сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 45 страниц)
— Ай! — взвизгнула та и резко развернулась. — Ох… напугал.
— Что делаешь?
— Не видишь, что ли? Приёмы отрабатываю. Вскочила засветло, и сразу в лес потянуло… к уединению. Всё-таки лагерная суета утомляет, а боевые упражнения, они всегда кстати. Мой меч небольшой, однако для быстрой схватки сгодится идеально — рыцарский ни к чему. А у сарацин… знаешь, какие у них мечи? Тонкие и изогнутые, саблями называются.
«Всё-то она знает!» — не то с удивлением, не то с некоторым пренебрежением подумал Жеан. Его не покидало мерзкое ощущение неправильности происходящего, извращённости натуры Кьяры.
— Не думаю, что тебе стоит сражаться.
— Это отчего же? — возмутилась Кьяра.
— Война — не самое подходящее занятие для хрупкой девушки, — ответил Жеан. — Творец не одарил женщину достаточной силой. Безусловно, в вас есть много того, чего, увы, недостаёт мужчине, но…
— Чего, например?
— Э… Наверное, мне только предстоит это узнать. Как бы то ни было, отбиваться от бесчисленных полчищ закалённых в боях варваров, не знающих ни сострадания, ни чести, будучи… тобой, — безумно, как смертный грех самоубийства.
— Но я должна сражаться! В этом заключается мой долг, как истинной христианки! — с жаром выпалила воительница.
— Может, ты и истинная христианка, но от твоей молитвы было бы куда больше проку, нежели от слабосилия, — мягко заметил Жеан, припомнив слова Франческо, сказанные по окончании его последней Мессы в родном краю. — Я бы понял, сопровождай тебя любимый мужчина, но у тебя есть лишь брат. Такой же ветреный и неопытный.
— Ха! Выдумаешь тоже! Мужчина! Да твой мужчина мне только мешать будет своими нескончаемыми прихотями… Чем мне боевых товарищей мало?
— Как же ты дошла до такой жизни, неразумная?
— Как дошла, так и дошла. Не твоё дело! Наглец.
— Мне кажется, ты слишком дерзкая для своего положения.
— Какого ещё положения?!
— Ты не принцесса. И не графиня. Рядом не всегда будет тот, кто сможет заступиться за тебя в том случае, если… — Жеан замялся, в попытке подобрать подходящее слово, чтобы не задеть её за живое. — В общем, твоё чудовищное своенравие однажды может дорого тебе обойтись. Очутись на моём месте кто-то другой, он бы не стал с тобой церемониться.
— Что ты понимаешь?! Велика ли разница, кем я была в прошлом, если отныне мы все равны? Мы — крестоносцы! — Глаза Кьяры воодушевлённо блеснули. — И Боэмунд вовсе не граф, он крестоносец, а я не крестьянка, не женщина… я тоже крестоносец! Вот так!
— Я думал об этом, но верится слабовато. Все наши мужчины пребывают в здравом уме и памяти и прекрасно осознают свои привилегии. Если ты знатный сеньор, то при любых обстоятельствах останешься знатным сеньором, а если выходец из бедняцкого сброда, то останешься им же. Посмотри на Рона, посмотри на его сияющую броню, на щит, искусно выкованный из лучшего металла, на множество оружия, нарамник из роскошной парчи, породистого боевого коня, а после взгляни на себя: поношенная ржавая кольчуга, один меч, косо сшитый льняной нарамник да старая кобыла, больше годящаяся для работы в поле, нежели для боя. Взгляни на пехотинцев — ещё более нищих вилланов по происхождению. Ни коня, ни кольчуги! Вместо меча — дай Бог, не лопата. Если бы Господь хотел сделать нас равными, Он бы устроил так, чтобы мы могли приобрести одинаковое снаряжение.
— «Отриньте распри и позабудьте происхождение» — где ты был, когда Его Сиятельство ободрял бойцов? — И, манерно отвернувшись, Кьяра добавила более размеренным тоном: — Этот нарамник шила я и чувствую себя в нём вполне удобно! Я очень торопилась, поэтому вышло так… Сеньор судья! Забавно, что, если бы не бенедиктинские братья, ты бы тоже слыл «выходцем из бедняцкого сброда», как ты выражаешься! Давай уже проваливай, а не то…
— А не то что?
— Зарежу, как нехристя! — Она злобно оскалилась. Жеан увидел, насколько сильно безобразит пускай и не красивое, но честное и приятное лицо Кьяры гримаса гнева.
Как и Ян, отметил Жеан, девочка нуждалась в основательном воспитании. Стоило проверить, на что она способна?
— Позанимаемся вместе?
