Текст книги "Лотосовый Терем (СИ)"

Автор книги: Тэн Пин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 59 (всего у книги 60 страниц)

Юнь Бицю распахнул глаза, в этот миг чувствуя себя мертвецом.

– Но на деле… жизнь так похожа на неуловимую дымку… – Он тихонько вздохнул. – Какие бы жестокие клятвы я ни давал, как бы ни желал выжить, можно лишь искупаться в огне и родиться заново. – Он помолчал, постепенно успокаиваясь. – Когда я упал в море, то погрузился в воду, а потом зацепился за обломок корабля Ди Фэйшэна и вынырнул на поверхность.

Юнь Бицю слушал не дыша, наконец вдохнул и неожиданно зашёлся в приступе кашля.

– Кх-кх-кхэ… кхэ-кхэ-кхэ…

– Я думал, что совсем скоро приду за вашими жизнями, – в голосе говорившего постепенно зазвучала улыбка, словно после первого признания всё стало проще. – Но я сильно пострадал от удара Ди Фэйшэна, пришлось долго восстанавливаться. Но что ещё ужаснее затянувшегося лечения… у меня не было денег.

Юнь Бицю замер.

– Тогда я был тяжело ранен, – сказал Ли Ляньхуа, – и не мог ни возделывать землю, ни разводить рыбу, и уж тем более рубить дрова, ткать и тому подобное…

– Тогда… – хрипло начал Юнь Бицю.

Как же он выживал?

– Ты ведь помнишь, у главы ордена «Сыгу» был жетон, – погрузился в воспоминания Ли Ляньхуа. – Наличие этого жетона – всё равно что присутствие главы ордена, он даёт право решать, кому жить, а кому умереть.

– Глава ордена приказывал миловать или казнить, жаловать или отнимать, и все в Улине подчинялись ему, – кивнул Юнь Бицю.

– Я заложил его за пятьдесят лянов, – широко улыбнулся Ли Ляньхуа.

Юнь Бицю стало тоскливо – жетон главы ордена из изумрудного нефрита из южных пустошей, вырезанный в виде цилиня, выглядел как живой, был таким прочным, что и мечом не разрубишь, и стоил гораздо больше тысячи лянов. Это был знак почёта и славы, перед которым склонялась вся Поднебесная, и не окажись Ли Ляньхуа в безвыходной ситуации и крайней нищете, когда истощились горы и реки иссякли, разве стал закладывать его за пятьдесят лянов?

– Я нанял человека, чтобы разобрать корабль Ди Фэйшэна на доски и построить из них терем, – продолжал Ли Ляньхуа. – Я довольно долго прожил на побережье Восточного моря, и сначала было очень непривычно. – Его улыбка стала ослепительной. – Особенно сложно оказалось с едой – частенько, когда подходило время обеда, у меня не оставалось денег.

– Но пятьдесят лянов… – не удержался Юнь Бицю.

– Больше десяти из них я потратил на постройку дома, чтобы не приходилось постоянно жить в гостиницах. Не прошло и нескольких дней, как я снова оказался нищим, – вздохнул Ли Ляньхуа. – Тогда я не умел с умом распоряжаться деньгами, оставшиеся тридцать с лишним лянов положил в кошелёк, и где-то обронил, сам не понимаю как. Но к счастью, у меня хотя бы имелась крыша над головой, – улыбнулся он. – Когда я остался без серебра, мне очень долго некогда было размышлять о мести, о ненависти к вам, каждый день я только и думал, где бы добыть что-то более-менее съедобное.

– Почему же ты не вернулся?.. – брякнул Юнь Бицю, не подумав, но тут же понял свою ошибку – Ли Сянъи ненавидел орден «Сыгу», с его гордостью и высокомерием, разве он мог вернуться, пусть даже умирал от голода?

– Эх… иногда я подумывал о возвращении… – беззаботно улыбнулся воспоминаниям Ли Ляньхуа. – Не слишком хорошо помню, иногда дни проходили как в тумане, и когда было слишком тяжело, я думал, к кому мог бы обратиться за помощью. Увы, Поднебесная велика, у Ли Сянъи было много приятелей и врагов повсюду, но ни одного друга, которому можно довериться всей душой. – Он тихонько вздохнул. – В юности я был слишком тщеславен и ничего не понимал… – Чуть помолчав, он снова улыбнулся. – К тому же, тогда я целыми днями лежал в постели, иногда даже не мог подняться, даже если и думал о возвращении, то были несбыточные мечты.

