Текст книги "Столкновение миров"

Автор книги: Стивен Кинг

Соавторы: Питер Страуб
сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 48 страниц)

Глава 14
Бадди Паркинс

1

Он блевал розовой слизью. Его лицо было в нескольких дюймах от травы, которая покрывала длинный склон, спускающийся к четырехрядной магистрали. Джек тряхнул головой и поднялся на колени, повернувшись спиной к тяжелому серому небу. Этот мир вонял. Джек отпрянул от комков рвоты, покачивающихся на стеблях травы, и зловоние изменилось, но не уменьшилось. Газолин и прочие, не имеющие названия яды, плавали в воздухе. Сам воздух, насыщенный выхлопными газами, утомлял. Даже рев машин на магистрали умерщвлял этот воздух. Обратная сторона рекламного дорожного щита нависала над его головой, как гигантский телевизионный экран. Джек поднялся на ноги. Далеко внизу, за дорогой, поблескивала бесконечная масса воды, чуть менее серая, чем небо. По ее поверхности пробегали какие-то огоньки. Оттуда тоже поднимался запах металла и усталые вздохи. Озеро, видимо, Онтарио, а тот маленький городишко, наверное, Олкотт или Кендалл. Он прошел несколько миль вперед и потерял сотню миль или более за эти четыре с половиной дня. Джек подошел к указателю, надеясь, что надпись на щитке обрадует его. Взглянул на черные буквы. Вытер рот. «АНГОЛА». Ангола? Где это? Он направился к маленькому городку, постепенно привыкая к безжизненному воздуху.

Атлас дорог, его неизменный спутник, подсказывал ему, что водная поверхность, простирающаяся перед ним – озеро Эри. Он не потерял время в пути, а обогнал его.

Но прежде, чем мальчик успел подумать, что было бы умнее перелететь обратно на Территории, как только он решит, что оказался в безопасности (скажем, когда экипаж Моргана промчится мимо того места, где он находился), прежде, чем он сделал это, прежде, чем он успел даже просто подумать об этом, то понял, что нужно спуститься в маленький дымный городишко Ангола и поглядеть, не совершил ли Джек Сойер, Джеки, каких-нибудь изменений. Он начал пробираться вдоль склона. Со стороны он казался двенадцатилетним мальчиком в джинсах и куртке, довольно высоким для своего возраста, уже начавшим выглядеть неухоженным, с измученным, отражавшим слишком много забот, лицом.

На полпути он вдруг сообразил, что опять думает по-английски.

2

Спустя много дней мужчина по имени Бадди Паркинс, который только выехал из Кембриджа, Огайо, подхвативший на дороге высокого мальчика, назвавшегося Луисом Фарреном, почувствовал этот встревоженный взгляд. Бадди хотел сказать мальчику: «Улыбнись, сынок, так будет лучше». Но, судя по рассказу, у мальчика было много проблем. Мать больна, отец умер, его послали пожить у учительницы в Баки Лейк… Луис Фаррен тревожил его. Он выглядел так, будто с прошлого Рождества ни разу не видел пяти долларов одновременно. И все же… Бадди чувствовал, что что-то в мальчике беспокоит его.

Во-первых, он пах деревней, а не городом. Бадди Паркинс с братьями владели тремя сотнями акров земли недалеко от Аманды, примерно в тридцати милях к югу от Колумбуса, и Бадди знал этот запах. Мальчик пах Кембриджем, а Кембридж был деревней. Бадди вырос с запахом фермы и прорастающего зерна, и от нестиранной одежды мальчика исходил именно этот знакомый аромат.

Кроме того, сама одежда. Миссис Фаррен, наверное, очень больна, подумал Бадди, если послала малыша в дорогу в грязных и помятых джинсах. А обувь! Кроссовки Луиса Фаррена чуть ли не разваливались на ногах и протерлись в нескольких местах.

– Так говоришь, они забрали машину отца, Луис? – спросил Бадди.

– Точно, так и было, грязные трусы, они пришли ночью и увели ее прямо из гаража. Я не думаю, что они имели право это делать. Особенно у нас, мы так много работали, и хотели опять выплачивать, как только сможем. Ведь так?

