Текст книги "Владимир Высоцкий без мифов и легенд"

Автор книги: Виктор Бакин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 64 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

После той страшной больницы я уже знала, что и он может быть беспомощным, и не могла смириться с этим, но я любила. Пока он рядом, ничего не страшно, пока он рядом...»

АКТЕР ДРАМЫ И КИНО...

В июне 58-го года курс, где учится Высоцкий, командируют в учебно-тренировочном порядке на двадцать дней в поездку по Павлодарской области (Казахстан) для обслуживания тружеников целинных земель.

Вспоминает сокурсник Высоцкого Роман Вильдан: «Вот где особенно пригодилось умение Высоцкого быстро и вовремя реагировать на сущность явления, его сиюминутность и злободневность. Программа была составлена в двух аспектах – академическая и развлекательная. В первом отделении – отрывки из спектаклей, художественное чтение, композиция по пьесам. Во втором, естественно, что-нибудь веселенькое: песни, танцы, пляски, интермедии. Для второй части Высоцким были написаны куплеты на мелодию известной песни «У Черного моря», часто передававшейся в то время в исполнении Л.Утесова. Помимо заранее написанных, стандартных куплетов, типа:

Отец за сынка приготовил урок,

ему оказав тем услугу,

когда же к доске вызывал педагог,

то парню приходится туго:

на карте он ищет Калугу —

у Черного моря,

было оставлено место для таких, которые бы носили чисто «здешний» характер. Это означало, что перед каждым концертом кто-нибудь из студентов «шел в народ» и из разговоров, бесед узнавал местные беды, жалобы, претензии. Все это передавалось Высоцкому, и он тут же (бывало за 10 – 15 минут до начала концерта) строчил куплеты, что называется, «на злобу дня». Например, студенты узнали, что в одном степном колхозе заведующий магазином обещал достать своим односельчанам живых судаков (это на целине-то). То ли ему головушку солнцем припекло, то ли началась белая горячка (он, говорят, любил «проклятую») – никто не знал. Но в концерте моментально прозвучал следующий куплет:

Толпится народ у отдела «Рыбсбыт»,

живых судаков ожидая,

завмагом, качаясь, в прилавке стоит,

торжественно всем заявляя...

(шла музыкальная пауза):

«Товарищи, проходите, не толпитесь!

Есть в любом количестве!» —

«А где?» —

(и под заключительную музыкальную фразу) —

«У Черного моря».

Это еще не было высокой поэзией, но принималось всегда восторженно. Как же! Приехали артисты из Москвы и знают, чем люди живут, что думают. Попали прямо в самую точку, не в бровь, а в глаз!

И вот это умение жить мыслями своих современников, понять их думы, заботы, стремления в сочетании с безусловным поэтическим даром уже тогда послужило основой будущего Высоцкого».

А пока – студенческое настоящее, в котором начинают прорастать задатки будущего писателя. Хочется перенести на бумагу ощущения сегодняшнего дня. В конце второго курса Высоцкий пишет свой первый рассказ-зарисовку из жизни молодых актеров – «О жертвах вообще и об одной – в частности...».

На курсе, где учился Высоцкий, русскую литературу первой половины XX века преподавал Андрей Донатович Синявский.

Вспоминает сокурсница Высоцкого М.Добровольская: «Пришел к нам такой немного странный человек, еще молодой, но уже с бородой. Глаза тоже странные: не поймешь, на тебя смотрит или нет... И говорит очень тихо, с расстановкой, немного растягивая слова. Но сразу же – ощущение доброты и доверия к тебе... Но самое главное – что говорит! Называет имена, которые мы не знали: Бунин, Цветаева, Ахматова... Мы узнаем, что муж Ахматовой, поэт Николай Гумилев, был расстрелян, а сын репрессирован. У нас были не только лекции, но и беседы. Синявский учил нас мыслить».

