Текст книги "Сага об Эм, или постпубертатный анаморфоз (СИ)"
Автор книги: Aquila_C
сообщить о нарушении
Текущая страница: 46 (всего у книги 56 страниц)
– Что со мной… Будет? ..
– Скормят риеррванам, как и остальных, – он вернулся к столу.
– Я… Не сделала ничего… Там был… Черный… Скаур… Это он…
– Ты публично ударила его ногой. Без вариантов.
– Он специально…
– Не имеет значения.
– Его тоже…
– У него неприкосновенность. Кто-то должен делать грязную работу, – добавил он мрачно и обмакнул пальцы в перламутровую жидкость.
– Я не отсюда… – захрипела Эми, борясь с липким страхом. – Просто хочу домой…
– Тем более.
– Несправедливо… Мальчика… Отпустите… – Маг подошел к Эм, окинул ее пустым взглядом. – Татийе…
– О, Божественная Серафида, и тут покоя от его бредней нет! – Возмутился маг, впервые проявляя сильную эмоцию.
– Я помогу…
– Не знаю, откуда он тебя откопал, но уж поверь: Тринадцатый с его безумием известен давно и прочно. Все, что он тебе говорил, страшная ложь. И скоро он за все ответит.
– Не может…
– Теперь закрой рот. Мне нельзя отвлекаться.
Эм вяло возражала, пока маг плавными движениями пальцев придавал перламутровым потокам необходимую форму. Сосредоточенность его лица моментально сменилась ужасом, когда он впечатал рисунок в ее шею. Эм, давясь собственной кровью, попыталась накрыть глубокую рану ладонями, обмякла и свалилась на подлокотник, ритмично окропляя кресло и пол алой жидкостью. Никогда еще Лако не видел ничего подобного – ни такой реакции, ни крови, и беспомощно запрыгал на месте.
– Прекрати! – взвизгнул он, не веря своим глазам. – Перестань! Ты за это ответишь! Хватит! Сядь обратно!
Слова не возымели действия, и маг начал догадываться о том, что произошло. Быстро стащив девушку на пол, он запустил пальцы в ее разодранное горло, впопыхах залатал порванные ткани и, вспотевший, отпрянул.
– Вынесите! Вынесите это отсюда! – Потребовал он истерически, выглянув в коридор. – Уберите подальше! Немедля!
Еще долго после того, как Эм унесли, маг мерил шагами комнату, успокаивался, изучал алую высохшую жидкость на руках, нюхал ее, пробовал. Размышлял.
Подозрительно, что его не предупредили.
Удивительно, что существует подобное содержимое. Удивительно, мерзко и немыслимо одновременно.
Без сомнений, это был новый материал для риеррванов, и реакция на него была бы непредсказуемой, неизученной. Каким получится результат? Станет ли этот материал губительным или же наоборот, более производительным? Был только один способ проверить.
Он собрал с пола и кресла всю подсохшую жидкость, какую смог, разбавил содержимым одного из своих бутыльков и вышел за дверь.
Зима превращала в унылую серую местность даже Долину Цветов, негласно признанную одним из самых красивых мест Севера. Не то, чтобы Геральта занимало это явление, скорее просто бросалось в глаза. Он смертельно устал, измучился и испытывал к себе гадливо-презрительное чувство, смешанное с виной. Разбираться, в чем причина подобного состояния, у него намерений не было.
Эльфы Долины Цветов, представлявшиеся самыми мудрыми, терпимыми и настоящими, на поверку оказались самыми нетерпимыми и высокомерными эльфами из всех известных ему Aen Seidhe. Они великодушно отрезали его от всего, что было связано с его же планом, выделили ему небольшое помещение – землянку на отшибе, служившую ранее складом, – и использовали любую возможность, чтобы напомнить ведьмаку, как сильно его тут не жалуют. Впрочем, отмечал Геральт, многие из его наблюдений могли быть связаны с мрачным расположением духа, вынужденным бездействием и одиночеством. Можно было уехать, занять себя заказами, отыскать Лютика и утопить неприятные мысли в алкоголе, но его держала Вилена и надежда на прояснение ситуации.
