Текст книги "Пламенеющие Небеса. Книга Вторая. По ту сторону Нерушимой (СИ)"
Автор книги: Астромерия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 45 страниц)
***
Сайгу вернулся, едва за окнами поднялось Солнце, и вместе с ним в покоях появились двое слуг, заботливо удерживавшие красивые серебряные подносы, застеленные лиловым и зеленым покрывалами. Тионий дремал, оринэйка что-то старательно растирала в глубокой деревянной чашке, при помощи недавно вернувшейся Тангу, и я проследил глазами за тем, как мужчины, опуская глаза в пол, оставили свою ношу на столике подле двери и удалились, пробормотав положенные протоколом слова приветствия. Пожилой чародей, выразив свое почтение ко мне, отодвинул лиловый бархат, открывая тонкий, аккуратный пакту, украшенный довольно редкими для почтенного возраста седыми и черными прядями. И привлеченная шорохом молодая Целительница подняла голову, вглядываясь в мужчину несколько мгновений. Стул, на котором она только что сидела, со стуком опрокинулся на пол, и платье прошуршало по полу.
– Что это такое? – прозвенел возмущенный голос, и Тионий со стоном приоткрыл глаза, заставив меня присесть на край его постели, успокаивающе сжимая тонкую, похудевшую за дни недуга ручку сына. – Что это значит? Зачем здесь пакту?!
– Но… – Целитель, бросив на меня едва заметный взгляд, вздохнул, и что-то негромко произнес девушке на верхне-арракском, но разобрать удалось только слова «традиция» и «вопрос времени».
– Принц еще жив, – тон голоса оринэйки впервые за все наше знакомство стал таким холодным и вкрадчивым, и я с содроганием осознал, для чего здесь появились Целительские символы. – Мне кажется, Целитель Сайгу, вы несколько опережаете события.
– Мы испробовали все способы лечения магической лихорадки, что известны, и я вынужден со скорбью при… – нарочито спокойно начал маг, но все тот же змеиный тон перебил его совершенно бесцеремонно.
– Есть еще один способ, и вам прекрасно известно, какой.
– Вы уверены?! – округлились серые глаза, порядком поблекшие, и морщинистое лицо вытянулось. – Вы делали подобное прежде, Ваше Высочество?
– Нет, – вновь овладевшая собой девушка гордо вскинула голову, приобретая царственную осанку и становясь поразительно похожей на исчезнувшего безвестно короля Оринэи. – Но мне ведомо о данном ритуале, и я готова дерзнуть исполнить его. Полагаю, вы достаточно благоразумны, чтобы не пытаться препятствовать мне…
– Но… – замешкался мужчина. – Мой Император…
– Его Величество дали мне высочайшее дозволение применять для исцеления кронпринца любые средства, которые я сочту необходимыми, – вновь жестко прервала растерянного мага молодая женщина. – Целитель Сайгу, я не требую этого от вас, но в последний раз призываю вас не мешать мне…
– Вы сошли с ума! – побагровел чародей. – Вы подвергаете риску и свою жизнь, и жизнь Его Высочества? – прищурился он. – Это можно…
– Вы говорите мне о рисках? – вкрадчивым, чуждым ей голосом осведомилась женщина. – Вы, который намерен повязать прядь на пакту, когда кронпринц еще живы?
– Во имя Матери-Богини, – не выдержал я, – что происходит?
– Если я понимаю правильно, амари Алеандра хочет провести обряд перенятия хвори… – прошелестел снизу едва слышный голосок. – Я читал о нем в библиотеке, не помню, какой трактат… Это очень трудный и опасный обряд…
– Именно так, – нервно улыбнулся придворный Целитель. – Во время оного Его Высочество могут погибнуть…
– Но вероятность не есть неизбежность, – оринэйка бросила на дверь взгляд.
– Если у амари Алеандры не выйдет, она тоже погибнет, – подал голос Тио. – Более того, у нее значительно больше шансов не перенести этот обряд, нежели у меня.
– Но если что-то пойдет не так? – не унимался Целитель. – Если чары вырвутся из-под контроля и… скажем… коснутся государя? Вы отдаете себе отчет в том, насколько это опасно?
