Текст книги "Имперский повар. Трилогия (СИ)"
Автор книги: Сергей Карелин
Соавторы: Вадим Фарг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 45 (всего у книги 46 страниц)
Глава 23
День перевалил за свою самую шумную отметку. Основной поток голодных обедающих наконец‑то схлынул. После них остались только приятная усталость, стопка грязных тарелок в мойке и тихий гул сытых голосов, который, казалось, ещё не успел выветриться. В «Очаге» наступило моё любимое время – спокойная, рабочая атмосфера, когда можно перевести дух.
Я как раз решил воспользоваться затишьем, чтобы устроить небольшой разбор полётов. На кухне я собрал Дашу и Вовчика и принялся объяснять, почему один из их вчерашних соусов получился слишком жидким. Нет, не потому, что они пожалели муки. А потому, что не дали ей как следует «раскрыться».
– Мука – это не какой‑то порошок, чтобы сделать гуще. Это фундамент соуса, – втолковывал я, водя пальцем по рассыпанной на столешнице муке. – Вы её в масло бросили и почти сразу залили водой. А её нужно было обжарить, прогреть. Понимаете? Она должна стать золотистой, отдать свой аромат. Если вы строите дом на кривом фундаменте, он у вас развалится. Так и тут.
Даша сосредоточенно хмурила свой милый носик, буквально впитывая каждое моё слово. Вовчик, всё ещё с лиловым фингалом под глазом, молча кивал. Я видел, как в его рыжей голове отчаянно крутятся шестерёнки – парень старался изо всех сил. В зале Настя, тихонько шурша бумажками, пересчитывала дневную выручку, шевеля губами. Обычный, почти идеальный рабочий день.
Именно в такие моменты, когда ты расслабляешься и думаешь, что всё хорошо, и случается всякая дрянь.
Дверной колокольчик звякнул. Но как‑то не так, как обычно. Я невольно поднял голову. В дверном проёме стоял человек, который не вписывался в обстановку нашей скромной закусочной от слова «совсем». Он был похож на орла, который по ошибке залетел в курятник.
Мужчине на вид было лет пятьдесят. Высокий, подтянутый, с идеальной осанкой. На нём был дорогой дорожный костюм из тёмной шерсти, сшитый на заказ, на котором я не разглядел ни единой пылинки. И это при том, что на улице стояла сырая, грязная погода, и любой вошедший приносил на ботинках полкило грязи. У него были тонкие, аристократичные черты лица, коротко подстриженная бородка с красивой проседью и холодные, очень внимательные серые глаза.
Он не осматривался по сторонам с любопытством, как наши обычные посетители. Он сканировал пространство. Цепко, оценивающе, с таким ленивым видом хозяина, который пришёл проверить, как тут идут дела в его дальнем поместье.
Моя чуйка, натренированная за множество лет работы в московских ресторанах, завопила дурным голосом. Это был не очередной бандит от Алиевых. И не продажный инспектор. Этот был из совершенно другой лиги. Из высшей.
Он обратился к Насте вежливым, но таким властным тоном, который не предполагал никаких возражений:
– Будьте так добры, пригласите господина Белославова.
Настя растерянно обернулась и посмотрела на меня. Я вытер руки о полотенце, которое висело у меня на поясе фартука, и вышел в зал. Внутренне я весь сжался в пружину. Весь мой опыт общения с сильными мира сего, со всеми этими московскими «решалами», бандитами в дорогих пиджаках и капризными олигархами, сейчас бил в набат.
Не дожидаясь моего ответа, он шагнул мне навстречу и протянул руку, затянутую в тонкую кожаную перчатку.
– Барон Аркадий Свечин. Рад лично познакомиться, господин Белославов. Я много наслышан о вашем… таланте.
На слове «талант» он сделал почти незаметный акцент.
– Игорь Белославов, – спокойно ответил я и пожал его руку. Перчатка была холодной и гладкой, как змеиная кожа. – Чем могу быть полезен, господин барон?
Не дожидаясь приглашения, он плавно опустился на стул за ближайшим столиком и жестом указал мне на место напротив. Движения у него были скупые, точные, без малейшей суеты или лишнего шума.
