Текст книги "Столкновение миров"

Автор книги: Стивен Кинг

Соавторы: Питер Страуб
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 48 страниц)

Сквозь слезы он увидел огромного человека в белом, который шел наперерез им через комнату. На его голове вместо поварского колпака был повязан красный платок, но Джек подумал, что, наверное, это для того, чтобы отличить начальника.

Он размахивал трезубой деревянной вилкой.

– Убирайтешь! – заорал на них шеф-повар, коверкая слова, и голос, исходящий из огромной бочкообразной груди, был до смешного тонок. Но вилка в его руке смешной не казалась. Она выглядела как смертоносное оружие.

Женщины разбежались в стороны, как стайка испуганных птиц. Одна из них уронила с подноса готовый пирог, и в ужасе закричала, увидев, как он шлепнулся на пол. Клубничный сироп растекся по полу, свежий и красный, как артериальная кровь.

– УБИРАЙТЕШЬ ИЗ МОЙ КУХНЯ, БЕЖДЕЛЬНИК! ЭТО НЕ ПРОХОДНОЙ ДВОР! ЭТО МОЙ КУХНЯ И ЕСЛИ ВЫ НЕ ПОМНИТЬ ЭТО, Я НАПОМИНАТЬ СЕЙЧАС, НАДРАТЬ ВАША ЗАДНИЦА!

Он направил на них вилку, одновременно повернув к ним голову и прикрыв глаза. Капитан убрал руку с шеи Джека и вытянул ее вперед. Через секунду шеф-повар и все его шесть с половиной футов валялись на полу. Вилка для мяса отлетела в лужу клубничного сиропа. Шеф катался вперед и назад, держась за сломанную руку и вскрикивая тонким, высоким голосом. Слова, которые он при этом выкрикивал в пространство, были противны: «он мертв, Капитан, несомненно, убил его (причем, слова он произносил со своим странным, почти тевтонским акцентом), он искалечен, жестокий и бессердечный Капитан Внешней Стражи уничтожил его любимую правую руку, и все его положение, и заставил его провести оставшиеся годы тяжелой жизни бедняком, Капитан причинил ему ужасную боль, боль, которую невозможно терпеть, что лучше бы ему не родиться…»

– Заткнись! – прорычал Капитан, и шеф-повар заткнулся, причем немедленно.

Он лежал на полу, как огромный младенец, прижимая к груди кисть правой руки. Красный платок соскользнул с его головы, открыв одно ухо (в мочке которого торчала большая черная жемчужина); его толстые щеки подрагивали. Кухонные женщины перешептывались и хихикали, глядя на Капитана, который склонился над начальником «пещеры», в которой они проводили свои дни и ночи. Джек, все еще всхлипывая, увидел чернокожего («Коричневого», – вспомнил он) мальчика, стоящего возле самой большой жаровни. Рот мальчика открылся, его лицо выражало комичное удивление, как будто он присутствовал на балаганном представлении. Но он продолжал крутить ручку, и огромный окорок поворачивался над тлеющими углями.

– Теперь слушай, и я дам тебе несколько советов, которые ты не найдешь в Книге Правильного Хозяйствования, – сказал Капитан. Он наклонился так, что почти коснулся носом носа шеф-повара. (При этом его почти парализующий захват руки Джека ни на секунду не ослабел). – Никогда… слышишь, никогда… не налетай на человека с ножом… или вилкой… или вертелом… или с любой палкой в руке, если не хочешь убить его. Ты можешь показывать здесь свой характер, но не стоит показывать его Капитану Внешней Стражи. Ты меня понял?

Шеф промычал что-то, чего Джек совершенно не смог разобрать, из-за акцента, но речь шла, кажется, о матери Капитана и бродячих собаках позади павильона.

– Возможно, – ответил Капитан. – Я никогда не встречался с этой женщиной. Но ты не ответил на мой вопрос.

Он пнул шеф-повара сапогом. И хотя он сделал это довольно мягко, тот заорал, будто Капитан пнул его изо всей силы. Женщины опять зашептались.

– Так мы поняли насчет шеф-повара, оружия и Капитана? Потому что если нет, то нужно дать еще кое-какие инструкции!

– Мы поняли! – прошептал шеф-повар. – Поняли! Поняли! Поняли!

– Хорошо. Потому, что сегодня я уже давал слишком много инструкций! – и он тряхнул Джека, взяв его за шиворот. – Не так ли, малыш?

