Текст книги "Лотосовый Терем (СИ)"

Автор книги: Тэн Пин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 60 страниц)

– Цзинь Юаньбао? – забормотали все, одновременно посмотрев на домоправителя.

– Цзинь Юаньбао следовал за Цзинь Маньтаном несколько десятков лет, разумеется, он заслужил стать доверенным лицом. Но Цзинь Маньтан забыл кое о чём.

– О чём же? – изумился Фан Добин.

Ли Ляньхуа посмотрел на Гуань Хэмэна.

– Герой Гуань наверняка ясно видел, что Цзинь Юаньбао заражён цепнями, и хотя болезнь не смертельная, но когда цепни проникают в мозг, это причиняет немыслимые страдания.

– Бесспорно, – кивнул Гуань Хэмэн.

– Таким образом, Цзинь Юаньбао тоже нуждался в “Голове озёрной синевы”, Цзинь Маньтан однако весьма дорожил этим сокровищем и за двадцать лет лишь считанным людям довелось пить из неё вино, конечно, он не мог просто так поделиться ей с домоправителем. Говорят, каждый раз, когда в “Голову озёрной синевы” наливают вино, её сила немного уменьшается. Цзинь Маньтан так берёг её в надежде продлить свои дни, Цзинь Юаньбао же, простой слуга, мог лишь вытянув шею смотреть на неё, однако он знал, где она спрятана, – медленно проговорил Ли Ляньхуа. – Очень мучительно видеть, но быть не в силах заполучить что-то, поэтому когда Цзинь Маньтан приказал ему избавиться от тела Дун Лина, возможно, у него уже зародился план.

– Какой план? – бесстрастно спросил Хуа Жусюэ.

– План, который бы позволил ему украсть “Голову озёрной синевы” и остаться вне подозрений. – Ли Ляньхуа перевёл дух. – Если он тайком утащит тело Дун Лина, а Цзинь Маньтану скажет, что Дун Лин потерял сознание, но выжил, внезапно очнулся и прячется где-то в усадьбе, то чтобы завладеть “Головой озёрной синевы” ему достаточно лишь подгадать и во время “исчезновения” Дун Лина оказаться рядом с Цзинь Маньтаном, тогда все ему поверят.

Фан Добин слушал с возрастающим удивлением.

– Он хотел устроить так, чтобы быть рядом с Цзинь Маньтаном, но чтобы тело Дун Лина вдруг исчезло?

– Верно, – улыбнулся Ли Ляньхуа, – он хотел, чтобы Цзинь Маньтан думал, что Дун Лин жив.

– Теперь мне ясно… – медленно проговорил Хуа Жусюэ, посмотрев на дымоход.

Гуань Хэмэн проследил за его взглядом.

– Мне понятно, но не всё.

Ли Ляньхуа с сожалением посмотрел на Фан Добина.

– Чтобы труп “внезапно” исчез из кухни, есть только один способ – вытащить его через дымоход.

– Через дымоход? – нахмурил брови Фан Добин.

Ли Ляньхуа разочарованно вздохнул.

– Попробуй представить, если здорового… э-э-э… мёртвого человека выбросить из окна, то каким бы плохим ни было зрение, всё равно заметишь. Но вот вытащить его наверх – другое дело, не забывай, что Дун Лина повесили на пеньковой верёвке. Когда он потерял сознание от удушья, его могли зарезать кухонным ножом, утопить в чане с водой, почему именно повешение? – Он раздельно проговорил: – В кухне пять котлов, поэтому и дымоход очень большой. В усадьбе Юаньбао много цветущих деревьев, ветки у них очень гибкие и упругие, Цзинь Юаньбао нашёл два дерева подходящей высоты и натянул между ними стальную проволоку как струну, чтобы получилась прямая линия, затем завязал на ней верёвку скользящим узлом, а другой конец спрятал в дымоходе для повешения – и готово. Как только Цзинь Маньтан убедился, что у Дун Лина не осталось сил сопротивляться или он уже мёртв, приказал Цзинь Юаньбао замести следы. Перед уходом Цзинь Юаньбао вытянул верёвку и обвязал вокруг шеи Дун Лина. Поскольку этот конец верёвки был короткий, проволока натянулась, оба дерева согнулись, тем самым создав сопротивление. Цзинь Юаньбао требовалось лишь разжать руки – распрямившись, деревья выдернули тело Дун Лина из дымохода, и оно повисло в саду. Ночью в усадьбе мало кто бродит там, наверняка никто и не заметил.

Хуа Жусюэ нахмурился и надолго задумался.