– Полностью, – девушка вздохнула. – Я послала за Гранд-Мастером Фэртом, уверена, чародей его способностей сумеет обезопасить присутствующих магов от возможных непредвиденных последствий. Когда Его Светлость появятся, я приступлю к обряду… – мне удалось вытянуть из спорщиков кое-какие подробности намеченного ритуала, полузапретного, достаточно неоднозначно оцениваемого даже в узком кругу Целителей. Суть его, как мне пояснили, сводилась к тому, что воздействие шло не на породившие болезнь или рану причины, но было направлено на то, чтобы забрать их на самого Целителя, и уже его собственному дару предстояло либо побороть недуг, либо же… Столкнуться с его результатами. Однако обряд подобный проводился крайне редко, имел три равновероятных исхода – либо погибали оба его участника, либо, чаще, Целитель, либо же… Ритуал завершался удачно.
И взгляд молодой волшебницы был преиполнен такой решимости, что я осознал, что отказаться от задуманного ее мог заставить только мой запрет, но запрещать то, что оставалось единственной надеждой на спасение Тиония, чего, и это было самым страшным, не отрицал и сам малыш, было выше моих сил. И, едва в покоях появился Бэнджамин, судя по всему, посвященный в намерения Алеандры, как девушка попросила всех покинуть опочивальню, за исключением герцога Фэрта, которому что-то торопливо принялась пояснять, под серьезный, непривычно напряженный взгляд самира.
На эти объяснения последовал холодный кивок Бэнджамина, обернувшегося ко мне с легким выдохом.
– Сир, я вынужден просить вас покинуть комнату, ради вашей безопасности. Амари Алеандра готова начать обряд, но, смею заметить, ей будет несравненно покойнее, если она не станет опасаться за присутствующих при ритуале. Если мой Император позволит мне, я останусь подле кронпринца. – В глубине темных глаз с широкой радужкой мелькнули мрачные искорки, и я, напоследок ободряюще сжав тонкие пальцы сына, поднялся, заглянув в серьезные серые глаза, с четко проступившими мешками и алыми прожилками. И всеми силами постарался прогнать мысли о том, что либо он поправится после этих ритуалов, либо…
Либо эти щупальца из темных углов полумрачного из-за опущенных занавесей помещения дотянутся до моего ребенка, тонкие, едва заметные, но так и выраставшие перед глазами. Путь к креслам в гостиной покоев Тиония занимал не более пары десятков шагов, но казался сейчас бесконечным, в тишине, которую нарушал только шорох платья Ниэни Тангу, бросавшей на свою Госпожу полные ужаса взгляды, но не осмеливавшейся ничего сказать. Что-то подсказывало мне, что совершенно справедливо, и что едва ли хотя бы чьи-то слова могли возыметь на Ключ к Высшему Белому Стражу воздействие. И вновь голову пронзила мысль-молния. Она ведь Ключ… Пиу от меня, если что-то пойдет не так, живого места не оставит… Но помешать ей? Отдать Тио в эти мерзкие руки, с бесплотными пальцами? Нет… Взгляд против воли упал за плотно закрывшуюся нам вслед дверь, за которой только раздавались какие-то странные, потусторонние шорохи, и тянуло даже сквозь огромные, толстые стены, могильным холодом. Шорохи… При закрытой двери они ведь не могут быть слышны, но отчего же тогда мне кажется, что я даже чье-то дыхание разбираю? Что же там сейчас…
– Ваше Величество, – Сайгу страшно побледнел и лицо мага исказила гримаса ужаса. – Это ведь немыслимо опасное дело, если позволите. Принцесса Алеандра и собой, и юным принцем рискует… – он крепко сцепил руки в замок. – Если позволите, я останусь здесь, возможно, кронпринцу или миледи понадобится срочная помощь. Такая молодая женщина… Даже мне, старику, страшно так рисковать… – покачал он головой. – Леди Тангу, прошу вас, не уходите, вы не владеете магией, вам будет можно прикасаться к… вашей…
– Госпожа… – тихонько всхлипнула оринэйка. – Даже Владычица Танра редко практикует подобное… Только бы все удалось… – дуновение холода стало сильнее, когда дверь в опочивальню бесшумно повернулась в петлях и прошуршало вновь батистовое платье, свободное, по ее обыкновению закрытое.
