Текст книги "Имперский повар. Трилогия (СИ)"
Автор книги: Сергей Карелин
Соавторы: Вадим Фарг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 46 страниц)
А я отошёл к стене, к своим чертежам, и снова взял в руки карандаш. На бумаге всё выглядело идеально. Зарисовки, цифры, строки… всё это казалось мне простым и понятным, что даже мысли не возникало о том, что что‑то пойдёт не так. Но, как мы все знаем, реальность полна разочарований, и порой даже самая простая мелочь может потянуть за собой ворох более громоздких проблем. А проблем у меня и без того хватало. Взять тех же Алиевых.
Вот что, скажите на милость, не нравится этому напыщенному барану? Нет, я понимаю, я задел его гордость, вышвырнул вон из «Очага», словно пьянь подзаборную (впрочем, он вполне этого заслуживает). Вот только как он с таким гонором до сих пор у власти, пускай и теневой. Здесь явно что‑то не так. За Алиевым должен кто‑то стоять и прикрывать его промахи, которые с каждым разом становились всё более и более прогнозируемые и… скучными.
И что‑то мне подсказывало, что «серый кардинал» Зареченска вскоре на меня выйдет. Хочу я того или нет. Битва за «День Сытого Горожанина» началась. И моя маленькая кухня только что официально перешла на военное положение.
Глава 6
Время – забавная вещь. Когда ждёшь автобус на морозе, каждая минута тянется, словно жвачка, прилипшая к подошве. А когда опаздываешь на важную встречу, оно несётся так, будто ему под хвост насыпали соли. Но есть и третье состояние. Когда ты полностью растворяешься в любимом деле, время просто перестаёт существовать. Оно схлопывается, превращается в тихий фон, как гудение старого холодильника на кухне.
Последние несколько часов я провёл именно в таком блаженном вакууме. Мой мир сжался до размеров старого кухонного стола, заваленного листами бумаги. Всё, что находилось за его пределами, исчезло. Остался только скрип простого карандаша, которым я выводил замысловатые схемы, и тихий, почти убаюкивающий гул нашего ветерана – холодильника «Бирюса». Рядом стояла кружка с давно остывшим чаем. Настя принесла его часа два назад, но я, разумеется, про неё забыл.
Я был поглощён процессом. Это было моё родное состояние. Не в этом слабом теле, не в этом странном городишке с его магическими порошками, а здесь, в своей голове. Там, где цифры, расчёты и вкусовые сочетания сплетались в идеальную, выверенную до последнего грамма симфонию.
Я чертил, зачёркивал, матерился себе под нос и снова чертил. Рассчитывал меню для будущего городского праздника с дотошностью старого аптекаря. Прикидывал себестоимость каждой порции, выводя итоговую маржу с хладнокровием акулы с Уолл‑стрит.
Я вычёркивал целые блюда, понимая, что достать в Зареченске свежие артишоки или пармскую ветчину – задача из разряда фантастики. И тут же вписывал новые, на ходу изобретая, как заменить одно другим, не потеряв в качестве. Это была моя личная нирвана.
И в эту нирвану, без малейшего намёка на деликатность, ворвался звук, от которого я едва не свалился со стула. Резкая, пронзительная, почти визгливая трель мобильника. Старенький аппарат на краю стола зашёлся в истерике, вибрируя так, что едва не улетел на пол. Звук был настолько грубым и внезапным, что я на секунду потерял ориентацию в пространстве, словно водолаз, которого слишком быстро вытащили с большой глубины. Я моргнул, пытаясь сфокусировать взгляд. На тусклом экране светились два слова: «Наталья Ташенко».
– Да, Наталья, – ответил я, стараясь, чтобы голос звучал уверенно и по‑деловому, а не как у человека, которого только что разбудили ударом сковородки по голове.
– Игорь, надеюсь, не отвлекаю от важных дел? – её голос, как всегда, был холоден и ровен, как полированная сталь. Ни капли тепла, ни намёка на эмоции.
– Всегда к вашим услугам, – я инстинктивно выпрямился, откладывая карандаш. С этой женщиной нужно было держать ухо востро.
– У меня для тебя новости. Земитские вернулись в город. Но это ещё не всё, – она сделала короткую, но очень многозначительную паузу. – С ними приехал градоначальник, Егор Семёнович Белостоцкий. Он давний друг их семьи.
Я почувствовал, как по спине пробежал холодок. Градоначальник. Прекрасно, просто замечательно! Возможность решить все вопросы одним махом, не обивая пороги десятков кабинетов.
– Прекрасно! Просто великолепно! Когда мы можем организовать встречу? Завтра утром? Я подготовлю все бумаги, сделаю красивую презентацию, всё как положено…
В трубке снова повисла тишина. Но теперь она была какой‑то зловещей, тяжёлой.
– Игорь, – медленно, почти по слогам, произнесла Наталья, будто объясняла что‑то капризному ребёнку. – Ты, кажется, меня не совсем понял Я же говорила, что пора наточить ножи. Так вот. Мы будем у тебя через полчаса.
