Текст книги "Владимир Высоцкий без мифов и легенд"

Автор книги: Виктор Бакин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 64 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНАЯ СТУДИЯ

В августе 63-го года товарищи Высоцкого по курсу Геннадий Ялович и Евгений Радомысленский организовали самодеятельную экспериментальную театральную студию при клубе МВД. В честь «отцов-основателей» и организаторов студию в шутку называли «Станиславский, Немирович, Радомысленский, Ялович». Кроме Высоцкого, в составе студии были М.Добровольская, В.Буров, Р.Вильдан, М.Зимин, Е.Ситко, В.Никулин, Л.Круглый, В.Абдулов, И.Печерникова... Им хотелось создать нечто подобное только что открывшемуся «Современнику», где основу составили также недавние выпускники Школы-студии МХАТ. Кроме подготовки ролей Высоцкому доверили преподавание актерского мастерства.

Сначала репетировали «Белую болезнь» К.Чапека. Высоцкий в паре с Яловичем готовил роль Отца. Репетиции были, в основном, ночью после спектаклей в театрах – с 10 вечера и до 5 – 6 утра. Неустроенность и неопределенность во всем влияли на активность участия Высоцкого в работе студии. Он то появлялся, причем иногда чуть ли не ежедневно, то исчезал на долгое время – уезжал то на съемки, то на заработки и так и не смог принять участие в выпуске этого спектакля.

Через некоторое время театральная студия обрела статус «экспериментального театра-студии при Школе-студии МХАТ». Появилось несколько («Литературная газета», «Вечерняя Москва» и др.) доброжелательных статей о работе студии. «В уставе коллектива, который подписан всеми его участниками, провозглашается борьба за театр гражданский, театр героической темы. Первый спектакль, при всех его промахах, именно такой – откровенно публицистический, страстный», – писал журналист «Московской правды» (впоследствии министр культуры России) Е.Сидоров. Забрезжила реальность превратить студию в театр, когда был заключен договор с дирекцией Объединенного института ядерных исследований о постановке в Дубне спектакля «Тихие физики» по пьесе Максима Сагаловича. Была составлена смета расходов на постановку спектакля, вместе со студийцами в спектакле должна была играть довольно сильная группа актеров, а Эрнст Неизвестный и Олег Целков должны были делать декорации. Премьеру планировали к 14 августа 1964 года, чтобы сыграть спектакль на Международной конференции по физике высоких давлений. Роли для Высоцкого в спектакле не было, но Радомысленский предложил ему написать туда песню. Высоцкий сочинил «Марш физиков», вложив в него все свои познания в этой науке. Но по каким-то причинам работа над спектаклем была прекращена, а песня осталась.

И был еще один незавершенный проект.

Г.Ялович начал репетиции пьесы Г.Епифанцева «Замкнутый спектр». Пьеса была интересна тем, что в ней часть актеров играли самих себя. Там были такие действующие лица: Он, Она, Сева Абдулов, Володя Высоцкий, Марина Добровольская, Ирина Печерникова, Валентин Буров, Балерина и Скрипач. Высоцкий участвовал во всех репетициях и сочинил для спектакля песню «Корабли постоят...». Но и этот спектакль не был доведен до конца. А песня была использована в телеспектакле «Порожний рейс» по сценарию М.Калиновского, который поставил на ЦТ в 65-м году режиссер В.Успенский. Песня в спектакле исполнялась под оркестр, и это Высоцкому не понравилось. Она была рассчитана на гитарный аккомпанемент, а под оркестр – по выражению Высоцкого – «потеряла характер». Потом он часто включал эту песню в свои концерты.

У Г.Портера возникла идея поставить в студии «Вишневый сад». Во всех театрах «Вишневый сад» традиционно ставился как драма или как трагедия. Чехов же написал комедию. Так и решено было поставить спектакль – по Чехову. Высоцкий должен был играть Лопахина. Но все закончилось на стадии обговаривания сцен, а до этюдных репетиций дело не дошло. Через десять лет Высоцкий сыграет Лопахина – одну из лучших своих театральных работ.