– Вы уже оказались полезны, – его губы тронула усмешка, но глаза остались холодными. – Вы создали много шума в тихом Зареченске. Это похвально для простого повара из провинциального городка. Однако, вы затронули очень… деликатную сферу.
Он сделал паузу, явно давая мне осознать важность момента.
– Наши «магические специи», как вы их изволите называть, – это вековой бизнес. Бизнес, который одобрен и поддерживается на самом высоком уровне. А вы, молодой человек, в своих, гм, телепередачах и интервью позволяете себе делать весьма недвусмысленные намёки. Говорите, что это «химия» и чуть ли не «опасно для здоровья».
Я сел напротив и посмотрел ему прямо в глаза. Играть в прятки с такими людьми – верный способ проиграть ещё до начала партии. Только прямо, только в лоб.
– Я не делаю намёков, господин барон. Я просто говорю правду, – мой голос звучал ровно и спокойно, хотя внутри всё звенело от напряжения. – Мои гости пробуют мою еду и еду из других заведений. И делают свой выбор. Всё очень просто. Настоящая еда не нуждается в магических костылях. Или вы с этим не согласны?
На его губах заиграла холодная улыбка. Он смотрел на меня, как учёный смотрит на любопытное насекомое под микроскопом.
– Вы очень амбициозны, это хорошо. Я ценю это качество. Но амбиции должны быть соразмерны вашим возможностям, вы не находите? Не стоит пытаться играть в игры, правил которых вы до конца не понимаете.
Он чуть подался вперёд, и его взгляд стал жёстким, как сталь. Улыбка мгновенно исчезла с его лица.
– Ваш покойный отец… он ведь тоже был большим энтузиастом. Насколько я помню, он тоже пытался что‑то «улучшить». Искал какие‑то свои рецепты, смешивал травы… Пытался изобрести велосипед там, где уже давно все ездят на прекрасных автомобилях. К сожалению, – продолжил барон своим безразличным голосом, будто сообщал прогноз погоды, – такие игры с ингредиентами, чью истинную природу не осознаёшь, редко заканчиваются хорошо. Надеюсь, вы более благоразумны, чем ваш родитель.
Это была угроза. Не истеричный визг Фатимы. Не тупое мычание её бандитов с битами. А деловая угроза, высказанная голосом самой системы. Системы, которая не прощает, когда кто‑то встаёт у неё на пути.
– Я непременно учту ваш… дружеский совет, господин барон, – так же ровно ответил я, глядя ему в глаза. – Благодарю вас, что нашли время и проявили заботу.
Он молча кивнул, видимо, удовлетворённый моим ответом. Плавно встал, поправил свой костюм и, даже не попрощавшись, направился к выходу. Дверь за ним закрылась, и колокольчик издал свой последний, сиротливый звон.
В зале повисла такая тишин. Настя смотрела на меня огромными, испуганными глазами. Я остался сидеть за столом, глядя на пустой стул напротив.
Ну что ж, Арсений Вольский/Игорь Белославов. Поздравляю. Ты только что официально перешёл на новый уровень. Твоим противником теперь была не истеричная купчиха, которая возомнила себя хозяйкой города. Твоим противником стал кто‑то очпнь влиятельный, покровительствующий этому бизнесу на уровне всей Империи. И он только что вежливо предупредил тебя, чтобы ты не лез в его огород.
* * *
В то же самое время, в другом конце города, в особняке Алиевых, новость о визите губернского барона в захолустный «Очаг» произвела эффект разорвавшейся бомбы. Фатима металась по огромной гостиной.
Она, Фатима Алиева, которую боялся каждый чиновник и каждый бандит, оказалась неспособна справиться с каким‑то сопляком‑поваром. Она провалилась. Провалилась настолько громко и унизительно, что в их мелкую провинциальную мышиную возню сочли нужным вмешаться «большие дяди» из самой столицы.
Лейла полулежала на шёлковых подушках дивана и лениво подпиливала ногти. Она наблюдала за метаниями бабушки со скучающим, отстранённым видом.
– Что, бабуля, не можешь поделить добычу с большими дядями? – бросила она язвительно, даже не подняв головы. – Оказалось, что твоя песочница не такая уж и твоя? Не рассчитала силёнок?
Это было зря. Слепая ярость затопила разум Фатимы. Она резко развернулась, подскочила к дивану и со всего размаха ударила Лейлу по лицу. Открытой, тяжёлой ладонью. Звук пощёчины прозвучал сухо.
