Текст книги "Лотосовый Терем (СИ)"

Автор книги: Тэн Пин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 39 (всего у книги 60 страниц)

Ли Ляньхуа огляделся кругом, всматриваясь в растущие всюду дикие хризантемы.

– Если много лет назад здесь и правда множество людей с центральных равнин возделывали землю, сажали деревья, сеяли злаки и занимались виноделием, разумеется, они построили дома. На постоялом дворе могли жить только торговцы, которые покупали вино для перепродажи. Чтобы довести горные леса до такого состояния, как сейчас, недостаточно нескольких месяцев, это требует усилий множества человек, так что я думаю… В деревне должно остаться немало домов, построенных чужаками с центральных равнин.

Фан Добин огляделся по сторонам, Лу Цзяньчи всматривался вдаль, но видел лишь сорняки да хризантемы, даже деревья можно было пересчитать по пальцам, где тут какие-то дома?

– Нет никаких “домов, построенных чужаками с центральных равнин”… Этот старикашка и тут наболтал ерунды! – пробормотал Фан Добин. – Да чтоб он сдох! И я столько времени слушал его враньё…

Лу Цзяньчи был полон сомнений – домов не было, но леса определённо сравняли с землёй, и везде росли совершенно не характерные для гор хризантемы.

Ли Ляньхуа уставился на заросли хризантем.

– Эти цветы наверняка высаживали приезжие вокруг своих домов… – Он стремительно прошагал туда, где хризантемы росли гуще всего, нагнулся, развёл цветы и внимательно осмотрел землю. Вскоре он легонько шаркнул ногой, оставив в земле бороздку. Под верхним слоем мелкого песка и нанесённой грязи показалась чёрная угольная пыль.

– Поджог… – пробормотал Лу Цзяньчи. – Они сожгли все дома, построенные людьми с центральных равнин, включая те бесплодные деревья и злаки, поэтому гора и превратилась в пустошь.

Ли Ляньхуа надавил ногой сильнее, соскребая слой угля, под которым обнаружилось несколько обломков тёмно-синего кирпича – всё, что осталось от некогда стоявшего здесь дома. Деревня Шишоу отставала по развитию, местные не могли использовать тёмно-синий кирпич для постройки домов.

– Высоко в горах деревья растут медленно, не представляю, сколько придётся ждать, пока здесь снова вырастет лес, и в результате хризантемы захватили всю землю. – Ли Ляньхуа вздохнул. – Похоже, здесь и правда множество людей некогда занимались земледелием, а потом секрет изготовления вина был утерян, и они постепенно разъехались… – Он помолчал и пробормотал: – Вообще-то я не слишком верю такому объяснению.

Когда он добавил последнюю фразу, Лу Цзяньчи с Фан Добином замерли, удивившись.

– Почему?

– Допустим, я – солидный делец с центральных равнин, тогда должен уметь хорошо планировать. Раз уж кто-то додумался обогатиться, возделывая горные земли и изготавливая вино из местных ингредиентов, то он ведь должен быстро соображать? Разве можно так легко утратить этот секретный рецепт? Наверняка его берегли как сокровище… И даже если рецепт драгоценного вина “Нежное сердце” был утерян, ключевую воду из ледяного источника везли из деревни Шишоу с горы для изготовления других вин, разве это не заработок? Если в этом месте обнаружился редкий товар, какой смысл вот так всё бросать?

Он пошёл вдоль хризантем, и через тридцать шагов в земле обнаружились ещё едва различимые остатки тёмно-синего кирпича, дома стояли рядом, и похоже, их было вовсе не один-два. Ли Ляньхуа остановился возле кирпичей и тихонько вздохнул.

– Более того, судя по различным странным следам на постоялом дворе, а также по этим сожжённым домам, очевидно, что здесь произошла чудовищная бойня, а затем дома чужаков с центральных равнин разрушили и сожгли… Так что… – Он поднял голову и посмотрел на друга.

У Фан Добина волосы встали дыбом.

– Что… ты хочешь сказать?.. – хрипло спросил он.

