Текст книги "Пламенеющие Небеса. Книга Вторая. По ту сторону Нерушимой (СИ)"
Автор книги: Астромерия
сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 45 страниц)
– Ваше Величество, – когда служители окончательно оставили нас наедине и заперли двойные двери в Горячие Залы, начал молодой самир сейчас, осмотревшись по сторонам. – Причина, побудившая меня обратиться к вам, достаточно проста, но от этого не менее важна и значима. Я понимаю, что вы могли быть удивлены моим приглашением, но, к сожалению, везде есть свои… Уши и глаза, и здесь мне удалось обеспечить наибольшую секретность для нашей беседы.
– Разумеется, принц Бэнедикт, я предполагал, что у вас были причины, побудившие вас действовать подобным образом, – кивнул я, наполняя свою кружку вином, игравшем в кувшине на подносе, принесенном расторопными и неэмоциональными слугами самирской правящей династии.
– Как вам известно, в нашей культуре не любят ходить кругами там, где нет повода для лести и недомолвок, и посему я буду говорить прямо, – Бэнедикт уставился на меня своими фиолетовыми, как у его отца, глазами, и склонил темноволосую голову набок. – Я не назову вам имен, к сожалению, мне не удалось увидеть все настолько отчетливо… Мы с моим почтенным отцом уже много лет боремся с еретической верой в Алого Тигра, он же именует себя Третьим, Истинным Творцом, и у нас есть определенные способы выявлять проникшихся истинами, как они себя называют, среди самиров… Это определенные ощущения. И я испытываю подобные ощущения, когда встречаюсь с вашими… С теми представителями Особого Отряда, что прибыли с вами. Разумеется, я не могу утверждать, но мне представляется, что и среди тех, кому не выпала честь сопровождать вас, есть подобные… Лица. – Самир окончательно понизил голос и тяжело выдохнул. – Я убедительно прошу вас, сир, передать мои слова Гранд-Мастеру Фэрту либо Вице-Мастеру Карру, которые смогут выяснить большее, нежели я, едва ли имевший много возможностей пересечься с вашими подданными. Я понимаю, это выглядит как провокация, и вам нелегко представить правоту моих слов, и все же я убедительно прошу вас, сир, проявить каплю доверия.
– Разумеется, я передам эти слова Гранд-Мастеру, – начал я, стараясь, подобно моему собеседнику, сделать лицо недвижным и спокойным, и отложив до поры мысли о том, к чему и для чего велись подобные речи. – Но я хотел бы услышать более подробно, если вы не возражаете, о ваших… впечатлениях…
– Это определенные ощущения, не слишком приятные, и в данном случае достаточно смутные, чтобы предположить, что этот некто – поверьте, это лишь кто-то один, быть может, двое из тех, кто прибыл с вами, – предполагает возможность разоблачения и тщательно скрывается за магическими щитами. Я не могу указать имен и даже примерно описать внешность, для таких приемов нужно немало времени и иные подходы. Если бы герцог ил граф Карру присутствовали здесь лично, я не стал бы беспокоить вас, Ваше Императорское Величество, и сообщил бы о своих ощущениях им, но, к сожалению, я не могу этого сделать. В своих ощущениях я уверен, мы достаточно часто испытываем подобное, я и Джэсамгу-шри, – самир сделал вид, что поглощен своим вином и гроздью винограда, и замолчал, задумчиво рассматривая фрукты и сладости. Я последовал его примеру, не спеша ни показывать своего недоверия, ни делать вид, что поверил каждому его слову. Молчание становилось гнетущим, когда его снова нарушил принц Бэнедикт, выдавив на лице некое подобие смутной и не слишком человеческой улыбки, и отставив опустевший кубок на мраморное возвышение бассейна.
– Вам может быть известно, что мой брат Бэндайго проникся некоторыми подобными воззрениями, – начал он неожиданно глухим голосом, – и мы с отцом не можем не узнать то, что чувствуем каждый раз, когда встречаемся с принцем Бэндайго.
