Текст книги "Столкновение миров"

Автор книги: Стивен Кинг

Соавторы: Питер Страуб
сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 48 страниц)

Глава 27
Джек снова отправляется в путь

1

Шло время. Джек не имел ни малейшего представления, сколько уже прошло: пять минут, час, вечность. Он сидел, обхватив себя руками, как будто снова был в смирительной рубашке, раскачиваясь вперед и назад, причитая и раздумывая, как же могло случиться такое, что Вулфа не стало.

«Он ушел. О да, он ушел. Знаешь, кто убил его, Джек? Догадываешься, кто?»

Во всю мощь трещал и хрипел громкоговоритель. Джек даже не слышал его.

«Уходить. Вулф сказал мне уходить. Я не могу. Я не могу. Я устал. И потом, что бы я ни сделал, я делаю неправильно. Погибли люди».

«Оставь это, ты, самосожалеющий дурачок! Подумай о своей матери, Джек!»

«Нет! Я устал. Позвольте мне остаться».

«И о Королеве».

«Пожалуйста, оставьте меня в покое…»

Наконец, он услышал, как наверху открылась дверь, и это растормошило его. Ему не хотелось, чтобы его обнаружили здесь. Уж лучше быть пойманным на улице, во дворе, но не в этой разгромленной, окровавленной, пропахшей порохом комнате, где его подвергали пыткам, а друга убили.

Не задумываясь над своими действиями, Джек схватил конверт с надписью «ДЖЕК ПАРКЕР». Он заглянул вовнутрь и увидел медиатор, серебряный доллар и атлас дорог, который дал ему Спиди, кусок мрамора. Он сложил все обратно в конверт, двигаясь, как под действием гипноза.

Звук медленных шагов по ступеням.

– … где этот чертов свет…

– … странный запах, как в зоопарке.

– … осторожнее, мальчики…

Взгляд Джека упал на стопку аккуратно сложенных конвертов с надписью: «Я СТАНУ СОЛНЕЧНЫМ ЛУЧОМ ГОСПОДА!». Он взял два конверта.

«Теперь, когда они застукают меня, то смогут обвинить не только в убийстве, но и в воровстве».

Не важно. Теперь он действовал только потому, что в движении была жизнь.

Двор был абсолютно пуст. Джек стоял на верхней ступени и оглядывался по сторонам, не веря своим глазам. Доносились голоса, вспышки света, звуки работающих полицейских раций, но задний двор был пуст. Конечно, это ничего не значило, но он надеялся на то, что если они достаточно заинтригованы и растеряны от увиденного…

Затем приглушенный голос, футах в двадцати слева от Джека, произнес:

– Господи! Это невероятно!

Джек обернулся. Там, упав на грязную землю, похожий на грубо сколоченный гроб, находился карцер. Свет фонарика кружился вокруг него. Джек увидел башенки света. Расплывчатая фигура стояла около входа в карцер, изучая дверь.

– Похоже, что эту штуковину просто сорвали с петель, – произнес человек, стоявший рядом с дверью и заглядывающий внутрь. – Не представляю, что кто-то в состоянии сделать это, однако… Петли стальные. Но они просто… скручены.

– Черт бы побрал эти петли, – раздался приглушенный голос. – Проклятое место… они держали детей здесь, Паули! Я действительно так думаю! Детей! Эти имена на стенах…

Свет фонарика дрогнул.

– …и рисунки. Рисунки маленьких детей. Маленькие мужчины и женщины, такие, какими рисуют их дети… Господи, как тебе кажется, Вильямс знал об этом?

– Должен был знать, – ответил Паули, все еще изучая изогнутые, скрюченные петли стальной двери карцера.

Паули, согнувшись, вошел внутрь; его коллега выходил из карцера.

Не скрываясь, Джек пересек открытое пространство во дворе, обогнул гараж и вышел на дорогу. Отсюда он увидел целую кучу полицейских машин, в беспорядке оставленных перед входом в Солнечный Дом. Пока Джек смотрел на этот затор, подъехала машина скорой помощи, разрывая воздух ноющим звуком сирены.

– Я любил тебя, Вулф, – прошептал Джек и вытер влажные глаза ладонью. Он направился по дороге в темноту, надеясь, что его поймают, и он не успеет пройти и мили. Но и через три часа он все еще шел; очевидно, для полицейских нашлось много работы в Солнечной Доме.

