Текст книги "Лотосовый Терем (СИ)"

Автор книги: Тэн Пин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 60 страниц)

– Раз ты знал, кто убийца, почему не сказал мне, когда я спрашивал? – взорвался Фан Добин.

– Боялся, что он заметит, как ты сверлишь его взглядом, и сбежит.

Фан Добин сердито зыркнул на него.

– Когда это я не мог скрыть намерения?

– Ну-у… – рассеянно протянул Ли Ляньхуа.

Господин Фан рассердился ещё сильнее.

– Хотя мы с Цинши и подозревали, что это “Гэ Пань” убийца, но не могли быть уверены наверняка, – выдохнул Ян Цююэ.

Ли Ляньхуа оглядел его с головы до ног и осторожно спросил:

– Теперь-то… юный герой Ян, можешь поведать нам, почему ты предпочёл стерпеть несправедливые обвинения, но не осмелился рассказать правду?

Фан Добин добавил про себя: и зачем ученику Байму из Удана с высоким положением в цзянху становиться простым караульным и сторожить мертвеца? Может, тоже польстился на хранящееся в гробнице сокровище?

– Я пытался выяснить местонахождение пропавшего много лет назад Хуанци-шишу, – ответил Ян Цююэ. – Одиннадцать лет назад он исчез в окрестностях Си-лина, я вступил в караул гробницы, чтобы разузнать тайны этого места.

– Даос Хуанци был среди пропавших одиннадцати человек? – ахнул Фан Добин. – Ого, слышал, этот старик – мастер цимэнь багуа*, кто знает, может, поэтому его и заманили сюда. Ох, неужели его съели те люди?

Цимэнь багуа – древняя форма гадания, первоначально разработанная для помощи в формировании военной стратегии и тактики

Ян Цююэ слегка разозлился, но поскольку у него всегда был угрюмый вид, на лице это не отразилось, он лишь сказал с прохладой в голосе:

– Я провёл в Си-лине три года, изучил надписи, прочитал летописи предыдущей династии и нашёл кое-какие зацепки.

– Имеющие отношение к смерти императора Сичэна? – спросил Ли Ляньхуа.

Ян Цююэ кивнул.

– Си-лин похож на место захоронения, но не является им: это будто бы императорская гробница, но в неё можно попасть, в сторожевой башне можно жить, а ещё число лошадей, которое здесь содержат, намного превышает количество караульных. В летописях и памятных надписях говорится, что после скоропостижной кончины Сичэна на престол взошёл его сын, однако вскоре пропал без вести, наступила смута и страна пришла в упадок.

– Я только знаю, что сын императора Сичэна, император Фанцзи был чрезвычайно уродлив, с неровными бровями и косоглазием, – перебил Фан Добин.

– Император Фанцзи был увечным, безобразной наружности, и взойдя на престол, редко посещал столицу, опасаясь, что придворные будут тайком насмехаться над ним. Однако если верить историческим записям, родился он нормальным, с детства был умён и сообразителен, весьма проницателен в государственных делах, и Сичэн в нём души не чаял. В “Хрониках аудиенций” говорится, что в юности он был красив, имел прекрасные манеры и возвышался над людьми; но в семнадцать его поразил недуг, от которого лицо исказилось в судорогах, навсегда обезобразив. С того года, когда Сичэну исполнилось тридцать пять, а Фанцзи – семнадцать, на императора начались покушения, и однажды его тяжело ранили. Кто-то дерзнул заявить, что это Фанцзи подослал убийц, Сичэн разгневался и приказал обезглавить наглеца. У Сичэна было одиннадцать сыновей, но благоволил он только Фанцзи. – Помолчав, Ян Цююэ продолжил: – С семнадцатилетия Фанцзи император осыпал его бесчисленными драгоценностями, титулами и даже даровал прекрасных наложниц, но как ни удивительно, сын вёл себя с отцом крайне непочтительно, в летописях сохранились его бранные слова – однако отец его не наказывал. После внезапной смерти Сичэна Фанцзи взошёл на престол, хотя говорится, что завещания не было, но возражений ни у кого не нашлось: все знали, что на троне может быть только он.

– И впрямь странно, – пробормотал Фан Добин. – Отец и сын явно были не в ладах…

Ян Цююэ обратил взгляд к Ли Ляньхуа.

– Господин Ли, как признанный целитель, не могли бы вы подтвердить кое-что для меня?

