Текст книги "Лотосовый Терем (СИ)"

Автор книги: Тэн Пин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 60 страниц)

Лу Цзяньчи вытаращил глаза и раскрыл рот, Фан Добин лишился дара речи, Ли Ляньхуа растерялся – они беспомощно переглянулись, не понимая, как происходящее дошло до такого.

Пока они стояли в растерянности, один из жителей деревни Шишоу бросился к лежащему на земле без сознания Цзинь Юдао, выхватил из-за пояса кривую саблю и замахнулся, чтобы отрубить ему голову. Фан Добин, вовсе не ожидавший такого, отбил удар нефритовой флейтой.

– Ты что творишь?

– У-гу-и-я-лу-е…. – промычал этот человек.

Они снова переглянулись – старик Ши говорил свободно, вёл беседу как образованный человек, кто мог подумать, что жители деревни Шишоу не разговаривают на языке людей центральных равнин?

Другой плешивый старик преклонных лет вздохнул и медленно вышёл вперёд.

– Я объясню… Это закон деревни Шишоу…

Ли Ляньхуа с товарищами внимательно выслушали объяснения старика. Выяснилось, что жители деревни Шишоу уже давно жили в горах отдельным племенем и редко общались с внешним миром, так что мало кто из них овладел языком людей центральных равнин. Старейшина заведует всеми важными делами племени, рождением и смертью, жертвоприношениями, пользуется наибольшим уважением и почитанием, у него в руках вся власть, а выбирают старейшину лишь одним способом – им станет тот, кто осмелится взять на хранение мозг “божества головы”. Ныне лежащий трупом старик Ши на самом деле не был выходцем этого племени, просто он отважился заведовать мозгом “божества головы”, поэтому деревенские подчинялись ему. Мозг “божества головы” был полон ужасающих злых духов, стоило к нему прикоснуться, как живой человек тут же превращался в жестокого демона, это был и дух-хранитель племени, и постигшее его проклятие, которое передавалось из поколения в поколение.

Десять с лишним лет назад люди с центральных равнин вторглись в деревню Шишоу, и “божество головы” помогло их уничтожить, однако его проклятие не вернулось в глиняный кувшин, которым заведовал старик Ши, и за последние годы кто-нибудь периодически превращался в “божество головы”. Соплеменники давно сомневались, не оскорбил ли старик Ши чудесного духа, поклоняясь не по правилам, поэтому заставили его развесить таблички со словом “призрак” и расклеить амулеты в месте появления “божества головы”, а также разместить тело рядом с черепом.

К счастью, сегодня Фан Добин разбил глиняный кувшин, и соплеменники увидели, что внутри давно нет мозга, а лишь простая вода.

– Допустим… старик Ши заведовал трупом и мозгом “божества головы”, как старейшине племени, ему было легко подбросить голову на постоялый двор, но куда впоследствии подевался этот мозг? Почему на постоялом дворе не перестают появляться “божества головы”? – задумался Фан Добин. – Что скрывал этот противный старикан?

– Если мозг утерян, то старейшине в наказание отрубают голову, ему пришлось скрывать пропажу, – ответил седой старик. – Мои сородичи подозревали, что старейшина потерял мозг “божества головы” на постоялом дворе, но никто не смог его найти, к тому же многие, кто ступал сюда, ни с того ни с сего превращались в “божество головы” – проклятие злого духа и правда внушает ужас.

– Это… – вмешался Ли Ляньхуа. – Здесь.

Трое человек одновременно застыли, вместе посмотрели на Ли Ляньхуа, а чуть погодя так же одновременно перевели взгляд в указанном им направлении. Сомнение, недоверие, изумление, подозрение – различные чувства переполняли их, Ли Ляньхуа указывал на колодец посреди внутреннего двора.

– В… в колодце? – Фан Добин раскрыл рот. – Откуда ты знаешь?

Ли Ляньхуа слабо улыбнулся.

– Я всё думал… Даже если много лет назад старик Ши подсунул эту голову на постоялый двор, и кто-то заразился, или же кто-то здесь размозжил голову “пятнистому чудищу”, и поэтому заболело ещё больше людей – всё это произошло больше десяти лет назад, почему же Цзинь Юдао тоже подхватил болезнь? – Он указал на третью комнату второго этажа. – Он жил в третьей комнате вместе с другом того же пути, а в итоге заразился странной болезнью, убил товарища, а тело съели жители деревни Шишоу – а раз тело съели, следовательно, его друг не заразился, иначе никто к нему бы не притронулся. Значит, в том, что люди превращаются в пятнистых чудищ, комната ни при чём. А раз это происходит на постоялом дворе и причина не в комнате, остаётся только источник воды… Из тех, кто заходил на постоялый двор, кто-то пил здешнюю воду, а кто-то не пил.