На узком лице легли широкие мазки теней, проступили под тонкой кожей все мельчайшие жилки и сосуды, налившиеся какой-то синюшной чернотой, изумрудные глаза приобрели оттенок болотной жижи, и оринэйка, минуты назад полная сил, тяжело опиралась на локоть Бэнджамина, бледного, напряженного как тетива натянутого лука, стиснувшего зубы. Я всмотрелся в более тонкие слои реальности, и вздрогнул, заметив, сколько толстых, прочных щитов окутывало молодую женщину, удерживаемых немыслимым напряжением моего верного друга. И покрытых тонкими, едва заметными трещинками, латаемыми вновь и вновь обновляемыми заклятиями самира.
– Мой Император, – дрогнули с явным трудом полуприкрытые веки. – Мне удалось провести обряд, но я прошу Целителя Сайгу осмотреть принца и оказать ему необходимую помощь. Его Высочество очень слабы… – она сглотнула и крепче впилась в жилистое предплечье. – Кем же нужно быть, чтобы пойти на такое… – прошептала она посиневшими словно от холода губами. – Ниэни, пожалуйста, помоги мне дойти до комнат. Думаю, герцогу Фэрту не стоит более рисковать, касаясь меня. Вы были очень любезны, Ваша Светлость. – Улыбнулась она. – Но сейчас ваша помощь нужна Его Высочеству более, чем мне.
– Ниэни, приготовьте Госпоже Алеандре горячую ванну и отвар наш-травы, – нервно дрогнули тонкие губы «Его Светлости». – Да поможет вам Диада, принцесса Алеандра.
– У меня ведь есть некоторые преимущества, – горько усмехнулась женщина. – Они могут сработать, – я постарался изгнать мысли вновь, понимая, что дело было сделано и я исправить уже ничего не сумел бы. Оринэйские гостьи удалились, при этом невысокая фигурка крепко обхватывала талию другой, тонкой, рослой, гибкой, и ночные объятия вдруг показались сном, грезами, каким-то небытием. Это ли была настоящая дочь Аланда, та напуганная, растерянная молодая девушка, обратившаяся ко мне на «ты», или та, что настаивала поутру на обряде, гордая, сильная, которой даже я не решился возразить. А ведь, что уж там, я мог бы остановить ее, всего лишь одним коротким словом. Но ведь я не захотел… Ведь если прибудет известие, после которого встреча с Пиу неминуема, и я едва ли ее переживу удачно и легко, я буду знать, что имел возможность этому воспрепятствовать. Только цена у этого была бы слишком высока…
Целитель и сиделки скользнули в опустевшую спальню, и Дамский Угодник склонился ко мне, понизив голос:
– Мой Император, Его Высочество вне опасности, полагаю, через несколько дней им будет можно вставать с постели… – сообщил он. И добавил, совершенно буднично: – Если Миледи Алеандра не справятся с недугом, я возьму на себя смелость объясниться с Полуночным, мой государь. Миледи Алеандра учла возможные риски и предусмотрела опасность неправомерного наказания для вашей персоны. – Учла… Учла, что может умереть, и меня могут в этом обвинить? Положительно, это совершенно непредсказуемая женщина.
– Я хотел бы услышать ваши объяснения касательно слов миледи Алеандры, – заметил я вслух. – Она сказала нечто вроде… Кем же…
– Кем же нужно быть, чтобы пойти на такое, – процитировал Бэн. – Разумеется, сир, если позволите, я объясню вам, что миледи имели в виду. Есть основания полагать, что… разумеется, сама вспышка лихорадки непосредственно связана с даром кронпринца Тиония, но причины, ее вызвавшие, несколько… Внешние. Иными словами, столь неожиданное проявление болезни есть результат некоторого внешнего воздействия, что, вне всякого сомнения, необходимо внимательнее изучить и проверить. Однако сейчас применять к Его Высочеству подобные чары несколько опасно, и, если вы позволите, я предпочел бы прежде дождаться, когда Его Высочество будут в достаточных силах и достаточном здоровье.
