Текст книги "Лотосовый Терем (СИ)"

Автор книги: Тэн Пин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 60 страниц)

Ши Вэньцзюэ пришёл в ярость, досадуя, что нельзя содрать кожу с Мужун Яо и Ли Ляньхуа, разобрать на косточки, пожарить и проглотить.

Все мысленно повеселились. Не обнаружив ничего в сокровищнице, Гуань Шаньхэн первым вышел во дворик и зашёл за большое дерево помочиться – после всего выпитого вина, естественно, ему приспичило по малой нужде. Женщины нахмурились и закрыли лица, они никогда не видели столь неотёсанного мужлана.

– Твою мать, что за дрянь? – вдруг послышалась брань Гуань Шаньхэна. – Да ещё так много!

Остальные подошли посмотреть и увидели, что под деревом недалеко от пруда земля бурого цвета и кишмя кишит мелкими жёлто-белыми червяками – целой тьмой конских пиявок. От этого зрелища у всех волосы встали дыбом, обитательницы “Женского дома” завизжали, даже такая женщина, как Чилун, побледнела.

Не в силах справиться с собой, Мужун Яо отступил на пару шагов назад, а Дунфан Хао, наоборот, подошёл ближе – его глаза блеснули.

– Боюсь, на этой земле пролилась кровь.

Ши Вэньцзюэ тоже так думал – без крови разве собралось бы столько пиявок в одном месте?

– Раз здесь пролилась кровь, неужели Юй Лоучуня тут и расчленили?

Все поспешно сгрудились вокруг места со скоплением конских пиявок. В тени под высоким платаном образовался клочок земли, где не росли сорняки – вероятно, потому что из-за густой кроны туда не проникал солнечный свет. Этот участок не выделялся по цвету почвы, но по нему ползало множество пиявок.

Ши Вэньцзюэ пришла в голову идея, он кинулся обратно в сокровищницу, схватил саблю с облачными крючьями, вернулся и принялся копать – этот клочок земли ничем не отличался, но стоило копнуть, как под верхним слоем обнаружился чёрный грунт. Чёрным он был, разумеется, от крови, но, к удивлению Ши Вэньцзюэ, почва в этом месте оказалась невероятно твёрдой, клинок словно вонзился в скалу, и если бы не его исключительная острота, то ничего бы не вышло.

Ли Ляньхуа забрал у него саблю и легонько постучал по земле – она была не везде одинаковой, а местами твёрдой, местами рыхлой. Чёрный слой под снятым Ши Вэньцзюэ был на самом деле большим пятном крови – очевидно, Юй Лоучунь и правда умер здесь.

– Неужели внутренняя сила этого убийцы достигла таких вершин, что после убийства силы удара ещё хватило на то, чтобы земля под мертвецом стала такой? – пробормотал Ши Вэньцзюэ себе под нос.

– Кто-то набросал сверху земли, чтобы скрыть следы крови, – холодно возразил Дунфан Хао, – похоже, чужак действовал не в одиночку, у него точно есть сообщник в “Женском доме”!

Он обычно говорил мало, и от этой внезапной фразы все слегка вздрогнули. Дунфан Хао провёл взглядом по лицам присутствующих.

– Как он нашёл это место, если не знал, где именно находится сокровищница?

– Хочешь сказать, убийца скрывается среди нас? – Тон Мужун Яо стал резче.

Дунфан Хао фыркнул.

– Стоящие нескольких городов драгоценности, рубящее железо как глину оружие – на такое много кто позарится.

– Хотите сказать, – заговорил Ли Дуфу, – сегодня утром, пока все поднимались на Сяншань, кто-то зарезал Юй Лоучуня, украл его сокровища, расчленил тело, взял его руки и ноги и разбросал по горе, а затем кто-то в “Женском доме” забросал это место землёй, чтобы прикрыть следы? Дунфан-сюн, вы умны, но не забывайте, на рассвете мы все до единого собрались на горе Сяншань, разве что кто-то владеет искусством раздвоения и убил Юй Лоучуня?

– Разве я говорил, что кто-то из нас убил Юй Лоучуня? Я сказал, что в “Женском доме” у преступника есть свой человек, – холодно возразил Дунфан Хао.

Все обменялись растерянными взглядами, втайне подозревая остальных. Ши Вэньцзюэ задумался: звучит разумно, но кто же этот сообщник? Кто мог засыпать землёй место под деревом? Под подозрением все, кто живёт рядом с “Садом серебряного сердца”… Когда эта прорывная мысль пришла ему в голову, он вдруг заметил, что Ли Ляньхуа застыл, уставившись на землю.