Честное, загорелое лицо мальчика повернулось к нему, как будто это был самый серьезный вопрос в жизни после выборов президента, и Бадди инстинктивно захотелось согласиться с любым утверждением этого мальчишки, пропахшего ароматами фермы.

– Я думаю, у всего, что происходит, есть две стороны, – неохотно ответил Бадди. Мальчик моргнул и внезапно опять повернулся к водителю. Бадди вновь ощутил его беспокойство, тяжесть забот, которые, казалось, нависают над мальчиком. Он даже пожалел, что не согласился с Луисом Фарреном, чего тот очень ждал.

– Наверное, твоя тетя работает учительницей в средней школе в Баки Лейк, – сказал Бадди, чтобы перевести мысли мальчика с прошлого на будущее.

– Да, сэр, это так. Она преподает в средней школе. Элен Воган, – при этом выражение его лица не изменилось.

Но Бадди опять уловил тревогу. Он не считал себя профессором музыки, но юный Луис Фаррен говорил не так, как говорят в Огайо. Голос мальчика звучал неправильно, он ставил не те ударения. Это не выговор человека из Огайо, это был другой акцент.

Но, может быть, что кто-то из Кембриджа, штат Огайо, говорил так? Мог ли кто-то иметь какие-то идиотские причины для этого? Бадди решил, что мог.

Кроме того, что это за газета, которую Луис Фаррен зажал в левой руке, не выпуская ни на секунду. Она рождала худшие предчувствия в Бадди Паркинсе: его молодой попутчик сбежал из дому и каждое его слово ложь. Газета называлась «Ангольский Курьер». Есть Ангола в Африке, и многие англичане ездят туда по делам. А есть Ангола в штате Нью-Йорк – возле озера Эри. Недавно в новостях показывали что-то, связанное с ней, но он не мог припомнить, что именно.

– Я хочу задать тебе вопрос, Луис, – сказал он и прокашлялся.

– Да? – отозвался мальчик.

– Как у мальчика из такого маленького американского городка в Сороковом Штате могла оказаться газета из Анголы, штат Нью-Йорк? Это же так далеко отсюда. Меня это удивляет, сынок.

Мальчик посмотрел на газету, торчащую у него подмышкой, и еще плотнее прижал ее к себе, будто он ужасно боялся потерять ее.

– А… это, – сказал он. – Я нашел ее.

– Хм, странно, – заметил Бадди.

– Да, сэр. Она лежала на скамейке на автобусной остановке, дома.

– Ты был на автобусной остановке?

– Да, а потом я решил сэкономить деньги и поехать автостопом. Мистер Паркинс, если вы высадите меня возле поворота Зейнслив, мне останется совсем немного. Может быть, я успею к тетушке к обеду.

– Возможно, – ответил Бадди, и несколько миль они проехали в неловком молчании. Наконец, он не выдержал и спросил очень тихо, глядя перед собой:

– Сынок, ты сбежал из дому?

Луис Фаррен удивил его, улыбнувшись. Он не усмехнулся и не фыркнул насмешливо, а действительно улыбнулся. Он думал, что даже сама мысль сбежать из дому смешна. Она позабавила его. Мальчик открыто взглянул на Бадди, и их глаза встретились.

Секунда, две, три… и чем дольше это длилось, тем больше Бадди Паркинс убеждался, что этот немытый мальчишка, сидящий рядом с ним, красив. Он подумал, что никогда не пользовался этим словом для описания особ мужского пола в возрасте старше девяти месяцев, но под этим гримом, который наложила на него дорога, Луис Фаррен был красив. Его чувство юмора моментально убило все сомнения, и на него, пятидесятидвухлетнего Бадди, у которого три сына-подростка, накатила волна теплоты, странное, непривычное ощущение. Этот Луис Фаррен, двенадцати лет от роду (по его словам), каким-то образом побывал дальше и увидел больше, чем Бадди Паркинс за всю свою жизнь, и то, что он видел и сделал, сделало его прекрасным.