– Внешнее воздействие? – пробормотал я, пытаясь усвоить его слова и начиная осознавать, что порядком устал и что способность рассуждать порядком притупилась. – Вы имеете в виду, Гранд-Мастер, что некто спровоцировал лихорадку?
– Именно так, мой Император, – кивнул самир. – Не могу утверждать с уверенностью, к сожалению, но подобная вероятность есть. И, в таком случае, я могу понять, почему определение хвори оказалось столь затруднительным для Целителя Сайгу и миледи. Тот, кто вызывал этот недуг, вероятно, позаботился и о том, чтобы его оказалось непросто распознать на ранних этапах и достаточно сложно исцелить.
– Хорошо. Как только Его Высочество немного оправятся, – кивнул я. – Я поручаю Особому Отряду проверить данную… теорию, и, в случае, если ваши подозрения окажутся верны, расследовать дело в кратчайшие сроки, – приняв приказание и откланявшись, Тайный Советник, мысленно поведавший мне, что дело очень неприятное и попахивает весьма тоненькими ходами, удалился, оставляя меня дожидаться известий о том, совладал ли с «бунтом», в целом весьма знакомом мне, в легкой форме с вспышками дара сталкивались все начинающие чародеи, но у многих это выражалось скорее в неконтролируемых разрушительных выплесках оной, дар моей союзницы, или нет. Некогда выплески дара случались и у юного меня, и у Тиония буквально года три назад, что тогда окончилось порядком разрушенной беседкой в парке, но вот магическая лихорадка случалась весьма редко – взрослому магу требовалось очень долго, притом совершенно беспричинно, удерживать требовавший обмена с мировой магической энергией дар, для детей, разумеется, времени требовалось существенно меньше, но… Тионий весьма активно прибегал к своим способностям, и предпосылок к развитию у него магической убийственной лихорадки – когда дар изнутри пожирал своего обладателя, в определенной мере, не получая выхода вовне, – не было совершенно никаких. И именно об этом я размышлял, перебирая в голове все обрывки уроков магии, уже полузабытых мной после выпуска из Школы, когда в гостиной возник еще один человек, помимо стражи у двери, и слуги, менявшего свечи в подсвечниках.
– Ваше Величество, – минуло примерно два-три часа после того, как обряд перенятия хвори был завершен, и Целитель уже закончил свои манипуляции с сыном, которого я даже успел навестить. И то, каким румянцем наполнились округлившиеся детские щечки, приятно поражало, как и повеселевшее лицо, и довольно бодрый, хотя и усталый, голос. Но сейчас Тио снова спал, на сей раз без вмешательства чар, под надзором своего камер-юнкера, а я как раз закончил с обедом, представляя разные варианты развития дела и разную тактику своего поведения в соответствии с ним. И старательно отгоняя прочь мысли о том, что я мог ее остановить, мог, но не стал, и то, что теперь в опасности была жизнь другого весьма дорогого мне человека, дело моих рук. Я ведь выбрал между ней и сыном, в какой-то мере. Но… Я же не мог заставить того же Сайгу совершить сие насильно, а она сама решилась… Слабое утешение, и я это понимал, больше даже походившее на самооправдание, но иного припасено не было.
И прозвучавший голос, здоровый, оказался настолько неожиданным, что я выронил газету, которую якобы читал, уставившись на вошедшую словно на гостя из загробного мира. Но нет, это была вполне живая Алеандра Оринэйская, кронпринцесса оккупированного королевства, одного из самых крупных на Верхнем Арраке, дочь мудрого и благородного короля Аланда Девятого и так далее, и тому подобное. Немного бледная, но с виду довольно-таки здоровая, почтительно склонившая голову с аккуратно заплетенной косой.