А.Синявский родился в 1925 году в Москве. В 49-м окончил филологический факультет Московского университета. Работал научным сотрудником в Институте мировой литературы. В качестве критика сотрудничал в «Новом мире» А.Твардовского.

Это был уникальный педагог и литератор. Он открывал студентам то, что в то время было закрыто. По мнению Л. Абрамовой (второй жены Высоцкого): «...Культура Высоцкого и то, что можно назвать эрудицией, – это заслуга Синявского. И когда Высоцкий говорил, что в его творчестве ему ближе Гоголь, Свифт и Булгаков – это тоже отчетливое влияние Синявского».

Высоцкому очень нравилась манера преподавания Синявского: неторопливая, спокойная, ироничная... Лекция-диалог, недоговор, ухмылка, подразумевающая: «Ребятки, вам столько еще предстоит прекрасного открыть...» Но главным для Высоцкого оказалась общая с Синявским любовь к дворовой «блатной» песне, к городскому романсу. Причем этим же увлекалась и жена Синявского – Мария Васильевна Розанова. Когда студенты узнали, что семья Синявских интересуется фольклором, собирает народные баллады, городские романсы, напросились в гости на квартиру Синявских в Хлебном переулке – попеть...

А.Синявский: «До того момента как мы лично познакомились с Высоцким, я его не выделял из числа моих студентов. Но вот как-то, после одного из экзаменов, ко мне подошла группа ребят и сказала, что хотела бы прийти ко мне в гости...»

М.Розанова: «...пришли девочки и мальчики. Был среди них и Высоцкий. Тогда он мне показался мальчиком с каким-то почти тупым лицом. И, пока он не начал петь, он был в компании самым неприметным. Своих песен у него еще не было, но, исполняя чужие, он уже тогда вселил в них дух озорства, наделил их особой интонацией, свойственной только ему и ясно обнаруженной в его собственных песнях. В доме была гитара – только для Высоцкого, больше никто на этой гитаре не играл. Ни до, ни после...

После первого их визита я сказала Синявскому, что нельзя, чтобы это так просто ушло, – нужно купить магнитофон. Мы купили «Днепр-5» – большой, громоздкий и с зеленым огоньком. И все остальные приходы к нам в дом Высоцкого уже "записывались на магнитофон"».

В этом доме Высоцкий часто бывал вместе с Изой.

И.Высоцкая: «Помню комнату у Синявских – всю в больших иконах, какие только в церкви бывают. Гостили мы там с вечера до рассвета, и Синявские всю ночь увлекательно рассказывали о своих путешествиях по сибирским рекам, о поисках старины, о том, как были ими найдены, спасены и отреставрированы эти иконы».

Встречи в доме Синявских были довольно частыми. Дружба продолжалась многие годы. В октябре 64-го Высоцкий получил в подарок книгу «Поэзия первых лет революции – 1917 – 1920» (авторы А.Меныпутин и А.Синявский) с автографом Синявского «Милому Володе – с любовью и упованием. 24.10.64 г., А.С.». Когда у Синявских родился сын Егор, Высоцкий подарил ему коляску, в которой перед этим возили его старшего сына Аркадия. В поздних воспоминаниях Мария Васильевна скажет: «Высоцкий был другом нашего дома, можно сказать он немножко вырос в нашем доме...»

Познакомился юный Высоцкий и с друзьми Синявских – Юлием Даниэлем и Ларисой Богораз.

Синявский записывал не только песни, но и устные рассказы Высоцкого. Его восхищал не столько сюжет, сколько артистизм, мимика, жестикуляция, интонация исполнителя. Был замечательный цикл рассказов про «собаку Рекса, который был значительно умнее своего хозяина». Любимым рассказом Синявского был рассказ про уволенного с работы. Андрей Донатович считал, что это – высшее достижение Высоцкого вообще. Потом был рассказ о рабочем, который стал одним из персонажей песни «Письмо рабочих тамбовского завода». По форме это было интервью, примыкавшее к серии рассказов о Н.С.Хрущеве. Высоцкий уже тогда обладал необычайным даром имитации любого характера, любой национальности, мог говорить с любым акцентом...

