Текст книги "Лотосовый Терем (СИ)"

Автор книги: Тэн Пин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 60 страниц)

Фан Добин всю ночь не сомкнул глаз, оставаясь во временной резиденции, где вчера начался пожар. Фан Цзэши поспешил туда, едва услышав новости, и в резких выражениях отругал сына за подобный риск, а потом долго и нудно объяснял, как следует вести себя в присутствии императора, соблюдать правила, выражать почтение и покорность, как прислушиваться к речам и вглядываться в выражение лица, и так далее, и тому подобное. Как назло, его сын умел обманывать и воровать, убивать и устраивать поджоги, но только не проявлять почтение и следовать правилам. Они ругались всю ночь и разошлись, недовольные друг другом.

Ли Ляньхуа вернулся из императорского дворца с книгами за спиной и огромной лучистой жемчужиной за пазухой, собирался было похвастаться молодому господину Фану, что прошлой ночью познакомился с лучшим мастером боевых искусств Ян Юньчунем, вот только Фан Добин и Фан Цзэши были в самом разгаре ссоры. Устроившись на крыше, он слушал о героических поступках молодого господина Фана, пока случайно не заснул, а когда пробудился, солнце взошло уже высоко.

Проснулся он как раз когда Фан Добина, сменившего одежду, понесли в императорский дворец в пышно украшенном паланкине. Ли Ляньхуа сел и снова лёг – лучи солнца приятно согревали тело. Через некоторое время внизу снова зашумели, с грохотом перемещая что-то. Он приподнялся посмотреть – это Чжао Чи собирал вещи, готовясь вернуться в Хуайчжоу.

Чжао Чи двигал внушительных размеров сундук, с виду очень тяжёлый. Ли Ляньхуа посетила идея, он поднял одну черепицу и метнул. Чжао Чи звал работников, чтобы помогли ему поднять вещи, как черепица пролетела в воздухе, ударила прямо в угол сундука, опрокинув его, и всё содержимое вывалилось наружу.

Перепуганный чиновник заметил, как с крыши поблизости высунулась голова, а затем, опираясь на стреху, ему помахал человек в серых одеждах – никто иной как заклинатель Люи.

Но… Этот человек разве не опасный преступник, сбежавший из тюрьмы? Императорская стража безуспешно разыскивает его днём и ночью, как он оказался на крыше его жилища?

Заклинатель Люи указал на выпавшие из сундука вещи и широко улыбнулся – в солнечном свете ослепительно сверкнули белые зубы. Лицо Чжао Чи стало землистого цвета, он заметался, поспешно собирая всё обратно в сундук, и, не обращая внимания, что тот был сломан, приказал слугам немедленно унести его.

Ли Ляньхуа сощурился – один из выпавших узлов развернулся, из него высыпалось несколько нитей бус, одни из красных бусин, другие из золотых лотосовых цветов и коробочек.

Вот оно что.

Он лениво разлёгся на крыше лицом к небу, раскинув ноги и руки и впервые за последние несколько дней чувствуя большое удовлетворение.

Фан Добина, которого отец вынудил вырядиться в разноцветное парчовое одеяние, в паланкине несли в императорский дворец. Спустя неизвестно сколько поворотов, он наконец услышал пронзительный крик старшего дворцового евнуха.

– Опустить паланкин.

Воспряв духом, он немедленно выскочил наружу. Фан Цзэши бросал на него гневные взгляды, недовольный, что сын совершенно лишён благородных манер, однако тот, не обращая внимания на отца, глазел во все стороны, меряя взглядом пресловутый императорский дворец.

Сойдя с паланкина, они прошли во двор, проследовали за старшим дворцовым евнухом через бесчисленные галереи, и наконец оказались в здании. Оно было довольно старым, внутри царил полумрак, резьба по дереву выглядела изящной, но Фан Добин совершенно ей не интересовался и, разумеется, не обратил внимания. На стенах висели произведения живописи и каллиграфии, которые принадлежали кисти известных знатных людей и стоили нескольких городов – вот только Фан Добин в детстве не любил читать, и, хотя узнал некоторые работы, не понимал, что в них хорошего. Он равнодушно смотрел по сторонам, как вдруг сбоку кто-то прыснул со смеху – и смех был очень мелодичный.

– Ты посмотри, какой он деревенщина.