– Я хочу сказать, – тихо проговорил Ли Ляньхуа, – боюсь, дело было вовсе не в том, что “секрет изготовления вина был утрачен, и люди постепенно стали уезжать и не вернулись”. Чужаки с центральных равнин вспахали землю, засеяли зерном, посадили деревья, захватили тропу к холодному источнику – это вызвало крайнее недовольство жителей деревни Шишоу, они устроили массовую резню и истребили всех до единого, поэтому и был утрачен секрет изготовления вина “Нежное сердце”. – Он бросил странный взгляд на деревню вдалеке. – Как будто сцепились два тигра, и один загрыз другого.

– Но след от удара мечом на медной курильнице и рука, вцепившаяся в дверную раму на постоялом дворе, явно свидетельствуют, что среди погибших были люди Улиня, притом сильные в боевом искусстве. – Лу Цзяньчи побледнел. – В деревне Шишоу мало жителей, и они не владеют боевыми навыками, как же сумели убить столько людей? Как они могли быть уверены, что никого не упустят и сумеют справиться со всеми?

– Потому что у жителей Шишоу есть особенно ужасный и отвратительный способ борьбы… – сказал Ли Ляньхуа.

– Какой способ? – тут же спросил Фан Добин, и сразу же сообразил. – Ты про то пятнистое чудище? Неужели староста способен управлять этим монстром и указывать ему, кого убивать?

– Нет, – мотнул головой Ли Ляньхуа. – Будь старик Ши способен управлять этой тварью, его дом бы уцелел, по крайней мере, когда мечник в белом перерубил стропило, тварь должна была остановить его, но обратившись в бегство, она ударила по противоположной стене, окончательно обрушив хижину, так что она никому не подчиняется.

Он говорил об этом так естественно, что Фан Добин про себя чрезвычайно удивился – откуда он знает, что мечник в белом разрушил хижину старосты? И откуда знает, как именно это происходило?

– Откуда ты зна…

Не успел Фан Добин договорить, как Ли Ляньхуа добавил:

– О пятнистом чудище поговорим потом, сначала поднимемся на самую высокую точку Цзюйхуашани.

Лу Цзяньчи к этому моменту проникся к Ли Ляньхуа уважением и согласно кивнул. Втроём они стремительно понеслись к вершине горы.

На вершине горы Цзюйхуашань открывались всё такие же прекрасные виды, хризантемы, изначально не характерные для этих краёв, росли очень пышно, изредка на земле встречались дикорастущие овощи, которыми их ночью угощал старик Ши, но их было мало. Землю по большей части покрывали ворсистые, наполовину одеревеневшие, наполовину гибкие заросли хризантем, высоко в горах было очень холодно, ярко светило солнце, и некоторые растения уже зацвели – цветки были гораздо крупнее и светлее, чем у тех, что встречались обычно.

Когда они добежали до вершины горы, у Лу Цзяньчи дрогнуло сердце.

– Целитель Ли, вчера вы ведь не случайно оказались на берегу этого озера, значит, уже обнаружили какие-то тайны этого места?

Ли Ляньхуа покачал головой.

– Вчера я собирался нарвать диких съедобных растений, чтобы сварить лапши, но когда забрался на вершину, не увидел ничего знакомого, зато заметил, что в небе кружит много орлов, засмотрелся на них и заснул.

Они огляделись по сторонам на берегу озера – вокруг повсюду росли хризантемы, и не считая редких домишек деревни Шишоу вдалеке, пейзажи были пустынные и прекрасные. Фан Добин и Лу Цзяньчи растерянно посмотрели на Ли Ляньхуа, не понимая, что он хотел увидеть на вершине горы, Ли Ляньхуа же долго и внимательно оглядывался.

– И правда нет… – пробормотал он себе под нос.

Фан Добин тоже беспорядочно посмотрел во всех направлениях, повторяя за другом, и следом за ним помотал головой.

– И правда ничего нет…

– Чего нет? – удивился Лу Цзяньчи.

– Ничего нет значит ничего нет, ты тут видишь что-то? – закатил глаза к небу Фан Добин.

Лу Цзяньчи помотал головой. Фан Добин зыркнул на него.

– Вот и ладно, ты ничего не увидел, я тоже ничего не увидел, несносный Ляньхуа сказал: “И правда ничего нет” – значит, ничего нет.

Лу Цзяньчи растерялся, плакать или смеяться, обратил взгляд к Ли Ляньхуа.

