Текст книги "Пламенеющие Небеса. Книга Вторая. По ту сторону Нерушимой (СИ)"
Автор книги: Астромерия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 45 страниц)
– Дорр, – все же, как я ни пыталась изобразить пафос, сорвалось с губ, и голос дрогнул от сдерживаемых отчаянно-радостных слез. Он был здесь, живой, здоровый, могучий и совсем привычный и родной. Я впервые с нападения роккандцев видела кого-то из друзей, и сердце отказывалось биться, а в голове роились тысячи вещей, которые я могла и должна была ему сказать, но место и ситуация были не самыми подходящими. Дорр, уловив мое настроение, поднялся и взглянул мне в глаза.
«Когда все закончится, мы поговорим, Аля», – зазвенел в голове его голос, заставляя сглотнуть комок с трудом удерживаемой радости.
– От имени варсэ-тангу Иринэйского леса я выражаю почтение и преданность, – прозвучало уже вслух, для всех, его спокойное приветствие. – Королеве Королевства Оринэя и Иринэйских лесов Алеандре Первой Оринэйской, как признали и провозгласили ее, да будет ведомо присутствующим, свободные народы Иринэя.
– Я принцесса, – мысленно огрызнулась я, уставившись на вара, безмятежно оскалившего в улыбке клыки. – Кронпринцесса, дурья голова, меня не успели короновать!
– Как повелела Божественная Чета, – заметил Пиуэргурдран, исправляя неловкость ситуации, – варсэ-тангу не подчиняются, как и иные вары, законам иных народов, и могут сами избирать правителей, признавать или не признавать власть кого-либо, и действительно имеют право провозглашать среди своего народа титулы представителям иных рас, отличные от принятых в том или ином государстве.
– Вары Иринэйского Леса никогда не скрывали от Темнейших, что не принимают и не признают власть Императора Карлона Мудрого. Мы не требовали оставить наши исконные земли лишь в силу проживания в Иринэе оринэйского народа, к которому испытываем самые дружеские чувства. В то же время мы всегда принимали с большим почтением власть короля Аланда Девятого, и, после его исчезновения, королевы, как именуем ее мы, Алеандры Первой. – Охотно подтвердил Дорр, прислонившись боком к моему бедру, как в старые времена, и позволяя мне запустить пальцы, что я даже в его отсутствие рядом часто пыталась сделать, в минуты горечи или раздумий, в его шерсть.
– Этим утром мы уже беседовали с варсэ-тангу Дорром, и слышали его версию событий и его прошения. Как мы могли удостовериться, ни малейших расхождений не обнаружено, посему я и мои старшие братья считаем уместным и необходимым позволить варсэ-тангу Дорру и кронпринцессе Королевства Оринэя Алеандры Оринэйской впредь оставаться вместе, – когда тигр умолк, продолжил окончательно принявший вид человека – немолодого, но хорошо сложенного мужчины со светло-каштановыми, чуть вьющимися длинными волосами в нарядном, светло-сером придворном облачении – наур. Костюм его, светский, создавал впечатление торжественности и солидности, но человеческий облик, даже при том, что я понимала, что он остается науром, несколько упрощал общение. – Мы выслушали ваши известия и просьбы, и приняли решение оказать помощь в деле освобождения и защиты оринэйского народа, как и иных народов, не внявших злонамеренному влиянию лжетворца. Разумеется, и вы, уверен, понимаете это, исполнить ваше прошение сразу мы не располагаем возможностью, ибо причина событий явлена в высших сферах Бартиандры, и исток ее не среди народов, покорных нашей воле. Но мы обязуемся, заключая Нерушимое Соглашение, внять вашей просьбе и исполнить ее, равно с исполнением иных наших обязанностей и обязательств. Однако, в силу некоторых обстоятельств, Нерушимое Соглашение будет заключено, если вы примете ряд условий нашей стороны. – Не дав мне и рта открыть, наур продолжил. – Сегодня мы огласим два условия, коих будет три. Третье условие будет оглашено позднее, ибо, к сожалению, мы не пришли к единому мнению, и Богиня-мать утвердила лишь те условия, что мы огласим сейчас… – вновь воцарилась тишина, мы с Дорром навострили уши, – прошу, брат Сабдухдаркашэд.
