Текст книги "Лотосовый Терем (СИ)"

Автор книги: Тэн Пин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 60 страниц)

– Но я голоден.

Гнев Бай Цяньли ещё не утих, но целитель с довольным видом вышел из здания. Ван Баши уже успел вернуться, пожарить яйца и приготовить обед. Бай Цяньли злобно смотрел, как эти двое, радостно усевшись за стол, съели по миске риса с капустой и жареными яйцами. Он так вышел из себя, что не стал есть, но Ли Ляньхуа его и не заставлял.

Глядя, как он ест, Бай Цяньли чуть не сошёл с ума, но местонахождение Фэн Сяоци было известно только Ли Ляньхуа, и если он хотел есть и отказывался говорить, нельзя же было заставить его выплюнуть еду? Он с трудом дождался, когда целитель расправится со своей миской.

– Ван Баши, – позвал Ли Ляньхуа.

– Я спросил Сань Гуая, он… он… – почтительно заговорил тот, как человек чуткий, чуть поколебался, но всё же осторожно и честно ответил: – Похоже… напуган, он сказал… у него дома.

– Идём, – с улыбкой сказал Ли Ляньхуа, поставив чашу.

Едва сдерживая гнев, Бай Цяньли следовал за Ли Ляньхуа – тот чем дальше шёл, тем больше отклонялся с дороги, пока наконец пошатываясь не вошёл в ветхий дворик. Бьющий в нос запах сразу выдавал скотобойню.

Во дворе сидел, оцепенело уставившись в пространство, рослый мужчина крепкого телосложения. Заметив, что кто-то заходит, и в особенности завидев ослепительные золотые одеяния Бай Цяньли, он перепугался так, что задрожал всем телом.

– Сань Гуай?

– Кто вы? – остолбенело уставился на него верзила.

– Я – дагэ Ван Баши, – сверкнул улыбкой Ли Ляньхуа.

В глазах Сань Гуая вернулся проблеск разума.

– Вы дагэ Ван Баши, но… почему вы такой молодой?

– Мне нужно кое о чём вас спросить, – кашлянул Ли Ляньхуа, продолжая улыбаться.

На лице Сань Гуая снова отразился страх, но в то же время и как будто капелька радости.

– Ван Баши сказал, что вы небожитель среди людей… спасающий жизни…

– Не бойтесь, Сань Гуай, – мягко произнёс Ли Ляньхуа. – Вы славный человек, умный и смелый, ничего плохого не сделали, и пока я здесь, никто не станет вас напрасно обвинять.

Он был одет в серое и выглядел скромно, внешностью не дотягивал до “небожителя” с благовещих облаков, с манерами бессмертного и телом даоса, но выражение его лица было тёплым, а речь – не громкой, но и не тихой, лишённой как нажима, так и бахвальства. В конце концов, Сань Гуай немного поверил.

– Я… я… – помявшись, заговорил он.

Не успел он ничего сказать, как из-за стены вылетел меч по направлению прямо к горлу Сань Гуая! Потрясённый, Бай Цяньли взмахнул золотым крюком, со звоном парируя. Вот только когда оружие столкнулось, его правую руку пронзила боль, по ладони потекло тёплое – из “пасти тигра” хлынула кровь, боевое мастерство нападавшего было столь высоким, что он не смог отбить удар!

Ли Ляньхуа уже схватил мясника и стремительно оттащил его на три шага подальше. Перед ними стоял незнакомец в чёрной одежде и маске, с длинным мечом в руке, от него веяло холодом, глаза за повязкой сверкали льдом и были полны злобы. Ли Ляньхуа загородил собой Сань Гуая.

– Господин Цзинь, что следует делать, когда неожиданно напали?

Из рукава Бай Цяньли вылетела стрела, взорвавшись в воздухе пурпурным фейерверком – условный сигнал союза “Ваньшэндао”, который означал, что они подвергались атаке и звали на помощь. Деревня Цзяоян была крохотной, так что как только фейерверк взорвался, послышался топот, люди запрыгнули во двор и вскоре окружили их.

Человек в чёрном и в маске не выпускал из рук меча, невозможно было понять, что он испытывает. Бай Цяньли дождался, пока соотношение сил “Ваньшэндао” среди присутствующих достигнет семи-восьми к десяти – с расчётом на то, что даже если человек в маске в самом деле такой выдающийся мастер, всё равно с ними не справится, и только тогда холодно заговорил.