Юнь Бицю всё больше тревожился – он говорил легко и многое сглаживал, но что за тяжёлое ранение могло довести Ли Сянъи, с его «замедлением вселенной», до такого состояния? Сейчас он выглядел таким же изящным, как прежде, ни следа тех серьёзных ран.

– Потом… – продолжал Ли Ляньхуа. – Когда смог вставать, посадил за домом редьку.

Он устремил взгляд немного вверх, словно вспоминая прекрасные мгновения.

– Наступила весна, мне всё казалось, что редька растёт слишком медленно, и я каждый день наблюдал за своими посадками и пересчитывал их, а когда их круглые бока показались из земли, так обрадовался… что чуть не заплакал. – Он изогнул уголки рта, посмеиваясь над собой. – С тех пор я больше не голодал, а потом выращивал редьку, капусту, острый перец, рапс и прочее… Однажды даже разводил кур. – При воспоминании о курах его взгляд наполнился нежностью. – Впоследствии я выудил те тридцать с чем-то лянов серебра из чана для воды, а со временем, как-то незаметно накопил пятьдесят. С того момента, как я упал в море прошло уже три года.

К горлу Юнь Бицю подкатила горечь – знай он тогда, к чему приведут его действия, лучше бы сам умер тысячу, десять тысяч раз, но ни за что бы не поступил бы так.

– Я взял пятьдесят лянов серебра и отправился в закладную лавку выкупать жетон главы ордена, – улыбнулся Ли Ляньхуа. – Он всё ещё был там, в бедной рыбацкой деревушке на берегу Восточного моря, где никто не знает, что это за вещь. Жетон был там, но я… не мог расстаться с деньгами. Я проторчал перед закладной лавкой полдня, выбирая между жетоном главы и пятьюдесятью лянами, и в итоге не стал выкупать его. Потом я выращивал овощи, разводил кур, иногда выходил в море рыбачить, дни летели быстро, и однажды я вспомнил о тебе… и вдруг осознал… что забыл, почему должен тебя ненавидеть. – Он пожал плечами и развёл руками. – Рядом безбрежное лазурное море, над головой – безоблачное синее небо, на заднем дворе у меня распустились яркие цветки рапса, а у дверей буйно алеют азалии, назавтра я могу выйти в море, а послезавтра – подняться в горы, в доме есть серебро, в глиняном чане – золотые рыбки, разве не хороша такая жизнь? – Он обратил к Юнь Бицю полный искренней сердечности взгляд. – Зачем мне было тебя ненавидеть?

Юнь Бицю потерял дар речи.

– Если хочешь найти того, кто тебя ненавидит, то да, Ли Сянъи ненавидел тебя, но он уже давно мёртв, – серьёзно глядя на него, сказал Ли Ляньхуа.

Юнь Бицю хранил молчание.

– Если не можешь жить без прощения Ли Сянъи, я могу заставить себя притвориться, что он вернулся… – вздохнул Ли Ляньхуа. – Он ненавидел тебя, но теперь перестал, он больше не считает это важным.

– Не считает важным? – прошептал Юнь Бицю. – Если прошлое не важно, то что тогда?

– Важно то, что будет потом… Ты должен заботиться о своём здоровье, совершенствовать боевые навыки, любишь читать – получи учёную степень или найди себе жену, всё годится, всё будет хорошо, – весело сказал Ли Ляньхуа. – Разве не будет замечательно, если такой умный, одарённый и привлекательный молодой господин женится на принцессе, как Фан Добин?

Юнь Бицю бросил на него странный взгляд.

– Но у нынешнего императора только одна дочь, – наконец нашёлся он.

– Где угодно можно найти принцессу, в Тибете или в Лоулане, да и в землях Мяо в горах на юго-западе, по меньшей мере, дюжина принцесс наберётся… – с серьёзным видом заявил Ли Ляньхуа.

Юнь Бицю тяжело выдохнул и некоторое время молча смотрел на Ли Ляньхуа.

– Я проголодался.

Глава 95. Запятнанный кровью меч

Юнь Бицю оказался вовсе не шпионом Цзяо Лицяо, а самоотверженным героем, в одиночку подвергавшимся опасности. Распространившись в цзянху, эта история вызвала большие волнения – большинство всячески восхваляли «Сотню рек», многие сочувственно вздыхали, но было немало и тех, кто смотрел искоса и криво усмехался, словно наблюдая за представлением.