– Требования по Нерушимому Соглашению с вашей стороны, как стороны представляющих интересы Королевства Оринэя и его народов, нам ведомы, и мы принимаем их. Наши условия таковы: первое условие – кронпринцесса Королевства Оринэя и Иринэйских Лесов, сиречь Зеленое Королевство, примет подданство, официально и с подобающими церемониями, Никтоварилианской Империи. Принятие ее в подданство осуществит со стороны Никтоварилианской Империи лично Император Никтоварилианской Империи, островов Фархат и прилегающих морей, Почтенный Хранитель Стражей, доверенное лицо Ночного Острова на землях иных народов, Его Императорское Величество Арэн Второй Фамэ. Второе условие: кронпринцесса Алеандра примет веру Никтоварилианской Империи и будет отныне поклоняться Матери Божественной Барле. – Когда, медленно, словно из вязкого отвара, дошел до меня смысл сказанных слов, мир вокруг окончательно потерял краски, словно с этими словами из меня исторгли саму душу и все светлое, что было в ней. Очертания зала и недвижных фигур поплыли, покачиваясь, перед глазами, и я, с трудом осознавая себя, бросила взгляд на выпрямившегося мужчину, не сводившего с меня расширившихся глаз. Лицо, расчерченное длинными рваными шрамами, заметно исказилось, но с губ не сорвалось ни звука. С моих, хотя в мыслях прозвенел полустон-полушепот «За что же вы со мной так обращаетесь?», тоже.
– Могу ли я, – видя мое замешательство и желая, как я осознала много позднее, дать мне время возобладать над чувствами и подавить непрошенные слезы унижения, негромко, нарочито спокойно начал Дорр, высоко поднимая огромную голову. – Уточнить у почтеннейших Темнейших, распространяются ли условия Нерушимого Соглашения на вашего покорного слугу?
– По повелению тех, чью волю мы чтим свято и непреклонно, варсэ-тангу, вы вправе принять решения, так или иначе касающиеся вашего проживания в Никтоварилианской Империи, самостоятельно. Условия, оглашенные нами, а равно и третье условие, кое мы объявим позднее, – отозвался центральный наур, зачитавший мне «приговор» чуть раньше. – Затрагивают лишь глубоко уважаемую присутствующими кронпринцессу Королевства Оринэя Алеандру Дарну Ираилу Оринэйскую.
– В таком случае, – я крепче впилась пальцами в шерсть утробно заурчавшего Дорра, стискивая зубы и взывая к своему дару – всколыхнулось Темное Целительство, и я почти всерьез опасалась его выплеска, тихо радуясь тому, что Танра учила меня сохранять равновесие магии. Мое душевное потрясение и гнев не оставались незамеченными для страшной частицы моего дара, попытавшейся вырваться наружу… Я, заставляя себя смотреть в пол у ног ближайшего ко мне Темнейшего, стирала из мыслей образ крепкого, огромного на моем фоне мужчины в черном одеянии с серебряной отделкой. Если вырвется убийственная половина моих способностей, мелькнула леденящая и отрезвляющая мысль, полетит именно в него. Остановить, конечно, вероятнее всего остановят, и я его не убью, вот только оправдать свой поступок мне потом уже никто бы не дал. – С позволения достопочтенных повелителей мира ближнего и обителей дальних, – я чувствовала, что и Дорру спокойствие давалось не легче, чем мне самой, но вар, поглядывая на меня, то ли тянул время, то ли старался хоть как-то помочь мне… – Я оглашу свое решение и свои пожелания, исходя из ответа моей повелительницы. – С трудом, но справившись с бушующим гневом и обидой, застилавшей мысли, я подняла глаза на центральную фигуру.