2

Впереди было скоростное шоссе, за следующим холмом, а возможно, и чуть дальше. Джек уже видел оранжевый свет электрических ламп, слышал шум оживленной магистрали.

Он остановился около мусорной свалки и умылся под струйкой воды, стекающей из водопроводной трубы. Вода была ледяная, но, по крайней мере, хоть на несколько секунд она сняла боль от ожогов на руках.

Былая осторожность вернулась, как непрошенная гостья.

Джек постоял под прикрытием ночного неба Индианы, прислушиваясь к гулу больших грузовиков.

Ветер, зашумевший в деревьях, взъерошил его волосы. На сердце было тяжело от сознания потери Вулфа, но даже это не могло омрачить радость свободы.

А еще через час грузовичок притормозил около измотанного, бледного мальчика, стоящего у обочины с поднятой вверх рукой. Джек забрался в кабину.

– Куда направляешься, цыпленочек? – спросил водитель.

Джек был слишком измучен, и сердце разрывалось от горя, чтобы выдумывать очередную Версию. Да он едва ли помнил их все. Он надеялся, что когда-нибудь вспомнит.

– На Запад, – ответил он. – Подвезите меня, пока нам по пути.

– Тогда до Мирстейта.

– Отлично, – пробормотал Джек и заснул.

Они приближались к Иллинойсу.

Глава 28
Джек надеется

1

Конечно, он взял Вулфа с собой. Вулф ушел домой, но огромная преданная тень неслась позади Джека во всех грузовиках, фольксвагенах и пыльных машинах по скоростным дорогам Иллинойса, это улыбающееся привидение пронзало сердце Джеку. Иногда он мог видеть или, точнее, почти видеть волосатую фигуру Вулфа, мчащуюся вдоль дороги по полям. Он глядел на него тыквенно-оранжевыми глазами. Когда он отвел глаза, Джек почувствовал отсутствие Вулфа. Теперь он полностью осознал потерю друга и стыдился былой бесчувственности. При воспоминании об этом кровь бросилась ему в лицо. Он столько раз подводил Вулфа, забывал о нем. Стыд, позор. Вулф был… Джек затруднился сразу подобрать определение, но первое слово, которое пришло ему на ум, было «благородный». И это благородное существо, такое инородное в этом мире, умерло из-за него.

«Я сохранил свое стадо». Но Джек Сойер больше не был стадом. «Я сохранил свое стадо».

Иногда водители грузовиков или коммивояжеры, подвозившие этого странного, приковывающего внимание мальчика, одиноко бредущего по обочине дороги, несмотря на то, что он был грязный и оборванный, даже те из них, которые никого и никогда не подвозили, оборачивались и видели застывшие на его глазах слезы.

Джек оплакивал Вулфа, пока он пересекал Иллинойс. Он был уверен, что у него не будет неприятностей в этом штате, и правда, иногда единственное, что требовалось от него, так это поднять большой палец и посмотреть приближающемуся водителю в глаза. Большинству водителей даже не нужна была Версия.

Единственное, что от него требовалось – дать минимальное объяснение: почему он путешествует один.

– Я собираюсь повидать своего друга в Спрингфилде.

– Хорошо, хорошо, – отвечали водители. Да и слышали ли они хоть слово? Джек не мог понять. Ум его блуждал далеко-далеко, следуя за Вулфом, бросающимся в поток, чтобы спасти создание Территорий, сунувшимся нос к носу в коробочку с гамбургером, приносящим пищу к сараю, врывающимся в студию, принимающим на себя пули, исчезающим… Джек не хотел вспоминать об этом, но картины возникали перед его внутренним взором, наполняя его глаза слезами.

Неподалеку от Данвилля какой-то седой толстячок лет пятидесяти с удивленным выражением лица посмотрел на него в зеркало заднего обзора и сказал:

– А ты не замерз, малыш? Тебе нужно что-нибудь потеплее, чем этот пиджачишко.

– Немного… – ответил Джек. Солнечный Гарднер считал, что осенние курточки достаточно теплы для работы в поле зимой, но теперь погода окончательно установилась, стояли сильные морозы.