Беседы с Синявским позволяли Высоцкому ощутить блатную песню как равноправную и очень значимую часть национальной культуры. К 65-му году у Синявских собралась довольно большая коллекция записей песен и рассказов Высоцкого, которую они очень ценили и оберегали.

В это время, когда Высоцкий только «пробовал перо», один из выдающихся современных русских поэтов, считавшийся на родине диссидентом – Борис Леонидович Пастернак – вошел в тройку номинантов на присуждение Нобелевской премии по литературе вместе с датчанкой Карен Бликсен и итальянским писателем Альберто Моравиа. Несмотря на то что стрелка весов склонялась в пользу Альберто Маривиа, а роман Пастернака «Доктор Живаго» еще не был опубликован ни в России, ни в Швеции, секретарь Шведской академии и Нобелевского фонда Андерс Эстерлинг заявил: «Изучив произведение, я убежден, что он является одним из самых выдающихся писателей благодаря динамике изложения и творческой утонченности».

В конечном итоге шведская академия, в которой действовало изощренное лобби ЦРУ, стремившееся дать пощечину Советскому Союзу, сделало выбор в пользу Пастернака, возвеличивала писателя-диссидента, не подозревая, к каким дипломатическим проблемам это приведет.

Пастернак был приглашен в Стокгольм на торжественное вручение премии 10 декабря. «Бесконечно признателен, тронут, горд, удивлен, смущен». Телеграмма с таким содержанием была получена А.Эстерлингом 23 октября 1958 года. Премия могла стать гордостью для всей страны и ее литературы.

Однако это событие было немедленно расценено советским руководством «как глубоко враждебный по отношению к СССР акт, направленный международной реакцией на разжигание "холодной войны"». На «провинившегося» писателя была направлена вся мощь партийного пропагандистского аппарата. Страницы многих советских газет были заполнены письмами, в которых от имени народа гневно клеймили «поэта-отщепенца», «внутреннего эмигранта» и «предателя интересов Родины»... Московские писатели обратились к правительству с просьбой «лишить Пастернака гражданства и выслать в "капиталистический рай"».

«Гнев народа» был обращен на «самовольную» передачу Пастернаком в мае 1956 года итальянскому издателю-коммунисту Д.Фельтринелли для публикации в Милане на итальянском языке своего романа «Доктор Живаго». До этого роман два года лежал без движения в редакциях двух толстых журналов («Новый мир» и «Знамя»), Пастернак считал этот роман итоговым произведением своего творчества, он писал его с перерывами много лет и вложил в него много души, наблюдений и эмоций. Работа над романом прерывалась несколько раз из-за нескольких инфарктов – два в 1950 году и обширный инфаркт в январе 1953 года.

В результате организованной травли Б.Пастернак отправил в Нобелевский комитет телеграмму: «В силу того значения, которое получила присужденная мне награда в обществе, к которому я принадлежу, я должен от нее отказаться. Не сочтите за оскорбление мой добровольный отказ». Таким образом, он стал третьим, после Льва Толстого и Жан Поля Сартра, «отказником» от Нобелевской премии по литературе.

Тогда для студента Владимира Высоцкого эти события, имя и творчество Пастернака еще не имели того значения, которое приобретут через тринадцать лет. Роман Пастернака заканчивается главой «Стихотворения Юрия Живаго», и первое среди них – «Гамлет»:

Гул затих. Я вышел на подмостки.

Прислонясь к дверному косяку,

Я ловлю в далеком отголоске

Что случится на моем веку.

Десять лет, 218 раз, в Москве, Ленинграде, Софии, Белграде, Париже, Варшаве этими словами Гамлет-Высоцкий будет начинать один из самых значительных спектаклей мирового театрального репертуара.