– Надлежит ли мне ответить сейчас, о Темнейшие? Или, с благословения вашего, я имею возможность обдумать… первое условие? – прервав Дорра, я еще крепче стиснула его шерсть. – Исполнение оного затрагивает не только мои интересы, но и интересы и права народа, вверенного мне моим глубоко чтимым мною отцом, Королем Аландом Девятым Оринэйским. Если это возможно, я прошу вас позволить мне обдумать условие, прежде чем принять решение…
– Разумеется, – я и договорить не успела, когда Пиуэргурдран, не меняя своего человеческого облика, обернулся к безмолвным судьям и вершителям моей судьбы. На какую-то едва уловимую долю мига мне почудилось, что наур был не слишком рьяным сторонником прозвучавшего условия. – Мы понимаем, что наши требования вызывают у вас смешанные и неоднозначные чувства и что принимать столь сложные решения лучше, имея время на их обдумывание. Мы просим всех присутствующих собраться здесь завтра, ровно в двенадцать часов, за час до полудня, для оглашения нам принятого принцессой решения. На основании оного мы завершим встречу… – я не могла понять почему, но, стоило зазвучать его мирному, ровному голосу, чем-то знакомому, хотя и не соответствовавшему тому, что я помнила, на душе стало светлее. широкая ладонь протянулась ко мне, и я неуверенно подала свою руку. Касание наура, пожавшего мне руку, оказалось теплым и вполне осязаемым, словно шелковая ткань скользнула по кисти, и на смену отчаянию и боли пришла, мешаясь с последними, мысль о том, что подобное условие могло и должно было иметь какой-то сокровенный смысл. Науры не были теми, кто стал бы принимать безумные, глуповатые решения. Едва ли и это решение принято было ими просто ради того, чтобы унизить меня – унизить меня можно было и иначе, не затрагивая свободы и интересов оринэйцев, не таким образом. У никтоварилианцев, по меньшей мере, получалось это прекрасно… И в первую аудиенцию у Императора, и после, когда я перебралась во дворец… Как оказалось здесь, в Брилльдже, даже Наместник принял меня куда более подобающе титулу и положению, и куда более тепло с обычной, человеческой точки зрения, нежели сам правитель, лицо страны. Лицо, обладателя которого мне в глубине души хотелось придушить голыми руками.
– Разумеется, о Темнейшие, – впервые за всю встречу послышался низкий, глухой, почему-то с хриплой ноткой голос. – Как вам будет угодно… – науры оставили зал первыми, с тихим переливом арф испарившись в воздухе, советники, повинуясь жестам Императора, мгновенно скрылись за дверью, оставляя в зале лишь меня, Дорра, герцога Фэрта и Императора… Стража так и не появилась, оставаясь по внешнюю сторону двери, когда я, подбирая юбки, направилась к ней. Теплый тигриный бок прижимался к бедру, Дорр старался идти наравне со мной, тихонько поуркивая, когда меня остановил тот же низкий голос.
– Принцесса Алеандра, могу ли я просить вас задержаться на несколько минут? – я понимала более чем хорошо, что ни одному правилу этикета и формальностям мой ответ не соответствовал и соответствовать не мог, но в душе бушевало слишком много яростных, отрицательных чувств и проклевывалось слишком много мыслей. И, обернувшись к приблизившемуся мужчине, за спиной которого, на расстоянии нескольких шагов, застыл самир, внешне невозмутимо-дружелюбный, впервые за долгое время (возможно, за все знакомство) устремила взгляд в его глаза, стараясь сохранять голос как можно ровнее.
– Просить меня задержаться и отдавать иные указания, какие сочтете нужными, вы будете немного позднее, если я, из интересов своего народа, приму только что прозвучавшие условия. Сейчас же, сожалею, я все еще остаюсь неприкосновенным лицом – и пока я не нарушила законы Империи, для вас неприкосновенным не меньше, чем для вашего, к примеру, конюха. И задерживаться ни на несколько минут, ни на несколько часов не собираюсь.
– Ваше Высочество, – прервал меня мужчина, медленно, нарочито вежливо и спокойно. – Я опасаюсь, вы могли несколько неверно воспринять произошедшее…
– Здесь нечего понимать неверно. Уже завтра, буде я приму условия, вы можете наказать меня за подобную дерзость как душе вашей будет угодно. Но, пока еще имею такое право, я кое-что скажу, – Дорр тихонько заворчал, призывая меня держать себя в руках. – Вы унизили меня в первую же встречу, ожидая аудиенции, я, хотя пересекла границу на вполне законных основаниях, содержалась как пленница. Мои покои, прошу простить мою наглость, никак не соответствуют положению. Просто чтобы показать, насколько, замечу, что одна моя спальня в замке Раскиса была больше, чем обе комнаты, которые были выделены. Да, я согласилась обучать магии вашего сына, но, кажется, вы забыли, что я все еще остаюсь принцессой по праву рождения, и этот факт, как ни прискорбно, исчезнуть не может.