Но это было только начало. Теперь всем в цзянху стало известно: Юнь Бицю не погиб, с него сняли несправедливые обвинения, и все смогли узнать о его подвиге – лишь благодаря тому, что кое-кто воскрес из мёртвых.

Человек, прекрасный как яшма, в белых одеждах и с мечом в руке, словно воплощённое божество, одним движением спас Юнь Бицю, несколькими словами снял с него обвинения. Говорят, при этом присутствовали более десятка величайших знаменитостей цзянху, но ни у кого не нашлось возражений.

Этим небожителем, подобным Эрлан-шэню в человеческом обличье и перерождённому Манджушри, оказался «Первый меч Сянъи» Ли Сянъи, много лет считавшийся погибшим.

Ах, ведь в цзянху верили, что он погиб много лет назад, но может, на самом деле он отправился на остров Пэнлай, чтобы достичь бессмертия, а теперь, добившись успеха, вернулся, и простым смертным, разумеется, его не увидеть.

О том, что Ли Сянъи и был Ли Ляньхуа, великие герои не слишком распространялись, и пусть какие-то слухи ходили, но мало кто им по-настоящему верил, и они стали не более чем забавной историей, какие рассказывают на досуге после трапезы или чашечки чая.

Ну сами посудите, как может не имеющий себе равных небожитель, сошедший в мир смертных, что в белых одеждах и с мечом в руке сражался с Ди Фэйшэном, иметь хоть какое-то отношение к бестолковому, рассеянному и неуловимому Ли Ляньхуа, хозяину Благого лотосового терема? Как небо и земля, они не могли сойтись, как ни крути.

С тех пор Юнь Бицю больше не пытался покончить с собой. Дождавшись, когда он оправится от ран, все в ордене «Сыгу» как следует напились. Ли Ляньхуа провёл в усадьбе «Сотня рек» несколько дней, а потом сказал, что хочет полюбоваться лотосами на озере Тяньчи* в горах Чанбайшань, распрощался со всеми и умчался будто его ветром сдуло.

Тяньчи – Небесное озеро

Глава 96. Встреча на Восточном море

Возле горы на юго-востоке столицы огромную площадь занимает дворец, сверкающий золотом и яшмой, с видом на реку. Всем столичным жителям известно, что здесь находится названное императором «Резиденцией Благородства» жилище принцессы Чжаолин и её фума.

В резиденции Благородства разбит пышный сад, высоко висят фонарики, щебечут птицы и попугаи всевозможных окрасок, и несмотря на близость осени, там всё ещё словно цветёт весна.

В роскошной до крайности резиденции, у пруда, заросшего мелкими пурпурными цветами, стоял человек в парчовом халате, разбирая нитку жемчужин и одну за другой бросая их в воду.

«Хлоп» – падала одна в середину лотосового листа, «хлоп» – другая сбивала семенную коробочку.

Поверхность воды покрывали растерзанные листья и обломки стеблей, от постоянного плеска вздымалась рябь, лотосы дрожали, рыбы и креветки попрятались.

– Фума, принцесса зовёт. – Из сада за его спиной пришла с сообщением изящная и хрупкая девочка-служанка.

– Мне некогда, – сердито отозвался человек, бросавший в пруд жемчужины.

– Принцесса сказала, если фума сегодня вернётся ночевать в покои, у неё для него припасена новость, которая вас обрадует.

– Какая ещё новость? – удивился он. – Она целыми днями сидит в доме, разве может знать о чём-то, что мне ещё не известно?

– В резиденцию только что прибыл гость, – терпеливо улыбнулась нежная служанка.

– Что за гость? – будто обезьянка, немедленно подскочил человек у пруда.

Девочка хихикнула.

– Говорят, гость приехал из Цзяннани, но мне он не знаком. Принцесса сейчас пьёт с ним чай, может, фума интересно?

Не успела она договорить, а фума уже стрелой умчался в павильон Внемления ветрам. Бросал жемчужины в пруд подобно обезьяне, конечно же, Фан Добин.

Павильон Внемления ветрам, самая высокая башня в резиденции, находился посередине заводи Завоевания симпатии, взмывая ввысь над поверхностью воды. Ветерок покачивал лотосы, со всех сторон струился нежный аромат – потому всех важных гостей принцесса любила принимать именно здесь.