Фан Добин обернулся, моментально принимая вид вежливого человека с изысканными манерами, и поклонился.

– Почему же принцесса сочла своего покорного слугу похожим на деревенщину? – с улыбкой спросил он.

От таких речей у Фан Цзэши со злости изо всех отверстий повалил дым, а лицо потемнело. Сидевшая перед ними прикрыла лицо рукавом и обворожительно рассмеялась.

– Ваш вопрос только подтверждает сходство.

Но Фан Добин не разозлился, и, переглянувшись, они оба рассмеялись.

На принцессе было длинное бледно-сиреневое платье, волосы уложены в узел сбоку и украшены жемчужной шпилькой, её гладкая кожа светилась подобно жемчужинам в волосах, она была очаровательна и невероятно изящна. За её спиной стояли две совсем юные девочки-служанки, тоже будущие красавицы.

– Какая прелесть! – восхитился Фан Добин, взглянув пару раз.

– Что за строптивец! – в ярости возмутился Фан Цзэши, дрожа от злости. – Посмел дерзить принцессе!

Но она только прикрыла лицо рукавом и кокетливо хихикнула.

– Дядя Фан, ваш сын – интересный человек, совсем не такой, как все, кого я видела прежде.

– А вы, принцесса, прекрасны, и совсем не такая, как я представлял, – подхватил Фан Добин.

Принцесса Чжаолин опустила рукав, открывая лицо – и правда очаровательное и нежное, с одного взгляда можно влюбиться.

– А какой вы меня представляли? – удивилась она.

– Я думал, принцесса в императорском дворце только спит да ест, ест да спит, наверняка ростом выше пяти чи, в талии словно бочка, ликом будто скала… – с серьёзным видом ответил Фан Добин.

– Фан Добин! – гаркнул Фан Цзэши.

Тот только закатил глаза, не обращая внимания.

Принцесса Чжаолин повалилась со смеху, затем снова села прямо.

– Скоро прибудет его величество, и перед ним нельзя так выражаться. – Она обмахнулась рукавами. – Когда император повелел мне выйти за вас замуж, мне стало любопытно, каков из себя сын дяди Фана – если такой же закостенелый учёный, то я бы не согласилась.

Фан Добин радостно указал на отца.

– Не стоит выходить замуж за узколобых учёных. Если выйдете – будете, как моя матушка, десятилетиями брошенной оставаться дома с разбитым сердцем и видеться с мужем не больше нескольких раз в году.

Едва сдерживая улыбку, принцесса бросила осторожный взгляд на Фан Цзэши – тот и так уже потемнел лицом, что не понять, насколько сильнее разозлился. Чуть успокоившись, она украдкой улыбнулась Фан Добину и одними губами произнесла:

– Тогда ваша матушка очень несчастна.

Фан Добин закивал, словно вмиг обрёл родственную душу.

Фан Цзэши едва не задохнулся от гнева, но видел, что молодые люди сошлись характерами. Он думал, его упрямый и глупый сын никуда не годится, едва оскорбит принцессу, как ему переломают ноги – кто же знал, что пообщавшись, они заинтересуются друг другом и найдут общий язык с первой встречи.

Вскоре снаружи послышался пронзительный голос старшего евнуха.

– Его императорское величество прибыл…

Принцесса Чжаолин встала, все в комнате преклонили колени.

– Долгих лет императору, долгих, долгих лет!

Фан Добин ещё не решил, хочет ли кланяться, но раз уж изысканная красавица опустилась на колени, то и он кое-как бухнулся, вот только колени-то он преклонил, а долгих лет не пожелал.

Вошедший мужчина средних лет в ярко-жёлтых одеждах и был нынешним императором Хэнчжэном. Фан Добин думал, что старик-император тоже только ест да спит, бездельничает да обнимает красавиц в своём дворце, а потому старый, толстый и проводит дни в излишествах и распутстве – а оказалось, он вовсе не старый и не толстый, и, тем более, не уродливый, едва за сорок лет, благородной наружности.

Хэнчжэн прошёл в комнату и разрешил всем подняться. Фан Цзэши снова заставил сына преклонить колени.

– Это мой недостойный сын – Фан Добин, – сообщил он императору.

– Мой дорогой подданный, ты прочитал тысячи томов, почему же дал родному сыну такое имя? – улыбнулся Хэнчжэн с миролюбивым выражением лица.