– Принцесса Алеандра, я понимаю, вы сейчас разгневаны, и я не могу винить вас в этом, – я сделала паузу, набирая воздуха, чем незамедлительно воспользовался никтоварилианский правитель. – Я только прошу вас выслушать…
– Нет, позвольте, я закончу. – Перебила я, не испытывая ни малейшего желания слушать ни объяснения, ни оправдания. – Мы с вами, видите ли, на почти равном положении, пока еще. Я промолчала до аудиенции, я промолчала после, приняла извинения дворца, хотя представить не могу, чтобы кого бы то ни было подобным образом оскорбили, к примеру, в Оринэе или Таунаке. Я промолчала, когда вы выделили мне покои, которые да, чудесны, стараниями герцогини Фэрт, но несколько… малы для моего титула. И, будь я не столь непритязательна, я бы не промолчала, что вы, вероятно, должны понимать. Покои меня устраивают более чем, не думайте, сир, я лишь обрисовываю вам картину. Я молчала, когда вы унизили меня, предлагая деньги, и до сего дня старалась принимать все спокойно, благожелательно, как принято в почтеннейшем Королевстве Таунак. Но сегодня, – вероятно, со стороны сцена эта выглядела более чем странно – я, все еще довольно худая и хрупкая с виду после скитаний и пленения, задирая подбородок, цедила слова, не слишком формальные и уважительные, в лицо мужчины, выше меня больше чем на голову, с широченными плечами, не сводя с него глаз. – Если только мои подозрения, разумеется, верны, и вы приложили руку к ранее прозвучавшим условиям Темнейших и выдвинули подобные предложения, простите, вы перешли все границы. Просить Темнейших ставить мне подобные условия… Я старалась быть доброжелательной и вежливой. И моя вина, вероятно, что мою доброту и скромность, присущие оринэйскому народу, мою тактичность вы приняли за слабость. Единственное, что вы сделали хорошего по отношению ко мне – об аудиенции просила Владычица Танра, посему я не рассматриваю ее, – вы позволили обучать вашего сына. Более приятного человека я не встречала никогда, и не понимаю, как столь чудесное дитя родилось в семье такого человека, как вы…
– Я понимаю ваше состояние и закрываю глаза на ваши слова, – перебил меня, уже куда более бесцеремонно, никтоварилианец. – Я понимаю, сейчас вы имеете право на них, более того, они остаются достаточно вежливыми, невзирая на нанесенное вам оскорбление, но уверяю вас, я не причастен к условиям Темнейших и впервые о них услышал сейчас, как и вы.
– Лучше закройте глаза на то, что вы творите. У вас прекрасно получается. И я вам искренне желаю никогда не оказаться на моем месте по отношению к вот так же ведущей себя, как вы, личности. И напоминаю, что я помню все, что вы и ваши подданные мне устроили, и никогда вам не забуду сегодняшнего происшествия. – Дорр тихо заскулил что-то извиняющееся, хлопая меня хвостом по бедру, и, не слушая новые возражения, я, сопровождаемая все громче оправдывавшимся варом, покинула залу аудиенций, от души напоследок наплевав на формальности и протокол, по коему мне надлежало оставить зал если не после Темного Императора, то, по меньшей мере, вместе с ним.
***
Дорр еще долго ворчал, оказавшись в наших комнатах, что я повела себя слишком неосмотрительно и глупо, высказываясь столь нелицеприятно в адрес никтоварилианского правителя. Его расположение, по мнению вара, было нам выгодно с точки зрения дела, и ради оринэйского народа моя ущемленная гордость могла немного потерпеть. В конце концов, добавил рассуждавший вслух, прогуливаясь вокруг меня, бессильно опустившуюся на пол подле кресел, тигр, я могла бы затаиться и выждать момент, когда смогу отплатить ему, негодяю, его же ударом, если уж я была так настроена на месть.