Кто же приехал сегодня?

Технику цингуна Фан Добина можно было смело назвать одной из лучших, и за пару-тройку прыжков он добрался до павильона Внемления ветрам, где двое играли в вэйци, а служанка перебирала струны циня для настроения – под звон придворной музыки сцена казалась очень изысканной.

У принцессы Чжаолин волосы были уложены в высокий узел и украшены большой жемчужной шпилькой. Играл человек с тёмным, как железо, лицом, с воткнутым за пояс складным веером – никто иной как Ши Вэньцзюэ. Фан Добин застыл на месте, принцесса Чжаолин очаровательно рассмеялась.

– Когда я зову тебя сыграть партию, ты так быстро не прибегаешь.

Фан Добин потёр лицо, задумчиво посмотрел на них, перевёл взгляд на служанку.

– Впервые вижу, чтобы во время игры в вэйци для развлечения слушали игру на цине.

Принцесса Чжаолин прикрылась рукавом и рассмеялась, так что ярко заблестели глаза.

– Если обладаешь ясным умом, разве может какая-то мелодия помешать размышлениям?

– Да-да-да, – пожал плечами Фан Добин, – только бестолковые, вроде меня, не могут слушать музыку, играя в вэйци. – Он уставился на Ши Вэньцзюэ. – Зачем приехал?

Тот взял в руки белую шашку.

– Я прикинул на пальцах, что, став фума, ты быстро тронешься умом в столице, так что приехал тебя спасти, – замогильным голосом сообщил он.

Прямо перед принцессой Чжаолин он бесцеремонно заявил «став фума, тронешься умом», но та не возражала, а с всё таким же радостным видом бросала хитрые взгляды на Фан Добина и посмеивалась, находя ситуацию забавной.

– Какое тебе дело, тронулся я или нет… – огрызнулся Фан Добин. – Принцесса прекрасна как цветок, я живу в богатстве и роскоши, купаю ноги в засахаренных ласточкиных гнёздах, мешочком с дахунпао* тру спину, тысячелетние грибы линчжи использую как растопку, а когда нечем заняться, играю в шарики лучистыми жемчужинами, живу так замечательно, что лучше не бывает.

Дахунпао – «Большой красный халат», особо ценный сорт чая.

Принцесса захихикала.

– Раз ты и правда живёшь так замечательно, не буду тревожить, – покосившись на него, холодно сказал Ши Вэньцзюэ.

Фан Добин замер, не ожидая услышать от него такое.

– Ты прибежал ко мне только чтобы сыграть в вэйци с моей женой да послушать унылую музыку? – завопил он.

– Конечно, – закатил глаза Ши Вэньцзюэ, – нельзя, что ли?

– Чушь! – разозлился Фан Добин. – Если бы ничего не произошло, такой человек, как ты, только и болтался бы по борделям да игорным домам, за кого ты меня держишь? Живо говори! Что случилось?

– Тебе тут разве не замечательно живётся? – криво усмехнулся Ши Вэньцзюэ. – Боюсь, господин фума слишком привык к хорошей жизни, а в цзянху так опасно, никто не вынесет, если пострадает хоть волосок на его драгоценном теле.

– С несносным Ляньхуа что-то стряслось? – понизил голос Фан Добин и яростно добавил: – Если не из-за Ляньхуа, разве прибежал бы ты ко мне?

– Ли Ляньхуа? – закатил глаза к потолку Ши Вэньцзюэ. – Хозяин Ли в самом расцвете сил, весь просто светится, как могу я оскорбить изящество такого небожителя? Он ведь так хорош, что с ним может случиться?

Фан Добин потрясённо замер.

– Чего? – удивился он. Ли Ляньхуа в расцвете сил, изящество небожителя? Ши Вэньцзюэ что, не пришёл в себя после того, как его осёл по голове лягнул?

– Этот твой хозяин Ли, Ли Ляньхуа из Благого лотосового терема, на самом деле «Первый меч Сянъи» Ли Сянъи, который двенадцать лет назад вместе с Ди Фэйшэном утонул в море, – холодно произнёс Ши Вэньцзюэ. – Ты знал? Что ему сделается… хотя… – он чуть запнулся, зная, что у Ли Ляньхуа повреждены полости трёх внутренних органов.