Он опять встряхнул его, и Джек захныкал совершенно искренне.

– Ладно, это все, что он может сказать. Он туп, как и его мать.

Капитан хмурым взглядом окинул кухню.

– Добрый день, дамы, да будет с вами милость Королевы.

– И с вами, сэр, – ответила старшая из женщин и опустилась в неуклюжем, тяжелом реверансе. Другие последовали ее примеру.

Капитан потянул Джека за руку через кухню. Джек ударился боком о мойку и вскрикнул от боли. Горячая вода плеснулась на пол, и дымящиеся струйки потекли по каменным плитам. «Как эти женщины держат в ней руки? – подумал Джек. – Как они переносят это?» Тут Капитан, протащив Джека через весь зал, толкнул его в другую дверь.

– Фух! – тихо выдохнул он. – Не нравится мне это, совсем не нравится, все это плохо пахнет.

Налево, направо, опять направо. Джек почувствовал, что они приближаются к внешней стене павильона и удивился, насколько больше он кажется снаружи, чем изнутри. Затем Капитан вытолкнул его через затянутую материей дверь, и они снова оказались на дневном свете, таком ярком полуденном свете после полутьмы павильона, что Джеку пришлось зажмурить глаза от боли.

Капитан не останавливался. Грязь чавкала под их ногами. В воздухе стоял запах сена, лошадей и навоза. Джек опять открыл глаза и увидел, что они находятся в помещении, которое одновременно было и конюшней, и хоздвором. Он увидел рядом открытый загон. Из загона на него грустно глядела лошадка, ростом не выше пони. Они уже прошли мимо загона, когда мозг Джека смог наконец понять то, что увидели его глаза: у лошадки было две головы.

– Эй! – сказал он, – можно мне заглянуть в этот загон? Там…

– Нет времени.

– Но у этой лошадки…

– Я сказал, нет времени.

Капитан повысил голос и выпалил:

– И если я когда-нибудь еще поймаю тебя на том, что ты опять врешь, что сделал работу, ты получишь в два раза больше, чем сейчас!

– Не надо! – захныкал Джек (по правде говоря, ему уже приелась эта роль). – Клянусь, я больше не буду! Я буду хорошим!

Прямо перед ними возникли высокие деревянные ворота в стене, сложенной из покрытых корой стволов, как в частоколе из старого вестерна (его мать снималась в нескольких в свое время). В воротах были закреплены тяжелые железные скобы для бревна-запора, но самого запора на месте не было. Он был прислонен к воротам слева, толщиной с железнодорожную шпалу. Ворота были приоткрыты. Смутное чувство ориентации подсказало Джеку, что они обошли павильон и вышли к дальнему концу.

– Слава богу, – сказал Капитан обычным голосом. – Теперь…

– Капитан, – произнес голос позади них. Голос был тихим, но властным и обманчиво небрежным. Капитан остановился. Голос раздался как раз в тот момент, когда Капитан дотронулся до левой створки ворот, чтобы открыть их. Казалось, хозяин голоса ожидал именно этого момента.

– Может быть, вы будете настолько любезны, чтобы представить меня вашему… хм… сыну.

Капитан повернулся и развернул Джека. Прямо перед ними стоял тот самый тощий придворный, которого боялся Капитан. Это был Осмонд. Он смотрел на них серыми меланхоличными глазами. Джек увидел какой-то блеск в этих глазах, что-то глубоко затаенное. Его ужас внезапно усилился. Он почувствовал, как что-то внутри него сжалось. «Он сумасшедший, – интуитивно понял Джек. – Совершенно безумный».

Осмонд приблизился еще на два шага. В левой руке он сжимал рукоятку бича из бычьей кожи. Рукоятка, слегка сужаясь, переходила в сам бич, сделанный из черных жил, который трижды обвивал его плечи. Вблизи конца бич разветвлялся на дюжину туго сплетенных хвостов, с железными наконечниками.

Осмонд отвел рукоятку в сторону, и кольца сползли с его плеч с сухим шипением. Затем он махнул рукой, и железные наконечники медленно поползли по грязи.

– Твой сын? – повторил Осмонд, и сделал еще один шаг в их сторону. И тут Джек внезапно понял, почему этот человек показался ему знакомым раньше. Он вспомнил тот день, когда его пытались похитить – не этот ли человек был Белым Костюмом?