– Пока что вполне вероятно… И это объясняет, зачем Дун Лина переодели – если его протащило через дымоход, то к ткани наверняка прилипло бы характерное для кухни масло.

Ли Ляньхуа слегка усмехнулся.

– Согласно этому предположению, на деревьях должны остаться следы трения. Цзинь Юаньбао полагал, как только Дун Лин исчезнет, украсть “Голову озёрной синевы” и свалить всё на Дун Лина, но Цзинь Маньтан, услышав новости, неожиданно тут же вернулся в спальню охранять своё сокровище. У Цзинь Юаньбао не было шанса совершить задуманное, но в этот момент произошло кое-что, чего он не предвидел…

– Дун Лин ожил? – пошутил Фан Добин. – Стал ходячим трупом?

– Угадал, – широко улыбнулся Ли Ляньхуа.

– Правда, стал ходячим трупом? – опешил Фан Добин. – Не пугай меня.

Ли Ляньхуа указал на спальню Цзинь Маньтана вдали за окном.

– Дымовая труба в этой кухне достаточно высокая, чтобы тело Дун Лина вылетело на высоту около четырёх чжанов. Во всей усадьбе Юаньбао есть только два дерева такой высоты, одно – за кухней, а другое – перед спальней Цзинь Маньтана. Цзинь Юаньбао натянул проволоку через сад, но он не мог привязать её на одинаковой высоте, конец перед спальней Цзинь Маньтана, очевидно, был привязан ниже, образуя наклон, и после того, как Дун Лин повис на проволоке, вскоре он начал соскальзывать по ней…

Тут слушатели ахнули – картина представлялась ужасная.

Однако улыбка Ли Ляньхуа стала ещё более приятной и расслабленной.

– Когда Цзинь Маньтан побежал в свою комнату сторожить “Голову озёрной синевы”, увидел в окне жуткую картину – со свирепо исказившимся лицом и высунутым языком, весь в пятнах Дун Лин плыл в его сторону, не касаясь ногами земли…

У Гуань Хэмэна заколотилось сердце.

– Если у него кровь и ци изначально были не в порядке, то неудивительно, что от такого потрясения у него случилось кровоизлияние в мозг.

Ли Ляньхуа одобрительно кивнул.

– Когда с Цзинь Маньтаном произошёл несчастный случай, Дун Лин, скользя по проволоке, пронёсся ногами по траве, оставив две странные борозды.

Фан Добин глубоко вдохнул и выдохнул.

– И Цзинь Маньтан умер… А напугало его тело Дун Лина…

– Цзинь Юаньбао поджидал момента, чтобы украсть “Голову озёрной синевы”, – продолжал Ли Ляньхуа. – Однако увидев, как всё сложилось, перепугался, тут же снял тело Дун Лина и бросил в траве, срезал проволоку, оборвал верёвку, а затем забрал “Голову озёрной синевы”, притворился, что тронулся рассудком от потрясения, и приготовился на все вопросы о событиях той ночи отвечать, что ничего не знает. Внезапная смерть Цзинь Маньтана не входила в планы Цзинь Юаньбао – если кто-то начнёт расследование, то может выяснить, что “Голова озёрной синевы” была украдена. К тому же, резиденция Цзинь известна своими богатствами, а когда дерево падает, обезьяны разбегаются – после смерти хозяина ему требовалось какое-то время, чтобы подготовить побег, поэтому публично он заявил, что Цзинь Маньтан жив. Но тело Дун Лина было уже не спрятать, тем более, им можно прикрыть трупный запах Цзинь Маньтана – поэтому он расположил его неподалёку.

– Но я обыскал Цзинь Юаньбао, и при нём тоже не было “Головы озёрной синевы”, – холодно сказал Хуа Жусюэ. – На сей раз ваши доводы – лишь полёт воображения и хотя объясняют многое, но косвенных улик нет.

– Неважно, как именно умерли Дун Лин и Цзинь Маньтан, – медленно проговорил Ли Ляньхуа, – “Голова озёрной синевы” не покидала пределы усадьбы Юаньбао, однако “неожиданно” исчезла… Фан Добин! – вдруг позвал он.

– Чего? – от неожиданности подскочил Фан Добин.

– Если бы тебе достался эликсир бессмертия, ты бы выпустил его из виду? Например, закопал бы в саду под деревом или в каком-нибудь горшке с цветком?

– Нет. – Фан Добин долго не раздумывал. – Я бы или целыми днями сидел сверху, или сразу выпил его.