– Нет, я не сбежал, мистер Паркинс, – ответил мальчик.

Затем он моргнул, его глаза потускнели и утратили блеск и свет. Откинувшись на сидение, он поднял колено и положил газету под себя.

– Да, наверное, не сбежал, – согласился Бадди Паркинс, снова гладя на дорогу. Он чувствовал облегчение, хотя непонятно, почему.

– Я думаю, ты не сбежал. Однако, ты что-то скрываешь.

Мальчик не ответил.

– Ты работал на ферме, правильно?

Луис удивленно поглядел на него.

– Да, действительно. Три дня назад. Два доллара в час.

«И твоя мама даже не нашла времени, чтобы постирать твою одежду, прежде, чем послала тебя к сестре?» – подумал Бадди Паркинс, но вместо этого сказал:

– Луис, как ты отнесешься к тому, чтобы заехать ко мне? Я не хочу сказать, что ты в бегах или что-то в этом роде. Но если ты родом из Кембриджа или окрестностей, то я съем весь этот старый автомобиль вместе с шинами и стеклами. У меня трое сыновей, младший, Билли, всего на три года старше тебя, и мы знаем, как ухаживать за мальчишками. Ты можешь оставаться у нас, сколько хочешь, и отвечать только на те вопросы, на какие захочешь. Клянусь, я не буду задавать ни одного, пока мы не поедим.

Он поглядел на мальчика. Луис Фаррен выглядел растерянно.

– Я приглашаю тебя, сынок.

Улыбаясь, мальчик ответил:

– Это было бы замечательно, мистер Паркинс, но я не могу. Я должен навестить мою, гм, тетю в…

– Баки Лейк, – закончил Бадди.

Мальчик кивнул и опять повернулся вперед.

– Если тебе нужна помощь, попроси, – повторил Бадди.

Луис покачал головой:

– Вы мне и так очень помогли тем, что подбросили, честно.

Минут десять спустя он смотрел, как долговязая фигура мальчика направляется к повороту на Зейнесвилл. Эмми, наверное, отругала бы его, если бы он вернулся домой с этим странным грязным мальчишкой. Но если бы Эмми поговорила с ним и узнала получше, то он бы ей, конечно, понравился. Бадди Паркинс не верил, что в Баки Лейк есть хоть одна женщина по имени Элен Воган, и он не был уверен, что у этого загадочного Луиса Фаррена вообще есть мать. Мальчик был похож на сироту, вне всяких сомнений. Бадди смотрел на мальчика, пока тот не скрылся за поворотом, и еще долго глядел на плакат, на котором был изображен огромный пакет.

На секунду он подумал, не выскочить ли из машины, и не помчаться ли за малышом, пытаясь вернуть его… и вдруг вспомнил сцену, которую передавала в шестичасовых новостях Ангола, Нью-Йорк. Несчастье, случившееся в Анголе, было слишком незначительным, чтобы сообщать о нем больше одного раза. Одна из маленьких трагедий, погребенная под грудой газетных сообщений. Все, что Бадди мог вспомнить – это изображение балок, торчащих, как гигантские соломинки из дымящейся дыры в земле – дыры, которая может вести только в ад. Бадди Паркинс опять взглянул на поворот дороги, за которым исчез мальчик, затем завел старый автомобиль и двинулся к Лоу.

3

Воспоминание Бадди Паркинса было более точным, чем он думал. Если бы он взглянул на первую страницу «Ангольского Курьера» месячной давности, которую «Луис Фаррен», этот странный мальчишка, так осторожно и боязливо держал под мышкой, он прочитал бы следующее:

Коварное Землетрясение Убивает Пятерых

Сообщение нашего штатного репортера Джозефа Горгана

Работы на Райнберд Тауэр, самом высоком и шикарном здании Анголы, до завершения которых оставалось еще шесть месяцев, трагически оборвались вчера неожиданным землетрясением, разрушившим здание, и погребшим под руинами нескольких строителей. Среди развалин найдены тела пятерых, и еще двое рабочих пропали. Предполагается, что они мертвы. Все семеро строителей представляли компанию «Спейсер Констракшен», и были во время происшествия заняты на сборке двух верхних этажей.