– Кто вы такой? По какой причине подняли руку на человека?

Одетый в чёрное человек в маске не ответил, продолжая стоять словно отлитая из меди башня.

В этот момент Сань Гуай вдруг ткнул пальцем в его сторону.

– Вы… Вы… – Он неожиданно выскочил из-за спины Ли Ляньхуа. – Это вы… Это вы…

– Он что? – протянул руку Ли Ляньхуа, останавливая его.

Глаза Сань Гуая мгновенно налились кровью, его добродушное лицо исказилось звериной злобой.

– Это он… убил их…

Бай Цяньли был потрясён – Фэн Сяоци и правда погибла? Неужели Сань Гуай был этому свидетелем? Если Фэн Сяоци мертва, то где её тело? И кто такой этот незнакомец в маске? Хоть он и резко спросил “Вы кто такой?”, но когда пригляделся внимательнее, осанка и манеры человека в чёрном показались знакомыми, и его охватил необъяснимый ужас.

– Вы…

Человек в чёрном сорвал повязку, Бай Цяньли застыл как деревянный петух, все вокруг вскрикнули – мужчина с длинными усами и белым лицом, высокий и стройный, оказался главой союза “Ваньшэндао” Фэн Цином!

Он стоял на лёгком ветру, выражение его лица оставалось таким же мягким, серьёзным и спокойным.

– Хозяин Ли, вы бывалый путешественник в цзянху, как можете верить голословным и безосновательным обвинениям какого-то мясника? Я напал на него, потому что он и есть убийца моей дочери!

Бай Цяньли словно упал в туман, где на пять ли ничего не видно – как мог шифу убить родную дочь? Но не так-то просто убедить толпу, когда ты весь затянут в чёрное. Тем более, пусть боевое мастерство Фэн Сяоци было так себе, но не имеющий ни капли боевых навыков мясник ну никак не мог причинить ей вред, так что же произошло?

– Вовсе… вовсе нет!

Фэн Цин вёл себя непринуждённо, был внушительным, не показывая гнева. Когда эти слова прозвучали, все умолкли, но Сань Гуаю хватило храбрости громко выкрикнуть обвинение.

– Нет! Всё не так! Вы убили её! Это вы её убили! Вы убили… их!

– Ты и есть убийца моей дочери, – бесстрастно заявил Фэн Цин.

– Я… вообще не знаком с вами… – разозлился Сань Гуай.

– Ты со мной не знаком, так почему называешь убийцей? – ещё более бесстрастно спросил Фэн Цин. – Понимаешь ли ты, кого я убил с твоих слов? Она моя дочь, моя доченька, которую я любил, но не успел спасти, разве я мог её убить?

– Это вы! – подскочил Сань Гуай. – Это вы! Вы… животное! Когда вы её убивали, она была ещё жива, а потом… она повесилась! Я всё знаю! Это вы…

Лицо Фэн Цина слегка дрогнуло, однако оставалось невозмутимым.

– Вот как? Тогда скажи, будь добр, зачем мне убивать собственную дочь?

Сань Гуай раскрыл рот, не в состоянии повернуть языком, словно хотел сказать тысячу слов, но не мог выговорить ни единого.

– Из-за… – мягко вклинился кто-то. – Цинлян Юя.

Говорившим был Ли Ляньхуа. Если бы только Сань Гуай указал на Фэн Цина и назвал убийцей, все бы сильно удивились – и только, когда же Ли Ляньхуа вставил слово, это бесповоротно превратилось в обвинение. Люди “Ваньшэндао”, не в силах сдержать чувств, потемнели лицами – средь бела дня у всех на глазах им пришлось смотреть, как глава союза попал под такое подозрение, что было величайшим оскорблением, но в то же время они не могли отвести глаз.

Фэн Цин цунь за цунем передвинул взгляд на Ли Ляньхуа, тот благовоспитанно улыбнулся.

– Пусть я и ненавижу злодеев как собственных врагов, но ни за что не стал бы убивать родную дочь лишь потому, что её сбил с пути колдун из злодейской секты, – отчеканил Фэн Цин.

Все невольно закивали: даже если Фэн Сяоци и сбежала, чтобы последовать за Цинлян Юем, Фэн Цин не дошёл бы до того, чтобы убивать по такому поводу.