Он будет читать великую поэзию Бориса Пастернака, и в его исполнении эта поэзия, одухотворенная страстью актера, зазвучит для многих как собственная поэзия Высоцкого... Шекспир, Пастернак, его собственные стихи – все соединится в его лучшей театральной роли.

Учеба в студии, «капустники», репетиции не мешали встречам с друзьями на Большом Каретном. Почти каждый вечер Высоцкий приходил на квартиру к Левону Кочаряну или к Володе Акимову, который жил один. Часто засиживались до утра. Это было товарищество, братство. Здесь много говорили, пели, здесь хорошо сочинялось...

Главными певцами в компании были Олег Стриженов, Саша Скорин. Высоцкий-певец пока еще только пробовал себя. Песни были разные: и военные, и романсы, и «блатные»... Особенно популярными были «Есть газеты, семечки каленые...» и «Товарищ Сталин, вы большой ученый...». Этим песням позднее ошибочно приписывалось авторство Высоцкого. А тогда он с удивлением узнавал, что большинство песен, которые считались старыми, «блатными», написаны профессиональными литераторами и некоторые – совсем недавно. Так, песня «Товарищ Сталин...» была написана писателем и поэтом Юзом Алешковским, «Купите бублички...» – членом-корреспондентом АН СССР, известным литературоведом Леонидом Тимофеевым, а песня «Девушка из Нагасаки», которую тогда часто пел Высоцкий, была написана поэтессой Верой Инбер, автором песни «Шумит ночной Марсель» был драматург Николай Эрдман, «Стою я раз на стреме...» сочинил переводчик А. Левинтон, и совсем неожиданное авторство – песню, которую пел как «блатную» Евгений Урбанский, а потом и Высоцкий, – «Когда с тобой мы встретились – черемуха цвела...» написал... Андрей Тарковский.

«В песнях, которые тогда пробовал петь Высоцкий, – вспоминал А. Макаров, – вдруг возникали новые куплеты. В песне было, скажем, 5 – 6 куплетов, а он пел их 8 – 9. Когда спрашивали, откуда он их знает, Владимир отвечал: «Не знаю откуда!» Потом выяснялось, что он их сочинил сам».

Вскоре появилась вторая гитара – покупали вместе с Изой в «Культтоварах» на Неглинной. Гитара была, а игры какой-то более-менее сносной еще не было. Было пока только бренчание, но все более настойчивое. В перерывах между лекциями, занятиями, все свободное время он посвящал гитаре. Причем поначалу никто всерьез его не принимал. Ну, бренчит себе и бренчит. Некоторые даже пренебрежительно называли «дешевкой» то, что он пел. Может быть, потому, что Высоцкий и сам вначале к репертуару серьезно не относился. Он без конца терзал гитару, подолгу шлифовал одну и ту же песню. Если он брал гитару в руки, то ее уже трудно было у него отнять.

В.Высоцкий:«...я однажды услышал магнитофон, услышал приятный голос, удивительные по тем временам мелодии. И, конечно, стихи, которые я тоже узнал. Это был Булат. И вдруг я понял, что впечатление от стихов можно усилить музыкальным инструментом и мелодией. Я попробовал это сделать сразу сам: тут же брал гитару, когда у меня появлялась строка, – и вдруг это не ложилось на этот ритм. Я тут же менял ритм и видел, что это даже работать помогает, т. е. сочинять с гитарой. Поэтому многие люди называют это песнями. Я считаю, что это стихи, исполняемые под гитару, под рояль – под какую-то ритмическую основу. Вот из-за этого появилась гитара... Я играю очень примитивно, часто слышу упреки в свой адрес по поводу этого. Примитивизация эта нарочная: я специально делаю упрощенные ритм и мелодию, чтобы это входило сразу моим зрителям не только в уши, но и в души, чтобы мелодия не мешала воспринимать текст».