Он снова и снова спрашивал себя, зачем им понадобилась Эм, как ее защитить, если они ополчатся на нее по возвращении, что с ней происходит сейчас, жива ли она, в безопасности ли. Он злился на себя, на нее, досадовал, терялся в противоречивых эмоциях и мыслях, беспокоился, потом злился, что настолько одержим, и мучился желанием как следует напиться.
Ему не хватало ее. С Эм все было по-другому. Часто странно и необъяснимо, но естественно, комфортно, как дыхание. И очень сильно, насыщенно. Геральт, как и прежде, не мог осознать до конца, почему его так сильно тянет к этой девушке. Когда Эм была рядом, его состояние и необъяснимые события органично вписывались в существование и уходили на второй план. А без нее все снова начинало напоминать фарс, бессмыслицу. Но даже теперь он тосковал по ее улыбке, выходкам, заявлениям и неожиданным переменам. Она была и женщиной, и ребенком, и безжалостным убийцей, и сердобольной наседкой, и поборницей нравственности, и пылкой любовницей, провоцирующей, вызывающей. Кроткой, но своенравной и упрямой; непосредственной, но мудрой. Она была живой, непредсказуемой, меняющейся, как сама жизнь.
И она вселяла в него жизнь. С ней ведьмак больше не был пережитком прошлого, убийцей чудовищ, уставшим путником без цели. Он был мужчиной, которого любили, в котором нуждались и принимали такого, каким он являлся.
Входная дверь скрипнула. Чертыхаясь, чародейка зашла в землянку, где температура казалась еще ниже, чем на улице. Зажгла свечи и уставилась на зарывшегося в несколько слоев шкур ведьмака.
– Опять ничего не жрал? – укорила его Вилена, потирая ладони. – Такой холод тут – сдохнуть можно. А ты, как обычно, похож на кучу бесполезного дерьма. На том же месте, где тебя и оставила, подумать только!
– А ты, как обычно, смердишь желчью и половым бессилием. Знаешь, – глухо протянул ведьмак, – порой мне чудится, что мы с тобой старая супружеская пара.
– Такого безбрежного презрения с твоей стороны не ожидала.
– Скажи мне что-нибудь хорошее.
– Ведьмаки долго не живут, – тут же нашлась Вилена, прекрасно понимая, что вопрос о другом, бросила взгляд на его состарившееся лицо и добавила: – а ты уже все дозволенные границы пережил. Пережиток.
– Счастлив, что смог тебе угодить, – сухо отозвался Геральт, потирая разнывшуюся поясницу.
– Не обольщайся. Осчастливишь меня не раньше, чем пырнешь себя мечом.
– Могу пырнуть тебя, но только если очень попросишь. Рукой лень двигать.
– Ладно, – нетерпеливо оборвала чародейка, – хватит нежностей, мне в этой норе долго находиться совсем не хочется.
– Так говори уже, – обозлился ведьмак на ее молчание.
– Есть хорошая новость и плохая. С какой начать?
– Не беси меня.
– Нечего здесь ловить. – Геральт смерил ее холодным неодобрительным взглядом. – Что? Ну да, эта новость и хорошая, и плохая. И все же, я уверена: это не для того, чтобы тут же ее убить. Изучать – сомнительно… Поезжай куда-нибудь, нажрись, отогрейся, и ради всех богов, приди уже в себя!
– Надо же. Столько заботы.
– А толку от тебя, если ты там растянешься, придавленный своими же мечами? Отвлекись, развейся, помацай баб, выпусти кишки кому-нибудь, галлюциногенов прими, не знаю, что там еще вы делаете…
– Это ты по своему ведьмаку судишь?
– Не трогай его, – предупредила Вилена ощерившись, и Геральт удивленно вскинул брови. – Тоже мне великомученик! А, делай, что хочешь, не моя печаль!
Она изящно махнула на него рукой, хлопнула дверью, загасив свечи, и комната снова погрузилась во мрак.