– Что именно? – отозвался тот.

Молодой караульный поколебался и спросил:

– Это искривление рта и лицевые судороги – не могли они быть результатом отравления или травмы?

Ли Ляньхуа уставился на него. Фан Добин про себя расхохотался – фальшивый лекарь натолкнулся на задачку не по зубам, но не успел пошутить, как услышал вежливое: “Разумеется”. Он поперхнулся – этот мошенник сказал лишь “разумеется”, но не уточнил “разумеется, могли” или “разумеется, нет”. Ян Цююэ не заметил этой уловки и продолжал говорить.

– Если причиной уродства императора Фанцзи был яд или травма, то кто совершил это злодеяние?

– Неужели ты хочешь сказать, что это был его отец? – ошеломлённо спросил Фан Добин.

– Не знаю, – покачал головой Ян Цююэ и посмотрел на висящего на вратах “Гэ Паня”. – Тайны императоров Сичэна и Фанцзи, разгадка смерти этих одиннадцати человек – все ответы за Вратами Гуаньинь.

– Юный герой Ян, – медленно начал Ли Ляньхуа, – я спросил, почему ты предпочёл терпеть несправедливые обвинения, а не выступить против “Гэ Паня”, но ты так и не ответил мне.

Ян Цююэ вдруг побледнел.

– Я…

– “Гэ Пань” перед всеми свалил на тебя вину, а ты не стал оправдываться, о чём это говорит? – пробормотал Ли Ляньхуа. – Ты один из лучших учеников Байму, по доброй воле скрывался среди караула гробницы три года – действительно ли только ради поисков даоса Хуанци? Само собой, в поисках пропавшего шишу нет ничего дурного, вот только пока “Гэ Пань” не вынудил тебя применить “коготь сизых псов”, ты и не собирался признаваться, что Байму – твой учитель. Ты проявляешь интерес к тайнам Силина, внимательно изучил жизнеописания – это можно было бы назвать необычным увлечением, но кое-что увлечением не объяснишь. – Он вдруг поднял голову и пронзил Ян Цююэ взглядом, ясным и уверенным, совершенно не похожим на его обычное поведение – и раздельно произнёс: – Когда я сказал, что Чжан Цинху убили скрытым оружием, ты воскликнул “вот оно что!”, однако это ведь ты отрубил ему голову, как же мог не знать?

В лице Ян Цююэ не осталось ни кровинки.

Фан Добин вытаращился на него, утратив дар речи, Ли Ляньхуа же неторопливо продолжал:

– Ты отрубил Чжан Цинху голову чтобы помочь Чжан Цинши выдать себя за брата или чтобы помочь “Гэ Паню” скрыть улики? Ведь не выйдет определить причину смерти без его головы, верно?

Молодой караульный хранил молчание.

– Ты не сказал “Гэ Паню”, что Чжан Цинши выжил, помог ему выдать себя за Чжан Цинху – не для того ли, чтобы остаться его пешкой? И он свалил вину на тебя, потому что узнал, что Чжан Цинши выжил и был недоволен тобой? Какой рычаг воздействия был у “Гэ Паня”, чтобы связать ученика Байму из Удана по рукам и ногам и заставить действовать исподтишка?

Ян Цююэ тяжело вздохнул, но продолжал безмолвствовать, сжав губы. Он не мог ответить на вопросы Ли Ляньхуа и не желал оправдываться.

– Ученик даочжана Байму, даже сговорившись с “Гэ Панем”, не сможет заглушить голос совести. Я верю, что ты не убивал, – спокойно сказал Ли Ляньхуа, а потом протянул руку и разблокировал его меридианы.

Пока он говорил, Ян Цююэ молчал, услышав же последнее предложение, задрожал всем телом.

– Я…

– Если у тебя какие-то трудности, так и скажи, – вздохнул Фан Добин. – Неужто думаешь, что мы с несносным Ляньхуа причиним тебе вред? – Он ударил себя в грудь. – Клан Фан в моём лице оказывает тебе покровительство, чего боишься?

– Я больше не ученик Удана, – Ян Цююэ преодолел свою нерешительность и слабым голосом произнёс: – Три года назад шифу изгнал меня, как посмею я теперь называться учеником Байму?

– У тебя неплохие боевые навыки, с чего Байму тебя выгонять? – не поверил Фан Добин.

Ян Цююэ отвернулся.

