Текст книги "Сага об Эм, или постпубертатный анаморфоз (СИ)"
Автор книги: Aquila_C
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 56 страниц)
Стало темнеть, резко похолодало. Эми сделала свой выбор, прошлась по вершине в поисках самого крутого склона горы, разбежалась и, визжа, спрыгнула вниз. Насладившись ощущением свободного падения, она расправила руки-крылья и направилась туда, где ожидала ее история, начало которой было положено на ее исторической родине.
Конец третьей части
Милый друг, автор просит не забрасывать его мусором в связи с неоднозначным концом, но срочно поделиться, кого же Эм решила осчастливить своей компанией ;)
====== Часть четвертая. 1. ======
Комментарий к Часть четвертая. 1. Милый друг, ниже представлена «режиссерская версия» произошедших далее событий, которая, как очередная альтернативная реальность, не отменяет твоего собственного видения, если таковое имеет место быть.
– А я уж обрадовался, что оно сдохло!
– Ага. Мы все были жестоко обмануты.
– Дядюшка Весемир, расскажи мне что-нибудь.
– Прекрати звать меня дядюшкой. Сегодня твоя очередь развлекать меня не байками, но правдой.
– А что ты хочешь знать? – Эм откинулась на кресло и протянула ноющие от усталости ноги к очагу.
– Как всегда, – Весемир пригубил из кружки. – Меня интересует, куда тебя можно сдать обратно. Ты не можешь прятаться здесь вечно. И мне больше нечего тебе дать.
Ну вот. Опять. Эми вместо ответа похрустела суставами пальцев.
– Подумай об этом, – Весемир встал. – Для каждого наступает момент, когда возникает нужда двигаться дальше. Твое время здесь истекло. Пора выбрать свою дорогу.
Эми проводила ведьмака взглядом и погрузилась в созерцание огня, согревающего зал Каэр Морхена. Подумать только: когда-то, в начале, она сторонилась этого места, боялась его, была им угнетена. Когда-то, в начале, ей приходилось совершать нечеловеческие усилия над собой, чтобы научиться ведьмачьему ремеслу. Когда-то, но не теперь.
Весемир был прав и насчет ее попыток спрятаться, и насчет ее дороги. Это стало ясно еще поздней осенью, когда Эми впервые встретилась с другим ведьмаком школы Волка – Эскелем, приехавшим перезимовать. Будучи задетым непомерной добротой Весемира, он прямо и резко выразил свое неудовольствие ее присутствием в цитадели, но особенно – ее обучением. Именно тогда Эм, ведомая состояниями униженности и гнева, «надрала ему зад» – так говаривали между собой простые и добротные личности. Эскель был опытным и сильным воином, но ему не хватало скорости, в отличие от увертливой и гибкой Эм. Этим преимуществом девушка и воспользовалась, следуя своему собственному незыблемому правилу – отказу от внутренней серо-черной силы.
И все же: дорога.
Страха перед новым, неизведанным не было, скорее наоборот. Эми не видела препятствий в нахождении пищи, ночлега, работы. Проблема было только в одном, а точнее – в троих. В тех самых ярких и интересных мужчинах, которых она оставила чуть меньше двух лет назад. Тогда, в последний раз увидев Фэада, она была поставлена перед непростым выбором, и желание узнать себя получше, вырасти, обрести самостоятельность перевесило. Однако это случилось лишь по причине оттягивания важного решения: казалось, что в итоге ничего никуда не денется, и можно вернуться к этому вопросу по мере готовности.
Чем больше времени проходило, тем сильнее был ее внутренний диссонанс. Во-первых, жизнь вне стен Каэр Морхена бурлила и, безусловно, там каждый шел своим путем. Шанс на то, что ее еще помнят и ждут, был минимальным. Во-вторых, не имея возможности пообщаться с ними, понаблюдать, Эми постепенно привыкла обращаться лишь к воспоминаниям, зная, что они слишком часто обманывают. Она больше не была уверена в том, что знает кого-либо из них. Ну а в-третьих… В-третьих ее гложила тоска по ним, порой такая сильная, что не хотелось просыпаться. Вопрос выбора стал для нее настолько мучительным, как если бы ее вынуждали определяться, какие конечности ей оставить, а какие отрубить, и в случае замешательства грозились бы лишить ее всех разом.