– Молчать! – прошипела она, задыхаясь от гнева.
Лейлу отбросило на подушки. Она медленно, очень медленно, подняла руку и дотронулась до вспыхнувшей красным щеки. А потом она подняла глаза на бабушку. В её прекрасных миндалевидных глазах не было ни страха, ни слёз. Только чистая, концентрированная ненависть.
Фатима стояла, тяжело дыша, и смотрела на внучку. И в этот момент она осознала, что теряет контроль. Не только над городом, который посмел бросить ей вызов. Но и над собственной семьёй, которая начала пожирать сама себя изнутри. Её маленькая империя, построенная на страхе и деньгах, дала трещину. И виной всему был он. Этот проклятый повар.
* * *
Ночь. В «Очаге» наконец‑то наступила тишина. Кухня, которая весь день жила, дышала, кричала звоном посуды и шипением масла, теперь спала.
Я сидел за новым столом и тупо смотрел на чистый лист бумаги. Он лежал передо мной, белый и пустой. Наверное, в моей голове было примерно так же. Пусто. Все мысли разбежались, оставив после себя только глухую тревогу. Рядом со мной, на краешке стола, сидел Рат. Он деловито намывал свою серую мордочку, подёргивая длинными усами. Его спокойствие немного передавалось и мне. Хоть кто‑то в этом мире знал, что делать.
– Что, усатый, тоже думаешь? – тихо спросил я.
Крыс прекратил умываться и посмотрел на меня своими глазками. Взгляд у него был до того умный, что становилось не по себе.
Визит этого барона Свечина выбил меня из колеи. Серьёзно так выбил. Я пытался делать вид, что всё под контролем, но кого я обманывал? Только себя.
Он не просто так заговорил про отца. Это был намёк. Жирный намек. Мол, я всё знаю, парень, и если будешь дёргаться, я разворошу прошлое. А что там в этом прошлом? Я не знал. Но чувствовал, что ничего хорошего. Чтобы в этом разобраться, нужно было ехать в столицу. Возможно, где‑то там будут хоть какие‑то зацепки, так как здесь, в Зареченске, всё выглядит слишком просто и… слишком мутно. А как я всё здесь брошу? Настю, свою команду, этих фермеров, которые мне поверили? Если я уеду, Фатима их сожрёт и не подавится.
– Нет, так не пойдёт, – пробормотал я. – Сначала нужно разобраться с местными проблемами.
Я снова посмотрел на Рата.
Связаны ли барон и эта ведьма Фатима? Вряд ли. Но даже если это и так то… Для него она просто инструмент, который сломался. Тупая собака, которая не смогла выполнить приказ. Он приехал не для того, чтобы ей помочь. Он приехал, чтобы напомнить, кто в доме хозяин. Но легче мне от этого не стало. Теперь у меня два врага вместо одного.
Но есть и плюс. Фатима сейчас в бешенстве. Её унизили, растоптали её самолюбие. Такая женщина этого не простит. Она будет мстить. Мне. И делать это будет глупо и предсказуемо. На этом‑то я и сыграю. Другого шанса у меня нет.
Я взял карандаш. Всё, хватит раскисать. Пора действовать.
В этот момент за чёрным входом послышался тихий шорох. Я напрягся. Рат мгновенно замер, превратившись в статую самого себя. Дверь тихонько скрипнула, и в образовавшуюся щель юркнула тёмная фигура. Марьяна.
Я молча кивнул, разрешая ей войти. Ведьма выглядела по‑другому. С лица сошёл этот мертвецки‑серый оттенок. Она даже как будто выпрямилась. Но самое главное – глаза. В них больше не было того животного, вечного страха. Появилась какая‑то мысль. И даже решимость. Значит, моё лекарство для её дочери действует. Отлично.
– Она вне себя, – сразу, без всяких приветствий, зашептала Марьяна. Её голос был похож на шелест сухих листьев. – Как только этот барон уехал, она словно с ума сошла. Бегает по дому, кричит. Ищет способ вам отомстить. Хочет ударить так, чтобы вы не оправились. Быстро и больно.
– Фермеры? – коротко бросил я. Это было самое очевидное.
Она торопливо кивнула.