– Дорр, – когда вар умолк, я заглянула в светло-карие глаза, сумев к тому времени окончательно вернуть самоконтроль и думать здраво. – Но условие, которое он мне выдвинул, не только меня касается – я единственная в роду правящей династии, как ты сам заметил, фактически, за одной формальностью, я королева. Если я приму подданство и признаю его превосходство и власть, я сделаю его подданными всех оринэйцев, исключая только народ варов. Это подлость по отношению к ним, которые даже не подозревают, что происходит…
– А какая им, прости мою наглость, разница, в чью власть они попадают? Они сейчас во власти Карлона, и, по-моему, не сильно счастливы. Больше шансов, что, если они станут подопечными этого Императора, их жизнь хоть немного, да улучшится. По крайней мере, мне он такой же сволочью, как Карлон, не кажется… Оринэйцы сейчас не свободный народ, уже десяток лет как, даже больше, и я уверен, что они будут счастливы любой, даже такой, перемене к лучшему. И потом – если возникнут несогласия и бунты, случись сие, это будет проблема Темного Императора. Алчет территории – и проблемы сам будет решать.
– Кровью оринэйцев? – горько улыбнулась я. – Я не согласна с таким раскладом, знаешь ли. Я стараюсь сделать так, чтобы они больше не зависели от сумасбродных правителей и не страдали, неважно, от чьих рук. Если бы я знала, что я унижусь перед этим… перед этой тварью, но помогу этим оринэйцам, я бы наступила на горло своей гордости.
– Есть и другие варианты… – почти лениво отозвался Дорр. – Согласно Мировому Соглашению от Совета Всех Земель некоего года еще до сотворения Стены Науров, точно не помню, какого, ежели ты до формальной коронации отпишешь престол кому-либо еще, то все твои обязательства и соглашения на отчее государство уже не распространяются. В данной ситуации ты – подданная Арэна Второго, а оринэйцы – если не захотят иного и не пересекут границы, дабы стать здешними жителями, – нет.
– И кому я передам престол? – хмыкнула я.
– Есть Саат, который, как нам известно, жив и здравствует. Есть боковые, но сейчас довольно далекие, ответвления. Этот вопрос нам решать не завтра, когда освободят Оринэю от врага, неизвестно, да и потом время все разрулить у тебя будет. Если сильно захочешь, найдешь кандидата. У нас, даже, – вкрадчиво заметил он. – Есть еще один, не из вашей ветви, но человек за Оринэю радеет, образование получил, дипломатию, политику, стратегию и прочие радости правления изучал. А династия именоваться будет Шауру.
– Отдать Фэрну трон? – я вздохнула, невольно вспоминая ребят, наши посиделки за ужином вечерами, короткие, но наполненные теплом и уважением. Мы были незнакомцами, когда все начиналось, но прощались друзьями… – То есть ты предлагаешь мне устроить маленькую подлость подлой гадине? – в выражениях в адрес хозяина страны я в тот вечер тоже не стеснялась, о чем позднее сожалела в глубине души.
– Не обязательно так. Во-первых, что еще науры скажут в завершение, во-вторых, время изучить ситуацию и принять решение у нас будет, а пока просто уклончиво и настойчиво скажешь, что условия сии касаются только тебя. – Согласился со мной друг. – Ал, я понимаю, поступили они мерзко, но мы не можем упустить шанс… Я других не вижу, а здесь согласились, пусть и не без гадливости, помочь. Я видел среди них тронутых истинами, но мало…
– Я тоже видела. Я не все бумаги отдала, – тихонько призналась я. – Просто есть еще кое-что, более личное. Я познакомилась с некоторыми дамами и господами, и мне доводилось слышать… – я, не выдержав, изложила другу, положившему морду мне на колени, позволяя гладить себя, всю историю своих приключений с момента нашего расставания, рассказы леди Куафи о жестокости и похотливости Темного Императора, о его подлости, которые несколько часов назад нашли подтверждение – условие, которое кардинально меняло многое – от включения Оринэи в состав его земель до того, что я окажусь в его власти и потеряю покровительство Таунака. Вероятно, добавила я, он вообще следовал интересам того, кого лучше было не поминать на вражьей земле всуе, и даже если и нет, опасности лично для меня это не отменяло.
