Текст книги "Столкновение миров"

Автор книги: Стивен Кинг

Соавторы: Питер Страуб
сообщить о нарушении

Текущая страница: 41 (всего у книги 48 страниц)

Ричард ойкнул и одернул руку.

– Что это было? – спросил Джек, но Ричарду не нужно было отвечать – теперь оба мальчика увидели создания, похожие на слизняков, прилепившихся к опорам причала. Глаза их были закрыты, впрочем, как и пасти. Возбужденные, они начали отделяться от опорных столбов, цокая зубами. Джек опустил руки в воду и что есть мочи погреб от опор.

– О Боже! – простонал Ричард. Эти безгубые, узкие рты были оснащены огромными зубами. – Господи, я не вынесу…

– Ты обязан вынести, Ричард, – сказал Джек. – Разве ты не слышал, что говорил Спиди там, на пляже? Возможно, он уже мертв сейчас, Ричард, и если это так, то он остался уверен в том, что я знаю, что тебе необходимо войти в Отель.

Ричард снова закрыл глаза.

– И не важно, сколько нам придется убить этих слизняков, чтобы подняться вверх, но ты поднимешься по лестнице, Ричард. Это решено. Вот так.

– Черт побери, – произнес Ричард, – ты не должен говорить со мной таким тоном. Я устал от твоего величественного и властного голоса. Я знаю, что я поднимусь вверх по лестнице, где бы она ни была. Просто я не знаю, смогу ли я пережить это. Так что иди к черту. – Ричард произнес свою речь с закрытыми глазами. Он с трудом разлепил заплывшие глаза. – Сумасшедший.

– Ты нужен мне, – сказал Джек.

– Ненормальный. Я поднимусь по лестнице, ты, ослиная задница.

– В таком случае, нам остается только найти ее, – ответил Джек, толкая плот вперед вдоль пирса, и увидел ее.

6

Лестница свисала прямо между двумя внутренними рядами опор, оканчиваясь футах в четырех от поверхности воды. Пустой прямоугольник на верхушке лестницы указывал на люк, ведущий на палубу. В темноте это было единственным признаком лестницы.

– Нам предстоит потрудиться, Риччи, – сказал Джек. Он осторожно миновал несколько столбов, пытаясь не задеть их. Сотни слизняковых созданий, прилепленных к столбам, открыли свои пасти. Через секунду лошадиная голова спереди плота проплыла под основанием лестницы, и тогда Джек смог ухватиться за перекладину.

– Отлично, – произнес он. Сначала он привязал один рукав мокрой рубашки за перекладину, а другой – к резиновому хвосту плота. По крайней мере, плот останется на месте, если им когда-нибудь удастся выйти живыми из Отеля. Неожиданно у Джека пересохло в горле. Талисман пел, призывая его. Он осторожно встал на плоту и схватился за лестницу.

– Ты первый, – сказал он. – Это будет не так-то и просто, но я помогу тебе.

– Мне не нужна твоя помощь, – сказал Ричард. Поднимаясь, он покачнулся и чуть не опрокинул их обоих в воду.

– Спокойнее.

– Не успокаивай меня. – Ричард поднял обе руки и стал балансировать. Его губы дрожали. Казалось, он боялся даже дышать.

– Отлично.

– Ослиная задница.

Ричард выдвинул левую ногу, поднял правую руку, пододвинул правую ногу. Теперь он мог достать до лестницы рукой, косясь на Джека правым глазом.

– Вот видишь.

– Отлично, – сказал Джек, скрестив обе руки, растопыря пальцы, показывая, что он не хотел обидеть Ричарда, предлагая ему физическую помощь.

Ричард подтянулся на руках, держась за перекладину, а его ноги безостановочно скользили по плоту, толкая его из стороны в сторону. Через секунду он уже болтался над водой – только рубашка Джека помогла плоту удержаться на месте.

– Помоги!

– Поставь ноги обратно.

Ричард выполнил совет, и снова встал прямо, хватая ртом воздух.

– Позволь мне дать тебе руку, хорошо?

– Ладно.

Джек медленно прополз по плоту, пока не добрался до Ричарда. Он поднялся очень осторожно. Ричард держался за нижнюю перекладину, весь дрожа. Джек опустил руки на тощие бедра Ричарда.