Седой старик разволновался так, что руки затряслись.

– Небо… в этом есть здравый смысл. Он в колодце!

Он неожиданно развернулся и что-то сказал человеку, который хотел отрубить голову Цзинь Юдао, тот помчался к сородичам и залопотал на местном языке, оживлённо жестикулируя – видимо, пересказывал доводы Ли Ляньхуа.

Вчетвером они подошли к колодцу, солнечные лучи как раз удачно падали прямо на дно, и в прозрачной воде ясно виднелся разбитый кувшин. Помимо глиняных осколков, среди веток и ила можно было смутно различить две короткие косточки, а подо дном кувшина торчало ещё что-то непонятное, тёмное и выпуклое.

– У старика Ши не хватало двух пальцев на руке… – вдруг сказал Лу Цзяньчи.

– Верно…. – медленно проговорил Ли Ляньхуа. – Однако там есть ещё кое-что… Это должна быть рукоять меча. – Он указал на тёмную выпуклость на дне колодца. – Кто-то с мечом отнял у старика Ши кувшин и бросил в колодец. Старик Ши мёртв, мы уже никогда не узнаем, кто это был… может, тот заразившийся охранник, а может, и нет.

– Почему разбитый кувшин в колодце даже спустя столько лет способен распространять болезнь? – Фан Добин уставился на дно. – Вода кажется очень чистой.

Ли Ляньхуа опустил руку в колодец.

– Вода очень холодная, даже немного лучше озёрной на вершине горы, думаю, что бы ни упало в колодец, наверняка оно долго не испортится…

– Так это и есть холодный источник, точнее, даже ледяной источник, – осенило Фан Добина.

Ли Ляньхуа кивнул.

– Разве не им больше всего прославилась деревня Шишоу?

К этому времени Лу Цзяньчи протяжно вздохнул – загадка “пятнистого чудища” деревни Шишоу уже разрешилась, но удушливое и гнетущее чувство, тяжёлым грузом давящее ему на сердце, не уходило. Бескрайние дикие горы, великолепные расцветающие хризантемы, живописная тихая деревенька, простые и чистосердечные жители – всё скрывало столь чудовищную тайну, что даже разъяснение загадки не принесло удовлетворения и радости.

Фан Добин с силой хлопнул его по плечу.

– Герой Лу с гор Удана, пусть мечом ты владеешь отлично, но вот в цзянху справляешься гораздо хуже.

Вокруг уже столпились деревенские, обсудив что-то между собой, они вдруг начали поднимать камни и бросать в колодец. Седой старик объяснил, что они хотят заполнить колодец, Ли Ляньхуа покивал, но Цзинь Юдао нельзя было оставлять, чтобы местные отрубили ему голову и вытащили мозг.

Когда не могли решить, как лучше поступить, Лу Цзяньчи открыл рот и заявил, что отвезёт его в Удан на лечение к даочжану Байму. Ли Ляньхуа радостно согласился. Фан Добин кивнул и тихонько забеспокоился: если Лу Цзяньчи не уследит, то все в Удане превратятся в пятнистых чудищ, и каждый не успокоится, пока не выйдет в цзянху карать вероломство и искоренять зло – разве это не ввергнет народ в пучину бедствий, таких, что солнце и луна погаснут? Ох, скверно, впредь придётся объезжать Удан окольным путём, а завидев учеников оттуда держаться на почтительном расстоянии, а лучше всего – убегать.

Пока он прикидывал, неожиданно заметил, что Ли Ляньхуа хмурится в задумчивости, Фан Добин подмигнул другу, тот закивал, он расхохотался про себя и вежливо сложил руки перед Лу Цзяньчи.

– Раз здесь всё разрешилось, позвольте откланяться, у нас с хозяином Ли ещё остались важные дела.

– Что за срочность? – удивился Лу Цзяньчи.

Ли Ляньхуа уже успел отойти на три-четыре чжана.