====== 6.10. ======
Привыкшие к определенному укладу жизни, правилам, ограничениям, отверженные безропотно ожидали шанса искупить свою вину, однако страх гибели и сожаления все равно их не оставляли. У каждого из них была своя история и сомнительные обстоятельства, из-за которых путь трагически обрывался. Каждый мог рассказать, почему ему просто необходимо вернуться домой и завершить дела. И все же ни у кого не возникало даже идеи противиться судьбе, роптать на нее. Если все так повернулось, значит, того хотела от них природа. Единственным исключением был мальчик с соломенными волосами: в нем кипела буря чувств, обида на предательство, желание избежать смерти любой ценой. Так воспитывал его дед – быть свободным, непредвзятым, сильным, скрытным, до тех пор, пока его самого не схватили за «вольнодумство и подстрекательство» по докладу собственной дочери.
Малей не боялся незнакомой девушки в бордовом платье, ставшей для отверженных настоящей головоломкой. Наоборот, он подспудно чувствовал, что она другая, такая, как он, не вписывается в общепринятые рамки. Именно поэтому он спокойно сел рядом, когда Эм внесли, в отличие от других, предпочитавших удовлетворять любопытство на расстоянии.
Ждать пришлось долго. Девушка медленно пришла в себя, посмотрела сквозь мальчика, стоявшего над ней, ухватила взглядом другие лица отверженных, испуганно отхлынувшие в сторону, и, под гнетом прожигающей шею боли, снова закрыла глаза. Подобной слабости ей еще не доводилось испытывать.
– Ты что такое? – спросил Малей озадаченно прямо в ее ухо. у Эм не было ни сил, ни желания отвечать. – Они тебя боятся. Считают, ты – урод.
Почему бы и нет, подумалось ей. Раз уж все здесь извращено, выходит, что окружающие психически и анатомически полноценны, в отличие от нее. Она – урод… Наконец хоть что-то, напоминающее дом! Но как же там было? .. Аэдирн, Повисс, Ривия, Ливия, Нижняя Мархия… Саския и Фольтест, Демавенд, Мэва… Махакам, добрые, славные, честные, работящие гномы и краснолюды. Да, так было на самом деле. Именно так, не иначе.
– Плохо выглядит, – продолжал мальчик, изучая запекшуюся рану Эми. Вздувшиеся перламутровые линии, смешанные с кровью, уходили к подбородку, правому уху и, по всей видимости, съехали ниже ключиц.
«Почему я не могу решать, как провести остаток жизни? – спрашивала она себя, не справляясь с тягостными эмоциями. – Разве это не мое право? Я не хочу умирать в чужом мире, среди тех, кого не знаю. Цапля», – вспомнила она неожиданно, не слушая Малея. Перо цапли в чудаковатой шапочке Лютика, его манеры и «благоразумная трусость». А мог бы он сам изобразить цаплю? Надо было спросить его, когда была возможность. Вот кто нашел бы здесь неиссякаемый источник вдохновения! Жаль, что сношаться с кем ни попадя было бы затруднительно, но можно найти вездесущую Серафиду и полюбовно договориться: скажем, обменять разрешение на ее же собственный нос. Если у нее вообще есть нос.
А Геральт? .. Перед глазами всплыла фантазия: ведьмак на одной ноге, с прижатыми руками, издает птичий клич в попытке изобразить цаплиную долю. У Эм клич больше напоминал предсмертный вопль драного петуха, хотя Геральт, стоило отдать ему должное, в плане позы и устойчивости держался молодцом.
– … говорили, – отдаленно звучал голос мальчика, – что они величиной с палец, залезают внутрь…
Как это – быть поэтом и музыкантом? Наверное, нужно быть наблюдательным и тонко чувствующим человеком. Что бы Лютик сейчас сказал?
«У человека-жерди наличествовал плюс, – начала Эми, глубоко задумалась и добавила: – Но без высокой лестницы я в нем не разберусь».
Катастрофически не хватало изящества и глубины, зато выяснилось, что рифмовать – плевое дело. Флюс – гнусь – длинноус – мясопуст – желтопуз…
Если рот на подбородке припорошит бородой,
Станет крайне неудобно набивать его едой…
Или еда станет волосатой при попадании в рот. А если бы у них была нормальная пищеварительная система, то волосами поросла бы не только еда.
– …, но я верю, – донесся до нее шепот мальчика, – что Корункан придет. Дед говорил, все изменилось, не такое, каким кажется… Они идут! Можешь встать? ..