– Мне известно, что Его Высочество питают слабость к мужчинам, – сорвалось с языка и я почти тут же пожалел о своих словах, заметив, какие тени легли на лицо принца, отведшего до этого прямой и ясный взгляд. – Простите, Ваше Высочество, если я задел ваши чувства…
– Грязное дело невозможно скрыть, – самир повел плечами, скрытыми радужной, почему-то не спешившей осесть пеной. Да и вода не торопилась остывать… – Дайго, как мы зовем его в узком кругу, проникся такими мыслями с самой юности. Сейчас он практически живет со своим нынешним фаворитом, более того, они не столь давно совершали деловую поездку в Рокканд и втайне там… – лицо самира скривилось настолько по-человечески, что мое напряжение и недоверие ненадолго даже пошатнулись. – Обвенчались…
– Вероятно, здесь, в королевстве, их брак не считается фактическим? – уточнил я, мрачно подумав о том, что, если разврат затронул бы и Саммирс, это не сулило ровно ничего хорошего. Мужеложество в моей стране каралось казнью или пожизненным заключением, в зависимости от того, как далеко зашло и какую форму имело, как и очень многие другие проявления неоправданного порока – кровосмешение, насилие, в особенности если жертва даже не достигла брачного возраста… Все это же, я знал, было жестоко караемо и в Волшебном Королевстве – за доказанное насилие полагалось и вовсе четвертование, однако за всю историю Саммирса такого не произошло ни единого раза – история не сохранила ни одного имени самира, надругавшегося бы над женщиной.
– В Саммирсе мужеложество – сурово наказуемое преступление, – самир изобразил на лице слабое подобие улыбки, – разумеется, мы не можем наказать брата, все же он, пусть и заблудший, но родной нам, но и позволить ему открыто творить разврат мы не можем. Однако же… – Бэнедикт тяжело выдохнул и наполнил свой кубок вином. – Ваше Величество, я могу только уверить вас, что мы прекрасно осознаем эти ощущения, испытывая их часто, и мне горько сообщать вам, что среди ваших защитников и лучшего отряда внутренних войск есть те, кто прониклись ложным, но я не могу не предупредить нашего верного союзника об опасностях.
– Разумеется, – кивнул я, не спеша принимать его слова не то, что на веру, но даже и просто как нечто хотя бы относительно правдивое. Однако сказать Бэну об этих сплетнях все же, решил я, имело смысл – если это попытки очернить в моих глазах Особый Отряд, другу и тогда надлежало узнать об этом, так или иначе, чтобы предугадать вероятные провокации. – Я могу лишь посочувствовать, к сожалению, вам и вашему почтенному брату… Мне случалось и прежде слышать о его интересе к мужчинам…
– Старшая из сестер пошла по его стопам, – неожиданно признался самир, отщипнув себе еще пару виноградин. – Она впервые… кхм… совершила грех внебрачной связи, когда ей миновало пятнадцать, и с тех пор… Лайнери не замужем, однако своими романами и особенно их количеством может похвастаться перед иными нескромными дамами. Как говорит Паэли-дати, столь нескромной особы она еще не встречала – впрочем, неудивительно, Паэли была очень строгих взглядов до замужества.
– Но ведь Паэли-дати минуло… сорок пять лет… – пробормотал я, уловив скрытый посыл о ее невинности до брака.
– Для самиров многие понятия отличны от людских – наши женщины могут позволить себе оставаться целомудренными до очень зрелых лет, и после произвести на свет детей, – снисходительно улыбнулся принц Бэнедикт, поведя плечами. – К слову, Ваше Величество, принцесса Лайнери заинтересованы и в том, чтобы до вашего отъезда поужинать с вами наедине, и просили меня передать вам ее приглашение, – имя принцессы неприятной иглой вонзалось в уши, напоминая о той странице моей жизни, которую хотелось зачеркнуть и более никогда не вспоминать о женщине, слишком много отнявшей у меня, и подарившей взамен только, впрочем, большего она и не могла мне дать, Тиония. Я знал, что принц Бэнедикт женат и у него растет двухгодовалый сын, что он относится к вопросам семьи и брака по традиционным воззрениям, и потому широко улыбнулся, стараясь изобразить тактичность и почтение в голосе.