– На что смотришь?

– А… – отозвался тот. – Многие не шевелятся.

– Что не шевелится? – удивился Ши Вэньцзюэ.

Сапоги Ли Ляньхуа осторожно отодвинулись в сторонку.

– Да эти пиявки. Многие не шевелятся, а некоторые сначала не двигались, а потом поползли.

Ши Вэньцзюэ в полном недоумении подумал про себя: уж не сошёл ли этот мошенник с ума раньше времени? Мужун Яо мельком глянул на отвратительных ползающих тварей.

– Юй Лоучунь убит, драгоценности из сокровищницы без крыльев, а улетели. Боевое мастерство преступника исключительно высоко, если в цзянху снова всплывёт труп, расчленённый на семь частей по линиям иероглифа “ван”, мы сразу поймём, что это убийца Юй Лоучуня. А сегодня, раз хозяин скончался, не следует ли нам, собравшимся на встречу на Сяншани, разойтись?

Гуань Шаньхэн закивал, явно чувствуя, что эта встреча оказалась несчастливой, и надеясь поскорее уехать. Ли Дуфу тоже не возражал, Ши Вэньцзюэ, хоть и чувствовал некую неудовлетворённость, но сказать ему было нечего, Дунфан Хао не ответил. Ли Ляньхуа, ещё понаблюдав за конскими пиявками, вдруг сказал:

– Постойте-ка.

– В чём дело? – удивились все.

– Вообще-то, мне кое-что неясно, может, вы поможете мне советом.

– Что? – не удержался Ши Вэньцзюэ.

Ли Ляньхуа поднял голову, похоже, довольный подыгрыванием друга, зажмурившись помотал головой, затем открыл глаза и посмотрел на растущее справа высокое дерево – это был гибискус.

– Цветы распускаются на ветках, высота дерева почти два чжана, так откуда же взялись пятна на том цветке? Пусть цветы красивые и кто-то решил их сорвать, но мне непонятно, как сорванный с дерева высотой два чжана цветок может быть так забрызган грязью.

Все замерли, забрызганный грязью цветок гибискуса на вчерашнем пиршестве снова встал перед глазами, и множество пятнышек на лепестках точно были крохотными комочками глинистой почвы, а не прибитой дождём пылью – пыль чёрная, а местная земля жёлтая, различие очевидно.

– И что с того, что на них земля? – спросил Ши Вэньцзюэ.

– Может, цветок забрызгали уже после того, как сорвали, – сказал Ли Дуфу.

Ли Ляньхуа подошёл к гибискусу, медленно залез на дерево, сорвал цветок, и спустившись, вручил Ли Дуфу.

– Сырая земля забрызгала всё дерево, а не один цветок.

– И что с того? – нетерпеливо спросил Ши Вэньцзюэ.

Ли Ляньхуа уставился на него, как будто удивляясь, что он никак не понимает.

– Дерево высотой почти два чжана, цветы на дереве, глинозём внизу… Ты ещё не понял?

Он сделал пару шагов вперёд, поднял облачную саблю и с силой воткнул в землю, как лопату, а затем резко вскинул. В земле образовалась ямка, а приставшая ко клинку грязь следом за движением сабли с шуршанием описала дугу и забрызгала гибискус, отчего листья зашелестели – грязь покатилась по ним, падая куда-то под дерево.

Ли Ляньхуа опустил саблю и оглянулся – на лицах остальных отражались разнообразные эмоции: изумление, восхищение, сдержанность, страх. Он вдруг широко улыбнулся, и от его взгляда они ещё больше перепугались, невольно попятившись.

– Таким образом грязь попала на дерево высотой в два чжана и запачкала цветы, – помолчав, неторопливо продолжил Ли Ляньхуа.

Ши Вэньцзюэ пробила дрожь.

– Хочешь сказать… по-твоему… позавчера… кто-то… кто-то здесь копал яму?..

Ли Ляньхуа воткнул саблю в землю, уперев одну руку в бок, окинул всех радостным взглядом и неожиданно ещё раз улыбнулся.

– Я не говорил, что он копал именно тут. Может, тут, а может, там.

Глава 55. Женский дом

“Тут” и “там”, о которых говорил Ли Ляньхуа, находились соответственно на шаг от его левой ноги и на шаг от правой. Замолчав, все то глядели на его сапоги, то недоуменно осматривали гибискус, даже не зная, что сказать.

– Что ты имеешь в виду? – не выдержал Мужун Яо. – Неужели уже знаешь, кто убийца?

