Текст книги "Лотосовый Терем (СИ)"

Автор книги: Тэн Пин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 60 страниц)

Ши Вэньцзюэ со свистом метнулся к Ли Ляньхуа и встал перед ним.

– Где золотые слитки?

– Образованный человек не стремится к выгоде, как можно только и думать об этих золотых слитках? – пробормотал Ли Ляньхуа. – Это чужое имущество, бренные ценности, орудие убийства… Повернись к левой стене и иди вдоль, как пройдёшь несколько шагов, постучи по ней и прислушайся, что это за звук.

Ши Вэньцзюэ, как было сказано, прошёл почти семь шагов и постучал по стене – ничего необычного.

– Теперь вернись и пройди вдоль правой стены, как пройдёшь несколько шагов, тоже постучи по ней и прислушайся, что за звук.

На этот раз Ши Вэньцзюэ прошёл шесть шагов, стукнул по стене пальцем – больно! Он замер.

– Эта стена…

– Это золотые слитки, – терпеливо объяснил Ли Ляньхуа.

Оказывается, слитки были в стене, снаружи их покрыли слоем золы, придавая подобие тёмно-синих кирпичей. Все испуганно переглянулись, женщины хранили молчание. Ли Ляньхуа поднял голову.

– Очевидно, что невозможно, ограбив “Сокровищницу Лоучуня”, вынести из “Женского дома” так много ценностей. Если бы правда кто-то проник сюда, чтобы убить Юй Лоучуня и украсть его драгоценности, то ему пришлось бы тащить на себе по меньшей мере два больших мешка да ещё в обеих руках по несколько драгоценных оружий. Но он смог унести не только сокровища, но и четыре куска Юй Лоучуня, да ещё постарался разбросать их по горе Сяншань, что не поддаётся никакому объяснению. Поэтому я подумал… те, кто легко мог отыскать и переместить хранившееся в сокровищнице, скорее всего, местные барышни. К тому же превращение “золотых игл” в пряном рыбном супе в мандрагору, сброшенная кожа острочешуйчатой гадюки в моей комнате, яма под гибискусовым деревом – всё это указывает на то, что барышни “Женского дома” имеют отношение к смерти Юй Лоучуня. – Он виновато посмотрел на Чилун и Сифэй. – Хотя… вы очень старались, но правда есть правда…

Чилун по-прежнему молчала, но Сифэй медленно кивнула.

– Теперь остаётся вопрос, кто же подсказал Чилун расчленить тело Юй Лоучуня, чтобы скрыть, что он умер от яда? Кто надоумил сочинить сказку о том, что это какой-то мастер боевых искусств из Улиня убил Юй Лоучуня и украл его сокровища? – Неспешно продолжал Ли Ляньхуа. – Если драгоценности похитил некий странный убийца, обладающий сверхъестественными и непревзойдёнными навыками, о котором никто не слышал, то разумеется, отыскать его невозможно, и все перечисленные невероятные сокровища окажутся в руках этих сказочников. – Он пристально посмотрел на Мужун Яо, его взгляд был не угрожающим, а очень мягким и преисполненным терпения. – Молодой господин Мужун, вы один из них.

Мужун Яо холодно усмехнулся.

– У тебя есть доказательства, что я один из них?

– Во-первых, – заговорил Ли Ляньхуа очень спокойным тоном, – вы не стали есть тот хитроумно приготовленный суп с мандрагорой. Во-вторых, вы сразу сошлись с Чилун. В-третьих, вы настаивали, что Юй Лоучуня убил мастер, равный Ди Фэйшэну. В-четвёртых, на Сяншани вы появились с культей Юй Лоучуня в руках, а раз наш сказочный мастер боевых искусств, разбросавший его останки повсюду, не существует, то откуда у вас взялась его левая рука? Неважно, откуда она взялась, короче говоря, её явно не подобрали в ущелье Сяншани, – раздельно подытожил он.

Мужун Яо побледнел, но не успел ничего сказать, как Ли Ляньхуа с улыбкой развернулся к Ли Дуфу.

– Герой Ли, вы – второй из них.

– С чего вы взяли? – фыркнул Ли Дуфу.

– Доводы те же, что с молодым господином Мужуном, возможно, стоит ещё добавить, что сегодня утром вы нарочно пришли позже всех, потому что прятали на горе останки Юй Лоучуня, а затем вместе с Мужун Яо притворились, будто бы нашли их.

Лицо Ли Дуфу слегка дрогнуло.

– Что за вздор! Дунфан Хао тоже не ел этот рыбный суп, значит, и он замешан.