– И если он чего-то захочет, и я откажу, что он со мной сделает? И как я откажу? – голос сорвался на слезы, пальцы крепко впились в белую с черным шерсть. – Дорр, я боюсь. Ты же его видел, он элементарно физически меня сильнее, и я ничего не смогу ему сделать, иначе обвинят в таком, что меня через час не станет. На меня раньше косились, роккандцам это свойственно сейчас. И Алкир… Не знаю, хотел бы он, он бы добился, скорее тогда пугал просто или издевался… Но ты ведь знаешь, я не смогу вот так, грязно, я… Я жду того, с кем буду продолжать свой путь долго…
– Ну а почему ты решила, что ему от тебя что-то надо? У него целая Империя и ему никто не откажет… – Дорр почти жалостливо на меня взирал. – Когда мы с тобой встретились, полтора года назад, ты не была такая осторожная и не так всего боялась. Ты что, думаешь. тебе разбойники не угрожали? Если бы не мы с Диром и Гоубсом, что бы с тобой сделали, подумать боюсь…
– Я потом это все поняла, – вздохнула я. – Чего ты хочешь, я только сбежала, была неопытная и наивная. А сейчас я никому не доверяю, мало кто заслужил…
– Ну вот скажи, к тебе тут что, уже приставали?
– Было… – кивнула я, рассказывая тигру еще одну историю. По пути сюда, и не так уж далеко от Брилльджа – вернее, далеко-то далеко, ибо мы пользовались порталами, но по времени не так давно, мы остановились на день – поменять лошадей и еще нечто хозяйственное – в замке одного из никтоварилианских герцогов, герцога Сангарского. Низкий полный отдышливый мужчина с тонкими усиками и залысиной распылялся в любезностях и острословил «на всех конях», как говаривал Файгарлон, по некоей таинственной причине мы отужинали все вместе – герцог, я, Император Арэн Второй, Фэрт и еще некоторые знатные никтоварилианцы, и герцог принялся занимать меня осмотром чудес замка, поминутно жалуясь на здоровье и прося проверить то одно, то другое… Когда мое терпение подходило к концу, мужчина перешел к более двусмысленным любезностям, касаясь руки, словно бы случайно приобняв за талию, поглядывая на вырез платья и отпуская невинные на первый взгляд шуточки с крамольным подтекстом. Мне подобные ухаживания не очень понравились, разумеется, и я сначала тактично намекнула, что не стоит, а когда словам не вняли, легонько, для острастки, щекотнула режущей магией, заклинанием лезвия, чуть ниже спины. Герцог перепугался, видимо, осознав, что я не так безобидна, как выгляжу, принялся оправдываться, и как раз появились оправдывавшие его самиры, уладившие ситуацию миром и сославшиеся, что герцог немного нетактично выражал свои мысли… По их словам и взглядам всех участников сцены я заключила, что с мужчиной побеседуют, особых оскорблений и ярых домогательств не случилось, и я решила принять оправдания…
– Вот видишь, наказали, извинились, – заключил Дорр, когда я закончила. – Ал…
– А когда я не буду неприкосновенным лицом? – вновь всплыли в памяти глубокие, проницательные и мудрые глаза, и не хотелось, при всем негодовании, верить, что человек, производивший такое положительное впечатление, способен оказаться таким мерзавцем. – А ведь он мне почти начинал нравиться. Знаешь, когда мы ехали сюда, пришлось несколько раз ночевать в поле. Он отказывался ставить палатку, ночи были спокойные, без метелей, и ел то же, что и все – ну, как я видела. Я даже думала, что он неплохой человек, и жители империи кажутся счастливыми… Очень хорошо развиты транспорт, кое-какие услуги, лекарское дело. Школы доступны, ну, такие, грамота, арифметика, основы некоторых наук, языки, для всех, понимаешь, даже для ребятишек из деревень… Все как в Оринэе, для народа делается много хорошего, и даже лучше, страна ведь сильнее и богаче. Я просто не ожидала, что он окажется такой мразью.
– А если он и правда не знал? – Предположил вар. – Могло ведь такое произойти… Да и казался он искренне озадаченным. И потом, я бы не стал отказываться, могут и в помощи отказать, и что тогда?