Корункан. Ну конечно, кто бы сомневался? Он обязательно придет, со ртом на заднице, задницей на лбу, глаза у него будут на руках, а руки – из того же пресловутого лба. И скажет он: «прибью вас всех и съем», поэтому отвезет их в страну грез, туда, где деревья растут из самих себя и ходить надо вверх ногами, и оставит в покое.
Двадцать восемь лысых в келье не могли определить
Кто из них достоин больше чушь полнейшую носить…
Отверженные, как загнанные звери, прильнули к стенам, задрожали, потупили взгляд. Двое стражников подняли Эм за руки и ноги, из-за чего голова ее запрокинулась назад, а корочка на шее потрескалась и закровоточила.
– Он сказал, сначала эту, – бросил упитанный мужчина в серебряных одеждах и знаком показал отверженным идти следом.
Некоторые из заключенных рухнули от страха и отчаяния на пол; братья по несчастью помогли им встать. Почти невозможно было осилить последний путь. Мать Малея вцепилась в его руку до боли, захлебываясь рыданиями, и он с омерзением ее оттолкнул.
– Шевелитесь, – приказал стражник, сбивая несчастных, испуганных до полусмерти, в кучу и направляя по коридору.
Во внутреннем дворе, огражденном высокой стеной, поросшей буйной разноцветной растительностью, их ждало еще не менее двух десятков стражников.
– Где же он? – нервно перешептывались мужчины в серебряных одеждах.
– Сказал – будет, – отрезал упитанный. – Вперед.
Группа обреченных и их надзирателей двинулась вглубь, по огражденному стенами коридору, и каждый шаг давался все труднее. Малей шел в середине, смотрел на ясное бирюзовое небо, ветви высоких деревьев, сквозь которые пробивался солнечный свет, ощущал под ногами мягкий ковер травы и не мог до конца поверить, что все так закончится. Сейчас он есть, и вот его не будет? Должно было быть что-то еще, для чего он появился, помимо пахоты и казни. Дед никогда не ошибался. Корункан не мог быть злом, более того, он должен, должен был вытащить деда в его темный час и забрать с собой, туда, куда отправится и мальчик.
Под оглушительный грохот стена впереди процессии вывалилась внутрь, почти под самые ноги шедших во главе. Пережив первый шок, толпа увидела мощного коня светло-желтого окраса и обомлела. Стражники, которые несли Эм, вылупились на чудо природы и до такой степени изумились, что выронили свою ношу.
Никто не произнес ни звука. В полной растерянности все, как один, отступали и не сводили глаз с приближающегося животного, пока не рухнула стена с другой стороны коридора.
– Послушайте! – звонко объявил молодой человек в новом проломе, за которым семенил еще один лысый щуплый человек с козлиной бородкой, – Все, кто хочет жить – идите с нами…
Он перестал стряхивать пыль с одежды, открыл рот и, вместе с остальными, уставился на гестура, тыкающегося мордой в Эм. Обволакивая ее своей мощью, конь возвращал ей способность двигаться, анализировать. И стражники, и осужденные в едином порыве окружили его, протягивали к нему руки с благоговейными умиротворенными лицами, замирая, не решаясь прикоснуться.
– Привет, дружок, – прохрипела Эми, с трудом приподнялась, опираясь на локти, и погладила животное по шелковистому носу.
– Мы пойдем! – очнулся Малей, отодрал от себя мать и двинулся навстречу молодому человеку. – Мы пойдем с тобой!
– Что здесь происходит? – прошелестел Лако, Восьмой, взявшийся неизвестно откуда, и повернулся к магу с козлиной бородкой. – Олган? .. Вот, значится, куда ты делся?
– Лако, – маг качнул головой.
– Значит, ты с ними заодно. Как низко ты пал, – добавил оппонент и сощурился.
– Низко пал ты, Лако, – парировал маг с бородкой. – Ты их клеймишь, не так ли?
– Они получают то, что заслужили…
– И кто решает, что они заслужили? Не ты ли?
Молодой человек без интереса слушал перепалку, облокотившись о разноцветную стену и разглядывая девушку в бордовом платье, до которой снизошел сам гестур.
– Как они сбили тебя с толку? Остальные тоже с тобой?
– Лако, посмотри на себя. Вылавливаешь риеррванов, кормишь их другими из-за нужды в том, что тебе неподвластно. Ты безумен.
