император руководствовался этими познаниями, предлагая оплатить ваши труды, и, вероятно, выбрал несколько неверную форму.
– Но я ведь не тружусь в Лекарском Доме… – протянула я.
– Именно поэтому государь и счел уместным вознаградить ваши старания. Вы работали, вы тратили свои магические силы. Наш повелитель считает, что любой труд должен быть вознагражден достойно. Я от его имени приношу вам глубочайшие извинения и уверяю вас, что Его Величество не желал вас оскорбить. Наставничество у нас не может быть хорошим источником дохода для Целителя – учеников очень мало, меньше, чем даже учителей.
– Я сожалею, что так отозвалась о поступке Его Величества. Я не знала, чем он был вызван, и прошу вас передать государю мое искреннее раскаяние, – улыбнулась я. – Вы должны быть очень верны государю, ежели считаете своим долгом сглаживать его ошибки.
– Моя верность нашему Императору незыблема и вызвана множеством причин, – тонкие губы изогнула легкая улыбка. – Уверяю вас, миледи, государь – прекрасный человек. Но, к сожалению, иногда ему не хватает такта. Это вызвано не злостью и не желанием унизить собеседника, но исключительно большой занятостью государя и незнанием некоторых культурных особенностей стран. По долгу службы мне приходится всегда знать немного больше, чем другим. Поэтому я беру на себя смелость и впредь объясняться с вами от имени государя, если вы сочтете ситуацию двусмысленной.
– Разумеется, герцог Фэрт, но я полагаю, более подобных недоразумении постараются не допускать все стороны, – выдавила я улыбку, нырнув в свои комнаты, и не успела я толком переодеться ко сну и выкупаться, последовал крайне меня встревоживший вызов к государю, оказавшийся не более, и странность такого вызова я не могла не отметить, чем болью из-за старого защемления в спине, почти к моему приходу стихшей. Впрочем, волнения одолевали меня лишь в первую минуту, и я осознала, что полуобнаженный Император, мускулистой фигурой которого я украдкой залюбовалась, ничего дурного мне сотворить не помышлял…
Мы почти добрались обратно до Дариана, когда неожиданно остановились у очередного портала, едва ли не последнего в их длинной череде, и мне сообщили, что мы встретились с обозом беженцев из Великого Рокканда, их проверяют и оформляют, а я могу, если сочту уместным, оказать помощь больным и недавно подвергшимся пыткам людям. Я честно трудилась, осматривая желающих, промывая и обрабатывая гноящиеся раны, восстанавливая сломанные и раздробленные кости, ожоги, исцеляя подцепивших лихорадку, и попутно раздавала советы страждущим – какие настои можно приготовить, чтобы продолжить лечение, как узнать, хорошее ли лекарство, учила правильно делать перевязки, советовала, куда лучше обратиться с той или иной хворью. И не подозревала ничего дурного, когда с просьбой о помощи ко мне обратилась женщина лет сорока, попросившая осмотреть ее младшую сестренку, которую она оставила в выделенном им домике… По словам дамы выходило, что девушка очень плоха, и я незамедлительно отправилась с ней. По пути успела выслушать, что девочка была в плену у роккандцев, и там ее изнасиловали, и она теперь в очень плохом состоянии. Лекарь ее после освобождения осмотрел, как лечить, описал, но девушке не стало лучше.
Я слушала, внимала, уверяя даму, что обязательно постараюсь помочь, и следом за ней вошла в низкую, бревенчатую комнату, тесную, с открытым узким оконцем, впускавшим свежий воздух. Под тонким одеялом, лоскутным, лежала хрупкая фигурка, со светлыми обрезанными по плечи неровно, волосами, покрытая пунцовыми пятнами. Я взглянула на лицо больной, чтобы осмотреть, и сердце со свистом ухнуло вниз, болезненно сжимаясь клещами и скручиваясь в тугой узел.