Однако есть разница, повреждены они у Ли Ляньхуа или у Ли Сянъи.

Ли Ляньхуа с такими повреждениями, вероятно, скоро умрёт.

Но Ли Сянъи, с его несравненными боевыми навыками, с обширными связями, исходивший всю Поднебесную, кому всё удавалось – разве может он погибнуть от каких-то там повреждений трёх внутренних органов?

Все прошлые тревоги обернулись всего лишь шуткой.

Фан Добин моргнул и рассмеялся.

– Ты головой ударился?

– Что ты сказал? – в ярости подскочил Ши Вэньцзюэ.

– Ещё не стемнело, – указал Фан Добин за окно, – а ты уже начал бредить во сне? Или по пути сюда упал и головой ушибся?

– Твою мать, у меня великолепное здоровье, где ты видишь ушибы?

Фан Добин посмотрел на него сочувственно, будто на умалишённого.

– Хотел бы я поверить твоим словам, но увы, это совершенно невозможно, ну никак. – Он пренебрежительно развёл руками. – Ты вчера не падал с кровати? А может, тебя спихнула девица из зелёного терема…

– Да твою ж бабку! – взорвался Ши Вэньцзюэ. – Да чтоб ты сдох! Да чтоб ты сдох! – зло бросил он. – Ди Фэйшэн вернулся и повсеместно вызывает на бой крупные ордена и школы, боюсь, и до твоего клана Фан доберётся, скажи деду, чтоб остерегался! Он уже объявил, что двадцать пятого числа восьмого лунного месяца, в день решающей битвы между орденом «Сыгу» и сектой «Цзиньюань», он снова сразится с Ли Сянъи, чтобы выяснить – кто кого.

– А? – Фан Добин не смел поверить своим ушам. – Ли Сянъи жив? Он правда не погиб?

– Жив, – равнодушно подтвердил Ши Вэньцзюэ. – И не просто жив, во всей Поднебесной нет никого, кто был бы с ним знаком ближе тебя.

Но Фан Добин не слышал, охваченный радостным волнением.

– Двадцать пятого числа восьмого месяца они снова сойдутся в битве на побережье Восточного моря? О небо всемогущее, двенадцать лет назад я ещё не встал на путь и не застал всё самое интересное, а теперь предоставился шанс! Ли Сянъи жив, ох, невероятно, он не погиб! – Он схватил Ши Вэньцзюэ за одежду. – Ты же видел, как выглядит Ли Сянъи? Он правда божественно прекрасен, лучше всех в Поднебесной? А новый меч у него какой? Где он был десять с лишним лет? Может, учился каким-то новым приёмам?

Ши Вэньцзюэ посмотрел, как этот парень перескакивает с пятого на десятое и едва не подпрыгивает от воодушевления, вздохнул и вдруг проникся к нему жалостью.

Той же, что чувствовал к самому себе.

Вот прибудет на побережье Восточного моря, увидит собственными глазами это потрясающее сражение, и тогда…

И тогда этот негодник тоже возненавидит его?

Глава 97. Встреча на Восточном море

Ли Ляньхуа шёл по дикому горному краю, ведя за собой белого коня.

С возвращением Ли Сянъи цзянху забурлило легендами и слухами, мгновенно наполнившись множеством историй. Говорили, что вчера он героически спас красавицу на берегу озера Даминху*, позавчера вершил справедливость в пустынях Западного края, а поза-позавчера совершил на вершинах Гималаев небывалый чудесный подвиг – растопил тысячелетние лёд и снег, и засушливые пашни у подножия горы мгновенно словно оросило благодатным дождём, улучшив воду и почву, и так далее, и тому подобное.

Даминху – небольшое озеро на севере города Цзинань в провинции Шаньдун на северо-востоке Китая.

Небожитель, способный вызвать ветер и накликать дождь, в мгновение ока переместиться из Цзяннани в Западный край, а потом в Гималаи, сейчас шёл пешком по безлюдному горному ущелью, ведя в поводу белого скакуна. Со дна ущелья поднимался густой водяной пар, куда ни шагни – стоячая вода по щиколотку, свирепствуют комары и мухи, ползают змеи и другие гады. Ли Ляньхуа приходилось тяжело, конь же фыркал и всхрапывал, явно выражая нетерпение.