– Если он хоть пальцем меня тронет, я Трингула заклинаю, я выпущу наружу Темное Целительство, – прошипела я, уже принимая решение. – Знаю, что, если меня не убьет оно, прихлопнут его стражники, но вот его я заберу с собой, и больше никого не обидит.
– Знаешь, – воцарилась тишина и в ней медленно зазвучали отрезвлявшие и гвоздем разбивавшие что-то холодное, зародившееся внутри, слова духовного мужа, не сводившего с меня глаз. – Ты стала очень страшным человеком, Алеандра. Я не знаю, Темное ли Целительство отражается, или нет, но иногда ты становишься жестокой и циничной.
– Я увидела изнанку мира, Дорр, когда оказалась в руках роккандских палачей. Даже то, что они сделали со мной, показало мне всю сущность этой изнанки, кровь, грязь и жестокость. Ты не представляешь, что такое угли, жгущие твою плоть, что такое хлыст, что такое голод и жажда, когда ты не пару суток, а больше, не ешь, толком не спишь – тебе не дают, и даже если урываешь, все тело затекает и ломит, и ты просто не чувствуешь ни рук, ни ног. Ты не знаешь, что такое видеть докрасна раскаленное железо, видеть, что сейчас оно отпечатает на тебе, на твоей плоти, след, и не иметь возможность хоть что-то сделать. Я видела тех, кого пытали, кого насиловали, калечили душевно, и исцеляла их, и переживала с ними все их муки. Я была на месте того, кого пытали и телесно, и душевно, не ради сведений, а просто чтобы пытать. А этот, – я, обращаясь сейчас к вару мыслями, заслоняя их щитами, как он учил меня долгие месяцы, указала глазами на дверь. – Он родился и жил во дворце, он получает все, что хочет. Он получает любую женщину, которую захочет, любую вещь, которую пожелает, может приказать людям что угодно, и они не подумают ослушаться. Он не знает, что такое холод, что такое спать в дождь без крыши над головой, постоянно простужаться, что такое терять счет времени и мечтать или свихнуться, или умереть, а потом брать себя в руки и заставлять отыскивать силы, чтобы не сдаться, чтобы тебя не сломали. Ему неведом страх за тех, кто тебе дорог, что можно ложиться спать и не знать, проснешься ли… Он не понимает, что я чувствую, когда вижу, слышу, думаю, что происходит с оринэйцами, как разрывается мое сердце. Что если бы не их страдания, я не шла бы сюда, я не искала бы помощи, не унижалась бы… И он возомнил, что лучше меня, что имеет право указывать мне, издеваться и топтать мое достоинство, раз я не в силах ответить ему сейчас тем же… Вот только он ошибся. У меня есть предел терпения и есть предел гордости, которую я могу попрать во имя своего народа.
– Я только надеюсь, – на всю эту тираду отозвался Дорр, заглядывая мне прямо в глаза, переворачивая внутренности своим безмолвным укором. – Что в тебе говорит гнев, и когда он уляжется, ты поймешь, что это совсем не дело. Тебя сломали палачи Карлона. Это не ты, Ал, ты добрее, и ты умеешь прощать. И пока я не увижу ту, правильную, настоящую Алеандру, мою духовную жену, я не желаю разговаривать с тем, что я сейчас вижу…
… Свое слово он и впрямь сдержал, и до утра, пока я еще раз хорошо обдумывала ситуацию, вспоминала мысли, пришедшие при касании наура, и остывала, не сказал больше, как я ни пыталась его разговорить, ничего. Утром, когда я озвучила Дорру окончательно принятое мной решение и, вздохнув, сообщила, что сожалею о том, что наговорила вчера, тигр, ворча, что не может на меня долго злиться, заговорить все же соизволил. А в двенадцать часов до полудня, ровно, я, приведенная служанками герцога Нами в подобающий вид, вновь, уже вместе с другом, входила в ту же залу, что и минувшим днем, и, с позволения науров, заняла одно из кресел по левую сторону, уже не в центре зала. Когда рядом со мной, по левую руку, обнаружился Император Арэн Второй, бросивший на меня быстрый взгляд, я невольно стиснула зубы, одарив, напоследок, его полным ненависти взором.
