Текст книги "Лотосовый Терем (СИ)"

Автор книги: Тэн Пин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 60 страниц)

Повар Гу обхватил голову руками.

– У меня тогда рассудок помутился. Когда рука оказалась в сковороде… я перепугался… не стал её есть, я не ел её, только отрубил и пожарил… Вчера вечером я только пожарил руку…

– А сегодня утром? – спросил Ли Ляньхуа.

– Утром я испугался, что обнаружится, что я тайком ел мясное и жарил труп, – дрожащим голосом ответил повар Гу. – И пока они читали утренние сутры, прокрался в туннель, разогрел масло и облил тело, чтобы сжечь, но она вся была в крови, и горело плохо. Я сорвал одежду, но по неосторожности вместе с кожей, до смерти перепугался, выбежал в дровник, завалил вход дровами и больше не осмеливался спускаться.

– Вы не знали, что в туннеле есть другой выход? – продолжил допрашивать Ли Ляньхуа.

– Не знал, – помотал головой повар Гу. – Я знал только, что под дровником есть глубокая расщелина, и раньше… часто ускользал туда, чтобы тайком поесть мяса.

Настоятель Уляо вздохнул.

– Наверняка утром Пушэнь-шичжи тоже спустился в туннель за той мирянкой, однако ты запечатал вход, и ему пришлось выходить через пагоду, амитабха… – Он поднялся на ноги и спокойно вышел за дверь, а вскоре вернулся, ведя за собой молодого долговязого монаха приятной наружности, и кивнул Цзи Ханьфо. – Передаю его в ваши руки.

Цзи Ханьфо наклонил голову; “Фобибайши” проведут дознание монаха Пушэня и повара Гу и в течение семи дней вынесут решение: посадить в тюрьму, или лишить боевых навыков, или отправить на три года в банду нищих – и тому подобное. Всякий, кто совершил преступление, должен понести наказание. Лицо Юнь Бицю становилось всё более несчастным – он никак не мог избавиться от мыслей о Цзяо Лицяо, пожирающей человечину; эта женщина, прекрасная как фея, с нежными речами и странным поведением… Неважно, самые отвратительные и ужасные, или самые нежные и добрые вещи – она всё делала как ни в чём ни бывало…

Ли Ляньхуа посмотрел на Пушэня: этому монаху было не больше двадцати лет, обликом он был отважный словно возвышенный улиньский юноша.

– Зачем ты ударил её мечом?

Пушэнь помотал головой, замер со скорбным выражением лица и снова помотал головой, так ничего и не сказав. Ли Ляньхуа больше не спрашивал, только печально вздохнул: неважно, какова была причина, неважно, хватило ли у него духу убить её – всё равно она умерла из-за него… Умерла ли из-за кровопотери, или же сама разбила себе голову… Словом, даже если и так… Эх, жизнь человеческая, эти дела, те дела, об одних раньше думал, что никогда не произойдут, об иных сейчас уверен, что уже не изменить… А на самом деле… трудно сказать… Он вдруг заметил, что хотя всё уже выяснилось, все четверо “Фобибайши” всё ещё пристально смотрят на него, поспешно оглядел себя, не обнаружил ничего странного и улыбнулся им.

– Эх, жизнь, она такая, вот и настало время ужина… – Он встал, потянулся и вцепился в настоятеля Уляо. – Почтенный монах, вы обещали угостить меня постными блюдами.

– Это… это… – растерялся настоятель. – Похоже, повар Гу уже больше не будет готовить…

– Монахи не лгут, – строго заявил Ли Ляньхуа.

Глядя, как они вдвоём направились на кухню, “Фобибайши” обменялись растерянными взглядами. Бай Цзянчунь потёр подбородок.

– Лучше пусть он не окажется главой ордена.

– Это точно не он, – холодно сказал Шишуй, закрыв глаза.

Цзи Ханьфо молча нахмурился, Юнь Бицю покачал головой – он уже давно запутался.

Глава 29. Пение сутр, пламя

Стихотворение танского поэта Цуй Хао “Башня жёлтого журавля”, цитата приведена в переводе Б.И. Мещерякова

Стихотворение целиком:

Даос тот улетел давно на жёлтом журавле.

Стоять напрасно суждено здесь башне Хуанхэ.

Журавль скрылся навсегда и не вернётся вновь;

Бессменна в небе череда плывущих облаков.

Сочтёшь, как пальцы на руке, в Ханьяне дерева;

На Попугая островке – душистая трава.