Джеку показалось, что он мог быть этим человеком.

3

Капитан сжал руку в кулак, поднес ее ко лбу и поклонился. Поколебавшись секунду, Джек сделал то же.

– Мой сын, Луи, – произнес Капитан сдавленным голосом. Он все еще был склонен, увидел Джек, скосив глаза влево. Джек и сам не разгибался. Он почувствовал, что его сердце забилось чаще.

– Спасибо, капитан. Спасибо, Луи. Да будет с вами милость Королевы.

Когда Осмонд дотронулся до него рукояткой бича, Джек чуть не закричал. Он снова выпрямился, пытаясь не заплакать.

Осмонд теперь был всего в двух шагах, рассматривая Джека своими безумными, меланхоличными глазами. На нем была кожаная куртка с, похоже, бриллиантовыми пуговицами и собранные в складки штаны. На его правой руке позвякивал браслет из колечек (по тому, как он держал бич, Джек догадался, что он – левша). Волосы его были собраны сзади в хвост и связаны полоской из белого сатина. От него исходило два запаха. Первый – тот, что его мать называла «одеколон всех мужчин», имея в виду кремы после бритья, одеколон и все прочее. Запах был сильным и каким-то пыльным. Он напоминал Джеку старые британские фильмы, в которых судьи и адвокаты носили парики. Джек подумал, что коробки из-под этих париков должны пахнуть, как Осмонд. Однако под этим запахом чувствовался еще один – более жизненный, но менее приятный. Он, казалось, исходил толчками. Это был запах пота и грязи, лежащей слоями, запах человека, который моется очень редко, если вообще моется.

Да. Это был один из тех, кто пытался в тот день похитить его.

Его желудок сжался и заныл.

– А я не знал, что у тебя есть сын, Капитан Фаррен, – сказал Осмонд. Хотя он разговаривал с Капитаном, его глаза неотрывно смотрели на Джека. «Луи, – подумал Джек. – Меня зовут Луи, не забудь…»

– Конечно, нет, – ответил Капитан, с гневом и отвращением глядя на Джека. – Я удостоил его чести, взяв в большой павильон, а теперь вышвыриваю, как собаку. Я застукал его, когда он…

– Да, да, – проговорил Осмонд, отсутствующе улыбаясь.

«Он не верит ни одному слову, – с ужасом подумал Джек и почувствовал, что его захлестывает волна паники. – Ни одному слову!»

– Мальчики все плохие! Все мальчики плохие. Это аксиома.

Он слегка тронул кисть Джека рукояткой бича. Джек, нервы которого были напряжены до предела, вскрикнул… и залился горячей краской.

Осмонд хихикнул.

– Плохие, да, это аксиома, все мальчики плохие. Я был плохим; наверное, и ты был плохим, Капитан Фаррен. Да? Да? Ты был плохим?

– Да, Осмонд, – ответил Капитан.

– Очень плохим? – спросил Осмонд. Он начал пританцовывать в грязи. В этом было что-то наигранное. Хотя Осмонд был стройным и даже изящным, Джек не почувствовал в нем истинной гомосексуальности. Если в его словах и был намек, то Джек интуитивно почувствовал, что за ним пустота. Сквозь его слова проступала злонамеренность… даже безумие.

– Очень плохим? Ужасно плохим?

– Да, Осмонд, – деревянным голосом произнес Капитан. Его шрам в дневном свете из розового стал красным.

Осмонд так же резко оборвал свой танец, как и начал его. Он холодно посмотрел на Капитана.

– Никто не знал, что у тебя есть сын, Капитан.

– Он незаконный, – ответил Капитан. – И тупой. Еще и ленивый, как оказалось.

Капитан неожиданно повернулся и ударил Джека по лицу. Он ударил не сильно, но рука у Капитана была твердой, как камень. Джек вскрикнул и упал в грязь, схватившись за ухо.

– Очень плохой, ужасно плохой, – проговорил Осмонд, но теперь его лицо было ужасающе спокойным, тонким и вытянутым. – Поднимайся, плохой мальчишка. Плохие мальчики, которые разочаровывают своих отцов, должны быть наказаны. И плохих мальчиков нужно допросить.