Главным в этот период, конечно, была учеба в студии. На курсе готовились совершенно разные по темам и жанру спектакли. В содружестве с коллективом студийцев молодой драматург Л.Митрофанов написал свою новую пьесу – «Пути, которые мы выбираем». Спектакль, поставленный П.Массальским и И.Тархановым, был многократно показан в студии и в Учебном театре, а затем в передаче по Московскому телевидению. В спектакле Высоцкий играл роль Жолудева – одного из добровольцев, прибывших на рудник. Кроме того, в программке спектакля было обозначено: «автор шумов – В.Высоцкий».

Студийцы ставили и русскую классику. Самыми близкими театру драматургами были Горький и Чехов. К 100-летию со дня рождения Чехова курс подготовил программу из одноактных пьес и рассказов писателя, выступил на его родине в Таганроге, на юбилейных торжествах. П.Массальский очень любил Чехова и на каждом курсе ставил его произведения. Были поставлены «Ночь перед судом», «Свадьба», «Иванов», «Ведьма» и другие одноактные пьесы, объединенные под общим названием – «Предложение». В «Ведьме» Высоцкий играл Ямщика, в «Свадьбе» – Жигалова, отставного коллежского регистратора. В «Иванове» Высоцкому досталась замечательная роль Боркина. Это был типичный сегодняшний «новый русский» – необразованный, без чести, без совести... Он знает только, как сделать деньги. Главное, не стесняться.

На разборе учебных спектаклей педагоги предрекали Высоцкому стезю оригинального комедийного актера. Но вот уже почти сложившийся комик стал вдруг предельно серьезен. Он взялся за роль Порфирия Петровича в «Преступлении и наказании» Ф.Достоевского. Выбор этот удивил многих, и еще больше – результат. В комике открылся новый диапазон, неожиданные пласты, неожиданные мысли, для которых понадобились новые слова. И они нашлись. Роль Порфирия Петровича была настоящей удачей. После просмотра А.И.Белкин, крупнейший специалист по Достоевскому, в слезах вбежал за кулисы и сказал, что он впервые увидел такого Достоевского на сцене.

Просмотр с участием большого количества педагогов прошел блестяще. В результате Высоцкий получил «отлично» по актерскому мастерству. Но ему была важнее оценка Массальского: «Ну, вот теперь я понял, что вы – актер». Это был не просто экзамен по актерскому мастерству. Третий курс – решающий. Если на третьем курсе актер не состоялся, то дальнейшая его судьба очень сомнительна.

У Андрея Якубовского – впоследствии известного театроведа, историка и теоретика театра, – который играл с Высоцким в его самом первом спектакле, сложилось впечатление, что легковесно-студенческого в Высоцком в ту пору не было: «Он вел себя чрезвычайно самостоятельно и по-деловому, то есть относился к работе, как к конкретному делу, и был всегда сориентирован на выполнение определенной задачи. Уже тогда он умел в себе самом вытащить именно то психологическое качество, какое было необходимо, и прежде всего – тот «нерв», который был определяющим в его работе над ролью Порфирия Петровича. Здесь индивидуальность Высоцкого, может быть до конца еще не найденная им самим, проявилась непосредственно и ярко. Его Порфирий Петрович был человеком, глубоко заинтересованным в своем деле. Он был захвачен процессом выявления истины – понятным, необходимым, но, вместе с тем, каким-то дьявольским, совершавшимся на уровне какого-то фокуса или магии. То была действительно психологическая битва между Порфирием Петровичем и Раскольниковым».

Этот отрывок студенты с успехом исполняли в музее Достоевского и на концертах. С Высоцкого окончательно был снят ярлык «комика» – он раскрылся как драматический актер.

В то время Высоцкий был настолько поглощен ролью Порфирия Петровича, что пришлось отказаться от довольно заманчивого предложения, которое могло повлиять на всю его артистическую карьеру.

В 58-м году в Доме культуры гуманитарных факультетов Московского государственного университета в самодеятельном драматическом коллективе, именуемом Студенческим театром МГУ, тогда еще малоизвестный артист столичного ТЮЗа Ролан Быков готовил спектакль «Такая любовь». В результате получился не просто удачный спектакль любителей драматического искусства, обучающихся в МГУ, – это была веха в культурной жизни столицы.