Темнеет… Где же дом родной? Гляжу в речную даль…

Туман ложится пеленой, неся душе печаль…

Утром следующего дня Юнь Бицю придумал один вопрос и пришёл к воротам храма Пуду, чтобы увидеться с Ли Ляньхуа, однако увидел лишь зелёную траву да шелестящие деревья – деревянный дом, где он вчера пил горячий чай, таинственным образом исчез. Он долго простоял, уставившись на место, где раньше стоял “Благой лотосовый терем”, тяжело вздохнул, повернул голову и посмотрел на безоблачное небо – и правда, нет ему границ, оно озаряет всё в Поднебесной.

На душе у него было по-прежнему тяжело, и его волновало ещё кое-что – что за человек построил туннель, связывающий между собой храм Пуду и усадьбу “Сотня рек”? Для чего? Зачем Цзяо Лицяо восемь месяцев назад приходила на гору Цинъюань? Опять-таки, для чего? Всего несколько месяцев до этого из могилы первого ранга пытались украсть императорскую печать; императоры Сичэн и Фанцзи из прошлой династии, Ди Фэйшэн, Цзяо Лицяо, секта “Цзиньюань”, банда “Юйлун” – вот-вот неизбежно начнут происходить серьёзные события.

Да ещё пропавший десять лет назад Ли Сянъи – жив ли он ещё, в конце концов, и где же он?

В пяти ли, Ли Ляньхуа в поте лица погонял одну лошадь, двух быков и одного мула, тащивших его “Лотосовый терем” с горы Цинъюань. На бескрайнем небе не было ни облачка, только раздавались его беспрестанные крики: “Не драться! Не драться! Впереди сочная трава, впереди редька… Не кусаться, вот спустимся, и я вас отпущу! Ну быстрее же…”

А четверо животных, тащивших знаменитый на всё цзянху дом, боролись друг с другом изо всех сил, стремясь свалить весь труд на других. Наконец, лошадь широко раскрыла рот и укусила не понравившегося ей мула.

Глава 30. Однорукий призрак

Синяя черепица, красные стены, внутренний дворик утопает в пышной растительности, звонко щебечут птицы.

– Сюцинь? – раздался среди ив и тополей голос молодой женщины. – Сюцинь, ты где? Сюцинь? – В безлюдном дворике её зов прозвучал очень отчётливо, но негромко, даже опавшие листья не шелохнулись.

– Я здесь, матушка, – послышался в тишине слабый голосок.

– Сюцинь? – испуганно воскликнула молодая женщина и стремительно ринулась через дворик. – Опять ты у него дома, ты… а!.. – Она вдруг взвизгнула, закрыв лицо руками: в тени густо растущих деревьев, за круглым проёмом стоял мальчик семи-восьми лет, а с него… стекая ручьями, капала свежая кровь, словно его только что окатило целым фонтаном! – Сюцинь? Сюцинь… – Она с криками подбежала и подхватила на руки своего сына. – Что произошло?

Мальчик по имени Сюцинь легонько погладил её уложенные в рог волосы окровавленной ручкой и тихонько сказал:

– Матушка, так странно, от дядюшки Лю осталась только одна рука.

Молодая женщина вскинула голову. На её гладком и белом лбу алел кровавый след, оставленный сыном, в широко раскрытых глазах плескался ужас, что придавало ей жутковатый вид.

– Что значит, “осталась одна рука”?

– Просто кроме руки, остальных частей дядюшки Лю нигде не видать, – шёпотом ответил мальчик по имени Сюцинь.

Раскрыв рот, молодая женщина словно окоченевший труп осела на землю, крепко прижимая к себе сына.

– Других частей нигде не видать?

– Да, – медленно ответил Сюцинь, – других частей нигде не видать…

Синяя черепица, красные стены, дворик утопает в пышной растительности, звонко щебечут птицы… На край старого колодца опустилась пташка и наклонила голову, наблюдая, как из дома медленно вытекает кровь; ярко-оранжевая ящерица пробежала по кровавому следу и замерла на пороге.

Глава 31. Однорукий призрак

Кто-то с грохотом ударил по столу и гневно вскочил на ноги. Посетители чайной подняли головы, намереваясь осадить его сердитыми взглядами, но вдруг замерли как цикады зимой – у этого уважаемого в руке был меч, и он с такой силой брякнул ножнами об несчастный деревянный стол, что образовалась выбоина. На некоторое время в чайной стало так тихо, что можно было расслышать, как падает иголка. Неожиданно этот человек схватил полового.