Она часто вспоминала слова Фэада о том, что по ней «скучают». Что это значит? Скучают ли они так же, как она? Просыпаются ли по ночам в поту? Несомненно, нет. Голос, мысли, тепло любимого тела, а самое главное – глаза, их выражение. Прикосновение…
Три года воздержания каждый раз давали о себе знать неожиданно и сильно. Эми могла бы поклясться, что Ламберт, один из самых молодых представителей школы Волка, при долгом рассмотрении начинал обладать некоторым очарованием, и даже Весемир становился мужчиной хоть куда…
– Забавно наблюдать за твоим общением с собой, – услышал Эскель ее презрительный смешок и сел рядом с очагом, протянув к нему руки. – Весна, а как стемнеет – холод собачий.
– Ты скоро уйдешь? – спросила Эми тихо.
– Да. Еще пара недель – и на большак. Ну а ты? – он повернул к ней голову. – Надумала?
– Нет пока, – Эми опустила глаза и поковырялась в ногтях.
– Ну, ты знаешь. Можешь со мной, я не против.
– Спасибо. Ну я… Там… Это…
– Да понял я уже, не дурак. Если встретим – швырну тебя в кусты и навозом прикрою, Геральт не заметит.
– Слушай, Эскель, – начала Эми с нерешительностью, чем изрядно удивила собеседника, – а что это значит, когда мужчина скучает? Ну, это как, вроде, кошка сдохла или лошадь, которую обучал долго, или вот как кого-то родного вспоминаешь, потерянного?
– По-разному, наверное, бывает, – отозвался чуть растерянный ведьмак. – Бывает так, что ты ищешь ее черты в других лицах, чуешь ее запах в окружении. Видишь ее глаза во сне, а просыпаясь, протягиваешь руку с надеждой найти ее рядом и, не найдя, закрываешь глаза от боли. Вспоминаешь ее пряди в своих пальцах, вкус губ, тепло, хоть и не можешь этого вынести. А бывает, что просто чешется, а об нее чесалось удачнее всего, – закончил он грубо. – В любом случае, должно быть приятнее и лучше, когда по тебе не скучают, а любят.
– Должно быть, – тихо вторила девушка. – Должно быть.
– Ерундой ты маешься, – подытожил Эскель и направился к себе.
Эми еще долго сидела в опустевшем зале, оттягивая время сна. Самое неприятное, тяжело переносимое время, ведь именно ночью ее тоска набирала обороты и подбрасывала различные картинки, усугубляющие удрученное состояние.
Своим обостренным чутьем она определила легкие мелкие шаги и нагнулась, подхватывая с пола колючего друга.
– Ну, и где ты шлялся два дня? – спросила она с укоризной у своего любимца, самого наглого, сметливого и обжористого ежа на свете. – Я, между прочим, размышляю на тему нашего с тобой будущего.
Еж обнюхал ее ладонь черным влажным носом-пуговкой и фыркнул, нетерпеливо подпихивая ей свой живот, покрытый белыми мягкими волосиками.
– Эгоист, – заключила Эм с улыбкой, послушно почесав ему брюшко. – Знаешь, а ведь нам все же придется уйти. А значит, выбрать.
====== 4.2. ======
Весна лишь набирала обороты, чувствовалась в воздухе, в тепле солнечных лучей, напоминала о себе в набухающих почках деревьев. Снег постепенно сходил, но для Эм это было скорее неприятностью из-за проступавшей влажной почвы, покрытой прошлогодними листьями. Грязь комьями липла к обуви, а в особо опасных местах на Пути – петляющей тропе, на которой ведьмаки совершенствовались в скорости бега, увертливости и контроле дыхания – выполняла роль катка.
Девушка остановилась, подставив лицо теплому ласковому солнцу. Мысль об уходе навевала грусть. Так всегда бывало с ней, когда приходилось оставлять место, в котором ей было хорошо, где находились ставшие близкими люди. Как будто после ее ухода все безвозвратно исчезало. Эта грусть преследовала ее после недолгого путешествия с ведьмаком, после отъезда из дома Вилены, вскоре после разрушения лагеря, после Сумеречного леса и даже, как ни странно, после перемещения из Нильфгаардской империи.