– Я безумен? Я? Ты связался с душегубом, подрываешь священную и непреложную миссию, ставишь под сомнение Правила! Кто ты после этого? Божественная Серафида…
– Не говори при мне об этой мрази!
– Ты помешался, – ошарашенно прошептал Лако, обратил наконец внимание, что в непосредственной близости от него находится гестур во плоти, вздрогнул и вытянул вперед руки. Животное заржало, отпрянуло в тщетной попытке сбросить с себя белые колючие стебли, обвивающие ноги и шею.
– Нет, нет, – ужаснулась Эми и, обдирая ладони, принялась тянуть за удавки, пока они не перекинулись и на нее тоже, а следом и на Малея, пытавшегося помочь.
– Ты принял останки других? Лако, ты безумен, – повторил маг с козлиной бородкой, и голос его понизился до шепота. – Это же гестур! Что ты делаешь?
– Чего стоите? Поймайте его скорее, и этих тоже! – обратился Восьмой к стражникам. Они даже не шелохнулись. – Быстрее же, олухи! Все приходится делать самому!
– Достаточно, – оборвал молодой человек, подошел к Лако и, не обращая внимания на его попытки предотвратить контакт, положил ладонь на его лоб, вынуждая мага беспомощно осесть на землю.
– Время почти вышло, – Олган изящно задвигал пальцами. – Пойдемте с нами, мы покажем вам правду!
Стебли рассыпались белым прахом. Малей поднялся с земли, повернул голову к ближайшему мужчине в серебряной одежде, увидел, что надзиратель движется, только чрезвычайно медленно.
– Идем! Идем же! – воззвал он к сокамерникам. Отверженные скученно шагнули назад. Никто не хотел становиться жертвой Корункана под каким бы то ни было предлогом, а тем более – трусливо сбежать от заслуженной кары.
– Вам нечего бояться, – мягко проговорил маг с бородкой, опуская руки. – Клянусь, мы вас не тронем.
– Дружок, подожди, – прохрипела Эм верхом на коне, когда он прошел через проем, и голоса стихли. – Мы помочь должны. Они боятся, останутся – умрут… Подожди же, куда ты? ..
Конь метнулся в сторону, набрал скорости, и девушка судорожно вцепилась в его гриву. Обернувшись, она увидела большие темные шары, приближающиеся к разлому в стене.
– Это за ними? Вернись! Мы должны помочь! – она чуть не слетела с коня при очередном крутом повороте, пригнулась под пышными ветвями, хлеставшими их по бокам, и въехала лицом в мощную шею: животное резко остановилось.
– И куда ты ее денешь? – поинтересовался у коня молодой человек напротив, который пришел с Олганом. – Ее не спрячешь, они найдут вас всех по ней и отправят на переработку. Можешь представить, сколько материала получится с тебя одного? Мы – ее единственный шанс. – Конь повернул морду и внимательно оглядел мужчину умными глазами. – Сюда.
– Где мальчик и остальные? – вмешалась Эм.
– В безопасности.
– Мне нужно найти Дидо, помнишь, Дружок? – испугалась девушка, когда поняла, что конь идет за чужаком. – Свет и все такое, дорога домой…
– И то, и другое – ложь, – отозвался молодой человек не оборачиваясь. – Татийе – красивая история, а выхода отсюда нет.
– Ты этого не знаешь!
– Я знаю это точно.
– Откуда?
– Мне сказал тот, кто пытался найти путь домой.
– Саэрос, так? – Молодой человек обернулся, сверкнул серо-голубыми глазами. Эм наконец обратила на него внимание, разглядела прямоугольный шрам на его шее. Красивый, невысокий и будто лучащийся добротой, он не походил на ее представление о нем. – Я думала, ты огромный безобразный монстр.
– Неужели? Где ты обо мне услышала?
– Все тебя боятся, как чуму. Говорят, ты питаешься отверженными.
– А, это ты о Корункане. Да, что-то в этом есть.
– А ты тогда кто?
– Керр. Между мной и ним очень мало общего. Мягко говоря. – Они вышли из россыпи кустарников на открытую местность. – Дальше надо быстрее, уж извини.