– Лю Жуцзин мёртв? Как он умер?

Все посетители тут же устремили взгляды на полового, он же, запинаясь, проговорил:

– Господин не знает? Лю Жуцзин из крепости семьи Ма умер вчера, говорят, нехорошо умер-то, осталась только одна рука да прядь волос на кровати, а тело исчезло, и вся постель была залита кровью. А самое странное, что маленького сына семьи Ма, страдающего слабоумием, нашли в доме Лю Жуцзина, и был он с ног до головы забрызган кровью, об этом все знают…

– Лю Жуцзин владел боевыми искусствами, да к тому же пользовался копьём, как ему могли отрубить руку по плечо?! – по-прежнему сурово возмутился этот человек. – Он ведь самый грозный из “Четверых тигров с серебряными копьями”, как же, как же… – Тут он вдруг задохнулся, словно скорбь и гнев не давали ему говорить. Кто-то из посетителей тихонько охнул, а один сел рядом с ним за стол.

– Мёртвых не вернуть, – негромко сказал он.

Человек с мечом отпустил подол одежды полового и тяжело опустился на стул. Половой, словно чудом избежав смертной казни, струйкой дыма утёк на кухню и, похоже, в ближайшее время выходить ни за что не собирался. Двое сидели друг напротив друга, один в серых одеждах, другой – в фиолетовых. Схватил, а потом отпустил полового мужчина в сером, а прервал его человек в фиолетовом.

Фамилия мужчины в сером была Ван, имя – Чжун; мужчина в фиолетовом носил фамилию Хэ, имя – Чжан, вместе с Лю Жуцзином они были из “Четверых тигров с серебряными копьями”, и десять лет назад считались самыми бесстрашными в ордене “Сыгу”. Вступив в схватку с врагом, эти отважные полководцы всегда рвались вперёд и не умели отступать. Один из них погиб в решающей битве с сектой “Цзиньюань”, оставшиеся трое после того, как орден распустили, разбрелись в разные стороны: Ван Чжун бросил копьё, научился фехтовать мечом и основал школу “Чжэньцзянь”*; Хэ Чжан же стал чиновником средней руки в подчинении Неподкупных Бу и Хуа, его можно было считать начальником стражи; Лю Жуцзин вернулся в крепость семьи Ма, жил в уединении и за последние десять лет редко выходил из дома. Недавно до Ван Чжуна и Хэ Чжана дошли слухи, что в цзянху судачат, будто бы глава ордена “Сыгу” Ли Сянъи и основатель секты “Цзиньюань” Ди Фэйшэн, хотя и пропали без вести после битвы, однако вовсе не умерли. Взбудораженные, трое соратников договорились встретиться в крепости семьи Ма, снова собраться вместе, обсудить поиски главы ордена… Кто бы мог подумать, что Лю Жуцзин не дождётся встречи с братьями по оружию и погибнет от чьей-то руки!

Чжэньцзянь – сотрясающий меч

– В крепость семьи Ма. – Допив чашку чая, мужчина в фиолетовом, Хэ Чжан, бросил лян серебра и не оборачиваясь вышел за дверь; Ван Чжун подхватил меч и догнал его, оглянувшись на чайник, в котором оставалось ещё больше половины отличного чая. Они вскочили на коней и ускакали; посетители чайной единодушно перевели дух и переглянулись. Вдруг кто-то заговорил:

– В крепости семьи Ма в последнее время оживлённо, недавно удалось разнюхать, что они пригласили какого-то врачевателя лечить маленького господина Сюциня. Так только он приехал, как умер учитель Лю, а теперь туда отправились ещё два демона во плоти…

Его сосед прыснул, прикрыв рот рукой.

– Ты не понимаешь, может, кто-то в крепости ненавидел учителя Лю и завидовал ему, вот и пригласил лекаря, чтобы его отравить… А как приедут эти два духа поветрия, схватят лекаря, чтобы расспросить, так стража и узнает, кто заказчик…

Крепость семьи Ма. Вчерашнее утро.

Хозяин крепости, Ма Хуан, посмотрел на своего сына, который опустив голову молча играл пальчиками, и нахмурился.

– Ли Ляньхуа ещё не приехал?

– Ещё нет, – поспешно ответил стражник.

Ма Хуан наморщив лоб смотрел на Ма Сюциня.

– Не знаю, сможет ли даже Ли Ляньхуа, первый в цзянху целитель, способный оживить и облечь плотью человеческие кости, вылечить болезнь Сю-эра…

Тут за воротами послышались голоса.