Ли Ляньхуа радостно рассмеялся.

– Таким образом, когда дело касается жизни и смерти, Цзинь Юаньбао ни за что бы не расстался с сокровищем, однако не только при нём нет этой вещи, он ещё и собирался повеситься, почему же?

– Неужели он её проглотил? – помрачнел Хуа Жусюэ.

Ли Ляньхуа вздрогнул и криво усмехнулся.

– Проглоти он “Голову озёрной синевы”, подавился бы насмерть. Я хочу сказать, что кто-то другой украл её или отобрал у него.

– Кто-то другой? – удивился Фан Добин. – Есть ещё кто-то?

Ли Ляньхуа вытянул палец, указал на Фан Добина, на Гуань Хэмэна, на Хуа Жусюэ, на Гунъян Умэня, наконец, на себя и улыбнулся.

– Есть.

– Хотите сказать, среди нас… – вдруг испуганно воскликнул Гуань Хэмэн.

– Кто-то из нас раскусил план Цзинь Юаньбао и забрал у него “Голову озёрной синевы”, – мягко ответил Ли Ляньхуа.

Фан Добин приподнял левую ногу Гунъян Умэня.

– Ты имеешь в виду этого старикана?

– М-м, – слегка улыбнулся Ли Ляньхуа.

– Гунъян Умэнь и мне показался подозрительным, – вдруг сказал Хуа Жусюэ.

– Вот как… – протянул Ли Ляньхуа.

Хуа Жусюэ бросил суровый взгляд на Гуань Хэмэна.

– Вы мне тоже кажетесь подозрительным.

– Я… я… – снова напугался Гуань Хэмэн.

– Вы назвались “Божественной иглой Жуянь”, однако ничего не смыслите в искусстве врачевания… – пропустив мимо ушей его попытки вставить слово, мрачно произнёс Хуа Жусюэ.

Фан Добин едва сдержал хохот, чуть не подавившись слюной – неужели не только Ли Ляньхуа – мнимый целитель, но и Гуань Хэмэн? Однако выражение лица Ли Ляньхуа оставалось тёплым, словно он не услышал ничего необычного.

– У мёртвого Дун Лина было покрасневшее лицо, – сумрачно сказал Хуа Жусюэ. – Обычно у повешенных такого не бывает, он явно умер от удушья, однако вас это ничуть не смутило.

Гуань Хэмэн побледнел, Хуа Жусюэ бросил взгляд на Ли Ляньхуа, однако тот широко улыбнулся, словно уже тогда знал, что Дун Лин умер от удушья, зато Фан Добин всё же неестественно хохотнул.

– Хотя я не слишком разбираюсь во врачевании, – продолжал Хуа Жусюэ, – но всякий, кто владеет акупунктурой, не может не знать, что на шее человека не наберётся и десятка акупунктурных точек. Гунъян Умэнь воткнул в шею Цзинь Юаньбао больше десяти игл, мне это показалось странным, почему же вы ничего не заметили?

Гуань Хэмэн прикусил губу.

– Я…

– Когда Цзинь Юаньбао повесился, вы с Гунъян Умэнем стояли за дверью, мне действительно непонятно, как человек с боевым мастерством Гуань Хэмэна мог не услышать, что в доме что-то происходит.

Фан Добин с удивлением наблюдал, как красивое лицо Гуань Хэмэна то краснело, то бледнело, а затем этот человек тяжело вздохнул, топнул ногой и сердито сказал:

– Ладно… я… не Гуань Хэмэн, я… – Ли Ляньхуа тоже выглядел удивлённым, однако “Гуань Хэмэн” уставился на него. – Вы же знаете, кто я…

– Я ничего не знаю, – возразил Ли Ляньхуа с очень вежливой и нежной улыбкой.

“Гуань Хэмэн” замер и медленно опустил голову.

– Моя фамилия Су…

– Су? – Хуа Жусюэ быстро перебрал в памяти всех людей Улиня по фамилии Су. – Вы – младшая названая сестра “Божественной иглы Жуянь”, “Летящая парой” Су Сяоюн?

“Гуань Хэмэн” кивнула, она действительно была его младшей названой сестрой, но настоящий Гуань Хэмэн всей душой ненавидел Цзинь Маньтана и никогда не согласился бы его лечить, ей же было любопытно посмотреть на “Голову озёрной синевы”, поэтому она вырядилась под него и приехала. Фан Добин усмехнулся: цингун Су Сяоюн был неплох, но внутренней силы маловато и в акупунктуре она не слишком разбирается – неудивительно, что не слышала шорохи в нескольких чжанах за спиной и не поняла, что игл в шее Цзинь Юаньбао слишком много. Су Сяоюн украдкой глянула на Ли Ляньхуа – когда он столкнулся с ней в дверях, то явно понял, что она женщина, почему же… почему же сделал вид, что не знает? Ли Ляньхуа однако с интересом смотрел на задницу Гунъян Умэня.