– Я украл Золотой меч Удана и заложил за пятьдесят тысяч лянов серебра.

– Пятьдесят тысяч лянов? – удивился господин Фан. – На что они тебе?

– Играть на деньги, – помолчав, сознался молодой караульный.

Фан Добин и Ли Ляньхуа растерянно переглянулись: они не ожидали, что Ян Цююэ, с его отнюдь не слабыми навыками и утончённой наружностью, погряз в порочной пучине азартных игр и был изгнан из учеников.

– Я знал, что не смогу побороть своё пристрастие, и не надеялся на прощение шифу, но хотел вернуть Золотой меч, – снова заговорил Ян Цююэ. – Но ювелир уже успел переплавить его на украшения. Чтобы вернуть Золотой меч Удана, нужно отыскать Хуанци-шишу.

Золотые мечи Удана – пара коротких мечей, которые с древности передаются от одного главы к другому. Один меч, принадлежавший нынешнему главе, даочжану Байхэ, украл Ян Цююэ, второй же бесследно исчез вместе с Хуанци.

– Я служу в Си-лине три года, дважды проникал в подземный дворец… – Ли Ляньхуа с Фан Добином ахнули, но он продолжил: – Но не нашёл способа взломать эти врата. Хоть мне и не удалось разыскать Хуанци-шишу и Золотой меч, но в этих краях я обрёл жену.

Фан Добин не сдержал удивлённого смешка.

– Мои поздравления.

На лице Ян Цююэ однако радости не было.

– Фамилия моей жены – Сунь, зовут её Цуйхуа.

Ещё не отсмеявшись, Фан Добин чуть не прикусил язык.

– Хозяйка гостиницы “Рассветная луна”? Так она не вдова?

– Мы не кланялись земле и небу, но она стала моей женой, – мрачно сказал Ян Цююэ. – Она пропала.

Фан Добин подумал про себя: так ты её любовник.

Ли Ляньхуа вздохнул и пробормотал:

– Потому мне и казалось, что долгое отсутствие хозяйки, которая вышла за соевым соусом, куда любопытнее, чем смерть Безликого убийцы, а вы мне не верили.

– Чушь! – буркнул Фан Добин. – Если ты такой умный, почему сразу не разоблачил “Гэ Паня”?

Ли Ляньхуа горько усмехнулся.

– Он схватил мою жену, – сказал Ян Цююэ. – Пообещал, что если пойду в подземный дворец, то не только поможет мне вернуть Золотой меч Удана, но и даст десять тысяч лянов сверху.

Фан Добин фыркнул.

– Сделка выгодная, я бы тоже согласился. Неудивительно, что ты держал язык за зубами и сотрудничал с ним.

– Человек держит в заложниках мою жену, но обещает мне десять тысяч лянов – в такие сделки я не верю, – холодно произнёс Ян Цююэ. – И неважно, правду он говорит про деньги или нет, жена есть жена.

Фан Добин мысленно порадовался: пусть этот человек мрачен до отвращения, да ещё и игрок, но всё-таки придаёт большое значение любви и справедливости.

– Кто знает, что скрывается за этими вратами. Боюсь, если не откроем, ночью не уснём, – страдальчески вздохнул Ли Ляньхуа.

Фан Добин не удержался от смеха.

– По-моему, тридцать лет назад тоже кто-то не мог заснуть. Если найдём внутри сокровища, не забудь половиной поделиться со мной.

– Конечно, конечно, – улыбнулся Ли Ляньхуа.

Посовещавшись, они вчетвером стащили “Гэ Паня” с ворот. Господин Фан блеснул своим мастерством и запечатал ему восемнадцать акупунктурных точек. Чжан Цинмао, насмотревшись на груды костей, растерял всю смелость и только повторял, что надо пойти позвать ещё людей, чтобы осмотреть тут всё. Фан Добин проводил его в сторожевую башню и снова вернулся в подземный дворец. Сбежавший в ужасе Гу Фэнсинь не оставил ни следов ни тени – кто знает, куда он направился?

Глава 13. Могила первого ранга

Пока ждали Фан Добина, Ли Ляньхуа собрал кости и закопал в неглубокую ямку – нездоровая страсть к уборке не отпустила его даже в гробнице. Ян Цююэ бросил в щель над вратами несколько факелов, пока по ту сторону не стало светло. Внутри был воздух, похоже, там действительно находилась усыпальница.