Ли Ляньхуа покачал головой и медленно проговорил:

– Вы решили убить дочь не из-за того, что ей понравился Цинлян Юй… – Он пристально посмотрел на Фэн Цина. – Хотите, чтобы я озвучил истинную причину прилюдно?

– Вы… – мгновенно побледнел Фэн Цин.

Ли Ляньхуа поднял палец к губам, тихонько шикнул и повернулся к совершенно оторопевшему Бай Цяньли.

– Вы можете представить, зачем главе союза убивать родную дочь?

Бай Цяньли, одеревеневший всем телом, только покачал головой.

– Нет… совершенно не могу… Шифу никак не мог убить родную дочь…

– Вы ещё помните повешенную свинью в жилище Ван Баши? – вздохнул Ли Ляньхуа. – Ту свинью, с которой началась эта… безрадостная история?

Бай Цяньли всё труднее было удерживать в руке золотой крюк, вся ладонь была мокрой от крови из “пасти тигра”. Фэн Цин ударил с такой мощью скрытой силы – разве он мог не знать, насколько яростным было его желание убить?

Фэн Цин хоть и побледнел, но на Ли Ляньхуа смотрел всё с тем же безразличием.

– Хозяин Ли, было бы желание обвинить человека, а повод всегда найдётся? Сегодня вы опозорили союз “Ваньшэндао” и обязательно расплатитесь за это.

– Вы совсем не хотите услышать историю про свинью? – не придавая значения угрозе, настаивал Ли Ляньхуа.

– Если не позволю вам договорить, разве не будет вся Поднебесная смеяться, что союз “Ваньшэндао” не имеет снисхождения к людям? – холодно проговорил Фэн Цин. – Говорите! А когда закончите, ответите за каждое своё слово!

Ли Ляньхуа улыбнулся и похлопал в ладоши.

– В деревне Цзяоян ни для кого не секрет, что той ночью в третью стражу в дровнике, где жил Ван Баши, была повешена свинья, одетая в женское платье, и все цокали языками от удивления. В тело свиньи воткнули обломок копья, за пазуху положили бирку золотого листа союза “Ваньшэндао” и повесили в дровнике. Всё это, как ни крути, выглядело хулиганством, поэтому я тоже не обратил внимания. Таким образом, когда люди “Ваньшэндао” безуспешно искали дочь главы и приехали допрашивать свидетелей, я правда был всего лишь любопытным прохожим, но… – Он заговорил медленнее. – Пусть я и не знал, ни с каким умыслом повесили свинью, ни куда подевалась барышня Фэн из “Ваньшэндао”, однако с самого начала понял, кто повесил эту свинью.

– Кто? – растерянно спросил Бай Цяньли.

– Ни у кого дома свинья не пропала, так откуда же она взялась? – улыбнулся Ли Ляньхуа. – Привезли за две сотни ли? Как можно незаметно проникнуть в деревню, не вызвав подозрений? Это свидетельствует о том, что свинья – из дома, где такая пропажа ни у кого не вызовет удивления, а также – что когда её везли по улице, это тоже не было чем-то странным… Так кто же? – Он говорил о повешенной свинье с большой радостью. – Кто знал, что Ван Баши в третью стражу обычно уходит выливать ночные горшки и не запирает двери? У кого может пропасть свинья, чтобы это не вызвало ни у кого удивления? Кто может открыто везти по улице тушу свиньи? – Он указал на Сань Гуая. – Разумеется, мясник, который торгует свининой.

Все невольно кивнули, в глазах отразилась мысль: “Вот оно что, так просто, и как только я не додумался?”

– Что до того, почему торговец мясом Сань Гуай решил повесить дома у Ван Баши мёртвую свинью… – снова заговорил Ли Ляньхуа. – Мне казалось… постороннему незачем строить дикие предположения касательно дружеских отношений, поэтому сначала я и не стал говорить, что, скорее всего, свинью повесил он.

Трепеща от ужаса, Сань Гуай смотрел на Ли Ляньхуа, от этих слов у него все волосы на теле встали дыбом.

– Но когда он отрубил ногу хряку, проткнул металлической палкой, изрезал голову и снова подбросил в развалины жилища Ван Баши, я понял, что ошибался… – Он медленно отчеканил: – Это не хулиганство и не насмешка, а кровавое обвинение, запечатлевшее убийство. Думаю, любой, кто видел этих свиней, способен понять – они повторяют обстоятельства гибели двух человек. Свинью повесили не для того, чтобы устроить представление или напугать Ван Баши, этим он говорил… кто-то умер… так же, как она.