— Хм! С чего бы? — насмешливо фыркнула Кьяра. — Ещё и изувечить меня вздумал? Разве братья тебе не говорили, как это бесчестно — нападать на хрупких девушек?
— Нет. Просто желаю увидеть, на что ты горазда, — спокойно возразил Жеан. — Умей ответить за свои слова… как воительница. Ну, как? Сбегать за учебным оружием или оставим боевые упражнения на потом?
— Потом — не останется времени. Потом — будут битвы. Противник не станет учитывать твои силы и опыт, его задача — поскорей извести тебя, а каким способом — не имеет значения. Кстати говоря, сегодня Эмануэль хотел позаниматься со мной и своим оруженосцем. Наверное, он уже проснулся. Ответить, так ответить. Ступай!
Краткое и недружественное общение с Кьярой оставило на душе Жеана едкий осадок неприязни. Ему было отвратительно, как-то по-новому, по-мужски отвратительно, что та не проявляла к нему ни малейшей доли уважения, хоть он и понимал, что капризы и умствования строптивой девчонки — последнее, о чём сегодня следует беспокоиться. Быть может, она действительно умеет сражаться, и ей, по крайней мере, удастся внести лепту в достижение победы, а не просто служить прожорливой обузой и, возможно, в некоторой мере разносчиком духовных нечистот среди Божьих воинов? Также Жеан надеялся, что однажды кто-нибудь из вилланов или мелких рыцарей, не успевших найти даму сердца, сумеет взять Кьяру на своё попечение. Даже будучи воительницей, она остро нуждалась в этом.
Лагерь оживал. Всё больше крестоносцев выходило из разноцветных, остроконечных шатров на освещённую утренним солнцем поляну. Жеану не потребовалось много времени, чтобы отыскать взглядом Эмануэля, который, как и предполагала Кьяра, действительно проснулся и, с помощью оруженосца, старательно натягивал кольчугу.
Эмануэль был приметен среди прочих крестоносцев. Волосы его были по-особенному густы и сплошь покрыты старческой сединой, а морщинистое лицо обезображено многочисленными боевыми отметинами лихой молодости.
«А ведь когда-то это был великий воин, безукоризненный мастер своего дела. Интересно, сколько ещё ему суждено прожить? Во всяком случае, здесь Эмануэлю ничего не угрожает, за исключением разве что естественного и неподвластного человеческого рока».
Жеан вошёл в шатёр, возвышающийся неподалёку от временного жилья Эмануэля, и принялся неспешно одеваться.
***
Эмануэль Беневентский преподавал уроки боевого искусства не только Кьяре, но и Рожеру, восемнадцатилетнему уроженцу Сан-Марко-Арджентано, верному оруженосцу и внуку пожилого рыцаря. Был это упитанный на фоне прочих крестоносцев рябой паренёк с остриженными светло-русыми кудрями и довольно неуклюжими движениями, снискавшими ему славу бойца неумелого. Однако бывалый наставник, как мог, старался развить в Рожере проворство. Физической силой оруженосец обделён, безусловно, не был, чего нельзя было сказать о Кьяре.
Кьяра была сильнее большинства женщин, равно как и уступала в этом большинству мужчин-воинов, но её прыть, тонкие, словно в танце, выверты, её безупречное умение управляться с мечом поистине потрясали и очаровывали. Она двигалась точно ласка, опьянённая запахом кроличьей крови. Выпад за выпадом, наскок за наскоком… Настойчивая ярость и бешеный азарт били в ней неиссякаемым ключом, в этой маленькой, но резвой, как ртуть, пятнадцатилетней девочке.
— Давай, монашек, нападай же! — в который раз подтрунивала Кьяра, лихорадочно скача вокруг Жеана, измотанного длительной тренировкой.
Жеан произвёл вялый выпад своим мечом. Возбуждённая воительница с лёгкостью парировала удар.
— Ты совсем расслабился, — укоризненно проговорила Кьяра и опустила деревянный меч, замещавший на время боевых подготовок металлический. Рачительный Рожер изготовил несколько таких мечей собственными руками. — Ну же! Ты ведь способный воин… не то, что этот увалень Рожер!
Не успел Жеан и звука произвести, как со стороны раздался возмущённый возглас молодого оруженосца:
— Наивное дитя! Неужто ты всерьёз веришь, что, чем беспорядочнее ты станешь метаться, тем больше шансов на победу у тебя будет? Там тебе далеко не с новичками, вроде нас, придётся сражаться, а со свирепыми, вооружёнными до зубов варварами! Я бы на твоём месте поберёгся. Ты ведь даже меч одной рукой удержать не можешь… Будь при тебе щит, а с твоим достатком это невозможно, ты бы всё равно не сумела им воспользоваться.