Вчерашнее землетрясение было первым зарегистрированным землетрясением в истории Анголы. Армен Ван Пельт с кафедры геологии Нью-Йорского университета, с которым мы связались по телефону, считает, что трагическое землетрясение было вызвано «сейсмическим пузырем». Представители Комиссии по Безопасности Штата продолжают расследовать…

Погибших звали Роберт Хейден, двадцать три года; Томас Тильке, тридцать четыре года; Джером Уайльд, сорок восемь лет; Майкл Хаген, двадцать девять лет и Брюс Дейви, тридцать девять лет. Пропавшие: Арнольд Шулькамп, пятьдесят четыре года и Теодор Расмудссен, сорок три года. Джеку уже не нужно было заглядывать на первую страницу газеты, чтобы вспомнить их имена. Первое землетрясение в истории города Ангола, штат Нью-Йорк, произошло в тот самый день, когда он перелетел с Западной Дороги и приземлился у окраины города. В глубине души Джеку Сойеру хотелось отправиться домой к доброму Бадди Паркинсу, поужинать за кухонным столом с семьей Паркинса: вареная говядина, мягкий яблочный пирог. Затем нырнуть в кровать в комнате для гостей, натянув на голову домашнее одеяло. И никуда не уходить, в основном, из-за стола, дней четыре или пять. Но дело было в том, что он видел, что кухонный столик на кривых ножках был сделан из куска сыра; дверь в кухню представлялась ему огромной мышиной норой в гигантском плинтусе, а из отверстий в джинсах сыновей Паркинса свисали мышиные хвостики. Кто сделал это с Джерри Бледсо, папа? Хейдел, Тильке, Уайльд, Хаген, Дейви, Шулькамп и Расмудссен. А с этим Джерри? Он знал, кто сделал это.

4

Когда Джек завернул за последний поворот дороги, то увидел огромный желто-красный плакат: «ТОРГОВЫЙ ЦЕНТР БАКИ». Он увидел, что плакат растянут на высоких желтых мачтах перед стоянкой универмага. Торговый центр представлял собой футуристическую ассамблею зданий, казалось, не имевших окон. Затем Джек понял, что это всего лишь архитектурная иллюзия. Он сунул руку в карман и нащупал тугой сверток из двадцати трех однодолларовых купюр.

В холодном солнечном свете осеннего полудня Джек пересек дорогу и подошел к стоянке.

Если бы не разговор с Бадди Паркинсом, то он охотнее остался бы на шоссе номер Сорок и попытался проехать еще миль пятьдесят. Он хотел добраться до Иллинойса, где жил Ричард Слоут, за два-три следующих дня. Мысль, что он снова увидит друга Ричарда, поддерживала его во время беспрерывной работы на ферме Элберта Паламаунтайна: образ очкастой, серьезной физиономии Ричарда Слоута из Школы Тейера в Спрингфилде, штат Иллинойс, поддерживал его силы наравне с мясом, поджаренным миссис Паламаунтайн. Он не мог просто прыгнуть в другой автомобиль и опять начать излагать Версию. (В любом случае, казалось, что Версия уже исчерпала свои возможности.) Торговый центр был превосходным шансом отдохнуть пару часов, особенно, если здесь есть кинотеатр. Сейчас Джек смог бы посмотреть самую скучную и нудную «Историю Любви».

Но перед кино необходимо позаботиться о двух вещах, которые он откладывал уже, по меньшей мере, неделю. Джек заметил, как Бадди Паркинс глядел на его расползшиеся «Найкс». Не только верх отвалился. Подошвы, когда-то мягкие и эластичные, стали теперь твердыми, как асфальт. В те дни, когда ему приходилось много идти пешком или работать, стоя весь день, ноги ныли, будто обожженные.