– Над этим я тоже долго думал… – со вздохом пробормотал Ли Ляньхуа. – Те, кто ел рыбный суп, разумеется, не сообщники, однако все ли, кто его не ел – преступники? Но утром случайно обнаружил доказательство, что Дунфан Хао, скорее всего, в этом не участвовал, к тому же, будь он сообщником, не стал бы настаивать, что у убийцы был пособник из “Женского дома” – какой преступник станет раскрывать своих подельников?

Ши Вэньцзюэ поразмыслил, но так и не смог уразуметь, как Ли Ляньхуа понял, что Дунфан Хао не преступник.

– Утром мы играли в шахматы, и я увидел у вас банковский чек на несколько миллионов… – с извиняющимся видом обратился Ли Ляньхуа к Дунфан Хао.

Все невольно ахнули.

– А раз у вас есть такие деньги, вам ни к чему сокровища Юй Лоучуня… Это и трёхлетнему ребёнку будет ясно.

На холодном и суровом лице Дунфан Хао вдруг мелькнула лёгкая улыбка.

– Несколько миллионов лянов серебра – это деньги, награбленные преступной бандой Хэйу. Я собираюсь доставить их в южные земли на помощь пострадавшим от наводнения, так что это не мои деньги, сам я тоже очень беден.

На лице Ли Ляньхуа отразилось восхищение. Ши Вэньцзюэ вытаращил глаза.

– Если бы вы желали обогатиться, то проще ведь было бы присвоить те несколько миллионов, что у вас за пазухой, чем грабить сокровищницу Юй Лоучуня?

Дунфан Хао рассмеялся.

– Но как бы то ни было, сегодня хозяин Ли на многое открыл мне глаза. Оказывается, вы умеете не только спасать жизни, но и ловить преступников, я впечатлён.

Глава 56. Женский дом

После того дня Гуань Шаньхэн и Дунфан Хао отвезли Мужун Яо и Ли Дуфу в усадьбу “Сотня рек” на суд “Фобибайши”, а разбираться с обитательницами “Женского дома” предоставили Хуа Жусюэ. Имущество из “Сокровищницы Лоучуня” не было утрачено, а лишь перепрятано в другом месте, чтобы создать видимость ограбления. Хуа Жусюэ приказал превратить “Женский дом” в даосский храм, а всем причастным женщинам стать монахинями, чтобы искупить убийство Юй Лоучуня. Чилун он забрал с собой – по слухам, ей придётся провести в тюрьме десять лет, однако она не раскаивалась.

Прошло уже много времени с тех пор, как Ли Ляньхуа с Ши Вэньцзюэ покинули “Женский дом”.

В цзянху стали болтать, что хозяин “Благого лотосового терема” Ли Ляньхуа снова совершил чудо, срастил расчленённое тело Юй Лоучуня и возродил к жизни, чтобы тот рассказал правду – его погубила Чилун и другие, которые на самом деле были младшими сестрицами Белой змеи*, а волшебство Ли Ляньхуа позволило поймать преступниц, и так далее, и тому подобное.

Белая змея – дух змеи, способный превращаться в женщину, персонаж множества вариаций “Легенды о белой змее”, в первоначальных версиях истории Белая змея была демоническим персонажем.

– По правде говоря, я никак не могу уразуметь, почему в новостях из цзянху Чжан Сань становится Ли Сы? – Ши Вэньцзюэ сидел в “Благом лотосовом тереме” на лучшем стуле с “Беседами и суждениями” в руках. – Почему красавицы в этих россказнях превратились в злых духов? И почему ты всегда оказываешься чудотворцем?

Ли Ляньхуа вздохнул, глядя на то, как он закинул ноги на стол.

– Потому что в цзянху так привыкли… Ты не мог бы убрать ноги со стола?

– Нет. – Ши Вэньцзюэ открыл “Беседы и суждения”, вытаращил глаза: – Неужто ты боишься грязи?

Ли Ляньхуа снова вздохнул.

– Я не грязи боюсь, а…

Не успел он договорить, как Ши Вэньцзюэ почувствовал, что ноги потеряли опору, он с грохотом свалился на пол, больно ударившись задницей – стол неожиданно развалился. Ши Вэньцзюэ выпучил глаза и раскрыл рот, по голове ему забарабанили рассыпавшиеся дощечки. Учитывая, с какой силой он давил ногами на стол, на голове у него теперь вскочит по меньшей мере семь-восемь шишек. И в этот момент до его ушей донёсся виноватый голос Ли Ляньхуа.