Мой мир, ещё секунду назад такой упорядоченный и полный грандиозных планов, сжался до размеров этой фразы. Схлопнулся, как умирающая звезда. Полчаса. Тридцать чёртовых минут. Градоначальник. Барон. Баронесса. В моей крошечной, пропахшей жареным луком забегаловке.
– Твою ж мать! – вырвалось у меня прежде, чем мозг успел накинуть намордник вежливости.
Я лихорадочно, с панической скоростью, начал перебирать в голове варианты. Что? Что, чёрт возьми, можно приготовить за полчаса, чтобы это выглядело не как паническая попытка накормить нежданных гостей, а как лёгкий, изящный экспромт маэстро, который играючи творит шедевры из того, что под рукой. Суп‑пюре? Слишком долго, нужен идеальный бульон. Стейк? Банально и скучно, так кормит любая придорожная харчевня. Салат? Подумают, что я держу их за кроликов.
И тут решение пришло. Как вспышка молнии в грозовом небе. Свинина. В кисло‑сладком соусе свит‑чили с болгарским перцем. Быстро, ярко, ароматно. Экзотично для этого города. Главное – подача. Идеальная, ресторанная подача на белоснежной тарелке. Да! Это оно!
– Игорь? Ты ещё на связи? – голос Натальи вырвал меня из кулинарных видений.
– Да! Да, конечно! С нетерпением жду! – протараторил я и, не прощаясь, ткнул в кнопку отбоя.
В следующую секунду моё напускное спокойствие испарилось без следа. Я вскочил со стула так резко, что тот с грохотом отлетел к стене.
– А ну, всем слушать мою команду! – мой голос зазвенел, как натянутая струна. Настя и Даша, мирно щебетавшие у стойки, подпрыгнули от неожиданности. – Тревога! Даша, – я чеканил слова, как пулемётчик, – помогаешь работать в зале. Улыбайся клиентам, никакой паники. Делай вид, что ничего не происходит. Поняла? Настя!
Сестра обернулась, вытирая мокрые руки о передник.
– Слушаю!
– У нас тридцать… нет, уже двадцать восемь минут. Здесь будут барон Земитский с женой. И градоначальник.
Глаза Насти стали размером с пятирублёвые монеты. Мне показалось, она даже дышать перестала.
– Мне нужен лучший столик. Вон тот, у окна. Скатерть – идеально белая, без единой складки! Приборы натереть так, чтобы в них можно было смотреться, как в зеркало! Вода в графине – ледяная, с долькой лимона и свежей веточкой мяты. Быстро! Живо!
Она не стала задавать глупых вопросов. Просто молча кивнула и ураганом вылетела в зал, уже на ходу что‑то крича Даше.
Я рванул на себя дверцу холодильника, выхватил из него завёрнутый в пергамент кусок идеальной, нежно‑розовой свиной вырезки. Со стены, словно дуэлянт, выхватывающий шпагу перед боем, я сорвал свой самый острый и любимый шеф‑нож. Его лезвие хищно блеснуло в свете потолочной лампы.
Буря началась. И эпицентром этой бури была моя кухня.
* * *
Нож в моей руке стал продолжением меня самого. Он не резал, он танцевал. Вжик‑вжик‑вжик – и идеальный кусок свинины, за который я в очередной раз мысленно поблагодарил нашего мясника Степана, на моих глазах превратился в россыпь абсолютно одинаковых, тончайших ломтиков. Я работал с точностью хирурга и скоростью швейной машинки.
Следом под лезвие отправились овощи. Яркие, сочные, будто нарисованные. Красный и жёлтый болгарские перцы – в аккуратные ромбики. Плотный молодой кабачок и хрустящая морковь – в идеально круглые, почти прозрачные монетки. Ни одного лишнего движения. Ни одной потраченной впустую секунды. Чистая, незамутненная эффективность.
Всё это пёстрое великолепие тут же отправилось на заранее расстеленные в несколько слоёв бумажные полотенца. Лишняя влага – главный враг хрустящей корочки и идеальной обжарки. Пока овощи и мясо «отдыхали», избавляясь от предательской воды, я схватил небольшой сотейник. Пришло время для души всего блюда. Для соуса.
Натянул тонкие латексные перчатки – полезная привычка из прошлой жизни, и тот, кто хоть раз тёр глаз после нарезки чили, меня поймёт. Несколько ярко‑красных стручков, пара зубчиков чеснока, половинка сладкого перца для цвета и густоты – всё это безжалостно полетело в жерло старой, скрипучей, но на удивление надёжной ручной мясорубки, которую я откопал в кладовке. Проворот ручки, ещё один. Через мгновение из неё поползла густая, огненно‑красная паста с дьявольски аппетитным запахом.
В сотейник полетело это пюре, порция лимонного сока для кислинки и… я на секунду замер, чувствуя, как к горлу подкатывает уже знакомая волна глухого раздражения. Рука сама потянулась к полке, где в уродливых банках стояла местная «магия» (да, избавиться от них до конца у меня не получилось. Но это пока…). Я с отвращением зачерпнул ложкой несколько белых кристалликов, заменявших здесь сахар, и щепотку серого порошка, который по недоразумению назывался солью.