– Э-э… мы условились с хозяином усадьбы “Один медяк” по прозванию “Две монетки” через три дня устроить состязание на четвёртом перевале…

Лу Цзяньчи сложил руки в жесте прощания, но в душе всё ещё не понимал: что за хозяин усадьбы “Один медяк” по прозвищу “Две монетки”, почему в цзянху никогда не слышали этого имени?

Фан Добин ускользнул ничуть не медленнее Ли Ляньхуа, и друзья струйкой дыма умчались в “Лотосовый терем”.

– Скверное дело, – вытаращил глаза Фан Добин. – Через несколько дней будет не разобрать, где даосы Удана, а где пятнистые чудища, лучше в это не влезать и быстрей бежать отсюда!

Ли Ляньхуа вздохнул.

– Я ведь написал тебе взять с собой коз?

– Ты сам заблудился и безо всякой причины притащил свою развалюху в это проклятое место, – рассердился Фан Добин, – сам не захотел, чтобы быки страдали в горах, пожалел и отпустил – а теперь просишь у меня коз?

– Нет коз, так зачем ты пришёл? – пробормотал Ли Ляньхуа.

– Я пришёл, чтобы спасти тебе жизнь! – вдруг вспылил Фан Добин. – Неужто это не идёт в сравнение с парой-тройкой коз?

– Так ты не поможешь мне увезти дом из этого проклятого места…

– Почему это не помогу? – сердито буркнул Фан Добин.

– Раз так, тогда замечательно! – обрадовался Ли Ляньхуа.

Глава 75. Повесть о повешенной свинье

Ван Баши никогда в жизни не везло – едва он появился на свет из утробы, этим убил свою мать. Когда ему было три года, отец, чтобы заработать денег ему на зимнюю одежду, в мороз отправился в горы выкапывать молодые побеги бамбука, сорвался со скалы и испустил дух. В восемь лет восьмидесятилетняя бабка продала его маленьким слугой в “Чертоги румянца” за восемьдесят медяков – потому-то его и звали Ван Баши*. Он работал не жалея сил, получал в месяц всего сорок медяков, к тридцати восьми годам едва накопил достаточно денег, чтобы жениться на немолодой служанке, но не прошло и трёх дней со свадьбы, как она заявила, что он слишком низкого роста, и опозорила его, сбежав с соседом Чжан Дачжуаном*, так что с тех пор Ван Баши жил один.

Баши – буквально “восемьдесят”

Дачжуан – 34-я гексаграмма “Ицзина” – “Великая мощь”

Хоть никто его и не любил, Ван Баши редко роптал на Небо. Иногда, глядя на своё отражение в ручье на востоке поселения, он думал: ну и пусть ни одна проклятая душа не способна полюбить этого человека ростом в четыре чи, с лицом как кривой арбуз и треснутый финик, зато у него есть работа в “Чертогах румянца”, и это уже благословение.

Такой скромный и непритязательный работяга, смирившийся со своей участью, на самом деле должен бы прожить простую и спокойную жизнь и завершить свой путь похороненным в общей могиле – Ван Баши никогда не думал, что однажды встретит призрака.

– Вчера вечером я опорожнил ночные горшки “Чертогов румянца”, а здесь было темно хоть глаз выколи, ничего не видно, я ведь не зажигал лампу, когда выходил. Только собирался открыть двери, как заметил, что они не заперты и между створками щель… Я подумал: уж не вор ли забрался? Нельзя же, чтобы стащили моё одеяло за восемнадцать медяков, так что я обошёл этого парня и залез через окно проверить. И что увидел – ох, мать моя честная! В моей комнате что-то парило, призрачно-бледное и белоснежное, от удара палкой оно засверкало – оказалось, это одежда, я поднял голову и увидел…

Глава 76. Повесть о повешенной свинье

Жители деревни Цзяоян держались подальше от “Чертогов румянца”, ведь это был бордель низшего класса – с грубыми зданиями с осыпавшейся черепицей, со старыми и некрасивыми женщинами. Но сегодня с раннего утра у ворот “Чертогов румянца” бурлила жизнь, толпилось множество людей, словно на базаре – всем хотелось хоть одним глазком взглянуть на дровник, в котором жил Ван Баши. Некоторые даже притащили с собой скамейки, на случай, если роста не хватит – разве не обидно будет, если не удастся посмотреть?