– Боюсь, у стола всего три ножки, в прошлый раз его сломал Фан Добин…

Ши Вэньцзюэ долго сидел, весь усыпанный досками, а потом неожиданно расхохотался.

– Ха-ха, ха-ха-ха, ничего страшного, ты только сколоти стол заново, а уж я запомню больше не класть на него ноги…

– Конечно, конечно, – с серьёзным видом отозвался Ли Ляньхуа.

Глава 57. Вышитая человеческая кожа

Белоснежная и мягкая человеческая кожа, густо расшитая поразительными узорами, при свете фонаря как будто оживала, блестела словно гладкая яшма, рисунки играли красками, удивительные прекрасные орнаменты, казалось, извивались и танцевали в тусклых лучах…

Причина известности этой кожи заключалась в том, что она являлась частью очень известного человека, а когда этот человек десять дней назад умер, превратилась в вышитую человеческую кожу.

Ли Ляньхуа принесли человеческую кожу, когда он ужинал с Фан Добином. Тот сразу же сказал, что наелся, а Ли Ляньхуа с удовольствием прикончил целую миску риса с тремя лянами маринованной говядины и выпил чашку чая.

Это была кожа “Первого красавца цзянху” Вэй Цинчоу. Говорили, что красотой он был подобен жемчугам и яшме, ростом восемь чи и один цунь, элегантный и раскованный, прекрасно играл на цине и в шахматы, владел каллиграфией и живописью, а в искусстве вырезания печатей ему и вовсе не было равных в Поднебесной – словом, возвышенный благородный господин, в которого девушки наверняка влюблялись с первого взгляда. Десять дней назад он женился на Ци Жуюй, дочери Ци Чуньланя, богача из Цзянчжэ. Счастливое событие для достойной пары обернулось несчастьем: проснувшись в первую брачную ночь, новобрачная обнаружила, что её талантливый и блестящий супруг превратился в кусок вышитой кожи, и помешалась от ужаса. За десять дней новость стремительно распространилась повсеместно: кто-то поговаривал, что Вэй Цинчоу был лисом-оборотнем в человеческой коже, а теперь явил своё истинное лицо; кто-то считал, что Вэй Цинчоу на самом деле не умер, а кожа принадлежала не ему; а другие уверяли, что кожа доподлинно Вэй Цинчоу, у него на животе была родинка размером с золотистую фасолинку, заметили? Совершенная истина, ни старика, ни ребёнка не обманешь!..

Поскольку дочь свояка младшего двоюродного брата по матери Ци Чуньланя была замужем за сыном младшей тётки по матери главы клана Фан, то Ци Жуюй с Фан Добином считались родственниками, поэтому вышитая кожа, переходя из рук в руки, быстро оказалась у Фан Добина. Ци Чуньлань откуда-то прослышал, что Ли Ляньхуа способен заставить мертвецов заговорить и владеет искусством Инь и Ян, поэтому осмотрительно послав вышитую кожу Фан Добину, он намекал передать её Ли Ляньхуа.

Хотя Фан Добин и знал, что это будет человеческая кожа, но когда подчинённые Ци Чуньланя развернули её перед ним, всё равно сначала почувствовал тошноту.

Белоснежная и мягкая кожа, густо расшитая поразительными картинами, при свете фонаря она как будто оживала словно гладкая яшма, рисунки играли красками, удивительные прекрасные узоры, казалось, извивались и кружились в тусклых лучах…

Человеческая кожа имела ширину в один чи, длину почти в два чи, и была пропитана неизвестным зельем, придававшим ей странный запах. Друзья не могли отвести от неё глаз, Ли Ляньхуа улыбался, Фан Добин шёпотом выругался, но всё же не удержался и провёл пальцем по ярким узорам – вышивка тонкая и аккуратная, кожа гладкая и нежная. Прикосновение вызывало странное ощущение, её не хотелось выпускать из рук. Вышито на ней было следующее:

– Что это такое? – Фан Добин отбросил человеческую кожу. – Проклятие? Тайное послание? Или талисман, как даосы вырезают на мече из персикового дерева?

– Откуда мне знать? Бутылка… гора… топор, яйцо, два человечка и ещё какая-то непонятная штука… Эту кожу срезал и вышил, скорее всего, старый мастер своего дела, иначе разве получилось бы так аккуратно и красиво…

– Но вышивка… – пробормотал Фан Добин. – Вышивкой ведь занимаются только женщины, неужели Вэй Цинчоу женился по любви, а у какой-то демоницы любовь превратилась в ненависть, она убила его и вышила его кожу?