– Целитель Ли приехал… Целитель Ли приехал…

Ма Хуан тотчас обрадовался, встал, взмахнув рукавами, и уже собирался говорить “Добро пожаловать”.

Снаружи толпились люди, обливаясь потом.

– Целитель Ли прибыл…

– Где же он? – удивился Ма Хуан.

– Раз, два, три – отпускаем! – крикнул кто-то.

Из толпы выпал холщовый мешок, в котором кто-то охнул и задёргал всеми конечностями, не находя выхода. Один из стоявших рядом развязал мешок – оттуда высунулся человек и горько усмехнулся:

– Неловко-то как… Ли Ляньхуа к вашим услугам…

Ма Хуан лишился дара речи, бросил гневный взгляд на подчинённых.

– Так вы обращаетесь с целителем Ли? Всем по двадцать больших палок! – Он немедленно сложил руки в приветствие перед Ли Ляньхуа. – Прошу, простите за грубость моих учеников и последователей, что были неучтивы к целителю, присаживайтесь, присаживайтесь. – А сам внимательно оглядел прославленного лекаря: этому человеку было не больше двадцати пяти лет, внешность изящная – и невольно испытал тайное удовлетворение, найдя его действительно похожим на чудесного целителя.

– Докладываю хозяину, это целитель Ли вцепился в колонну, упирался, что не может лечить больных, и не соглашался ехать с нами, да ещё по неосторожности пнул мешок с десятью тысячами лянов золота прямо в реку, – заговорил один верзила. – Я подумал, что раз деньги уже потрачены, гостя обязательно нужно доставить, вот и… так что…

Лицо Ма Хуана окаменело.

– Так что ты решил засунуть целителя Ли в мешок? Кто вообще так приглашает гостей?

Ли Ляньхуа кашлянул со смущённым выражением лица. Верзила принялся громогласно жаловаться:

– Сам целитель Ли забрался в мешок, чтобы спрятаться! Разве стал бы я пихать его насильно?.. Мы только вместе притащили мешок, вот и всё.

Опешив, Ма Хуан только замахал рукавами.

– Прочь, прочь с глаз моих. – А затем повернулся к “первому в цзянху чудесному целителю” с любезной улыбкой. – Целитель Ли, это мой отпрыск. Я отправил так далеко столько людей за вами, чтобы вылечить сына.

Вылезший из мешка Ли Ляньхуа послушно поддакивал, то и дело улыбаясь. Ма Хуан поведал о болезни сынишки от начала до конца, и видя, что целитель ни о чём не спрашивает, невольно подумал про себя: действительно, не имеющий себе равных искусный врачеватель, уже разобрался в симптомах Сю-эра, похоже, напрасно я тут распинаюсь.

Сыну Ма Хуана, Ма Сюциню в этом году исполнилось семь лет, характер у него был странный: с двух лет он почти не разговаривал с людьми, постоянно сидел один в комнате и складывал бумагу, один лист белой бумаги мог сложить тысячу раз – и ему не надоедало. Ему очень нравился Лю Жуцзин, и если он и произносил пару слов за день, то они непременно были связаны с дядюшкой Лю. Мальчик частенько играл дома у Лю Жуцзина, но почти никогда – с Ма Хуаном. Ма Сюцинь посмотрел на Ли Ляньхуа, поднял руку и указал пальцем себе на макушку; Ли Ляньхуа ощупал голову и поспешно снял с волос нитки от мешка, открыл рот, чтобы что-то сказать, но мальчик уже отвернулся и тихо уставился в окно, будто что-то привлекло его внимание.

Это была первая встреча Ли Ляньхуа с Ма Сюцинем. В тот день после обеда, когда Ли Ляньхуа с Ма Хуаном пили чай, мальчик пошёл поиграть к Лю Жуцзину. Госпожа Ма отправилась его искать, однако обнаружила стоящим в дверях дядюшки Лю, с ног до головы в крови. Кровать была вся залита кровью, на ней лежала лишь отрубленная по плечо рука, да на полу – несколько слипшихся от крови волос, самого же Лю Жуцзина нигде не было.

Через день к обеду в крепость семьи Ма приехали старые друзья Лю Жуцзина, Ван Чжун и Хэ Чжан. Ли Ляньхуа сказал, что от испуга заболел и слёг. В крепости семьи Ма засуетились, всех охватили страх, сомнения и тому подобные чувства, этот приветливый двор словно накрыло какой-то тайной, вызывающей беспрестанную тревогу.