На лице Фан Цзэши отразилась лёгкая неловкость.

– Когда мой недостойный сын родился, ваш подданный отсутствовал дома. Жена сказала, что он слаб здоровьем, вряд ли выживет, потому я дал ему молочное имя Добин, а потом… Оно так и осталось.

Император расхохотался.

– Дорогой подданный верен правителю и стране, но слишком безразличен к жене и детям, так тоже не годится.

Фан Цзэши поспешно согласился, Фан Добин выругался про себя, но лицо его по-прежнему выражало почтение, скромность и послушание.

Поговорив с Фан Цзэши, император позволил Фан Добину подняться. Молодой человек встал на ноги и заметил, что старик-император не только не стар, но ещё и немного выше его ростом, а в молодости наверняка был настоящим красавцем. Он невольно рассердился – мало того, что император в полной мере наслаждается богатством и почестями, владеет и страной, и красавицами, так ещё и хорош собой, что же, всем остальным мужчинам, которые не могут получить такой титул, теперь пойти и повеситься?

Хэнчжэн, разумеется, не знал, какая путаница в голове у Фан Добина, и остался доволен его приятной внешностью и тонкими чертами лица.

– Мы давно слышали, что сын подданного Фана – человек выдающийся, смел и справедлив, превосходно владеет боевыми искусствами, с детства был одарённым и заслужил славу благородного героя.

Фан Добин всегда бахвалился, не жалея сил, но слова императора заставили его слегка покраснеть, от смущения он не знал, что и сказать. Он вовсе не был одарённым с детства, хотя и рано сдал экзамен, и не был смелым и справедливым героем, пусть и правда совершил немало героических и правильных поступков – вот только все их он совершал не один…

– Моя дочь… – Хэнчжэн притянул принцессу Чжаолин, которая очаровательно улыбнулась – её радостное выражение лица было способно разрушать города. – Родная младшая сестра нашего «Высочайше одарённого небесного дракона» Ян Юньчуня. В боевом мастерстве подданный Ян не имеет равных, во дворце он если не первый, то второй. Смог бы ты с ним сравниться?

Едва не поперхнувшись воздухом, Фан Добин огромными глазами уставился на императора. Ян Юньчунь стал «юным героем», получив накопленные за несколько десятилетий силы Сюаньюань Сяо, а сам-то он не вышел из материнской утробы с боевыми навыками, разве может сравниться с ним? Он уже собирался признать своё поражение, как император снова заговорил.

– Если превзойдёшь подданного Яна, я отдам принцессу тебе в жёны. Что скажешь?

Признание поражения едва не сорвалось у Фан Добина с языка, но встало поперёк горла. Принцесса улыбнулась ему – эти нежные черты лица, эта сияющая кожа… Он так и не смог ничего сказать, про себя сетуя на свою горькую участь – быть фума и так сплошное мучение, а оказывается, титул ещё и не просто так дают, император решил устроить состязание и только после победы выдаст за него принцессу.

Стоявший рядом Фан Цзэши, хоть и не был близок с сыном, знал, что Фан Добин сильно уступает Ян Юньчуню, и хотел было вежливо отказаться, как вдруг заговорила принцесса.

– Ваше величество, разве смелость и справедливость измеряются в силе и боевых навыках? Пусть мастерство моего брата высоко, но разве оно сравнится с героической доблестью молодого господина Фана, когда прошлой ночью он оказался заперт в море бушующего пламени лишь потому, что хотел схватить злодея?

От услышанного Хэнчжэн замер, а Фан Добин оцепенел.

– И мы ещё думали, что ты наверняка не захочешь выходить замуж за юношу без заслуг и славы, – расхохотался Хэнчжэн. – Теперь видим, что зря переживали.

У Фан Добина горело лицо, но про себя он горько усмехнулся – то, как он оказался в горящей комнате и был вынужден звать на помощь, вряд ли вязалось с «героической доблестью»…

– Раз Чжаолин видит это так, забудем о состязании, – улыбнулся Хэнчжэн. – Ваши с Бу Чэнхаем поиски убийцы Ли Фэя и Шан Синсина сдвинулись с места? Кто этот злодей?