– Я вынужден отклонить приглашение принцессы Лайнери. Мы уезжаем завтра утром и мне необходимо еще завершить до отъезда некоторые важные дела. Передайте вашей сестре мое почтение и мое сожаление об отказе, – Бэнедикт понимающе усмехнулся, кивнув. И, уже когда я наконец выбрался из теплой, согревающей и расслабляющей тело воды, всполошился, выбираясь следом за мной – стройный, жилистый, грациозный на зависть любому мужчине-человеку.
– Ваше Величество, совершенно запамятовал. Мы с отцом слышали, что кронпринцесса ОринэиАлеандра, дочь почтеннейшего короля Аланда, сейчас находится в Дариане под вашим покровительством, – я воздержался от комментария о том, что Алеандра не только под моим покровительством, как выразился царевич самиров, но и они в этом были уверены, и сообщить им это могла только Танра – а Джэсамгу дал понять, что подарок передан на самом деле Целительнице, а не мне, и только подтвердил его слова. – Мы так же слышали и о том, что у нее есть некоторые проблемы с воспоминаниями, что некто провел глубокую работу над ними, размывая их… Владычица Танра рассказала нам… И мы хотели бы предложить свою помощь…
– В этом нет нужды, – тактично отозвался я, и подозрения всколыхнулись с новой силой – зачем им Алеандра, для чего самирам помогать девушке? Чего они хотят добиться тем самым? Этого я не знал, но и то, что я мог бы себе предположить, заставляло насторожиться, напрячься и всерьез задуматься о том, стоит ли доверять такому предложению?
С одной стороны Джэсамгу и Бэнедикт были ярыми противниками Алого Тигра, но с другой – их сын и брат проникся Истинами, да и в целом обвинения в адрес Особого Отряда звучали неправдоподобно, с учетом того, что каждый новый его работник проходил немыслимое множество проверок и долгую стажировку, и даже сам Бэн не был исключением. Конечно, прецедент имел место однажды, но… Я всецело доверял Дамскому Угоднику, заверившему, что он знал, что делал, помогая прикрыть этот факт от тогдашнего руководства, и мы и впрямь извлекли из этого немало пользы. Бэн лично беседовал с каждым новым членом Отряда, или хотя бы поручал это Карру, а с теми, кто был до его назначения на должность, он вместе работал. И обвинения, озвученные принцем Бэнедиктом, скорее были направлены на обличение моего лучшего друга в неверности мне ли или в непрофессионализме.
Самирский принц, более того, активно интересовался оринэйкой, и даже осведомился, стала ли она моей подданной – в точности как КарлонКаэрри, требовавший ее выдачи, уж коли она приняла мою власть, и это не могло не заставить меня напрягаться. Я знал, что она была лакомым кусочком для нашего противника, что то, что Карру удавалось шаг за шагом прояснять ее мысли и память, было на руку нам, а не Внемлющим, и, пообещав передать предложение о помощи герцогине Оринэйской, я вновь умолчал о том, что не имел ни малейшего намерения это на самом деле делать. Намерения я имел противоположные – убраться поскорее из страны самиров вместе с бесценной книгой и при случае сообщить Фэрту и Карру, что их попытались в моих глазах то ли опорочить, то ли подставить…
========== Глава 11. Покоряющий кровь ==========
Двадцать пятый день третьего осеннего месяца, Листопада, всегда был моим любимым днем в году, и тому была вполне обоснованная причина – я появилась на свет именно в этот день, и в детстве всегда проводила его в окружении отца и матери, Танры, почему-то часто бывавшей в семь первых лет моей жизни рядом в важные минуты… С нами были всегда в этот день Фэрн и его родители, тетушка… Иногда кто-то из родных матери прибывал по такому случаю из Филарэсса. В Минауре Сарина каждый год устраивала особенный день – пекла свой фирменный сливовый пирог, и мы неизменно ходили сначала в городскую Гильдию Магов, где в библиотеках вместе читали самые редкие и важные трактаты о Целительстве, а вечером посещали лучшие театры или выступления, и только повзрослевшая я поняла, каких трудов стоило аманэ Сарине выбивать каждый год пропуск в