Ли Ляньхуа воткнул саблю в землю и улыбнулся ему.

– Похож я на Гуань Юньчана*, отрубившего голову Дяочань*?

Гуань Юньчан – Гуань Юй, герой “Троецарствия”

Дяочань – одна из четырех красавиц Древнего Китая, была замужем за Люй Бу.

Мужун Яо окаменел.

– Не похож! – влез Ши Вэньцзюэ. – Скорей говори, кто убийца?

Ли Ляньхуа пробежал взглядом по лицам.

– Барышня Чилун, я знаю, что задавать такой вопрос неучтиво, но не могли бы вы рассказать мне, как оказались в “Женском доме”? – Наконец остановив взгляд на лице Чилун, он ласково посмотрел на неё и мягко спросил: – Юй Лоучунь вас принудил?

Чилун, стоявшая в сторонке, не издавая ни звука, вдруг застыла.

– Я сирота… – наконец начала она, снова замолчала, а потом со злобой заговорила: – Юй Лоучунь убил моих родителей, чтобы заполучить меня. Сказал, что я рождена быть танцовщицей, и только под его покровительством стану лучшей в мире.

Все онемели.

– Неужели это ты… убила Юй Лоучуня? – выдавил Ши Вэньцзюэ.

Ли Ляньхуа покачал головой, но не успел ничего сказать.

– Кто сказал, что я убила Юй Лоучуня? – холодно возразила Чилун. – Я всего лишь слабая женщина, не владею боевыми искусствами, как бы я с ним справилась?

Прикусив язык, Ши Вэньцзюэ посмотрел на друга. Ли Ляньхуа неожиданно вытащил из-за пазухи что-то жёлто-белое и вялое, взял двумя пальцами и улыбнулся Чилун.

– На самом деле, очевидно, кто убийца. Всё это время я размышлял, кто не может быть убийцей.

Эти слова всех заставили перемениться в лице. Ши Вэньцзюэ охнул и переглянулся с Гуань Шаньхэном.

– Неужто и ты убийца?

– Что за чушь! – разозлился Гуань Шаньхэн. – Как по мне, так это ты, негодяй – отпетый мошенник, ещё и рожа чёрная, наверняка злодей!

– И что с того, что кожа тёмная? – яростно заспорил Ши Вэньцзюэ. – Темнокожий – значит, преступник? Судья Баогун был лицом чернее всех, выходит, он все преступления совершил, так, что ли?

– Рожа чёрная – человек плохой! – упорствовал Гуань Шаньхэн.

Ши Вэньцзюэ хотел было ткнуть в нос этого борова и разобраться с ним, но к несчастью, был ниже его на две головы, а потому проделать такой жест представлялось несколько затруднительным. Он как раз ломал голову, чем бы атаковать взамен, как Ли Ляньхуа заговорил:

– Вы оба талантливые и элегантные, настоящие герои нашего поколения, так что… разумеется, не убийцы. – От этой фразы остальных перекосило, однако лицо Ли Ляньхуа оставалось приятным. Склонив голову набок, он оглядел их. – Кто убил Юй Лоучуня, на самом деле можно понять, основываясь на том, что кто-то копал яму за “Садом серебряного сердца”. Смерть Юй Лоучуня не случайность, а предумышленное убийство.

Ши Вэньцзюэ кивнул.

– Но как ты понял, что копали там, где сейчас стоишь?

Ли Ляньхуа с улыбкой сделал два шага в сторону. Теперь он стоял недалеко от конских пиявок, под гибискусовым деревом, ближе к влажной земле у пруда.

– Почва здесь влажная и близко к дереву. Оттого, что земля сырая, сложно разглядеть, что здесь копали, а с другой точки не получилось бы так, чтобы комья летели в сторону гибискуса.

Он легко воткнул в землю облачную саблю и копнул. Здесь дело шло гораздо быстрее, чем с твёрдым грунтом под деревом, и вскоре под верхним слоем сырой почвы показалась зелёная ткань. Ли Ляньхуа остановился и перевёл дух.

– Тут и лежат остальные части Юй Лоучуня. Всю историю в двух словах не расскажешь, если кто-то не хочет слушать или уже всё знает, может по желанию уйти.

При таком построении фразы кто бы осмелился уйти “по желанию” – ведь разве это не значило бы признать, что “уже всё знаешь”?