– Ниэни… – сорвалось с губ и я вцепилась в рукоятку пакту, судорожно глотая. – О Диада… Ниэни?! – через несколько мгновений я уже сжимала тонкое запястье, проверяя пульс, считывая даром повреждения, от которых волосы вставали дыбом и нутро горело огнем. Изнасилования, окончившиеся потерей ребенка, и там… Ни одного живого места… И это не считая гематом, ушибов, того, что она очень долго не питалась нормально, раздражение. Раны, нанесенные насильниками, без должного лечения воспалились, и в довершение всего прицепилась, к счастью, совсем недавно, лихорадка. Я с ужасом осознавала, что работы, постоянной, тут не меньше, чем на месяц, и я боялась даже подумать, что будет, когда моя маленькая Ни, самый мой дорогой человек на свете, придет в себя… – Ниэни, дорогая… Малышка моя… – по щекам покатились слезы. – Что же я натворила… – женщина, пройдя следом, положила руку мне на плечо.
– Вы ее знаете?
– Это моя… Очень близкая подруга… – я сглотнула тугой комок. – Я виновата в этом… Я уговорила ее поехать со мной, и на нас напали. Кажется, ей не повезло больше… Лучше бы она осталась там, откуда я ее забрала…
– Братство Свободы, там мой дядя, освободило ее из гарнизона на юго-востоке Рокканда, системой порталов. Девушка по имени Эстер Нхан, рыженькая, не старше вас, просила меня позаботиться о девочке. Я и не думала, что встречу ее настоящих друзей… Я сказала, что она моя сестра, вы уж простите…
– Ее зовут Найэндери. Но мы звали ее Ниэни, – я справилась с эмоциями и принялась за работу, – Эстер Нхан тоже наша подруга.
– Я ухаживала за ней, но я боялась, что мне не удастся ее спасти… – я это видела. Видела, что применялись редкие, трудные в изготовлении настои, видела, что Ниэни протирали каждый день, неумело перевязывали, видела, что к ней приложили все силы, которые смогли, и винить женщину в плохом уходе рука не поднималась. – Я не лекарь и не знахарь. Она иногда приходила в себя и все спрашивала про ребенка. А когда мы уже пересекли Стену Науров, и вовсе перестала просыпаться. Я давала ей куриный бульон, на костях варила, иногда молоко, и воду. Одна старушка научила делать отвар, чтобы жар уменьшался.
– Вы спасли ей жизнь, – я подняла глаза на морщинистое уже сейчас лицо и тусклые волосы. – Если бы не ваш уход, она бы уже ушла. Спасибо, что не дали ей уйти. Я постараюсь забрать ее, мне нужно будет много времени.
– Я не могла пройти мимо. Она совсем юная и с ней случилась такая беда. Меня зовут Бэра Мандура, я из Саюта. Вдруг вам что-то понадобится, а так, может быть, вы меня найдете.
– Вы даже не представляете, что сделали для меня, Бэра. – Я поднялась, крепко обнимая женщину. – Я не забуду этого, клянусь. Когда я верну себе положенные права, я обязательно вас разыщу и найду способ отплатить вам за вашу помощь. Вы дали мне шанс спасти девушку, которая для меня значит очень много. Она мне не сестра, но я считаю ее сестрой.
– Я буду молить, чтобы вы сумели ей помочь. – Оринэйка неловко улыбнулась. – Как вас зовут?
– Алеандра… – голубые глаза расширились и дама торопливо бухнулась на колени, моля меня простить ее грубость.
– Ваше Величество, я не знала… Простите старую дуру…
– Поднимитесь, пожалуйста. Во-первых, я еще не коронована, и я принцесса. Во-вторых, тот, кто помогает людям, для меня всегда друг. Если вам нужна будет помощь, постарайтесь разыскать в Дариане герцогиню Алеандру Оринэйскую, и я вам обязательно попытаюсь помочь. А сейчас я прошу вас остаться на минутку с Ниэни, мне очень нужно обратиться к одному человеку.