– Ляньхуа, ты первый, – подтолкнул друга Фан Добин.

Ли Ляньхуа пошатнулся, от лица его отлила краска.

– О великий господин Фан, ты непревзойдён в боевых искусствах, обладаешь выдающимися талантами и обширными познаниями. Разумеется, первым должен идти ты, к тому же, с твоим изящным телосложением будет легко пролезть.

Фан Добин рассердился: он гордился своим болезненным видом избалованного господина, а Ли Ляньхуа просто-напросто обозвал его тощим как бамбуковая жердь!

– Я помогу тебе спуститься в эту дыру.

Пока Ли Ляньхуа с Фан Добином препирались, Ян Цююэ молча забрался на высокие врата и проскользнул в трещину. Какое-то время было тихо, а потом он нерешительно проговорил:

– Здесь как-то странно.

Фан Добин хоть и выглядел худощавым, но руки у него были сильные. Он схватил Ли Ляньхуа как цыплёнка, поднялся наверх, спрыгнул и втащил его внутрь словно тряпку. Затем осмотрелся: открывшаяся при слабом свете факелов картина лишила его дара речи.

Разве это можно было описать лишь словами “как-то странно”? Фан Добин сказал бы “глазам не верится”, “уму непостижимо”, “неописуемо”, “полнейший хаос”, “проделки нечистой силы”…

Врата Гуаньинь толщиной были не два чи и пять цуней, а пять чи и три цуня* – и чем ниже, тем толще, почти как шар. Это были даже не врата, а прочно вросшая в землю глыба, на которой по приказу императора Сичэна вырезали образ Гуаньинь и замаскировали под створки – но их никогда не смогли бы открыть. Мастера просто выкопали проход над этой глыбой и продолжили строительство усыпальницы, а потом заложили всё одинаковыми каменными плитами – выглядели они плотно пригнанными, без зазоров, но всё-таки за верхней плитой была не почва, а пустота, и за сотни лет под воздействием влаги и ветра в ней образовалась трещина, которую и заметил Ли Ляньхуа.

2 чи и 5 цуней – приблизительно 83,5 см

5 чи и 3 цуня – приблизительно 176,5 см

А за Вратами Гуаньинь находилась комната, похожая на дворцовые палаты.

Но что поразило Фан Добина – он увидел здесь не гроб и погребальные драгоценности, а столы, стулья, заправленную кровать, кувшин и пару чаш для вина на полу.

– Действительно, странно, – пробормотал Ли Ляньхуа. – В императорской усыпальнице нет гроба, но есть покойники, которые, кто бы мог подумать, желают выпить…

В палатах занавеси ниспадали до пола, стояла большая кровать из красного дерева и слоновой кости, на стене висел пейзаж на цзяннаньской парче, подписанный “Прекрасные горы и реки, мастер Далан”. Под картиной – столик и стулья из сандалового дерева, украшенные изображением драконов. На полу валялся плоский кувшин для вина в форме лошади и две простые серебряные чаши, на чайном столике в углу курились благовония, а рядом на подставке для циня лежали кинжальные ножны. Хотя вещей было немного, но все они – тонкой работы, очевидно, принадлежавшие императорскому дому. Неожиданно было увидеть такое убранство в глубине Си-лина, но больше всего поражало, что в палатах находились останки двух человек.

Один скелет в императорском одеянии, откинулся на стуле с открытым ртом, на полу валялся кинжал. Очевидно, кто-то неожиданно заколол его, пока он пил вино. Другой скелет втиснулся в пещеру за Вратами Гуаньинь. На вратах всё ещё можно было разглядеть пятна крови – он обеими руками стискивал кинжал, выкопал довольно глубокую яму, так что тело почти целиком находилось в земле. Вот только глыба была настолько огромна и невероятно прочна, что копать можно было только под ней, но неизвестно, как глубоко валун засел в почве – вырыть проход наружу практически невозможно.

– Оказывается, врата пытались открыть не только снаружи, но и изнутри, – вздохнул Фан Добин. – Кто эти двое?

– Они оба в императорских одеяниях, – заметил Ян Цююэ.

– Неужели это император Сичэн и император Фанцзи? – горько усмехнулся Фан Добин.

– Здесь всё кристально ясно, разумеется, умерший позже, убил умершего раньше… – спокойно произнёс Ли Ляньхуа. – Посмотри, у скелета на стуле почти не осталось зубов, должно быть, это отец; убив отца, сын выкопал яму, чтобы похоронить себя.