Стоило Ван Чжуну и Хэ Чжану приехать в крепость, как в ту же ночь вдруг свалилась с болезнью госпожа Ма и никак не приходила в сознание. Ли Ляньхуа, будучи прикованным к постели, не мог осмотреть больную, потому Ма Хуан пригласил врача той же ночью и узнал, что это похоже на отравление и если не найти противоядие, то есть угроза для жизни. Не успели в крепости семьи Ма перевести дух, как утром следующего дня служанка обнаружила Ма Хуана и госпожу Ма лежащими бок о бок на кровати – оба уже не дышали, в покоях ничего не пропало, двери были плотно закрыты, но кто-то острым клинком изрубил правую руку Ма Хуана – ударов было нанесено множество, но рука осталась на месте. Вся комната была залита кровью, как когда убили Лю Жуцзина; странно, что изрезали только хозяина, на его супруге не было ни царапины. К тому же, судя по всему, когда Ма Хуану нанесли эти раны, он уже пребывал в забытьи – хотя его правую руку изрубили на куски, следов сопротивления не было.

На рассвете в крепости воцарился хаос, если вчера это был ещё страх, то сегодня – всеохватный ужас, даже несколько слуг сбежали, а кое-кто из учеников Ма Хуана принялся бороться за власть. Десятилетиями в крепости семьи Ма царил мир и покой, и вот наконец произошло ужасное событие: в охраняемой усадьбе умерли не своей смертью хозяин с супругой, всего через три дня после похожей смерти Лю Жуцзина – не он ли превратился в злого духа и потребовал их жизни? В цзянху эта история распространилась как дело об одноруком призраке крепости семьи Ма, и в течение нескольких дней единого мнения о ней не сложилось.

Глава 32. Однорукий призрак

– Саньгэ*. – Ван Чжун долго стоял в покоях трагически погибших супругов Ма. – Ты считаешь, эргэ* мёртв? – Он посмотрел на запятнанную кровью постель. – Тела ведь не нашли, только руку, откуда знать, жив он или мёртв? Не верю я, что эргэ нет в живых.

– По-твоему, лао-эр* не умер, а убил Ма Хуана с его женой? – холодно спросил человек в фиолетовом, Хэ Чжан.

Саньгэ – третий старший брат

Эргэ – второй старший брат

Лао-эр – старина “второй”

Ван Чжун застыл на месте.

– В своё время он был не в ладах с Ма Хуаном…

– И что с того, что он не ладил с младшим шиди? – фыркнул Хэ Чжан. – Лао-эр предан шифу всей душой, он никогда бы не смог сотворить такое. Ты просто не хочешь признать его смерть. Если решил взять убийство Ма Хуана за доказательство того, что лао-эр жив, то за эти десять лет ты прилично поглупел.

Ван Чжун устыдился, он и сам понимал, что предаётся пустым надеждам – Лю Жуцзин был непоколебимо верен, и даже пожелай кто-то убить хозяина крепости семьи Ма, он бы пришёл на помощь не щадя жизни и уж точно не стал бы убивать.

Все в крепости пребывали в смятении и не обращали внимания на них двоих, к тому же, Хэ Чжан был начальником стражи и осматривал место преступления, разумеется, никто не осмеливался ему препятствовать. Они тщательно осмотрели все вещи в комнате – на удивление, всё было в полном порядке, не за что зацепиться.

– Если напавший действительно не прикоснулся ни к чему в этих покоях, то он должен быть с ними прекрасно знаком… – Хэ Чжан ещё не договорил, как кто-то в дверях произнёс:

– А… этот выдвижной ящик…

Хэ Чжан обернулся и увидел, что в дверях стоит человек и смотрит на него мягким и осторожно-виноватым взглядом.

– Выдвижной ящик…

– Глава ордена? – не дав ему договорить, воскликнули Хэ Чжан с Ван Чжуном.

Он ещё более виновато дотронулся до своего лица.

– А… Ли Ляньхуа к вашим услугам. Говорят, я очень похож на пропавшего главу ордена “Сыгу” Ли Сянъи, но в детстве я выглядел совсем не так. – Он вошёл в комнату, посмотрел на окровавленную кровать, и его передёрнуло. – В двенадцать лет я упал со скалы и разбил лицо о камни, меня спас один безымянный старик, который владел каким-то невероятным лекарским искусством, и с тех пор у меня такая внешность. – Он добродушно улыбнулся. – Тот старик и научил меня искусству врачевания, Ли Ляньхуа в жизни не солгал.