Когда он вышел из усадьбы «Сотня рек», Ли Сянъи вернулся в мир, поэтому Ли Ляньхуа не мог оставаться живым. Тем более, раз Ли Сянъи воскрес, разве Сяо Цзыцзинь пощадит его? Поэтому, покинув «Сотню рек», он полностью сосредоточился на размышлениях, где бы найти место, чтобы укрыться и оказаться в безопасности. Озеро Тяньчи* в горах Чанбайшань находится высоко и далеко, там, предположительно, не растёт никаких лотосов, так что он, ведя за собой белого жеребца, медленно двинулся в ущелье Бугуй* – ущелье, откуда не возвращаются.

Тяньчи, «Небесное озеро» – самое высокогорное озеро в мире, раскинувшееся в самом жерле потухшего вулкана Чанбайшань.

Бугуй – дословно «нет возврата»

Где бы ни были горы, реки и пустыни, запустелые и безлюдные места, непременно имелась дорога Бугуй, река Бугуй, гора Бугуй, теснина Бугуй и так далее, но чаще всего встречалось именно ущелье Бугуй. Так что, заметив узкое ущелье под этим названием, недолго думая, Ли Ляньхуа с огромной радостью направился прямо туда.

Едва оказавшись на месте, он немедленно пожалел.

Затопленное и грязное дно небольшого, но узкого и вытянутого ущелья покрывали множество причудливых плавучих растений, сырость в воздухе затрудняла дыхание, с обеих сторон густо росли деревья, выползали и снова прятались змеи и вредители, над головой кружили вороны, а на земле время от времени попадались истлевшие скелеты – вне всякого сомнения, подтверждая славу места, «откуда не возвращаются».

Покров Инчжу на Ли Ляньхуа давно забрызгало грязью, к счастью, порвать эту вещь было непросто – переоденься он в один из своих старых халатов из Лотосового терема, они бы уже давно превратились в лохмотья… Он не садился верхом, а шаг за шагом мучительно продвигался вперёд, держа поводья в руке.

Он не садился верхом, потому что не видел.

Чёрное пятно перед глазами постепенно превратилось в два пятна, а когда он вошёл в ущелье Бугуй, тень как будто растаяла, превратившись в несметное множество бесформенных пятнышек, которые то стремительно сливались, то разъединялись, тревожа сознание. В ушах у Ли Ляньхуа шумело от жужжания и криков птиц, в глазах рябило, он смертельно устал и решил закрыть глаза – всё равно с открытыми был почти что слепым. Однако сесть на белого коня не осмеливался. Во-первых, он не видел, и если по пути окажется дерево, то лошадь спокойно пройдёт под ним, а его самым плачевным образом собьёт толстая ветка. Во-вторых, с некоторых пор он стал немного бояться высоты, и в седле его немедленно охватывало беспокойство, поэтому предпочёл вести коня в поводу, чтобы тот указывал ему дорогу.

Но Ли Ляньхуа шёл по этому непредсказуемому ущелью Бугуй, ведомый животным, без возможности видеть, и куда ни ступал – выше или ниже – всюду под ногами оказывалась грязная вода, а воздух был горячим и затхлым. Ему приходилось всё тяжелее, всё труднее поспевать за конём, после каждого подъема требовалось три-четыре раза перевести дух, и в глубине души он ужасно жалел о принятом решении. Следуя этим путём, он не нашёл идеально безопасного места, чтобы спрятаться, зато отыскал идеальное место, где похоронить свои кости.

«Кар…» – крикнула ворона.

«Кар… Кар… Кар…» – неожиданно отозвалось со всех сторон множество ворон.

Ли Ляньхуа открыл глаза, увидел над головой дремучие ветви – он уже дошёл до берега горного ручья и оказался в лесу, посмотрел наверх – всё небо заполонили вороны, опустил голову – на земле лежал труп.

Тело принадлежало женщине. В густом лесу конь не мог идти дальше. Впереди слышался яростный звон оружия, похоже, там завязалась потасовка.

Э?

Он не мог сразу определиться, хочет ли пойти взглянуть, что там происходит – ведь даже если пойдёт «посмотреть», с его нынешним зрением всё равно толком ничего не увидит. Неожиданно зашуршали осыпающиеся ветки и листья, он безотчётно отпрыгнул назад – что-то с глухим звуком свалилось с неба прямо на труп. При ближайшем рассмотрении, это оказалась ещё одна мёртвая женщина. Он поднял голову – там, где только что пролетело тело, среди ветвей осталась брешь, оно отскочило от деревьев несколько раз, прежде чем упасть перед ним.