Фан Добин растерялся, не зная, как отвечать. Спроси любой другой человек, разумеется, он ничего не знает, однако спрашивал император, а в устах принцессы он только что стал доблестным героем – и разве мог быть неосведомлённым? Когда вода становилась всё глубже, а огонь всё жарче, он вдруг услышал, как ему едва уловимо прошептали: «Скажи… что уже знаешь, кто убийца».

Фан Добин едва не подскочил на месте – голос был ему прекрасно знаком, кто это может быть, как не Ли Ляньхуа? Он счёл, что прошлой ночью его несносный друг, отправившись в императорский дворец, не вернулся, потому что Бу Чэнхай снова схватил его, и не ожидал, что тот проследует за ним. Сейчас он наверняка лежал на крыше, тайно нашёптывая ему – и правда, безрассудный до такой степени, что дерзость застилает небо.

Фан Цзэши подумал, что дело плохо – знал бы заранее, что император пожелает спросить о деле Ли Фэя, заставил бы сына ни на шаг не отходить от Бу Чэнхая, да теперь поздно извлекать уроки, не женится на принцессе – и ладно, лишь бы не навлёк на себя гнев Хэнчжэна, вот где смертельная опасность.

– Э-э… Ваше величество, убийца – Лю Кэхэ, – сказал Фан Добин. – Надзиратель в Работной части, господин Лю.

– Что? – Выражение лица Хэнчжэна резко изменилось, голос потяжелел. – Есть ли доказательство этому обвинению?

Фан Цзэши пришёл в ужас – если Фан Добин не знает, кто убийца, ничего страшного, а он ещё бросается словами, оговорил господина Лю… Это… Выдвигать беспочвенные обвинения перед лицом императора – это оскорбление, за которое карается девять поколений семьи! Он вмиг побледнел, обливаясь холодным потом.

А вот принцессе стало любопытно, ясными глазами она смотрела на Фан Добина, почти не моргая.

– Господин Лю?

– Разумеется, господин Лю, – с достоинством кивнул Фан Добин. – Когда господин Лу сошёл с ума, он был во дворце Великой добродетели; в день, когда умер господин Ли, он находился вместе с ним; когда погиб господин Шан, он тоже был рядом.

– Но, когда Лу Фан тронулся рассудком, во дворце Великой добродетели находилось много посторонних… – нахмурил брови Хэнчжэн.

– Во дворце Великой добродетели всего несколько человек были знакомы с господином Лу – господин Ли, господин Шан и господин Чжао. Поскольку господина Ли и господина Шана больше нет в живых, разумеется, ни один из них не может быть убийцей.

Император кивнул.

– Почему же, по твоим словам, убийца – Лю Кэхэ, а не Чжао Чи?

– Господин Чжао не погиб, потому что на самом деле ничего не знает, – ответил Фан Добин. – Точнее, ему ведомо не слишком много. Да будет известно вашему величеству, сегодня утром господин Чжао собирался вернуться в Хуайчжоу с сундуком, полным редчайших сокровищ, а тот, кто убивал, безразличен к драгоценностям.

– Сокровища? – удивился Хэнчжэн. – Откуда у Чжао Чи так много драгоценностей?

– Тсс… – Фан Добин с загадочным видом поднёс палец к губам, подражая Ли Ляньхуа. – Ваше величество, дело об убийстве господина Ли, господина Шана и дедушки Вана очень сложное.

Хэнчжэн понял его намёк и едва заметно кивнул, бросил взгляд на Фан Цзэши и принцессу Чжаолин, те сообразили, что от них требуется, и откланялись под различными предлогами, оставив Фан Добина наедине с императором.

Хэнчжэн прошёлся по комнате, заложив руки за спину, а затем развернулся.

– Говоришь, убийца – Лю Кэхэ? Между ним и Лу Фаном с остальными не было ни вражды, ни ненависти, зачем ему их убивать?

– Это долгая история, – ответил Фан Добин. – Ваше величество, не так давно один молодой человек из цзянху по имени Цинлян Юй, рискуя жизнью, добыл драгоценный меч. Э-э… Чтобы заполучить этот меч под названием Шаоши, Цинлян Юй потратил много сил и в итоге расстался с жизнью.

– Это дела цзянху, – нахмурился император. – Мы слышали, что в цзянху свои законы, и, если кто-то погиб, нельзя взывать к нашей справедливости?