Вторая задача состояла в том, что нужно позвонить матери, но она была настолько осложнена чувством вины и другими неприятными эмоциями, что Джек не позволял этой мысли проникнуть в его сознание. Он не знал, сможет ли удержаться от слез, как только услышит голос матери. А что, если этот голос будет слабым, что, если этот голос будет звучать, как у совершенно больного человека? Сможет ли Джек продолжать путь на запад, если она потребует, чтобы он вернулся в Нью-Хэмпшир? Он не мог признаться себе, что ему хочется позвонить маме. Его сознание вдруг очень отчетливо нарисовало ряд телефонов-автоматов под пластиковыми колпаками, и он отшатнулся от этого образа, как будто Элрой или какой-нибудь другой монстр из Территорий может высунуть руку из трубки и схватить его за горло.

Вдруг он увидел трех девочек на год или два старше себя, которые выбрались из спортивного автомобиля, бесшумно подкатившего к главному входу. Несколько секунд они с восторгом и восхищением разглядывали манекены, расставленные в элегантных позах на витрине. Когда они закончили заниматься этим, они оглядели незаинтересованным взглядом Джека и начали поправлять прически. Все они были длинноногими, в обтягивающих джинсах, эдакие уверенные в себе маленькие принцессы старших классов. Когда они смеялись, то прикрывали ладошками рты, как будто сам смех был забавен. Джек замедлил шаг. Одна из принцесс глянула на него и прошептала что-то на ухо темноволосой девушке рядом с ней.

«Я отличаюсь от них, – подумал Джек. – Я не такой, как остальные». Сознание этого наполнило его чувством одиночества.

Плотный белокурый парень в голубой куртке без рукавов выбрался из-за баранки, и девушки окружили его. Парень, который, видимо, был старше, бросил взгляд на Джека, а затем – на фасад здания.

– Тимми? – обратилась к нему высокая темноволосая девушка.

– Да-да, – ответил парень.

– Я просто хотела узнать, откуда здесь так несет навозом.

Он удостоил девушку легкой улыбкой превосходства. Темноволосая насмешливо поглядела на Джека и затем двинулась через тротуар следом за всей компанией. Три девушки проследовали за Тимми через стеклянную дверь в торговый центр.

Джек выждал, пока фигуры Тимми и его эскорта уменьшились до кукольных размеров, и ступил на плиту, открывающую дверь.

Прохладный кондиционированный воздух охватил его.

* * *

Вода журчала, падая с двухэтажного фонтана, установленного в просторном холле со скамейками по периметру. К фонтану выходили витрины магазинчиков на двух этажах. Сверху падал рассеянный бронзовый свет. Запах поп-корна, который в первую же секунду ворвался в нос Джека, исходил от антикварной машины для поп-корна с нарисованной красной пожарной машиной. Джек сразу же увидел, что здесь нет кинотеатра. Тимми и его длинноногие принцессы поднимались по эскалатору на другом конце здания, направляясь, как решил Джек, к закусочной, которая называлась «Капитанский Стол». Джек снова опустил руку в карман джинсов и коснулся пачки долларов. Медиатор Спиди и монета Капитана Фаррена лежали в глубине кармана под горстью десяти– и двадцатипятицентовиков.

На первом этаже находился обувной магазинчик, в котором предлагалась спортивная обувь. Клерк за кассовым аппаратом наклонился вперед и наблюдал за Джеком, пока тот выбирал себе кроссовки, уверенный, что тот сейчас что-нибудь стащит. Джек не знал ни одной фирмы из представленных. Здесь не было «Найка» или «Пумы». Здесь были «Спидер», «Баллсей» или «Зум», и каждая пара была связана шнурками. Это были скорее кеды, чем кроссовки. Джек надеялся, что они подойдут ему.

Он купил самую дешевую пару своего размера, с голубой полосой и красными зигзагами по бокам. На них вообще не было названия фирмы. Они казались неотличимыми от большинства других. Он отсчитал у кассы шесть долларов и отказался от пакета.

Джек присел на одну из скамеек перед высоким фонтаном, снял, не развязывая, свои «Найки» и потом надел новые кроссовки. Затем встал со скамейки и забросил старую обувку в высокую черную мусорную урну с надписью «НЕ БУДЬ НЕРЯХОЙ», написанной белыми буквами. Ниже было приписано: «Земля наш единственный дом».

