Текст книги "Владимир Высоцкий без мифов и легенд"

Автор книги: Виктор Бакин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 64 страниц) [доступный отрывок для чтения: 23 страниц]

«СТРЯПУХА»

В конце июля театр завершил сезон 1965 года. Гастроли не предполагались, и все ушли в отпуск. Левон Кочарян, выполнявший обязанности опекуна Высоцкого, уговаривает Эдмонда Кеосаяна взять в экспедицию подопечного друга:

–   Кес, мне надо с тобой очень серьезно поговорить. Ты должен взять в свой фильм Володю!

– Лева, что я тебе плохого сделал?! Это же камень на мою шею! Взять человека и воспитывать его!

–   Ты должен! И ты будешь ему, если надо, и режиссером, и опекуном, и отцом!

Дело в том, что Кеосаян знал Высоцкого по Большому Каретному и знал отзывы о его работе в Театре Пушкина с Равенских – «то репетицию пропустит, то в третьем акте выйдет не вовремя», знал и то, что Владимир был склонен к «нарушению режима». Одно дело дружить, а другое – работать вместе... Но просьбе друга уступил.

Э.Кеосаян снимал фильм «Стряпуха». Это была типичная советская комедия по пьесе А.Софронова. Место съемок – станица Адыгейская около Усть-Лабинска... Конец лета. Роскошная жизнь. Арбузы стоили одна копейка за килограмм, при условии сдачи арбузных семечек. Да и все остальное почти за бесценок. Поселился Высоцкий в одной хате со своим бывшим одноклассником Володей Акимовым – теперь студентом ВГИКа, приехавшим на практику.

Руководство «Мосфильма» поставило жесткое условие: снять картину за три месяца вместо положенных пяти. Работы было много, и помощник режиссера ежедневно поднимал группу в 5 утра, в 6 выезжали в степь на съемки и возвращались где-то около 11 часов ночи. А потом набивалось в хату много народу, появлялась гитара со всеми вытекающими последствиями – часов до двух ночи пение, общение...

У Высоцкого в этом фильме была одна из главных ролей – Андрей Пчелка. Ни он, ни другие актеры к своим ролям серьезно не относились. Одного лишь режиссера что-то еще волновало. Все его, конечно, поддерживали, старались. Но без всякого энтузиазма – только бы Кеосаяна не подвести. На внешности и на самочувствии актеров очень отражалось вынужденное нарушение режима сна, и режиссер порой злился, грозился отправить Высоцкого в Москву. Актеры брали его на поруки, а сам он шутливо (но для эффекта – на полном серьезе) обижался на Кеосаяна, брал бумагу и сочинял письмо Кочаряну: «На Большой Каретный, дедушке Кочаряну. Милый дедушка, забери меня скорей отсюдова! Эдик меня обижает...»

По ходу фильма Высоцкий поет песню. Правда не под гитару, а под гармонь и... не своим голосом. Такая же история произошла и с другими актерами. Рассказывает актриса В.Березуцкая: «В фильме много музыкальных партий. Но режиссер не дал нам, поющим актерам, исполнить песни. Мы только рты под «фанеру» разеваем, поэтому разругались с режиссером. Володя Высоцкий тоже хотел сам спеть, но и ему не дали. Фильм снимали в экспедиции на Кубани, а фонограмму с песнями хора радиокомитета записали заранее в студии «Мосфильма». Все было решено еще до начала съемок. За Володю пел один из солистов хора».

Кроме того, режиссеру не нравился мужественный, с хрипотцой голос Владимира, он считал, что он никак не совпадает с образом Андрея Пчелки – веселого и разухабистого парня. И если актрисы не спели, так хотя бы озвучили свои роли, то Высоцкому и это не удалось. И вообще о работе в этом фильме Высоцкий не любил говорить: «Ничего, кроме питья, в Краснодаре интересного не было, стало быть, про этот период – все».

Это не совсем так. Двухмесячное его пребывание на съемках не ограничивалось «питьем» и пением под гитару...

Э.Кеосаян: «Он столько написал за это время – в Москву привез целую пачку стихов! Стихов, по темам далеких от Кубани и от степей, но новых стихов».

Это была очень серьезная работа над песнями для следующего фильма «Я родом из детства», в котором Высоцкий снялся сразу после «Стряпухи». Главные песни на военную тему – «Братские могилы», «Высота», «В холода, в холода» – писались именно тогда.