– Да. Она знает, что вы с ними договорились. Знает, что подкупить их не получилось. Я слышала, как она говорила со своими людьми… Думаю, она прикажет жечь сараи. Или травить скот. Что‑то такое. Чтобы было громко и страшно.
– Ожидаемо, – кивнул я. – Спасибо, Марьяна. Ты очень помогла.
Я сунул руку во внутренний карман куртки и достал маленький пузырёк из тёмного стекла. Внутри переливалась густая жидкость, похожая на расплавленный жемчуг. Она даже немного светилась в полумраке кухни.
– Вот, – я протянул ей флакон. – Это для дочки. Более сильное средство. Я смешал «лунный мёд» и пару травок от моего лесного знакомого. Давай по пять капель утром, с молоком. Это должно её укрепить.
Она взяла пузырёк так, словно это было сокровище. Её пальцы дрожали. Она смотрела на светящуюся жидкость, и я понял, что теперь она моя. Не на страхе, как у Фатимы. А на надежде. Это куда крепче.
– А сейчас слушай внимательно, – я понизил голос. – Ты сейчас вернёшься к Алиевой. И кое‑что ей расскажешь.
Марьяна вскинула на меня глаза. В них смешались страх и любопытство.
– Ты скажешь, что случайно подслушала мой разговор. Будто я говорил с сестрой. Скажешь, что я сломался после визита барона. Что я в панике и хочу всё продать. Скажешь, что я ищу покупателя на «Очаг», чтобы забрать сестру и сбежать в столицу. Понимаешь? Она должна поверить, что я напуган до смерти и готов сдаться.
Лицо Марьяны вытянулось. Она смотрела на меня с каким‑то странным выражением. То ли боялась, то ли восхищалась.
– Она… она поверит, – выдохнула ведьма. – Она так хочет в это поверить…
– Я знаю, – я холодно усмехнулся. – Зверю нужно дать то, чего он хочет больше всего. И тогда он сам, с радостью, залезет в любую ловушку.
* * *
Марьяна шла по тёмным, пустым улочкам. Ветер трепал её платок и холодил лицо, но она этого не замечала. В руке она сжимала маленький тёплый флакончик. Он грел её куда лучше, чем любое пламя.
Её дом встретил её запахом сырости и болезни. На узкой кровати, под старым одеялом, спала дочка. Дыхание девочки было слабым и прерывистым. Марьяна подошла и присела на край кровати. Она долго смотрела на бледное, измученное личико, на котором даже во сне застыла боль.
Дрожащими руками она достала флакон. Отсчитала ровно пять светящихся капель в кружку с молоком. Капли упали в молоко и растворились, оставив после себя лёгкое жемчужное сияние.
Марьяна осторожно приподняла голову дочери и поднесла кружку к её губам.
– Пей, родная, – прошептала она. – Это хорошее лекарство. Доброе.
Девочка послушно сделала несколько глотков, не открывая глаз. И чудо случилось прямо на глазах у матери. Почти сразу же. Дыхание ребёнка стало ровным, спокойным. Синюшная бледность вокруг губ исчезла, а на щеках проступил лёгкий, едва заметный румянец. Она перестала хмуриться во сне.
Марьяна сидела рядом и просто смотрела. Смотрела, как жизнь возвращается в её единственную дочку. Из её глаз хлынули слёзы.
Теперь она знала, что нужно делать. И она сделает это. С огромным удовольствием.
* * *
Торговку она нашла в её любимой комнате, обставленной с кричащей, безвкусной роскошью. Фатима сидела в огромном кресле и была чернее грозовой тучи.
– Госпожа… я… я подслушала… – начала она, голос дрожал и срывался, как у напуганного ребёнка.
Фатима даже не повернула головы, лишь лениво приподняла тяжёлую бровь.
– Говори, – бросила она.
– Это повар… Белославов… – зачастила Марьяна, низко опустив голову. – Он говорил со своей сестрой. Сразу после того, как от него ушёл барон… Он раздавлен, госпожа! Я своими ушами слышала! Он в настоящей панике, кричал, что это конец, что аристократы его в порошок сотрут! Он говорил сестре, что ищет, кому бы по‑быстрому продать свою забегаловку, и хочет бежать в столицу, пока его не убрали!