Наверное, она так и не научилась до конца отпускать прошлое. Есть над чем поработать.
Из рассказов коллег Эми знала общее положение дел в мире. С Нильфгаардом был подписан мирный договор после объединения сил Севера и отражения захватнических атак, и войска юга покинули Цинтру, Ливию, Ривию, Вэрден, Аэдирн. Государства, пострадавшие в кровопролитной войне, пытались восстановиться и продолжить свое существование в прежнем режиме. Долина Цветов была признана автономным княжеством под протекторатом Аэдирна, а Францеска Финдабаир – ее законной владелицей.
Северная Мархия, территория, принадлежавшая Аэдирну, по-прежнему была интересна Каэдвену, который без устали предъявлял на нее свои права. Если Саския желает воплотить свои замыслы в жизнь, сейчас самое благодатное для этого время. Должно быть, она где-то там, и по правую руку от нее находится эльф с разноцветными глазами… Эскель утверждал, что поиски Эм не прекращаются, и плакаты с ее физиономией развешаны по всей Темерии и Редании. Это автоматически указывало на то, что в соседних государствах лучше не показываться, следовательно, о Саскии и ее праведном походе лучше забыть.
Эми слышала краем уха о том, что Геральт, Йеннифэр и Цири направились на север с целью пережить войну и определиться с дальнейшими действиями. К сожалению, а может, и к счастью, больше ей ничего не было известно. Девушка когда-то давно представляла себе свою семью рядом с беловолосым ведьмаком, и теперь ее воображение изменило участников фантазии. Должно быть, они вместе и очень счастливы.
Оставался еще один свидетель прошлых событий, запавший ей в душу: Фэад. Об этом мужчине Эми старалась думать как можно меньше. По прошествии времени она поняла, что их история легко могла быть продолжением сатирической зарисовки о драконе и свинье: эти двое прониклись друг другом, пытались убедить в целесообразности своих увлечений и привычек, и даже размышляли о совместном продолжении рода (эта часть в истории была апофеозом). Свинка, будучи натурой глубоко чувствующей и влюбчивой, изо всех своих поросячьих сил пыталась соответствовать своему величавому партнеру, до тех пор, пока однажды утром не была им съедена. Конечно же, по чистому недоразумению. Между Эми и Фэадом было столько же общего и столько же перспектив. Осознание этого было почти столь же болезненным, сколь и осознание счастливой семьи Геральта и реализации Йорвета по соседству с прекрасной Девой.
С другой стороны, все это было лишь домыслами, а как дела обстояли на самом деле, ей было неизвестно. Таким образом, оставалась надежда, вот только на что?.. Какие из конечностей важнее?
Темнело. Посмотрев на небо, Эм увидела светящийся диск луны, стыдливо прикрытый серыми кучевыми облаками. В такое время цитадель обладала особой зловещей аурой, отпугивая все живое и неживое. Эм же наоборот, нравилась эта атмосфера, вполне соответствующая ее внутреннему настроению.
Пройдя темный тоннель, который Эм знала также хорошо, как свои ладони, девушка различила чуть заметный шлейф изысканных духов. В конюшне, как и ожидалось, обнаружилась незнакомая породистая кобыла. В Каэр Морхен приехала гостья, женщина, причем она уже была здесь, иначе не смогла бы отыскать дорогу. Теряясь в догадках, Эми направилась к большой зале, использовавшейся для трапез. Что, если это Йеннифэр? Встречаться с соперницей не хотелось ни под каким предлогом. А если это Йеннифэр, то, может, вместе с ней и…
Эми остановилась, не в силах продолжить свой путь.
– Иди сюда, – позвал ее Весемир, единственный, кто мог услышать ее заблаговременно. Пришлось послушаться.
В зале оказался лишь старый ведьмак. Посетитель был скрыт высокой спинкой кресла, развернутого к очагу. Эм машинально напряглась, готовясь к худшему.
– У нас гостья, – сообщил Весемир, улыбаясь вновь прибывшей.
– Привет, – изрекла рыжеволосая красивая женщина, вынырнувшая из-за кресла. Эми потребовалось несколько секунд, чтобы вспомнить васильковые глаза гостьи. Это было так давно. Сфинксы, озон, яркие платья. Эта чародейка была членом тайной ложи.