На этих словах Ли Ляньхуа медленно окинул взглядом всех присутствующих, его глаза, тёмные, но ясные, излучали спокойствие. Все хранили молчание, вопреки ожиданиям, никто больше не заговорил.

– Кто же убил двух человек? И почему свидетель предпочёл рискнуть и подбросить мёртвых свиней, но не решился заговорить? Чтобы ответить на эти вопросы, нужно было лишь спросить Сань Гуая, но тут крылась одна проблема. – Он посмотрел на мясника. – Раз он решился подбросить свиней, значит, считал, что преступник не сумеет связать его с ними. Если же я влез бы и по чистой случайности раскрыл злодею о существовании Сань Гуая, разве не было опасности, что его убьют как свидетеля? Так что я не мог спросить, а раз так, то что было делать?

Он помолчал, тихонько кашлянул.

– И тут, благодаря одной случайности, я заблаговременно узнал, кто убийца.

Глава 79. Повесть о повешенной свинье

– В кармане платья, надетого на свинью, Ван Баши нашёл три вещи, – сказал Ли Ляньхуа. – Плод акации, сухую ветку и лист бумаги. На бумаге написано нечто похожее на загадку, герой Бай очень заинтересовался ей, но, к несчастью, на самом деле она имеет мало отношения к убийце.

Он вдруг перешёл с “господина Цзиня” на “героя Бая”, и Бай Цяньли остолбенел с непривычки.

– Куда больше с ним связан плод акации, такие бобовые растут не в этой местности, а только в землях южных инородцев и глухих горах. А найденный в кармане плод не только свежий и блестящий, от него даже остался стручок – видимо, сорвали недавно и тут же привезли как диковинку. И кто же в последнее время бывал в южных землях? Глава союза.

– Глава ведь получил приглашение… – не удержался Бай Цяньли.

– Взял ли он с собой учеников? – усмехнулся Ли Ляньхуа.

– Э-э… – Бай Цяньли запнулся.

Ли Ляньхуа перевёл дух.

– Таким образом плод акации оказался в кармане барышни Фэн. Но хотя всем известно, что глава союза обожает свою дочь, довольно странно, чтобы отец дарил родной дочери символ любовной тоски. Однако…

О том, что отец подарил родной дочери плод акации, он говорил рассеянно, последнее же слово произнёс отчётливо. Многие едва не пришли в ярость, но всё же решили сначала выслушать, а потом уже злиться.

– Однако… в стручке акации должно быть несколько плодов, почему же в кармане у барышни Фэн оказался только один? – Он пожал плечами. – Где остальные? Не забывайте, что это не только символ любовной тоски, но и сильный яд – и куда же подевалась эта отрава?

– Что… что означают ваши слова? – нахмурился Бай Цяньли. – Хотите сказать, шимэй… неужели шимэй использовала их, чтобы кого-то убить? Пусть она и капризная по молодости, но не стала бы вредить людям.

– Это всего лишь вопрос, – покачал головой Ли Ляньхуа. – Оказавшись во владениях “Ваньшэндао”, я удостоился доверия и услышал две истории. Первая из них – что жена главы союза скончалась вскоре после рождения дочери, и с тех пор он больше не женился, барышня Фэн очень похожа на мать, поэтому горячо любима отцом. Вторая – что “Яд первого ранга” Цинлян Юй под видом помощника повара проник во владения союза с намерением украсть у героя Бая меч “Шаоши”, в результате по какой-то причине барышня Фэн влюбилась в не ступавшего на светлый путь мастера ядов. Ради Цинлян Юя она похитила меч “Шаоши”, а когда он отравил Мужун Цзо, сбежала следом за ним.

Многие не знали об этом и с недоверием на лицах переглянулись.

Бай Цяньли медленно кивнул.

– И что здесь не так?

– Цинлян Юй проник в “Ваньшэндао” с намерением украсть меч “Шаоши”, это дело секретное. Юный герой Шао одарён умом и проницательностью превосходит других, ничего удивительного, что он это заметил. Но почему барышня Фэн тоже знала? – Ли Ляньхуа вздохнул. – По общим воспоминаниям, как ни крути, барышня Фэн была своенравной и неуправляемой девушкой из богатой семьи, разве могла она ни с того ни с сего влюбиться в кухонного помощника? И как Цинлян Юй мог довериться ей, раскрыть, что пришёл за мечом “Шаоши”? У них наверняка когда-то должна была состояться случайная встреча, о которой никто не знал, а что могло свести барышню Фэн и помощника с кухни? – Он посмотрел на Бай Цяньли, на Фэн Цина и медленно проговорил: – Еда.