– Целитель Ли…

– Стойте-стойте-стойте, – замотал головой Ли Ляньхуа. – Я не целитель Ли, можете звать меня “Ли-сюн”, “Ли-дагэ”, “дорогой брат Ли”, “уважаемый брат”, “дружище”, или вежливо “милостивый друг”, “ваше превосходительство”, или без церемоний “Ли-цзы”, “а-Ли”, “а-Лянь”, “а-Хуа” – всё годится, только ни в коем случае не называйте меня целителем.

Лу Цзяньчи покраснел от смущения, думая про себя: разве я могу звать его “а-Ли”, “а-Лянь”, “а-Хуа”? Неприлично ведь… Этот уважаемый мастер характером и правда отличается от обычных людей.

Фан Добин кашлянул и напустил на себя серьёзный вид.

– Несносный Ляньхуа, что всё-таки ты хотел посмотреть на горе?

– Вам не показалось, что в деревне Шишоу кое-чего не хватает?

– Чего? – нахмурился Фан Добин. – Денег?

– Ну… денег… тоже не хватает, но…

– В этой нищей деревеньке не больше двадцати семей, здесь всего не хватает – красавиц, хорошего вина, и уж тем более, изысканных блюд, что ни возьми – ничего нет, кто знает, что ты имеешь в виду?

– Кладбища! – неожиданно воскликнул Лу Цзяньчи, понизив голос.

Кладбища? Похолодев, Фан Добин огляделся – все склоны гор и холмов вокруг деревни Шишоу поросли хризантемами, и правда ни одной могилы не видать.

– Если жители деревни Шишоу поколениями не покидали этого места, то с течением времени должно было образоваться немало могильных холмов, однако здесь нет ни одного кладбища, даже надгробной плиты не увидишь, разве не странно? – объяснил Ли Ляньхуа. – Отсутствие кладбища можно объяснить двумя причинами – либо здесь никогда не было мертвецов, либо их хоронят не в земле.

– Как может не быть мертвецов? Все люди умирают, – сказал Фан Добин.

– К тому же на постоялом дворе погибло много людей, – кивнул Лу Цзяньчи, – если их похоронили, то пусть даже у жителей деревни Шишоу какие-то особенные способы погребения, приехавшие с центральных равнин непременно захотели бы предать тела земле.

– Куда же исчезло столько трупов? – спросил Ли Ляньхуа.

Лу Цзяньчи с Фан Добином растерянно переглянулись.

– Неужели ты хочешь сказать… – запинаясь, заговорил Фан Добин спустя долгое время. – Хочешь сказать, их… съели?

Ли Ляньхуа не ответил.

– Я слышал, что в горах на северо-западе, есть такая легенда… – вдруг заговорил Лу Цзяньчи. – Поскольку земли неплодородные и мало еды, в некоторых деревнях люди поколениями не спускаются с гор, а после смерти родителей их съедают внуки.

– Правда? – Фан Добин поёжился.

Ли Ляньхуа тихонько вздохнул.

– Посмотри, что отражается в озере?

– Смотрел уже, отражение похоже на множество черепов, очень необычно.

Ли Ляньхуа обогнул озеро и приблизился к обрыву, постучал по каменной глыбе, что преграждала путь воде. Поверхность породы была бугристой, со множеством ямок и выемок. Он неожиданно ударил с силой, раздался звонкий хлопок, и камень раскололся на три части.

Ли Ляньхуа не сводил глаз с трещин, Фан Добин судорожно вдохнул – в расколовшемся камне показались кости черепа, неужто во всех глыбах здесь спрятаны кости? Да как это возможно? Ли Ляньхуа пальцем постучал по этому “камню”, послышался глухой звук.

– Слой гончарной глины, – прошептал он.

Гончарная глина… означает, что кто-то облепил черепа глиной и обжёг… Для чего? Те пропавшие трупы были съедены или сожжены? Или же это было воздушное погребение либо погребение в воде? У Фан Добина в голове в одно мгновение возникли всевозможные причудливые картины, он незаметно для себя тяжело вздохнул и задрал голову – в небе и правда кружило много орлов.

– Говорят, там, где опускаются орлы, всегда есть кости мертвецов, пойдёмте посмотрим?

Лу Цзяньчи, ещё не оправившись от испуга, вызванного черепом в глине, поднял голову.

– Идём.