В 1967 году студия распалась – «отцы-основатели» не поделили власть.

Вспоминает Р.Вильдан: «Собирались ночами, хотели сделать свой коллектив. Сделали «Белую болезнь» Чапека, «Оглянись во гневе» Осборна. Выступали в Доме медиков, в студенческом клубе МГУ. А распались просто по собственной глупости. Радомысленский и Ялович начали спорить, кто будет главным. Делили шкуру неубитого медведя. Еще толком мы не оформились, а уже начались какие-то группировки. Сами себя на корню сгубили, хотя начинали очень хорошо».

В память об этом периоде сохранился документ под названием «Производственный журнал экспериментального театра молодых актеров» (октябрь 1963 – март 1964). В журнале наряду с различными рабочими записями есть список актеров, и в нем, под номером три, значится Владимир Высоцкий.

В конце ноября 1963 года Нина Максимовна распрощалась с квартирой на Первой Мещанской и соседями, с которыми прожила вместе 35 лет.

В стране вовсю идет программа посемейного заселения, то есть одна семья – одна квартира. Советский Союз выходит на первое место в мире по количеству строящегося жилья на 1000 человек населения. Позже неблагодарное население эти дома назовет «хрущобами»: и некрасивые-то они снаружи, и тесные-то они внутри, и санузел совмещенный, и неудобная планировка...

Под эту кампанию попадают и Высоцкие – Нина Максимовна и Владимир. При норме на человека девять квадратных метров они получают двухкомнатную квартиру-«клетушку» на четвертом этаже на Юго-Западе, в экспериментальном квартале тогда совершенно окраинных Новых Черемушек, на улице Шверника (позже переименованную в улицу Телевидения), дом 11, корпус 4, квартира 41.

Это был особый 10-й экспериментальный район, который заложил Н.Хрущев, мечтая сделать его прообразом коммунистического жилого района для трудового класса со всеми удобствами: кинотеатрами, магазинами, прачечными, пивбарами, книжными лавками.

Через семь лет опальный Хрущев в частной беседе с Высоцким будет обижаться на народную неблагодарность:

– Вот меня сейчас все ругают, дома эти называют «хрущебами», а не говорят, что мы тогда вытащили людей из подвалов, где и сортиров не было, дали им благоустроенное жилье – правда маленькое, с низкими потолками, но жить-то можно...

Поначалу молодая семья жила на два дома: то в Черемушках, то на Беговой. Окончательно к Нине Максимовне перебрались осенью 65-го года. В одной комнате расположились Владимир с Людмилой, а в другой – бабушка с маленьким Аркадием.

Особым благоустройством это жилище не отличалось. Однажды здесь побывали друзья Владимира Виктор Туров с женой Ольгой. Вспоминает Ольга: «Посещение комнаты Высоцкого в Новых Черемушках произвело на меня шокирующее впечатление. Я долго не могла перевести дух от железных солдатских кроватей, табуреток...»

С этой квартирой в «картонной» пятиэтажке было связано много хорошего. Туда приходили любимые друзья, здесь писались лучшие песни тех лет, подрастали дети. Через три года Людмила с детьми покинет эту квартиру...

К сожалению, при переезде погибла переписка Владимира с Изой. Два посылочных ящика писем двух любящих молодых людей исчезли. Возможно, кто-то решил несовместимым пребывание в одной квартире второй жены и писем первой... И лишь незадолго до смерти Нина Максимовна призналась: «Мы их сожгли. Там было еще старое Гисино пальто». В то время мать еще не представляла ценность переписки сына...

ВИТАЛИЙ ВОЙТЕНКО

В жизни Высоцкого совершенно случайно появился человек с легендарной биографией.

Как-то Высоцкий вместе с Михаилом Туманишвили сидели в буфете Театра киноактера и грустили по поводу своей неустроенной жизни. К ним подошел незнакомый мужчина и с ходу предложил концертное турне по Сибири, Алтаю и Казахстану: «Я сейчас улетаю в Томск – там работают Кириенко и Чубаров, которых по договоренности я должен отпустить к Новому году. А вы, стало быть, им на замену». Предложение – также с ходу – было принято. Нанимателем оказался администратор калмыцкой филармонии Виталий Войтенко.