– Конечно, Ваше Величество, – просияла дама, присев на край постели. Я же разыскала Фэрта, описала, срывающимся от боли и волнения голосом, в чем дело, и спросила, могу ли я задержаться ненадолго и хотя бы немного исцелить Ниэни. Фэрт изъявил желание ее увидеть, посетил вместе со мной, пришел в ужас, отразившийся только в глубине глаз, от грязности последствий роккандских «пыток», сообщил, что решение, к его сожалению, за Императором, и исчез. А чуть позже мне передали, что государь любезно мою просьбу одобрил, и мое упавшее было мнение о правителе Темной Империи достигло и превзошло прежние высоты. Он не был обязан мне ничем, и я почти ждала отказа. Но когда я поняла, что ради меня на неделю задержат весь кортеж, с невольным трепетом осознала, что его благородство ничуть не уступало отцу. И впервые за очень долгое уже, с самого побега из Гвенто-Рокканда, время, вновь поверила, что в мире существуют все еще люди, подобные тем, кого я уважала, подобные обладателю завораживавших глаз и неясного для меня происхождения шрамов, способные и ненароком обидеть, а я уже поверила, что это вышло не по его умыслу, и сотворить пусть даже маленькое, но безмерно важное доброе дело.
Через восемь дней мы двинулись дальше, Ниэни пришла в себя и к моменту нашего отъезда могла, с моей помощью, немного ходить, достаточно, чтобы перебраться в закрытую карету и покидать ее во время остановок.
Как я ни хотела избежать неприятной для нее новости, это, разумеется, не было возможным, и когда раздалось в тишине нашей комнаты полное надежды и боли:
– Что с моим ребенком? – я, отрывая взгляд от белых губ, от почти воскового лица, была вынуждена сообщить, что ребенка больше нет, и к моменту нашей встречи уже очень долгое время не было… Ниэни прижала руку к животу, какое-то время, я видела по глазам, борясь с тем, что я сказала, и не желая в это верить, и ее взгляд потух…
Нам с Дорром стоило огромного труда поддерживать в ней жизнь – девушка превратилась в безвольный овощ, слепо подчинявшийся моим командам и почти все время проводивший, глядя куда-то перед собой. Если я велела поесть, Ниэни ела, едва ли понимая, что я ей приношу, когда я говорила, что нужно куда-то пойти, она просто поднималась и шла. Я понимала, чем это вызвано, понимала, какую страшную боль она испытывала, и сердце разрывалось от одной только мысли о том, что я не могу ничего сделать, чтобы восполнить ее невыразимую даже самыми скорбными словами утрату. Сарина и Танра учили меня, конечно, как вести себя с людьми, у которых произошло несчастье, как сообщать дурные вести и как оказать поддержку в первые минуты после трагедии. Но никто и никогда не учил меня, Целитель не занимался подобными делами, а в жизни я не сталкивалась с таким, как вернуть желание жить матери, потерявшей желанного нерожденного ребенка, в результате одного из самых грязных поступков людей. Я могла только одно – быть рядом, исцелять телесные раны и позволять девушке выплакаться, поглаживая обрезанные светлые волосы, и Дорр, наш единственный Чтец и командир людских и варьих эмоций и душ, долгие часы проводил, стремясь хоть немного ослабить ее боль и вдохнуть в нее жизни хотя бы на то, чтобы есть, спать, и равнодушно смотреть в окно кареты…
В первый раз, когда мы оставил домик, вечером перед отъездом, и я повела Ниэни немного пройтись, проверяя и свое лечение, и заставляя слишком долго лежавшую в постели подругу двигаться, Ниэни от одного вида мужчин приходила в ужас, застывая столбом и крепко вцепляясь в меня. Ближе к возвращению в Дариан она сумела без страха смотреть на самиров, хотя на мужчин-людей косилась крайне настороженно, не оставалась без меня и Дорра за пределами наших комнат или кареты, и почти ни слова не говорила, цепляясь за мою руку.