– За что? – уточнила Эми, не сразу осознав, что обращаются не к ней. Молодой человек ловко запрыгнул на круп коня, и они пустились в бешеный галоп, от которого из раненой девушки чуть не вышибло дух.
Они вылетели на песчаное побережье. Утопая в рассыпчатой почве, конь едва переступал мощными ногами, нервно мотал головой и хвостом.
– Видишь? – Керр стащил Эм с коня и указал на фигурки вдалеке, на берегу. – Иди к ним.
Эми обвела взглядом бесконечный простор воды, розовый, как разбавленная кровь. Он выглядел почти так, как море, но его гладь, несмотря на масштабы, больше напоминала спокойную поверхность озера.
– Одна? Дружок, ты со мной, правда?
– Ему нельзя.
– Дружок, – Эми обхватила ладошками морду гестура, – пойдем со мной, прошу. Не оставляй меня.
– Он погибнет вдали от своих. Будь благодарной, отпусти его.
– Почему вдали? Мы ведь спрячемся, и не придется…
– Придется. Там, куда мы уплывем, ему нет места.
Эми повернулась, вгляделась в красивое лицо мужчины, обрамленное светло-коричневыми волосами.
– Дидо говорил, других земель нет.
– Он тебе, похоже, много чего наговорил, – Керр широко улыбнулся, так очаровательно и обезоруживающе, как мог один лишь Гидеон в минуты особого вдохновения, и посмотрел на горизонт. – Мне пора. Не медли и не поддавайся Кану, как бы ни дергал.
– Дружок, милый, куда ты меня отправляешь? – прошептала Эми, зарываясь в гриву коня. – Что происходит? Я уже ничего не понимаю… – Конь легонько толкнул ее, направляя туда, куда показал молодой человек. – Что там будет? Как мне вернуться домой? Прошу, подскажи, там будет мой ответ? – Конь повел мордой, прощаясь, посмотрел на нее мудрыми голубыми глазами, в которых Эми увидела свое отражение, и растворился в воздухе.
– Эм! Эм!
Девушка поискала глазами Керра, который тоже, видимо, умел показывать этот фокус, и повернулась на зов, принуждая себя не думать ни о чем, не переживать, не чувствовать.
– Малей?
– Давай! Быстрее! – он схватил ее за руку и потащил за собой. – А то опоздаем!
– Куда опоздаем?
– Не знаю! Не терпится узнать!
Эми, повинуясь его решительности, тоже перешла на бег, но по мере приближения к группе все больше мрачнела. Маг, жердь, шестеро вислоухих человечков…
– Где остальные? Малей, – Эми вырвала руку, – где они? Где твоя мать?
– Они отказались идти, – ответил за мальчика Олган, приближаясь.
– Мы должны вернуться.
– Слишком поздно.
– Что? .. Послушайте, так нельзя! Если вы пришли помочь, то почему допустили? ..
– А как их можно было заставить? – тоном и видом маг дал понять, что вопрос носит риторический характер. Эм с укором посмотрела на мальчика, опустившего светлую взъерошенную голову. – Ты не знаешь силы предвзятости и убеждений. Он зовет… Пора!
Вислоухие, и без того в полуобморочном состоянии, затряслись и сгрудились вокруг человека-жерди в поисках защиты.
– Эй, разве мы здесь не самые храбрые и безрассудные на свете? – приободрила Эми, нагнулась к одному из них, не сдержалась – погладила бархатистое тряпичное ушко. Человечек сморщил плоский носик, замякал и прикрыл огромные фиолетовые глаза от удовольствия. Эми искренне рассмеялась, когда его толкнул сосед, подставляя свое ухо, а того толкнул третий. – Вы такие милые!
– Эм, смотри…
Девушка повернулась к морю. На гладкой поверхности обозначился силуэт необычного трехмачтового корабля с узким носом. Ей еще не доводилось видеть подобной красоты: его обшивка блестела под лучами заходящего Миирана, огромные паруса сверкали серебром и развевались, несмотря на безветрие. Символ свободы, могущества и достоинства, он не мог не восхищать.
– За мной, быстрее, – Олган зашагал прямо по воде – узкой дороге, созданной его усилиями.
Эм вспомнились слова Дидо о том, что воды – царство Божественной Серафиды, и беспокоить ее было синонимом смертного греха.