– Я помогу тебе подняться. Постарайся не болтать ногами – просто подтолкни себя так, чтобы твои колени могли очутиться на перекладине. А сначала зацепись руками за следующую перекладину.

Ричард приоткрыл глаз и сделал это.

– Ты готов?

– Давай.

Плот скользнул вперед, но Джек подбросил Ричарда так высоко, что тот легко поставил правое колено на перекладину лестницы. Затем Джек ухватился за края лестницы и силой своих рук и ног заставил плот успокоиться. Ричард ворчал, пытаясь и левой ногой зацепиться за перекладину, ему удалось это. А еще через две секунды Ричард Слоут стоял прямо на лестнице.

– Я не могу двигаться вверх, – сказал он. – Кажется, я сейчас упаду. Мне так плохо, Джек.

– Поднимись еще на одну ступеньку вверх, пожалуйста. Прошу тебя. Тогда я смогу помочь тебе.

Ричард медленно поднял руки к верхней перекладине. Джек, глядя наверх, подумал, что лестница футов тридцати длиной.

– А теперь передвинь ноги. Пожалуйста, Ричард.

Ричард медленно переставил сперва одну, а потом другую ногу на вторую ступеньку.

Джек схватился обеими руками за перекладину возле ног Ричарда и подтянулся вверх. Плот подался вперед и описал круг, но Джек успел поставить обе ноги на нижнюю перекладину лестницы. Удерживаемый рубашкой Джека, плот описывал на воде круги, как собака, посаженная на цепь.

Часть пути вверх по лестнице Джек придерживал одной рукой Ричарда за талию, чтобы тот не упал в черную воду.

Наконец-то мутный прямоугольник люка замаячил прямо над головой Джека. Он прижал Ричарда к себе, его тело бессознательно прильнуло к груди Джека, и одновременно держась одной рукой за лестницу и придерживая ею же Ричарда, другой попытался открыть люк. Неужели он был закручен на болты? Но люк открылся удивительно легко, дверца звякнула о поверхность палубы. Джек аккуратно одной рукой обхватил Ричарда подмышки и вытолкнул его из черноты сквозь просвет на палубу.

ИНТЕРМЕДИЯ
Слоут в этом мире (V)

Королевский мотель простоял пустым почти шесть лет, воздух в нем был затхлый, как во всех местах, где долго не живут люди. Этот запах сначала встревожил Слоута. Его бабушка по материнской линии умерла прямо в доме, когда Слоут был еще мальчиком. Она умирала долгие четыре года, но в конце концов переступила черту. Запах ее смерти был похож на этот. Он не хотел ощущать этот запах, не хотел вспоминать о нем в момент, который должен был стать его триумфом.

Теперь, однако, это уже не мешало ему. Даже ужасные потери, причиненные ранним прибытием Джека в Лагерь Готовности, не имели теперь для него никакого значения. Его прежние чувства ярости и страха превратились в бешеное нервное возбуждение. Опустив голову, сжав губы, сверкая глазами, он расхаживал по комнате, в которой они жили вместе с Ричардом в былые дни. Иногда он сцеплял руки за спиной, переплетал пальцы рук, хлопал себя по лысой макушке. Однако чаще всего, по университетской привычке, он вышагивал, сжав руки в кулаки, вгрызаясь ногтями в мякоть ладони. Желудок его был немного расстроен и тихонько урчал.

Все переворачивается с ног на голову.

«Нет; нет. Идея правильная, но слова не те».

Все сводилось вместе.

«Ричард уже мертв. Мой сын умер. Должен был. Он едва выжил в Проклятых землях, но никогда не переживет отеля „Противостояние“. Он мертв. Не нужно тешить себя безумными надеждами на этот счет. Джек Сойер убил его, и за это я выцарапаю ему глаза, пока он будет еще жив».

– Но я тоже убью его, – прошептал Морган, останавливаясь на секунду.

Вдруг он подумал о своем отце.