недра сокровищницы знаний магов-людей, куда и она-то допуск не всегда получала легко. Но каждый год, с девяти лет и до выпуска, Сарина, никогда не отмечавшая свой День Именин, не пропускала ни единый мой праздник… Позднее, в Гвенто-Рокканде, Алкир устраивал вечера театра, ресторанов, парков и отдыха, дорогих подарков и поздравлений… А вот последние два раза этот день я провела в лесах и скитаниях, и девятнадцатый свой День Именин отметила только тем, что относительно вкусно и сытно поела, а на двадцатый друзья подарили вечер отдыха, песен и настольных игр… И почему-то казалось, что праздники от Сарины и ребят были в тысячи раз теплее и искреннее пафосных и крупных подарков Алкира. Они попросту были настоящими…
Это был мой первый День Именин в Никтоварилье, я провела в Темной Империи почти год, и уже успела кое-что пережить за это нелегкое время. У меня здесь почти не было друзей и знакомых, меня мало кто знал и почему-то я считала, что отмечать этот праздник нет необходимости, никто не заметит, если я просто поем сладостей и помечтаю, как когда-нибудь все изменится, мой народ станет свободным, я взойду на престол и постараюсь во всем соответствовать образу отца… Найду супруга и у меня появятся наконец дети и новая, своя, семья…
Так или иначе, празднование я не планировала, никого не приглашала, но с самого утра меня разбудила Ниэни, торжественно вручившая какой-то сверток, и, пока я разворачивала ткань, вещавшая:
– Ваше Высочество, вам, несомненно, понравится, мы с Дорром тщательно выбирали. У вас сегодня особенный день и я хочу сделать подарок, пусть и простой, – это оказался набор новеньких, добротных лекарских инструментов, и кое-что из самых ходовых трав, порошков, каменьев, использовавшихся в Целительском деле. Ниэни так любовно выбирала для меня такие нужные и простые вещи, что сердце наполнилось приливом тепла по отношению к девушке, и я крепко обняла названную сестренку.
– Ниэни, ты знаешь меня, как никто, – улыбнулась я. – Спасибо, дорогие, мне очень приятно, что вы помните о празднике. И это лучший подарок, который я когда-нибудь получала, – это было правдой, и планы пришлось изменить, ибо я решила вечером сходить с Ни в «Единорога», а для Дорра по пути домой купить свежее, вкусное мясо какой-нибудь лесной дичи…
В тот день я провела обычный урок, посетила Лекарский Дом, где меня поздравили и вручили корзину мазей и настоев, и пришлось заказать у Халнира через Ниэни сладостей для работников Дома, и я уже почти решила, что и впрямь день будет обычным, никто из обитателей Империи, кроме друзей по ремеслу, не вспомнил о празднике, когда в гостиной наших покоев материализовалась служанка дворца, в сером платье и покрывале на волосах, с золотым подносом, на котором лежало нечто, накрытое алым бархатом. На недоуменный вопрос, даже не прозвучавший до конца, что это, девушка, не отрывая глаз от своих башмачков, поведала, что это подарок для меня от Его Императорского Величества, просвещенного и милостивого государя Арэна Второго Фамэ, по случаю Дня Именин. С похолодевшим сердцем я, не принимая поднос, отодвинула накидку… Колье, серьги и два браслета, серебряные с изумрудами, удивительно красоты, изображавшие растительные мотивы – листочки, переплетения веточек… Даже беглый взгляд показывал, что этот негаданный «скромный» подарок ничто иное, как заказная, единичная работа очень талантливого мастера-ювелира, несомненно, стоившая немалых денег – у матушки и тети были подобные украшения, столь ажурные и искусные, что от их вида захватывало дух, и я помнила, что отец платил за них огромные деньги, чтобы королева и принцесса всегда выглядели подобающе, хотя сам обладал куда более скромным обликом и запросами. Ошибиться я не могла, и от мысли о том, сколько отдано за эти украшения золотых червонцев, делалось дурно, и я, так и не коснувшись подноса, по оринэйскому обычаю считалось, что, пока я его не трону, подарок не принят, постаралась взять себя в руки, чтобы не дрожал голос.