Марьяна замолчала. В комнате повисла гнетущая тишина. А потом лицо Фатимы начало медленно меняться. Губы, плотно сжатые в нитку, поползли в стороны, обнажая желтоватые зубы в злобной, торжествующей улыбке. Она откинулась на мягкую спинку кресла, и её огромное, тучное тело затряслось в беззвучном, пугающем смехе.
«Я знала! Я знала, что он сломается! – ликующим молотом билось у неё в висках. – Мальчишка! Щенок спесивый! Как только столкнулся с настоящей силой, с настоящей властью, так сразу и обделался! Барон даже ничего не сделал, просто поговорил с ним, а наш герой уже бежит, поджав хвост! Какой же он предсказуемый, какой жалкий! Ну что ж, теперь мой выход. Теперь я его добью. Размажу по стенке. Я уничтожу его репутацию так, что он свою вонючую харчевню и за медный грош никому не продаст!»
Она опустила взгляд на ведьму, и милостиво махнула пухлой, унизанной перстнями рукой.
– Иди. Ты хорошо поработала. Деньги найдёшь на кухне.
Глава 24
Ослеплённая сладкой, как она думала, победой, Фатима решила не ждать ни минуты. Зачем позволять слухам расползаться самим? Это долго и неинтересно. Удар должен быть как молния – быстрым, сокрушительным и публичным. Ей хотелось не победить, она жаждала его унизить, втоптать в грязь на глазах у всего города.
В тот же вечер она лично отправилась в редакцию самой грязной и продажной газетёнки в Зареченске. Редактор, скользкий тип с бегающими глазками и вечно потной лысиной, был готов написать, что император на самом деле говорящий осёл, если это поднимет тираж. И если за это еще и заплатят.
– Завтра. На первой полосе, – прошипела она, наклонившись к нему через стол так, что он почувствовал её тяжёлый парфюмерный запах. – У меня для тебя эксклюзив. Новость, которая взорвёт этот городишко. Заголовок будет такой: «Народный герой Игорь Белославов – трус и предатель». Ты напишешь, что он, испугавшись «очень серьёзных людей», кидает свой город. Кидает своих фермеров, всех этих дураков, которые ему поверили. Ты напишешь, что он в панике ищет покупателя на свой «Очаг» и собирается бежать, поджав хвост. Ты меня понял?
Редактор заискивающе закивал, не в силах оторвать взгляд от телефона, на экране которого высветилось существенное пополнение его баланса.
– Всё будет в самом лучшем виде, уважаемая госпожа Алиева! Народ узнает правду о самозванце!
* * *
На следующее утро на центральном рынке было шумно. Я как раз стоял у прилавка Коли‑Грома, и вместе с ним и дедом Матвеем, прикидывал, сколько нам понадобится моркови на банкеты в выходные. Настроение было прекрасное. Наша маленькая «Зелёная Гильдия» потихоньку набирала обороты. Мужики, впервые за долгое время почувствовав уверенность в завтрашнем дне, работали с таким энтузиазмом, что любо‑дорого было смотреть.
И вдруг в нашу мирную компанию, как пушечное ядро, влетел запыхавшийся Вовчик.
– Игорь! Шеф! Там… там такое! – выпалил он, протягивая мне газету дрожащей рукой.
Прежде чем я успел отреагировать, Коля‑Гром своей ручищей выхватил у него листок. Его широкое, обычно добродушное лицо по мере чтения становилось всё мрачнее и мрачнее. Вокруг нас тут же начали собираться другие фермеры и торговцы. В воздухе повисло что‑то тяжёлое, неприятное. Разговоры стихли.
– Игорь… – пробасил Коля, и в его голосе зазвенела сталь. Он поднял на меня тяжёлый взгляд. – Это что ещё за дела? Тут пишут… это правда, что ли? Ты нас… кинуть решил?
Я молча взял у него газету. Огромный, жирный заголовок на первой полосе орал дурным голосом: «ГЕРОЙ‑САМОЗВАНЕЦ! БЕЛЫЙ ФАРТУК, ЧЁРНАЯ ДУША! ПОЧЕМУ ПОВАР БЕЛОСЛАВОВ БЕЖИТ ИЗ ГОРОДА⁈» Я пробежал глазами по лживым, сочащимся ядом строчкам. Про то, как я «испугался», как «цинично предал доверие простых людей» и как «в панике ищу покупателя на свой бизнес, чтобы сбежать с деньгами».