– Ой… – Учёный в серых одеждах направлялся в лавку “Счастливый доухуа” рядом с “Чертогами румянца”, пошатнулся, сбитый толпой, повернул голову и увидел, что все бегут к борделю. Невольно заинтересовавшись, он мгновение поколебался, а потом тоже отправился поглазеть на шум.

– Ох… – потрясённо издала толпа, набившаяся вокруг дровника Ван Баши.

Прямо посреди жилища Ван Баши с балки свисала огромная свинья, наряженная в развевающиеся белые одежды из узорчатого шёлка, пеньковая верёвка обхватывала её шею, как будто её и правда повесили.

– И правда свиноматка повесилась, вот так диво! Может, ей пришёлся по нраву Ван Баши, божественным провидением она узнала, что он много лет не ел свинины, поэтому повесилась, чтобы снабдить его мясом. – С самодовольным видом качал головой учёный Вэнь, который много лет заправлял частной школой в деревне Цзяоян. – Неслыханная душевная доброта!

– Женское платье, хи-хи, свинья в женском платье… – Весело смеялся на земле мальчишка семи-восьми лет. – Если она умеет превращаться, почему же платье не сменилось на щетину?

– Нет же, нет, – мотал головой Ван Баши, – это не божественная свинья, говорю вам, тут точно ведьма побывала. Посмотрите на это платье, тут в кармане ещё что-то есть, точно женщина носила, смотрите… Разве такое простые люди с собой таскают? – Он подтащил табурет, забрался на него и пошарил за пазухой белого одеяния. – Вот эта вещь.

Все вытянули шеи и увидели на натруженной, тёмной и грубой ладони Ван Баши золотой листок, самый настоящий лист из золота весом в три ляна, какого даже знаменитый в деревне землевладелец Ли не держал в руках. Свинья, естественно, тратить деньги не может, платье, разумеется, тем более, так чьи же это три ляна золота?

Ван Баши ткнул пальцем в сторону покачивающейся на балке свиньи.

– Должно быть, это безвинно погибшая старая дева перед смертью переместилась в свинью в надежде, что кто-то добьётся для неё справедливости…

– Вздор, чепуха! – тут же перебил учёный Вэнь. – Повешение – это самоубийство, откуда взялась несправедливость?

Ван Баши опешил.

– Э-э… – С некоторым разочарованием на лице он бросил взгляд на толпу – все поцокали от удивления на повешенную свинью, но глазеть им быстро наскучило, и некоторые уже собрались уходить. Он немного расстроился. В этот момент деревянная балка издала странный звук, и как раз когда все повернули головы, белый шёлк всколыхнулся, а повешенная свинья сверзилась вниз, тяжело ударившись об пол, от удара с туши что-то выскочило и полетело прямо в толпу.

– А-а!.. – Все один за другим расступились, а кто-то вжал голову в плечи – что-то летело прямо на него, толпа дружно охнула, когда оно врезалась ему в грудь. Человек плюхнулся на землю с растерянностью на лице, обеими руками обхватив эту вещь и явно не понимая, откуда она прилетела.

Народ сгрудился вокруг, чтобы рассмотреть получше – в руках мужчина держал наконечник копья, от сырости покрывшийся пятнами ржавчины, на острие темнела кровь, очевидно, вылетел он из плоти свиньи.

Ван Баши присел на корточки и ощупал рухнувшую тушу.

– Свинью не повесили, её закололи копьём! – вскричал он.

Все снова столпились вокруг.

– Ван Баши, – спустя долгое время заговорил учёный Вэнь, – по-моему, тебе лучше съехать из дома и спрятаться. То, что… кто-то повесил у тебя заколотую копьём свинью, слишком странно. От золота стоит поскорей избавиться, по моему мнению, счастья оно не принесёт, да и у нас нет столько удачи, чтобы насладиться таким богатством, расходимся, расходимся.

Увидев оружие, все несколько перепугались и один за другим разошлись, остался только поймавший наконечник копья учёный да остолбеневший Ван Баши.

– Вы… – Одновременно заговорили учёный в сером и Ван Баши, тут же оба умолкли и снова надолго замерли.

– Вы… заклинатель свиней? – спросил Ван Баши.

Учёный в сером замотал головой.

– Нет, что вы, амитабха, виноват, виноват, я собирался поесть в “Счастливом Доухуа”, кто же знал, что тут свинья повесилась, да ещё и нож из неё вылетит…

Ван Баши посмотрел на наконечник копья, который он по-прежнему сжимал в руках оружие.