Услышав эти слова, Ян Цююэ чуть не рассмеялся. Фан Добин фыркнул.

– Эти двое – императоры, как они могли построить гробницу и запереться в ней? Особенно сын, завладевший всеми сокровищами и властью над Поднебесной, какой смысл ему бежать сюда и копать себе яму?

– Хотя причина мне не известна, – улыбнулся Ли Ляньхуа, – но он точно что-то знает. – Он указал на “Гэ Паня”.

Фан Добин ударил “Гэ Паня” по точке немоты.

– Сопляк, ради чего ты прикинулся Гэ Панем, чтобы проникнуть в подземный дворец Си-лина?

“Гэ Пань” однако бросил ледяной взгляд на Ли Ляньхуа, а от его извиняющегося вида преисполнился ещё большей ненависти.

– Знаменитый Ли Ляньхуа обладает никчёмными боевыми навыками и храбростью, которую и не разглядишь – мне следовало бы удивиться, – холодно сказал он. – К сожалению, ты слишком похож на шута.

Фан Добин не сдержал смешка.

– Он и есть шут.

– Ах, мне так стыдно, – сказал Ли Ляньхуа. – Однако нам всё ещё нужно прояснить, что произошло между отцом и сыном.

– Ты так уверен в своём уме и божественно прозорлив, что ни к чему спрашивать меня, – холодно усмехнулся “Гэ Пань”, закрыл рот и не проронил ни слова, как бы грубо ни тряс его Фан Добин.

Ян Цююэ простукивал стены покоев – эта “комната” была настолько больше обычных; он не видел императорского дворца и гадал – неужели императоры живут в таких огромных домах? За инкрустированной слоновой костью кроватью из красного дерева имелась ещё одна комната, в которой стояла ширма и ещё одна подставка для циня, на которой лежал “жемчужный водопад”*.

«Жемчужный водопад» – цинь с таким названием действительно существует, но относится к династии Мин; здесь можно посмотреть фото: https://baike.baidu.com/item/飞瀑连珠

Ли Ляньхуа прошёл в комнату за кроватью, заглянул за ширму – что-то бросилось ему в глаза, он помедлил и позвал:

– Фан Добин, здесь кое-что интересное.

Господин Фан снова запечатал “Гэ Паню” точку немоты и подбежал, сгорая от любопытства.

– Что? А-а-а!

Удивительно, но за ширмой лежал ещё один скелет.

– Это женские покои, – сказал Ян Цююэ. – Судя по узорным шелкам, не исключено, что это наложница либо императора Сичэна, либо императора Фанцзи.

Этот скелет отличался от двух в предыдущей комнате – на нём было белоснежное шёлковое платье, за сотни лет ничуть не пострадавшее от времени, волосы собраны в безукоризненный узел без украшений, голова слегка наклонена набок. От женщины остался один скелет, но эти белые кости производили впечатление нежности, благородства и очарования, при жизни она наверняка обладала красотой, покоряющей государства.

Фан Добин не сводил глаз с останков.

– Она прекрасна, даже спустя сотни лет после смерти.

Ли Ляньхуа осторожно потянул белую ткань – хотя тело давно истлело, но платье всё ещё плотно обтягивало кости, и его нелегко было распустить. Осмотревшись внимательнее, они обнаружили, что за комнатой с ширмой и цинем прохода дальше не было: это было самое глубокое место в гробнице, со всех сторон окружённое бесчисленной толщей почвы и горной породы. Кто бы мог подумать, что тайна, сокрытая под величественным и роскошным Си-лином – женские покои?

За их порогом молодой император убил собственного отца и пал у Врат Гуаньинь.

Кем же была эта женщина?

Послышалось бренчание, от чего Ян Цююэ с Фан Добином вздрогнули. Ли Ляньхуа потеребил струны “жемчужного водопада”, снова прижал их. Фан Добин, напуганный им дважды, вышел из себя.

– Ли Ляньхуа, ты что творишь? Словно вопли призраков, слушать невыносимо!

– На цине что-то написано! – воскликнул Ян Цююэ.

Ли Ляньхуа как раз внимательно рассматривал надписи на корпусе циня. “Не будучи целомудренным, нельзя достичь просветленности воли…”* Почерк был энергичный, а последняя черта растянулась по корпусу, как будто писавший бросил кисть. Этот семиструнный цинь был очень древним, с чёрным и блестящим корпусом – и рассмотреть надпись было нелегко.