– Мне жаль, что я причинила тебе боль, – сообщила Эми напряженным голосом вместо приветствия. – Я лишь хотела защитить от вас Цири.
Женщина чуть сморщила очаровательный носик.
– Такта тебе не занимать, отдаю должное. Не волнуйся, я с миром. Честно говоря, я ехала сюда с намерением тебя убить, но мой попутчик помог мне переменить свое решение.
Эми на ватных ногах приблизилась к очагу и, встретившись взглядом с горящими синими глазами, выронила тушки связанных зайцев.
– Фэад, – представился попутчик, дьявольски ухмыляясь.
– Бэ… Мэ…
Весемир нахмурился, Трисс Меригольд, рыжеволосая чародейка, чуть приподняла бровь, а ухмылка Фэада стала еще более зловещей. Эм попыталась снова:
– Кхе… Пртфу…
– Смотри-ка, – нежно сказала Трисс и собственническим движением погладила Фэада по щеке, – твоя красота заставляет девочек бледнеть и терять дар речи.
Синеглазый одарил чародейку таким многозначительным взглядом, что ее щеки вспыхнули и порозовели. Не было никаких сомнений в их близком знакомстве.
Эми от этой картины стало в прямом смысле плохо. Не заботясь о впечатлении,произведенном на гостей, она развернулась и побежала к себе, подгоняемая общим заливистым смехом.
====== 4.3. ======
С появлением двух непрошеных гостей жизнь Эм перевернулась с ног на голову, а если точнее, она стала почти непереносимой.
Лежа в своей жесткой кровати, девушка вспоминала недавний короткий разговор с Весемиром, который на ее вопрос «когда эти двое уедут?» ответил вопросом «а когда уедешь ты?». Этим их общение за день и ограничилось. Объясниться с Фэадом тоже оказалось задачей непосильной: помимо того, что чародейка ни на секунду не убирала от него своей цепкой руки, сам король эльфов упрямо ее игнорировал, будто они никогда не были знакомы.
Стоило отдать должное справедливости вопроса мудрого ведьмака. Вполне возможно, что судьба, в очередной раз утомленная нерешительностью Эми, замыслила ее немного подтолкнуть. Девушка бы даже определила это «подталкивание» как полноценный увесистый пинок, потому как сладострастные стоны Трисс Меригольд, раздававшиеся гулким эхом по всем коридорам крепости, пробирали ее до самых глубин и выворачивали наизнанку.
Эми поняла, что попытки заткнуть уши так и не увенчаются успехом, и принялась нервно расхаживать по комнатушке. Как-то само собой получилось, что ее мысли о недостойности отошли на второй план, полностью заслоненные ревностью и бессильной злобой. Изо дня в день, из месяца в месяц она проявляла порой невероятную волю и стойкость, отгоняя от себя воспоминания о его поцелуе и обещании чего-то неземного, наравне с воспоминаниями о Геральте и Йорвете. И сейчас, в этот самый момент, в качестве компенсации она вынуждена слушать, как другая женщина получила все то, о чем она, Эм, втайне мечтала.
Знает ли Трисс Меригольд, что такое по-настоящему тосковать по человеку? Когда сводит зубы, когда душевная боль и нереализованная нежность принуждают бежать, драться, изматывать себя до полного бессилия и тогда, проваливаясь в беспокойный и больной сон, опять видеть того, кто так сильно запал в душу? А если все эти переживания помножить на три и добавить бескрайнее чувство вины?
Судя по последнему протяжному крику рыжеволосая чародейка наконец достигла своей кульминации. Эми несколько раз глубоко вздохнула и попыталась справиться с собой. «Он так посмотрел на нее. Как на меня тогда. Но, в конце концов, каждый сделал свой выбор, – размышляла она, присев на кровать. – А если я так и не смогла сделать свой, то и сама, дура, виновата. Я выбрала себя, свою историю, и уже засиделась здесь. А Фэад заслуживает счастья, и Трисс, кажется, умна и очаровательна…»
Эм не успела закончить свою мысль, так как стоны возобновились. Не в состоянии более выносить эту муку, девушка выбежала на улицу, по пути надевая куртку. Луна была на своем законном месте, яркая, неестественная, почти круглая. Изо рта валил пар, и холод покусывал кончики пальцев.