Ли Ляньхуа вручил саблю Ши Вэньцзюэ и посмотрел на него по-доброму, намекая, чтобы тот продолжил копать. Ши Вэньцзюэ выругался про себя: и почему я должен работать за этого мошенника? Но как по волшебству взял саблю и принялся усердно трудиться. Ли Ляньхуа отряхнул одежду, хлопнул в ладоши и сел на чистый огромный фигурный камень возле пруда. Этому камню не было цены, а он уселся на него как в кресло, расположился поудобнее, прочистил горло и неторопливо заговорил.

– Юй Лоучунь невероятно богат, в Улине он владеет множеством удивительных и прославленных ремесленных лавок, торговых предприятий и усадеб, и, конечно же, его “Женский дом” тоже очень знаменит. Это заведение он открыл десять лет назад. На самом деле, в юности я в другом облике приходил сюда развлекаться, так что немного знаком с тем, как Юй Лоучунь ведёт дела. Безусловно, все обитательницы “Женского дома” поразительно талантливы и прекрасны, но таких женщин в мире и так немного, а уж тех, кто захочет торговать собой – и того меньше. Несколько десятков несравненных мастериц и красавиц Юй Лоучунь привёл в “Женский дом” насильно или обманом, если они и не питают лютую ненависть к такому человеку, то симпатии уж точно не испытывают. Так что ничего удивительного, что кто-то желал ему смерти. Странно другое: с боевыми навыками Юй Лоучуня и всеми его предосторожностями, он столько лет посещал “Женский дом” и выходил целым и невредимым, почему же вчера внезапно погиб? Даже если бы женщины замыслили его убить, их сил не хватило бы, чтобы связать курицу, что уж говорить о том, чтобы справиться с двадцать вторым мастером Улиня? – Он скользнул взглядом по лицам присутствующих. – Вчерашний день от прочих отличается тем, что на пиршество “Гора в багрянце” в “Женском доме” собралось множество храбрецов из цзянху, опытных и повидавших мир мужчин.

– Мужчин? Нас? – тупо переспросил Гуань Шаньхэн.

Ли Ляньхуа с улыбкой кивнул.

– Почему мы все здесь собрались?

– Потому что Юй Лоучунь – второй богач Улиня, – ответил Гуань Шаньхэн, – получить его приглашение – не какой-то пустяк.

– Мы собрались здесь, потому что Юй Лоучунь богат, – сказал Ли Ляньхуа, – а богатство, разумеется, вызывает уважение, восхищение, зависть… Одним словом, мы приехали ради его денег.

Это утверждение пусть и неприятно было слышать, но оно являлось правдой. Все скривились, но промолчали.

– Хоть он и богач, но я никогда не желал его денег, – сказал Гуань Шаньхэн.

– Если кто-то в “Женском доме” хотел убить Юй Лоучуня из мести, а среди гостей кто-то хотел его богатств, то им легко было прийти к согласию…

– А! – не удержался от восклицания Ши Вэньцзюэ.

Ли Ляньхуа улыбнулся ему и продолжил:

– И конечно же, Юй Лоучунь умер. Человек может справиться с одним врагом или соперником, но когда врагов становится двое-трое, а то и пятеро-шестеро, это уже очень опасно, тем более, что враги и соперники могут сговориться.

– Ладно, вы утверждаете, что кто-то из “Женского дома” вступил в сговор с кем-то из гостей, чтобы убить Юй Лоучуня, с этим я согласен, – холодно произнёс Дунфан Хао. – Вот только на теле Юй Лоучуня свежая кровь, очевидно, он умер сегодня на рассвете, мы все были на горе Сяншань и вскоре обнаружили его останки. За столь короткий срок невозможно спуститься с горы, совершить убийство и вернуться. Так кто же убил Юй Лоучуня?

– Потому что Юй Лоучуня убили не сегодня утром, он был мёртв ещё вчера вечером.

Дунфан Хао остолбенел.

– Бред! Если бы он умер вчера ночью, то к утру бы уже окостенел, и кровь бы не текла.

Ли Ляньхуа покрутил зажатым в пальцах предметом перед Дунфан Хао.

– Чтобы понять, как умер Юй Лоучунь, следует начать со вчерашнего небывало роскошного пиршества.

Дунфан Хао признал в том, что он держал в руках, сброшенную змеиную кожу, но какое отношение она имеет ко вчерашнему ужину? Ведь змей они не ели.

– Кто помнит, что именно мы ели вчера? – с улыбкой спросил Ли Ляньхуа.

Ши Вэньцзюэ тут же преисполнился самодовольства.