– Серафида ваша не прогневается?
– Забудь это слово! – взъелся маг. – Забудь и не произноси. Это всех касается!
– Но почему? ..
– Если повезет, не узнаешь.
– Подождите, а где этот, Керр?
– Там уже, – пробурчал маг, остановился, посмотрел за спины тех, кто шел за ним гуськом, помахал рукой. – Помоги ей, – попросил он человека-жердь, идущего последним.
– Не может быть, – Малей всплеснул руками, глядя, как жердь поднимает на тощие длинные руки полумертвую от изнеможения женщину с соломенными волосами и несет к ним, – она нас предала из-за своих правил, а тут вдруг решила ими поступиться? Не будем ее брать!
– Малей, прекрати, – предупредила Эм и толкнула его впереди себя.
– Быстрее, двигайтесь, – поторопил их маг, вращая ввалившимися глазками, и группа двинулась дальше почти бегом.
Когда они добрались до корабля, Эми протянула руку и провела пальцами линию по прохладной переливающейся обшивке. Чудесное строение! Красивое и благородное, как… Как конь, который выручил ее в трудную минуту. Сверху свистнули, сбросили тросы, быстро подняли путников наверх. Малей спрыгнул на верхнюю палубу первым, за ним двое мужчин вытащили Эми, помогли остальным.
Десять спасенных, не сговариваясь, прижались к борту и нервно огляделись. Увидеть такое количество народа не ожидал никто. Среди синих пятен одежд виднелись бежевые, такие, как и у отверженных. Это были те, кого спасли накануне. Вислоухие бросились к своим, жердь с чувством пожала тощую руку другой жерди в синей одежде, ухватившись за предплечье. Малей, не смущаясь, подошел к мужчинам, которых Эм определила, как моряков, и завязал разговор.
– Десять? – прогремел чей-то голос, и все замолчали. – Где остальные?
Толпа расступилась, давая пройти огромному мужчине с черными растрепанными волосами.
– Это все, – замученно отозвался Олган. – Пора уходить. Больше невозможно ждать.
– А это еще что? – громила указал толстым длинным пальцем на Эм. Девушка промолчала и, пока он приближался, рассмотрела его хищное лицо с крупными чертами, напряженное, суровое, жестокое. Его глаза поражали и ужасали: не имея радужек, они клубились, словно сизый дым, запущенный в стеклянную емкость.
Несмотря на то, что Эми была далеко не из пугливых, она почувствовала, как горло сжал необъяснимый страх, и внутри похолодело.
– Ты глухая? Я задал вопрос.
Едва доставая чужаку до нижней линии груди, девушка была вынуждена задрать голову.
– Меня зовут Эм, – начала она, ударила незнакомца по протянутой к ее шее руке и отпрянула.
– Интересно, – отворачиваясь, он тщательно размазал по пальцу ее кровь. – Выкиньте ее за борт.
– Нет! – тихо воскликнул Малей. – Она с нами!
– Замолчи, – одернул его один из моряков.
– У нас нет на это времени, – напомнил Олган и облокотился о борт от усталости.
– Стало быть, ты – тот самый Корункан? – Эми расправила плечи. – Я в вашем сумасшествии уже потерялась. Чем же я тебе не угодила?
Громила молниеносно среагировал на ее дерзость, рванул к ней. Эм перекувырнулась в сторону, разбежалась по коридору из отскочивших отверженных и местных, оттолкнулась о толстую мачту, приземлилась за его спиной и захрипела под удушающим нажимом. Он был слишком быстрым даже для нее.
– Нам пора, – нетерпеливо напомнил маг с бородкой.
– Что ты такое? – прошипел ей в лицо чужак, испепеляя клубящимися глазами, оттолкнул девушку от себя с брезгливостью и направился к кормовой надстройке. – Этих покормить и одеть, эту починить. Убираемся отсюда.
Олган, похоже, только этого и ждал. Вслед за ним рассредоточился и остальной народ, толпившийся на палубе. Эм, прикрывая ладонью кровоточащее горло, боролась с чувством униженности и чужеродности. Она посмотрела вслед удаляющемуся четырехпалому чудовищу и увидела возле него девушку в длинном синем платье. Память быстро подсказала ей ответ: это была никто иная, как Анареис, погибшая дочь Саэроса, по крайней мере, точная копия портрета с заостренными ушами. Кровь отхлынула от лица Эми, и она помчалась в сторону эльфийки.