Цитата из "Книга сердца, или искусство полководца". Чжугэ Лян в предсмертных наставлениях дает сыну совет: "Благородный муж покоем совершенствует себя, бескорыстием взращивает свое совершенство. Не будучи целомудренным, нельзя достичь просветленности воли. Не храня в себе покой, нельзя достичь отдаленной цели. А посему учение следует покою, а таланты следуют учению. Без учения невозможно развить свои таланты, а без покоя невозможно добиться успеха в учении…"

Они обошли комнату ещё несколько раз, но не обнаружили ничего нового, когда же вернулись в палаты, то увидели, что взгляд “Гэ Паня” прикован к останкам в земле. Поразмыслив, Фан Добин вытащил скелет из ямы.

Скелет уже совсем рассыпался и держался лишь за счёт истрёпанного императорского одеяния, за которое его и вытащил Фан Добин, а потом высыпал содержимое этого “мешка”. С дребезгом и клубами пыли кости разлетелись по полу, а помимо них обнаружились печать, нефритовый флакон, свиток с нотами, а также маленькая статуэтка из золота и серебра. Статуэтка весьма походила на Гуаньинь, высеченную на вратах, с благородным и прекрасным ликом и мягко струящимися одеяниями – и несмотря на повреждения, оставалась редким сокровищем. Напротив, Гуаньинь на вратах хоть и была искусно вырезана, однако её образу недоставало милосердия и благородства – очевидно, мастера взяли за образец статуэтку.

Фан Добин подобрал печать и покрутил в руках.

– И впрямь большая императорская печать. Хотя мне раньше не доводилось видеть такие, но нефрит – самого высшего сорта.

– Судя по всему, император Сичэн был убит императором Фанцзи, – сказал Ян Цююэ, – однако в летописях говорится, что его торжественно похоронили в соответствии с этикетом после внезапной смерти. Как получилось, что его закололи кинжалом в спину в этом месте?

Ли Ляньхуа слегка улыбнулся.

– Си-лин построен так необычно – полагаю, изначально он задумывался как императорская гробница, однако позже по неясной причине был переделан в тайный дворец. Разве мог император Сичэн превратить свою усыпальницу в тайный дворец без умысла?

– Какого умысла? – вытаращил глаза Фан Добин.

– Наверняка имеющего серьёзное отношение к императору Фанцзи, – сухо заметил Ян Цююэ.

– Вы правда не понимаете? – вздохнул Ли Ляньхуа. – Сичэн приказал выгравировать на входе в подземный дворец многословное и пространное “Наставление врачевателя”, в чём основная идея этой истории? В ней говорится, что отец желает сыновьям добра, и даже то, что его смерть – постановка, не считается ложью, разве не так?

– Смерть Сичэна была постановкой? – не удержались от возгласа Фан Добин и Ян Цююэ.

Ли Ляньхуа указал на женские покои позади себя.

– На цине написано “Не будучи целомудренным, нельзя достичь просветленности воли”, а на глазурованном экране изображён карп, превращающийся в дракона…

Фан Добина наконец осенило.

– А! Это изречение из “Заповедей” Чжугэ Ляна! “Наставление врачевателя”, “Книга заповедей” – похоже, Сичэн возлагал большие надежды на сына, надеялся, что сын станет драконом.

– Что же такого сотворил император Фанцзи, что Сичэн решил притвориться мёртвым? – поразился Ян Цююэ.

Ли Ляньхуа тихонько кашлянул и медленно проговорил:

– Полагаю… Император Фанцзи увлёкся… женщиной из тех покоев.

– Да кто же она? – фыркнул Фан Добин.

– Возможно, она была наложницей императора Сичэна, – ответил Ли Ляньхуа. – А император Фанцзи влюбился в неё, чем опечалил отца.

Господин Фан снова фыркнул.

– Откуда ты знаешь, что она не наложница Фанцзи?

– Это Си-лин… – Ли Ляньхуа пожал плечами. – Император Сичэн находился в собственной усыпальнице, разве могла с ним оказаться наложница Фанцзи? К тому же… к тому же…

– Что? – не выдержал Ян Цююэ.

– К тому же, эта женщина… – неторопливо проговорил лекарь. – Умерла задолго до Сичэна и Фанцзи.