– Мой Император, я полагала, что вы покинули покои Его Высочества, – заметила она. – Но, в таком случае, позвольте вновь выразить мое почтение и поблагодарить вас за проявленное доверие к моей скромной персоне…
– Вы… Вам… Вам лучше? – способность разговаривать помахала мне крыльями и улетела, покуда девушка прошла ближе и вновь чуть склонила голову. – Вы выглядели столь… Слабой…
– Мне много лучше, мой Император, – ночные мгновения вновь показались каким-то странным нереалистичным сном, и почему-то эта мысль огорчала. – Благодарю вас за участие, но мой дар оказался весьма силен, вернее, некоторые его грани. Вам, вероятно, известно, что я обладаю склонностями к Темному Целительству, хотя и не владею им осознанно. Поскольку магическая лихорадка есть своего рода, зачастую, следствие подобной магии или подобных умений самого чародея, которому доводится столкнуться с сей неприятностью, – она немного помолчала. – Можно заметить, что мне весьма повезло иметь подобную сторону дара, которая впитала в себя большую часть породившей недуг кронпринца магии, и существенно облегчила мое состояние.
– Вам, пожалуй, стоит присесть, – умение строить более-менее длительные фразы понемногу возвращалось, как и воспитание, и девушка с благодарностью приняла помощь, осторожно опускаясь в мягкое кресло. – Миледи, я весьма беспокоился за вас. Вы были весьма… Весьма любезны…
– Речь шла о жизни ребенка, – длинные ресницы чуть дрогнули и ночные воспоминания стали немного реалистичнее. Все же та заплаканная молодая леди была именно той, кто сейчас сидела подле меня. Она… Просто менее скованная рамками иерархии, чуть более настоящая. – Я понимала, что мои планы были несколько рискованными, но опасалась более за Его Высочество.
– Я и ранее был перед вами в долгу, – перебил я. – Однако вы сделали этот долг еще большим, леди.
– Меня сильнее беспокоит состояние Его Высочества и результаты моих скромных действий, – чуть с нажимом произнесла молодая женщина. – Я смею надеяться, что мне удалось оказать ему помощь.
– Он полностью здоров, но несколько слаб, – кивнул я. – Принц спит, но, уверен, вы можете его увидеть и осмотреть лично. Целитель Сайгу сообщили, что Его Высочество оправятся в ближайшие два-три дня. Смею надеяться, вы тоже чувствуете себя достаточно хорошо… И, если вас не затруднит, мне бы хотелось услышать, каковы ваши… Что вы находите причинами недуга.
– Как вам, вероятно, уже сообщил герцог Фэрт, – кивнула женщина. – Есть некоторые основания полагать, что недуг, хотя и связан непосредственно с даром принца Тиония, но вызван был некоторым внешним воздействием, достаточно тонким и очень хорошо скрываемым. Настолько хорошо, что… – она помолчала. – Мы едва не запоздали с принятием мер, мой Император, к моему глубочайшему сожалению. Полагаю, воздействие началось весьма заблаговременно, было привязано к Его Высочеству для возможности «работать» на некотором расстоянии, но из-за особенностей его дара, который, как я неоднократно упоминала, несколько своеобразен и куда более глубок, нежели кажется с первого взгляда, оказалось непросто вызвать саму вспышку. В некоторой мере, и герцог согласился с моим мнением, своего рода ускорителем выступил случай с нападением харра – порожденные им эмоции, как то испуг, переживания, помогли магии выполнить свою работу быстрее.
– Вот как… – кивнул я. – И как вы полагаете, миледи, не может ли это оказаться, положим, своего рода проделкой людей, проникшихся некоторыми весьма спорными истинами?
– Я не обладаю всей полнотой знаний об арсенале того, чем они пользуются, – уклончиво отозвалась девушка. – Мой повелитель. Но мои сведения и мой собственный опыт позволяют предположить, что ваши подозрения могут оказаться верны. Хотя, стоит отметить, покуда деятельность некоторых Внявших была существенно менее изящной.
– Однако один из их прямых лидеров уже не раз демонстрировал, – усмехнулся я, – большое мастерство в изящности своих проделок. К слову, достаточно своеобразный человек, и отчего-то мнит свое государство Империей, хотя, по сути, честнее было бы заметить, что тот вопрос спорен. Необходимое большинство стран не признало Королевство Рокканд Империей, в частности, это государственная политика сей скромной державы.