– Это наконечник копья, а не нож… Ого… Да он… – Он забрал его у учёного. – Не такой, как используют в театре, а настоящий.

Наконечник копья холодно сверкал, лезвие было заточено до блеска, ни пятнышка ржавчины – совершенно не похоже на копья, стоящие в храмах, или с театральных подмостков, это была вещь, предназначенная для убийства. У него все волосы на теле встали дыбом.

Учёный в серых одеждах поспешно вытащил из-за пазухи платок и вытер руки, на ткани помимо свиной крови осталось ещё пара чёрных волокон. Он всё ещё не двигался с места, а вот Ван Баши соображал быстрее.

– Волосы! – вскрикнул он.

Прилипшие к наконечнику копья два волоса длиной в пару с лишним чи, оказавшись на платке учёного в сером, сильно бросались в глаза. В животе у свиньи длинные волосы, разумеется, не могли оказаться, Ван Баши поднял наконечник копья – на нём осталось ещё несколько чёрных волосин, опутавших его так, что просто не снять. У него отвисла челюсть.

– Это… это…

– Э-э… похоже, наконечник копья влетел кому-то в голову, а потом вылетел и попал желудок свиньи… – пробормотал учёный в сером. – Потому когда он вылетел из свиньи, на острие были волосы.

– Это орудие убийства? – с дрожью в голосе спросил Ван Баши.

– Не бойтесь, не бойтесь, возможно, этот нож… э-э… наконечник копья только задел человека, но не убил, – утешил учёный в сером. – А может, свинья съела несколько волосин, и они… не успели перевариться.

Чем дольше Ван Баши размышлял, тем больше его охватывал страх.

– Но как эта… съевшая волосы свинья оказалась повешенной в моём доме… Кого я так разозлил? Я… – Чем дольше он говорил, тем больше чувствовал себя несправедливо обиженным, опустился на корточки, губы его скривились – вот-вот заплачет.

Учёный в сером поспешно отбросил наконечник копья в сторону и похлопал Ван Баши по плечу.

– Не переживайте, может, кто-то над вами подшутил и через несколько дней расскажет, как всё было на самом деле.

– Эта свинья стоит два-три ляна серебра, – зарыдал Ван Баши, – кто станет тратить три ляна сверкающего серебра, чтобы вредить людям? Должно быть, я прогневал свиную ведьму, а раз она ко мне привязалась, то я и до завтра не протяну, сегодня ночью придёт по мою душу ведьма с синей мордой и торчащими клыками, ох, Яньло-ван, безвинно я погибну…

Учёный в сером похлопал его посильнее.

– Что вы, не может быть…

Ван Баши поднял голову, увидел, что тот измазал его испачканными свиной кровью руками, и зарыдал ещё горше.

– Призрак!.. Призрак свиньи!.. Это была моя единственная приличная одежда…

Учёный торопливо вытащил пояс-платок и принялся вытирать свиную кровь, но только ещё больше размазал. Глядя, как у Ван Баши во все стороны летят слёзы и сопли, а круглое, как лепёшка, лицо стало одного цвета со свиной кровью, ему ничего не оставалось, кроме как утешать его словно ребёнка.

– Не плачьте, давайте я потом куплю вам одежду в качестве извинения?

Взгляд Ван Баши просветлел.

– Правда?

– Правда, правда, – закивал учёный в сером.

Ван Баши обрадованно выпрямился.

– Тогда идёмте.

Учёный ещё не завтракал, потому искренне предложил:

– Перед тем, как покупать одежду, лучше пойти поесть…

– Молодой… молодой господин приглашает меня поесть? – с дрожью в голосе спросил Ван Баши, охваченный радостью и удивлением.

Учёный вздрогнул, когда его назвали “молодым господином”.

– Можете звать меня дагэ.

Ван Баши привык подчиняться приказам, никогда не проявлял силы духа, чтобы сомневаться или противиться, потому послушно назвал его “дагэ”, даже не задумавшись, что этот человек хоть и выглядит бестолковым и разорившимся, далеко не стар, и по возрасту вовсе не годится ему в “старшие братья”.

Учёный в сером, услышав, что его назвали “дагэ”, про себя порадовался и с довольным видом повёл “младшего брата” поесть в “Счастливый доухуа”.