Он перекинул бич на другую сторону. Тот сухо щелкнул. Пошатнувшийся рассудок Джека вдруг сделал другое странное заключение. Он связал этот звук с домом. Когда Джеку было восемь, у него было воздушное ружье, которое издавало такой же звук. У него и у Ричарда Слоута были такие ружья.

Осмонд подошел и схватил грязную руку Джека своей белой, похожей на паучью, рукой. Он подтянул Джека к себе, и тот опять почувствовал запах – старой сладкой пыли и старой прогорклой грязи. Его серые глаза уставились в голубые глаза Джека. Джек почувствовал позыв в мочевом пузыре и едва удержался, чтобы не намочить штаны.

– Кто ты? – спросил Осмонд.

4

Слова повисли в воздухе над ними тремя.

Джек знал, что Капитан смотрит на него с суровым выражением, которое не могло полностью скрыть его отчаяние. Он слышал шумы снаружи: квохтали куры, лаяла собака, где-то скрипела подъезжающая телега.

«Скажи мне правду; я распознаю ложь, – говорили эти глаза. – Ты похож на одного плохого мальчика, которого я встречал когда-то в Калифонии. Ты тот самый мальчик?»

На секунду его губы дрогнули, и слова сами стали проситься наружу.

«Джек, меня зовут Джек Сойер. Конечно, я тот самый малыш из Калифорнии, Королева этого мира была моей матерью, только я умер, и я не знаю вашего босса, я знаю Моргана, Дядю Моргана, и я скажу вам все, что вы захотите, только если вы перестанете смотреть на меня своими страшными глазами, потому, что я всего лишь ребенок, а дети так и поступают, они рассказывают, они всегда все рассказывают…»

Вдруг он услышал насмешливый голос матери:

«Ты хочешь вывернуться наизнанку перед этим чучелом, Джеки? ЭТИМ чучелом? Он ведь пахнет как прилавок с мужским одеколоном в парфюмерном магазине, и выглядит как ухудшенная копия Чарльза Менсона… но делай, как хочешь. Ты можешь надуть его, да не трусь ты, но поступай, как хочешь».

– Кто ты? – опять спросил Осмонд, наклоняясь ближе, и в выражении его лица Джек увидел полную уверенность. Он всегда получает от людей ответы на вопросы, которые задает… и не только от двенадцатилетних малышей.

Джек глубоко вздохнул (когда ты хочешь получить максимальную громкость, чтобы твой голос достиг заднего ряда балкона, он должен исходить из диафрагмы, Джеки, а потом он выходит и усиливается, как в старом граммофоне), а затем выкрикнул:

– Я СОБИРАЛСЯ ВЕРНУТЬСЯ! ЧЕСТНОЕ СЛОВО!

Осмонд, который наклонился очень низко, ожидая прерывающегося бессильного шепота, отскочил, как будто Джек дал ему пощечину. При этом он наступил на концы своего бича и едва не упал.

– Ты, проклятый маленький…

– Я ХОТЕЛ ВЕРНУТЬСЯ! НЕ БЕЙТЕ МЕНЯ, ОСМОНД, Я ХОТЕЛ ВЕРНУТЬСЯ! Я НИКОГДА НЕ ХОТЕЛ ИДТИ СЮДА, Я НИКОГДА, НИКОГДА, НИКОГДА…

Капитан Фаррен шагнул к нему и отпустил подзатыльник. Джек растянулся во весь рост в грязи, продолжая всхлипывать.

– Он дурачок, я же вам говорил, – услышал он голос Капитана. – Извините, Осмонд. Можете быть уверены, я не оставлю на его шкуре ни единого живого места. Он…

– Что он вообще здесь делает? – взвизгнул Осмонд. Теперь его голос был высоким и визгливым, как у базарной торговки. – Что вообще делает здесь твой мокроносый ублюдок? Не надо показывать мне его пропуск! Я знаю, что у него нет пропуска! Ты прокрался сюда, чтобы кормить его со стола Королевы… чтобы стащить серебро Королевы, я знаю… он плохой… одного взгляда достаточно, чтобы понять, что он ужасно, кошмарно, невероятно плохой!

Бич опять щелкнул, на этот раз не как воздушное ружье, а как дробовик 22-го калибра, и Джек не успел подумать о том, куда же он опустится, когда огромная огненная рука обрушилась ему на спину. Казалось, боль пронзила его насквозь, не ослабляясь, а усиливаясь. Она была горячей и сводила с ума. Он закричал и начал корчится в грязи.