– Вчера был молочный чай белой яшмы, “руки Будды” с ядрами абрикосовых косточек, медовый арахис, тушёные акульи губы в белом соусе с корнем женского женьшеня, нефритовые рулетики с креветками, отборные ласточкины гнёзда, бабочки из тыквы с дудником, хризантемы из мясной вырезки, золотистый кролик восьми драгоценностей, пряный суп из лосося с золотыми иглами, мясо кабарги* с перьями чеснока…

Кабарга – небольшое парнокопытное оленевидное животное

Ли Ляньхуа покивал.

– Ты хорошо запомнил перечень блюд, а суп вчера ел?

– Да, рыбный суп был в высшей степени превосходным.

– А спалось хорошо? – слегка улыбнулся Ли Ляньхуа.

– Замечательно, даже заспался немного.

Ли Ляньхуа взглянул на Гуань Шаньхэна.

– Герой Гуань ведь тоже проспал?

Гуань Шаньхэн замер.

– Я спал как убитая свинья…

Ли Ляньхуа снова посмотрел на Дунфан Хао.

– А вы, герой Дунфан?

– Насекомые жужжали, было слишком шумно.

Ли Ляньхуа спросил Мужун Яо.

– Я спал хорошо, – ответил тот.

Затем Ли Дуфу – поэт сказал, что как и всегда. Ли Ляньхуа медленно перевёл взгляд на Чилун и вежливо и мягко спросил:

– Интересно, а барышня Чилун как нашла вчерашние кушанья?

– Всё как обычно.

Ли Ляньхуа вытащил из-за пазухи платок, развернул – внутри лежал золотисто-жёлтый узел, похоже, из “золотой иглы”, он помахал им перед остальными.

– Зачем ты носишь с собой “золотую иглу”? – не понял Ши Вэньцзюэ.

– К чему это? – спросил Мужун Яо.

Ли Ляньхуа улыбнулся ему.

– Я не признал в этом “золотую иглу”, и не решился есть что попало. Если это съедобно, почему бы вам, господил Мужун, самому не попробовать, а я посмотрю?

Мужун Яо изменился в лице.

– Ты надо мной издеваешься?

Ли Ляньхуа неторопливо развязал узелок – цветок оказался целым, высохшим до желтизны, однако не с раздельными лепестками, а, скорее, трубчатой формы. Чем дольше Ши Вэньцзюэ смотрел, тем меньше узнавал в этом “золотую иглу”.

– Что это такое?

– Дурман заморский, в свежем виде он совершенно отличается от “золотых игл”, но цветки у них почти одного размера, высушенные на солнце становятся жёлтыми и удлинёнными, а если завязать узлом и пожарить, то и не отличишь.

Ши Вэньцзюэ побледнел.

– Чего? Это мандрагора…

Упомянутый “дурман заморский” также назывался “мандрагорой”. Ли Ляньхуа радостно рассмеялся.

– Верно, это мандрагора.

Он снова улыбнулся Чилун, там побледнела и не шевелилась.

– Тушёные акульи губы в белом соусе с корнем женского женьшеня, бабочки из тыквы с дудником, пряный суп из лосося с поддельными “золотыми иглами”… – продолжал Ли Ляньхуа. – Женский женьшень, дудник и мандрагора вместе составляют часть “порошка замешательства” легендарного Хуа То*. Даже если “порошок замешательства” неполон составом, если съесть его слишком много, то закружится голова, перед глазами поплывут круги, а сон будет беспробудным. Поэтому сегодня те, кто вчера ел рыбный суп, проснулись поздно, а остальные сонливостью не страдали. Юй Лоучунь любил рыбу, а съешь эти несколько блюд – будь ты хоть первым мастером цзянху, сон всё равно сморит.

Хуа То – медик Древнего Китая. Согласно «Хоу Ханьшу», он жил в последние годы существования империи Хань и первым стал использовать анестезию (вино, сдобренное коноплёй).

Все взгляды невольно обратились к Чилун – вчерашние кушанья заказывал, конечно, Юй Лоучунь, но приготовлением заведовала она. Ли Ляньхуа улыбнулся женщине и приподнял кусочек жёлто-белой змеиной кожи.

– Вчера я объелся сладостей, а суп не пробовал, и всё ещё чувствовал себя бодрым, когда вернулся в комнату. К своему удивлению, я обнаружил там барышню Сифэй.

Чилун молчала. Сифэй огромными глазами в ужасе смотрела на Ли Ляньхуа, не представляя, какими ещё словами он потрясёт людей. Ли Ляньхуа вздохнул.