Они погнались за тенями орлов вниз с горы и попали в глубокое ущелье рядом с деревней Шишоу. На берег журчащего ручья опускалось немало разнообразных по размеру хищных птиц, которые, завидев людей, захлопали крыльями и взлетели в небо, непрерывно кружа.

Фан Добин с отвращением помахал рукавами – впервые за всю жизнь орлы показались ему такими же мерзкими, как мухи.

Лу Цзяньчи подошёл к берегу и тут же судорожно втянул воздух. Дно неглубокого ручья заполняли различные суставы, и неважно, была кость толстой или тонкой – все они были нарублены на кусочки длиной не более одного-двух цуней. Целиком усыпанное костями дно, сверкающая, прозрачная как стекло вода горного потока, беспорядочно летающие мухи и комары – всё казалось неописуемо зловещим и странным.

– Это человеческие кости? – Лу Цзяньчи побледнел – если да, то здесь не меньше сотни скелетов.

Ли Ляньхуа опустил руку в воду, выловил косточку и долго разглядывал.

– Разве это не фаланга?

У Фан Добина волосы встали дыбом.

– Зачем ты ещё и трогаешь…

Рассмотрев поближе, он увидел, что это две сочленённые фаланги пальца, судя по длине и суставу – и правда от человеческой руки.

Ли Ляньхуа поднял голову, посмотрел туда, где сидели орлы, и тихонько вздохнул. У Лу Цзяньчи дрогнуло сердце, он перепрыгнул через ручей и увидел, что на том месте после орлов и правда осталось несколько обломков костей с ещё не высохшей кровью, распространявших слабое зловоние.

Фан Добин перепрыгнул следом.

– Среди плоти есть эти дикорастущие овощи, – прошептал он, – и всё это сварено…

Волоски на спине Лу Цзяньчи встали дыбом от ужаса. Ли Ляньхуа спокойно стоял на другом берегу ручья, и не только не подходил ближе, но и вовсе не смотрел на груду костей – подняв голову к небу, он следил за кружащими орлами, а потом снова тихонько вздохнул.

– Несносный Ляньхуа! – вдруг завопил Фан Добин. – Ты ведь вчера поднимался на гору и всё видел? А сегодня нарочно привёл нас смотреть на эти ужасы, твою мать, ты это нарочно! Нарочно издеваешься надо мной! Привёл меня смотреть на это… эти…

Лу Цзяньчи смотрел на ошмётки сваренного мяса, и его сердце отчего-то преисполнилось скорбью по превратностями судьбы, он оглянулся на бегущую, словно беспощадное время, воду, погрузившиеся на дно белые кости, и глаза у него защипало, а душу охватило нестерпимой мукой.

Ли Ляньхуа перевёл взгляд на Фан Добина и улыбнулся безмятежной и спокойной улыбкой.

– Все люди умирают…

– Разве люди должны умирать вот так… оскорбительно… – повысил голос Фан Добин. – Когда человек умирает, его сыновья и внуки должны сделать подношение, воскурить фимиам, сжечь жертвенные деньги, а так – разве можно? Как можно есть… есть своих собственных отцов и матерей?

– Во всяком месте свои правила, если умершие добровольно согласились, почему бы не считать это величайшим проявлением родительской любви? Людоедство существует очень давно, оно страшно не само по себе, а когда становится обычным делом, когда людей убивают ради мяса, ничем не отличаясь от диких зверей, – медленно проговорил Ли Ляньхуа. – Деревня Шишоу мало населена и крайне истощена, они привыкли есть человечину. Если после массового убийства людей с центральных равнин они съели и их останки, то разумеется, едва мы трое пришли в деревню, в их глазах уже превратились в дичь, поэтому неудивительно, что они знали, когда мы зашли на постоялый двор.

– Выходит, староста нарочно был так добр к нам, намеренно угощал лучшим вином, чтобы напоить допьяна, потом отправил этого пятнистого монстра нас убить, а они дождались бы мяса? – с отвращением произнёс Фан Добин. – Ты это имеешь в виду?

– Это лишь одна из причин, – кивнул Ли Ляньхуа. – Гораздо более важная – что мы вломились на постоялый двор, и он хотел убрать свидетелей.

На лице Лу Цзяньчи отразилось потрясение.

– Люди на постоялом дворе, скорее всего, были убиты пятнистым чудовищем, вы ведь сказали, что старик Ши не способен им управлять, а если мертвецы оттуда – не его рук дело, зачем ему избавляться от свидетелей?