– Конечно, в цзянху свои законы… – сухо кашлянул Фан Добин. – Однако… Я… – Он весь вспотел – Ли Ляньхуа угрозами и посулами вынудил его произнести «я». – Я подумал, хоть Шаоши и знаменитый меч, но вовсе не превосходное оружие, достойное небесного воинства, так зачем же Цинлян Юй решил его украсть? – Он заговорил подчёркнуто и отчётливо. – И только когда я увидел меч «Высочайше одарённого небесного дракона» Ян Юньчуня, понял, почему Цинлян Юй похитил Шаоши.

– Почему? – просто спросил Хэнчжэн, не понимая причины, несмотря на его торжественный тон.

– Из-за Шишоу* господина Яна, – медленно проговорил Фан Добин. – Мечи Шаоши и Шишоу выплавлены в одной печи, оба известны твёрдостью и отсутствием острого края. «Взмахни наставником юных и ступай, поклянись вернуться с головой врага» – только Шаоши способен противостоять удару Шишоу.

“Шишоу” – клятва головой.

Хэнчжэн всё ещё не вполне понимал, однако заинтересовался упомянутым длинным мечом.

– Значит, этот молодой человек собирался сразиться с подданным Яном?

Фан Добин перевёл дух.

– Ну… Цинлян Юй уже мёртв, он сказал, что Шаоши был нужен ему, чтобы кого-то спасти, но он погиб, и никто не знает, кого он хотел спасти. Поскольку господин Ян живёт в императорском дворце, значит, и тот человек тоже здесь, иначе он бы не стал красть меч Шаоши, намереваясь сравняться с мечом Шишоу.

– Кого-то спасти? – Хэнчжэн явно был поражён.

Старик-император явно ни капельки не представлял, что кто-то в его дворце нуждается в спасении.

– Когда Цинлян Юй погиб, – вздохнул Фан Добин, – кто-то оставил на его теле записку. – Он вытащил из-за пазухи стопку записок и развернул одну. – Вот она.

Хэнчжэн пробежал глазами строки «Из четырёх может быть либо один сверху один снизу, либо один сверху четыре снизу, либо два сверху два снизу и так далее, выбрать одно» – и, похоже, тоже не понял, о чём в них говорится.

– Что это за вещь? – нахмурился он.

Фан Добин развернул одну за другой оставшиеся две записки и указал на пропитанную кровью.

– Эту нашли в луже крови после смерти господина Ли. – Он указал на другую, залитую кровью с одной стороны. – А эту – после гибели господина Шана, в его паланкине.

При виде окровавленных записок у Хэнчжэна волосы встали дыбом от страха, он невольно отступил на шаг.

– Выходит… Неужели их убил один человек?

– Разумеется, один, – кивнул Фан Добин. – Убийца использовал золотистую бумагу для писем, какую не делают уже сотню лет, она из императорского дворца – самого высшего качества.

– Золотистая бумага? Из дворца? – с дрожью в голосе переспросил Хэнчжэн.

Фан Добин снова кивнул.

– Потому я и сказал, что это долгая история и очень запутанная. Эти записки, вне всякого сомнения, распространили из дворца. Ваше величество, взгляните… – Он развернул вторую записку, на которой было написано «девять небес», и третью – со словами «белое дерево». – В первой записке указано, как следует сложить бумагу, чтобы получился куб.

– Куб? – недоумевал император.

– Да, куб, – кивнул Фан Добин и указал на вторую записку. – «Девять небес» объяснить проще всего, это девять слоёв, на которые разделена небесная сфера – девять этажей.

Хэнчжэн снова сделал пару шагов по комнате.

– А третья?

– Белое дерево – вид древесины.

– Древесины? – Хэнчжэн чуть побледнел.

– Это очень лёгкая древесина, – кашлянув, ответил Фан Добин и медленно развернул залитую кровью четвёртую записку. Хотя кровь давно высохла, но по-прежнему вид её приводил в ужас. – И в четвёртой лишь точка – середина.

Хэнчжэн невольно ещё раз взглянул на листы бумаги.

– И дальше? И что с того?

– Ваше величество, неужели вы ещё не догадались? Здесь нарисованы линии и указан материал – это план строительства или чертёж.

– Это… – сдвинул брови Хэнчжэн.