И я не выдержал. Я громко, от всей души, расхохотался.
Мой смех был таким неожиданным, таким искренним и громким, что все вокруг озадаченно замолчали. Нахмуренные, суровые лица фермеров вытянулись. Они смотрели на меня, как на полного идиота.
– Кинуть? – отсмеявшись, спросил я, поворачиваясь ко всем сразу. Я специально повысил голос, чтобы меня слышали все, кто успел собраться вокруг нашего маленького кружка. – Мужики, вы чего? Какие «кинуть»? Мы же с вами только‑только начинаем! Вы с ума сошли? У меня ещё встреча с Максимилианом Додой. Знаете зачем? Будем утверждать окончательный план постройки большого центрального склада для нашей «Гильдии»! Чтобы вы могли хранить овощи в нормальных условиях! А через пару недель я вообще уезжаю в губернскую столицу, в Стрежнев. Угадайте зачем? Запускать там съёмки нового сезона своего кулинарного шоу на весь регион! Бежать и Зареченска? Да мне присесть некогда, не то что бежать!
Я демонстративно, с явным наслаждением, скомкал вонючий газетный листок, разорвал его на мелкие‑мелкие клочки и подбросил их в воздух, как конфетти.
– А вот это… – я махнул рукой на порхающие в воздухе обрывки. – Это просто агония. Знаете, когда люди начинают вот так нагло и тупо врать? Когда у них больше не остаётся никаких аргументов. Алиева думает, что вы стадо баранов. Что вам можно скормить любую чушь, и вы поверите. Она думает, что может дёргать вами за ниточки, как куклами. Но она забыла главное, что вы свободные люди, а не её рабы! И своей дешёвой ложью она только что доказала всему городу, чего на самом деле стоят её слова. Ничего! Пустой звук!
* * *
Вечером того же дня на кухне «Очага» было тихо и спокойно. Даша протирала ножи, Настя пересчитывала кассу, а я стоял у окна, смотрел на огни вечернего города и спокойно разговаривал по телефону. На другом конце провода была Светлана Бодко. Мы обсуждали детали её визита в Стрежнев и подготовку к съёмкам шоу. Я был абсолютно спокоен, как будто утреннего цирка на рынке и не было вовсе.
Спасибо за бесплатную рекламу, Фатима, – мысленно усмехнулся я, наблюдая за прохожими. – Ты только что на весь город во всеуслышание заявила, что ты – это прошлое. Глупое, злое прошлое, которое цепляется за власть с помощью откровенной лжи. А я – будущее. Давай, продолжай в том же духе. Каждая твоя ошибка – это ещё одна ступенька для меня. Ты сама строишь мне лестницу наверх, старая карга.
– Да, Света, всё по плану, не переживай, – сказал я в трубку. – А что пишут в газетах… Да не обращай внимания. Местная пресса меня очень любит. Настолько, что скоро, кажется, автографы на улице придётся раздавать.
– Шеф? – ко мне подошёл Вовчик. – Мне кажется, я понял твой план.
– Ого, да ты гений дедукции, – хмыкнул я в ответ. – Просветишь меня?
– Статья‑то заказная, и только дурак не поймёт, кем именно.
– Допустим, продолжай.
– Ты специально всё это закрутил, верно? Чтобы Фатима повелась и сорвалась. И по факту получается, что статья фейк – но для нас всех, это хорошая реклама.
– И?
– И теперь нам придётся работать в пять раз больше, потому что люди будут идти в закусочную, думая, что она закроется. Но ведь это не так.
– Уф, – я тяжело выдохнул. – Прости, приятель, но всё не так просто, как ты думаешь. Да, в целом, ты прав, чёрный пиар работает. Но… боюсь, что меня вскоре одолеют последствия.
– И что тогда? – Вовчик заметно напрягся.
– Боюсь, что на этот вопрос я не смогу ответить…
* * *
Я стоял за стойкой, методично протирая стаканы. Это успокаивало. А ещё это давало прекрасную возможность наблюдать за залом. Мой взгляд с усмешкой зацепился за Вовчика. Мой самый верный и неуклюжий боец, чей фиолетовый синяк под глазом стал уже чем‑то вроде боевой награды, буквально порхал между столиками. Он протирал их с таким усердием и одновременно с упоением пересказывал паре утренних посетителей вчерашний триумф на рынке. В его версии событий я из простого повара превратился в какого‑то мифического героя.