26 декабря 1963 года они вылетели в Томск. «Полетели мы в Томск, ничего, естественно, не подготовив, то есть пустились в явную авантюру», – вспоминает Туманишвили. У Высоцкого в кармане демисезонного пальто было три рубля, у Туманишвили – чуть больше. Стояла жуткая непогода, и до места они добирались четверо суток с неплановыми посадками в Иркутске, Омске, Новосибирске. Во всех городах Аэрофлот бесплатно поселял их в гостиницу, но с едой было туговато.

В Томск прилетели 30 декабря в состоянии «трясучки», небритые и голодные. Когда Войтенко увидел их на трапе, глаза у него стали квадратными. Тут же схватил незадачливых «гастролеров», поволок в гостиницу, засунул в ванну – отпариваться и отлеживаться – и сказал, что завтра, 31-го, – первый концерт в каком-то огромном Дворце культуры, где должна собраться вся местная интеллигенция.

Стали решать, с чем выступать. Но в этот день так ничего и не придумали, поэтому назавтра Туманишвили читал со сцены какой-то отрывок прозы, подготовленный еще в институтские времена, а Высоцкий что-то из Маяковского, несколько его стихотворений, и Шолохова – про деда Щукаря. Потом вместе с Войтенко в местной конторе кинопроката за две бутылки водки слепили по рекламному ролику из фильмов, в которых они снимались. Так что выходили они на сцену после того, как показывали их работы в кино, и в зале им устраивали прием, как известным киноартистам. Но, все равно, было очень страшно, особенно в первых выступлениях: не было особой практики работы перед зрительным залом, не было опыта рассказа о своем «творческом пути».

К последующим выступлениям Войтенко приготовил афишу. Это была первая в жизни Высоцкого концертная афиша. Подобных афиш – с фотографией, перечислением фильмов, в которых участвовал, – больше не будет.

Решили обогатить репертуар – подготовить инсценировку рассказа К.Чапека «Глазами поэта», поскольку у Высоцкого оказалась с собой книжечка Чапека. Ночью сидели в номере, репетировали и веселились, придумывая всякие сценки. Туманишвили играл поэта-заику, который оказался свидетелем того, как машина сбила женщину, Владимир изображал следователя. Так и встретили Новый год. И уже с 1 января они выступали с этим отрывком. Кроме того, Высоцкий читал что-то из поэзии, а Туманишвили – прозу.

М.Туманишвили: «Однажды из-за какой-то задолженности к нам приехал директор калмыцкой филармонии, от которой мы выступали. Суровый такой мужчина, прошедший всю войну в штрафных батальонах. И вот за столом Володя спел ему свои «Штрафные батальоны». Я тогда впервые увидел, как взрослый сильный человек может «сломаться» на Володиных песнях. Он просто сидел и плакал. Может быть, он пошел на какое-нибудь служебное нарушение, я не знаю, но он простил все долги нашему руководству».

В этот же вечер Войтенко рассказал несколько сюжетов из своей непростой биографии. О том, как во время войны он, летчик-штурмовик, попал в плен, с группой бежал из фашистского лагеря в Австрии, после совершенно невероятных приключений вернулся в Советский Союз, отсидел десять лет в советском лагере, из которого бежать было некуда, вернулся...

Вот как пишет о нем писатель А.Найман: «Виталий Войтенко был одной из самых колоритных фигур, его буйную и артистическую натуру пыталось обуздать уголовное законодательство, усмирить газетные фельетоны – без малейшего успеха. Эстрадный импресарио, летчик-штурмовик, аккордеонист-профессионал, врач-гипнотизер (в последнем качестве развенчанный «Правдой», отметившей, впрочем, его «безукоризненные манеры») – главные сферы деятельности, в которых, как можно заключить из его слов, он достиг вершин».