Где-то в округе, видимо, вдохновленные чародейкой, так же чувственно выли волки.
– И что же, как дела в мире? Чем сейчас занимаешься? – Весемир поддерживал беседу за ужином, как мог.
– Все лучше, чем могло быть. Разрушенные поселения быстро отстраиваются, престольные интриги утихают. Меня приняли в Темерийский совет, хоть и на данный момент мое влияние минимально.
– Я думал, что чародейки больше не могут состоять в советах и быть при дворе, после того бунта, – проницательно заметил Эскель.
– Да, – Трисс изящным движением поднесла маленький кусок крольчатины ко рту, тщательно его прожевала и пригубила вина. – Нам пришлось приложить много усилий для того, чтобы переломить ситуацию, и сейчас наши достижения хрупки и нестойки, но мы верим в лучшее. Йеннифэр, к примеру, недавно реабилитировалась и стала членом северного альянса.
Эми знала, что там, под дубовым длинным столом, рыжеволосая мамзель гладит по ноге Фэада, увлеченного едой, знала так четко, будто гладили ее саму. Это знание вынуждало ее краснеть и бледнеть попеременно, сжимая до боли зубы. Подхватив с пола своего колючего приятеля, она, прежде чем опустить его на стол, прошептала:
– Давай, друг, отомсти за меня, укуси рыжую за палец.
Этот еж был самым сметливым из всех ежей, именно поэтому он подавил в себе вторую сильную черту – обжорство – и, на радость своей хозяйки, направился через весь стол прямиком к указанной цели. Звякнула ложка, на которую горе-партизан наступил по дороге.
– Мы же договаривались не класть животину на обеденный стол! – рявкнул недовольный Весемир, желавший, по всей видимости, произвести впечатление на гостью.
– Ой, он такой милый, – невольно отметила Трисс и протянула к ежику руку. Эм наполнилась злорадством, правда, быстро сменившимся разочарованием: ее приятель, фыркнув, улегся и подставил сопернице свой пушистый живот. От такого неожиданного предательства девушка почти позеленела. Трисс не смущаясь почесала его. – Как тебя зовут, малыш?
– Ёж, – буркнула Эми. – Его зовут ёж обыкновенный. Осторожнее с блохами.
– На самом деле, она дала ему имя, – выдал ее Лео, самый молодой ведьмак. – Йоргеф.
Фэад, единственный, кто понимал значение этого прозвища, засмеялся.
– Ты его к себе в кровать берешь? – спросил он у Эми, в первый раз обратив на нее внимание, и заметил некоторое замешательство у других участников трапезы. – Я прошу прощения, просто забавное совпадение – так звали моего покойного дядюшку, существо в высшей степени нелепое и нерешительное. Представьте, он, находясь в расцвете сил, заинтересовал трех самых видных невест наших мест. Собственно, размеры земель за ними не сильно разнились, но красота каждой была особенной. Все они некоторое время ожидали решения дядюшки, но вскоре забыли о нем и устроили свою судьбу с другими. Один лишь он, не интересуясь дальнейшим развитием событий, носил с собой три портрета и всячески себе потакал. В итоге он постарел, обрюзг и окончательно поглупел, но до самой смерти любил рассказывать, как его ожидают три прекрасных молодых женщины, а он весь в печали, ведь на три части разделиться не может. Безусловно, – закончил Фэад и посмотрел на Эми так холодно, что девушка сжалась, – к твоему ежу это не имеет отношения.
За столом воцарилась тишина. Каждый углубился в свои собственные мысли.
– Пойду конюшню почищу, – громко доложила Эми и вышла из-за стола. Все равно кусок в горло не лез.
– Спасибо, что сообщила, – Весемир нахмурился и покосился на Трисс. – Мы как раз едим. Прямо на ночь глядя?
– Коняжки этого достойны! – ответила Эм не оборачиваясь.
– Я помогу, – вызвался добродушный Лео, но Весемир его остановил.
– В общем, господа и дама, приятного аппетита, – старый ведьмак нарушил молчание в последний раз за вечер и скинул ежа со стола.