Фан Добин слушал с возрастающим изумлением.

– Ты хочешь сказать… – Он ткнул пальцем на скелет. – Что эта женщина… умерла здесь давно, а Сичэн был ещё жив в то время?

Ли Ляньхуа кивнул. Ян Цююэ ничего не понял и озадаченно помотал головой, не в силах постичь.

– Вы не заметили, что её скелет совершенно отличается от останков Сичэна и Фанцзи? Её одежда в полном порядке, волосы аккуратно собраны, куда чище, чем скелеты двух императоров.

Фан Добин кивнул.

– Ну и что с того?

Ли Ляньхуа снова вздохнул, похоже, разочарованный недогадливостью друга.

– Императорские одежды шьют из самых лучших тканей, так почему же одеяния Сичэна и Фанцзи превратились в дырявые лохмотья, их волосы растрёпаны, а кости в таком плачевном состоянии? Возможно, при жизни эта женщина была настолько прекрасна, что и скелет у неё красивый. – Он помолчал. – Или же… Тела Сичэна и Фанцзи разлагались здесь, личинки мух проели ткань, отсюда и такое состояние. А её одежды личинки не потревожили…

– Хочешь сказать, что она была настолько прекрасна, что даже насекомые не смели к ней прикоснуться? – нахмурился Фан Добин. – Тогда куда делась её плоть?

Ли Ляньхуа с ещё большим разочарованием посмотрел на него.

– Ты всё ещё не уразумел? Я имею в виду, что она уже была скелетом. Умерла давно, только когда её поместили сюда, одели скелет в платье и закрепили парик. А раз от неё давно остался один скелет, то и личинкам нечего было есть, поэтому её одежда гораздо чище, чем у Сичэна и Фанцзи, и кости такие красивые.

Ян Цююэ вытаращил глаза и надолго утратил дар речи.

– Это же нелепость какая-то!

Ли Ляньхуа указал на семиструнный цинь.

– Этот цинь издаёт ужасные звуки, если на нём кто-то играл, почему он не настроен? Если человек на самом деле любит играть на цине, он ни за что не станет писать на нём, а значит, инструмент не принадлежал Сичэну. Если женщина не была лысой или монахиней, то почему у неё на голове парик? Где же её собственные волосы? Да ещё и платье… – Он снова слегка потянул белое платье. – Оно явно сшито по меркам этого скелета. Каким бы стройным и изящным ни был человек, невозможно, чтобы одежда сидела так же хорошо, когда от него остались лишь кости.

У Фан Добина волосы встали дыбом.

– Подожди… император Сичэн притворился мёртвым в собственной усыпальнице… да ещё усадил тут женский скелет… он что, помешался?

Ян Цююэ осторожно приподнял причёску на голове скелета. Волосы цвета воронова крыла были уложены и прикреплены к ободу, который и держался на черепе. Поскольку это был парик, то пряди были скручены туго и не растрепались.

– Она умерла от того, что ей переломили шею, – внимательно рассмотрев скелет, вдруг выдал Фан Добин.

Ли Ляньхуа кивнул.

– После её смерти кто-то сшил ей одежду, сделал парик, обработал кости, и Сичэн даже привёз её в тайный дворец в Си-лине. Была она его наложницей или нет, но он определённо любил её.

Фан Добин и Ян Цююэ покивали, продолжая слушать.

– Так кто же перебил ей шею? Кто посмел? Почему в летописях прошлой династии об этом ничего не упоминается?

– Потому что её убил Сичэн! – выдавил Ян Цююэ.

Ли Ляньхуа тонко улыбнулся.

– Полагаю… Красота этой женщины была неподвластна воображению, император Сичэн взял её в наложницы. Император Фанцзи, повзрослев, безнадёжно влюбился в неё. Сначала Сичэн разгневался, и возможно, причина уродства Фанцзи кроется в действиях подчинённых Сичэна. Но затем отец преисполнился раскаяния. Он души не чаял в Фанцзи, который с малых лет был умён и прилежен, возлагал на сына большие надежды, и вдруг тот увлёкся женщиной и забросил дела, безмерно разочаровав его. Император сорвал злость на любимой наложнице, посчитав роковой соблазнительницей, и задушил её. С тех пор Фанцзи возненавидел отца и хотел убить его, чтобы отомстить за смерть возлюбленной. А отцу было стыдно перед сыном, он тосковал по наложнице и был напуган, дни его протекали мучительно, поэтому…

– Поэтому, раз жилось императору несладко, он прихватил эти останки и разыграл свою смерть, укрывшись в собственной усыпальнице, а трон передал сыну. Однако сын не пожелал править, пришёл в гробницу и убил его, – подхватил Фан Добин.