– Но… – Алеандра немного помолчала и подняла на меня недоумевающие глаза. – Но ведь Рокканд официально…
– Совет Всех Земель уже дважды рассматривал данный вопрос, – повел я плечами, – и уже дважды необходимое большинство голосов не высказалось за. Великий Рокканд был и остается королевством, а не Империей. Но когда я во время визита почтенного сударя обратился к нему как к Королевскому Величеству, как и подобает, он, мне показалось, был несколько огорчен. Опасаюсь, сударь имеет некоторые проблемы с восприятием реалий, я наслышан о массовом переименовании всего внутри государства в Имперское, как и о том, что почтенный государь именует себя Императором. Но он им, уверяю вас, не является.
– Вот как, – усмехнулась кронпринцесса Оринэи. – Я слышала обратную точку зрения, что немногие страны отказали Великому Рокканду в подобной чести, но большинство проявило любезность и признало прелестное государство Империей. – Мне оставалось только усмехнуться ей в ответ и подняться, но боль, пронзившая старые раны на спине, заставила, проклиная подкрадывавшуюся старость, сесть обратно с тихим стоном, который я безуспешно попытался скрыть.
– Сир? – всполошилась Целительница. – Вам нехорошо? Может быть…
– Это вновь моя спина, нерв, – отмахнулся я. – Пожалуй, я просто слишком много времени провел сидя, без должного отдыха, вам не следует беспокоиться. – Однако у обладательницы опустившихся на мои плечи тонких рук было на этот счет явно совсем иное мнение.
– Если позволите, государь, я могу снять вспышку боли, и, думаю, вам следовало бы немного поспать. Вы провели несколько суток без сна и еды, это может дурно отразиться и на вашем собственном здоровье. – Боль прошибала неприятной пульсацией, и я, нехотя, признал правоту девушки, согласившись с тем, что отдых действительно оказался бы совершенно не лишним, но, прежде чем спать, следовало хотя бы убрать остроту боли. Тонкие руки забегали по спине, почти не касаясь, приятно пощипывала кожу магия, в которой растворялись дурные ощущения, и умиротворяюще согревалось тело, клоня в сон и напоминая, сколь долго я не спал. Краем уха я слышал какие-то рекомендации, но не слушал, наслаждаясь звучанием ее голоса, после всего случившегося, довольно бодрого и вполне веселого. Не те отрывистые нотки, полные боли, не те наши пустые разговоры о каких-то сказках, песнях, гномах и драконах, что мы вели, стараясь отвлечь себя и Тио от напряжения. Ее обычный голос, спокойный, чуточку хриплый, знакомый. Однако все не вечно, и завершилось и это ощущение, приносимое ее заботливыми руками, и вновь прозвучал совет отдохнуть, покуда миледи осмотрят принца и побудут в его покоях, и, если все будет спокойно, вздремнут немного здесь, до возвращения Целителя Сайгу, и я, прерывая этот полный такта словесный поток, осторожно сжал ее хрупкую ладонь, поблагодарив от имени семьи за оказанную мне помощь и поддержку, и тонкие пальцы на несколько минут сжались вокруг моей ладони, прежде чем рукав зашуршал и девушка мягко убрала руку.
========== Глава 4. Третье условие ==========
Приятно шуршит мягкая постель, сладко пахнет какими-то невиданными желтыми цветами с узкими длинными лепестками и острыми, насыщенными листьями, в вазе на широком плоском подоконнике. Все яркое, кричащее, какое-то до нелепости дикое и пестрое, и в то же время удивительно уютное, навевающее покой и умиротворение. То самое, чего мне так не хватало в последнее время. Однако прибыла я сюда довольно-таки поздно ночью, и не успела ничего как следует рассмотреть.