– … а шеф как возьмёт эту газетёнку поганую! – вещал он, понизив голос до драматического шёпота, который, впрочем, был слышен в каждом углу. – Как глянет на них на всех! Глаза так и сверкают! И как засмеётся! Не хихикнул, а знаете, так, по‑настоящему, громко! А потом говорит, прямо в лицо им: «Врать – не мешки ворочать, господа!» И как порвёт эту бумажку! Вот так, в мелкие‑мелкие клочья! А они все стоят, рты пооткрывали! Поняли, что нашего шефа голыми руками не возьмёшь! Он за правду!
Посетители, двое мужиков в выцветших рабочих спецовках, слушали его, отложив ложки, и уважительно кивали, будто сами там были. Один даже добавил:
– Точно! Я слыхал, Алиевская‑то, старая карга, после этого три часа в себя прийти не могла, корвалол вёдрами пила!
Я хмыкнул в тряпку. Вот так и рождаются легенды.
На кухне, за стеклянной перегородкой, Даша работала с такой бешеной энергией, будто внутри у неё спрятали вечный двигатель на паровой тяге.
Я же, в отличие от них, эйфории не испытывал. Сохранял внешнее спокойствие, но внутри шёл холодный расчёт. Да, почва под ногами, ещё вчера казавшаяся болотной трясиной, начала твердеть.
Сарафанное радио – самый мощный инструмент в мире. А старая ведьма Фатима сама, по своей несусветной глупости, зарядила его на полную мощность в мою пользу. Теперь каждый работяга, каждый фермер видит: старая власть лжива и слаба. А новая – говорит правду и побеждает.
Но радоваться рано. Это всё эмоции. Красивый фасад. А любой дом, даже самый расписной, рухнет без фундамента. Сейчас у меня есть признание толпы. Но признанием этим семью не накормишь и от бандитов не защитишь. Пора заливать бетон.
Днём, когда основной поток посетителей схлынул и в «Очаге» воцарилась приятная полуденная тишина, на пороге появился Максимилиан Дода. Он приехал на чёрном блестящем кроссовере. Вошёл не как гость, а как хозяин положения. В его глазах не было и тени желания тратить время на светские беседы о погоде. Он молча кивнул мне, окинул цепким взглядом зал и без лишних слов прошёл прямиком на кухню, где его уже поджидал я.
– Твой ход с газетой был блестящим, мальчик, – сказал он, едва я закрыл за нами дверь. Он не делал комплиментов, это была сухая констатация факта, как будто он оценивал ход в шахматной партии. – Ты превратил их яд в своё лекарство. Я впечатлён. Но вся эта эйфория от победы быстро пройдёт. Теперь нужны реальные дела. «Зелёная Гильдия» – это пока всего лишь красивое название и кучка восторженных фермеров. Где логистика? Где хранение? Где, чёрт возьми, безопасность? Ты хоть представляешь, сколько продуктов пропадёт, пока ты их до города довезёшь?
Он был похож на зверя, который проверяет, не слишком ли слаб его новый партнёр. Я молча подошёл к стене, на которой висела большая, подробная карта губернии, купленная мной пару недель назад на почте. И спокойно ткнул пальцем в точку чуть севернее города.
– Здесь. Заброшенные склады купца Рябушкина. Лет десять стоят, разваливаются, никому не нужные. Управа может отдать их под «нужды города» за символическую арендную плату. Особенно если две очень уважаемые дамы, как Вера Земитская и Наталья Ташенко, «попросят» об этом градоначальника. Мы превратим их в наш центральный склад. Сортировочный узел. Упаковочный цех. Дорога там приличная. А Фёдор, наш кузнец, уже согласился спроектировать и собрать для нас первые холодильные камеры. Простые, но надёжные.
Дода несколько секунд молча смотрел на старую карту, потом медленно перевёл взгляд на меня. В его глазах я впервые увидел неподдельное удивление, смешанное с уважением.