– Названая сестра героя Гуаня наверняка не может быть злодеем, принудившим человека повеситься. На самом деле, с самого начала этот почтенный… герой Гунъян показался мне странным.

– Чем именно? – На этот раз Фан Добин нарочно подыграл.

Ли Ляньхуа с чрезвычайно довольным видом продолжил:

– Цзинь Юаньбао явно притворялся безумцем, однако он сделал вид, что не заметил этого, Дун Лин умер от удушья, а он сказал, что его повесили, а самое странное…

– Как вы узнали, что Цзинь Юаньбао притворялся? Он явно болен. – Теперь его перебила Су Сяоюн.

Ли Ляньхуа был особенно терпелив с женщинами, поэтому мягко объяснил:

– У него на поясе висела мандариновая кожура и цзунцзы, их используют для защиты от трупного яда, он не находился целыми днями рядом с телом Дун Лина, так что если действительно считал Цзинь Маньтана живым, зачем носил такие подвески?

Су Сяоюн покраснела и промолчала.

– Самое странное, – продолжал Ли Ляньхуа, – когда Цзинь Юаньбао повесился, он и барышня Су стояли снаружи. Барышня Су забрела туда случайно, а вот почтенный Гунъян пришёл раньше, и возникает вопрос, что же он там делал до её прибытия? Когда мы разделились, чтобы искать тайник, все потратили на это немало часов, чем в это время занимался Гунъян Умэнь? Никто не знает.

Фан Добин и Су Сяоюн молча обменялись растерянными взглядами.

– К тому же… – неторопливо говорил Ли Ляньхуа. – Что касается местонахождения “Головы озёрной синевы”, она должна быть по-прежнему в усадьбе, однако начальник Хуа не нашёл её, он обыскал всех в усадьбе, но не смог найти вещицу размером с кошачью голову… Но кое-кто прибыл сюда раньше начальника Хуа – и это Гунъян Умэнь. – Он пристально посмотрел на Хуа Жусюэ. – Вы обыскивали Гунъян Умэня?

– Нет, – помрачнел Хуа Жусюэ.

Ли Ляньхуа глубоко вздохнул.

– Я не знаю, сам ли повесился Цзинь Юаньбао, или это дело рук Гунъян Умэня, но если Гунъян Умэнь из-за своего раннего приезда узнал больше зацепок о том, что Цзинь Юаньбао украл “Голову озёрной синевы”, благодаря своим высоким навыкам врачевания, он понял, что домоправитель притворяется безумцем, угрозами вынудил его отдать сокровище и спрятал у себя – то в этом нет ничего удивительного. Заполучив “Голову озёрной синевы”, он не мог оставить Цзинь Юаньбао в живых и чувствовать себя в безопасности.

Су Сяоюн тихонько вздохнула.

– Раз вы уже подозревали его, почему же не сказали сразу начальнику Хуа? Зачем было дурачить его травой, воскрешающей из мёртвых?

Ли Ляньхуа вдруг улыбнулся.

– Фан Добин.

– Здесь, – воодушевлённо отозвался Фан Добин, слегка взмахнув рукавами.

Ли Ляньхуа показал ему высохшую жёлто-зелёную травинку щетинника и улыбнулся.

– Это чудодейственное лекарство, с помощью которого я воскрешаю мёртвых, его легко спутать с обыкновенным щетинником, прошу, взгляните, у этой чудесной травы сто тридцать пять семян, желтовато-зелёный цвет, на стебле только два листа, на семенах – пушок длиной более половины цуня, но главное отличие – если переломить, то она выделяет ярко-красный сок, похожий на кровь… – Су Сяоюн опешила, услышав, как он снова повторяет ту же историю, но затем он спросил Фан Добина: – Веришь?

– Верю я тебе как большеголовому призраку! – разразился бранью Фан Добин. – Слепому видно, что это щетинник, что я, по-твоему, щетинника не видал?

– Но она отличается от щетинника, – серьёзно сказал Ли Ляньхуа, – выделяет красный… э-э-э… тёмно-красный сок… – Он вдруг увидел, что “сок” на месте слома уже потемнел, и быстро поправился.

Фан Добин помрачнел.