И потому я села на непривычно узкой кровати с тяжелым пологом, опущенным, и убрала в сторону мягкую теплую ткань, молочно-белую. Комната довольно небольшая, низкая кровать, книжный шкаф, стол с парой стульев, пара низеньких комодов, многочисленные полки по стенам, вперемешку с гравюрами и какими-то цветными пейзажами, и двери, изящные, покрытые тонкой мудреной резьбой. Одна с засовом, это выход, а те две, верно, в уборную и в гардеробную. И узкое круглое окно, а ваза не на подоконнике, а просто на полке на уровне нижнего края окна. Как все-таки самиры любят полки! Вот и здесь их сотни, и почти все пустуют… Видимо, комната нечасто используется. Или, напротив, потому и пустая, чтобы каждый обитатель жил по своему разумению.
Я тряхнула головой, сгоняя остатки сна, и изучая взглядом выкрашенные в ровный слой стены, только все отчего-то разных цветов, одна зеленая, одна бежевая, одна… Видимо, сиреневая, и коричневая… Деревянные полы, гладко тесаные, лакированные. Все, с одной стороны, привычное, но, с другой, удивительно непохожее на людские жилища. Хотя я видела ночью пару слуг-людей…
– Красивая Госпожа, – пискнуло над ухом, и я оглянулась, в следующее мгновение едва не приземлившись на мягкое место у кровати. Мордочка чем-то напоминала лисью, острые, торчащие вверх ушки с пушистыми кисточками, острая, вытянутая морда, с блестящим носом, чуть вьющиеся на концах белесые усики, по четыре с каждой стороны, похожие на кошачьи, только толще и короче, хохолок на голове. Зверек при ближайшем рассмотрении оказался рыжим, обладал длинным пушистым хвостом, вроде беличьего или лисьего, мягкими широкими лапами с четырьмя пальцами каждая, и большими круглыми зелеными глазами. Чем-то гость, втягивавший носом воздух, одетый в короткие красные панталончики и красную же жилетку без рукавов, стоявший на задних лапах, плоских, смахивавших на людские ноги, походил на крысу и одновременно на лису. Заговорило чудо прежде, чем я успела что-то сказать. – Красивая Госпожа, я Фаррух, я буду служить вам, покуда вы находитесь в доме моего Хозяина. Господин Бэнджамин прислал меня справиться, желаете ли вы завтракать с ним и герцогиней, или вы предпочтете трапезничать здесь. Тогда Фарруху приказано подать вам завтрак.
При разговоре челюсть зверя двигалась вполне по-людски, голос звучал немного тоненько, но весьма похоже на речь, и круглые глазки моргали как-то забавно. Вот только подобное явление я видела впервые. Вар? Нет, для вара как-то странно, и говорят они мыслями. А этот… Фаррух, кем бы он ни был, говорил, судя по всему, привычным образом.
– Я позавтракаю с герцогом и герцогиней, – отозвалась я. – Я не желаю их смущать своим присутствием. Но… Кхм…
– Я оборотень-перевертыш, салм, – поведал гость. – Хозяин Бэнджамин поймал меня четыре года назад, но был очень добр и позволил мне быть у него в услужении. Самирские господа очень добры к существам, подобным мне, и часто проявляют к нам снисхождение. Красивая Госпожа, надеюсь, мой рассказ вас не утруждает…
– Нисколько, – улыбнулась я, пытаясь как-то переварить полученные сведения. Салмы… Я когда-то слышала о таких существах, но весьма немногое. Они и не живут по западную сторону Нерушимой, и никогда не жили. – Очень приятно, Фаррух. Скажи господам, что я скоро подойду…
– Фаррух сообщит Хозяину ваш ответ и вернется, чтобы вас проводить, – поклонился зверек и немного косолапо направился к двери, весьма проворно, помахивая хвостом, для которого в его штанишках имелась специальная дырочка. Я всегда знала о самирских странностях, успокаивала я себя, и Бэнни меня предупреждал весь наш путь из столицы, что поместье у него исключительно традиционное. И домашних оборотней самиры, возможно, тоже держат… С этими мыслями я приводила себя в порядок, на что в уборной комнате имелось все необходимое и даже больше, чем мне было нужно, и, вслед за косолапым салмом, спустилась на два этажа, именуемых самирами ярусами, вниз, в трапезную залу. Большое просторное помещение заливал свет, окна здесь были круглыми, но большими, гардины на них сдвинуты в стороны, а всего убранства только низкий стол, и циновки вокруг него. С волками. На одной из них восседал, поджав ноги на южный манер, Бэнджамин собственной персоной, в многослойных туниках и рубашках, черных с зеленью, и с неизменным тугим хвостом волос.