Джек бесцельно двинулся сквозь длинный ряд магазинчиков, высматривая телефон. Возле тележки с поп-корном он обменял пятьдесят центов на кулек свежего поп-корна, блестящего от жира. Мужчина средних лет в котелке и с усами, у которого он купил поп-корн, сказал ему, что таксофоны стоят за углом, рядом с «31 Запахом» наверху, и махнул рукой в направлении ближайшего эскалатора.

Засовывая поп-корн в рот, Джек обогнал женщину лет двадцати и старуху с такими широкими бедрами, что они занимали почти всю ширину эскалатора, и поднялся наверх.

А если бы Джеку пришлось перелететь внутри здания торгового центра или даже в миле или двух отсюда, содрогнулись бы тогда стены, треснул бы потолок, роняя кирпичи, стекла, люстры на тех несчастных, которые оказались внутри? И были бы эти принцессы, и их импозантный Тимми, и большинство других, со сломанными черепами, поломанными конечностями и вскрытыми грудными клетками… в ту секунду, когда он достиг вершины эскалатора, Джек увидел гигантскую груду перемешанного металла и пластика, услышал ужасный треск пола магазина, выкрики… но это было лишь его Видение.

Ангола. Рейнберд Тауэр.

Джек почувствовал, что его ладони вспотели и зачесались, и вытер их о джинсы.

«Тридцать один запах», слева сверкнула вывеска из холодного белого света. Повернув в эту строну, он увидел изгиб коридора. В ярко-коричневых полосах на стенах и полу Джек увидел три автомата, которые, действительно, были под прозрачными колпаками. Напротив телефонов находились двери мужского и женского туалета.

Подойдя к среднему телефону, Джек набрал «О», затем код района и номер гостиницы «Двор и Сад Альгамбры».

– Заказывайте, – раздался голос телефонистки.

Джек ответил:

– Это звонок за счет абонента, миссис Сойер из четыре-ноль-семь и четыре-ноль-восемь. От Джека.

Оператор отеля ответил, Джек напрягся. Телефонистка направила звонок в номер. Гудок, второй, третий…

Затем раздался голос матери:

– Бог мой, малыш, я рада слышать тебя! Быть покинутой матерью слишком тяжело для такой старухи, как я. Я почти скучала по тебе, когда ты не объявлялся и не помогал мне общаться с официантами.

– Ты просто слишком шикарно выглядишь, и большинство официантов теряются, – сказал Джек и чуть не заплакал от облегчения.

– С тобой все в порядке, Джек? Скажи мне правду.

– Да, все в порядке, правда, – ответил он. – Со мной все нормально. Я просто должен был убедиться, что ты… ну, ты знаешь.

В телефоне послышался электрический треск, статические разряды звучали так, как будто ветром несло песок вдоль берега.

– Со мной все нормально, – донесся голос Лили. – Великолепно. Во всяком случае, ухудшений нет, если ты беспокоишься об этом. Мне хотелось бы знать, где ты сейчас находишься?

Джек помолчал, пережидая новый всплеск статических разрядов.

– Я сейчас в Огайо. Скоро я увижу Ричарда.

– А когда ты вернешься, Джеки?

– Не могу сказать. Хотел бы знать сам.

– Не можешь сказать? Могу поклясться, малыш, что, если бы твой отец не наградил тебя таким странным прозвищем, и ты попросил меня об этом тогда десятью минутами раньше или десятью минутами позже…

Снова волна статических разрядов заглушила ее голос, и Джек вспомнил, как она выглядела в кафе, усталая и помятая, как старуха. Когда разряды стихли, он спросил:

– У тебя не было неприятностей с Дядей Морганом? Он тебя не беспокоил?

– Я отправила твоего Дядю отсюда, отвесив ему оплеух, – ответила она.

– Он был у тебя? Он приходил? Он все еще беспокоит тебя?

– Я избавилась от Слоута через два дня после того, как ты ушел, малыш. Не трать время на разговоры о нем.