Гордон Слоут был суровым лютеранским священником в штате Огайо – почти все свое детство Морган пытался избегать этого грубого и устрашающего человека. А потом он сбежал в Йель. Все порывы своего ума и души он посвятил Йельскому университету еще в годы, проведенные в младших классах колледжа, прежде всего, по одной единственной причине, не вполне осознаваемой им, но глубоко укоренившейся в его уме: это было то место, куда его неотесанный, провинциальный отец никогда не дерзнет появиться. Даже если его отец и попытается вступить на территорию университета, с ним что-нибудь обязательно случится. В том, чем могло быть это что-то, подросток Слоут не был уверен… но это будет похоже на то, что случилось со Злюкой Вити, когда Дороти вылила на нее целое ведро воды. И эта уверенность, кажется, оправдалась: его отец никогда даже не собирался поехать в университет. С самого первого дня пребывания Моргана Слоута там власть Гордона Слоута над сыном стала ослабевать – хотя бы уж это одно делало все его попытки и усилия не напрасными.

Но теперь, когда он стоял с плотно сжатыми кулаками, его отец говорил ему: «Какой смысл завоевывать весь мир, если ты теряешь собственного сына?»

На мгновение этот запах старых газет, запах пустого отеля, запах его бабушки, запах смерти ударил ему в ноздри, и Морган Слоут/Морган Орриский испугался.

Какой смысл…

Как сказано в Книге Хорошего Хозяйствования, человек ни в коем случае не должен приносить в жертву свое потомство, потому что…

Какой смысл…

Такой человек будет проклят в веках.

… завоевывать весь мир, если ты потеряешь собственного сына?

Вонючие обои. Сухой запах мышиного помета, превратившегося в пыль в темных норах за обивкой стен. Сумасшедшие. На улицах были сумасшедшие.

Какой смысл человеку?

Умер. Единственный сын умер в том мире, единственный сын умер в этом мире.

Какой смысл человеку?

Твой сын мертв, Морган. Должен быть мертв. Умер в воде или под причалом, или умер – наверняка! – наверху. Он не мог пережить этого. Не мог…

Какой смысл…

Неожиданно к нему пришел ответ.

– Это кидает к ногам человека весь мир! – выкрикнул Морган в пустую комнату. Он рассмеялся и снова начал вышагивать по комнате.

– Это кидает к ногам человека весь мир, а за Джейсона это достаточная цена!

Смеясь, он ускорил свой бег по комнате, пока кровь не стала просачиваться из сжатых кулаков.

Минут через десять подъехала машина. Морган подошел к окну и увидел Солнечного Гарднера, выбирающегося из кадиллака.

Секундой позже он уже обоими кулаками стучал в дверь, как трехлетний мальчик отбивает дробь кулаками по полу. Морган увидел, что он почти абсолютно сошел с ума, и раздумывал: плохо это или хорошо.

– Морган! – выкрикивал Гарднер. – Открой мне, ради Бога! Новости! У меня есть известия!

– Я видел все твои новости через бинокль. Постучи в эту дверь еще немного, Гарднер, пока я не приму решение, хорошо ли, что ты сошел с ума, или плохо.

«Хорошо», – решил Морган. В Индиане Гарднер превратил все в сумасшедший дом, который он покинул в решающий момент и не позаботился о Джеке и об остальном. Но теперь это дикое горе снова придало Гарднеру ценность. Если Моргану потребуется камикадзе, Солнечный Гарднер будет первым.

– Открой мне, ради Бога! Новости! Новости! Но…

Морган распахнул дверь. Хотя он и был взбешен, лицо, с которым он предстал перед Гарднером было почти спокойным.

– Спокойно, – произнес он. – Полегче, Гард. Ты разобьешь руки в кровь.

– Они направились к Отелю… пляж… стреляли в них, когда они были на пляже… глупые болваны не попали… в воде, я думал… мы подстрелим его в воде… потом появилось это огромное животное… я видел его… я видел этого отвратительного, ужасного парнишку ПРЯМО ПЕРЕД СОБОЙ… а потом… это существо… они… они…

– Успокойся, – смягчающе произнес Морган. Он закрыл дверь и вытащил бутылку из внутреннего кармана Он протянул ее Гарднеру, который открутил пробку и сделал два больших глотка Морган ждал. Выражение его лица было мягким, но в центре лба пульсировала вена, а ладони сжимались и разжимались.

– Направились в Отель, да.

Морган видел смешной плотик с нарисованной лошадиной головой и резиновым хвостом.

– Мой сын, – произнес Морган. – Он был еще жив или мертв, когда Джек втаскивал его на плот?

Гарднер пожал головой, но его глаза говорили, что он был жив.

– Никто точно не знает, мой Повелитель. Кто-то говорил, что видел, как он двигался. Другие говорят, что нет.