– Сначала я обрадовался, но барышня Сифэй сказала, что проиграла барышне Чилун в шахматы, потому и пришла ко мне. Услышав это, я опечалился, но зато узнал, что прошлой ночью барышня Чилун вместо барышни Сифэй провела ночь с Юй Лоучунем. – Он приподнял зажатую в пальцах змеиную кожу. – Затем я нашёл в комнате эту вещь, о чём же это говорит… – пробормотал он. – Полагаю, увидев эту вещь, все испытают примерно то же, что и я – испугаются и закричат: “Змеи”!

Дунфан Хао с изумлением уставился на клочок змеиной кожи.

– Раз вы нашли это в своей комнате, выходит, в “Женском доме” водятся змеи?

– Раз есть змеиная кожа, то должна быть и змея, которая эту кожу сбрасывает, – продолжал Ли Ляньхуа. – Однако кожа – вот она, а где же змея? На ней множество пятен, а шея тонкая – это острочешуйчатая гадюка*.

Острочешуйчатая гадюка = острочешуйчатая куфия

– Бесспорно, это острочешуйчатая гадюка, – кивнул Дунфан Хао.

Ли Ляньхуа помахал змеиной кожей перед Чилун и с серьёзным видом сказал:

– Я всё думал и никак не мог понять, откуда у меня в комнате сброшенная кожа ядовитой змеи, но посреди ночи вдруг сообразил, что эти покои находятся на самом западе, ближе всего к деревьям и лужайкам, неужто, пока в них никого не было, кто-то держал там гадюку? Уж не потому ли барышня Сифэй пришла в мою комнату, что кто-то боялся, что я обнаружу змеиное гнездо, и поэтому послал красавицу? Если бы я с головой увлёкся барышней Сифэй, то мог и не заметить змеиную кожу. – Он пробормотал: – Но пусть она и убралась в комнате, под шкафом всё же осталась немного… Какая жалость.

Сифэй, без кровинки в лице, отступила на пару шагов.

– Так в твоей комнате было змеиное гнездо, – позлорадствовал Ши Вэньцзюэ. – А змея где?

Ли Ляньхуа бросил на него взгляд.

– Ты копай-копай, может, и змею найдёшь…

Ши Вэньцзюэ замахал саблей, беспорядочно тыкая ей в землю.

– Юй Лоучунь отужинал роскошными кушаньями, запил мандрагору вином, так что по возвращению беспробудно заснул, и если тогда его укусила бамбуковая или острочешуйчатая гадюка, он наверняка ничего не почувствовал. Таким образом он и умер. – Он ласково посмотрел на Чилун. – Вы убили его с помощью гадюки, верно?

Чилун, кусая губы, хранила молчание, как будто что-то обдумывала.

– Но Юй Лоучуня разрубили на семь частей по иероглифу “ван”… – хрипло возразил Ши Вэньцзюэ. – Допустим, он умер от укуса ядовитой змеи, подсунутой Чилун, но она не владеет боевыми искусствами, как бы смогла разрубить его на куски? Не имея достаточной силы, даже самым острым в мире оружием невозможно расчленить труп!

– Если он умер вчера ночью, почему кровь не свернулась? – добавил Дунфан Хао.

Однако Ли Ляньхуа, не слушая их сомнений, ласково посмотрел на Чилун.

– Вчера ночью это вы были с Юй Лоучунем и убили его с помощью гадюки, верно?

Чилун молчала.

Ли Ляньхуа вздохнул и вдруг спросил:

– Книжный червь, ты там выкопал Юй Лоучуня?

– Сейчас, сейчас, – торопливо отозвался Ши Вэньцзюэ.

Сначала он копал кое-как, теперь же сабля так и замелькала, и вскоре в земле показался комок окровавленной плоти, а кроме него дохлая змея – и правда острочешуйчатая гадюка. Самое странное, вопреки всем предположениям, это было не несколько разрубленных кусков, а правая половина тела целиком, в отличие от расчленённой левой.

Тело расчленили вовсе не по линиям иероглифа “ван”!

Это была половина иероглифа “ван”, только половина.

Ли Ляньхуа перевернул правую половину тела Юй Лоучуня: на шее, груди и плече были фиолетово-чёрные припухлости с парными колотыми ранками.

– Это следы укусов гадюки. – Он вздохнул. – Если левую половину человека разрубили на три части, это вовсе не значит, что и правую разрубили точно так же, а лишь говорит о том, что есть причина, почему левую половину разделили на три куска.

– Какова же причина? – не выдержал Дунфан Хао.