– Думаешь, я не знаю, что ты порезал руку, когда собирал траву?

Ли Ляньхуа помахал травинкой, заметил презрительный взгляд Су Сяоюн и слегка улыбнулся.

– Даже Фан Добин в такое не поверит… Гунъян Умэнь прожил восемьдесят семь лет, он хитрый старый лис, разве его обманешь? Раз он сказал, что верит, дело нечисто. Всем известно, что если влить в горло смесь из четырёх сильнодействующих ядов, это верная смерть. К тому же, не остывшую – даже если они вдруг не подействуют, то человек может умереть от ожогов горла. Но я рассчитывал, что он засомневается, ложь ли это, всё же я наговорил с три короба, кто знает, может, правда смог вылечить подобное подобным у пары-тройки человек и теперь считаю, что могу вернуть к жизни мертвеца? Если бы я действительно дал Цзинь Юаньбао это “воскрешающее мёртвых лекарство”, конечно, он бы только обрадовался; если же я его обманываю, ему нужно было сперва выяснить, для чего, и под предлогом вытаскивания игл, несмотря на опасность быть обнаруженным, заколоть Цзинь Юаньбао; однако он не ожидал, что всё представление с “чудодейственным лекарством” я затеял лишь для того, чтобы ударить его в спину. – Ли Ляньхуа бросил взгляд на Су Сяоюн. – Вот только барышня Су по доброте душевной всё не давала мне применить “воскрешающее мёртвых лекарство”.

Су Сяоюн снова покраснела.

– Откуда мне было знать, что ваши… хитроумные планы… такие странные?

– Юной барышне незачем следовать моим замыслам, – тепло ответил Ли Ляньхуа.

– В ваших поступках нет ничего плохого, – возразила Су Сяоюн, – мне просто досадно, что я оказалась недостаточно умна.

Ли Ляньхуа слегка улыбнулся и больше ничего не сказал. Фан Добин посмеялся про себя: эта барышня всего лишь боялась, что влюбится в Ли Ляньхуа и у неё в душе распустятся цветы персика.

Пока они говорили, Хуа Жусюэ обыскал Гунъян Умэня с ног до головы, и действительно, у этого похожего на барана старика обнаружилась шарообразная вещь. У Су Сяоюн загорелись глаза.

– Разверните, посмотрим!

Фан Добину тоже было любопытно – он столько слышал о “Голове озёрной синевы”, но какова же она с виду? Хуа Жусюэ размотал парчовый свёрток, и они втроём остолбенели.

Это был светло-голубой прозрачный камень, красиво переливающийся, в нём и правда были выточены глазницы и переносица, и с помощью золота ему была придана форма чаши. Но трое человек были весьма разочарованы.

– Похоже на сапфир в форме черепа… – не удержался Фан Добин. – Не более, чем обычная драгоценность.

– Хоть и красиво, но… – нахмурилась Су Сяоюн. Совсем не похоже на великую и ужасную “Голову озёрной синевы”, какую она себе представляла.

Хуа Жусюэ без всякого выражения распорядился, чтобы приказные внесли её в список улик.

– Так называемая “Голова озёрной синевы” на самом деле выточенный из “камня озёрной синевы” череп. – Ли Ляньхуа встал рядом и радостно заговорил: – Этот камень – разновидность сапфира, но на просвет в нём видно не только голубое, но и бледно-зелёное сияние, совсем как у воды в озере, отсюда и название. Если выпить вино из этой чаши, это не продлит ни молодость, ни жизнь, что же до “защиты от сотни ядов” и “исцеления от всех болезней” – это лишь дошедшие до нас легенды, возникшие из-за величины камня и его необычной обработки. Ли Сянъи некогда пил из этой чаши, если бы вино из неё действительно могло защитить от сотни ядов, разве бы он… – Он не договорил, только слегка улыбнулся.

Все изумлённо ахнули: так вещь, за которую велась скрытая и явная борьба, забравшая несколько человеческих жизней – всего лишь обман…

– “Разве бы он” что? – Фан Добин однако удивился другому.

– Разве бы он утонул в море? – сказал Ли Ляньхуа.

– Откуда ты знаешь, что он утонул из-за того, что был отравлен? – поразился Фан Добин.

– Я подумал, если уж он был таким невероятным, – смутился Ли Ляньхуа, – то с неуязвимостью к сотне ядов стал бы ещё сильнее? А такой непобедимый человек разве мог бы утонуть в море? Значит, что-то было не так.

– Несносный Ляньхуа, ты такой странный… – наконец выдал Фан Добин, и веря, и не веря другу.