«Не важно. Если он тогда еще был жив, то сейчас он уже мертв. Один глоток воздуха в этом месте, и его легкие разорвутся».

Щеки Гарднера приобрели цвет виски, глаза наполнились влагой. Он так и не вернул бутылку, продолжая сжимать ее в руках. Для Слоута это было неплохо. Он не хотел ни виски, ни кокаина. Он находился в том настроении, которое хиппи-шестидесятники называли «естественной приподнятостью».

– Рассказывай, – сказал Морган, – и на этот раз будь точен.

Единственную новость, которую Морган почерпнул из донесения Гарднера, было известие о том, что негр тоже был на пляже. Но все же он выслушал Гарднера. Голос Гарднера дрожал от злости и ярости.

Пока тот говорил, Морган последний раз окидывал внутренним взором свои достижения, сожалея о потере сына.

«Какой смысл человеку? Это кидает к ногам человека весь мир, а мир достаточная… или в данном случае миры. Два для начала и еще больше, если они победят. Я смогу править ими как захочу – я смогу стать подобием самого Господа Бога во Вселенной».

Талисман. Талисман – это…

Ключ?

Нет, нет же.

Не ключ, а дверь; закрытая дверь между ним и его судьбой. Он не хотел открывать эту дверь, он хотел уничтожить ее, полностью, абсолютно, начисто уничтожить ее, навечно.

Когда Талисман будет сокрушен, все эти миры будут принадлежать ему.

– Гарднер! – произнес он и снова начал метаться по комнате.

Гарднер вопросительно посмотрел на Моргана.

– Какой смысл человеку? – звонко прострекотал Морган.

– Мой Повелитель? Я не понимаю…

Морган остановился перед Гарднером, метая громы и молнии. Лицо его покрылось рябью, становясь то лицом Моргана Орриского, то снова превращаясь в лицо Моргана Слоута.

– Это кидает к ногам человека целый мир, – произнес Морган, опуская руки на плечи Осмонда. Когда через минуту он убрал их, Осмонд снова стал Гарднером.

– Это кидает к ногам человека целый мир, а мир – это достаточная цена.

– Мой Господин, вы не понимаете, – сказал Гарднер, глядя на Моргана так, как будто он был безумным.

– Я думаю, что они уже внутри. Внутри, там, где находится ОН. Мы попытались подстрелить их, но существа… огромные… выросли из-под воды и защитили их, совсем как Книга Отличного Хозяйствования говорит, что они защитят… а если они внутри… – голос Гарднера зазвенел на высокой ноте. Глаза Осмонда пылали ненавистью и страхом.

– Я понимаю, – удовлетворенно произнес Морган, его лицо и голос снова были более спокойными, но кулаки продолжали свою работу, и кровь капала на светлый ковер.

– Да, они вошли, и мой сын теперь уже никогда не выйдет оттуда. Ты потерял своих, Гард, а теперь я потерял свое.

– Сойер! – пролаял Гарднер. – Джек Сойер! Джейсон! Это…

Гарднер захлебнулся и закашлялся. Он называл его имя на двух языках, в голосе его звучало отвращение и ненависть. Морган просто стоял и позволял ему выплескивать свои чувства наружу.

Когда Гарднер замолчал и сделал еще один большой глоток из бутылки, Морган сказал:

– Да! Правильно! Удвоенный! А теперь послушай, Гард, ты слушаешь?

– Да, мой Господин.

В глазах Гарднера/Осмонда пылало предельное внимание.

– Мой сын никогда не выйдет живым из Черного Отеля, и я думаю, что Сойеру это тоже не удастся. У нас есть великолепный шанс, так как он не вполне Джейсон, чтобы он смог справиться с тем, что находится внутри. ЭТО, возможно, убьет его, сведет сума или откинет за тысячи миров отсюда. Но он может выйти, Гард, может…

– Он самый грязный из подонков, которых когда-либо видел свет, – прошептал Гарднер. Его рука сжимала бутылку… сжимала… сжимала… и теперь его пальцы уже вдавливались в металл крышки.

– Ты сказал, что старик-негр тоже на пляже?

– Да.

– Паркер, – произнес Морган, в этот же самый момент Осмонд сказал:

– Паркус.

– Мертв? – безучастно спросил Морган.

– Я не знаю. Я думаю, что да. Должен ли я послать парней на пляж, чтобы привести его сюда?