Было с кого писать о силе духа и мужестве. Хозяин хаты, где квартировал Высоцкий, попал в плен, прошел Бухенвальд. Главную роль в «Стряпухе» играл Иван Савкин, громадный, добродушный сибиряк. Восемнадцатилетний разведчик Савкин был взят в плен. Оглушенного, немцы притащили его в избу, и там, решив показать, что он не боится пыток, сунул ногу в пылающую русскую печь. Выгорела икра. Немцы, поняв, что разговор не получится, выволокли его во двор и расстреляли. Ночью Иван пришел в себя. Уполз к своим. В фильме снимался Георгий Юматов, воевавший рулевым на торпедных катерах и награжденный медалью Ушакова.

Было с кого писать песни о войне...

«Я РОДОМ ИЗ ДЕТСТВА»

У меня была перемена в судьбе киношной —

я стал играть людей серьезных,

за спиной которых биография, интересная жизнь.

В этом же 65-м году Высоцкий начинает сотрудничать со студией «Беларусьфильм» и снимается в фильме Виктора Турова «Я родом из детства» по сценарию Геннадия Шпаликова. Со Шпаликовым до съемок этого фильма Высоцкий знаком не был, хотя они жили на одной улице в Новых Черемушках, буквально в ста пятидесяти метрах друг от друга. Их многое сближало: и то, что отцы их воевали, и то, что были родом из одного военного и послевоенного детства, и отчаянность характеров, и то, что оба высоко ценили мужество, верность и надежность в дружбе.

О знакомстве режиссера и актера вспоминает сам В.Туров: «Однажды в самом начале лета, когда проходили пробы, оператор А.Княжинский предложил вызвать и послушать Высоцкого, поскольку его песни тогда уже стали до нас доходить. Мы, честно говоря, не надеялись, что он будет сниматься, – просто хотели познакомиться с человеком, который пишет неординарные песни. Надо сказать, что на роль Володи-танкиста, куда Высоцкого пригласили пробоваться, уже была одна хорошая проба, и мы думали остановиться на этом.

Когда сняли пробу с Высоцким, мы попросили его записать несколько песен (а пел он тогда не только свои, но и много других песен, которые официально не звучали с эстрады) и сделали профессиональную запись на широкую пленку. Володя должен был в этот вечер уезжать. После записи мы собрались в общежитии, где жили операторы, и там познакомились уже ближе. Получился хороший разговор, мы делились воспоминаниями, впечатлениями, все это перемежалось песнями. И как-то получилось так, что мы с ним почувствовали какую-то взаимную симпатию. Это возникает непроизвольно и необъяснимо – нам просто почему-то не хотелось расставаться. В результате мы отправились на вокзал, сдали его билет, после чего поехали ко мне домой и всю ночь напролет проговорили.

А на следующий день Володе требовалось в обязательном порядке вернуться в театр, потому что у него и до этого были подобного рода осложнения. Положение наше было отчаянное. Рано утром мы поймали какой-то мотоцикл, помчались на нем в аэропорт, каким-то образом раздобыли билет...

И вот, когда Володя уже уходил за турникет – бежать к самолету, – он вдруг повернулся и сказал: «Вить! Возьми меня. Увидишь – не подведу!» Самые обычные слова. Но было что-то в его голосе, в самом его состоянии такое, что я, в общем, отказался от той пробы, которую для себя первоначально наметил, и утвердил Высоцкого».

Отказался от предыдущей пробы Туров не сразу. «На роль Володи Туров видел исключительно Николая Губенко. Говорил, что возьмет Губенко и без всяких проб», – вспоминала ассистент режиссера Р.Ольшевская.

Высоцкий приезжал в Минск три раза, и только после третьей пробы и после того как Губенко окончательно отказался сниматься из-за занятости в театре и в другой картине, Туров утвердил на роль Высоцкого.

А сначала Туров заказал Высоцкому песни для фильма. 27 августа 1965 года Высоцкий подписывает договор на написание трех песен.

Удивительно трогательный и лиричный сценарий Г.Шпаликова был о детстве тех, кто во время Великой Отечественной войны впервые перенес тяжесть утраты близких, погибших на фронте. Все мы родом из своего детства, и каждый по-своему вспоминает начало жизни. Для В.Турова этот фильм о трагедии войны был частично автобиографичным. Зимой 1942 года на глазах шестилетнего Вити Турова немцы казнили отца, а потом угнали его вместе с матерью в Германию. Из неволи их освободили американцы, но мать с сыном потеряли друг друга. Полгода скитался мальчик по Европе, и сам вернулся на родину в Могилев.