– Ты обычно сообразительный, но… – со вздохом сказал Ли Ляньхуа. – Но если бы в мире помимо людоедки Цзяо Лицяо существовала бы ещё любительница сдирать кожу Чжан Лицяо или Ли Лицяо, то все мужчины утратили бы интерес к женитьбе.

Фан Добин развеселился.

– Неужто ты, несносный Ляньхуа, надумал жениться?

– Некогда была у меня жена на примете, да только вышла за другого, – с серьёзным видом ответил Ли Ляньхуа.

– Чушь какая… – фыркнул Фан Добин. – Короче говоря, чтобы разобраться, что произошло, вечером поедем в “Чертоги небожителей” семьи Ци.

Жилище Ци Чуньланя не просто так называлось “Чертогами небожителей” – без кареты клана Фан такие как Ли Ляньхуа никогда бы не сумели попасть внутрь. Ли Ляньхуа покивал, блуждая взглядом по искусно вышитой человеческой коже – в этих восьми орнаментах должен быть скрытый смысл, вот только неужели убийца сам вышил подсказки, чтобы кто-то вышел на него? А если они не ведут к преступнику, то что означают? Дело о вышитой человеческой коже и впрямь необычайно странное и любопытное.

Восемь дней спустя, Жуйчжоу.

Фан Добин с Ли Ляньхуа в великолепной и вместительной карете клана Фан прибыли в “Чертоги небожителей”. Карета со стенами из наньму, покрытыми тонкой резьбой, была роскошна до крайности, со всех сторон увешана драгоценностями и запряжена восемью быстроногими жеребцами.

Ли Ляньхуа сидел всю дорогу, восьмёрка лошадей гнала вперёд, карету сильно трясло, снаружи бренчали украшения, так что когда добрались, у него нестерпимо болела поясница. Фан Добин уже заснул, так что когда лошади остановились, Ли Ляньхуа пришлось пару раз встряхнуть его, чтобы разбудить.

Тут возница сообщил о прибытии Фан Добина из клана Фан, и ворота в “Чертоги небожителей” медленно открылись, пропуская грандиозную карету во двор.

Ли Ляньхуа поднял оконную кисею, выглянул, вдохнул свежего воздуха и увидел блистательные золотые стены домов семьи Ци, все постройки были значительно больше и на три чи выше положенного, даже цветы и деревья, высаженные во дворе, казались крупнее обычных. Карета клана Фан на дороге выглядела внушительной, но в “Чертогах небожителей” каким-то образом превратилась в самую заурядную и невзрачную.

Вскоре карета остановилась. Фан Добин уже полностью пришёл в себя, вытащил платок и вытер лицо, а потом драматично вылез из кареты, Ли Ляньхуа следом за ним.

Им навстречу спешил человек средних лет изящного телосложения, с белым лицом и длинными усами. С горестным видом он сложил руки в знак приветствия.

– Похоже, это старший сын Фанов пожаловал, безгранично благодарен, что вы приехали издалека. Нашу семью покинула удача, произошло несчастье, ничтожный Ци стыдится.

Фан Добин тоже сложил руки в приветствие и мягко ответил:

– Не стоит тревожиться, дядюшка Ци, раз уж наши семьи породнились, проблемы семьи Ци – проблемы ничтожного Фана, ради… кузины Ци я не остановлюсь ни перед чем. – На самом деле, он не знал, какой всё-таки родственницей ему приходится Ци Жуюй, слово вертелось на языке, и скрепя сердце он выдавил “кузина”.

Ли Ляньхуа понял его намерения и улыбнулся: Фан Добин заявил “проблемы семьи Ци – проблемы ничтожного Фана”, но не сказал, что это проблемы клана Фан, и если Ци Чуньлань не понял скрытого смысла, то он не был бы Ци Чуньланем.

Неясно, услышал ли Ци Чуньлань скрытый смысл в словах Фан Добина, но выглядел он по-прежнему убитым горем. Глядя на его сокрушённый вид, казалось, будто небо почернело, а солнце и луна погасли, так что невыносимо было строить предположения о его замыслах.

– Господа, с такими мастерами боевых искусств теперь я спокоен за Жуюй. Откровенно говоря, последние несколько дней я тревожился круглые сутки, не понимая, кого же обидела семья Ци, что произошло такое вопиющее злодеяние, и нет ли у него помощников в моих чертогах.