– Нет! – резко выкрикнул Морган. – Нет, но мы сами спустимся туда, где он находится, ведь так, Гард?

– Мы?

Морган хихикнул.

– Да Ты… я… все мы. Потому, что если Джек выйдет из Отеля, он сразу отправится туда. Он не захочет бросить своего черного, как ночь, приятеля.

Теперь Гарднер тоже начал хихикать.

– Нет, – произнес он. – Конечно же нет.

И только теперь Морган почувствовал тупую боль в ладонях. Он разжал кулаки и задумчиво посмотрел на кровь, сочащуюся из полукруглых ран. Но усмешка не исчезла с его лица. Наоборот, она стала еще больше.

Гарднер торжествующе посмотрел на него. Огромное чувство власти наполнило Моргана. Он простер одну окровавленную руку вперед.

– Это кидает к ногам человека целый мир, – шептал он. – Воспой мне: «Аллилуйя».

Его губы растянулись еще шире. Он оскаливался, как волк – волк, уже старый, но все еще достаточно хитрый, коварный и могучий.

– Пойдем, Гард, – сказал он. – Пойдем на пляж.

Глава 41
Черный Отель

1

Ричард Слоут не был мертв, но когда Джек поднял своего друга на руки, тот был без сознания.

«Кто теперь стадо?» – спрашивал в его уме Вулф.

«Будь осторожен, Джеки! Вулф! Будь…»

– ИДИ КО МНЕ! ИДИ СЕЙЧАС! – мощно и беззвучно пел Талисман. – ИДИ КО МНЕ, ПРИНЕСИ СТАДО, И ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО И ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО И ВСЕ…

– … все будет хорошо… – прохрипел Джек.

Он пошатнулся вперед и чуть не угодил прямо в чернеющую дыру открытого люка. Сердце стучало прямо в висках, и он с ужасом подумал, что мог свалиться прямо в серую воду, разбившись об опорные столбы. Затем он взял себя в руки и ногой откинул крышку люка, закрывая его. Теперь доносился только звук странных флюгеров, без устали поющих свои песни в небе.

Джек повернулся к «Противостоянию».

Он увидел, что находится на широкой террасе. Когда-то, в пышных двадцатых или тридцатых, отдыхающие сидели здесь после полудня в тени зонтиков и потягивали коктейли, читая последние романы Эдгара Валласа или Эллери Квин, а, возможно, просто смотрели на остров Лос Каверни – серо-голубое пятно, парящее на горизонте. Мужчины в белом, а женщины в пастельных тонах.

Когда-то. Давно.

Джек не знал, в какой цвет была когда-то выкрашена терраса, но теперь она была черной, как и весь Отель – цвет, в который, как показалось Джеку, были окрашены точечки рака в легких его матери.

В двадцати футах должны находиться окна-двери, о них говорил Спиди, через которые входили и выходили отдыхающие в те далекие, туманные годы.

А вот и они.

На них были наклеены белые широкие полосы, так что теперь двери напоминали слепые глаза.

На полосках бумаги было написано:

«ЭТО ТВОЙ ПОСЛЕДНИЙ ШАНС ВЕРНУТЬСЯ ДОМОЙ».

Шелест волн. Звук шипящих и поскрипывающих флюгеров. Привкус морской соли и запах давно пролитых спиртных напитков, пролитых красивыми людьми, которые теперь состарились или умерли. Запах самого Отеля. Он взглянул на заклеенные окна и совсем не удивился тому, что содержание послания изменилось:

«ОНА УЖЕ УМЕРЛА, ДЖЕК. ТАК ЗАЧЕМ ЖЕ УТРУЖДАТЬ СЕБЯ?»

(Кто теперь стадо?)

– Ты, Риччи, – сказал Джек. – Но не ты один.

Ричард пошевелился, выражая протест.

– Пойдем, – прошептал Джек, и начал шагать. Еще одно усилие. Отдать или взять.

2

Плакаты на окнах казалось стали еще шире, когда Джек шел к «Противостоянию»; как будто Черный Отель смотрел на него слепыми, но удивленными глазами.

«Неужели ты действительно считаешь, малыш, что ты сможешь войти, неужели ты надеешься выйти? Неужели, ты думаешь, что в тебе достаточно Джейсона для этого?»