Высоцкий играл в фильме тридцатилетнего капитана-танкиста, прошедшего войну, горевшего в танке. Для него эта роль была тоже косвенно биографична – его герой сочинял и исполнял собственные песни. Образ героя и актера слились вместе. Туров очень органично соединяет образ сценарного Володи-танкиста с поэзией Высоцкого. Как будто это он сам, с честью пройдя бои, возвратился после госпиталя в свой разоренный войной западный городок, увидел, как вырос соседский мальчишка, узнал, что погиб его отец, убедился еще раз, что нет теперь кругом «ни одной персональной судьбы», в которой не кровоточили бы военные раны. Но, вместо слов утешения и жалости, шутками подбадривает других танкист Володя с обожженным, покалеченным лицом. Соседка (ее играет Нина Ургант) скажет: «Главное – глаза целы». И в ответ – такая знакомая теперь усмешка Высоцкого, неповторимые интонации его голоса: «Как только танк загорелся, я их тут же закрыл. И, представляешь, совершенно случайно через полтора месяца открываю их и вижу: сидит напротив меня малый в кальсонах – тесемочки болтаются – и зевает во весь рот. Очень скучно ему на меня смотреть...»

Потом он возьмет чудом уцелевшую гитару и будет петь о пережитом...

Мне этот бой не забыть нипочем —

Смертью пропитан воздух,

А с небосклона бесшумным дождем

Падали звезды...

По сценарию Г.Шпаликова песни в фильм не планировались. Однако уже в первый свой приезд Высоцкий спел довольно много песен о войне: «Штрафные батальоны», «Высота», «Звезды», «Жил я с матерью и батей...». Эти ранее написанные песни предполагалось включить в картину. По разным причинам в фильм вошло не все... Песня «Звезды» прозвучала почти полностью, но куплеты в ней разрознены. Высоцкий начинал петь с конца (специально, чтобы разрушить логику песни, скрыть ее подлинный смысл от цензуры), затем возвращался к началу. Из песни «Высота» в фильм вошел фрагмент, который исполнялся на мотив «Раскинулось море широко». Не позволил метраж картины ввести «Штрафные батальоны» и «Жил я с матерью и батей...». Специально для фильма была написана только песня «В холода, в холода...». Это была стилизация на некоторые довоенные песни. И в фильме она звучала с патефонной пластинки. Песня «Братские могилы» была написана для спектакля «Павшие и живые», а для фильма Высоцкий ее только дорабатывал...

В.Туров старался построить фильм таким образом, чтобы песни не являлись отдельными концертными номерами, чтобы невозможно было изъять их из фильма, не разрушив при этом целостности картины.

В.Высоцкий:«"Беларусьфильм", пожалуй, единственная студия, где так бережно используются песни в фильмах всегда. Виктор Туров, другие ребята, которые работают здесь, находят возможность и место для этих песен, чтобы они были на равных с изображением».

Как актер Высоцкий в этой картине еще не был реализован полностью, но важным было то, что его фамилия обозначена в титрах уже в новом качестве – автора текстов песен, и таким образом В.Туров официально открыл Высоцкого для миллионов людей как поэта, композитора и исполнителя...

Песню «Братские могилы» исполнял в фильме Марк Бернес, голос которого был неразрывно связан с песнями военного времени, и который потому знала вся страна. Высоцкий же сделает эту песню своей визитной карточкой. С этой песни он неизменно начинал свои выступления. Почти везде. И говорил при этом так: «Я нарочно начал с этой песни, чтобы у вас исчезли сомнения, что перед вами тот самый, кого вы ждали».

Он пел сидящим в зале:

Здесь нет ни одной персональной судьбы —

Все судьбы в единую слиты, —

имея в виду не только судьбы погибших на войне, но и свою собственную «слитую» с судьбами слушателей. Братские могилы – символ единения всех... Он считал эту песню самой главной по значимости среди своих военных песен.

Именно эта песня Высоцкого впервые прозвучала по радио 21 августа 1966 года в передаче «С добрым утром!» в исполнении М.Бернеса.