– На заднем сиденье у меня лежит пальто, – сказал мужчина. – Возьми его. Нет, даже не пытайся отговариваться. Это теперь твое пальто. Поверь мне, я-то уж не замерзну.

– Но…

– У тебя все равно нет выбора. Это твое пальто. Примерь его.

Джек развернулся к заднему сиденью и с усилием выдернул тяжелый тюк материала к себе на колени. Сперва он был бесформенным, анонимным. Появились огромные карманы, потом продолговатые деревянные пуговицы. Это было старое пальто, сплошь и рядом усеянное табачной крошкой.

– Это мое старое, – пояснил мужчина. – Я вожу его с собой в машине целый год, потому что просто не знаю, что делать с ним. Поэтому возьми его.

Джек влез в большое пальто, надевая его прямо поверх курточки.

– Хорошо, – оценил мужчина. – Теперь, когда ты снова окажешься на холодном ветру, бредя по дороге, ты поблагодаришь мистера Майлеса П. Кигера из Огдена, штат Иллинойс, за спасение твоей жизни. Твою… – казалось, что Майлес П. Кигер хочет сказать еще что-то: слово застыло в воздухе, мужчина все еще улыбался; затем улыбка сменилась растерянностью, и Кигер стал смотреть вперед на дорогу.

В сером утреннем свете Джек увидел надпись красными буквами, горящую на щеке мужчины:

«Твою (что-то) шкуру?»

«О, нет».

Твою прекрасную кожу. Твою нежную кожу… Джек засунул руки подальше в карманы пальто и потеплее укутался. Майлес П. Кигер внимательно смотрел на дорогу.

– Гм, – произнес Киган. – Ну, совсем, как герой какого-нибудь комикса.

– Спасибо за пальто, – сказал Джек. – Действительно, я буду всегда с благодарностью вспоминать вас, надевая его.

– Конечно, забудем об этом.

Но через секунду лицо его стало странным, напоминая бедняжку Донни Кигана из Солнечного Дома.

– Тут неподалеку есть одно местечко, – сказал Кигер. Голос его был хриплый, прерывистый. – Мы можем там позавтракать, если ты хочешь.

– У меня совсем нет денег, – ответил Джек. Оставшиеся два доллара и тридцать восемь центов почти не противоречили правде.

– Не беспокойся об этом, – Кигер уже включил огни поворота.

Они подъехали к продуваемой ветром почти пустой автостоянке перед низким серым строением, похожим на железнодорожный вагон. Неоновая вывеска перед входной дверью сияла надписью: «ИМПЕРСКИЕ ЗАВТРАКИ». Кигер подъехал к одному из окон закусочной, и они вышли из машины. «Это пальто согреет меня», – понял Джек. Его грудь и руки были надежно защищены шерстяным коконом. Джек направился к двери, обернулся, когда понял, что Кигер все еще стоит рядом с машиной. Седой человечек, все лишь на дюйм или два выше Джека, смотрел на него поверх машины.

– Послушай, – произнес Кигер.

– Знаете, я с радостью отдам вам пальто, – сказал Джек.

– Нет, оно твое теперь. Просто я подумал, что не хочу есть, и, если поеду прямо сейчас, то приеду домой немного раньше.

– Конечно, – подтвердил Джек.

– Ты легко найдешь здесь другую попутку. Я уверен в этом. Я не оставил бы тебя здесь в безвыходном положении.

– Отлично.

– Держи. Я сказал, что мы позавтракаем, и я сдержу свое обещание. – Он засунул руку в карман брюк, а затем протянул банкноту Джеку через крышу автомобиля. Холодный ветер прошелся по его волосам и приподнял их надо лбом. – Возьми это.

– Нет, честно, – ответил Джек. – Все нормально. У меня есть пара долларов.

– Купи себе хорошую отбивную, – сказал Киган и наклонился над машиной, держа деньги так, как будто это был вопрос жизни и смерти.

Джек медленно подошел и взял банкноту из разжавшихся пальцев Кигана. Это была десятка.

– Огромное спасибо. Я не забуду этого.

– Вот, почему бы тебе не взять хорошую газету и не почитать? Знаешь, если тебе придется ждать или еще что-нибудь. – Киган уже открыл дверцу, заглянул вовнутрь и достал газету с заднего сиденья. – Я уже прочитал ее. – Он протянул газету Джеку.