– Плохой! Ужасно плохой! Невероятно плохой!

Каждое «плохой» подчеркивалось очередным щелчком бича, очередным ударом огненной пятерни, очередным вскриком Джека. Его спина горела. Он не имел ни малейшего представления, как долго это продолжалось. Казалось, Осмонд все больше заводился с каждым ударом, но тут прозвучал новый голос:

– Осмонд! Осмонд! Вот ты где! Слава богу!

И звук приближающихся шагов.

Затем голос Осмонда, яростный и задыхающийся:

– Что? Что? Что это?

Чья-то рука подхватила Джека под локти и помогла ему подняться. Когда он выпрямился, рука подхватила его за талию и поддержала. Было невозможно поверить в то, что Капитан, который был таким суровым и строгим, когда они проходили через павильон, может быть таким внимательным.

Джек снова пошатнулся. Мир все еще пытался скользнуть в сторону. По его спине стекали теплые ручейки крови. Он с ненавистью смотрел на Осмонда, и эта ненависть была приятным противоядием от страха и смущения.

«Ты сделал это, ты ударил меня, ты высек меня. Так что учти, всесильный: если у меня будет шанс отплатить тебе…»

– С тобой все в порядке? – прошептал Капитан.

– Да.

– Что? – кричал Осмонд на двоих, прервавших бичевание Джека.

Один из них был денди из тех, мимо которых Капитан с Джеком проходили по дороге в секретную комнату. Второй напоминал возницу, которого Джек увидел почти сразу же, когда оказался на Территориях. Этот казался ужасно напуганным, и к тому же он был ранен. Кровь сочилась из раны на голове и заливала половину лица. Левая рука была расцарапана, куртка висела лохмотьями.

– Что ты говоришь, ты, осел?

– Мой фургон перевернулся, когда я подъезжал к деревне Все Руки, – произнес возница. Он говорил медленно, производя впечатление человека, находящегося в глубоком шоке. – Мой сын погиб, господин. Его задавило насмерть бочками. Ему только что исполнилось шестнадцать, на Майский День Фермера. Его мать…

– Что? – опять выкрикнул Осмонд. – Бочки? Эль? Королевский? Не хочешь ли ты сказать, что перевернул полный фургон Королевского Эля, ты, тупой козлиный член? Не хочешь ли ты это мне сказать, идиот?

Голос Осмонда на последнем слове стал таким высоким, как голос мужчины, изображающего опереточную деву. Одновременно он снова начал приплясывать… но на этот раз от бешенства. Зрелище было настолько странным, что Джеку пришлось обеими руками закрыть рот, чтобы подавить невольное хихиканье. От этого движения куртка скользнула по израненной спине, и это подавило смешок еще до того, как Капитан успел предостеречь его.

Возница нетерпеливо начал было опять, ему показалось, что Осмонд забыл о самом главном (так ему, по крайней мере, казалось):

– Ему только что исполнилось шестнадцать, на Майский День Фермера. Его мать не хотела, чтобы он ехал со мной. Я не мог представить себе…

Осмонд поднял бич и опустил его с неожиданной силой. Отделанные железом концы взметнули фонтанчики земли. Звук был уже не как у 22-го калибра, а как у ружья. Возница отшатнулся и вскрикнул, закрыв руками лицо. Свежая кровь проступила через грязные пальцы. Он упал, вскрикивая прерывающимся голосом:

– Мой господин! Мой господин! Мой господин! Мой господин!

Джек простонал:

– Давайте уйдем отсюда! Побыстрее!

– Подожди, – ответил Капитан. Напряжение, написанное на его лице, несколько уменьшилось. В его глазах появилась надежда.

Осмонд обернулся на денди, который отступил на шаг. Его толстые красные губы тряслись.

– Это в Королевстве? – спросил Осмонд.

– Осмонд, не надо так…

Осмонд взмахнул левой кистью вперед. Хвосты бича с железными наконечниками шлепнули по ботинкам денди. Тот отступил еще на шаг.

– Не надо учить меня тому, что мне делать, а что нет, – проговорил он. – Просто отвечай на мои вопросы. Я разгневан, Стивен.

– Да, – ответил Стивен. – Мне жаль, но…

– На Дороге Внешних Постов?

– Осмонд…

– На Дороге Внешних Постов, ты, жирный хрен?