— А вот и могу! Не такой уж он и тяжёлый!
— Потому что это не меч, а хлипкое недоразумение! Ты рыцарским попользуйся! — засмеялся Рожер. — Именно попользуйся — не подержи. Держать-то и монахиня может!
— Ах ты! Увалень!.. Разъевшийся толстосум! Блестящую кольчугу натянул, шлемом кичишься! Вот я тебя сейчас!
— Живо оставьте ваши ссоры! — сурово одёрнул Эмануэль уже не в первый раз за сегодняшний день разбушевавшихся учеников. — Все вы великолепно справляетесь, но любая, даже самая незначительная стычка, вспыхнувшая внутри армии, может обернуться бедствием для всех нас! Мы поклялись быть едины во имя Высокой Цели… во имя общей, данной нам Богом Цели! Надеюсь, вы не забыли?
— Ну же! Жеан! Нападай! — точно не расслышав слов Эмануэля, развернулась к юноше Кьяра.
— Довольно. Нам пора возвращаться, — перебил Жеана теперь уже сам пожилой рыцарь. — Скоро Боэмунд будет строить войска, и мы продолжим путь. Вы славно потрудились, Христовы воины, а потому на сегодня тренировки окончены. Возможно, у вас даже останется время на отдых. Кьяра. Я уповаю на тебя. Но не заигрывайся. Веди себя пристойно.
— А что завтра делать будем? — весело спросила та.
— Поучимся управляться с конями. Они не объезжены, и для этого требуются годы тренировок… Бог и усердие вам в помощь, дети.
— Бог и усердие нам в помощь!
Жеан вздохнул с облегчением. Мышцы его, отягощённые металлом, ныли от напряжения тянущей болью. С ужасом он представлял себе, как в недалёком будущем будет биться насмерть под палящим солнцем пустыни… с варварами, «свирепыми, вооружёнными до зубов».
========== 2 часть "Через Сицилию", глава III "Адриатическое море" ==========
Рокочущий шум пенных волн, разбивающихся о могучие тысячелетние скалы, воздух, непривычно переполненный влагой, множество кораблей с бело-красными парусами, прибывших из Генуи по повелению Понтифика, чтобы принять крестоносцев на борт, и море, безграничное, необъятное, — всё это живо напоминало о том, что Христово воинство приблизилось к самым границам италийской земли.
Крестоносцы намеревались провести ночь здесь, а к утру продолжить путь, рассекая неохватные морские просторы, чему Жеан был несказанно рад. Вид на Адриатическое море пленил, и всякое слово, каким только представлялось возможным описать его великолепие, восторженно замирало на устах. Жеан желал остаться здесь подольше, чтобы вволю налюбоваться окружающим простором, и насладиться последней связью с родимой Сицилией, которую с завтрашним же рассветом ему надлежит покинуть и отправиться в совершенно иной мир. Мир неизведанный, тёмный, перенаселённый врагами. Мир, где вчерашний бенедиктинский послушник не будет знать ни покоя, ни сытости, ни уверенности в правильности своего выбора.
— Правда здесь красиво, Жеан?! — воскликнула Кьяра, встав подле Жеана, заворожённо наблюдавшего за движением морских волн, в свете заходящего солнца переливающихся красновато-оранжевыми бликами. — А воздух, воздух стал будто вдесятеро свежее!
— Правда, Кьяра.
— Тебе ранее случалось видеть море?
— Ранее мне не случалось видеть ничего, кроме холодных келий да унылого монастырского сада, — с горечью процедил Жеан и прилёг, с наслаждением вдыхая ароматы сосны и древовидного вереска. Густые, пахнущие самой Свободой дикие заросли раскинулись по всему побережью.
— Ты рад, что выбрался?
— Вполне. Я бы не смог стать монахом, как бы братья на том ни настаивали. Пио точно глаза мне открыл… Если и отправляться на проживание в монастырь, то только на старости лет, в возрасте Эмануэля, чтобы вспоминать лучшие годы в мире и покое, а после отойти, пребывая в тесной духовной близости ко Всевышнему.
— Не хочешь потренироваться? — неожиданно предложила Кьяра.
— Я устал и проголодался — чуть на ногах держусь. Дай мне пару минут, и я померяюсь с тобою силами.
— И я устала. Но это не повод расслабляться. Нужно укреплять в себе выносливость! Сарацинский варвар не будет спрашивать, в чём ты нуждаешься в момент разгара битвы, в отдыхе или пище! Он молча размотает тебе кишки, а то и вовсе… съест! Да-да, говорят, эти ублюдки на многое способны, от чего у нас с тобой глаза на лоб лезут!