Высоцкий всегда проявлял интерес к неординарным личностям и очень внимательно слушал рассказы Войтенко о его приключениях... Мысль о том, что такая биография – отличный сюжет для фильма, придет позже...

Таким образом отработали в Томске, Колпашево. Затем поехали на Алтай и в Казахстан, где их маршрут пролегал через Бийск, Барнаул, Горно-Алтайск, Рубцовск, Белокуриху, Джезказган, Чимкент, Темиртау, Мангышлак, Гурьев... В конце января с первой получки Высоцкий послал в Москву посылку – серые сапожки на меху для Людмилы, копченую рыбу и китайскую баклажанную икру: «Посылка небогатая, там балык и ужасно вкусная китайская икра. Ешьте и вспоминайте мою многострадальную сибирскую и алтайскую жизнь. В Барнауле буду дней 10... Относительно моего приезда – очень хочу, но дорога дорогая – 200 рублей, и концерты без меня не могут быть».

1 февраля выступали в бийском кинотеатре «Сибирь». Затем друзьям пришлось заняться экипировкой Высоцкого. Из Москвы он приехал в своем знаменитом пиджачке, пальтишко у него было какое-то «семисезонное на рыбьем меху», то есть для казахстанской зимы он был практически раздет. К тому времени завелись кое-какие деньжата, и в джезказганском универмаге купил он себе хорошее пальто, шапку, туфли. Все это было сделано по настоянию друзей. Сам бы он, конечно, никогда на себя не потратился. Пальто ему, правда, было немного великовато – размера на два больше. Однако Владимира это нисколько не смущало. Напротив, он говорил, что, дескать, хоть просторно – зато теплее. В середине февраля Высоцкий из Караганды уехал в Москву.

Позднее у него будут другие концертные администраторы, но Виталий Войтенко был «первооткрывателем».

ТЕАТР НА ТАГАНКЕ 1964 г.

Начало 1964 года не предвещало чего-то определенного в жизни Высоцкого. Разбросанность, неорганизованность, непоследовательность были типичны для него в то время. Нужно было на что-то жить. Несколько раз он сдавал кровь... С начала апреля Высоцкий устраивается на договор в театр Пушкина. Проработал он там около месяца – до 7 мая. Играл подготовленные ранее роли: Сашу и Журина в «Дневнике женщины», Лешего в «Аленьком цветочке»... В общей сложности за 15 месяцев работы в Театре им.Пушкина Высоцкий выходил на сцену 251 раз. Но все это – бессловесные массовки или очень незначительные роли. Только в двух спектаклях – «Аленьком цветочке», сыгранном им больше всех других – 63 раза, и в «Дневнике женщины» – 11 раз, его роли были значительными хотя бы по объему.

Людмила ожидала второго ребенка. Нина Максимовна знала об этом. Своим же родителям Людмила боялась сказать, все ждала – «вот он найдет хоть какую-нибудь работу – и тогда скажу». Владимира это известие не обрадовало. «Денег нет, жить негде, а ты решила рожать!» – пытался он увещевать Людмилу. Разговор этот происходил в декабре 63-го года на квартире Кочарянов, и вмешательство Левона предопределило его концовку:

– Ты, – это Высоцкому, – замолчи и кончай паниковать! А ты, – он повернулся к Людмиле, – рожай!

Качарян был много старше Владимира и зачастую принимал за него серьезные решения, Владимиру оставалось только им следовать. Решение Кочаряна как правило было разумным, справедливым, и потому не подлежало обсуждению.

«НА ЗАВТРАШНЕЙ УЛИЦЕ»

В начале мая 64-го года Высоцкий оказался в крайне тяжелом положении. Внутренняя неудовлетворенность, катастрофическое безденежье, бесконечные долги, только случайные заработки, которых не хватает даже на то, чтобы прокормить семью, собственная творческая нереализованность вели к постоянному эмоциональному напряжению, которое, естественно, приводило к срывам. Загулы, случавшиеся и ранее, приняли форму стремительно прогрессирующего алкоголизма – все это в конце концов завершилось тяжелейшим кризисом, первой попыткой самоубийства (Инна Кочарян: «Мы за него боялись, что он наложит на себя руки...») и – по настойчивому требованию отца – наркологическим лечением в 30-й больнице города Люблино. Сказалось, очевидно, и то, что Владимир попал в медвытрезвитель и Артур Макаров резко прокомментировал случившееся: «Если ты не остановишься, то потом будешь в ВТО полтинники на опохмелку сшибать».