Р. Быков: «...В пятьдесят восьмом годуя был уже знаменит. Был студенческий театр при МГУ, который я организовал. Создал я театр и подбирал себе актеров. Мне нужны были герой и героиня. Я поехал, конечно, в наш театральный Вахтанговский институт. Нет ни героя, ни героини! Измельчал народ. Герой – это когда у человека достоинство есть. Мужчина с достоинством был в те годы редкостью, да и сейчас – редкость.

Пришел в мхатовское училище. Думаю, может, хоть там герой есть, хоть какие-нибудь «штаны» – так мы тогда говорили. Никого! Нет, один парень все-таки понравился – характерную роль играл. Было у него лицо мужика, и выделялся он среди других желторотых. Подхожу к нему, спрашиваю:

–  Как вас зовут?

–  Володя.

–  Здравствуйте, Володя. Я режиссер студенческого театра...

–  Я вас знаю.

–  Я хотел бы пригласить вас в свой театр.

–  Большое спасибо, я очень взволнован. Что я буду играть?

Я подумал: «Ну, нахал!», а сам говорю:

–  Пока не знаю. Просто приглашаю вас как хорошего актера, а там посмотрим.

–   Нет. Мне очень хочется к вам, но мне сейчас предложили главную роль.

–  Тогда, конечно, немедленно иди на роль! Когда еще я тебе ее найду...

Это и было мое знакомство с Володей Высоцким...»

Однажды осенью 1958 года Игорь Кохановский привел Владимира в квартиру так называемого «дома Большого театра» в Каретном Ряду. Хозяйкой этой квартиры была Инга Окуневская – дочь талантливой и легендарной актрисы советского кино Татьяны Окуневской. Состоялось знакомство, продлившееся до конца жизни. Инга, а позднее и ее муж, профессиональный переводчик-синхронист, Виктор Суходрев, будут участниками различных компаний, в которых оказывался Высоцкий.

После третьего курса в июне 1959 года была создана концертная бригада для выступления в Подмосковье (Ступино – Михнево – Малино – Подольск – Серпухов). Это считалось чем-то вроде летней практики. Коронным номером Высоцкого был рассказ деда Щукаря из «Поднятой целины» М.Шолохова. Через пятнадцать лет Высоцкого будут слушать огромные стадионы и Дворцы спорта, но уже студентом он мог «держать» аудиторию. Неизбалованные гастролями артистов зрители принимали студентов с восторгом. А в одном из отзывов даже написали, что «они могут быть в прославленном МХАТе».

В этом – 59-м – году в Москву возвращается семья дяди – Алексея Высоцкого. Владимир часто бывает в их доме. Братья Высоцкие очень отличались внешне: Семен был невысокого роста, Алексей – почти двухметровый богатырь; и по характеру: отец был очень гибким, не стеснял себя откровенным чинопочитанием, особо не соблюдал моногамии по отношению к даже близким женщинам, а дядя казался более прямолинейным и целомудренным. Это импонировало племяннику, и он душевно тянулся к дяде.

Алексей Владимирович рассказывает ему о войне. Ему было что рассказать. Он участвовал в финской войне, а в начале Отечественной – ему двадцать один год – он уже командует батареей, в двадцать четыре подполковник Алексей Высоцкий – начальник штаба артиллерийской бригады. Трижды награжден орденом Боевого Красного Знамени. Тема войны волновала их обоих. Рассказы дяди станут источником сопричастности племянника к прошедшей войне. Алексей Владимирович попал под проводимое Хрущевым сокращение армии. На этот раз собственное желание совпало с волюнтаризмом первого лица государства. Он поступил в Ужгородский университет на филологический факультет. Проучился там немного, а потом перевелся на факультет журналистики МГУ и окончил в 1961 году экстерном. В газете «Красная звезда» печатались очерки Алексея Высоцкого. Один из них – «Бриллиантовая двойка», посвященный другу семьи дважды Герою Советского Союза Николаю Скоморохову, – станет сюжетом песни Высоцкого.