Красные вспышки, которые до этого он видел в воздухе, вспыхивали и танцевали на заклеенном стекле. На мгновение они приняли форму. Джек с удивлением взирал на них, когда они превратились в огненных чертиков. Они скатились вниз по медным ручкам двери и сосредоточились там. Ручки тускло запылали, как железо в горне кузницы.

«Давай, малыш. Прикоснись к нам. Попробуй».

Однажды, когда он был ребенком лет шести, Джек положил палец на проволоку выключенной электрической плиты и включил кнопку. Ему было просто интересно знать, с какой скоростью нагреется горелка. А через секунду он уже отдернул невыносимо болевший палец. Прибежал Фил Сойер, взглянул и спросил Джека, неужели тот хотел спалить себя заживо.

Джек стоял с Ричардом на руках, уставившись на тускло мерцающие ручки.

«Давай, малыш. Помнишь, как горела плита? Ты думал, что у тебя будет очень много времени, и ты успеешь убрать палец. – „Черт“, – думал ты, – плита даже и не собирается краснеть, но она обожгла тебя сразу. А теперь, как ты думаешь, что ты почувствуешь, Джек?»

Еще больше красных искр скатывалось со стекла на ручки французского окна. Если он прикоснется к одной из этих ручек, они прожгут его руку, поджаривая кожу. Эта боль будет ни с чем не сравнима.

Он подождал немного, надеясь, что Талисман снова позовет его, или Джейсон появится в нем. Но в голове пронесся голос его матери:

«Неужели кто-то или что-то всегда должно заставлять тебя, Странник Джек? Давай, приятель, тебе придется сделать это самому; ты сможешь сделать это, если действительно хочешь. Или ты хочешь, чтобы другие делали все за тебя?»

– Хорошо, мама, – произнес Джек. Он слегка улыбнулся, но голос его дрожал от страха. – Я сделаю это ради тебя. Надеюсь, что я смогу найти мазь от ожогов.

Он подался вперед и схватил одну из раскаленно-горячих ручек.

Но она не была такой; все это было только иллюзия. Ручка была теплой, только и всего. Когда Джек повернул ее, красные искорки умерли на всех ручках. А когда он толкнул стеклянную дверь внутрь, Талисман снова запел так, что по всему его телу побежали мурашки:

«ОТЛИЧНО СДЕЛАНО! ДЖЕЙСОН! КО МНЕ! ИДИ КО МНЕ!»

С Ричардом на руках Джек вошел в столовую Черного Отеля.

3

Когда он переступил порог, то ощутил странное усилие: что-то наподобие мертвой руки, попыталось вытолкнуть его наружу. Джек сопротивлялся ей, и через минуту или две это ощущение исчезло.

Комната не была совсем темной. Заклеенные окна придавали ей молочно-белый цвет, который не нравился Джеку. Он чувствовал себя, как в густом тумане. Здесь царил затхлый запах разрухи и смерти, запах пустых лет и густого мрака; обои кое-где отклеились. Но здесь было что-то еще, Джек знал это и боялся его.

«Потому, что это место не было пустым».

Он не знал точно, что за существа могли быть здесь, но он знал, что Слоут не посмеет войти сюда, да, кажется, и никто на целом свете. Воздух был тяжелым и неприятным, как будто он наполнял легкие медленным ядом. Он чувствовал, как этажи, коридоры, тайные комнаты и все это мертвое здание сжимались над ним, как стены огромного склепа. Здесь обитало сумасшествие, бродила смерть и бормочущая иррациональность. У Джека не хватало слов, чтобы выразить и назвать все это, но он все равно чувствовал их… он знал, что это такое. Так же, как знал, что все Талисманы Вселенной не смогут защитить его от них. Он вступил в странный, танцующий обряд, исход которого не был предопределен.

Он был предоставлен сам себе.

Что-то пощекотало его шею. Джек поднял руку и коснулся ее. Ричард тихо застонал.

Это был огромный черный паук, висевший на паутине. Джек посмотрел вверх и увидел его сеть на одном из вентиляторов под потолком. Тело паука было жирным. Джек мог видеть его глаза. Он не мог вспомнить, что хоть когда-нибудь видел паучьи глаза. Джек, огибая паука, стал продвигаться к столам. Паук, начал преследовать его. Раздался предостерегающий возглас.