– Ваше Высочество, – поскольку Темнейшие собрались еще не в полном составе, аудиенция не началась, чем воспользовался мой сосед. – Я вновь, убедительно, прошу вас выслушать меня.
– Я приняла решение, я не хочу вас слушать, – ласково улыбнувшись, отозвалась я. – Чуть позже, сир, вы сможете справедливо наказать меня за то, как дерзко я себя веду. Я не питала к вам симпатий и раньше, и со вчерашнего вечера не изменилось ничего.
– Вы очень похожи на Короля Аланда Девятого, да будет память о нем нерушима. – Отметил мужчина. – Уверяю вас, я не знал, что условие будет таким, и не выносил подобного предложения Темнейшим. Я не хуже, чем вы, понимаю, что для вас значит это условие, и не намеревался вас оскорбить и унизить.
– Вы пытаетесь обмануть меня, Ваше Величество, или оправдать то, что вы сделали? Я приношу извинения за неподобающие слова, что я позволила себе минувшим днем. Но… Я считаю, как и ранее, что они справедливы… – разговор прервала начавшаяся аудиенция, и началась она с того, что я огласила свое решение принять условия Темнейших.
– Ваше решение благоразумно, – согласились со мной науры, когда я закончила свою речь. – Во избежание недоразумений и дабы сделать условия соглашения прозрачными и известными всем сторонам, мы объявляем, что принятие в подданство будет формальным и временным – до исполнения нашей стороной условий Нерушимого Договора. Решение о его продлении мы оставляем за принцессой Алеандрой, равно как и право досрочно обратиться к нам с прошением о его разрыве, в случае, если сторона Никтоварилианской Империи злоупотребит полномочиями. Вы станете подданной Императора Арэна Второго Фамэ, миледи, но за вами остаются все положенные вам по праву рождения права и привилегии, вы обладаете неприкосновенностью, исключая лишь случаи нарушения вами законов Империи. В случае несоблюдения Никтоварилианской Империей условий соглашения, по коим она не имеет права отдавать вам приказы, порочащие ваши честь и достоинство, расходящиеся с интересами Королевства Оринэя или иным образом нарушающие условия Нерушимого Договора мы оставляем за кронпринцессой Алеандрой право обратиться напрямую к нам и заявить о нарушении условий. В случае, если жалоба подтвердится, Нерушимое Соглашение будет пересмотрено, в пользу принцессы Оринэйской, и сторона Никтоварилианской Империи, лица, ее представляющие, понесут наказание.
Я не удержалась от чуть ехидной улыбки, не без радости отмечая, что основные мои страхи не оправдались и оринэйские земли и народ не страдали от соблюдения мной выставленных условий. Ради этого, как я и говорила Дорру немногим ранее, я могла и потерпеть унижение и наступить на свою гордость. Сосед слева, поймав мой торжествующий взгляд, отвел глаза, никак не меняясь в лице. Только вот я, научившись многому от мудрых людей и за год путешествий, увидела за толстыми рубцами исказившиеся черты лица… Оставшаяся аудиенция была посвящена уже тому, что было выстроено Нерушимое Соглашение трех сторон, заключать которое имели право только и исключительно науры. По нему, помимо указанных условий, я обязалась позднее, когда борьба с лжетворцом перейдет в более активную стадию, представлять и возглавлять оринэйскую сторону, исполнять свои обязанности как Хранителя Стражей и в делах, касающихся этой борьбы, следовать здравым решениям и мудрой воле Императора Никтоварилианской Империи, островов Фархат и прилегающих морей. Который, в свою очередь, обязался предоставлять мне политическое убежище, обеспечивать мою безопасность на время принятия меня его подданной, представлять интересы в том числе Оринэи как королевства в отношениях между государствами, и прочее-прочее. Основная нагрузка и ответственность за освобождение мира от угрозы (и в частности оккупированных стран) лежала на плечах мрачных, в тот день облаченных в черные плащи фигур. При взгляде на лежащие на подлокотниках кресел руки мне невольно вспомнились Стена Науров, молнии, полыхавшие в ней, последние дни и часы там, по другую ее сторону, и страшная слабость, рисковавшая стоить мне, терявшей то и дело сознание, жизни.