Карманы старого пальто были такими объемными, что Джек смог всунуть всю газету в один из них.

Майлес П. Кигер постоял виновато еще немного возле открытой дверцы машины, глядя на Джека прищуренными глазами.

– Если ты не обидишься на мои слова, то я скажу, что тебя ждет очень интересная жизнь.

– Она и сейчас достаточно интересная, – доверительно ответил Джек.

Сольсбургская отбивная стоила пять долларов и сорок центов, а к ней еще полагался жареный картофель. Джек сидел за дальним столом забегаловки. Он развернул газету. Статья была на второй странице. Вчера он читал об этом на первой странице газеты штата Индиана. Произведены аресты по ходу расследования невероятных и жестоких убийств, по ходу следствия о смерти шести мальчиков в Библейском приюте Солнечного Гарднера для мальчиков, сбившихся с праведного пути. Против местного судьи Эрнеста Фейрчайлда и офицера полиции Фрэнка Б. Уильямса из Каюги, штат Индиана, выдвинуто обвинение в злоупотреблении общественными деньгами и взяточничестве. По всей вероятности, популярный евангелист Роберт «Солнечный Гарднер» скрылся и, хотя ордер на его арест до сих пор не выдан, он находится в срочном розыске с целью выяснения многих вопросов. «Был ли он вторым Джимом Джоунсом?» – так вопрошал заголовок, помещенный под фотографией Гарднера, на которой он был изображен во всем своем великолепии: с распростертыми руками, с волосами, ниспадающими безупречными прядями.

Собаки привели полицию штата на то место, которое называлось кладбищем, возле электрофицированного забора, на котором без каких-либо церемоний были захоронены тела мальчиков. Как оказалось, пять тел были настолько изуродованы, что опознать их не было возможности. Может быть, они смогут опознать Ферда Янклоффа. Его родители смогут предать его достойному погребению, не переставая удивляться, что же они сделали неправильно, и каким образом их любовь к Христу привела к гибели их выдающегося, непокорного сына.

Когда подали сольсбургский бифштекс, он оказался соленым и жестким, но Джек все съел до последней крошки. И выбрал дочиста всю жирную подливу с недожаренного жаркого «Имперских завтраков». Не успел он доесть последний кусок, как возле него остановился бородатый водитель грузовика в кепке «Дейтройские тигры», надвинутой на лоб, с черными длинными волосами, в куртке, казалось, сшитой из волчьих шкур, и толстой сигаретой во рту.

– Тебя подвезти на запад, малыш? Я еду в Декатур.

Декатур находился не меньше, чем на полпути к Спрингфилду.

2

В ту ночь, в гостинице за три доллара в сутки, о ней рассказывал водитель грузовика, Джек отчетливо видел два сна. Вернее, позже он вспомнил только два из потока видений, нахлынувших в его сон. Даже не так. Эти два видения были по сути объединены в одно целое. Джек запер дверь, помочился в запятнанную, треснувшую раковину, стоящую в углу, положил рюкзак под подушку и заснул, держа в руках большой кусок мрамора, который с другом мире служил зеркалом Территорий. Доносились слабые звуки музыки, словно некий музыкальный фон в киноленте. Огненная, тревожная пульсация, звук был настолько тихим, что Джек едва различал ведущие инструменты: это были труба и альт-саксофон. «Ричард, – подумал сквозь полудрему Джек. – Завтра я должен уже увидеть Ричарда Слоута». И скатился по склону ритма в переплескивающееся через край забытье.

Навстречу к нему среди дымящихся руин бежал рысью Вулф! Их разделяли нити колючей проволоки, которые то здесь, то там заворачивались в замысловатые колючие узоры. Разоренную землю также бороздили глубокие траншеи, одну из которых Вулф с легкостью перепрыгнул, как вдруг чуть не скатился на ряды проволоки.

– Осторожно, – крикнул Джек.

Вулф вовремя остановился, чуть не упав на тройной ряд проволоки. Он помахал Джеку своей большой лапой, давая тем самым понять, что он невредим, а затем осторожно переступал через проволоку.

Джек ощутил, как на него накатила удивительная волна счастья и облегчения. Вулф не умер; Вулф снова будет с ним.