– Это чертежи, вырезанные из книжицы под названием «Пагода блаженства», принадлежащей Дворцовому управлению. Если не верите, ваше величество, прикажите следователю из приказа Великой справедливости или учёному из академии Ханьлинь осмотреть книжицу – она сшита из той же золотистой бумаги, что и эти записки.

– Ты утверждаешь, что убийца наших чиновников сумел проникнуть в Дворцовое управление и украсть книгу о Пагоде блаженства? – На лице Хэнчжэна отразилась неуверенность.

– Да! – невозмутимо ответил Фан Добин.

Император надолго помрачнел.

– Выходит, убийца тоже пришёл ради Пагоды блаженства?

Фан Добин кивнул.

– Думаю, в этой книжице сохранились замысел и чертежи Пагоды блаженства. Преступник забрал несколько страниц из середины – во-первых, чтобы никто не смог выяснить, где находится Пагода блаженства, а во-вторых, чтобы оставить сообщение после убийства.

Хэнчжэн зашагал по комнате.

– Ты утверждаешь, что убийца – Лю Кэхэ, но какие доказательства? Зачем ему понадобилось красть тетрадь из Дворцового управления и оставлять записки на телах убитых?

Глаза Фан Добина блеснули, он пристально смотрел на императора.

Охваченный тревогой, с путаницей в мыслях, император поразился его поведению.

– Мы задали тебе вопрос, почему не отвечаешь?

– Ваше величество, – Фан Добин понизил голос. – То, что я скажу дальше… затрагивает большую тайну вашего величества.

– Нашу большую тайну? – удивился Хэнчжэн.

– Ваше величество… Кто-то убил господин Ли, господина Шана, напугал до потери рассудка господина Лу, оставил рядом с ними части чертежа Пагоды блаженства – разумеется, не просто так. – Фан Добин вздохнул. – Полагаясь на мудрость и могущества вашего величества, буду говорить прямо. – Он тихонько откашлялся. – Они погибли, потому что знали секрет Пагоды блаженства.

– Секрет Пагоды блаженства? – Растерявшись, Хэнчжэн не стал обращать внимания на нарушение этикета. – Они говорили нам, что не знают о Пагоде блаженства и не помнят, где находится колодец, в который их бросили в молодости. Неужели кому-то и правда известна тайна Пагоды блаженства?

– Известна, – подтвердил Фан Добин. – Не один человек знает правду. Ваше величество… – Поколебавшись, он заговорил со всей серьёзностью. – Кто-то хочет скрыть эту правду.

– Истории о Пагоде блаженства уже сотня лет, – сказал император. – Что в ней может быть настолько серьёзным?

– Ваше величество, – слегка улыбнулся Фан Добин, – вы пожелали знать правду, вызвали Лу Фана и остальных – и это привело к необратимым последствиям. Разве в душе вашего величества не было сомнений по поводу истории о Пагоде блаженства? Её исчезновение сто лет назад, запрет на строительство – все эти загадки, очевидно, скрывают некие обстоятельства.

Хэнчжэн долго молчал.

– Мы действительно желаем знать, почему Несущая мир и процветание, Мудрая и почтительная вдовствующая императрица Хуэй оставила завещание не вести строительство к югу от Пагоды блаженства. Пагоды давно не существует, однако вдовствующая императрица Хуэй передала такой запрет.

– Ваше величество, знаете, где находится Пагода блаженства? – вздохнул Фан Добин.

Глаза Хэнчжэна загорелись, он подошёл ближе.

– Подданный не только выяснил, кто убийца, но и помог нам узнать, где находится Пагода блаженства? Поистине мудрый молодой человек, не имеющий равных в Поднебесной!

Фан Добин горько усмехнулся.

– Ваше величество, колодец, в который тогда бросили Лу Фана с товарищами, в самом деле связан с Пагодой блаженства. На месте этого колодца она и стояла прежде!

Хэнчжэн расхаживал по комнате всё быстрее, явно очень взволнованный.

– Колодец… Но где расположен этот колодец?

– В лесу за дворцом Долгой жизни, – ответил Фан Добин.

– За дворцом Долгой жизни? – замер император, подняв голову.

Фан Добин стоял неподвижно, лицо его слегка побледнело.

– Да, в лесу за дворцом Долгой жизни.

Хэнчжэн едва заметно переменился в лице.