– Потому… что он думал, мы разглядели облик этого пятнистого монстра. Он отказался от намерения убить нас, во-первых, поскольку посчитал, что нас тайком защищает “подобный небожителю мечник в белом”, а во-вторых, позже он понял, что на самом деле мы не рассмотрели, как именно выглядит монстр.

Глава 73. Охотничья деревня

– Облик пятнистого монстра? – нахмурился Фан Добин. – Всё тело этой твари покрыто пятнами, похожими на кровь, конечности очень длинные, она может изгибаться как угодно, похожа на человека, но в то же время нет, двигается стремительно, обладает огромной силой.

Ли Ляньхуа уставился на друга.

– А его лицо ты видел?

Фан Добин приоткрыл рот.

– Я… должно быть, видел, просто не помню.

Ли Ляньхуа посмотрел на Лу Цзяньчи, тот побледнел и помотал головой – он дважды столкнулся с тварью, но был слишком взволнован и не разглядел лица.

– Таким образом… пожилой староста понимал, что мы, самое большее, догадались о случившейся на постоялом дворе резне, но на самом деле не сможем узнать, что произошло в действительности, – с сожалением во взгляде медленно проговорил Ли Ляньхуа. – Старик Ши хочет скрыть не жестокое истребление людей центральных равнин в деревне Шишоу – для него, возможно, это и вовсе величайшее достижение, он хочет скрыть… правду о пятнистом чудище.

– Какая ещё… правда о пятнистом чудище? – удивился Фан Добин. – Разве оно не монстр из горного леса, сам по себе уродившийся таким?

Ли Ляньхуа широко распахнул глаза.

– Разумеется, нет.

– Оно не монстр от природы? – растерялся Лу Цзяньчи. – Тогда что?

– Неужто правда призрак? – Фан Добин покосился на друга. – Живой труп или паук, который совершенствовался много лет и превратился в нечисть?

– Если хочешь назвать его живым трупом… ну… с трудом, но можно притянуть за уши, – пробормотал Ли Ляньхуа.

У Лу Цзяньчи мурашки побежали при мысли, что он дважды столкнулся с этой тварью едва не лицом к лицу.

– Живой труп? – Он и не представлял, что настолько боится призраков, что на теле все волосы встают дыбом.

– Что за вздор! Я в цзянху с самого рождения рискую жизнью, обошёл неизвестно сколько могил, даже в императорской гробнице побывал, если бы в мире правда существовали ожившие трупы, я бы уже несколько десятков раз помер. – Фан Добин презрительно фыркнул. – Эта тварь явно живое существо, просто похожее на человека, может, какая-то обезьяна, вроде орангутана.

Ли Ляньхуа кашлянул.

– Так ты рисковал жизнью в гробницах десятки раз, прости за невнимательность…

– Ну, не десятки, но несколько раз был, – тоже кашлянул Фан Добин.

– Оставим пока вопрос, живая эта тварь, мёртвая или полумёртвая, – продолжал Ли Ляньхуа. – прежде всего… на постоялом дворе она следила за нами и в первый раз, в галерее, полезла к герою Лу, во второй раз, в гостевой комнате, она снова полезла к герою Лу… – Он посмотрела на Лу Цзяньчи. – Неужели у вас есть какое-то сокровище, что её привлекает?

– Сокровище? – Лу Цзяньчи махнул рукавом. – У меня нет ничего, кроме меча из тёмной стали.

– Но чудище безусловно следовало за вами… – Ли Ляньхуа пристально уставился на его меч.

Раскрыв рот, Лу Цзяньчи замотал головой.

– Не может быть! Я долгие годы не спускался с гор Удана, путешествую по цзянху всего несколько месяцев, и у нас в горах точно не было таких чудищ.

Ли Ляньхуа указал слегка вправо. Фан Добин с Лу Цзяньчи резко обернулись – вдалеке из чащи за ними пристально следила какая-то тень, сверкая маленькими глазками. Пятнистое чудище с постоялого двора неизвестно когда начало преследовать их, оно перемещалось столь бесшумно, что ни Фан Добин, ни Лу Цзяньчи ничего не заметили. Ли Ляньхуа спокойно помахал чудищу, но оно не сдвинулось с места.