Вулф успешно преодолел колючую проволоку и вновь помчался рысью вперед. Казалось, что расстояние между Джеком и Вулфом каким-то таинственным образом удваивается. Серый дым, висящий над многочисленными траншеями, почти полностью скрывал большой косматый силуэт, несущийся вперед.

– Джейсон! – крикнул Вулф. – Джейсон! Джейсон!

– Здесь же я! – крикнул в ответ ему Джек.

– У меня не получается, Джейсон! У Вулфа не получается!

– А ты попытайся, попытайся, – закричал изо всех сил Джек. – Черт побери, не сдавайся!

Вот Вулф остановился перед непроницаемым сплетением проволоки, и сквозь дым Джек увидел, как он соскользнул на все четыре лапы и стал рыскать то взад, то вперед, пытаясь найти хоть какой-то выход. Вот Вулф стал метаться из стороны в сторону, с каждым разом увеличивая расстояние, с каждой секундой его волнение нарастало и нарастало. Наконец, Вулф замер и, поставив руки на толстую изгородь из проволоки, с усилием просунул морду, чтобы крикнуть: «У Вулфа не получается! Джейсон! У Вулфа не получается».

– Я люблю тебя, Вулф, – крикнул Джек, и его слова эхом пронеслись над тлеющей равниной.

– Джейсон! – крикнул в ответ Вулф. – Будь осторожен! Они уже идут за тобой! Их больше!

«Больше чего?» – хотел крикнуть Джек, но не смог. Он знал. То ли характер сна изменился, то ли это был уже другой сон. Он снова в разрушенной студии записи в офисе Солнечного Дома, воздух наполнен запахом пороха и горящей плоти. На полу возвышается изуродованное тело Сингера. Сквозь разбитую стеклянную панель свисает мертвое тело Кейси. Джек сидит на полу, качая в руках Вулфа, и он снова понимает, что Вулф умирает. Только Вулф вовсе не Вулф.

Джек держит в своих объятиях дрожащее тело Ричарда Слоута, и это Ричард Слоут, вот кто умирает. За линзами его внушительных черных пластиковых очков, наполненные болью, глаза. «О, нет, нет», – выдохнул в ужасе Джек. Рука Ричарда раздроблена, а его грудь представляет собой месиво из разорванной плоти и залитой кровью белой рубашки.

Обломки костей белеют то здесь, то там, словно зубы в кривой усмешке.

– Я не хочу умирать, – сказал Ричард, прикладывая сверхчеловеческие усилия, чтобы произнести каждое слово. – Джейсон, тебе не нужно было… не нужно было…

– Ты не умираешь, ты тоже… – умолял Джек. – Только не ты, нет.

Верхней частью тела Ричард опирается на руки Джека, и он издает долгий и протяжный звук, и затем Ричард внезапно просветленными и спокойными глазами находит глаза Джека.

– Джейсон, – звук этого имени, кажущегося вполне уместным, повисает в наполненном запахами воздухе. – Ты убил меня, – выдохнул Ричард, или «ты убил его», потому что Ричард не может сомкнуть губ, чтобы отчетливо произнести слова.

И снова глаза Ричарда теряют фокус, и его тело в руках Джека начинает тяжелеть с каждой секундой. И вот жизнь покинула это тело. Джейсон Де Луиззиан потрясенно смотрит изумленными глазами.

3

…И Джек Сойер вскочил в холодной, незнакомой постели какой-то ночлежки в Декатуре, штат Иллинойс, и во мраке, слегка окрашенным в желтый цвет фонарем с улицы, увидел роскошный шлейф своего дыхания, вырывающегося, казалось, изо рта двоих человек одновременно. Он удержал готовый было сорваться с губ крик только сжатием своих рук. Он вдавил их с такой силой, что окажись между ними грецкий орех, тот бы раскололся. И снова из его легких вырвалось белое облако пара.

– Ричард!

Вулф, бегущий по впадинам погибающего мира, выкрикивающий… что?

– Джейсон.

Сердце мальчика сделало внезапный резкий толчок, подобно лошади, сшибающей одним ударом забор.

Глава 29
Ричард в Тейере

1

На следующее утро невероятно уставший Джек Сойер снял рюкзак со спины в дальнем конце длинного игрового поля, покрытого шуршащей, пожухшей травой.