– Передайте Его Величеству, что я не могу принять такой дорогой подарок, – выдавила я. – И вынуждена, со всем почтением к государю, его вернуть…
– Но, Ваше Высочество, – девушка замялась, отводя глаза и тщательно стараясь изобразить спокойствие. – Государь велели передать самые искренние поздравления и пожелания долгих лет и счастливой судьбы. Эти украшения были сделаны придворным ювелиром специально для вас, Ваше Высоч…
– Это слишком дорогой подарок для меня в нынешнем положении и принять его я не могу из традиций моего народа, – меня смущало в этом подносе решительно все, от содержимого до алого бархата, в Оринэе веками служившего символом страсти, огня, сильных желаний и эмоций. Ниэни, наблюдавшая от двери спальни за происходящим, чуть заметно нахмурилась, как и Дорр, приподнявший от своего места у камина большую лобастую голову. Только Бэя, устроившаяся в ее излюбленном кресле, оставалась сонной и спокойной… – Я сожалею, но вынуждена просить вас вернуть Его Величеству этот подарок с тем, чтобы он занял более подобающее ему место, – служанка, не решившись возразить, порядком побледнела и бочком ретировалась в коридоры дворца, вжав голову в плечи, словно боялась кары отправителя подарка, и замедлив и без того по-местному маленький и робкий шаг… Я же обернулась к Ниэни и Дорру, переглядывавшимся с самыми мрачными выражениями лица и морды соответственно, но так и не успела что бы то ни было спросить – незапертая после визита служанки дверь, после короткого стука, распахнулась, пропустив благоухавшую цветочными духами Элиа Фэрт, облаченную в свободное серебристое платье с узким рукавом до середины предплечья и разрезами до колен, в которых красовались белые вставки кружев, скрывавшие чулки дамы.
– Очень хорошо, что я застала тебя на месте, – Элиа, делая вид, что не замечает ни Дорра, ни Ниэни, крепко впилась узкими пальцами в мое предплечье. – Алеандра, ты нам срочно нужна как Целитель, дело неотложное. – Лицо самирки, впрочем, оставалось относительно спокойным и деловитым, и я поневоле оглянулась на Ниэни, которая суетилась у камина, все так же переглядываясь с Дорром и смахивая с безделушек на полке пыль. С того дня, как я застала Бэнджамина и Элиа за поцелуем, успело пройти много дней и даже недель, я успокоилась и хорошенько обдумала все происшествия, имевшие место в моей столь неоднозначной жизни… Я знала, что то, что происходило между моими друзьями, было неправильным, порочным, но все же во всем ином, кроме этих странных и незаконных отношений, Фэрты оказались прекрасными самирами – дружелюбные, серьезные, преданные их служебному долгу, всегда оказывавшие мне помощь, и не только одной мне – я успела заметить, что Элиа пользовалась уважением многих дам в обществе – она всегда готова была прийти на помощь другому, она очень любила детей, отличалась большой набожностью, заботилась о сиротах и убогих…
И постепенно я поняла, что, пусть и не могу одобрить эту связь, и она для меня всегда останется грехом, но все же эти двое успели стать для меня близкими друзьями и мне стало не хватать их общества, и я, в целом, могла закрывать на это глаза – благо и ребята не выражали своих отношений слишком явно. Жизнь же приучила меня к тому, что разбрасываться верными людьми и отношениями не стоит, что ни к чему хорошему это не приведет. И если я могу закрыть на это глаза, коли во всем прочем имперские знакомцы меня устраивали, я решила попытаться это сделать – и честно обсудила все с Элиа и Бэнджамином, впервые навестив их полтора месяца назад после открытия. И к моему Дню Именин все понемногу вернулось, как посмеивался Дорр, которому, в отличие от Ниэни, мы рассказали, в чем дело – ему подобную тайну Фэрт-старший решил доверить, из уважения к варьему роду, на круги своя.