Интересны воспоминания о Высоцком того времени участника съемочной группы кинооператора студии «Беларусьфильм» Ф.Кучара: «Первое впечатление от Высоцкого – его обыкновенность. В любой толпе он был своим, сливался с ней. Позже я понял, что эта «незаметность» и есть черта большого актера, так называемой «антизвезды». Он не образец для подражания – он такой же, как все. В нем люди узнают себя. Таким был Жан Габен, Петр Алейников, также – Алексей Баталов, Евгений Леонов...

Еще одна черта, выгодно отличавшая его от многих других актеров, —«антиактерское поведение "антизвезды"»: никакой экзальтации, никаких истерик. Вокруг него всегда образовывалась атмосфера доверия, доброжелательности, соучастия».

Съемки фильма проходили в Слониме и Гродно, в ноябре в Смоленске, а в декабре 65-го и январе 66-го года Высоцкий выезжал в Ялту. На экраны страны фильм вышел в конце 1966 года.

«ПАВШИЕ И ЖИВЫЕ»

Во время гастролей в Ленинграде Ю.Любимов продолжал репетировать спектакль «Павшие и живые». Было задумано сделать его к 20-летию Победы. Идею спектакля подсказал К.Симонов, и он же пригласил в соавторы Д.Самойлова, Ю.Левитанского, Б.Грибанова... Оформлял спектакль художник Юрий Васильев.

По замыслу Любимова, актеры должны выступать от имени целой плеяды поэтов военных лет, создавая собирательный образ поколения, чья жизнь была испытана и прервана войной, – Павел Коган, Михаил Кульчицкий, Всеволод Багрицкий, Семен Гудзенко...

В.Высоцкий:«Это спектакль о жизни и смерти, о том, как мало отпущено человеку времени, – и почему-то первыми всегда уходят лучшие; спектакль о собственной причастности к событиям, о которых речь, о собственных невозвратимых потерях и незаживших ранах; спектакль о жертвах, которые приносились людьми сознательно, во исполнение высочайшего долга...»

Эта работа театра о великой цене Победы, пронизанная болью, сочувствием к невинным жертвам, показалась кое-кому тогда не ко времени. Уже начался «откат» от антисталинской платформы XX и XXII съездов партии. В ЦК и правительстве после отставки Н.Хрущева началось брожение. Одни надеялись, что продолжится отход от культовских традиций, тем более что новое руководство мыслилось как коллективное: Брежнев, Косыгин, Подгорный... Другие мечтали о полной реабилитации культа, о том, чтобы Сталин снова засиял во всей славе. Любимов же строил спектакль как рассказ о поколении, начавшем сознательную жизнь в конце страшных 30-х годов, а война стала самым светлым, как это ни страшно говорить, периодом в их жизни.

Репетировать спектакль начали задолго до получения разрешения цензуры. Новому театру нужен был репертуар, а в Управлении культуры пьесы читают долго и долго пишут заключения. К тому же, все тексты, используемые в спектакле, были опубликованы.

Одним из центральных эпизодов спектакля был сюжет под названием «Чиновник» о фронтовых мытарствах писателя Э.Казакевича, автора знаменитой «Звезды». Он ушел из газеты на фронт, будучи освобожденным от воинских обязанностей, убежал от бдительного чиновничьего ока, упрямо следуя своему пониманию человеческих обязанностей. А за ним следовали до 45-го года «дело о побеге», с одной стороны, и приказы об орденах за проявленную доблесть – с другой. Участвовали в этой новелле А.Демидова в роли жены Казакевича, Э.Кошман играл друга Казакевича, Л.Буслаев – самого Казакевича. Высоцкий играл «энкавэдэшника», который и преследовал Казакевича. Причем играл чрезвычайно сатирически. Он выходил на сцену прямо с письменным столом, великолепно и очень смешно с украинским акцентом произносил текст, выискивая во всех поступках Казакевича что-нибудь предосудительное, преступное. Читая рапорты, делал многозначительные паузы, отчего белое сразу становилось черным. Например, с особой злорадностью подчеркивал: «Казакевич сбежал!» А дальше следовало: «...из эвакогоспиталя в действующую армию». Но это для особиста как бы уже не имело значения. Или еще: «В последнее время Казакевич много говорил!», и только после паузы, недоуменно и разочарованно: «...о выезде на фронт». В результате получалась фигура страшная, невежественная, но облеченная властью. Все, смотревшие эту сцену – довольно трагическую, – почти рыдали от горького и злорадного смеха. Было у него в этой роли много импровизации. Это было и смешно, и жутко, потому что актер давал понять: человек-машина, творящий зло от имени власти, – не сценическая частность, а вполне реальная угроза нашей жизни. К сожалению, осенью 66-го эпизод пришлось из спектакля убрать, так как чиновники Управления культуры усмотрели намек на свой счет: «При чем тут 37-й год, когда вы говорите о войне? А Высоцкий! Кого играет Высоцкий?! У нас нет и не было таких людей!»