– Там жила вдовствующая императрица Хуэй, когда была драгоценной супругой…

Фан Добин сделал глубокий вдох.

– Именно! Пагода блаженства – прямо за дворцом Долгой жизни. В буддистских сутрах говорится о Стране блаженства. «В Стране Блаженства есть семь ярусов террас, семь рядов драгоценных сетей и семь рядов деревьев. Всё это украшено четырьмя драгоценностями. Вот почему она называется «Страна Блаженства». Также, Шарипутра, в Стране Блаженства есть пруды, созданные из семи драгоценностей и наполненные водой восьми достоинств. Дно прудов повсюду устлано золотым песком». Лес за дворцом Долгой жизни имеет семь ярусов – «семь рядов деревьев», пруд Люе рядом с ним питается ключевой водой из подземного источника, сохраняя тепло – это «пруд из семи драгоценностей, наполненный водой восьми достоинств».

– Если это и есть настоящее местонахождение Пагоды блаженства, почему же сейчас там колодец? – сурово вопросил Хэнчжэн. – Там жила вдовствующая императрица Хуэй, когда имела статус гуйфэй. Не вздумай говорить голословно. Если хоть одно твоё слово – ложь, подданный Фан тоже не избежит наказания!

Фан Добин потёр нос, думая про себя: я и сам не знаю, говорю голословно или обоснованно. Шёпот Ли Ляньхуа по-прежнему лился ему в уши, так что не оставалось ничего, кроме как собраться с духом и продолжать.

– Колодец находится именно там, где прежде стояла Пагода блаженства.

– Раз уж ты стоишь на своём, и Пагода блаженства находилась там, то каким образом она исчезла? – Гнев Хэнчжэна ещё не утих. – Как она превратилась в колодец?

Вопреки всему, Фан Добин вздохнул с облегчением и даже почти улыбнулся.

– Это…

Он взял со стола несколько чистых листов бумаги, вырезал крестом и примерно такого же размера, как запятнанные кровью, а затем сложил из каждого кубик и наконец составил кубики друг на друга.

– Допустим, это Пагода блаженства. Разумеется, – добавил он, – в то время Пагода блаженства была восьмиугольной, а не квадратной, как у меня, на бумажных лентах есть отметки – нужно отрезать или согнуть углы, и квадрат станет восьмиугольником, но обойдёмся без этого.

– Зачем это? – наморщил лоб Хэнчжэн.

– Это Пагода блаженства, тогда в ней было девять этажей, каждый последующий меньше предыдущего, – сказал Фан Добин. – Поскольку это была погребальная пагода, предназначенная для хранения праха, построили её не очень высокой. Ваше величество, взгляните на эти ярусы кубиков… – Он стремительно прочертил ногтем на первом кубике очертания второго. – Заметили кое-что необычное?

– Необычное? – не задумываясь, спросил Хэнчжэн.

– Обычно при строительстве буддистских пагод каждый этаж делают лишь немного меньше предыдущего, а по этим чертежам видно, что у Пагоды блаженства верхние этажи были сильно меньше нижних, вплоть до того, что они могли… – Фан Добин осторожно вырезал верх и низ второго, третьего и четвёртого кубиков, а затем четвёртый вложил в третий, третий во второй, второй – в первый. – Что нижние этажи могли полностью поглотить верхние один за другим.

– Это… – Хэнчжэн лишился дара речи. – Это же…

– Это и есть разгадка того, как исчезла Пагода блаженства. Взгляните, некоторые штрихи на этих чертежах обозначают верёвки, её построили методом подвеса и набора, – деловито говорил Фан Добин. – Если внутри Пагода блаженства совершенно пуста, и этажи ничто не разделяет, она представляет собой огромное пространство до пяти чжанов высотой. Стоит разрушить опоры, на которых держатся второй, третий и четвёртый этажи – угадайте, что произойдёт?

Хэнчжэн покачал головой. Фан Добин осторожно выдавил вырезанные бумажные кружочки, соединил тонкой верёвочкой и подвесил.

– Если верёвка в Пагоде блаженства вдруг оборвётся… – Он отпустил, и кольца каждого этажа сложились одно на другое в самом основании, так что башни не стало.

Хэнчжэн был потрясён.

– Но… Но, если Пагода блаженства исчезла подобным образом, должны были остаться руины первого этажа, почему же она превратилась в колодец?