– Еда? – в недоумении повторил Бай Цяньли.

– Да. Мне неизвестно, что тогда произошло, но Цинлян Юй был знатоком ядов, – медленно проговорил Ли Ляньхуа, – и если связать этот факт с едой, пропавшим ядом, барышней Фэн, то воображению предстаёт удивительная картина.

– Хотите сказать… – Бай Цяньли похолодел всем телом.

– Возможно… – перебил Ли Ляньхуа. – Кто-то отравил еду барышни Фэн, однако Цинлян Юй обнаружил это, вылечил её, и она влюбилась в своего спасителя. Это лишь догадка, – равнодушно проговорил он, – как и тот вопрос, она не имеет неопровержимых доказательств.

Но его “догадка” воистину ужасала. Вокруг утихли споры, все смотрели на него, словно их собственные головы перестали соображать.

– Знакомство Цинлян Юя и барышни Фэн вызвало у меня подозрение, что кто-то в союзе желает ей зла, – продолжал Ли Ляньхуа. – В саду возле покоев барышни Фэн валяется множество вещей, драгоценности, шпильки для волос, цветочные украшения из яшмы – если пересчитать в серебро, они стоят нескольких городов. Барышня Фэн ещё юна и не имеет дохода, все эти вещи, естественно, чьи-то подарки. Она круглый год живёт во владениях союза, не общается ни с кем из выдающихся личностей цзянху, так кто же приносит ей драгоценности? – Он слегка изогнул уголок губ и бросил взгляд на Фэн Цина. – Кто в “Ваньшэндао”, кроме главы союза, мог подарить барышне Фэн столько драгоценностей? Ничего удивительного, что отец балует дочь украшениями, но не слишком ли он переборщил с подарками, и не слишком ли испорчено вела себя девушка? – После крохотной паузы он продолжал: – Барышне Фэн едва исполнилось семнадцать, любящий отец прежде скрывал её во внутренних покоях, а два месяца назад неожиданно начал подыскивать подходящего жениха. Говорят, отбор прошли многие, но барышня Фэн отказалась выходить замуж и устроила скандал по этому поводу. Ей всего семнадцать, почему же глава союза вдруг решил, что её нужно выдать замуж? – Его улыбка стала чуть шире, он снова посмотрел на Фэн Цина.

Глава союза хранил молчание, холодно глядя на него.

– Среди вещей, выброшенных барышней Фэн, была курильница. – В этот момент улыбка Ли Ляньхуа поблекла, тон постепенно стал почти невыразительным. – А в ней – кусочек мускуса превосходного качества, с одной стороны горевший, а потом погашенный. Мускус сам по себе обладает сильным ароматом, его вообще-то не требуется зажигать, и барышня Фэн забросила курильницу так далеко. – Он посмотрел на Фэн Цина. – Это чистый мускус, ароматный в сухом виде, не предназначенное для воскурения благовоний лекарственное средство – кто поставил курильницу с ним в комнате барышни Фэн? Кто зажёг? Вы подарили ей плоды акации, украшения, неожиданно решили выдать её замуж, в её комнате кто-то зажёг мускус, и вероятно, кто-то отравил её пищу – а ведь мускус используют как средство, чтобы случился выкидыш…

– Замолчи! – рявкнул Бай Цяньли. – Ли Ляньхуа! Я проникся к тебе уважением, а ты несёшь этот вздор? Оскорбил не только моего шифу, но и мою шимэй! Ты… Подлый человечишко!

Вокруг загудели, всех сильно поразили слова Ли Ляньхуа “средство, чтобы случился выкидыш”, и каждый понимал, что это значит…

Значит, Фэн Цин имел безнравственную связь с Фэн Сяоци, и она забеременела. Все попытки выдать её замуж и избавиться от ребёнка провалились, и тогда ему пришлось убить собственную дочь.

Если причина такова, то это и правда мотив.

Кто поверит, что глава союза “Ваньшэндао” Фэн Цин, всегда вежливый и утончённый, увлечённый садовод, начитанный и скромный благородный человек, способен на такое?

Лицо Фэн Цина потемнело.