Курс лечения он должен был продолжить самостоятельно во время съемок фильма, на которые его пригласил режиссер Ф.Филиппов. На какое-то время лечение помогло. Об этом можно судить по письмам, которые Владимир присылал Людмиле со съемок.

Латвия, Айзкраукле, май-июль 1964 г.

«... Я живу экономно и не принимаю. У нас четверых общий котел, но я это дело кончаю и из шараги со скандалом выхожу, потому что они все жрут и иногда пьют и мне выгоды нету. Антобус пил один раз...»

«... Позвони отцу – расскажи, какой я есть распрекрасный трезвый сын В.Высоцкий...»

«... На Марс мне лететь и начинать новую жизнь не придется, все я делаю по предписанию врача и прекрасно себя чувствую...»

«... где-то в недружелюбном лагере живет у тебя муж ужасно хороший, – непьющий и необычно физически подготовленный.

....Я пью это поганое лекарство, у меня болит голова, спиртного мне совсем не хочется и все эти экзекуции – зря, но уж если ты сумлеваешься – я всегда готов».

«...Я, лапочка, вообще забыл, что такое загулы, но, однако, от общества не отказываюсь, и даже напротив, люблю, когда вокруг весело, – мне самому тогда тоже, – это разбивает мое собственное обо мне мнение – будто я только под хмельком веселюсь...»

Это были письма человека, возвращающегося к жизни. Человека, перед которым впервые за несколько лет забрезжила надежда решительных перемен к лучшему: лечение было позади, а впереди была возможность работать в театре Ю.Любимова.

В фильме «На завтрашней улице» по пьесе И.Куприянова «Сын века» Высоцкому была предложена роль бригадира земснаряда. Утверждение на роль проходило не гладко. За Высоцким тянулся «шлейф неблагонадежности» после срывов съемок у Тарковского. Начальник актерского отдела «Мосфильма» Адольф Гуревич заявил: «Хорошо! Я утверждаю распределение ролей, но если Высоцкий опять сорвется – а он сорвется обязательно, – то, ручаюсь, получит «волчий билет» и не будет сниматься никогда и нигде на всей территории Советского Союза».

Съемки проходили под Ригой в местечке Айзкраукле на живописном берегу Даугавы на строительной площадке Плявиньской

ГЭС. По сценарию предполагался фильм о большой стройке и трудовом героизме, о том, как «в обстановке труда рождаются новые, коммунистические отношения между людьми».

В.Высоцкий: «Это было великолепное время в моей жизни... Это была ударная стройка. Там были самые лучшие работники – с других строек ребята. Я видел, как прорывают перемычку, видел, что такое аврал. Как перекрывают реку. В общем, впервые в жизни видел, как создается эта махина, которая потом на фотографиях выглядит так красиво и безобидно...»

Высоцкому нравилась обстановка съемок, самочувствие выздоровления, дружеское окружение, но не нравилась работа, вернее, роль по сценарию – за неправдивость, за приукрашенность: «...я играл в этом фильме уж больно положительного человека. Ну такого положительного, что таких не бывает. Даже противно вспоминать. Он и на работе, и везде был такой хороший... Жил он в палатке. У него течет все. Мебель полированную купили – гниет, ребенки плачут – у него двое их, жена чихает, кашляет. Жена просит, чтобы он квартиру получил. А он говорит: «Ни за что! Пока все не получат, я не буду просить! Другим нужнее». Такой сознательный. Таких людей не бывает. Маркина любят все: и друзья, и дома и дети, и начальство, и даже посторонние люди.