Хотя Фан Добин и приходился дальним, восемью бамбуковыми шестами не дотянешься, родичем Ци Чуньланю, но никогда раньше с ним не встречался. Друзья обменялись растерянными взглядами, удивляясь про себя – кто бы мог подумать, что солидный богатей из Цзянчжэ окажется таким.

– Дядюшка, не бойтесь, подождите, пока мы с неснос… с хозяином Ли осмотрим место, где обнаружили вышитую кожу, а вы пока оставайтесь в покоях с Чжань Юньфэем и остальными, не ходите никуда.

Ещё до их приезда Ци Чуньлань написал письмо, в котором объяснял, что приказал своим стражникам и Чжань Юньфэю охранять усадьбу так, чтобы и ветерок не задул в щели, а сам с женой и дочерью прятался внутри, не смея высовываться наружу.

Охранник Ци Чуньланя, Чжань Юньфэй по прозвищу “Божественный дракон Цзянчжэ” обладал превосходными боевыми навыками, со своей техникой восемьдесят шесть тупых мечей занимал тридцать седьмое место в цзянху, был непоколебимо верен Ци Чуньляню – такого защитника нелегко отыскать. Когда в семье Ци случилось странное происшествие с вышитой человеческой кожей, он как раз уехал в столицу по поручению, что и предоставило преступнику возможность нагло убить человека и содрать с него кожу.

Ци Чуньлань закивал, стоявший позади него высокий длинноволосый человек в сером халате с широкими рукавами слегка кивнул Фан Добину – это и был Чжань Юньфэй. Фан Добин, разумеется, не встречал и героя, чьё имя гремело в Цзянчжэ – говорят, этот человек совершал благородные поступки и стоял на защите справедливости, скитаясь по Поднебесной, но однажды был ранен, а Ци Чуньлань спас ему жизнь, и тогда Чжань Юньфэй согласился служить ему. Такое выражение благодарности Фан Добин не одобрял, к тому же, в его глазах было ужасным преступлением, что мужчина не причёсывался, но всё же этот человек заслуживал уважения. Он несколько раз смерил его взглядом, но Чжань Юньфэй уже пристально смотрел ему за плечо.

Фан Добин оглянулся – Ли Ляньхуа слегка улыбнулся охраннику, а у того в глазах отразилось неописуемо странное выражение. Фан Добин в глубине души поразился – неужто они знакомы? Откуда несносный Ляньхуа знает благородного героя, больше десяти лет бродившего по всему цзянху? А если они не знакомы, то что означает этот взгляд?

Ци Чуньлань с Чжань Юньфэем быстро удалились, оставив мальчика, подававшего чай, отвести их в покои новобрачных. Как только Ци Чуньлань ушёл, Фан Добин не выдержал и спросил:

– Ты знаком с Чжань Юньфэем?

– А, как-то встречал его, – отозвался Ли Ляньхуа.

– Странный он, мужчина тридцати с лишним лет, а непричёсанным ходит. Что это он с тобой переглядывался?

– Переглядывался? – удивился Ли Ляньхуа. – А… Ты ошибся, у меня над головой летала муха, скорее всего, он смотрел не на меня. Говорят, этот человек встал на путь в восемнадцать, в двадцать уже стал знаменит, а в двадцать два поспорил кое с кем на победу в состязании в силе и ловкости, потерпел сокрушительное поражение и с тех пор не причёсывается. Он умеет держать своё слово.

– Что за логика в том, чтобы не причёсываться из-за состязания? – поразился Фан Добин.

– Потому что они поспорили – кто проиграет, тот не будет причёсываться.

Фан Добин расхохотался.

– А с кем он поспорил?

– С Ли Сянъи.

Фан Добин ещё больше развеселился.

– Старший Ли такой странный! Для чего спорить на то, чтобы противник не причёсывался?

Ли Ляньхуа вздохнул.

– Потому что тогда Ли Сянъи и Чжань Юньфэй сообща разгромили банду Ляньхай и схватили её главаря, Жирного Цзяна. Ли Сянъи хотел связать его и отвезти в Тайчжоу, да только верёвки под рукой не нашлось, и ему на глаза попался головной платок Чжань Юньфэя…

Фан Добин по-настоящему восхищался героем Ли и благоговел перед ним до невозможности.

– Чжань Юньфэй, разумеется, не согласился расстаться с платком, поэтому они и поспорили на него – здорово придумано, здорово! – со смехом сказал он, хлопнув по перилам. – Как жаль, что Ли Сянъи уже нет в живых, я встал на путь слишком поздно, чтобы увидеть его изящество, вот же досада так досада!