Фан Добин, видя, что белый день на дворе, в небе ярко светит солнце и на земле царит мир, и даже если демоны и злые духи вылезут наружу, их сила сильно уменьшится, набрался смелости, поднял руку и тоже помахал монстру. Тварь по-прежнему не шевелилась.

Лу Цзяньчи медленно поднял руку и едва махнул, как тварь неожиданно встала с верхушки дерева – ветви дерева были гибкими, она лежала ничком сверху, и под её весом крона дерева изогнулась, когда же резко вскочила, дерево выпрямилось, с шумом опрокинув чудище навзничь.

Лу Цзяньчи вытаращил глаза и раскрыл рот, Ли Ляньхуа усмехнулся, Фан Добину стало и смешно, и страшно.

– Оно… что оно делает? Что за… глупое чудище?

Ли Ляньхуа встал сбоку от Лу Цзяньчи, внезапно схватил его за запястье, зажав место биения пульса, и медленно двинулся к упавшему монстру. Не ожидавший такого Лу Цзяньчи не успел ничего предпринять, как у него онемела половина тела, и поневоле пришлось следовать за ним.

Фан Добин побежал следом за ними.

– Эй, эй! – крикнул он. – Ты чего творишь? Эта тварь ужасно сильна…

Ли Ляньхуа, таща Лу Цзяньчи за запястье, прошёл десяток с чем-то шагов до места, где упало “пятнистое чудище”. Лу Цзяньчи, не в силах удержаться, прятался позади, но когда увидел монстра под деревом, понял, что упал он неудачно, всё ещё не мог подняться, и в лучах слепящего солнца кровавые пятна на его теле казались ещё более жуткими.

Неожиданно тварь повернула голову, и Лу Цзяньчи подскочил на месте, но Ли Ляньхуа держал его крепко, не позволяя отступить ни на шаг. Под принуждением, Лу Цзяньчи заставил себя посмотреть в лицо твари и вдруг замер.

– Ты… ты… – вскрикнул он, побледнев.

Ли Ляньхуа выпустил его руку, Фан Добин с любопытством выглянул из-за спины Лу Цзяньчи.

– Что такое?

Не сводя глаз с Лу Цзяньчи, тварь внезапно взревела и бросилась с быстротой молнии, ладонью целясь ему в грудь, и если бы попала, то точно вспорола бы ему туловище от груди до живота.

Ли Ляньхуа с Фан Добином выбросили руки вперёд в “рассекающей ладони” и совместными усилиями удержали её.

Не достигнув успеха, тварь развернулась и в одно мгновение скрылась в лесу, не оставив ни следов, ни тени.

– Несносный Ляньхуа, только не говори мне, что ты гонял нас по горе не только чтобы обманом заставить смотреть на кости мертвецов, но и чтобы выманить это чудище… – Фан Добин снова почувствовал в груди тупую боль и простонал: – У него… лицо человека?

Когда тварь повернула голову, Фан Добину удалось хорошенько рассмотреть её лицо.

Ли Ляньхуа слегка улыбнулся и взглянул на Лу Цзяньчи.

– Кто он?

Лу Цзяньчи ужасно побледнел, пошатнулся и едва не упал, Фан Добин поспешил поддержать его, про себя думая, что этот герой Удана не особенно храбрый: вчера ночью хлопнулся в обморок от одного вида пятнистого чудища, сегодня увидел – и снова чуть не потерял сознание. А ведь его шисюн Ян Цююэ украл и продал “Золотой меч” главы, вступил в любовную связь со вдовой – и глазом не моргнул, вот это мятежный дух! Лу Цзяньчи смотрелся настолько бледнее в сравнении, что непонятно, чему учил его в Удане даос Байму.

Пока он думал обо всякой ерунде, Лу Цзяньчи вдруг заговорил дрожащим голосом:

– Цзинь Юдао… Это Цзинь Юдао… как же… как он превратился… в пятнистое чудище…

От потрясения у Фан Добина застучали зубы и всё тело похолодело.

– Хочешь сказать, это пятнистое чудище – “Таинственная рука жуи” Цзинь Юдао из Куньлуня? – вскрикнул он.

Лу Цзяньчи кивнул.