В “Счастливом доухуа” миска доухуа стоила один медяк, очень выгодно. Учёный в серых одеждах купил Ван Баши не только миску простого доухуа, но и щедро угостил двумя маньтоу и блюдечком бобов со специями. Ван Баши, смущённый неожиданной милостью, растрогался до слёз, и будь женщиной, тут же согласился бы выйти за него замуж – но увы, женщиной он не был.

Болтая за едой, Ван Баши наконец выяснил, что фамилия его “дагэ” Ли, имя – Ляньхуа, он только вчера переехал в деревню Цзяоян и не ожидал, что с утра пораньше столкнётся с такой невидалью, как повешенная свинья, да ещё и задолжает Ван Баши одежду. К счастью, дагэ был доброго нрава и держал своё слово – пока они ели, попросил полового сходить на улицу и купить новые вещи, отчего Ван Баши преисполнился к нему ещё большим почтением.

Ли Ляньхуа очень неторопливо ел бобы со специями и некоторое время слушал, как другие посетители обсуждают свинью, оказавшуюся в доме Ван Баши.

– Ван Баши, у кого-то в деревне сегодня пропала свинья?

Ван Баши замотал головой как погремушка-барабанчик.

– В деревне много кто разводит свиней, но не слышал, чтобы у кого-то обнаружилась пропажа, иначе разве он не пришёл бы ко мне с утра пораньше? Свинья дорого стоит…

Ли Ляньхуа покивал, соглашаясь с утверждением “свинья дорого стоит”.

– Мёртвая свинья прошлой ночью тайком прибежала к вам домой, чтобы повеситься – если бы на такое наткнулся бродячий сказитель, непременно сочинил бы целую историю.

– Бродячий сказитель может заработать связку медяков за несколько дней?.. – со смущением и сожалением спросил Ван Баши.

Пока они обсуждали свинью, неожиданно все едоки в заведении пришли в движение, Ван Баши поспешил протиснуться наружу посмотреть, что за переполох, но ещё не успев прорваться через толпу, ошарашенно застыл.

Дом, где он не изведал родительской любви, где утром висела, а потом лежала на полу свинья – загорелся.

И не просто загорелся – судя по тому, как валил густой дым и бушевало пламя, даже превратись он в Лун-вана Восточного моря* и залей всё водой, всё равно остались бы одни угли. Хоть он и не видел мира, однако был понятливым и с безысходностью осознавал, что может попрощаться со своим одеялом за восемнадцать медяков. Но откуда же пожар? У него дома даже масляной лампы не было, что могло загореться?

Лун-ван Восточного моря – существо, выделяющееся среди прочих драконов необычайными размерами – около 1 ли, то есть примерно полкилометра в длину, царь драконов, приносящий дождь.

Ли Ляньхуа помахал рукавом, отгоняя налетевшие от пожара дым и пепел. Заведение тоже пострадало от пожара по соседству – многие посетители разбежались, схватившись за головы. Однако он ещё не доел бобы со специями, так что продолжал трапезу, прикрыв нос.

Ван Баши в оцепенении вернулся, сел рядом с Ли Ляньхуа, несколько раз шмыгнул носом и пробормотал:

– Так и знал, что не к добру эта свиная ведьма появилась, ох, мой дом… моё новое одеяло… – Чем дольше он думал, тем больше горевал и вдруг разрыдался в голос. – Моя покойная матушка, мой покойный батюшка, я не крал, не отнимал, не распутничал, не грабил, о Небо, за что мне наказание, что жена сбежала, а дом сгорел, кого я прогневал? Я не съел ни кусочка свинины, чем навлёк на себя эту свиную ведьму? А-а-а-а…

Ли Ляньхуа беспомощно посмотрел на стоящую перед ним тарелочку с бобами, рядом во все стороны летели слёзы и сопли, не утихал разноголосый гомон – только и оставалось вздохнуть.

– Ну… если не гнушаетесь, можете временно пожить у меня.

Едва не сходя с ума от радости, Ван Баши бухнулся на колени.

– Дагэ, дагэ, вы спасительная звезда моей жизни, небожитель, спустившийся с небес на землю!

Ли Ляньхуа с сожалением расплатился и медленно повёл Ван Баши наружу.