Джек вскрикнул и еще крепче схватился за Ричарда. Возглас Джека эхом отозвался в высоком потолке столовой. В тени, где-то позади, раздался металлический лязг и хохот.

– Фити фиф, фити ФИИИФ! – визжал паук и вдруг молниеносно пополз назад в свою раскинутую под потолком сеть.

С бьющимся сердцем Джек пересек столовую и положил Ричарда на один из столов. Мальчик снова застонал, очень тихо и почти беззвучно. Джек ощущал набухающие шишки и язвы под одеждой Ричарда.

– Придется оставить тебя ненадолго, дружище, – сказал Джек.

А с потолка неслось:

– Я доберусь… я хорошо… хорошо позабочусь о нем… фити… фити фиф… – последовало мрачное, пыхтящее хихиканье.

Под столом, на котором лежал Ричард, валялась стопка скатертей. Две или три верхних скатерти были покрыты сырой плесенью, но где-то посередине кучи он нашел одну получше. Он раскинул ее и укрыл Ричарда по шею. И отошел от него.

Голос паука шелестел сверху в темноту умирающей комнаты:

– Я позабочусь о нем…

Джек взглянул вверх, но не смог увидеть паука. Он представил эти колючие, холодные, маленькие глазки, но воображение есть воображение. Перед его глазами встала мучительная картина: этот паук, ползущий на лицо Ричарда, прокладывая себе путь между вспухших и гнойных губ Ричарда, забираясь ему в рот, все время свистя: «фити фиф, фити фиф, фити фиф…»

Он хотел натянуть скатерть Ричарду на голову, но понял, что не может превратить Ричарда в подобие трупа. Это было бы почти как приглашение смерти.

Он вернулся к Ричарду и стал в нерешительности рядом, прекрасно понимая, что его нерешительность только радует обитающие здесь силы – их радует все, что держит его подальше от Талисмана.

Он полез в карман и вытащил темно-зеленый кусок мрамора. Волшебное зеркало того мира. У Джека не было оснований верить в то, что оно сможет противодействовать дьявольским силам, но оно попало сюда из Территорий… а это кое-что значило и должно было иметь силы для дьявольского противостояния.

Он всунул мрамор в руку Ричарда. Рука Ричарда сжалась, потом снова немного разжалась, как только Джек убрал свою руку.

Откуда-то сверху злорадно расхохотался паук.

Джек низко склонился над Ричардом, стараясь не обращать внимание на запах болезни так же, как и на запах всей этой комнаты и всего этого места, и прошептал:

– Держи это в руке, Ричард. Держи это крепко, дружище.

– Не… приятель, – пробормотал Ричард, но его рука слабо сжала мрамор.

– Спасибо, Малыш-Риччи, – произнес Джек. Он поцеловал Ричарда в щеку и направился через столовую к закрытым двустворчатым дверям.

«Здесь все, как в Альгамбре, – подумал он. – Столовая выходит в сад, на террасу над водой. Двойные двери ведут на остальную половину гостиницы».

Когда он шел через столовую, то чувствовал, как мертвая рука толкает его назад – это сам Отель отталкивал его, пытаясь вышвырнуть вон.

«Забудь об этом», – подумал Джек и продолжал свой путь. Сила, казалось, сразу же сникла и умерла.

«Есть другие способы», – прошептали двойные двери. Джек снова услышал приглушенный металлический лязг.

«Ты беспокоился о Слоуте, – шептали двери; но теперь это был не только их голос – теперь это был голос всего Отеля. – Ты беспокоился о Слоуте, Волках-Оборотнях, о тех похожих на козлов существах, о баскетбольном тренере, который вовсе и не тренер. Ты беспокоился об оружии и о волшебных ключах. А мы здесь и не думаем о всех этих вещах, малыш. Это ничто для нас. Морган Слоут не более, чем прыгающий кузнечик. Жить ему осталось лет двадцать, а для нас это не больше, чем пауза между вздохами. Мы в Черном Отеле заботимся только о Талисмане – центре всех возможных миров. Ты пришел, как вор, чтобы отобрать у нас нашу собственность, и мы еще раз говорим тебе: „У нас есть другие способы, чтобы отделаться от тебя. И если ты будешь настаивать, ты испытаешь это на себе – ты прочувствуешь их“».

4

Джек толкнул одну створку, а потом открыл другую. Болты неприятно взвизгнули, поворачиваясь впервые за многие годы.