– Да, – выдавил Стивен.

– Конечно, – сказал Осмонд, и его тощее лицо пересекла зловещая улыбка. – Где же находится деревня Все Руки, если не на Дороге Внешних Постов? Ведь деревни не умеют летать, а? Может деревня перелететь с одной дороги на другую, Стивен? Может? Может?

– Нет, Осмонд, конечно, не может.

– Не может. Значит, бочки раскиданы сейчас по всей Дороге Внешних Постов, правильно? Значит, я должен предположить, что раскиданные бочки и перевернутый фургон перекрывают Дорогу Внешних Постов, и лучший Эль на Территориях пропитывает землю вокруг нее? Это правильно?

– Да… да. Но…

– Морган едет по Дороге Внешних Постов! – выкрикнул Осмонд. – Морган едет, и ты знаешь, как он гонит лошадей! Если его экипаж приблизиться и наткнется на этот хлам, его возничий может не успеть затормозить! Он может перевернуться! Он может погибнуть!

– Бог мой, – прошептал Стивен одним вздохом, его лицо стало белее мела.

Осмонд медленно кивнул.

– Я думаю, что если экипаж Моргана перевернется, нам придется молиться не о его выздоровлении, а о его смерти.

– Но… но…

Осмонд развернулся и почти побежал к тому месту, где стоял Капитан Внешней Стражи и его «сын». Позади него несчастный возница все еще валялся в грязи, корчась и бубня: «Мой Господин».

Взгляд Осмонда скользнул по Джеку и проследовал дальше, как будто тот был пустым местом.

– Капитан Фаррен, – сказал он. – Вы следили за событиями последних пяти минут?

– Да, Осмонд.

– Вы внимательно следили за ними? Вы осмыслили их? Вы внимательно слушали?

– Да. Я думаю, да.

– Вы думаете? Какой вы превосходный Капитан! Надеюсь, мы еще поговорим о том, как такой замечательный Капитан мог произвести на свет такого гадкого лягушонка.

Он коротко и холодно взглянул на Джека.

– Но у нас сейчас нет времени на это, не так ли? Нет. Я предлагаю вам собрать дюжину ваших бравых солдат и быстрым шагом, нет, бегом, отправиться на Дорогу Внешних Постов. Вы сможете ориентироваться по запаху, отправляясь на место несчастного случая, не так ли?

– Да, Осмонд.

Осмонд быстро взглянул на небо.

– Мы ждем Моргана в шесть, может быть, немного раньше. Сейчас два. Вы согласны, Капитан?

– Да, Осмонд.

– А ты что скажешь, маленький гаденыш? Тринадцать? Двадцать три? Восемьдесят один час?

Джек шмыгнул носом. Осмонд скорчил ему гримасу, и Джек почувствовал, как в нем опять закипает гнев. «Ты избил меня, и если мне выпадет такой шанс…»

Осмонд снова посмотрел на Капитана.

– До пяти часов, я думаю, вам нужно спасти те бочки, которые еще целы. После пяти вы должны очистить дорогу любым способом. Понятно?

– Да, Осмонд.

– Тогда идите.

Капитан Фаррен поднял кулак ко лбу и поклонился. Идиотски улыбаясь, Джек сделал то же, хотя его мозг, казалось, разрывался от ненависти. Осмонд развернулся и пошел прочь, не дожидаясь их приветствия. Он направился к вознице, щелкая в воздухе бичом.

Возница услышал приближение Осмонда и закричал.

– Пойдем, – сказал Капитан, взяв Джека за руку. – Тебе не нужно это видеть.

– Да, – сказал Джек. – Пойдемте.

Но когда Капитан Фаррен толкнул створку ворот, и они, наконец, вышли из павильона, Джек услышал и затем продолжал слышать это даже во сне: раз за разом раздавался свист бича, сопровождающийся криками несчастного возницы. И Осмонд тоже издавал звуки. Он задыхался. Ему не хватало воздуха, и сложно было сказать, что это за звуки, если не оглянуться и не поглядеть в лицо Осмонда. А Джеку этого делать не хотелось.

Но он был уверен, что знает.

Ему показалось, что Осмонд смеется.

5

Теперь они вышли на людное место перед павильоном. Прогуливающиеся замечали Капитан Фаррена и… старались обойти его десятой дорогой. Капитан шел быстро, его лицо было напряженным и мрачным. Джеку приходилось бежать, чтобы не отстать от него.