На улице сразу чувствовался жар от пламени, Ван Баши жил в дровнике “Чертогов румянца”, дров там было много и так быстро сгореть дотла они не могли. Зажатые в толпе, новоиспечённые “братья” смотрели во все глаза, Ван Баши сделал было вдох, чтобы зарыдать, но услышал, как Ли Ляньхуа пробормотал:

– Хорошо, что внутри никого не было…

Ван Баши застыл на месте, резко покрылся холодным потом и передумал рыдать.

Ли Ляньхуа похлопал его по плечу.

– Идём.

И тогда Ван Баши послушно последовал за ним по улице, и глаза его с каждым шагом раскрывались всё шире – этот его “дагэ” вошёл в маленький двухэтажный терем, весь покрытый резьбой, изображающей цветы лотоса. Пусть деревянное здание не отличалось особенной высотой, но в глазах Ван Баши оно уже было жилищем знатного человека, обителью небожителя. Ли Ляньхуа открыл двери, однако он не решался сделать даже шажок – внутри всё сияло чистотой, вещей было хоть и немного, но все они, в отличие от тех, что были у него в дровнике – аккуратные и опрятные. Казалось, стоит ступить – уже осквернишь это место, где живёт божество.

– Что такое? – дружелюбно посмотрел на него Ли Ляньхуа, заметив, что он снова дрожит.

Ван Баши готов был разрыдаться.

– С… с-слишком… чисто, я не смею… не смею войти…

– Чисто? – воскликнул Ли Ляньхуа и указал на пол. – Да вон же пыль, не бойся, проходи.

Пыль? Ван Баши сощурился так, что едва не заработал косоглазие, и разглядел на полу ничтожно малое, практически несуществующее количество пыли, но Ли Ляньхуа уже прошёл в дом. Его ни с того ни с сего охватил страх, и он поспешил следом.

Едва он ступил в “Благой лотосовый терем”, как раздался грохот – по улице пролетел цветочный горшок и разбился перед дверями, ровнёхонько там, где только что стоял Ван Баши. Вздрогнув от испуга, он развернулся и высунул голову – по улице ходили люди, но неясно, кто бросил горшок.

Ли Ляньхуа затащил его внутрь и поспешно закрыл двери.

Осколки цветочного горшка остались лежать перед дверями. Неизвестно, что выращивали в этом старом сосуде, наполненном землёй, но кто-то выдернул растение и разбил его у дверей.

Получившийся беспорядок вызывал досаду.

Ли Ляньхуа сел на стул, глядя сверху вниз на упорно не соглашавшегося сидеть на стуле Ван Баши, и легонько постукивал по столу зажатой в руке фигурой, которую обронил Фан Добин, когда они в прошлый раз играли в шахматы.

Ван Баши сначала принял “дагэ” небожителем, спустившимся на землю специально, чтобы выручить его из пучины бедствий, но Ли Ляньхуа так долго смотрел на него, что даже у такого глупца как он волосы встали дыбом.

– Дагэ?

Ли Ляньхуа кивнул, поразмыслив.

– На втором этаже есть гостевая комната, там чаши для вина, писчие кисти, тушечница и прочее, ничего не двигайте, и можете пожить там некоторое время.

Ван Баши принялся отбивать земные поклоны, не имея иного способа выразить свою благодарность.

– Однако вы должны помочь мне с одним делом, – с серьёзным видом сказал Ли Ляньхуа. – Дело срочное и жизненно важное, кроме вас, никто с ним не справится.

– Я сделаю всё, что скажет дагэ, – обрадовался Ван Баши. – Дровник “Чертогов румянца” сгорел, я боюсь туда возвращаться, если могу чем-то помочь, то лучше и не придумаешь.

Ли Ляньхуа изящно склонил голову, по-прежнему постукивая по столу зажатой в белокожей руке шахматной фигурой.

Спустя время, за которое сгорела бы палочка благовоний, Ван Баши получил от Ли Ляньхуа “срочное и жизненно важное задание, с которым никто другой не справится” – пересчитать деньги.

– Здесь явно должна быть сто одна монета, но, как ни считаю, у меня всегда получается сотня, – с сожалением сказал Ли Ляньхуа, вручив ему связку монет. – Помогите пересчитать.

Ван Баши за всю жизнь не видел столько денег. Польщённый неожиданной честью, он с волнением, но добросовестно принялся за работу по подсчёту.