Вдалеке, на том участке лужайки, которая окружала самую отдаленную группу зданий, двое мужчин в клетчатых курточках и бейсбольных кепках работали листоуборочной машиной и граблями. Слева от Джека, прямо за тыльной стороной библиотеки из красного кирпича, находилась стоянка для профессорско-преподавательского состава. Перед Тейерской школой огромные ворота открывались на трехполосную подъездную дорожку, которая кольцом окружала большой двор, пересеченный узкими тропинками. Если что-либо и выделялось на территории школы, так это библиотека – Бохосский пароход из стекла, стали и кирпича.

Джек уже разглядел, что второстепенные ворота выходили на другую подъездную дорогу перед библиотекой. Эта дорога составляла длиной две трети школьного участка и заканчивалась круглым тупичком с гнездящимися в нем мусорными баками, сразу за ней шел подъем, переходящий в плато футбольного поля.

Джек направился через футбольное поле к тыльной стороне учебных корпусов. Когда обитатели Тейера пойдут на обед, он сможет найти комнату Ричарда в подъезде номер пять Нельсон Хауса.

Под ногами шуршала сухая зимняя трава. Джек поплотнее укутался в отличное пальто Майлса П. Кигера. Если не Джек, то, по крайней мере, пальто выглядело презентабельно, достойно ученика школы. Он прошел между Тейерским Холлом и спальным корпусом старшей школы, носящей название Спенс Хаус, в направлении двора. Сквозь окна Спенс Хауса доносились ленивые, предобеденные голоса.

2

Джек оглядел двор и увидел пожилого мужчину, слегка сгорбившегося, с зеленовато-бронзовым отливом, стоящего на постаменте высотой с верстак и внимательно изучающего обложку внушительной книги. «Старина Тейер», – предположил Джек. На нем был жесткий воротник, развевающийся галстук и фрак трансцеденталиста из Новой Англии. Медной головой, склоненной над томом солидной книги, Старина Тейер указывал в направлении учебных корпусов.

В конце тропинки Джек свернул направо. Впереди, сверху из окна, донесся внезапный шум. Мальчишки выкрикивали по слогам имя, которое должно было звучать так: «Этеридт! Этеридт!» Затем на Джека обрушился поток бессвязных криков и визгов, сопровождаемый звуками тяжелой мебели, передвигаемой по деревянному полу.

– Этеридт!

Джек услышал, как за его спиной закрылась дверь и, оглянувшись, увидел высокого парня с грязно-пепельными волосами, мчащегося вниз по ступенькам Спенс Хауса. На нем был спортивный пиджак, галстук и пара охотничьих башмаков от Л. Л. Бин Мейна. Один лишь длинный желто-голубой шарф, несколько раз обернутый вокруг шеи, защищал его от холода. Его вытянутое лицо выглядело изможденным и в то же время высокомерным, а сейчас на нем была печать праведного гнева старшекурсника. Джек натянул на голову капюшон пальто и двинулся вниз по тропинке.

– Пусть только кто-нибудь двинется! – подняв голову, прокричал он в закрытое окно. – Новички, сейчас же замрите!

Джек продвигался к следующему корпусу.

– Вы передвигаете стулья! – визжал высокий парень за его спиной. – Я слышу, как вы это делаете! Прекратите!

Затем Джек услышал, как взбешенный старшеклассник окликнул его. Джек обернулся, сердце бешено заколотилось в груди.

– Сейчас же отправляйтесь в Нельсон Хаус, кто бы вы ни были, поспешным шагом, немедленно. Иначе я отправлюсь к вашему коменданту.

– Да, сэр, – ответил Джек и быстро развернулся, чтобы проследовать в направлении, указанном ему старшеклассником.

– Вы уже опоздали на семь минут! – завизжал на него Этеридт, и Джек перешел на бег трусцой.

– Бегом, я сказал!

Джек пустился во всю прыть.

Когда он начал спускаться с холма (надеясь, что идет правильной дорогой; по крайней мере, в этом направлении Этеридт, казалось, смотрел), то увидел длинную черную машину (лимузин), въезжающую через парадные ворота и шуршащую по длинной подъездной дорожке по двору. Он подумал, что может быть, кто бы ни сидел за тонированными окнами лимузина, это был не просто родитель старшеклассника Тейерской школы.