– Стоило кому-то обнаружить барышню Чилун после убийства Юй Лоучуня, очевидно, его доверенные подручные убили бы её. Если она не хотела умереть, то должна была придумать способ доказать, что Юй Лоучуня убил кто-то другой, не имеющий к ней никакого отношения, – с улыбкой объяснил Ли Ляньхуа. – Вероятно, она давно ждала такой возможности, пока вчера, во время пира “Гора в багрянце” некоторые люди не пали перед ней в восхищении. Возможно, после пиршества они ещё пообщались. Затем эти люди вынесли мёртвое тело Юй Лоучуня, левую половину разрубили на три странные части, а правую спрятали.

– А у этого какая причина? – нахмурился Ши Вэньцзюэ.

– Если показать людям левую половину, все подумают, что правая точно такая же, тоже чистая и без других повреждений, следовательно, Юй Лоучунь погиб от того, что его разрубили на куски. Раз левая половина разрублена на три части, то и правая должна быть разрублена на три части. Раз куски левой половины разбросаны повсюду, значит, и части правой разбросаны неизвестно где, найти их невозможно, таким образом, никто не станет искать закопанную в “Саду серебряного сердца” половину тела, и никто никогда не узнает, что Юй Лоучунь умер от укуса гадюки.

Все переглянулись, ладони у них вспотели – это… и впрямь…

– Но обрубки Юй Лоучуня ещё кровоточили… – Этот момент всё не укладывался в голове у Дунфан Хао. – Как он мог умереть вчера?

Ли Ляньхуа слегка улыбнулся.

– От яда гадюки человеческая кровь может не сворачиваться, поэтому останки Юй Лоучуня всё ещё истекают кровью. В его крови содержится мандрагора, поэтому конские пиявки, напившись ею, засыпают.

Дунфан Хао продолжал качать головой.

– Нет, нет, допустим, кровь не свернулась, но если его расчленили вчера, то к сегодняшнему утру она бы высохла, невозможно, чтобы продолжала сочиться.

– Верно, если бы его расчленили вчера, сегодня он бы уже не истекал кровью, – медленно проговорил Ли Ляньхуа, – а раз кровь всё ещё не остановилась, значит, его расчленили не вчера ночью, а сегодня утром… Когда мы отправились на Сяншань… или же перед тем, как мы отправились на Сяншань.

– Выходит… хочешь сказать, это местные женщины его так уделали? – ужаснулся Ши Вэньцзюэ. – Как это возможно? Они не владеют боевым искусством, а без этого даже острым оружием человека так не разделаешь. Не имеющий себе равных мастер с волшебным мечом пусть и разрубил бы человека, но не так ровненько, разве что долго практиковался – опять-таки, невозможно. Мастера цзянху, решив рубить, скорее всего, начнут со слабых мест, а не с груди и задницы, где слой мяса толстый…

– Будь это мастер меча из цзянху, разумеется, он не стал бы так делать, но они не мастера меча…

– Они? – Утратив дар речи, Ши Вэньцзюэ указал на многочисленных обитательниц “Женского дома”. – Ты о них?

Ли Ляньхуа улыбнулся.

– Вспомни, сколько драгоценностей было в “Сокровищнице Лоучуня”, как бы один человек мог вынести всё подчистую? И как узнал о местонахождении сокровищницы? Разумеется, это они.

Гуань Шаньхэн и Дунфан Хао, Мужун Яо и Ли Дуфу обменялись взглядами.

– Вы… вы знаете, как они расчленили Юй Лоучуня? – спросил Ли Дуфу.

– Знаю, – сверкнул улыбкой Ли Ляньхуа.

Чилун больше не могла сдерживаться.

– Вы… вы…

Она спотыкаясь отступила на несколько шагов, женщины за её спиной побледнели от страха, у Сифэй из глаз вдруг полились слёзы. Ши Вэньцзюэ остолбенел, хотел подойти утешить, но не решился. Ли Ляньхуа медленно поднял руку и указал на валявшуюся в сокровищнице оружейную стойку.

– Юй Лоучуня разрубили на три куска шириной около чи… Половина иероглифа “ван” – посмотрите на стойку, разве это не половина иероглифа “ван” с расстоянием в один чи между чертами?

Все пошли посмотреть, в оцепенении долго разглядывали оружейную стойку, и правда… рама стойки вместе с перекладинами разве не составляет половину иероглифа “ван”? Только в иероглифе три поперечные черты, а у стойки четыре перекладины. Ши Вэньцзюэ вдруг подскочил.

– Ты рехнулся? Хочешь сказать, эти барышни использовали дурацкую стойку, чтобы разрубить Юй Лоучуня на три части? С ума сошёл? В этой штуке же ничего острого? Да ей даже не поцарапаешься, как с её помощью убить человека?