— Убедительно, — просиял Жеан и добавил с насмешкой: — Однако же, моя госпожа, второго грехопадения не случится, прикоснись я единственный раз к еде. Вот увидишь, после я уложу тебя одной левой: Эмануэль отметил мою силу.
Кьяра дружески похлопала Жеана по плечу и, лукаво ухмыльнувшись, уселась и устремила взор на пламенеющие дали.
— Поймай сначала…
— Тебе мясца принести?
— Я уже сыта, — кратко отмахнулась воительница и принялась стягивать кольчужный капюшон.
Отыскав Лилию, навьюченную попутно закупленной провизией, на противоположном конце лагеря, Жеан выудил из льняного мешка пару кусков вяленой ягнятины и хлеба и с жадностью принялся за еду. Силы начали возвращаться к юноше, а после вернулся и вкус жизни. Жеан старался не предаваться чревоугодию, но удержаться от соблазна было почти невозможно, ведь в монастыре он крайне редко вкушал мясо.
Покончив с трапезой и захватив с позволения Эмануэля учебное оружие, Жеан направился обратно к обрыву.
«Нет! Нет! Оставь меня! Я не желаю!» — донеслись до слуха Жеана отзвуки знакомого звонкого голоска, что теперь приобрёл какие-то новые — сдержанно-озлобленные — нотки. Сердцем почуяв неладное и побросав деревянные мечи, он стремглав метнулся на звук и так и обомлел, когда в опасной близости от Кьяры завидел знакомую поджарую фигуру.
«Рон!»
Рыжий плащ Рона, словно крыло коршуна, покрывал Кьяру, губы льнули к румяной щеке, поцелуй за поцелуем добираясь до шеи. В выражении лица девушки — а она казалась тщедушным ребёнком в сравнении с ним — не читалось ничего, кроме изумления.
— Рон! — потрясённый до глубины души, вскричал Жеан, прежде чем Кьяра начала барахтаться и брыкаться в его намертво стиснутых объятиях.
— Оставь её немедленно! — потребовал юноша, чувствуя, как голос начинает подрагивать от напряжения. — Ты же видишь — ей не нравится!
Рон мигом оторвался от своего занятия, уставившись на Жеана немигающим пренебрежительным взглядом, и только крепче сжал руки на талии Кьяры.
— Что… что же ты делаешь?
— Я мужчина. Я жажду женщины. Стоит ли рассказывать… или лучше показать? — Руки белокурого крестоносца лихорадочно заскользили по стройным изгибам бёдер Кьяры. — Неплохо, очень даже неплохо. Даже сквозь кольчугу чувствуются весьма мясистые телеса. Интересно, а каково будет без кольчуги и вообще… без всего?
Заключительные слова Рона заставили сердце Жеана болезненно ёкнуть. Кровь неистово закипела в его жилах, и, толком ничего не сознавая, он выхватил меч из ножен и атаковал обидчика Кьяры. Тот моментально отстранился. Воспользовавшись мгновением, Кьяра, будучи красной от смущения и негодования, подобрала с земли оружие и приняла боевую стройку, которой её, к превеликому счастью, успел обучить Эмануэль.
— Что ж, — холодно произнёс Рон, стараясь не показывать своего страха, — здесь много места. Посмотрим, на что ты горазд, доблестный покровитель невинных дев! Надеюсь, и плавать ты умеешь, ведь наверняка с мгновение на мгновение окажешься в Адриатическом море… Нападай!
Рон сорвал плащ и — нет, не бросил — бережно расстелил по валуну, боясь испачкать или оцарапать яшмовую, в форме цветка чертополоха пряжку.
— Ты не сарацин, чтобы мне драться с тобою, — процедил Жеан. — Как… Как ты мог?! Она ведь не хотела! Вдобавок не приходится тебе никем, кроме сестры по вере!
— А ты? — перебил Жеана Рон.
— Я — братом.
— Я, кажется, не спрашивал, как ты оцениваешь свой статус, несносный мальчишка! Я желаю знать, претендуешь ли ты на неё.
— Рон! Он не… — запротестовала было Кьяра, но Рон не позволил ей докончить. Развернувшись к ней и грубо схватив за плечи, он медленно и с угрозой произнёс:
— А дочь серва уже разделась и ожидает исхода поединка.
— Что ты себе позволяешь?! Ты пьян?! — завопил Жеан и, позабыв осторожность, толкнул Рона в бок.
«Я совершенно не умею сражаться!» — невольно напомнил себе он, встретившись взглядом с рыцарем, чьё лицо перекосилось от злобы, и почувствовал, как леденеет до костей.