Длинный черный автомобиль плавно двигался вперед, до дерзости медленно.

«Нет, – подумал Джек. – Сам себя пугаю привидениями».

Все же он не мог шелохнуться. Джек видел, как лимузин подъехал к внутреннему двору и остановился, не глуша мотора. Шофер во всем черном с плечами атлета вышел из машины и открыл заднюю пассажирскую дверцу. С заднего сиденья лимузина с трудом выбрался пожилой, убеленный сединами мужчина-незнакомец. На нем было черное пальто, открывающее безупречную белую сорочку, и солидный темный галстук. Мужчина кивнул своему шоферу и, с трудом вышагивая, направился через двор к основному зданию. Он ни разу даже не взглянул в сторону Джека. Шофер, ловко выгнув спину, посмотрел вверх, словно размышляя о том, пойдет ли снег. Джек отступил на шаг назад и наблюдал, как пожилой человек проделывает свой путь к ступенькам Тейерского Холла. Шофер продолжал свое необычное наблюдение за небом. Джек попятился назад по тропинке, пока не скрылся за торцом здания, а затем развернулся и вновь побежал рысью.

Нельсон Хаус представлял собой трехэтажное кирпичное здание, расположенное по другую сторону двора. Два окна на первом этаже демонстрировали ему около дюжины старшекурсников, пользующихся всеми привилегиями: одни читали, растянувшись на кушетке, играли беспорядочно в карты на кофейном столике; другие тоже лениво уставились в то, что, по всей очевидности, было телевизором, помещенным ниже уровня окон.

Немногим дальше в холле хлопнула невидимая дверь, и перед Джеком промелькнул высокий светловолосый старшекурсник, Этеридт, пришедший обратно в свой корпус, разобравшись с «преступлениями» младшекурсников.

Джек быстро прошел вдоль фасада здания и, как только он обогнул угол, стремительный порыв холодного ветра налетел на него. А за углом была узкая дверь и табличка (на этот раз деревянная, белая с черными готическими буквами), гласившая, что это «ПОДЪЕЗД НОМЕР ПЯТЬ». Целый ряд окон протянулся до следующего угла.

И здесь, у третьего окна, наступило облегчение, потому что Ричард Слоут с прочно зацепленными за уши очками, с завязанным узлом галстуком, с руками лишь слегка запятнанными чернилами, сидел и читал какую-то толстую книгу с таким видом, словно он занимается этим уже целую вечность. Он сидел боком к Джеку, и у него было время, чтобы всмотреться в дорогой, до боли знакомый профиль прежде, чем тихонечко постучать в окно.

Ричард оторвал взгляд от книги. Он стал дико озираться по сторонам, напуганный и удивленный внезапным шумом.

– Ричард, – тихо произнес Джек, и он был вознагражден зрелищем ошеломленного лица друга, повернувшегося к нему. Невероятное удивление придавало его лицу чуть ли не слабоумное выражение.

– Открой окно, – произнес Джек, утрируя движения губ так, чтобы Ричард смог понять сказанное по губам.

Ричард встал из-за стола, двигаясь, как в замедленном кино, будучи по-прежнему в шоке. Джек изобразил, что он открывает окно. Подойдя к окну и положив руки на раму, Ричард еще какое-то время сурово глядел на Джека тем непродолжительным и критическим взглядом, которым он осуждал грязное лицо и немытые длинные волосы своего друга, и его прибытие без соблюдения общепринятых норм, и еще многое другое. «Ради всего святого, что же ты задумал на этот раз?» Наконец, он поднял окно.

– Ну, – сказал Ричард, – большинство людей пользуются дверью.

– Замечательно, – сказал Джек, с трудом сдерживая смех. – Когда я стану таким, как большинство людей, то я тоже, вероятнее всего, буду так поступать. Отойди, хорошо?

Выглядя по-прежнему растерянным, Ричард отступил несколько шагов в глубь комнаты.

Джек, подтянувшись на руках, взобрался на подоконник и проскользнул в окно головой вперед.

– Уфф!

– Ладно, привет, – сказал Ричард. – Я полагаю, это даже приятно – видеть тебя. Но мне очень скоро нужно идти на обед. Я думаю, что пока ты мог бы принять душ. Все до единого в это время будут в столовой. – Он оборвал свою речь, словно удивленный, что сказал так много.