====== 4.4. ======
Сегодня – последний день. Так определила для себя Эми. Последний для решений, разговоров, дел и прощаний. А завтра она уедет навсегда.
Такие сцены, как вчера вечером, не могли не оскорблять Трисс, а Эм всегда ратовала за всеобщее благоденствие и справедливость. И себя она жалела не меньше, чем других.
Уже давно отпала для нее нужда до изнеможения тренироваться на Пути, но активность, сосредоточенность помогали разобраться с противоречивыми мыслями и эмоциями. Сквозь чащу, не задевая веток, не сбивая дыхание, сохраняя скорость. Девушка, повинуясь внутреннему импульсу, с разбегу оттолкнулась от ствола дерева, зацепилась за соседнюю ветвь и, быстро взобравшись, перепрыгнула на противоположную ветку. Так, как учил ее Йорвет. Эми зажмурилась, отгоняя от себя воспоминания, сделала еще один прыжок и, перекувырнувшись в воздухе, неслышно приземлилась. Казалось, она не бежала, а летела. Почти не касалась земли – так сильно ей хотелось уйти от всплывших в памяти образов.
Фигуру на уступе, находящемся на Пути, Эми заметила в последний момент, успев остановиться и разглядеть человека. Собственно, красивые рыжие волосы были сами по себе опознавательным знаком.
– Знаешь, – сказала Трисс не оборачиваясь, глядя куда-то вдаль, – я сижу здесь и думаю: что в тебе такого? Есть ли в тебе хоть что-то? Тусклые неровные волосы, пустой взгляд, безвольный подбородок, бесцветные маленькие губы. И еще эти веснушки. Наверняка они у тебя на плечах, руках, спине… Бестактная, глупая, хамоватая. Бессмысленная. Пустая.
Эм начала было оскорбляться, но тут подспудно поняла, что за этими словами вполне может стоять горечь. Девушка присела рядом.
– Я провела с Фэадом достаточно времени, чтобы понять, что таких больше нет, – продолжила Трисс. – Конечно, тебе это понять не дано, но хотя бы поверь на слово. Мы часто ищем компромисс или уговариваем себя увидеть нечто другое в том, на что смотрим. Или не думаем. Потому что иначе не бывает. – Эм начала терять нить разговора. Трисс повернулась к ней и посмотрела враждебно. – Я не люблю, когда меня используют. Но еще больше я не люблю, когда меня обманывают и играют на слабостях. Я не знаю, зачем ты ему, но очень советую тебе не обольщаться. На него я не могу злиться, слишком многое он дал, но на тебя – вполне.
Соперницы посидели в тишине, разглядывая местный пейзаж.
– И все же, – тихо произнесла Трисс, – что в тебе такого, чего нет у меня? Скорее наоборот.
– Знаешь, – отозвалась Эм так мягко, как могла, – я уверена, что в твоей жизни было множество мужчин, которые не смогли завоевать твоего расположения, как ни старались. И все в них было так, как нужно, просто не тебе.
– Если ты пытаешься утешить меня своими банальностями, то зря.
– Хорошо, – Эм поковырялась в ногтях. – Моя жизнь преломилась тогда, когда любимый мной мужчина отправил меня на улицу под дождь, босиком, без денег, лошади и цели. Потому что пришла другая женщина. Я чуть не умерла от горя и голода. Ты наверняка знаешь, о ком я говорю.
– Вот теперь мне лучше, могла бы с этого и начать, – Трисс поднялась, голос ее изменился. – То, что ты сделала с нами тогда – обратимо. Мы все медленно, болезненно, но восстанавливаемся. Знай это. Я скажу, что тебя здесь не было. Но если попадешься – пеняй на себя.
– Спасибо, Трисс Меригольд, – Эм тоже встала, но прощаться рыжая чародейка не захотела.
На подступах к цитадели Эми обнаружила Эскеля, тренирующегося с мечом. Несмотря на то, что ветер был суровым, леденящим, ведьмак был голым по пояс и ничуть этим не обременялся. Девушка, находясь в самом мрачном расположении духа, подошла к нему и обнажила меч, исполненная желанием выплеснуть то, что ее мучило, в упражнениях. Эскель пригласил ее чуть заметным кивком головы.