– Нам повезло, – внезапно сказал Капитан. – Чертовски повезло. Я думаю, он хотел убить тебя.

Джек посмотрел на Капитана, и у него пересохло в горле.

– Ты же видел, он сумасшедший. Сумасшедший, как тот, который гоняется за кексом.

Джек не совсем понял, что означает это сравнение, но согласился, что Осмонд сумасшедший.

– А что…

– Погоди, – прервал его Капитан. Они обошли вокруг павильона и очутились у того самого места, куда Капитан затащил Джека, увидев акулий зуб.

– Стой здесь и жди меня. Ни с кем не разговаривай.

Капитан зашел в палатку. Джек остался ждать, озираясь по сторонам. Мимо него прошел жонглер. Он оглядел Джека, не сбиваясь с ритма, подбрасывая в воздух полдюжины мячей. За ним по пятам следовала стайка грязных детей, как за Дудочником из Хамелина. Молодая женщина с грязным ребенком, держащимся за вывалившуюся белую грудь, предложила ему:

– Хочешь, я покажу тебе кое-что, что может делать мой малыш, кроме, как мочиться, если у тебя найдется пара монет?

Джек смущенно отвернулся и покраснел.

Женщина расхохоталась:

– Ооо, поглядите, этот молодой человек СМУТИЛСЯ! Бегите все сюда, быстрее! Бегите…

– Иди прочь, шлюха, или закончишь свои дни в подземной кухне.

Это был Капитан. Он вышел из палатки в сопровождении еще одного мужчины. Этот второй был стар и толст, но его и Фаррена объединяла одна черта: они выглядели как настоящие солдаты, а не как киноактеры, играющие солдат. Он пытался застегнуть форму на животе, и одновременно нацепить на спину инструмент, напоминающий французский рожок.

Женщина с грязным ребенком на руках бросилась прочь, даже не оглядываясь на Джека. Капитан поддержал горн, чтобы дать толстяку застегнуть куртку. Затем тот взял горн, поднял его и проиграл какой-то сигнал. Это был не тот звук, который слышал Джек во время первого визита на Территории. Там было много труб, и их звук был мелодичнее. А этот звук напоминал фабричный гудок, зовущий к работе.

Капитан повернулся к Джеку.

– Пойдем со мной.

– Куда?

– Дорога Внешних Постов, – сказал Капитан Фаррен и посмотрел на Джека Сойера своим наполовину испуганным взглядом.

– Эту дорогу мой отец называл Западной Дорогой. Она идет на запад, проходя через все меньшие и меньшие деревни, пока не доходит до Внешних Постов. За Внешними Постами она идет в никуда… или в ад. Если ты хочешь идти на запад, тебе будет нужна Божья помощь. Но говорят, что даже Он Сам никогда не заходит дальше Внешних Постов. Пойдем.

Вопросы теснились в мозгу Джека, миллионы вопросов, но Капитан шел таким быстрым шагом, что у Джека не хватало воздуха в груди, чтобы задать их. Они пошли к югу от павильона, прошли то место, где Джек впервые приземлился на Территориях. Прошли мимо аттракционов на ярмарке, откуда доносились голоса зазывал и запахи мяса и кукурузы. Желудок Джека заурчал. Подальше от Осмонда. Великого и Ужасного.

Почти подойдя к ярмарке, они свернули на более широкую дорогу. «Дорога Внешних Постов, – подумал Джек, а затем, ощущая холодок страха и неуверенности внизу живота, поправился: – Нет… Западная Дорога. Дорога к Талисману».

И он опять поспешил за Капитаном Фарреном.

6

Осмонд был прав, при необходимости они могли бы определить дорогу по запаху. Они были еще в миле от деревни с этим странным названием, когда ветерок донес до них первые запахи.

По дороге с запада двигалось множество повозок. Большинство из них было фургонами, в которые были запряжены несколько лошадей (однако, ни одной двухголовой). Джек подумал, что фургоны в этом мире как дальнорейсовые грузовики. Здесь были фургоны, груженые мешками, тюками, свежим мясом, клетками с курами. На окраине деревни Все Руки навстречу им двигалась открытая телега, набитая женщинами. Женщины смеялись и кричали. Одна поднялась на ноги и задрала подол, обнажив покрытый волосами лобок. Она пьяно покачнулась, захохотала и, наверняка, свалилась бы через край телеги в придорожную канаву, сломав бы себе шею, если бы одна из ее товарок не схватила ее сзади за платье и не дернула на себя, усадив на место.