– Ли Ляньхуа, если не предоставишь доказательств в подтверждение своих слов, мне останется только убить тебя сегодня же – иначе не усмирить гнев “Ваньшэндао”.

– Желаете ещё раз посмотреть на них? – Ли Ляньхуа опустил руку и указал на землю. – Доказательства, возможно, на их телах.

Фэн Цин остолбенел.

– Это вы! Вы убили её! Вы убили её! – снова закричал Сань Гуай, вдруг схватил лопату и как безумец принялся яростно копать. Вскоре в земле образовалась яма, показались две циновки. Сань Гуай спрыгнул в яму и сорвал одну из них. – Она носила вашего ребёнка!

Бай Цяньли смотрел в ужасе: труп уже вздулся, черты лица исказились, длинные волосы растрепались – в земле лежала его не видавшая мира, капризная и своенравная шимэй. Он и представить не мог, что увидит её такой. Рядом с ней ещё был окровавленный свёрток белого полотна – несформировавшийся младенец. Сань Гуай неожиданно сдёрнул вторую циновку – лицо человека под ней было изуродовано множеством порезов, но всё же угадывалось, что при жизни он обладал прелестной наружностью. Никто не знал его, но с первого взгляда все поняли, что это и есть “Цинлян Юй”.

Оказывается, он был привлекательным молодым человеком.

Сань Гуай ткнул пальцем в сторону Фэн Цина.

– Той ночью я ходил в гости к тётушке Сань, возвращался по темноте и в горах увидел как вы с ними дрались. Вы хотели вернуть эту девушку, а вот он не позволял, тогда вы отбросили её пинком, обломком копья пригвоздили мужчину к дереву, мечом отрубили ему руку, изрезали его лицо, зарубили его насмерть! Рубили, пока меч не сломался! Девушка была ещё жива, вы пинали её снова и снова, всадили наконечник копья ей в живот, у неё в руках тоже был меч, вы его отняли и вырубили её ударом рукояти по голове… Я всё видел! Посмотрели, что она лежит и истекает кровью, бросили её на земле и ушли! Я спас её и забрал к себе домой, лечил несколько дней. Ребёнка она потеряла, но сама ещё могла выжить, но вы убили её любимого, и она плакала каждый день. А однажды, когда я вернулся с рынка, увидел, что она перекинула через балку полосу белой ткани и повесилась.

Он указывал на Фэн Цина, дрожа всем телом.

– Она сказала, что вы, её родной отец, изнасиловали её, потому что она выросла слишком похожей на мать! Она сказала, вы боялись, что раз она сбежала со своим мужчиной, он раскроет всем ваши грязные дела, поэтому решили убрать свидетеля… Она называла ваше имя, да я не запомнил, знал только, что вы обладаете властью! Но это две жизни! Довели до смерти такую юную девушку и ещё человеком называетесь? Я не смирюсь, я всё видел, ни за что не смирюсь! Я, Сань Гуай, простой мясник, нет у меня ни знаний, ни способностей, но верю, Небо наверняка желает поведать об этом людям! Что это за дело?!

Он саданул по железной мясницкой стойке, так что она зашаталась, в мгновение ока явив силу, способную поднять тысячу цзиней.

– Я хотел найти честного чиновника, чтобы помог мне вас покарать! Поэтому подбросил двух свиней и придал им такой вид, подумал – кто-то наверняка приедет исправить эту чудовищную несправедливость! И Небеса правда далеко видят!

В лице Фэн Цина не было ни кровинки. Ли Ляньхуа молча смотрел на мертвецов и только спустя долгое время снова заговорил.

– На теле Цинлян Юя столько ран, нанесённых мечом, может ли герой Бай опознать эту технику?

Бай Цяньли пошатываясь отступил на несколько шагов – пусть он и не учился владению мечом, но у Фэн Цина была семейная техника “Тринадцать мечей Циюнь”. Все тринадцать приёмов были хитрыми манёврами, призванными застать врасплох, способы нанесения ударов совершенно отличались друг от друга, чтобы как можно сильнее навредить противнику. Больше десятка ран на лице Цинлян Юя, а также удар копьём в живот, выдавали технику “Тринадцать мечей Циюнь”.

Ли Ляньхуа поднял голову, наблюдая, как солнце медленно опускается к западу.

– Глава Фэн, и миллион подозрений – лишь подозрения, знаете, что именно убедило меня в том, что вы и есть убийца?

Фэн Цин холодно улыбнулся.