Сближаясь вновь с самирами, я понемногу восстановила и отношения с принцессой Илардой, императрицей-вдовой Карсой и маленьким наследником престола, осознав в конце концов, что они не несли никакой опасности для меня, что покушение организовала Куафи – и я знала, что месяц назад Особый Отряд арестовал даму и ее супруга, ныне находившихся в казематах под дворцом, что никто и не собирался меня выдавать, более того, государь приказал вновь приставить ко мне охрану после покушения на мою персону, и меня даже обязали уведомлять Особый Отряд, куда я выбираюсь из дворца – чтобы подобное более не повторилось. Бэнджамин же, после перемирия, открыл мне глаза и на те самые пресловутые казни мятежников, ставшие последней каплей в моем безумном желании спрятаться и закрыться в коконе: я узнала, что они в числе прочих лозунгов и реформ выдвигали и идею о смене правителя, что призыв отменить рекрутскую повинность и впрямь звучал, как и призыв полностью отменить рабство и выдворить всех рабов за пределы Империи, и именно самиры, включая Карру, заставили меня хорошенько обдумать последствия таких с первого взгляда очень заманчивых реформ.
Полная отмена рабства в Темной Империи была бы крахом многих систем, в которые веками, уже органично, вплетался подневольный труд, рабам жилось здесь в разы лучше, чем во многих иных странах – наказывать их физически было запрещено, у них были выходные и им давали возможность отлежаться при болезни и даже присылали лекарей, их сносно кормили, а после определенного срока могли и вовсе освободить, по усмотрению владельца. Запрещено было только жениться, самовольно перемещаться, сбегать, а за труд не платили денег, и такое положение было совсем не сродни положению рабов в той же Кальре или даже Вагрисе, соседней с Никтоварильей стране, где рабов могли насиловать, избивать и даже убивать, и это не считалось предосудительным. Но многое в Империи было тесно сплетено с черным трудом рабов…
Объяснять мне, чем оборачивается для страны отсутствие армии, или же совсем маленькие войска, и вовсе не было нужды – мне только пояснили, что служба рекрутов, длящаяся вместе с обучением семь лет, давала определенные преимущества – либо больший надел земли, либо право обучаться в колледжах и Школах крупных городов, куда из народа было так просто не попасть, либо же, если учиться или перебираться в деревню бывший защитник Империи не желал – небольшая сумма для того, чтобы обосноваться в городе с семьей, и особенно крупные наделы даровались в Зибире, суровом и могучем краю…
А уж то, что касалось свержения Императора Арэна, и вовсе не нуждалось ни в каких комментариях, я на его месте поступила бы, осознавала я, точно так же, если бы кто-нибудь под балконами дворца в Ориусе завуалировано и тем паче открыто призывал бы свергнуть меня и вообще сменить правящую от основания страны династию. И, на худой конец, даже если государю я и не доверяла до конца, куда большее доверие питая к немногословному всегда занятому герцогу Сайрау, его Первому Советнику, которого и видела совсем редко, то его родные были здесь совершенно не при чем, и отдаляться от них, чтобы не сближаться с Императором, не было ровно никакой необходимости – в конце концов, думала я, он и не слишком-то стремился со мной сближаться…
Так или иначе, сейчас я, оглянувшись на занятых делом друзей, перевела взгляд на нетерпеливо косившуюся на дверь Элиа, покачавшую головой.
– Алеандра, – недовольно заметила девушка, увидев, что я обратила на нее взор. – Дело очень срочное, чем скорее мы прибудем на место, тем будет лучше…
– А ты знаешь, какой сегодня день? – на всякий случай уточнила я, почему-то, при всем моем желании провести праздник тихо и незаметно, даже немного обидевшись на подругу.