Джек опять вспыхнул: он увидел большую белую грудь девушки, сосок в жадном рту грязного ребенка. – Ооо, этот молодой человек СМУТИЛСЯ!

– Черт! – пробормотал Фаррен, еще больше ускоряя шаг. – Они все пьяны! Пьяны от украденного Королевского Эля! Шлюхи и возница! Чтоб ему перевернуться или свалиться с обрыва в море, невелика будет потеря. Наглые шлюхи!

Они вошли в деревню Все Руки. Широкая Западная Дорога была здесь покрыта жиром, чтобы не поднималась пыль. Фургоны с ревом проезжали мимо, группы людей пересекали улицы, и, казалось, что все говорят слишком громко. Джек увидел двух мужчин, спорящих о чем-то возле строения, которое было похоже на трактир. Внезапно один из них врезал другому в ухо. Через секунду оба уже катались по земле. «Эти шлюхи – не единственные пьяные в Королевстве, – подумал Джек. – Кажется, все в этом городе приняли участие в дележке».

– Но все эти большие фургоны, которые мы встретили, смогли развернуться здесь, – сказал Капитан Фаррен. – Маленькие телеги еще могут пройти, но экипаж Моргана далеко не маленький.

– А Морган…

– Не упоминай сейчас Моргана.

Запах Эля стал сильнее, когда они прошли по деревне и вышли на окраину. Ноги Джека гудели, но он старался не отставать от Капитана. Он подумал, что они прошли уже мили три. «А сколько это составляет в моем мире?» – подумал он, и это натолкнуло его на мысль о волшебном соке Спиди. Он лихорадочно сунул руку в карман камзола, уверенный, что она исчезла, но бутылочка была на месте, несмотря на то, что его жокейская куртка превратилась в камзол Территорий.

Как только они вышли на западную окраину деревни, количество фургонов сразу же уменьшилось, но зато во много раз больше стало пешеходов. Большинство на ходу размахивали руками, смеялись и выкрикивали что-то. От всех несло Элем. У многих одежда промокла, как будто они лежали в лужах и пили из них по-собачьи. Джек подумал, что так оно и было. Мужчина, странно похожий на клерка из гостиницы, смеялся, ведя за руку мальчика лет восьми. Джек понял, что этот человек – Двойник клерка. И мужчина, и мальчик, которого он вел, были пьяны. Когда Джек обернулся, чтобы посмотреть на них, мальчик начал блевать посреди дороги. Отец, во всяком случае, Джек решил, что это его отец, дернул его за руку и оттащил в грязную придорожную канаву, где тот мог облегчиться в относительном уединении. Ребенок скорчился возле отца, как бульдог на коротком поводке, и начал блевать на свалившегося в канаву спящего мужчину.

Лицо Капитана Фаррена становилось все мрачнее.

– Бог покарает их всех, – сказал он.

Даже эти пьяницы, желудки которых были до краев налитые Элем, широко и боязливо расступались перед Капитаном. Находясь вне павильона, он надевал на пояс короткие, видавшие виды кожаные ножны. Джек подозревал, что в них находится короткий, видавший виды меч. Когда кто-либо слишком приближался к ним, Капитан прикасался к рукоятке и этот кто-то быстро отходил в сторону.

Минут через десять, когда Джек уже был уверен, что сейчас отстанет, они подошли к месту, где и произошел несчастный случай. Возница, видимо, вылетел, когда фургон перевернулся. По всей дороге были раскиданы бочки. Многие были разбиты, и дорога футов на двадцать была мокрой. Одна из лошадей была мертва и лежала под фургоном, видна была только ее голова. Другая лежала в канаве, из ее уха торчал обломок доски. Джек подумал, что она умерла не во время аварии. Он решил, что лошадь была тяжело ранена, и кто-то добил ее из жалости при помощи ближайшего подручного средства. Остальные лошади просто пропали.

Между лошадью под фургоном и лошадью в канаве лежал сын возницы. Одним глазом он уставился в яркое голубое небо Территорий, с выражением тупого удивления. Вторая половина его лица представляла всего лишь красную массу, и выступающие кости черепа белели, как полосы пластыря.