В этот момент пятна перед глазами как раз рассеялись. Женщины были в голубых платьях, украшенных вышитой каймой с изображением великого предела. Судя по цвету и узорам, это одежда какой-то школы. Пока Ли Ляньхуа разглядывал тела, конь, которому не нравилась теснота и необыкновенная влажность чащи, с треском прорвался сквозь заросли.

За деревьями шесть девушек в голубом сражались с одним мужчиной. Шесть длинных мечей сверкали, ударяя и отражая, но как ни сверкали клинки, как ни сменялись приёмы, их удары не достигали цели. Между девушками стремительно носился воин в жёлтом, прекрасного телосложения. Даже с нынешним зрением Ли Ляньхуа видел, что боевое мастерство этого человека значительно превосходит силы девушек, и при желании он давно мог бы вырваться из окружения, однако по неясной причине продолжал метаться между ними.

– Убьём мерзавца, обесчестившего третью шимэй!

– Отомстим за седьмую и восьмую!

– Ублюдок!

Расслышав посреди драки несколько гневных криков, Ли Ляньхуа сообразил, что человек в жёлтом, вероятно, домогался «третью шимэй» этих героинь, они погнались за ним с мечами, однако уступали ему в боевом мастерстве, и он убил двоих из них.

Судя по тому, как шло отмщение, мужчина в жёлтом не взялся за убийства как следует – в противном случае, за пару-тройку ударов первой сестрице, второй, четвёртой, пятой, шестой и так далее пришлось бы дожидаться, пока одиннадцатая, двенадцатая и тринадцатая отомстят за них лет через двадцать. Ли Ляньхуа не сдержал вздоха – по однотонным голубым платьям и вышивке с символами великого предела ясно, что это ученицы Эмэя.

Наконец мужчина в жёлтом потерял терпение и занёс ладонь, чтобы расколоть череп одной из девушек – если бы ученицы Эмэя не были молоды и прекрасны, все как одна грациозны и изящны, он бы давно им свернул шеи. Лишь одного удара человека со столь высоким боевом мастерством хватит, чтобы шестнадцати-семнадцатилетняя девушка в голубом превратилась в кровавое месиво.

Тут из густой чащи с треском вырвался белый жеребец, занятые сражением первая и вторая сестрицы повернули головы – конь был весь мокрый, будто переходил брод, однако здоровый, сильный и грациозный. Явно отличный скакун.

Мужчина в жёлтом замер, чуть задержал направленную на девушку ладонь.

– Кто здесь? – резко крикнул он.

Из зарослей послышался лёгкий кашель, а затем оттуда неторопливо вышел человек. Его белое одеяние слегка промокло, но оставалось блестящим и чистым, без единой пылинки, и пусть двигался он очень медленно, выглядел утончённо. По сравнению с этим распутником в жёлтых одеждах, его изящный облик производил впечатление благородного человека, и девушки невольно прониклись к нему симпатией.

– Постойте, – заговорил человек в белом. – Почтенный Хуанци, вижу, вы в добром здравии.

– Ты кто такой? – пылая злобой, мрачно уставился на него мужчина в жёлтом.

Ли Ляньхуа слегка улыбнулся, но не ответил на вопрос.

– Хуанци из Удана, шисюна главы Цзыся, некогда все уважали за ту славу, которую он завоевал для гор Удана, почему же теперь он стал злодеем, губящим учениц Эмэя…

Оказывается, этот развратник – Хуанци из Удана! Девушек в голубом от ужаса пробил холодный пот, некоторые тут же бросились в заросли искать тела убитых сестёр.

Если станет известно, что Хуанци из Удана убил учениц Эмэя, несомненно, разразится ужасный скандал.

– Ты кто такой? – резко повторил Хуанци. На самом деле он встречался с Ли Ляньхуа у могилы первого ранга, однако тогда тот вырядился девицей из борделя и так размалевал лицо, что было не понять, то демон или человек, так что, естественно, сейчас Хуанци его не узнал.

По-прежнему не отвечая, Ли Ляньхуа снова улыбнулся.

– Почтенный, по-видимому, сбежал с подножия пика Дуаньюнь?