– Сухая веточка и лист бумаги, – неторопливо продолжил Ли Ляньхуа.

Фэн Цин не проронил ни слова.

– Когда я возвращался из владений “Ваньшэндао”, по пути предоставленная лошадь вдруг поранилась, поэтому вернулся я поздно. Вообще-то, когда перепуганная лошадь спотыкается, обычно заканчивается это плохо, однако мне немного повезло, так что удалось избежать гибели. Я уже попросил лекаря тщательно проверить, из-за чего лошади споткнулись, полагая, что здесь не обошлось без любви и заботы главы союза. – Ли Ляньхуа улыбнулся. – А когда вернулся в “Лотосовый терем”, внутри кое-кто поджидал, чтобы забрать у меня два предмета. Я удивился – Ван Баши и сам не знал, что у него в кармане, и когда вытащил плод акации, стручок и записку, видели это только я и герой Бай.

Бай Цяньли дрожал всем телом, но, изо всех сил сжимая в руках золотой крюк, кивнул.

– А когда мы прибыли во владения союза, то встретили главу Фэна, перед убеждениями которого я давно преклонялся. Герой Бай и Ван Баши снова рассказали об этих трёх предметах, герой Бай передал главе союза красный плод, однако я убрал сухую ветку и бумагу за пазуху. – Ли Ляньхуа улыбнулся. – Так кто же был тот человек, что спустился со второго этажа моего “Лотосового терема” и потребовал у меня две вещи? Кроме героя Бая, Ван Баши, меня и вас, никто о них не знал, и уж тем более – не знал, что они у меня за пазухой. – Он с лёгким сожалением покачал головой. – Возможно, вы полагаете, что странная записка таит секрет, который раскроет вашу личность, но на самом деле нет. Вы рискнули прийти и отнять её, однако этим и выдали себя – могли добраться до деревни Цзяоян раньше меня, обладали настолько высоким боевым мастерством и знали об этих двух вещах только герой Бай и вы. И очевидно, что “господин Е” – вовсе не герой Бай.

Фэн Цин надолго призадумался и наконец медленно растянул губы в улыбке.

– Как вы поняли, что “господин Е” – не Бай Цяньли?

– Я назвал его “господином Е”. Будь это правда герой Бай, он наверняка хлопнул бы по столу и снова повторил, что вообще-то его фамилия Бай… – с серьёзным видом сказал Ли Ляньхуа. – Глава союза прекрасно владеет навыками укрепления ци, я сразу был восхищён.

– Шифу! – с дрожью в голосе воскликнул Бай Цяньли.

Фэн Цин медленно повернулся.

Бай Цяньли стиснул зубы и долго сопротивлялся, пока наконец не задал чёткий вопрос.

– Эти предметы правда у вас? Ученик просит шифу… подтвердить личность…

– Ха-ха-ха-ха-ха, ха-ха-ха-ха-ха… – расхохотался Фэн Цин, запрокинув голову, неторопливо нащупал за пазухой и бросил на землю три вещицы – красную горошину, сухую веточку и записку. – Я полжизни искоренял зло, не предполагал, что сегодня настанет и мой черёд. Ли Ляньхуа! По большей части твои догадки верны! Я отправился на юг Юньнани за бобами вовсе не из добрых побуждений. Я подмешал три ядовитых плода в суп из красной фасоли – думал, она выпьет и потеряет ребёнка, а этот негодяй Цинлян Юй всё испортил. Потом зажёг мускус, но его она тоже выбросила. Фэн Сяоци сохранила ребёнка назло мне, потому что ненавидела меня. – Он широко улыбнулся, запрокинув голову к небу. – Сегодня я всё расскажу! Считаете, я развращал родную дочь? Что я хуже животного? Ха! Фэн Сяоци вовсе не моя дочь! – Его тон вдруг сделался мрачным. – Она – плод прелюбодеяния Сюнян с другим мужчиной, поэтому тогда… я убил её ударом ладони и закопал под розами. Фэн Сяоци мне не дочь, и я могу делать с ней, что захочу. Её родные отец и мать меня опозорили, так пусть дочь за них расплачивается, что тут не так? Ха-ха-ха-ха-ха… ха-ха-ха-ха-ха…

Бай Цяньли в ужасе смотрел на Фэн Цина – наставник, которого он почитал больше тридцати лет, на самом деле оказался таким… Фэн Цин всё хохотал как безумец. Стоявшие вокруг ученики “Ваньшэндао” утратили присутствие духа и невольно попятились. Этот сумасшедший убил жену, вступил в порочную связь с приёмной дочерью и довёл её до смерти, кто знает, на что ещё он способен теперь, когда его позорные поступки раскрылись?