– Ли Ляньхуа, – вдруг обратилась к нему Су Сяоюн, утратив интерес к сокровищу. – Вы знаете, что в следующем месяце в Улине грядёт грандиозное событие?

– Какое событие? – заморгал Ли Ляньхуа.

Су Сяоюн сверкнула ослепительно белой улыбкой.

– В следующем месяце “Избранный в фиолетовом” Сяо Цзыцзинь женится на Цяо Ваньмянь. Мой названый брат поедет поздравить их, и я с ним, а вы поедете?

Ли Ляньхуа вдруг чуть заметно замер.

– Сяо Цзыцзинь женится на Цяо Ваньмянь?

Су Сяоюн кивнула с некоторым восхищением и завистью.

– Герой Сяо десять лет страдал от неразделённой любви и наконец завоевал сердце красавицы, это так чудесно. Говорят, Цяо-дацзе* была сердечной подругой “Первого меча Сянъи” Ли Сянъи, и после его исчезновения несколько раз бросалась в море, но герой Сяо её спасал. Потом они вместе путешествовали по цзянху, и спустя десять долгих лет Цяо-дацзе наконец решила выйти замуж за героя Сяо. Даже тем, кто младше меня, это кажется историей про небожителей.

Дацзе – старшая сестра, барышня

Ли Ляньхуа вздохнул.

– Вот… вот как? – И немедленно улыбнулся. – И правда, чудесная история, если бы не герой Сяо, барышня Цяо уже погибла бы.

– Именно! – воскликнула Су Сяоюн. – Терпеть не могу, когда кто-то называет её непостоянной женщиной, захомутавшей двух мужей. Ли-дагэ, а вы поедете поздравить?

– Я… – задумался Ли Ляньхуа.

– Конечно, поедешь! Раз барышня Су едет, как может Ли-дагэ не поехать? – Фан Добин расплылся в улыбке и с силой хлопнул Су Сяоюн по плечу. – Не волнуйтесь, если несносный Ляньхуа упрётся, я найду способ его заставить.

Су Сяоюн радостно захихикала, прикрыв рот ладошками. Ли Ляньхуа вздохнул, потом ещё раз вздохнул и пробормотал:

– В следующем месяце нужно починить дом, купить новое одеяло, сшить зимнюю одежду, зима уже на носу…

Хуа Жусюэ привёл Гунъян Умэня в чувство и заставил его вытащить иглы из шеи Цзинь Юаньбао, вернув его с порога того света.

Несколько дней спустя, когда горло Цзинь Юаньбао почти восстановилось, он рассказал всю правду о событиях в усадьбе. Дун Лин действительно принёс закладную и потребовал назад “Голову озёрной синевы”, однако лишь потому, что его возлюбленная Фужун была отравлена. Всё происходило почти так, как предполагал Ли Ляньхуа, только Цзинь Юаньбао не сам повесился – это Гунъян Умэнь собирался его задушить, но, услышав шаги Су Сяоюн, повесил на поясе, полагая, что тот и так умрёт, однако к счастью, вскоре его обнаружил слуга. Цзинь Юаньбао и Гунъян Умэня отправили в тюрьму. Хуа Жусюэ допросил Гунъян Умэня, зачем он силой забрал “Голову озёрной синевы”? В итоге старик сознался, что уже много лет мечтал завладеть этой вещью, хотел один обладать ею, а затем изучить, каким образом она “защищает от сотни ядов” и “исцеляет множество болезней”.

– Так чтобы спасать людей, вы решили совершить убийство? – холодно спросил Хуа Жусюэ.

Гунъян Умэнь прикусил язык, а потом разрыдался прямо в камере, мучимый угрызениями совести – ему придётся дожить до девяноста лет, прежде чем он сможет выйти из тюрьмы и снова спасать людей. Если ему предначертано дожить до этого момента, то наверняка он станет порядочным человеком.

Однако Цзинь Юаньбао из-за заражения цепнями вскоре сошёл с ума и умер, никто так и не узнал, где он заразился ими, но державшие его под стражей тюремщики поговаривали, что он любил питаться мертвечиной.

Глава 41. Совет знаменитых врачевателей

Цитата из стихотворения “Написал на стене гостиницы в Линьане” поэта Линь Шэна, дин. Сун, в переводе Б.И. Мещерякова. Текст стихотворения полностью:

Гора за горою вдали зеленеет, за башнею башня видна;

На Западном озере – песни и танцы, всё выше веселья волна.