Хуанци хмыкнул, он в самом деле ускользнул во время пожара под пиком Дуаньюнь – Хо Пинчуань увёз его в «Сотню рек», затем его заперли в шестой тюрьме, но вскоре его отбила Цзяо Лицяо, и с тех пор он оставался в банде «Юйлун». Теперь он шёл в Удан, желая силой отнять звание главы школы. Добравшись до этого места, он случайно наткнулся на девушек из Эмэя, которые направлялись в терем Успокоения реки на берегу Чанцзяна. Среди них ему приглянулась третья по старшинству, мягкими и нежными чертами лица похожая на его сяо-Жу, у него зародились дурные намерения, и вчера он взялся за старое – одурманил её и изнасиловал. Кто бы мог подумать, что ученицы Эмэя строго следуют наставлениям и просыпаются рано на рассвете – обнаружив его выходящим из комнаты третьей шимэй, собрались толпой и бросились за ним в погоню.

Удовлетворив похоть и видя, что все девушки юны и прекрасны, он сначала не хотел убивать их, но, когда сбежал в ущелье Бугуй, а они без устали продолжали его преследовать, потерял терпение и убил двоих. Если бы не появление человека в белом, он прикончил бы и оставшихся шестерых. Однако неожиданно возникший неизвестный откуда-то знал его, и это помешало его убийственным намерениям.

– Какая разница мертвецу, кто я и откуда? – зло усмехнулся Хуанци и направил в него раскалывающий удар.

Ли Ляньхуа мгновенно уклонился.

– Героини Эмэя, боевое мастерство этого человека непревзойдённо, связываться с ним опасно, уходите скорее, – мягко предупредил он.

Когда ладонь Хуанци просвистела рядом с ним, края рукавов слегка затрепетали, будто элегантно развеваясь на ветру.

– Юный герой, вы ради нас преградили путь этому демону, разве мы можем уйти? – вырвалось у одной из девушек в голубом, а затем она покраснела. – Никак… не можем.

Ли Ляньхуа кивнул и не стал больше уговаривать.

После первого промаха ноги Хуанци замелькали в приёмах багуа, тело двигалось как летящий дракон – он владел забытым навыком «Летящий дракон багуа», рукава раздувались, полные «Пятикратной мощи Удана» – объединив две техники, он намеревался убить Ли Ляньхуа одним ударом.

Что-то свистнуло…

Едва у девушек Эмэя оборвалось сердце при виде мощи Хуанци, как одним мазком пронеслась вспышка света, словно нить паутины, поймавшая солнечный луч, и из горла злодея брызнула кровь, а ладони замерли от испуга, не совершив удар. У всех на глазах вокруг шеи Хуанци обернулся очень узкий и длинный гибкий меч, настолько стремительно, что движение казалось неуловимым и почти невидимым – попросту невообразимым.

Хуанци покосился на героя в белом, увидел, что он держит меч в левой руке, и понимающе усмехнулся.

– Так ты левша!

Однако он не знал, что Ли Ляньхуа уже видел его боевые навыки в действии, к тому же застиг врасплох, взяв меч в левую руку, потому и смог победить одним ударом.

Ли Ляньхуа лишь улыбнулся – Хуанци слишком долго жил отшельником, пропустил время славы Ли Сянъи и не узнал Вэньцзин.

С мечом Вэньцзин, обёрнутым вокруг шеи Хуанци, стоило ему шевельнуть запястьем, злодей расстался бы с головой. Ли Ляньхуа стоял не шевелясь, только что говорившая девушка в голубом подбежала и ударила Хуанци по акупунктурным точкам, надёжно связала его верёвкой, а затем общими усилиями они взгромоздили его на белого коня и наконец перевели дух.

Вспомнив о гибели своих сестёр по учению, девушки тихо заплакали. Прошло довольно много времени, прежде чем одна из них мягко обратилась к Ли Ляньхуа.

– Юный герой, у нас назначена встреча, мы направляемся в терем Успокоения реки. Этот демон слишком силён, боюсь, нам не удержать его всю дорогу, не могли бы вы… – Щёки её зарделись. – Не могли бы вы проводить нас?

Неподвижно стоя на том же месте, Ли Ляньхуа спустя некоторое время слегка улыбнулся и кивнул.

Обрадованные, девушки в голубом переглядывались и смущённо краснели, не догадываясь, что благородный молодой господин в белых одеждах всего лишь хотел постоять на месте ещё чуть-чуть.