Фан Добин посмотрел на императора с безысходностью и сожалением.

– Если бы Пагода блаженства обрушилась на землю, то остались бы развалины первого этажа, а может, она разлетелась бы во все стороны. Но она стояла не на ровной земле.

– Не на ровной земле? – Хэнчжэн задумался, поглаживая бороду. – Не на ровной земле?

– При всём уважении, когда Тайцзу пожелал построить Пагоду блаженства, он лишь во вторую очередь думал о том, чтобы почтить верных подданных, главной причиной было то, что он прожил с императрицей и двумя драгоценными супругами много лет, но так и не обзавёлся наследником. Тайцзу хотел под видом почтения памяти верноподданных построить благоприятную для фэншуя башню в месте, где фэншуй был хуже всего, верно? – Фан Добин безупречно пересказывал слова Ли Ляньхуа, притворяясь, что превосходно разбирается в фэншуе. – Башню фэншуй следует строить в низинном месте у источника воды, поэтому Тайцзу и решил построить Пагоду блаженства за дворцом Долгой жизни. Император Тайцзу хотел построить Пагоду блаженства, чтобы улучшить фэншуй, в надежде зачать ребёнка, все во дворце это знали, но спустя полгода после начала строительства, ни драгоценные супруги, ни императрица так и не понесли. – Он заговорил медленнее. – Сколько бы золота, серебра и редких драгоценностей он ни тратил на пагоду, всё так же оставался без потомства. Но к тому времени Хуэй-гуйфэй вдруг забеременела. – Он бросил взгляд на императора. – То было невероятно радостное известие, Хуэй-гуйфэй поднялась до императрицы, затем стала вдовствующей императрицей, прославила своих предков, служила воодушевляющим примером, и её сын был предыдущим императором.

– Верно, – кивнул Хэнчжэн. – Но при чём здесь это?

– Хуэй-гуйфэй понесла, когда Пагоду блаженства почти достроили, до этого у неё не было детей, а как только она родила, Пагода, вместе со всеми пожертвованными сокровищами, исчезла. Впоследствии Хуэй-гуйфэй стала Несущей мир и процветание, Мудрой и почтительной вдовствующей императрицей и оставила запрет на строительство к югу от Пагоды блаженства. Ваше величество – умный человек, неужели правда не понимаете, что за этим скрывается?

– Ты… ты… – Хэнчжэн побледнел.

– Ваше величество, – вздохнул Фан Добин, – Пагоду блаженства построили на болотистой почве, кто-то выкопал под ней огромную яму, она находилась рядом с прудом Люе, под землёй – источник, поэтому яма наполнилась водой. Кто-то в ненастную ночь перерубил поддерживавший равновесие пагоды трос, и она обрушилась под собственным весом, один этаж за другим, пока основание башни не провалилось в выкопанную яму – вот разгадка исчезновения Пагоды. – Он поднял сложенные из бумаги кубики и уронил один за другим. – Взгляните… Когда первый этаж погрузился в воду, второй опустился глубже, поскольку третий меньше второго, то он опустился ещё глубже… таким образом, Пагода блаженства оказалась под водой в перевёрнутом виде, из башни превратилась в колодец.

– Исходя из твоих слов, во время строительства Пагоды блаженства кто-то из принимавших в нём участие заранее вынашивал замысел разрушить её. Но кто бы посмел? У кого достало дерзости пойти против императора Тайцзу!

– Ваше величество… В Пагоде блаженства хранятся редчайшие сокровища, – Фан Добин беспомощно посмотрел на императора. – Притом не одно-два, а целая груда сокровищ, даже сосчитать трудно, и любого из них хватит на всю жизнь. Сколько людей желали заполучить драгоценности из пагоды, но не могли? – отчётливо говорил он. – Если забрать хоть одно из них, приказные отыщут и убьют вора, причислив к серьёзным грабителям, поэтому нельзя унести что-то одно, нужно забрать всё сразу, создать впечатление, что Пагода блаженства исчезла, и все сокровища утеряны вместе с ней – тогда никто не станет допытываться, куда они подевались. Все будут обсуждать лишь одно: почему исчезла Пагода блаженства? Может, её построили слишком близко к желаниям Татхагаты, и он забрал её на Западные небеса? И так далее, и тому подобное.