А на другой сидела удивительной красоты женщина, которой я едва ли отмерила бы на вид лет тридцать пять, может быть, сорок, с тонкими, точеными чертами лица, большими фиолетовыми глазами и такими же, почти до черноты темными, волосами. Одета она была в бордовый вышитый серебром халат, на манер тех, что носила дома Элиа, и ее волосы были распущены, только аккуратно собраны шпильками за спину. Кое-что в ее лице напоминало Бэнджамина, форма носа, тонкие губы, и все же сходство между ними было довольно легкое, малозаметное…
– Герцогиня Фэрт, – я присела в реверансе, поправив юбки, и чуть поклонилась. – Я очень рада приветствовать вас, и для меня огромная честь оказаться в вашем доме. Он очень уютен, и восхитительно красив, – некоторым тонкостям самирского гостеприимства и походов в гости меня успели научить, и, судя по искоркам в темных глазах дамы, слова достигли своей цели, и я ее впечатлила. – Позвольте сей недостойной персоне иметь счастье трапезничать с хозяйкой столь очаровательного жилища…
– Право, миледи Алеандра, – легким жестом прервала меня женщина. – Не стоит, любезности мы, думаю, можем оставить. Мой сын писал мне о вас и отзывался как о девушке исключительной чести и огромного такта. Признаюсь, я всегда видела, что люди несколько поверхностны и часто достаточно… – замялась она. – Экспрессивны, пожалуй, однако ваша сдержанность мне весьма импонирует. Надеюсь, наше скромное жилище и скромная жизнь, что мы ведем здесь, окажется вам по вкусу… – я вновь поклонилась, украдкой взглянув на невозмутимое лицо друга, и оглянувшись на Фарруха, замершего в уголке, и присела на свободную циновку, стараясь не обращать внимания на то, как сладкие булочки опускаются в острый соус, а пряная курица обильно поливается медовым сиропом… Они, внушала я сама себе, все же не были людьми, и для них все это было обыденно и привычно, как для меня полить сиропом медовые булочки.
И все же, при всех странностях, при том, что я успела за несколько часов завтрака, осмотра имения и обеда осознать, что, много общаясь с Фэртами и Карру, имела все же весьма смутное представление о самирах менее очеловечившихся, матушка моего друга произвела на меня впечатление приятное, дама оказалась тактичной, образованной, обладала гибким умом, эрудицией, широким кругом интересов, от истории мира до простых женских радостей вроде вышивки, и, откланиваясь, ибо ее «призвали мирские суетные дела поместья», торжественно обещалась показать вышитую ее собственными руками коллекцию, и собранные ей книги, и монеты, которыми она недавно увлеклась, когда закончила собирать намеченное ей количество фарфоровых кошечек… И у меня успело сложиться и иное впечатление, что хозяйке поместья не очень-то хватало общения, и даже мой, человека, приезд, поверг ее в бурную самирскую радость.
– Обычно она гостям радуется чуть меньше, – усмехнулся над ухом знакомый голос, когда герцогиня Лайна скрылась за поворотом посыпанной гравием садовой дорожки. – Кажется, ты ей понравилась, Ал. – Теплая рука с длинными узкими пальцами легла на мое плечо, и я вдруг остро вспомнила, зачем вообще сюда поехала. Кронпринц как раз оправился после недуга, я выждала пару дней, и, пользуясь случаем, набилась в компанию к Бэнни, сообщившему за ужином у него и Элиа и партией в лайнаасиэ, двое на двое, мы с Эль против Карру и Бэна, что на несколько дней съездит проведать мать, получив выходные. Эль по неким причинам с герцогиней не общалась, и мою робкую просьбу самир воспринял почти радостно…