– А какой день? – Эль вполне откровенно нахмурилась и задумчиво потерла переносицу. – Какой день… Ах да, сегодня же день, когда было завершено строительство Стен Пятого Кольца, точно! – жизнерадостно заметила просиявшая самирка. – Но это не мешает тебе оказать человеку помощь, так что идем скорее…
– Госпожа, мы понимаем, дело важное, мы вас подождем, – заметила Ниэни, когда я попыталась слабо воспротивиться уже откровенно тянувшей меня за руку герцогине Фэрт, и я поспешила куда-то в неизвестность следом за молодой женщиной, толком не желавшей ничего объяснить…
– Элиа, все же, что такое произошло? – не выдержала наконец я, уже совершенно не понимая происходящего, когда экипаж Фэртов стремительно и плавно нес нас по улицам то ли Третьего, то ли уже Четвертого Кольца, то и дело сворачивая… – Куда мы? Что-то случилось? Кто-то из Отряда пострадал? Где Бэнджамин? – смутная догадка шевельнулась было и тут же исчезла в мыслях о том, что пострадай Бэнни, она едва ли вела бы себя столь же спокойно и сдержанно…
– Как же вы нетерпеливы, принцесса Алеандра, – покачала головой девушка, когда карета в очередной раз свернула и замедлила свой ход. – Потерпите немного и все увидите сами, уверяю вас, вы сразу же во всем разберетесь… – я уже не разбиралась, что творится, совершенно растерявшись, и даже толком не собираясь с мыслями и о подарке от Императора, когда кучер остановил лошадей и слуга торопливо открыл нам дверцу и помог выбраться на влажную после дневного дождя брусчатку улицы. Масляный фонарь на углу осветил чуть покачивавшуюся вывеску на каменном здании прямо перед нами, в котором не горел ни единый огонек, хотя уже сгустилась темнота. Я заметила рядом еще одну, пустую карету, и дремавшего кучера, и компанию парней у ресторана или кабака неподалеку, и свет в окнах соседних домов, и взглянула на вывеску.
«Благородный Единорог», гласила надпись на наанаке, повторявшаяся на оринэйском и на фаргаре, и нутро кольнула новая иголочка то ли страха, то ли тревоги.
– Что-то с Халниром? – выдохнула я, когда Элиа поднялась по ступенькам к входной двери в кондитерскую, но самирка не ответила, поворачивая ручку. Почему-то дверь была не заперта, и миг спустя мы оказались в темном зале, с трудом разбирая ближайшие столики. Я хотела было призвать магию, чтобы осветить комнату, но слева кто-то пару раз хлопнул в ладоши, раздался сдавленный смешок, и весь зал вдруг наполнился мягкими огоньками камина и многочисленных канделябров в нишах стен…
– С Днем Именин! – я не успела ничего толком сообразить, как оказалась в чьих-то крепких мягких руках и меня обдали фруктовые запахи. Когда некто отстранился, я распознала в нем принцессу Иларду, пухленькую, облаченную в розовое закрытое по холодной погоде платье с рукавами-фонариками и квадратным вырезом, с жемчужными нитями в длинных волосах, широко улыбавшуюся. Здесь же обнаружился Халнир, в новом пестром жилете и белой рубашке с манжетами, здесь же я рассмотрела облаченную в серое Императрицу Карсу, улыбавшуюся за ближайшим столиком, и Бэнджамина, откровенно для самира улыбавшегося. В уголке отыскались и Ниэни, в новом светлом платье, каким-то чудом нас опередившая, и Дорр, помахавший хвостом, и Карру… И немного отступивший за спину Фэрта, словно пытаясь спрятаться, кронпринц Тионий, нарядившийся в новенький камзол и изящные сапожки.
– Что все это значит? – выдавила я, осматривая пеструю компанию, пока Бэнни вторично похлопал, запирая засов на двери и задвигая занавески.