– Мы… мы с ним договорились сразиться у озера Первозданного хаоса на краю света, но… но как он превратился в пятнистого монстра? Неудивительно… неудивительно, что его руки… его руки…

– Неудивительно, что руки у него такие длинные и могут изгибаться как угодно, словно в них нет костей, – с сожалением произнёс Ли Ляньхуа. – Говорят, “Таинственная рука жуи” Цзинь Юдао в юности, к несчастью, переломал руки в нескольких местах, потом знаменитый врачеватель спас его, и его руки не только исцелились, но с тех пор могли изгибаться подобно жезлу жуи, и в цзянху он был известен как “Таинственная рука жуи”.

Лу Цзяньчи снова кивнул.

– Только он… не одет и весь облысел, даже бровей не видать.

– Но как мог “Таинственная рука жуи”, с которым всё было прекрасно, превратиться в пятнистое чудище? – воскликнул Фан Добин. – Он стал почти зверем, и кроме того, что узнал Лу Цзяньчи, ничего не понимает.

– Думаю… – пробормотал Ли Ляньхуа. – Это какая-то болезнь.

– Болезнь? – не понял Лу Цзяньчи.

– Это и есть способ, которым жители деревни Шишоу истребили тех “людей с центральных равнин”, а также причина появления камней из облепленных глиной черепов на вершине горы. – Ли Ляньхуа доводилось видеть порядочно странных и необычных случаев убийства, и когда раскрывалась вся правда, он всегда испытывал радость, но на сей раз на его лице не было и тени улыбки – всё-таки случившееся было чересчур бесчеловечным и жестоким. – Полагаю, много лет назад, пожалуй, десять-двадцать, кто-то обнаружил, что вода из родника в деревне Шишоу прекрасно подходит для изготовления вина, затем вернулся на центральные равнины и позвал толпу людей в горы возделывать землю, сажать фруктовые деревья, выращивать зерно для виноделия. – Ли Ляньхуа вздохнул. – Когда только прибыли, возможно, люди с центральных равнин договорились с жителями Шишоу, что когда продадут вино, прибыль поделят поровну, поэтому поначалу деревенские не возражали и позволили им построить здесь постоялый двор. Но когда возделали землю, оказалось, что фруктовые деревья высоко в горах не плодоносят, зерновые не растут, леса уже уничтожены, дикие звери исчезли, хризантемы расползлись как сорняки – жителям деревни Шишоу было всё труднее выживать, и в результате их стычки с пришлыми становились всё более ожесточёнными, пока не дошло до непоправимого. – Он говорил и медленно шёл обратной дорогой, и Фан Добину с Лу Цзяньчи ничего не оставалось, как следовать за ним, слушая рассказ.

– Когда с виноделием не сложилось, люди с центральных равнин принялись безостановочно вывозить воду из родника, и в конце концов это привело к тому, что жители Шишоу замыслили недоброе, – неторопливо говорил Ли Ляньхуа, глядя на разросшиеся повсюду хризантемы. – Недобрые намерения привели к заговору, а заговор привёл… к ужасным последствиям.

Он неторопливо шёл навстречу сияющим солнечным лучам. И Фан Добин, и Лу Цзяньчи хранили молчание и тихо слушали, никто не хотел говорить.

– Думаю… заговор начался с четвёртой комнаты на этом постоялом дворе, где водятся призраки, – медленно проговорил Ли Ляньхуа. – Помните? В той комнате было два чёрных плаща-накидки, полагаю, никто, уезжая из дома, не стал бы брать с собой два одинаковых плаща, так что людей там должно было проживать двое. Поскольку плащи одинаковые, кому бы они ни принадлежали, это были люди схожего положения, а раз так, то скорее всего, они относились к одному ордену или группе… В таком месте я могу пока предположить, что они были охранниками, нанятыми дельцами с центральных равнин.

– Люди из этого ордена хорошо владели мечом, по вмятине на медной курильнице видно силу удара мечом, – кивнул Лу Цзяньчи. – Таких охранников было более чем достаточно.

Ли Ляньхуа медленно двигался вперёд.

– Если жители деревни Шишоу хотели вломиться в дома пришлых и перерезать всех до единого, то сначала им нужно было устранить охранников, обладающих внушительными боевыми навыками. Помните предсмертную записку, оставленную женщиной, которая повесилась в первой комнате? Она писала: “призрак вышел из четвёртой комнаты”, значит, этот ужасающий замысел начался с комнаты, которую занимали двое охранников. Жители Шишоу явно не владеют боевыми искусствами, они живут высоко в горах, недоедают, не видели другой жизни и слабы телом, им не по силам было справиться с людьми Улиня, много лет обучавшимися боевому мастерству, поэтому чтобы устранить охранников, им пришлось прибегнуть к необычному способу.