Ван Чжун с Хэ Чжаном колебались: хотя этот человек был невероятно похож на главу ордена “Сыгу” Ли Сянъи, однако не обладал присущей Ли Сянъи холодной красотой, манерами же и вовсе разительно отличался – невольно пришлось отчасти поверить его словам. Однако они не знали, что всего несколько месяцев назад Ли Ляньхуа объяснял своё сходство с Ли Сянъи иначе: они родные братья, Ли Сянъи при рождении дали имя Ли Ляньпэн, и в детстве его взял в названые сыновья неизвестный старик.

Хэ Чжан долго стоял напротив Ли Ляньхуа, рассматривая его лицо, и даже высмотрел некоторые различия с Ли Сянъи, после чего ровным голосом спросил:

– Так что вы говорили?

– На замке этого выдвижного ящика верно составлено пять слов, – сказал Ли Ляньхуа.

Хэ Чжан проследил за взглядом Ли Ляньхуа и увидел, что у комода рядом с кроватью внизу есть выдвижной ящик, запертый на замок с секретом – этот медный замок представлял собой цилиндр с шестью кольцами, на каждом из которых имелось четыре не связанных друг с другом слова. Чтобы открыть его, требовалось соединить слова на всех шести кольцах так, чтобы получилось стихотворение – такие замки сейчас были в моде. На замке, висевшем на самом нижнем ящике комода, пять из шести слов были соединены верно, в них с первого взгляда узнавалось популярное стихотворение:

За ширмою слюдяной почти угасла свеча.

Тускнеют звёзды, и меркнет Серебряная река.

Возможно, Чанъэ жалеет, эликсир бессмертья украв,

Лишь с синевой небесной наедине томясь*.

Стихотворение “Чанъэ” танского поэта Ли Шанъиня. В оригинале стихотворение состоит из 4х строк по 7 иероглифов, в переводе у меня получилось по 6 слов в строке, поэтому описание замка тоже слегка изменено.

Но четвёртое кольцо, со словами “почти”, “меркнет”, “эликсир” и “небесной” не было сопоставлено с другими пятью, и замок оставался заперт. Хэ Чжан подошёл и внимательно осмотрел его, Ван Чжун же был человек необразованный и совершенно не понимал, что это за штуковина.

– Хотите сказать, кто-то пытался отпереть ящик?

– Такого я не говорил, лишь заметил, что на этом замке пять из шести слов соединены верно, – поспешно уточнил Ли Ляньхуа.

– Трудно сказать, кто-то хотел открыть замок и не сумел, или же открыл, а потом не успел как следует перекрутить кольца… – медленно проговорил Хэ Чжан. – Однако пять слов из шести верны, маловероятно, что замок не отпирали. Полагаю, этот человек уже забрал то, что находилось внутри. – Он легонько потянул ящик – там были лишь стопки чистой бумаги для писем, совершенно ничего, что вызывало бы желание завладеть этим.

Бросив взгляд на выдвижной ящик, Ли Ляньхуа собирался что-то сказать, но Хэ Чжан сунул руку внутрь, вытащил пачку писчей бумаги и пролистнул – никаких записей, вся бумага была чистой. Ван Чжун скользнул взглядом по комнате – во время преступления она не была заперта, очевидно, убийца вышел через двери, непонятно, почему никто его не заметил.

– Целитель Ли полагает… – медленно проговорил Хэ Чжан. – Что отравление госпожи Ма не связано с убийством?

Взгляд Ли Ляньхуа тоже блуждал по покоям; услышав вопрос, он поспешно возразил:

– Связано. Учитывая, каким образом умерли хозяин Ма с женой и что за день до этого госпожа Ма была отравлена и находилась без сознания – боюсь, хозяин Ма не сопротивлялся по той же самой причине.

– Его отравили? – Ван Чжун переменился в лице.

Хэ Чжан кивнул.

– Отравили тем же способом, что и госпожу Ма, тем же ядом, а когда он потерял сознание, кто-то изрубил ему руку до плеча – и никаких следов сопротивления.

Рядом согласно покивал Ли Ляньхуа, а потом спросил:

– Но что же это за яд?

– Вы не знаете? – остолбенел Хэ Чжан.

Ли Ляньхуа замялся, помолчал, а потом непонятно к чему протянул: “А-а”. Ван Чжун удивлённо воззрился на него.

– Вы же искусный врачеватель, разве не способны различить, чем их отравили?

– Это чрезвычайно редкий яд… – наконец выдавил Ли Ляньхуа.