Глава 77. Повесть о повешенной свинье

На следующий день Ван Баши поднялся ещё до петухов, проворно подмёл и вытер весь терем сверху донизу, хотел ещё сварить дагэ жидкую рисовую кашу или что-то вроде того, но в доме не было ни зёрнышка риса, ни кухни – только подставка с углём, чтобы греть воду. Пока он хлопотал, Ли Ляньхуа спал, не высказывая ни малейшего намерения вставать.

Трижды прокричали петухи, солнце давно взошло.

Ван Баши ещё несколько десятков раз пересчитал связку медяков, и только тогда Ли Ляньхуа наконец лениво поднялся с постели. Едва он успел одеться, как снаружи послышался грохот, двери “Благого лотосового терема” пинком распахнули, и внутрь вошёл мужчина средних лет в золотом парчовом халате и с мечом в руке.

– Где Ван Баши? А ну подать мне его!

Ли Ляньхуа только оделся и спустился вниз, держа в руке чашку воды, поданную Ван Баши, как неожиданно его глазам предстал человек в золотых одеждах с жестоким лицом и враждебным поведением. Не успел даже рта раскрыть, чтобы поинтересоваться, кто явился и как и когда собирается рассчитаться серебром за сломанные двери…

– Ли Ляньхуа, – веско произнёс мужчина в золотых одеждах, – на взгляд “Ваньшэндао”*, в “Благом лотосовом тереме” нет ничего особенного, его не назовёшь пучиной дракона и логовом тигра, мне нужен только Ван Баши, так что посторонись.

Ваньшэндао – “десять тысяч святых учений”

В последние годы притязания Цзяо Лицяо всё росли, и, помимо возрождённого ордена “Сыгу”, противостоял ей также союз “Ваньшэндао”, что образовался в Цзянчжэ уже несколько лет назад и объединил силы и связи тридцати трёх улиньских школ для совместных действий и стратегических манёвров. За несколько лет “Ваньшэндао” стал самым сильным объединением Улиня, занимался как законной, так и преступной деятельностью, и даже местные власти вынуждены были относиться к нему с достаточным уважением.

– Господин Цзинь*, – улыбнулся Ли Ляньхуа. – Забрать Ван Баши вы можете, но чем же провинился служка из “Чертогов румянца”, что “Ваньшэндао” придаёт ему такое значение и даже послал за ним важного человека?

Цзинь – здесь “золотой”

Несмотря на суровый облик и свирепый вид человека в золотом, Ли Ляньхуа вовсе не рассердился и оставался дружелюбным.

Когда его назвали “господин Цзинь”, мужчина заметно остолбенел.

– Моя фамилия не Цзинь.

– В доме Ван Баши повесили свинью, к “Ваньшэндао” как будто… имеет мало отношения… – не обращая внимания на возражения, проговорил Ли Ляньхуа.

– В развалинах его дома нашли бирку “Иглы запутанных облаков” Фэн Сяоци и сломанное копьё. Уж не препятствуешь ли ты? – гневно вопросил мужчина в золотом.

– Фэн Сяоци? – сдвинул брови Ли Ляньхуа.

– Дочь главы союза “Ваньшэндао”, Фэн Цина, – кивнул человек в золотом.

– Выходит… свинья и правда не просто так. Ван Баши, – пробормотал Ли Ляньхуа, бросив взгляд на служку “Чертогов румянца”.

– Я здесь, дагэ, – тут же отозвался тот, когда к нему обратились.

– Господин Цзинь хочет задать тебе несколько вопросов, смело ступай с ним и не волнуйся, он не доставит тебе трудностей, – с серьёзным видом произнёс Ли Ляньхуа, указав на человека в золотых одеждах.

У Ван Баши от страха душа разума улетела, а душа тела рассеялась, он вцепился Ли Ляньхуа в штанину, слёзы полетели во все стороны.

– Дагэ, дагэ, не бросай меня, я не пойду, где дагэ, там и я, умру, а не пойду, не хочу идти с чужими, дагэ-э…

Ли Ляньхуа вздохнул, прикрыв лицо. Мужчина в золотом приподнял брови, стремительно подошёл, схватил Ван Баши и хотел было утащить его, вот только не ожидал, что тот пусть и низенький и коротконогий, но силой обладает поразительной – мёртвой хваткой вцепился в ногу Ли Ляньхуа и ни в какую не отпускал. Тянуть его было неприлично, человек в золотом потемнел лицом и наконец потерял терпение.