22 июня 1965 года состоялся первый показ спектакля Управлению культуры, проходивший в помещении Театра им. Моссовета, где «Таганка» играла свои спектакли во время ремонта собственного здания. В этот же день, но 68 лет назад – 22 июня 1897 года, – на знаменитой встрече гениальных российских режиссеров – В.Немировича-Данченко и К.Станиславского был провозглашен главный тезис организации нового театра: «Всякое нарушение творческой жизни театра – преступление!» У советских чиновников от культуры было свое понимание творчества...

Любимов, предчувствуя предстоящую борьбу, часть мест в зале распределил сам. Но в основном зал заполнили представители МК партии – довольно консервативные люди, большинство которых ни к театру, ни к искусству вообще отношения не имели. Их обязанностью было осуждать и хулить. Театр сделал невозможное: люди, которые пришли закрывать спектакль, плакали, смеялись, аплодировали так, что стопроцентного осуждения и проработки не получилось.

Но все же, спектакль к публике не допустили... У входа в театр вывесили объявление: «Спектакли «Павшие и живые», назначенные на 24, 27 июня; 3, 5 июля, отменяются». Билеты на спектакль были проданы на месяц вперед, но зрители билеты не сдавали и смотрели повторно «Антимиры» и «Доброго человека...».

30 июня театр снова проводит открытую репетицию «Павших». Состоялось еще одно обсуждение спектакля и снова премьера отложена. И в июле, и в августе шли обсуждения «Павших» – пять раз в Управлении культуры, в Кировском райкоме партии совместно с партийным активом района, на бюро райкома КПСС, на коллегии

Министерства культуры СССР в присутствии министра Е.Фурцевой, в Отделе культуры ЦК, в военной комиссии Союза писателей. Было внесено 19 поправок. Кроме официальных лиц, в этих обсуждениях принимали участие В.Плучек, О.Берггольц, С.Наровчатов, Л.Копелев, К.Симонов, П.Капица, Г.Бакланов, А.Вознесенский и др.

... За спектакль вступились писатели-фронтовики – Ю.Левитанский, Д.Самойлов, Б.Окуджава, А.Твардовский, Е.Винокуров и др. Под непрекращающимся давлением общественности Управление вынуждено было «поднять вверх руки» – и премьера для всех состоялась 4 ноября 1965 года.

Интересно было художественное решение спектакля: подиум из трех сходящихся помостов, меняющий цвет экран на задней стене сцены и чаша Вечного огня. На сцене в финале вспыхивает и горит натуральное пламя Вечного огня, предвосхищая то, что позже зажгут в Александровском саду у стен Кремля.

Художник-декоратор Д.Боровский, который через полгода придет работать на «Таганку», был поражен увиденным: «Когда вспыхнул огонь, я оторвался от спинки кресла и не дышал до самого конца. Порой в театре очень трудно зажечь даже одну свечу, кое-где и курить на сцене в спектакле запрещено, нужно биться с пожарниками. Но чтобы огонь? Пламя огня? Неслыханно. Это было для меня ошеломляюще по дерзости театра. По сути, это был вызов! Священный огонь! Учтите, Вечного огня в Москве тогда еще не зажгли...»

Каждый раз весь зрительный зал вставал, чтобы почтить память погибших минутой молчания... На всех спектаклях зрители плакали. Спектакль стал событием.

Актеры играли без грима. Никто из них не старался быть похожим на своего героя, не подражали поэтической манере какого-либо поэта. Просто каждый из актеров стремился донести до зрителей прекрасные стихи. В конце спектакля Высоцкий пел песню на стихи Ю.Левитанского «Дорога». А в самом финале Высоцкий исполнял песню на стихи белорусского поэта Анатоля Вертинского – «Каждый четвертый».