Дурманные запахи тёплого ветра гостей именитых пьянят;

Ханчжоу для них превратился в Бяньчжоу в объятьях похмельного сна.

Грядущая свадьба “Избранного в фиолетовом” Сяо Цзыцзиня и Цяо Ваньмянь сильно всколыхнула Улинь и всего за несколько дней вызвала наибольшую озабоченность людей цзянху. Сяо Цзыцзинь некогда был третьим в ордене “Сыгу”, лучшим другом Ли Сянъи, Цяо Ваньмянь же была его сердечной подругой, вольной девушкой, исходившей цзянху вдоль и поперёк. Будь Ли Сянъи жив, что бы он сказал, узнав, что она выходит замуж за его друга?

Ли Ляньхуа однако печалился, что зима близко, а в его “Благом лотосовом тереме” повсюду гуляют сквозняки – нужен серьёзный ремонт.

Глава 42. Слеза Гуаньинь

Бяньчжоу само по себе не особенно интересное место – оно стало знаменитым лишь пару десятилетий назад, когда один трус, обедневший до полного безумия, повесил чиновника, а деньги сюда стекались лет шесть, с тех пор, как “Избранный в фиолетовом” Сяо Цзыцзинь привёз свою сердечную подругу Цяо Ваньмянь на пик Сяоцин, чтобы жить в уединении. Когда две эти известные личности поселились в Бяньчжоу, здесь неожиданно стало очень оживлённо: словно молодой бамбук после дождя начали появляться такие заведения как кабачок “Сяо-Цяо”, лавка платья “Фиолетовый платок”, постоялый двор “Улинь”, чайная “Пара небожителей”. Торговля процветала, многие молодые люди из цзянху любили приезжать сюда выпить вина, помериться силами, полюбоваться живописными пейзажами, в надежде “случайно” встретить знаменитую пару и подружиться с ними. Но Сяо Цзыцзинь и Цяо Ваньмянь так и жили в уединении. Возможно, великий герой был выдающимся не только в совершении благородных поступков и защите справедливости, но и в способности спрятаться, или же им двоим просто повезло, что за шесть лет никто так и не выяснил, где именно на пике Сяоцин они живут.

Однако пятнадцатого числа этого месяца тайна перестала быть тайной.

Герой Сяо Цзыцзинь десять лет был безответно влюблён в Цяо Ваньмянь, и наконец они решили пожениться на пике Сяоцин. Он разослал по всему Улиню приглашения соратникам, чтобы они приехали поздравить и выпить свадебного вина. Неудивительно, что Сяо Цзыцзинь был так счастлив – он происходил из известной семьи и с детства обожал шумные увеселения, давая волю своим прихотям. Следом за Ли Сянъи вступив в орден “Сыгу”, он обошёл в боевом искусстве множество выдающихся героев и был признан третьим по главенству, заслужив ещё большую славу. После гибели Ли Сянъи Цяо Ваньмянь несколько раз пыталась покончить с собой, он тоже сильно пал духом, с возрастом стал более сдержанным и больше не возвращался к прежней распущенности. Теперь же, уже перешагнув тридцатилетний рубеж, Сяо Цзыцзинь наконец женится на своей красавице – ничего удивительного, что он на радостях пожелал закатить большое пиршество.

Пятнадцатого числа восьмого месяца, Бяньчжоу, пик Сяоцин*, Байцаопо – знакомые и незнакомые, желающие и нет, все, кто хочет выразить уважение Сяо Цзыцзиню, приглашаются в Павильон дикой зари в Байцаопо, чтобы принять участие в торжестве по поводу свадьбы благословлённой Небесами пары.

Пик Сяоцин – малый зелёный пик

Часть 1. “Спроси у лотоса, сколько корней в глубине пруда? Чья горечь в его плодах?”

Все названия глав этой части – строки из стихотворения Юань Хаовэня (1190–1257). Текст стихотворения:

Во времена правления Тайхэ в уезде Дамин юноша и девушка, которые страстно любили друг друга, но не могли быть вместе, покончили с собой, прыгнув в воду, однако властям не удалось отыскать тела. Впоследствии, человек, сажавший клубни лотоса, обнаружил в озере останки двух людей, одежду ещё можно было различить, так и открылась правда. В тот год лотосы цвели пышно, к тому же на каждом стебле было по два цветка. Лян Гоюн, служивший тогда в уезде Циньшуй писцом, рассказывал об этом секретарю государственной канцелярии Ли Юнчжану следующим образом:

Спроси у лотоса, сколько

корней в глубине пруда, чья горечь в его плодах?