С Ричардом, как понял Джек, придется обращаться поделикатнее.

– Ты не мог бы принести мне немного еды? Я просто умираю от голода.

– Отлично, – сказал Ричард. – В начале ты сводишь всех с ума, включая моего отца, своим побегом, затем ты врываешься сюда, словно взломщик и, вдобавок, просишь меня украсть для тебя еду? Хорошо, нечего сказать! Отлично! Просто замечательно!

– Нам предстоит длинный разговор, – сказал Джек.

– Если, – сказал Ричард немного наклоняясь вперед с засунутыми в карманы брюк руками, – если ты сегодня отправишься в обратный путь в Нью-Хэмпшир, или позволишь мне позвонить моему отцу, чтобы он приехал сюда и забрал тебя, то я прихвачу добавку для тебя.

– Я буду говорить с тобой о чем угодно, Риччи-малыш. И, конечно, я буду говорить о возвращении.

Ричард утвердительно кивнул.

– Ради всего святого, где ты был?

Его глаза за толстыми линзами очков сгорали от любопытства. Вдруг он удивленно мигнул.

– И каким образом ты сможешь оправдать то, как ты и твоя мать обращаетесь с моим отцом? Дерьмо, Джек. Я на самом деле считаю, что тебе следует вернуться обратно в Нью-Хэмпшир.

– Я вернусь, – ответил Джек. – Обещаю. Но вначале мне нужно достать одну вещь. Можно мне где-нибудь сесть? Я смертельно устал.

Ричард кивнул на кровать, затем механическим движением шлепнул рукой о спинку парты, которая была ближе к Джеку.

В коридоре хлопнули двери. Громко разговаривая и шаркая ногами, мимо дверей Ричарда прошла толпа.

– Ты читал что-либо о Солнечном Гарднере? – спросил Джек. – Я там был. Двое из моих друзей умерли в Солнечном Доме, и знай еще вот что, этим вторым был оборотень.

Лицо Ричарда напряглось.

– Ну, это просто удивительное совпадение, потому что…

– Я правда был в Солнечном Доме, Ричард.

– Ну да, понимаю, – сказал Ричард. – Отлично. Я вернусь с едой где-то через полчаса. Затем мне нужно будет рассказать тебе, кто живет в соседней комнате. Но это все ерунда с острова Сибрук, не правда ли? Скажи мне лучше правду.

– Да, думаю, что так. – Джек сделал так, что пальто Майлса П. Кигера соскользнуло с его плеч, и откинулся на спинку стула.

– Я вернусь, – сказал Ричард. По пути к двери он неуверенно помахал рукой Джеку.

Джек сбросил башмаки и закрыл глаза.

3

Разговор, на который Ричард сослался, как на «Сибрук-Айлендскую ерунду», и который Джек помнил так же хорошо, как и его друг, произошел в завершающую неделю их последнего приезда на курорт под тем же самым названием.

Почти каждый год при жизни Фила Сойера обе семьи отдыхали вместе. В то лето после его смерти Морган Слоут и Лили Сойер попытались сохранить эту традицию и заказали на четверых места в обширном старом отеле на острове Сибрук, штат Каролина, который стал местом их самых счастливых летних отпусков. Но эксперимент не удался.

Мальчики привыкли общаться друг с другом, они привыкли так же к местам, подобным Сибрук Айленду. Ведь все детство напролет Ричард Слоут и Джек Сойер резвились в курортных отелях и на обширных, обожженных солнцем пляжах. Но теперь климат таинственным образом изменился. Какая-то неожиданная серьезность и неловкость вошла в их жизни.

Смерть Фила Сойера изменила сам оттенок будущего. В то последнее лето на Сибруке Джек впервые ощутил, что он может не захотеть сидеть на стуле за столом своего отца. Он, возможно, захочет нечто большего от своей жизни. Чего большего? Он знал, как немногое другое знал наверняка, что это властное и «нечто большее» было связно с его дневными Видениями. Когда-то он впервые увидел это в себе и также осознал другое, а именно то, что его друг Ричард не только не способен ощутить самого качества «нечто большего», но в действительности, он вполне отчетливо желал обратного ему. Ричард хотел меньшего. Он хотел только того, что заслуживало его уважения.