– Анареис! Стой!
– Эй, – перехватил ее один из моряков с перевязанным глазом, – ну-ка замри. Тебе чего от ней нужно?
– Саэрос здесь? – выдохнула Эм в волнении. Надежда на скорое возвращение затеплилась в ней и придала сил.
– Сгинул он, давно уж, – изрек моряк. – А к ней не лезь, тем боле по такому поводу. Не разговаривает она все одно.
– Как? .. Мне очень нужно!
– Здесь поседь, у меня на глазу. Погодь. Керр придет, все растолкует. А покуда жди.
Корабль закачало. Эми проследила за эльфийкой, скрывшейся за дверью в надстройке вместе с громилой, села, куда показал моряк, и позволила себе расслабиться. При первой же возможности она узнает, что можно сделать, чтобы попасть домой. Отсюда она легко приметит девушку, как только та выйдет.
– Уже видела, что там, внизу? – Возбужденный Малей шлепнулся рядом с Эми и протянул ей яркие переливающиеся листья в форме капель.
– Что это?
– Пилиега… А ты что же, не знаешь?
– А фаолей нет?
Мальчик и одноглазый матрос переглянулись.
– Фаоли едят только представители коллегии.
– Ясно. – Эми положила в рот жесткий безвкусный листок, который растаял во рту, но прилива сил, как бывало с фаолями, не ощутила. – Надо еще.
– Много не ешь, не заснешь.
– Что происходит? – спросила Эми, когда отверженные высыпали на корму и, взявшись за руки, печально воззрились на уплывающую кромку земли.
– А ты когда-нибудь прощалась навсегда с домом? – протянул одноглазый матрос с тоской, сочувственно качая головой.
– Нет. И не собираюсь.
– Я верю, что впереди нас ждет только хорошее, – бодро заявил Малей.
– И я верю, – отозвалась Эми чуть слышно, опустив лысую голову.
====== 6.11. ======
Вилена бойко выстукивала каблуками по мраморному полу, лавируя по узким освещенным коридорам замка. Она была зла. Приближался тот день, когда ей придется поступиться убеждениями и, вероятнее всего, погибнуть от злоупотребления магией. С самого детства, с тех пор, как она осталась одна на улице без гроша в кармане и была принуждена в нежном возрасте ублажать злобного горбатого мага, вечно воняющего старостью и хвоей, вся дурь, связанная с самоотверженностью и взаимопомощью, вышла из нее естественным образом. Будучи от природы смышленой и стойкой, чародейка быстро справилась также и со страхом убийства, заставив того же мага, измучившего ее извращениями, захлебнуться собственной рвотой, и с тщеславием, что позволило ей оставаться вдали от интриг, сборищ, политики и необдуманных действий. Она знала всех, ее не знал практически никто, и мало кто догадывался, каких впечатляющих результатов ей удалось добиться в практике магией путем тяжелых изнурительных усилий. Какой же она была на самом деле, не знала ни одна душа, и это ей импонировало более всего. Привыкшая к рациональному мышлению и извлечению выгоды, она тяжело переносила эмоциональную привязанность к Эми. Не раз ей удавалось проанализировать это явление, построить гипотезы, но материнский инстинкт постоянно брал верх. Вилена не любила детей, не испытывала нужды заботиться о ком-то, кроме себя самой, и страшно досадовала на это исключение.
Что же беспокоило ее еще больше, так это осознание, что шансы на успех мизерны. Этот невесомый процент она добавляла только за счет усилий эльфов: она прекрасно понимала, что они утаивают что-то важное, что-то, что им нужно и может притянуть девчонку домой, иначе не стали бы и слушать. Это они вышли на ведьмака, а не наоборот. Факт, который невозможно было оспорить.
И все же, было во всей этой многомесячной возне нечто для нее непостижимое: почему она, Вилена, это делает? Эм неоднократно рисковала жизнью и была на грани смерти в результате своих решений. Грубо говоря, ее право. Почему же чародейка обязана ее без конца выручать?