– Не о чем тут жалеть…

Фан Добин засмеялся было, но ему вдруг пришла в голову мысль.

– Э? А ты откуда об этом знаешь?

Ли Ляньхуа, которого перебили на полуслове, застыл от неожиданности.

– А-а… Я как раз в день того состязания и повстречал Чжань Юньфэя, а с тех пор больше не видел его.

Фан Добин восхитился и позавидовал, покосился на друга и цокнул языком.

– Значит, наверняка ты встречал и Ли Сянъи? И молчал, ни словечком не обмолвился! Ну и как? Правда ли, что он имел непринуждённые и изящные манеры и гордую осанку, был словно не имеющий себе равных изгнанный на бренную землю небожитель, способный и слагать стихи, и писать картины, и устоять против десяти тысяч воинов?

Ли Ляньхуа надолго задумался, похоже, мучительно размышляя, как бы описать изящные манеры “не имеющего себе равных изгнанного в бренный мир небожителя”.

– Ну… Ли Сянъи… э-э… – наконец начал он. – О, вот и покои новобрачных.

Фан Добин ждал, что он опишет удивительные таланты Ли Сянъи, и от неожиданности у него дрогнуло сердце. Они дружно остановились: в глубине террас и павильонов, среди редких цветов и невиданных трав таился маленький красный терем, аккуратный и изящный, невыразимо искусной работы, совершенно очаровательный, ничуть не похожий на громадные хоромы “Чертогов небожителей”. Ветер доносил лёгкий аромат неизвестных цветов, пьянящий сердце и душу. Фан Добин завороженно уставился на красный терем.

– Есть и такие дома…

Ли Ляньхуа слегка улыбнулся.

– Идём.

Фан Добин успел подумать про себя, что по сравнению с этими покоями, “Благой лотосовый терем” никуда не годился и выглядел уродливым, а потом положил руку на двери красного терема, толкнул – они со скрипом распахнулись, и в ноздри ударил запах крови. Мальчик-слуга отбежал подальше, не смея и глянуть в сторону дверей.

Глава 58. Вышитая человеческая кожа

Внутри на полу темнело большое пятно высохшей крови, ужасным образом контрастируя с блестящим и гладким белым мрамором без единого изъяна. Помимо пятна на полу, других следов в главном зале терема не было. В тусклом свете с обеих сторон ощетинились кресла из сандалового дерева.

Фан Добин зажёг лампы и обнаружил, что все подсвечники в комнате отлиты из чистого золота, а вставленные в них красные свечи, в отличие от обычных, необычайно яркого и чистого оттенка. На перилах висели слегка закоптившиеся медные пластины багуа изящного литья в старинном стиле, с летящими облаками и плывущим солнцем, а украшавшие их кисти были связаны в символ двойного счастья – кропотливое и тонкое рукоделие. Напротив дверей стояла резная ширма из изумрудно-зелёного агата изысканной и безупречной работы, тоже с летящими облаками и плывущим солнцем и пейзажем под ними со множеством домов, скрытых в дымке тумана.

Фан Добин и Ли Ляньхуа медленно прошли за ширму в просторные покои новобрачных, внутри сплошь красного цвета. У окна стояла деревянная рама под таз для умывания, но его почему-то не было. На кровати лежали разноцветные подушки и вышитые одеяла бесподобно тонкой работы, по бокам стояли две огромные и толстые свечи высотой с человека, украшенные чудесной резьбой, изображавшей драконов и фениксов. Рядом стоял стол с четырьмя драгоценностями рабочего кабинета, на тушечнице виднелась капля чернил, как будто новобрачные легли отдыхать только после того, как позанимались поэзией и живописью. Также на кровати валялось несколько красных одежд с мелкими пятнами крови. Ли Ляньхуа поднял платье и развернул – на краях были вышиты утки-мандаринки и цветы лотоса, это было вовсе не покрывало, что набрасывают поверх фениксовой короны, а нижнее платье невесты, однако на рукавах имелось семь-восемь разных по размеру дырок, причём справа больше, чем слева, а левый рукав был пропитан кровью. Покои вовсе не выглядели жуткой сценой, где сдирали кожу, как представлялось – удивительно, но даже крови было не так уж много.

– Сейчас не холодно, а невеста в покоях новобрачных надела на себя столько одежд? – прошептал Фан Добин, разворачивая одно платье за другим. На всех рукавах были странные дырки разного размера, расположенные почти одинаково, общим числом более тридцати. – Что за ерунда? Неужто убийца даже её одежду решил заколоть, аж тридцать дырок наделал?