– Простой яд Ма Хуана бы не свалил, – кивнул Хэ Чжан. – Только странно, кто-то умышленно отравил чету Ма и сумел подсыпать яд аж дважды, да к тому же, кто бы мог подумать, оба раза успешно!

– Не дважды, не исключено, что и трижды… – медленно проговорил Ли Ляньхуа.

– И правда! – вздрогнул Ван Чжун.

– Это дело… и впрямь очень странное… – пробормотал Ли Ляньхуа, разглядывая стену, с которой ещё не смыли кровь – когда преступник размахивал ножом, то брызги справа налево пересекли белую стену за кроватью. Пока он стоял, уставившись в одну точку, за окном вдруг послышался детский голосок, поющий песенку:

– Стрекоз ест богомол, мух ест стрекоза, улиток муха ест, улитка ест цветок…

Почему-то от этого детского лепета у троих человек, находящихся в комнате, волосы встали дыбом. Ребёнок семьи Ма, слабоумный и необщительный семилетний мальчик, возможно, видел больше, чем взрослые, да только не понимал…

– Стрекоз ест богомол, мух ест стрекоза, улиток муха ест, улитка ест цветок… Богомола больше нет, и пропала стрекоза, мухи тоже больше нет, и улитки нет… – Ма Сюцинь играл сам с собой за дверями родительских покоев, ещё никто не сказал ему, что они уже мертвы. Девочка-служанка в красном платье следовала за ним, уговаривая поесть, но он только прятал голову в заросли и ловил там что-то.

– Этот ребёнок вообще-то не родной сын Ма Хуана, – неожиданно заговорил Ван Чжун. – Эргэ говорил, что госпожа Ма – последняя ученица его наставника, в юности она была очень красива. Когда ей было восемнадцать лет, она родила от наставника вне брака, но вскоре он скончался, и она вышла замуж за наследника крепости семьи Ма, родного сына наставника – Ма Хуана. Всем сказали, что Ма Сюцинь – сын Ма Хуана, но на самом деле он его младший брат.

– Хозяин Ма согласился назвать сыном единокровного брата? – изумился Ли Ляньхуа.

Ван Чжун неестественно хохотнул.

– Да… Возможно, он питал глубокие чувства к госпоже Ма. Хозяин Ма не придавал значения тому, как на него смотрят посторонние….

– Странно, странно, непонятно, – продолжал качать головой Ли Ляньхуа.

– Об этом многим известно, – спокойно сказал Хэ Чжан. – Говорят, Ма Хуан никогда этого не скрывал, к тому же, души не чаял в Ма Сюцине.

– Этот ребёнок теперь маленький хозяин крепости! – рассмеялся Ван Чжун. – Глядя на лица его шисюнов, трудно забыть… – Не успел он договорить “о нём”, как снаружи послышался свист и щелчок сработавшего пружинного механизма. Хэ Чжан смял в комок бумагу, которую держал в руках, и броском сбил прилетевший откуда-то крохотный предмет. Ван Чжун и Хэ Чжан не виделись десять лет, но действовали с прежней слаженностью – как только бумажный шарик Хэ Чжана столкнулся с предметом, влетевшим в окно, Ван Чжун поднял его и воскликнул:

– Оперённая стрела!

Хэ Чжан уставился в окно на ничего не заметившего Ма Сюциня и проговорил:

– Неужели кто-то затаил злобу на крепость семьи Ма и не щадит даже семилетнего ребёнка?..

Ли Ляньхуа присмотрелся, откуда прилетела стрела: за покоями четы Ма находился пруд в окружении пышной растительности и густо растущих ив, за деревьями несколько дорожек вело к домам учеников, а дальше – к жилищу слуг и служанок. Стрела вылетела из кустов, за которыми находится множество построек, да ещё и входы и выходы не заперты, что осложняло поиск.

Тут вернулся Ван Чжун со стрелой в руках и внимательно её осмотрел, сдвинув брови.

– Это же…

Хэ Чжан взял её у него.

– Это… – Оба они посерьёзнели. – Скрытое оружие эргэ.

– Лю Жуцзин не умер? – удивился Ли Ляньхуа.

– Это любимое скрытое оружие эргэ, – глубоко вздохнул Ван Чжун.

Однако Хэ Чжан пошёл дальше.

– Это скрытое оружие лао-эра, но выпущено оно не его рукой.

– Почему? – опешил Ли Ляньхуа.