Впрочем, в первую неделю в пути произошло то, что заставило нас с варом почти неотлучно дежурить при ней, сменяясь, чтобы вздремнуть – Дорр ушел поохотиться, а меня попросили, как Целителя, осмотреть нашего спутника-солдата, и мне пришлось оставить рассматривавшую стену оринэйку одну. Вернувшись, я обнаружила Ниэни стоящей на стуле и вполне недвусмысленно собиравшейся сунуть голову в петлю. Где она взяла веревку, привязанную ей к потолочной балке таверны, я так и не узнала, но с той минуты, когда я силком стащила девушку на пол, не находя в себе сил даже отчитать ее за содеянное, и магией испепелила веревку, одну мы ее не оставляли, и не зря – были попытки пустить себе кровь или перерезать горло. Через пару недель она смирилась с тем, что наложить на себя руки я ей не даю, и окончательно погрузилась в полнейшее равнодушие к себе и к жизни.
Именно в таком состоянии мы и въехали в Дариан, но и на диковинки города Ниэни смотрела крайне равнодушно, а я, прикрыв глаза, мысленно вопрошала, что мне делать. Я винила в случившемся себя, сочувствовала девушке, делала все возможное, чтобы ей помочь – и телом она уже оправилась и понемногу крепла, но такая обстановка порядком угнетала и я, проклиная себя за это, начинала от нее уставать. И наконец мы въехали на территорию дворцового комплекса, и я помогла Ниэни покинуть карету – попытки даже самиров ей помочь и прикоснуться приводили к долгим, пугающим по силе истерикам, и нас по моей просьбе, поддержанной герцогом Фэртом, очень быстро и незаметно оставили в покое.
Оставив подругу на попечение Дорра, я, едва добравшись до наших – на время лечения Ниэни жила со мной – комнат, отправилась заниматься ее устройством. Нужно было добиться того, чтобы она осталась со мной и жить, и работала бы только на меня. Я обдумывала, как лучше это осуществить, достаточно долго, и пришла к решению назначить Ни не своей служанкой, как в Гвенто-Рокканде, а своей помощницей как учителя и кем-то вроде экономки. Я слишком хорошо понимала, при всех обещаниях Фэрта и Императора, что, если она войдет в дворцовый штат прислуги, ее заставят работать не только на меня, а кто-то еще едва ли стал бы проникаться ее ситуацией и стремиться облегчить ее жизнь, не говоря уже о возможных заигрываниях неженатых молодых обитателей дворца. Мне стоило огромного труда вытащить Ниэни из ее состояния, и я не желала рисковать ее возможным к нему возвращением.
С проживанием удалось быстро уладить все детали, но когда я обратилась к начальнику дворцового штата с просьбой назначить Ниэни служанкой или помощницей именно при мне, ответом послужило то, что без дозволения Его Величества или кого-то из высшего руководства сделать это мужчина не может, и если я такое разрешение предоставлю, с радостью посодействует. Разумеется, обращаться к Императору и добиваться аудиенции по столь нелепому поводу я не видела ни малейшего смысла и направилась было к себе, обдумывая, что делать, когда в голову пришла мысль, заставившая круто изменить направление, подняться на третий этаж, пересечь его, снова спуститься и добраться до красивой, светлой древесины двери, с ручками в виде волчьего хвоста. Я постучала, подождала ответа и снова постучала, и уже хотела уйти, решив, что никого нет, когда дверь отворилась и леди Элиа Фэрт миролюбиво мне улыбнулась.
– Принцесса Алеандра, большая честь, – она пропустила меня в гостиную, и я с любопытством осмотрелась – от привычных она разительно отличалась. Стены были выкрашены нежного, кремового цвета краской, и сплошь украшены гравюрами, изображавшими диковинные постройки, дам и кавалеров в странных, незнакомых мне одеждах, природу, гобеленами, тканными вручную, и изогнутыми, замысловатых форм полками. На них стояли вазы, книги, декоративные чернильницы, статуэтки, лежали какие-то бумаги и свитки, даже посуда, у меня хранившаяся в специальном шкафчике. Шкафов, к слову, в гостиной не было, зато у двери была вешалка в форме стоящего на задних лапах волка, на которой красовался длинный черный плащ с мельхианом и символом Особого Отряда, и рядом с ним – аккуратный, темно-зеленый, украшенный узорами той же ткани, чуть более светлого оттенка, дамский… Я рассмотрела и низкий, все того же кремового цвета обивки, диванчик без боковых кареток, мягкие стулья с низкими спинками-валиками, круглые, стойку с декоративным, или наградным, богато украшенным оружием, и большой стол на деревянном помосте, с белой скатертью, низкий, вокруг которого были уложены четыре больших циновки с изображениями.