За дверями начинался темный коридор. «Он ведет в вестибюль, – подумал Джек. – А оттуда, если это место действительно похоже на Альгамбру, мне нужно будет подняться по центральной лестнице на один пролет. На втором этаже я попаду в огромный танцевальный зал. А в этом зале я найду ту вещь, за которой пришел».

Джек оглянулся, увидел, что Ричард не двигается, и пошел по коридору. Он закрыл за собой двери.

Он медленно продвигался вперед, шаркая по вытоптанному ковру грязными ботинками.

Немного впереди Джек увидел еще одни двустворчатые двери, на которых были нарисованы цапли.

Немного ближе расположились кабинеты. На одном из кабинетов прибитая табличка гласила: «ТВОЯ МАТЬ УМЕРЛА В СТРАШНЫХ МУКАХ!» В дальнем конце коридора – невообразимо дальнем! – мерцал тусклый свет. Вестибюль.

Клац.

Джек молниеносно оглянулся и заметил, как что-то промелькнуло у ощетинившейся стрелами двери в каменной глотке этого коридора.

(камни?) (ПИКИ)

Джек моргнул. Когда-то коридор был отделан панелями из красного дерева, которые теперь покрылись плесенью от сырого океанского воздуха. Не каменные. Двери, ведущие во все эти кабинеты, были просто дверями, прямоугольными и абсолютно гладкими. Ему показалось, что он увидел отверстия, напоминающие модифицированные соборные арки. Эти щели были закрыты железными решетками, которые можно было опускать или поднимать. Опускающиеся решетки, с острыми, кровожадными пиками по низу. Когда решетка опускалась, чтобы заблокировать вход, пики плотно входили в отверстия, проделанные в полу.

«Никаких каменных арок, Джеки-Странник. Посмотри сам. Дверной проход. Ты видел подобные решетки в Лондоне, когда вы осматривали Тауэр, три года назад ты путешествовал вместе с мамой и дядюшкой Томми. Ты просто немного напуган, вот и все…»

Но ощущение в животе было безошибочным.

«Это были решетки, правда Я перепрыгнул и на какую-то долю секунды попал в Территории».

Клац.

Джек снова оглянулся, пот стекал по его щекам и шее, волосы свисали мелкими прядками.

Он снова увидел это – проблеск чего-то металлического в тени одного из кабинетов. Он увидел массивные камни, черные, как орех; их шероховатая поверхность была покрыта зеленым мхом. Ужасные, противно-белые насекомые извивались и корчились в больших щелях между камнями. Пустые канделябры стояли с интервалом в пятнадцать или двадцать футов. Лампы, которые поддерживали эти канделябры, давно исчезли.

Клац.

В этот раз он даже не моргнул. Мир скользил перед его глазами, размываясь и дрожа, как предмет, на который смотрят через прозрачную, текущую струю воды. Стены снова из каменных превратились в потемневшие панели из красного дерева. Двери были дверьми, а не арками свода с железными опускающимися решетками. Два мира, разделенные мембраной не толще женского капронового чулка, действительно начинали сталкиваться и перехлестывать друг друга.

И Джек смутно ощутил, что Джейсон в нем начал перекрывать Джека – и появилось какое-то третье существо, бывшее соединением, сочетанием этих двух.

«Я не знаю точно, что это за сочетание, но я надеюсь, что оно достаточно крепкое, потому что существа за этими дверями… за каждой из них…»

Джек снова зашаркал по коридору, пробираясь в вестибюль.

Клац.

На этот раз миры не поменялись, массивные двери так и остались массивными дверьми, и он не увидел никакого движения.

«Прямо за ними. Прямо за ними…»

Теперь он слышал что-то за крашеными двустворчатыми дверьми, прямо над ними были написаны слова «ГЕРОН БАР». Это был звук работающей машины. Джек скользнул к

(Джейсон скользнул к)

к открытой двери

(к поднятой решетке)

засунув руки в

(мешочек)

карман

(который был привязан к поясу его камзола)

джинсов и сжал медиатор от гитары, который дал ему Спиди давным-давно

(он сжимал зуб акулы)

Он ожидал увидеть нечто, выползшее из «Герон Бара», и стены Отеля глухо прошептали: «У нас есть другие способы расправиться с таким, как ты. Ты обязан уйти, пока еще есть время…