– А он не сказал, куда отправляется? – спросил ее Джек, но как только эти слова сорвались с его языка, телефон взревел разрядами, которые, казалось, пронзили его голову. Джек скривился и отдернул трубку от уха. Ужасный шум был так силен, что его услышал бы любой, проходящий по коридору.

– МАМА! – прокричал Джек, приближая телефон, насколько можно. Треск разрядов усилился, словно не настроенное на станцию радио включили на полную громкость.

Внезапно в трубке повисла тишина. Джек прижал трубку к уху, но услышал лишь мертвое молчание.

– Эй, – позвал он и подергал рычажок. Казалось, молчание телефона давит ему на уши.

Вдруг, внезапно, как только он нажал на рычаг, прозвучал сигнал вызова. Джек быстро сунул в карман правую руку, отыскивая монету.

Роясь в кармане, он неловко держал трубку в левой руке и услышал, как вызов оборвался, замер.

Голос Моргана Слоута прозвучал так отчетливо, как будто старый добрый Дядюшка Морган стоял возле телефона.

– Уноси свою задницу домой, Джек.

Этот голос резал воздух, как скальпель.

– Просто неси свою задницу домой, пока нам не пришлось заняться этим самим.

– Подождите, – сказал Джек, как будто желая выиграть время: фактически, он был слишком напуган, чтобы говорить что-либо.

– Я больше не могу ждать, приятель. Теперь ты стал убийцей. Это ведь так, правда? Ты убийца. Мы не можем больше давать тебе шансов. Возвращайся в Нью-Хэмпшир. Сейчас же. Или ты отправишься домой в ящике.

* * *

Джек услышал щелчок. Когда он опустил трубку на рычаг, телефон, возле которого стоял Джек, наклонился вперед и вывалился из стены. Секунду болтался на проводах, а затем тяжело упал на пол.

Дверь мужской комнаты распахнулась, и позади Джека раздался голос: «О, ЧЕРТ!»

Джек обернулся и увидел тощего парня лет двадцати, который уставился на телефон. Он был одет в белую куртку и галстук-бабочку. Клерк одного из магазинов.

– Я этого не делал, – пробормотал Джек. – Это само случилось.

– О, черт, – клерк поднял глаза на Джека, качнулся, будто собираясь бежать, и запустил руку в волосы.

Джек попятился по коридору. Когда он был уже на полпути к эскалатору, то услышал вопль клерка:

– Мистер Олафсон! Телефон, мистер Олафсон!

Джек бросился бежать.

Снаружи было на удивление солнечно и тепло. Пораженный, Джек шел по тротуару. В полумиле от него к стоянке подкатил черно-белый полицейский автомобиль. Джек развернулся и пошел вправо.

Немного впереди семья из шести человек пыталась пронести через вторую дверь центра кресло-качалку. Муж с женой наклонно протискивали кресло в двери, в то время как четверо ребятишек крутились под ногами, пытаясь то ли помочь, то ли посидеть в кресле. Наконец, семья выбралась из двери. Полицейский автомобиль лениво отъехал от стоянки.

Джек прошел мимо двери, где суетливая семья успешно справилась с креслом, и увидел старого чернокожего, сидящего на деревянном ящике с гитарой на коленях. Джек медленно подошел поближе, и увидел кружку возле ног старика. Лицо мужчины было наполовину скрыто большими темными очками и широкополой шляпой.

Рукава его пиджака были измяты, как слоновая кожа.

Джек подошел к краю тротуара, чтобы обойти семейство. Он увидел, что на шее старика висит написанное от руки печатными буквами объявление. Подойдя еще на несколько шагов, Джек смог прочитать его:

СЛЕПОЙ ОТ РОЖДЕНИЯ

СЫГРАЕТ ЛЮБУЮ ПЕСНЮ

ДА ВОЗНАГРАДИТ ВАС ГОСПОДЬ

Он уже почти прошел мимо человека с потрепанной гитарой, когда услышал его голос, надтреснутый и сочный шепот:

– Джей-боб…