После нескольких уворотов Эм заскучала и решительно скрестила свое оружие с оружием ведьмака. Полетели искры. Противник был во много раз сильнее, и это добавляло интереса к битве. Полуоборот, выпад, уход. Эскель почти поймал ее, но Эм в последнюю секунду извернулась и ударила его по голени. Хитрый эльфийский прием, который всегда вызывал у ведьмака негодование. Слишком близко, слишком далеко. Удары сердца замедлились, чувства обострились. Силовой удар, такой медлительный. Эми повредила противнику кисть, но Эскель поймал рукоять другой рукой и ударил воздух наотмашь.
«Amanis».
Это имя прозвучало у Эм в голове. Посмотрев в сторону, она увидела высокую мужскую фигуру, взвизгнула и упала на землю. Эскель рассек ее живот наискосок, от бедра до плеча.
– Я думал, ты закроешься! – вскричал испуганный ведьмак, прикрывая руками ее рану, пульсирующую кровью. – Весемир!! Я думал, ты закроешься…
Фэад подвинул его грубым движением, нагнулся над корчившейся девушкой. Теплый свет, ласковый, знакомый.
Боль ушла, стало спокойно, хорошо.
– Что ты есть? – холодно поинтересовался Весемир, который стал очевидцем чудесного излечения. Фэад молчал, вытирая платком кровь с ладоней. – Нам здесь всего этого не нужно.
– Мы уходим, дядюшка, – прохрипела Эм поднимаясь. – Не волнуйся, мы уходим. Сегодня.
– Ты нарочно это сделал, – буркнула Эми, заставляя себя не оборачиваться.
Только бы не зареветь. Прощание с Весемиром было последней каплей, в особенности когда он протянул ей амулет с головой волка. «Не опозорь нас». Какой из нее ведьмак? Всем ведьмакам на посмешище. Малолетняя девчонка с непропорционально большим мечом и амулетом Баал-Зебута. Осталось лишь выдать ей алхимические соединения, вызывающие взрыв, а еще чеснок, смешной парик и наносник, и показывать в цирке.
– Он хотел защитить тебя от опасности, не более того, – утешил ее Фэад, будто прочитав мысли. – И он верит в судьбу. Говорит, ты свалилась на него прямо голым задом…
– Я просто из птицы превратилась! – раскраснелась Эми и сбавила шаг. – Ты нарочно все это, обманул Трисс, отвлек меня…
– Избавь меня от своих предположений. Если захочешь когда-нибудь узнать, как было на самом деле – спроси.
– Фэад, – Эм остановила его за руку, – как было на самом деле? Почему ты пришел?
– Я не хочу об этом говорить, – Фэад ухмыльнулся и продолжил путь. Девушка побагровела.
– За лошадьми в ту сторону, – окликнула она попутчика.
– А зачем нам лошади? Мы полетим. Подойди.
Эми неторопливо приблизилась, рассматривая появившиеся за его спиной полупрозрачные крылья. Человеческие черты Фэада сменились на неестественно красивые, те, с которыми он был рожден.
– Я не помню, как… – Эм не смогла закончить и забыла, как дышать: сумеречный эльф прижал ее к груди. Девушка посмотрела на свои руки, сквозь которые отчетливо различалась земля.
– Сейчас вспомнишь.
Фэад взметнулся в небо. Эм, вцепившись в его плечи, подавилась ледяным воздухом. Ощущение парения часто преследовало ее во снах, но совсем не так. Чтобы болтать ногами на большой высоте и при этом получать от этого удовольствие, нужно, наверное, как минимум доверять источнику полета. А Фэад доверия не внушал.
Вскоре Эми убедилась, что опасения были небеспочвенны, если так можно было описать тот момент, когда он сбросил ее вниз, на игрушечный лес. Истошно визжа, перебирая в падении все известные ей позы и ругательства, Эм разозлилась, отыскала путь к дремлющей темной части и расправила крылья в опасной близости от почвы.
Две незаметные невооруженному глазу подозрительной формы птицы, подначивая друг друга, направились вместе на восток.
====== 4.5. ======
Новиград, город-государство, находящееся в Редании, воистину удивлял. Все в нем производило впечатление: мощеные улочки, каменные здания, огромный порт, водяные мельницы, засилье банков и ломбардов. По слухам, богат он также был и на храмы с борделями, в соотношении три к одному.