Ли Ляньхуа бросил на него взгляд.

– Ты не заметил, что здесь есть участок особенно твёрдой земли? – Он говорил о том месте, где ползали пиявки.

Ши Вэньцзюэ застыл.

– Есть-то есть, но…

– Ты не заметил на оружейной стойке множество квадратных следов, ровных и гладких? – неторопливо спросил Ли Ляньхуа.

– Заметил, но…

Ли Ляньхуа медленно перевёл взгляд на Чилун.

– Очевидно, на некоторые места давила большая тяжесть, но учитывая прочность чёрного железа, что могло оставить на стойке следы? Если только на неё тоже воздействовали чем-то тяжёлым.

– Верно, – кивнул Дунфан Хао.

– Другими словами, что-то в три цуня длиной, три цуня шириной и три цуня высотой положили на эту стойку над окровавленным участком земли, и так расчленили Юй Лоучуня… У него и зуб тут выпал, понимаете?

– Понимаю… что… – Ши Вэньцзюэ всё никак не приходил в себя.

Но Дунфан Хао сообразил.

– Я понял, они положили оружейную стойку на тело Юй Лоучуня и придавили её чем-то очень тяжёлым. Стойка из чёрного железа под воздействием тяжести врезалась в его плоть и в итоге разрезала его левую сторону на три куска! Таким образом… без потрясения земли и неба, без особых усилий и практически бесшумно, Юй Лоучуня поделили на четыре части!

Все пораскрывали рты и переглянулись в ужасе.

– Как… как же это… страшно… – пробормотал Ши Вэньцзюэ, а потом вдруг вскинул голову. – Что же это за вещь “в три цуня длиной, три цуня шириной и три цуня высотой”?

– Что до этой вещи, – спокойно проговорил Ли Ляньхуа, – вам всем она прекрасно знакома, возможно, вы даже частенько видели её во сне.

– Что же это? – удивился Гуань Шаньхэн.

– По-вашему, что самое тяжёлое мы видим каждый день? – спросил Ли Ляньхуа.

– Видим каждый день… – задумался Ши Вэньцзюэ. – Разумеется… Золото тяжелее всего… А!.. – Он пришёл в ужас. – Неужели…

Ли Ляньхуа радостно улыбнулся.

– Верно, эта вещь в три цуня длиной, три цуня шириной и три цуня высотой – слиток золота. – Он вытянул руку и медленно изобразил его в воздухе. – Слиток золота такого размера весит примерно тридцать восемь цзиней, а сотня таких слитков – три тысячи восемьсот цзиней. Чтобы разделить Юй Лоучуня на четыре части, по-моему, хватило бы и тысячи цзиней, а значит, на оружейную стойку требовалось поставить всего двадцать шесть слитков.

– Но в сокровищнице же нет золота! – вскричал Ши Вэньцзюэ.

Ли Ляньхуа усмехнулся.

– Раз Чилун хотела убить Юй Лоучуня, то разумеется, её перечень хранившегося в сокровищнице нельзя принимать в расчёт. Разве возможно, чтобы в “Сокровищнице Лоучуня” не было золотых слитков? – Он вздохнул. – К тому же, их там сто четыре штуки, неужто вы не заметили?

– Сто четыры золотых слитка? – все растерянно переглянулись. – Где?

Ли Ляньхуа уставился на них.

– В сокровищнице.

Все поспешили в “Сокровищницу Лоучуня”, но по-прежнему не обнаружили ничего, кроме стен. Ли Ляньхуа встал в дверях, понаблюдал, как Ши Вэньцзюэ безголовой мухой беспорядочно мечется по сокровищнице, и крайне разочарованно вздохнул.

– Вэньцзюэ, – пробормотал он, – ты же недавно ездил на экзамен в столицу, видимо, опять не сдал…

Ши Вэньцзюэ резко повернулся, побледнев от страха.

– Откуда ты знаешь?

Ли Ляньхуа снова вздохнул.

– Служа чиновником, следует наблюдать за шестью дорогами и слушать восемь сторон света*, тогда проживёшь долго… Встань рядом со мной.

“Наблюдать за шестью дорогами и слушать восемь сторон света” – о человеческой находчивости и смекалке, способность многосторонне исследовать и анализировать ситуацию, фраза происходит из романа XVI века “Возвышение в ранг духов”, который приписывается Сюй Чжунлиню, повествует о состязании даосских святых в смекалке и мужестве и включает большое количество народных преданий и мифов.