– Лао-эр пользовался такими стрелами несколько десятков лет, ему ни к чему пружинный механизм. Эта стрела длиной в два цуня три фэня, семь таких весят один цянь, и ребёнок бы смог метнуть, зачем пружинный механизм? Выпустивший эту стрелу не умеет пользоваться скрытым оружием.

– Что ж… – вздохнул Ли Ляньхуа. – Тоже звучит логично.

– Мальчик в опасности, – заметил Ван Чжун, глядя на Ма Сюциня.

Хэ Чжан кивнул.

– Неизвестно, кто отрубил руку лао-эру и убил супругов Ма. Лао-эр пропал, Ма Сюцинь в опасности – лучше собрать всех в крепости, перекрыть входы и выходы, тщательно проверить каждого и в то же время обеспечить безопасность мальчика.

Ван Чжун шумно вздохнул.

– Если злодей вознамерился убить Ма Сюциня, то мы можем поймать черепаху в кувшин.

Ли Ляньхуа со всем соглашался, а потом вдруг спросил:

– А если убийца – призрак Лю Жуцзина? – Ван Чжун с Хэ Чжаном остолбенели, а Ли Ляньхуа уже продолжал бормотать: – Нет, невозможно, абсолютно невозможно…

Двое товарищей обменялись хмурыми взглядами: этот чудесный целитель выражал свой страх перед призраками уж слишком чрезмерно.

– Слышал, целитель Ли плохо себя чувствует, – с прохладцей в голосе сказал Хэ Чжан. – Почему бы вам не вернуться в свои покои и не отдохнуть?

Словно получив помилование, Ли Ляньхуа тут же развернулся и одной ногой уже переступил порог, как вдруг вспомнил про вежливость.

– Ваш покорный слуга подхватил простуду, всё же вернусь в постель.

Когда Ли Ляньхуа утёк струйкой дыма, Ван Чжун не удержался:

– Об этом человеке в цзянху говорят как о чудесном целителе, не ожидал, что он такой трусливый обманщик…

Хэ Чжан фыркнул.

– По докладам моих осведомителей из цзянху, способность Ли Ляньхуа возвращать к жизни мертвецов – всего лишь обман. Якобы спасённые им от Яньло-вана Ши Вэньцзюэ и Хэлань Те – его близкие друзья, эти двое изначально притворились мёртвыми, да и только. Никто в этом мире не способен оживлять мертвецов. Этот человек вводит всех в заблуждение, он труслив и невежественен, когда разберёмся с делом семьи Ма, я собственноручно передам его “Фобибайши”, чтобы ему назначили наказание.

Поскольку Хэ Чжан был подчинённым Неподкупных Бу и Хуа, его слова имели вес, и вскоре в крепости семьи Ма перекрыли все выходы, а люди засели по домам, ожидая дальнейших распоряжений. Во главе нескольких учеников Ма Хуана, Хэ Чжан одну за другой осмотрел все комнаты: за исключением нескольких украденных слугами ценностей, любовных писем служанок, а также вонючих носков и грязного нижнего белья под кроватью, которые поленились постирать, всё выглядело вполне обычно и не вызывало никаких подозрений. В ту ночь никому в крепости не разрешалось никуда выходить, и во дворе царила необыкновенная тишина. Хэ Чжан лично ходил с дозором, и стоило где-то подняться ветру и заколыхаться траве, как он мигом спешил проверить.

Ночь протекала тихо, казалось, что всё спокойно.

Ли Ляньхуа спал в своей комнате; этой ночью было прохладно, почти никто не шумел, играя в азартные игры, и спалось ему очень сладко, а снилось, как сражались мышь с улиткой, но никто не победил, и через два года и десять месяцев они встретились снова… Вдруг кто-то принялся его трясти, и он испуганно сел в постели.

– Призраки!.. – Но открыв глаза, увидел только бледное лицо вспотевшего Ван Чжуна.

– Ли Ляньхуа! Скорей вставай, кто-то незаметно вырубил Хэ Чжана, ты можешь его спасти?

Ли Ляньхуа был потрясён – взаправду потрясён: среди “Четверых тигров с серебряными копьями” Хэ Чжан был первым по боевому мастерству, много лет прослужил под началом “Неподкупных Бу и Хуа”, имел богатый опыт в расследовании преступлений и обладал дальновидностью, кроме того, по природе был серьёзным и хладнокровным, подозрительным, но не любопытным – как кто-то сумел незаметно навредить ему? Убийца, затаившийся в крепости семьи Ма… явно обладает куда большими способностями, чем он думал…