– Это вовсе не…

Ли Ляньхуа сдёрнул постель – на вышитом одеяле было лишь несколько крошечных капель крови, но под ним обнаружилось огромное тёмное пятно, а в кровати была пробита дыра. Он вдруг забрался на кровать.

– Что ты делаешь? – опешил Фан Добин.

Ли Ляньхуа поднял голову и звучно приложился затылком о раму кровати, ойкнул, развернулся и остолбенело уставился на раму. Фан Добину стало любопытно, он тоже залез на кровать рассмотреть, что там такое, и увидел, что в самой высокой части рамы в наньму глубоко утоплено что-то блестящее.

– Жемчужины на золотых нитях…

– Ты же сообразительный, скажи-ка, как они могли оказаться здесь? – пробормотал Ли Ляньхуа.

Фан Добин широко распахнул глаза и протянул пальцы, собираясь вытащить жемчужины.

– Это ведь с фениксовой короны? Что же, супруги подрались и забросили фениксовую корону сюда?

Ли Ляньхуа остановил его.

– Хоть и не в точку, но близко… – пробормотал он. – Но здесь… не слишком ли высоко…

Он слез с кровати, дважды обошёл комнату и вздохнул.

– Невестой была твоя кузина, но кто-то другой вошёл в покои новобрачных, неудивительно, что смерть этого человека такая запутанная. Боюсь, даже оказавшись в загробном мире, он и сам не понимал, как погиб.

– Что ты сказал? – ужаснулся Фан Добин. – Кто-то другой вошёл в покои новобрачных? То есть, невестой была не Ци Жуюй?

Ли Ляньхуа покосился на него и покачал головой.

– Это же очевидно… Если не Ци Чуньлань обманул нас с тобой, то Ци Жуюй обманула Ци Чуньланя…

Он вдруг накинул на Фан Добина нижнее платье невесты. Застигнутый врасплох, Фан Добин замахал было руками, пытаясь сбросить его, но друг похлопал его по плечу.

– Ты пользуешься правой рукой чаще, чем левой, так?

Фан Добин, запутавшийся в правом и левом рукавах платья, замер.

– Верно…

Ли Ляньхуа взял со стола золотой подсвечник и сунул ему в правую руку. Фан Добин тут же крепко сжал его.

– Зачем это? – озадаченно спросил он.

Ли Ляньхуа взял его за руки и разместил их так, чтобы подсвечник был спрятан в одежде, правая поддерживала его сзади, левая спереди, и сделал пронзающее движение. Фан Добин охнул.

– Неужели Ци Жуюй убила Вэй Цинчоу?

На примере стало предельно ясно, что в первую брачную ночь невеста спрятала в одежде острое оружие и, держа его в правой руке, через рукав заколола Вэй Цинчоу, а дырки на нижнем платье остались не от тридцати с лишним ударов, а от одного, просто рукава многослойные, да ещё собранные в складки, через которые остриё прошло несколько раз – вот и всё. А на правом рукаве дырки были больше размером, потому что оружие сперва пронзало правый рукав. Ли Ляньхуа покачал головой.

– Смотри, на постели крови совсем мало, а под ней – вон сколько. После того, как пронзили жизненно важные органы этого человека, его положили на кровать истекать кровью до смерти. Неважно, насколько острое оружие, удар явно был очень мощный, не исключено, что его пригвоздили ко кровати. Эта твоя кузина разве владеет боевыми искусствами?

Фан Добин вытаращил глаза.

– Да я её не видел ни разу, откуда мне знать, владеет ли она боевыми искусствами?

– Так себе из тебя кузен… однако… если эта невеста была женщиной и стоя на коленях на кровати заколола жениха, а фениксовая корона с её головы ударилась о раму кровати, то очевидно, она повыше меня ростом. – Он изобразил над головой высоту фениксовой короны. – Если твоя кузина ростом не восемь чи и один цунь, то в первую брачную ночь под покрывалом и фениксовой короной невесты скрывался другой человек.

Потрясённый, Фан Добин надолго оцепенел.

– В первую брачную ночь кто-то притворился невестой и убил жениха, для Ци Чуньланя это было нестерпимо – в доме величественного богача Цзянчжэ, под охраной из множества мастеров вдруг произошло такое.

Ли Ляньхуа весело рассмеялся.

– Столь высокие невесты редко встречаются.