– Продумано, – наконец кивнул он. – Хорошо. Я выделю средства на закупку первого оборудования и оплачу ремонт. На это моих связей хватит. И ещё. – Он сделал паузу, глядя мне прямо в глаза. – Я найму для тебя службу охраны. Не местную шпану, а бывших военных. Серьёзных ребят, которые знают, с какой стороны за автомат держаться. Чтобы у твоих фермеров больше не возникало… недопониманий с непрошеными гостями.
Мы сели за мой крохотный стол, заваленный бумагами. Он достал из дорогого портфеля ручку с золотым пером, я подвинул ему оборотную сторону какого‑то старого меню. И за полчаса мы набросали на нём полноценный бизнес‑план. Я сыпал цифрами, расчётами, идеями по упаковке, транспортировке, контролю качества. И видел, как меняется взгляд этого матёрого хищника. Он пришёл поговорить с талантливым поваром, которого взяла под крыло его племянница. А увидел перед собой строителя. Архитектора новой системы, которая рождалась прямо здесь, на засаленном клочке картона.
* * *
Вечером, когда на город опустились сумерки, я решил, что пора нанести ещё один визит. Купив для прикрытия букет полевых цветов, я под предлогом покупки очередной порции «лекарственных трав» отправился в аптеку Вероники Зефировой.
Внутри было тихо и пусто. Пахло десятками сушёных трав. Вероника стояла за массивным прилавком и перебирала какие‑то тёмные, узловатые корешки. Увидев меня, она улыбнулась своей обычной кокетливой улыбкой. Но глаза её сегодня не смеялись. В них застыла настороженность.
Я подошёл прямо к прилавку, положил на него цветы и, не тратя времени на пустые разговоры, посмотрев ей прямо в глаза, заговорил:
– Мой усатый друг передавал вам привет, – тихо сказал я. – Говорит, у вас в подвале в последнее время появилось слишком много «интересного».
Её улыбка стала чуть шире, но в глубине зрачков мелькнул холодный, острый огонёк. Она поняла.
– «Сквозняки», назовём их так, и это опасная штука, господин Белославов, – так же тихо ответила она, откладывая корешки в сторону. – Особенно когда в старом, заколоченном доме вдруг распахивают все окна настежь. Вы слишком много окон открыли. Вы нарушили… баланс.
– Я просто решил убрать грязь с подоконника, – парировал я.
– Эта «грязь», как вы изволите выражаться, была частью местной экосистемы, – её голос стал ещё тише, почти превратившись в шёпот, от которого по спине пробежал холодок. – Уродливой, дурно пахнущей, но стабильной. Фатима и ей подобные были предсказуемы. Теперь, когда вы их счистили, из щелей под полом может полезть то, что гораздо хуже старой плесени. То, что мирно спало в лесу, пока его изредка подкармливали отходами старой, примитивной магии. Вы разбудили не только аппетит у людей, Игорь. Вы разбудили голод и у других существ.
Она сделала паузу, и от её прямого, тяжёлого взгляда у меня по спине пробежали настоящие мурашки. Это был не флирт и не игра.
– Будьте осторожны, Игорь Белославов. Очень осторожны. Особенно с теми, кто приходит из столицы с вежливыми улыбками и холодными глазами. Барон Свечин – это только первая ласточка. Иногда старая грязь на подоконнике защищает от ледяного ветра с улицы куда лучше, чем настежь открытое окно.
Она молча собрала нужные мне травы, сложила их в бумажный пакет и протянула мне.
Я вышел из аптеки в холодную ночную мглу. Городские фонари казались тусклыми и далёкими. В руках у меня был пакет с ромашкой и чабрецом, а в голове – гул от её слов. Это было недвусмысленное, чёткое предупреждение. Вероника не была моим врагом. Но и союзником она не стала. Она была наблюдателем. Хранителем какого‑то хрупкого, страшного равновесия, которое я, сам того не желая, только что разрушил до основания. И что теперь вылезет из этих развалин – не знал никто.
* * *
Четверг начался не с восходом солнца, а с оглушительного виброзвонка в четыре часа утра. Мой дешёвый смартфон зажужжал на тумбочке так яростно, будто пытался просверлить в ней дыру. Я спросонья даже не сразу понял, что это. Первая мысль – будильник. Вторая – что в комнату вломился гигантский шмель.