Послышался ясный звон, Фэн Цин выхватил меч. В сумерка клинок в его руках блестел как изумрудные воды, сквозь плотную черноту проступала зелень – это был “Шаоши”!

Завидев этот меч, Бай Цяньли не мог сдержать желания вернуть его. Ли Ляньхуа взмахнул рукавом, преграждая ему дорогу.

Заходящее солнце полыхало огнём, озарённые им облака проносились сполохами, словно неистовая осень мазнула густой тушью.

Бай Цяньли замер – он не считал, что чудесный целитель превосходит его в боевом мастерстве, но стоило тому взмахнуть рукавом, как он не смог шагнуть дальше.

– Герой Бай, этот меч… сколько вы тогда отдали за него серебра? – дружелюбно спросил Ли Ляньхуа.

– Сто тысяч лянов.

– Дорого, слишком дорого. – вздохнул Ли Ляньхуа, посмотрел на Фэн Цина и пробормотал: – Не по карману, видимо, придётся отобрать силой.

Фэн Цин резко поднял меч, всех присутствующих обдало убийственным холодом.

Все вокруг побледнели и шаг за шагом попятились, освобождая круг для двоих.

По земле подул ветер, взметая песок, солнце клонилось к закату.

Глава 80. Бумажная пагода блаженства

– А потом?

Пламя свечи затрепетало, в “Благом лотосовом тереме” затряслась мебель.

– Только не говори, что Фэн Цином овладел дух свиньи, – процедил кто-то сквозь зубы, – он вдруг схватил кирпич, ударил себя по голове, а ты подобрал меч и вернулся.

– Ты и правда очень умный… – другой человек сел, расправив одежды.

Первый немедленно пришёл в ярость, затем что-то деревянное упало на пол и разлетелось на части.

– Несносный Ляньхуа! Хорош издеваться! Рассказывай! Что произошло в деревне Цзяоян?

В “Благом лотосовом тереме” никогда ничего не лежало на столе, даже чаши для вина приходилось нащупывать под ним. Теперь же её накрыли куском атласа, сверкающего ярче золота, сверху положили мягкую подстилку, вышитую разноцветными мотивами четырёх времён года, на неё водрузили подставку из чёрного дерева с тонкими узорами, инкрустированными червонным золотом, словно ритуальную табличку для подношений предкам – а на подставку торжественно возложили меч.

Сине-зелёный отблеск в чёрной стали, прохладной и гладкой словно стенки колодца – некогда любимый меч “Первого меча Сянъи” Ли Сянъи, героя Ли, изгнанного в бренный мир небожителя, главы ордена…

Меч “Шаоши”.

Ли Ляньхуа дотронулся до подбородка, глядя на алтарь, который Фан Добин соорудил для меча.

– Когда я сказал, что победил Фэн Цина потрясающим, изящным, единственным во всём мире и неповторимым приёмом, а Бай Цяньли от восхищения пал передо мной ниц и преподнёс меч обеими руками, ты не поверил. Когда я сказал, что Фэн Цин всё осознал, от раскаяния решил свести счёты с жизнью и отдал мне меч, ты снова не поверил. Когда я сказал, что Фэн Цин вдруг восхитился моими невероятными врождёнными задатками фехтовальщика и сам подарил мне этот меч, ты и в это не поверил… ну… – пробормотал он. – Тогда, Фэн Цин… э-э… страдал скрытой болезнью и не успел напасть, как вдруг скоропостижно скончался… как тебе такое? – Он посмотрел на друга с радостью и надеждой во взгляде.

Но Фан Добин почувствовал себя крысой, которую накормили испражнениями – ну какой ещё лжец станет радостно ожидать, что его враньё признают разумным и логичным?

– Несносный! Ляньхуа! – Он хлопнул по столу и подскочил. – Так ты отказываешься говорить? Ничего! Мы с тобой ещё не закончили! Не расскажешь сам, так я всегда могу найти Бай Цяньли и узнать у него! К тому же, слышал, при этом присутствовали шестьдесят четыре человека из “Ваньшэндао”, и ты ещё думаешь завернуть в бумагу огонь?*