Лу Цзяньчи долго думал, но растерянно помотал головой.

– Что за способ?

Фан Добин подумал: убить человека можно подсыпав яду, можно подбросить ему улики и навлечь на него беду, даже клеветой можно убить, что ж ты за дурак такой, что ничего придумать не можешь?

– В четвёртой комнате жили двое, там остался кровавый силуэт, а мебель расколота в щепки – нетрудно заметить, что внутри бушевал кто-то, обладающий огромной силой, а деревенские явно не способны на такое.

– Чтобы расколоть деревянные детали на щепки, нужно быть мастером стиля “внутреннего направления”, – кивнул Лу Цзяньчи.

– Верно, только если двое человек с равными силами нанесли сотрясающие удары ладонями, могло привести к таким последствиями. Изначально в комнате было два человека, если бы вторгся кто-то третий, поскольку один из охранников был равен ему по силе, то двое объединившись решительно не могли потерпеть сокрушительное поражение, и ни при каких обстоятельствах не дошло бы до того, что всю комнату забрызгало кровью.

– И это значит? – вытаращил глаза Фан Добин.

– И это значит… обитатели комнаты сражались друг с другом, и один убил другого.

– Как же так? – ужаснулся Лу Цзяньчи.

Ли Ляньхуа тихонько вздохнул.

– Не будем пока поднимать вопрос о причинах… Нам лишь известно, что в той комнате один человек убил другого и забрал меч убитого. В третьей комнате, примыкающей к четвёртой, в окне была дыра, и оконная бумага отогнута наружу – нельзя с уверенностью сказать, что её порвал кто-то, стоявший снаружи, но весьма похоже, что он подглядывал за происходящим внутри. И судя по расположению дыры, тот, кто порвал оконную бумагу, был очень высоким, что также соответствует необычайно длинному плащу из четвёртой комнаты. Далее, в тазу для умывания во второй комнате остались следы крови – возможно, после убийства, этот человек вымыл там руки, а затем зачистил комнаты одну за другой. Женщина в первой комнате повесилась, а все комнаты второго этажа забрызганы кровью на три чи, тела исчезли, в целом всё выглядело одинаково.

Чуть передохнув, он медленно продолжил:

– Не будем пока обсуждать, почему он решил убить своего спутника и искупать в крови весь постоялый двор, не заметили ли вы в его действиях кое-что странное… Не во всех комнатах находились люди, но он зашёл в каждую. И ещё более странно, что повесившаяся женщина называет его не по имени, а просто “призрак”. Она написала: “ночью… призрак из четвёртой комнаты снова подглядывал в окно ничтожной… ужасу моему нет предела…” Очевидно, этот человек заглядывал везде без какой-либо чёткой цели, притом выглядел очень странно, настолько, что женщина, тоже прибывшая с центральных равнин, приняла его за “призрака”, к слову… – Ли Ляньхуа бросил взгляд на Лу Цзяньчи. – Ничего не напоминает?

– Цзинь Юдао… – побледнел Лу Цзяньчи.

– Верно, – вздохнул Ли Ляньхуа, – Цзинь Юдао.

– Что Цзинь Юдао? – не понял Фан Добин.

– Что Цзинь Юдао? – повторил Ли Ляньхуа. – Когда человек, подобно Цзинь Юдао, утрачивает разум и с головы до ног покрывается пятнами, вовсе не удивительно, что он убивает всех, кого видит. И если его, необычайно высокого ростом, голого и покрытого пятнами, кто-то принял за призрака – это тоже закономерно и естественно… Слабая женщина увидела такого жуткого монстра-убийцу, убежать уже не могла, поскольку призрак стоял за дверью – что ей оставалось, кроме как повеситься?

От ужаса с лица Фан Добин схлынула краска, а Лу Цзяньчи побледнел ещё сильнее. И в самом деле, как Ли Ляньхуа и говорил, это может объяснить все пугающие следы, что они видели на постоялом дворе.

– Но… но как может крепкий человек стать таким, как Цзинь Юдао?