– Мы знали, что ты решишь прятаться в норе и ничего не делать, – поведал мне вар. – Нас это не устроило, и мы все сделали по-своему. В общем, с Днем Именин тебя, моя духовная жена, а здесь мы будем праздновать.
– Тионий снял кондитерскую на полдня, мы успели все организовать, а почтенный господин Бэрку взял на себя изюбленную выпечку всех присутствующих. Он заявил, что это подарок от его кондитерской для его королевы, – подхватила Иларда, суетливо заставляя нас всех отправиться к двум сдвинутым вместе столам в середине зала, уставленным парой холодных закусок и самыми разнообразными сладостями из тех, чем потчевал посетителей пожилой оринэец, и сладкими же напитками, среди которых, впрочем, отыскалось и вино. – Самое трудное выпало Эль, – Бэнни, пробравшись ко мне, крепко стиснул меня в жилистых руках. – Привезти тебя сюда так, чтобы ты не сбежала по дороге, и чтобы Карру успел доставить Ниэни и Дорра. Но она справилась, поэтому, – самир снова крепко меня обнял и отпустил. – С праздником тебя, домоседка, – Гранд-Мастер Особого Отряда и мой хороший друг вручил мне с этими словами книгу в роскошном переплете, украшенную серебром и капельками изумрудов, на верхне-арракском, рукописную. «Опасные хвори и их Исцеление», насчитывавшую добрых полторы тысячи лет, так и не получившую печатной формы, достаточно редкую и невообразимо дорогую – я видела такую в одном из самых дорогих книжных магазинов столицы, когда посещала его с Императрицей Карсой, и видела, что эта книга в самом неброском переплете, и не в лучшем состоянии, стоила более двух тысяч золотых… Сколько мог стоить столь роскошный вариант, очень хорошо сохранившийся, я побоялась и подумать. – Я решил, что ты сможешь по достоинству оценить ее содержание и применить знания из нее на пользу миру, – улыбнулся друг.
– Иногда мне кажется, что ты все еще читаешь мои мысли, – буркнула я, передавая подарок в руки подоспевшей Ниэни и обнимая жилистое тело под черной туникой с серебряной эмблемой. Прямо со службы, подумалось мне, когда я заметила, что и Карру был в форме. И все ради меня…
– Может быть, тебе не кажется, – поддел Фэрт, покуда женщины вручали мне духи, украшения и дорогие ткани для будущих нарядов, Императрица Карса подарила к тому же новые приборы для алхимических опытов, и все это было оттащено к каретам. Карру, как-то застенчиво улыбнувшись, поведал, что его подарок доставят в покои, и добавил уже на ухо, что дарит кое-что из мебели – красотой и впрямь не все в моей гостиной могло похвастаться, как, впрочем, и качеством, и я не могла винить приятеля в подарке – тем более что мысли поменять столик или пару пуфов мелькали и у меня, но руки и голова никак не доходили…
– Мой подарок, амари Алеандра, – когда я закончила принимать другие поздравления, негромко заметил принц, дотоле скромно и терпеливо молчавший. – Вы не сможете увидеть сейчас, но, тем не менее, я совершенно уверен, что вам он окажется по душе.
– Но разве то, что вы устроили праздник, не есть подарок? – улыбнулась я.
– Я знаю, что вы уже давно мечтали о том, чтобы у вас был свой уголок для опытов и работы над отварами и мазями. Теперь он будет… – выдержав небольшую паузу, юный принц заглянул мне в глаза. – Амари Алеандра, от имени дворца, династии Фамэ и моего собственного, я дарю вам личный кабинет во дворце, завтра слуги покажут вам его. Он уже обустроен и готов к работе, но вы можете изменить все, что сочтете нужным…
– Но, Ваше Высочество, – я растерянно оглянулась на Бэнджамина, увлеченного уплетавшего шоколадный торт вместе с Карру за столом, в обществе Ниэни и Императрицы, и улыбнулась юному царевичу. – Я не уверена, что без дозволения Его Величества…