– Ци Чуньлань сказал, что Ци Жуюй проснулась и увидела, что от Вэй Цинчоу осталась только кожа – ясно, что это чушь, – пробормотал Фан Добин. – Либо Ци Жуюй убила Вэй Цинчоу, либо его убил некто, выдавший себя за неё, к тому же, эта невеста… поддельная невеста почти наверняка – приспешник Ци Чуньланя, иначе зачем бы Ци Жуюй лгать? Женщины ростом восемь чи и один цунь и правда редкость, почему же в семье Ци ничего не заметили?

– Тогда почему бы тебе не повидать эту свою “кузину”, – медленно проговорил Ли Ляньхуа.

На слове “кузина” снаружи маленького красного терема вдруг раздался треск.

– Кто? – крикнул Фан Добин.

Жемчужную занавесь, закрывавшую проход в комнату, отодвинули, показались нечёсаные длинные волосы и серые одежды – это был Чжань Юньфэй. Он бросил на Ли Ляньхуа равнодушный взгляд – похоже, уже давно подслушивал их разговор.

– Вы закончили с осмотром?

Фан Добин кашлянул.

– Закончили.

По его размышлению, если семья Ци намеренно убила Вэй Цинчоу, то этот Чжань Юньфэй наверняка замешан, поэтому его взгляд неизбежно казался странным. Чжань Юньфэй почтительно сложил руки.

– Хозяин просит вас пройти в Зал Орхидей на разговор.

В зале Орхидей, главном дворе “Чертогов небожителей”, жили Ци Чуньлань, Ци Жуюй и жена Ци Чуньланя, урождённая Ю. Чжань Юньфэй провёл туда Ли Ляньхуа и Фан Добина. На гребнях стен снаружи виднелись силуэты людей, перед галереей и позади здания стояли семь-восемь мечников в белом, все сурового вида и в строгой боевой готовности.

– Герой Чжань и правда выдающийся человек, – похвалил Ли Ляньхуа. – Обучил столько воинов, все высокого боевого мастерства и больших талантов.

– Зал Орхидей – неприступная крепость, – добавил Фан Добин. – Дядюшке Ци не стоило бояться, с какой проблемой не справился бы герой Чжань? Не стоило нам приезжать издалека.

Ли Ляньхуа хвалил чистосердечно, Фан Добин же нарочно говорил с насмешкой. Чжань Юньфэй скользнул по Ли Ляньхуа взглядом, всё таким же странным.

– Вы слишком любезны.

Фан Добин поперхнулся, собирался добавить ещё пару слов, но они уже дошли до большой приёмной зала Орхидей. Ци Чуньлань ждал у дверей со взволнованным выражением лица и едва завидев Фан Добина, вцепился в него.

– Вы поняли скрытый смысл этой вышитой кожи?

– Какой скрытый смысл?.. – оторопел Фан Добин, весьма озадаченный.

Крайне разочарованный, Ци Чуньлань притопнул ногой.

– Юньфэй, расскажи им о возмездии, постигшем нас, как моя… моя несчастная Жуюй… навлекла на себя этого демона…

Чжань Юньфэй запер двери и пригласил Фан Добина с Ли Ляньхуа присесть. Ци Чуньлань непрестанно ходил взад-вперёд и выглядел беспокойно.

Оказалось, дочь Ци Чуньланя, Ци Жуюй слегка прихрамывала на правую ногу, была маленького роста, и вовсе не походила на странную женщину в восемь чи и один цунь. Ци Чуньлань рассчитывал выдать её за Чжань Юньфэя и так разрешить душевную тревогу. Хоть Ци Жуюй и хромала, но ей только исполнилось восемнадцать, она происходила из богатой семьи и внешне была прелестной и изящной, а Чжань Юньфэй – пусть и гораздо старше, однако человек выдающийся, в глазах Ци Чуньланя это был бы удачный брак. Кто же знал, что Чжань Юньфэй вежливо отклонит предложение жениться на Ци Жуюй, а та в расстроенных чувствах тайком улизнёт из усадьбы с несколькими служанками, чтобы прогуляться за городом и разогнать тоску, но обратно приведёт мужчину. Этим мужчиной, конечно, был Вэй Цинчоу. Вэй Цинчоу был красив и молод, говорил ласково, не прошло и месяца, как заключили уговор о супружестве. Сначала Ци Чуньлань не одобрял этот союз, но характер и одарённость Вэй Цинчоу завоевали расположение урождённой Ю, он не был замечен ни в каких злодеяниях, вдобавок приданое, одежда и драгоценности для дочери были уже давно подготовлены, так что после настойчивых уговоров жены он всё-таки дал согласие на свадьбу.