Я подняла глаза на самирку и только теперь осознала, что еще показалось необычным – вместо привычного платья она была одета в многослойный наряд, ярко-красный с белыми узорами по краю широкого рукава и подолу верхнего слоя, повязанный на спине узлом пояс, белый, и босиком. Более всего ее наряд напомнил халат, из-под которого выглядывало то ли домашнее платье, то ли длинная ночная рубашка, и волосы были собраны в украшенный красными лентами и белой жемчужной ниткой сложный пучок.
– Это традиционная одежда самирских женщин, – пояснила, терпеливо дав мне время привыкнуть к обстановке, девушка. – Когда я нахожусь дома, я одеваюсь в принятом у нас на родине обычае. Если вас не затруднит, Ваше Высочество, я прошу вас разуться. У нас не ходят дома в обуви, считается, она собирает не только пыль, но и всю грязь и все пороки, и в доме для них не место, – отказать милой дружелюбной улыбке и приветливой, всегда, в любое время, Элиа я не смогла и разулась, со стыдом покосившись на свои уродливые обожженные стопы. Взгляд серых глаз, постоянно напоминающих о Стунге, конечно, упал на миг на мое увечье, но Элиа, девушка редчайшей деликатности, предпочла, к моему облегчению, промолчать.
Меня усадили за столик, невзирая на возражения, и вскоре передо мной появилась маленькая чашечка с блюдцем, коробка свежих медовых булочек, сладкий рис, мед, плитка шоколада, а Элиа хлопотала у очага, заваривая, как она пояснила, чай.
– Чай у самиров всегда должен быть свежим, сделанным как раз перед тем, как его будут пить. Иначе он теряет весь свой вкус, – вещала, рассказывая новости про открытие музея Южного Аррака в Четвертом Круге, куда она предложила сходить с ней и герцогом Бенджамином, самирка. И наконец налила в чашки горячий, огненно-обжигающий напиток, в который добавила, к моему удивлению, семечку некоего растения из Саммирса. – Вам обязательно понравится, меня учил его делать брат. Он иногда посещает Саммирс, у нашей семьи там… Металлургический завод и при нем небольшая оружейная мастерская. Я тоже однажды побывала в Саммирсе, но я устаю от долгих путешествий, и пока не повторяла поездку. В нашей стране принято, чтобы хозяин сам угощал гостя чаем, невзирая на сословные особенности, посему, смею надеяться, вас не смущает, что я делала чай сама…
– У вас очень уютно, – я не кривила душой – просторная светлая комната была наполнена ощущением домашнего тепла и умиротворения, не в последнюю очередь, подумалось мне, благодаря присутствию молодой герцогини. С первых же минут знакомства она очаровала меня мягкостью и дружелюбием, и с того дня впечатление только крепло. – Право, я сожалею, что ранее не побывала у вас.
– Полагаю, теперь мы сможем это исправить и часто делать друг другу визиты, как и подобает хорошим людям и друзьям особенно. А я, простите мою дерзость, считаю вас другом нашей семьи. – Улыбнулась девушка, грея руки о чашку.
– Леди Элиа, – я замялась. – Я хотела бы вас спросить кое о чем. Это и привело меня к вам в такой поздний час…
– Еще не очень поздно… Что-то серьезное?
– Со мной приехала одна девушка, она была моей служанкой в Гвенто-Рокканде и она моя близкая подруга, – я описала без утайки все случившееся, окончательно начиная доверять семейству Фэрт, и леди Элиа, в ужасе выслушавшая часть с тем, что сделали с Ниэни, побледневшая, прикусила нижнюю губку, покуда я изложила суть просьбы.