С тоской друг на друга смотрят,

словно воссоединясь, на стебле одном два цветка.

Как воля Небес жестока —

не жить до седых волос, а вместе на дне лежать.

Немое заходит солнце.

Ни странника Се туман, ни волны реки Сянцзян не так бередят сердца.

Душа в душу жить могли бы

целую вечность они средь утренних рос благих.

Засохнут воды морские —

но зла, сгубившего их, в земле не похоронить.

Года текут. Без причины

осенний ветер крушит древо любовной тоски.

Лодочка остановилась.

Боюсь, есть лишь этот миг —

в другой мой приезд дожди уже оборвут лепестки.

Примечания:

Лотосы с двумя цветками – символ супружеской верности.

Странником Се называли поэта и государственного деятеля империи Цзинь Се Линъюня (385–433), мастер пейзажной лирики, он был казнен по подозрению в восстании в Гуанчжоу.

Река Сянцзян – по легенде, в этой реке утопились Эхуан и Нюйин, жены правителя Шуня, когда до них дошла весть о его гибели.

Древо любовной тоски – Акация смешанная, по легенде двух возлюбленных похоронили в разных могилах, но на них выросло два дерева, которые тянулись друг к другу и переплелись ветвями.

Дин-дин-дон-дон, дин-дин-дон-дон…

В “Благом лотосовом тереме” раздавался непрерывный стук, Ли Ляньхуа, с опилками в волосах, сосредоточенно шлифовал деревянные стены, а затем наносил слой лака. Обычно просторный дом в данный момент был завален древесной стружкой, гвоздями и ветошью, повсюду царил хаос.

Снаружи звонко чирикала птица. Он выглянул в окно посмотреть – это был свиристель, который постепенно умолк и, взмахнув крыльями, улетел. Наступила поздняя осень – пройдёт ещё совсем немного времени, и будет редкостью встретить даже воробья.

– Ли-цветочек, скорей, скорей! – Некто вытащил его стул за дверь и сидел снаружи, с аппетитом поедая жареного цыплёнка. Золотистая корочка и нежное мясо в лучах осеннего солнца выглядели так привлекательно, что слюнки текли, к тому же, этот человек вытащил и стол, поставив на него бутылку прекрасного виноградного вина. Зловредный гость однако, одолжив хозяйские стол и стул, налил лишь одну чашу вина – разумеется, это был старший сын клана Фан, Фан Добин. Не следует недооценивать принесённые им еду и вино: говорят, этот цыплёнок из породы, выведенной от горных рябчиков и кур лухуа, тщательно обжаренный с мёдом и десятком различных секретных приправ на медленном огне из тутового дерева, а вино – подарок императорского двора клану Фан, полученный в дань от Западных земель. Фан Добин пришёл повидать старого друга с двумя лакомствами, но оба они, разумеется, оказались у него самого в желудке.

– А… – Ли Ляньхуа выглянул посмотреть на птицу, но услышав слова друга, повернулся и с сожалением бросил взгляд на остатки цыплёнка. – Почти закончил. Я проголодался, но глядя на твою еду, вдруг потерял аппетит.

Фан Добин откусил большой кусок и с наслаждением спросил:

– Как потерял аппетит?

Ли Ляньхуа вздохнул.

– Если бы ты принёс целого цыплёнка, ещё ладно, а что от этого осталось – только собакам бросить, откуда уж тут настроение…

На этот раз Фан Добин не рассердился и с довольной улыбкой продолжал есть и пить.

– Вот как? Я уже знаю, что словам Ли-цветочка ни за что нельзя верить.

– Ты снова поумнел, – опять вздохнул Ли Ляньхуа.

Фан Добин глотнул вина и щёлкнул языком.

– Через пять дней состоится свадьба Сяо Цзыцзиня и Цяо Ваньмянь, наша семья получила приглашение и отправила меня подарить красный конверт. Ляньхуа, ты поедешь? Эта барышня Су, которая бросала на тебя кокетливые взгляды, тоже будет там. Вообще-то, я никак не пойму. По сравнению с тобой, внешне я более хрупкий и красивый, с более изысканными манерами и более элегантный и грациозный, к тому же, никогда никого не обманываю, прикидываясь дурачком, я искренний и честный, правдивый и надёжный, странно, почему же столько барышень предпочитают строить глазки тебе…

Ли Ляньхуа изящно стряхнул с рукавов опилки и пыль и слегка улыбнулся.

– Потому что я более знаменит.

Фан Добин подавился цыплёнком и распахнул глаза.