Вообще неинтересно играть людей, покрашенных только одной – черной или белой краской. У каждого человека всегда есть черты и такие, и такие. Всегда интересно сыграть живого человека. Наш зритель избалован хорошими картинами, хорошими образами, настоящими людьми. Его никогда не обманешь. Он сразу понимает, где правда, а где неправда».

Высоцкий пытался уговорить сценариста И.Куприянова что-то изменить в роли, сделать ее более реальной, но тот не согласился... Откровенно плохой сценарий не смогли «вытянуть» даже великолепные актеры – В.Самойлов, Л.Овчинникова, С.Крамаров.

Во время съемок группа жила в палаточном городке, и по вечерам, когда после работы все собирались у костра, Высоцкий брал гитару и пел. Филиппову нравилось пение Высоцкого, и он попросил сочинить песню для фильма. Так, в фильме среди трех песен, сочиненных Л.Дербеневым, появилась четвертая – первая из всех, написанных Высоцким для кино. Правда в титрах фильма об этом не сказано, но Высоцкого это, вероятно, не слишком огорчило – песня получилась откровенно слабая. Песню в картине исполняли В.Абдулов, В.Пешкин, Г.Ялович. Получился текст, вполне соответствующий духу фильма:

Нам говорят без всякой лести:

«Без вас со скуки мы умрем!»

И мы всегда и всюду вместе —

Везде втроем, всегда поем.

Без нас нельзя на дне рожденья,

Без нас – и свадьбам не бывать.

И мы сейчас идем веселье

На новоселье поднимать.

Мы успеваем еле-еле

Пить у одних, петь у других,

Хотя б нам на одной неделе

Давали восемь выходных!

В Москве в автомобильную аварию попадает «брат» Толян. Состояние Утевского было довольно тяжелым, и после лечения Высоцкий предлагает ему пройти реабилитацию на Рижском взморье, а заодно посетить благодатные грибные места в районе, где проходят съемки фильма. Так и сделали. Несколько дней Толян провел с Владимиром, а потом снял дачу на Рижском взморье.

Как-то решили компанией навестить Толяна. Навестили и решили отметить успешное выздоровление в недавно открывшемся на взморье ресторане «Лидо». Засиделись допоздна. Ресторан закрывается, музыканты ушли. Но садится за рояль Ялович, а Высоцкий исполняет свои песни. За соседним столиком – компания бывалых на вид мужиков. Один из них: «Ребята! Вы знаете песни Высоцкого?! Да это же мой кореш! Мы с ним вместе срок тянули!» Высоцкий показывает: «Ребята, только молчите!»

Когда сплетни устаревают, они становятся мифами и легендами. Поначалу это ему нравилось, но позже придется опровергать тех, кто привык жить не знанием и пониманием, а «мнением» и всевозможными домыслами.

Во время съемок, в августе, Высоцкий вырвался в Москву, чтобы поздравить жену с рождением второго сына. Мальчик родился 8 августа. Имя – Никита – выбрали по свернутой бумажке, вытащенной маленьким Аркашей из папиной серой кроличьей шапки.

Вспоминает Нина Максимовна: «Все мы – бабушки и дедушки – стояли под окнами родильного дома в Покровском-Стрешневе. Люся выглядывала из окошка четвертого этажа, а Володя, достав из чемодана синее кожаное пальто, размахивал им в воздухе. Своим громким голосом кричал: «Это тебе подарок... за сына!»»

Радость от рождения сына сменилась заботой и тревогой – через неделю мальчик заболел воспалением легких и проболел почти полгода. Людмиле приходилось разрываться между домом, где была больная тетя Алла и маленький Аркадий, и больницей, где хрипел, кашлял, плакал и температурил совсем маленький Никита. Благо, что больница была рядом. Все помогали: Владимир прибегал с репетиций и гулял с Аркадием, привозил его к Люсе в больницу, дед Семен приносил фрукты, творог... Больше всех помогала сестра Людмилы – Лена. А в ноябре тяжело заболел Аркадий – бредил, из рук вырывался, не узнавал родных... Вот так и перебивались до весны, пока не выздоровел Никита.