В спектакле Любимовым была задумана новелла «Диктатор-завоеватель». В ней выходят четверо немецких солдат с закатанными рукавами, бравые, наглые, как они шли по нашей стране в начале войны. Для этой сцены Высоцкий написал песню «Солдаты группы „Центр“». Кроме того, он предложил в спектакль еще четыре песни: «Сколько павших бойцов полегло вдоль дорог...», «Звезды», «Высота» и «Братские могилы». Но Любимов их не принял, понимая их непроходимость через цензурные рогатки.

Песню «Солдаты группы „Центр“» Высоцкий написал по заказу Любимова, был заключен договор. Песня получилась лихая и жестокая. Историю ее написания вспоминает В.Акимов: "«Солдаты группы „Центр“» он написал весной – 27 апреля 1965 года. Это было на квартире у Левы Кочаряна. Мы сидели, болтали о чем-то, а Володя, занятый какими-то своими мыслями, активности в разговоре не проявлял. Потом взял гитару, ушел в другую комнату и какое-то время не появлялся. Затем приходит и спрашивает меня: «Какая из групп немецких армий воевала на Украине?» Он знал, что я серьезно увлекаюсь историей, и в частности – историей Великой Отечественной войны. И я ему ответил, что в основном там действовала группа немецких армий «Юг», но участвовала группа «Центр», которая двигалась по Белоруссии, захватывая при этом северные области Украины. Володя выслушал, кивнул и снова ушел, а мы, совершенно не придав этому значения, продолжали разговор. Потом он вернулся и с ходу спел эту песню. Уже потом я Володю спросил, почему, дескать, ты взял в песню все-таки «Центр»? Ведь в основном шла все же группа «Юг»? А он отвечает: «Ты пойми, „Центр“ – слово намного лучше. Это как затвор щелкает!» "

В этой же новелле Высоцкий одновременно играл две роли: Чаплина и Гитлера. Играл сильно, гротескно. Если Губенко в этой роли смеялся над бесноватым фюрером, то Высоцкий – ненавидел, смех его зол, он предупреждает: «Это опасно!» Он раскалял карикатуру на Гитлера такой незажившей ненавистью, как будто игралась она не в 65-м году, а в 41 – 42-м годах.

В чаплинской пародии Чарли у Высоцкого был беззащитен в своем простодушии и доброте.

На премьере и в первых представлениях Высоцкий блестяще читал стихи М.Кульчицкого: «Яраньше думал: „лейтенант“звучит „налейте нам“». Летом 1972 года на гастролях в Ленинграде Высоцкий срочно был введен на роль С.Гудзенко. С тех пор он заканчивал трагический спектакль словами талантливого поэта: «Нас не нужно жалеть...»

Высоцкий очень любил эти роли и часто на концертах, в интервью рассказывал об этом спектакле, читал стихи военных поэтов. Сохранилась телевизионная запись исполнения стихотворений М.Кульчицкого и С.Гудзенко, которая дает представление о его мастерстве чтеца, о его умении максимально вживаться в стих, сливаться с поэзией, передавать ее публике. Он читал их стихи, словно свои кровные, и слова звучат совсем «по-высоцки»...

Вообще, в поэтических спектаклях «Таганки» была особая манера чтения стихов. Любимов требовал отказа от ложной декламации, и это лучше всего удавалось Высоцкому.

Из рецензии на спектакль К.Рудницкого: «Тут, в «Павших и живых», артистическая индивидуальность Высоцкого в первый раз внятно и отчетливо заявила о себе. Губенко читал стихи Семена Гудзенко с великолепной лихостью, я бы сказал – по-гвардейски, Золотухин читал Самойлова радостно, упоенно, раскованно, Смехов читал Слуцкого сурово, мерно и трезво, Хмельницкий читал Павла Когана тревожно и горько. Голос Высоцкого словно бы взмывал над этими голосами в высокое небо трагедии, заранее торжествуя и всех объединяя в нетерпеливом предощущении боя. Конечно, и здесь он еще не оказывался в центре спектакля: многофигурная композиция предполагала создать и создала коллективный образ военного поколения поэтов».

В этом году в театр был принят Александр Калягин. С первой же встречи Высоцкий произвел на Калягина «потрясающее» впечатление: «Я пришел на «Таганку», сентябрь месяц, сбор труппы, 1965 год, часть людей я знал. Стоял паренек в каком-то пиджаке, абсолютно стоптанные под 45 градусов каблуки, и я был потрясен, когда мне сказали – Высоцкий...»