В 59-м состоялся дебют Высоцкого в кино. В кинематограф Высоцкий вошел незаметно, неброско. Поначалу его лицо настолько коротко мелькало в кадре, что в титрах либо вообще не упоминали его фамилию, либо включали ее в длинные списки тех, кто снимался в эпизодах. Работа в кино скорее способствовала его известности, чем удовлетворяла профессиональный интерес. Именно благодаря кино Владимира Высоцкого узнала в лицо вся страна. Начиналась кинокарьера актера более чем скромно. Это был фильм режиссера В. Ордынского «Сверстницы». Для участия в массовке был приглашен почти весь курс, на котором учился Высоцкий. Его имя даже не попало в титры, но на экране он узнается без труда в микроскопической сценке, происходящей в театральном институте. И хотя роль была маленькой – всего две фразы: «Ну, как там дела?» и «Сундук и корыто», дебютант очень волновался, повторяя слова на десять интонаций. В результате – по словам самого Высоцкого – сказал «с кавказским акцентом, высоким голосом и еще заикаясь...».

Для дипломного спектакля П.Массальский выбрал пьесу Горького «На дне». Его привлекла полемика с классическим спектаклем Художественного театра. Сам Массальский исполнял в нем роль Барона. Для дипломников он восстановил финал второго акта пьесы, исключенный во МХАТе. Высоцкий в этом спектакле играл роль картузника Бубнова.

Впервые имя Высоцкого появилось в печати. Сначала – 25 июня 1960 года – в газете «Вечерняя Москва» была помещена фотография в качестве иллюстрации к заметке «Встреча с молодыми», на которой Высоцкий снят среди участников студенческого спектакля «Свадьба». А затем – 28 июня – в газете «Советская культура» была напечатана статья Л.Сергеева «Девятнадцать из МХАТ», в которой была дана рецензия на выпускной спектакль: «Сдают экзамен на творческую зрелость девятнадцать учеников Школы-студии им. Немировича-Данченко при Московском Художественном театре. <...> ...Бубнов проходит мимо умершей Анны. «Кашлять перестала, значит...» И вдруг перед последним закрытием занавеса чудесное перевоплощение: обнажилась истосковавшаяся, плачущая, исполненная доброты человеческая душа: «Кабы я был богатый... я бы... бесплатный трактир устроил!.. Бедняк человек... айда ко мне в бесплатный трактир!» Артист Высоцкий проводит эту сцену с подъемом. В этот момент его Бубнов сверкающе счастлив».

Рецензию можно считать отличной рекомендацией для вступающего в профессию актера. Однако поначалу было совсем не гладко...

Итак, учебный план был выполнен и Приказом ректора Школы-студии от 18 мая 1960 года студент Высоцкий был допущен к сдаче государственных экзаменов, которые сдал отлично. Постановлением государственной экзаменационной комиссии от 20 июня 1960 года ему была присвоена квалификация актера драмы и кино, выдан диплом за № 284453...

Это был скачок из детства и юности во взрослую жизнь. На выпуск приехала из Киева Иза...

Пройдет время, и на 3-м этаже Школы-студии в «представительском» коридоре среди портретов тех, кто создавал Школу, кто принес ей славу, будет висеть его портрет: Качалов, Кедров, Радомысленский, Попов, Топорков, Ефремов, Евстигнеев, Борисов... и Высоцкий.

Но пока ни сам Владимир и никто из окружающих не знали, что ждет его впереди. Себя он еще до конца не ощутил, а для близкого окружения он был живым, добрым парнем, с необыкновенным чувством юмора. В нем чувствовалась скрытая энергия, требующая воплощения в будущие актерские работы и песни...