– Мм… – улыбнулся Ли Ляньхуа. – Вероятно, отец надеялся, что став императором, сын поймёт его тревоги, осознает, что он убил роковую наложницу ради его же блага – как в “Наставлениях врачевателя” сыновья смогли понять намерения отца. Увы, на Фанцзи это не произвело впечатления. Должно быть, Сичэн был весьма опечален и разочарован.

– Постойте! – возмутился Ян Цююэ. – Если всё было так, то император Фанцзи мог спокойно уйти, как же вышло, что он оказался заперт и умер здесь?

Ли Ляньхуа указал наверх.

– Этот проход слишком высоко – не владея основами боевых искусств, забраться довольно трудно, да и спуститься не выйдет. Тем более, механизм на входе в подземный дворец очень тяжёлый, без шаолиньского мастера шеста открыть невозможно. А значит, в деле поддельной смерти Сичэна и отцеубийстве Фанцзи участвовал по крайней мере один мастер боевых искусств, однако четвёртого трупа здесь не видно – да и проход кто-то должен был запечатать. Пусть Сичэн и Фанцзи погрязли во взаимных обидах и сожалениях и не желали заниматься государственными делами, но это не значит, что никто при дворе не жаждал завладеть троном. У Сичэна было одиннадцать сыновей, Фанцзи был лишь одним из них.

Лицо Ян Цююэ вытянулось от удивления.

– Так значит, кто-то с самого начала знал, что смерть императора Сичэна была постановкой и какие обиды были между ним и императором Фанцзи, просто прятался в стороне, дожидаясь благоприятной возможности. Этот человек подкупил телохранителя Фанцзи, чтобы тот запечатал Врата Гуаньинь. Фанцзи умер, а все подумали, что исчез, а потом…

– А потом, раз двух императоров не стало, естественно, трон занял этот человек, – перебил Фан Добин.

– Через два месяца после исчезновения императора Фанцзи, на трон взошёл принц крови Цзун, чтобы представлять интересы двора. Как нарочно, именно под его руководством строили Си-лин, и все механизмы на пути к усыпальнице, врата, запирающиеся гигантскими каменными шарами, а также Врата Гуаньинь, которые невозможно открыть – все устройства, что позволяют войти, но не выйти – дело рук принца Цзуна.

В этот момент Ян Цююэ и Фан Добин тяжело вздохнули, а на лице лежащего на полу “Гэ Паня” отразился ужас. Ли Ляньхуа улыбнулся ему, и “Гэ Пань” окончательно побелел – удивительно, но лекарь вызывал у него страх.

Фан Добин покосился на разбросанные по полу кости и с отвращением произнёс:

– Нам лучше поторопиться. Если кто-то закроет вход снаружи, то вместо троих мертвецов здесь будет семеро.

– Верно, верно, – закивал Ли Ляньхуа.

На лице “Гэ Паня” вдруг отразилась тревога, он уставился на рассыпанные по полу “вещи” и принялся издавать какие-то звуки.

– Скажи, где моя жена, и я позволю тебе говорить, – занеся ладонь, холодно произнёс Ян Цююэ.

Ли Ляньхуа снова согласно закивал, похоже, чувствуя себя виноватым, что забыл спросить о местонахождении Сунь Цуйхуа.

“Гэ Пань” без колебаний кивнул, Ян Цююэ ударил его. “Гэ Пань” сделал глубокий вдох.

– Печать, большая императорская печать… сюда было так нелегко добраться, нужно взять с собой…

– Хоть это и отличная печать, у меня дома таких навалом, – нарочно поддел его Фан Добин. – Если нравится, могу даровать тебе парочку. А эта приносит несчастья, её лучше оставить.

“Гэ Пань” рассвирепел, но мог только процедить сквозь зубы:

– Я потомок императора Фанцзи в пятом поколении, эта печать принадлежит мне по праву…

– Странно, – улыбнулся Ли Ляньхуа, – Принц Цзун сгнобил Фанцзи, но почему же не забрал императорскую печать?