“Лютику бы здесь наверняка понравилось”, – отметила про себя Эм, и продолжать мысль не рискнула. Этот день дался ей с трудом, но теперь, когда он близился к закату, хлопоты были позади. В качестве результатов трудов и ожидания выступали яркое алое платье с пышной юбкой, затрудняющие передвижение и дыхание, прическа, которую, казалось, убрать можно было лишь с помощью ножниц, и три слоя пудры с черными стрелками, от которых девушка избавилась почти сразу.
– И куда мы направляемся? – спросила она у Фэада, беспрестанно выворачивая на мостовой лодыжки. Ужасная обувь, ужасный каблук.
– Сюда, – эльф указал ей на длинное деревянное строение, которое открылось их взору. – Новиградский театр. Здесь, по выражению местных, сегодня будет “новомодная приблуда”. Называется “Печали и радости Охмосской принцессы”.
– Уже одно название впечатляет, – проворчала Эми, ойкнув от потери равновесия и вцепившись Фэаду в предплечье. Он как будто не замечал повышенного к себе интереса окружающих. Признаться, выглядел он элегантно и ошеломляюще, даже в своем человеческом обличье.
– Это здание было построено на средства администрации, именно поэтому оно такое... Простое. Однако представления здесь происходят с завидной регулярностью.
В зале, вопреки ожиданиям, они сели не на скамьи ближе к помосту, а на мягкие стулья на возвышении сзади. Эм с любопытством разглядывала заполняющую зал разношерстную толпу, над которой громоздилась гигантская хрустальная люстра.
– Мы с тобой вроде как избранные? – она посмотрела на точеный профиль Фэада, как всегда неожиданно испытала прилив чего-то такого, чего допускать не следовало, и отвернулась. – Спасибо, мне правда интересно.
Фэад, что с ним случалось нередко в последнее время, промолчал.
Что-то треснуло Эм по голове. К счастью, ее неописуемая прическа самортизировала удар. Причиной неприятного момента оказалась старушка с сумкой, которая, судя по дороговизне одежды, количеству белил на лице и отсутствию банальной вежливости, явно была представительницей самой настоящей аристократии.
– Ничего страшного, мне не больно, – сообщила Эми странной старушке, когда она наконец уселась. Вместо ответа старушка сделала резкое неприязненное движение головой, из-за которого с нее посыпались белила, живо напоминая штукатурку. Эми обильно чихнула несколько раз подряд, чем лишила соседку внушающей размерами страх мушки, но предупредить об этом гордую старую женщину не решилась.
Наконец возня закончилась, взоры обратились на помост, послышались аплодисменты. Представление началось.
Когда на сцену выскочил худющий тип в необъятной шляпе и цветастых лосинах, Эм замерла. Постояв немного, он принялся скакать по сцене и занятно размахивать руками. Удивительно, как ему удавалось не задевать коленями подбородок. Наскакавшись вдоволь, он широко открыл рот и принялся терзать девичьи уши высокими нотами, которые, подражая своему хозяину, скакали не хуже него самого.
– Наверное, ему колготы очень жмут, – участливо сказала Эм, кривясь на каждой высокой ноте.
– Ш-ш-ш! – шикнула на нее старушка.
– Ш-ш-ш! – послышалось спереди и сбоку, дошло до самой сцены и лишь там остановилось.
Эми, глядя на действо, начала думать, что худющий тип немного выдохся или сжалился над присутствующими, но лишь до того момента, когда на сцену вышла Она.
Охмосская принцесса. Та самая, которая, следуя истории, вскорости должна была достигнуть своих шестнадцати лет. Несмотря на то, что даже с обильным макияжем, какого не постеснялась бы сидящая рядом старушка, выглядела не моложе пятидесяти. Но самым значительным в ней была ее фигура: Эм слышала, как предательски скрипят под актрисой половицы, и боялась, что представление закончится гораздо раньше, чем было задумано. Когда же второе главное действующее лицо открыло рот и на манер худющего типа принялось истязать звуки, Эм все поняла. О печалях бедной женщины можно было не рассказывать. А радость, наверное, заключалась в том, что мир ее выдерживал.