Проклятая, ленивая химия, – зло пронеслось в голове, пока я яростно размешивал варево. – Отрава для вкусовых рецепторов. Убийцы настоящей еды. Ничего. Я доберусь и до вас. Я найду способ выпаривать соль из морской воды и добывать сахар из свёклы, даже если мне придётся для этого построить собственный маленький заводик где‑нибудь на заднем дворе. Но это всё потом. А сейчас – творим искусство.
Соус на плите начал тихонько булькать, и по кухне поплыл невероятный, дразнящий аромат – сладкий, острый, с лёгкой кислинкой. Но он был ещё слишком жидким. Ему нужна была густота, плотность, благородная текстура. В нормальном мире я бы использовал немного кукурузного крахмала, разведённого в холодной воде. Но здесь о таком, кажется, даже не слышали.
Я мысленно чертыхнулся. Придётся идти на преступление против высокой кухни. Понимая, что это не лучшее, но единственно возможное сейчас решение, я схватил банку с мукой. Совсем чуть‑чуть, буквально щепотка, чтобы не испортить вкус, а лишь немного «связать» соус. Получилось. Он загустел, стал тягучим, глянцевым. Снято с огня. Позор, конечно, но позор победителя.
Теперь – жарка. На плиту с оглушительным грохотом полетели сразу две тяжёлые сковороды. В одной тут же зашипело и затрещало раскаляющееся масло. Я бросил ломтики свинины в миску с мукой, смешанной со специями, которых мне стоило немалых трудов раздобыть, быстро встряхнул несколько раз и тут же, не давая им слипнуться, отправил на сковороду.
Ш‑ш‑ш‑ш‑ш!
Этот звук был музыкой для моих ушей. Оглушительное, яростное шипение, от которого по кухне тут же поплыл божественный, сводящий с ума запах жареного мяса. Я не мешал его, не тыкал вилкой, как делают дилетанты. Я дал ему ровно полторы минуты, чтобы схватиться идеальной золотистой корочкой, а потом одним резким, отточенным движением подбросил всё содержимое сковороды в воздух. Ломтики, кувыркнувшись в воздухе, как акробаты, приземлились точно на другую сторону. Ещё минута – и готовая, сочная внутри и хрустящая снаружи свинина перекочевала на чистую тарелку.
В ту же сковороду, в то же ароматное масло, полетели ромбики перца. Им нужна была всего минута, не больше, чтобы они стали чуть мягче, но сохранили свой весёлый хруст. После этого я вернул мясо обратно, залил всё это великолепие огненно‑красным соусом, перемешал и оставил тушиться на полминуты, чтобы вкусы, как говорят повара, «поженились». Готово.
На второй сковороде, рифлёной, для гриля, я в это время быстро, буквально по несколько секунд с каждой стороны, обжаривал кружочки моркови и кабачков. Никакого масла, только сухой жар. Мне нужны были лишь аппетитные тёмные полоски и лёгкий аромат дымка.
Я работал как автомат, как хорошо отлаженный швейцарский механизм. Мозг отключился, уступив место рукам, которые сами знали, что и в какой последовательности делать. И только когда я снял с огня последнюю сковороду и выключил плиту, я вдруг осознал, что на кухне стоит мёртвая тишина. Слышно было только, как шипит остывающий металл.
Я медленно обернулся.
За моей спиной, затаив дыхание, стоял Вовчик. Он забыл про свои заказы, про грязную посуду, про всё на свете. Он просто смотрел на меня, и в его глазах был тот же священный ужас и восторг, с каким дикари, должно быть, смотрели на первого человека, добывшего огонь. Он не моргал. Кажется, даже не дышал.
Из‑за дверного косяка выглядывали две головы – Настя и Даша. Они тоже молчали, привлечённые на кухню ураганом запахов, который я тут устроил. Они смотрели не на меня, а на тарелки с готовой едой, и на их лицах было написано чистое, благоговение. Словно они увидели не свинину в соусе, а какое‑то чудо.
Я сделал глубокий вдох, чувствуя, как бешено колотится сердце от адреналина, и моё напряжённое, сосредоточенное лицо наконец‑то расслабилось в широкой, довольной улыбке. Я сделал это. Я уложился. И, кажется, произвёл нужный эффект.
– Вот так, Вовчик, – добродушно сказал я, заметив его ошарашенный взгляд. Голос прозвучал немного хрипло. – Это не магия, а любовь к своему делу. И опыт, хоть какой‑то, – (не говорить же им, что у меня его пара десятилетий). – Будешь готов – всему научу. Честно. А пока, – я кивнул на листы с рецептами, которые я утром приклеил к стене, – начинай с азов. Скучная, нудная, но необходимая база. Идеальная нарезка. Правильные температуры. Поверь мне, эта рутина не менее важна, чем все эти фокусы со сковородками.
Он медленно, как во сне, кивнул, всё ещё не в силах оторвать взгляда от дымящейся свинины. Кажется, в этот самый момент парень окончательно и бесповоротно выбрал свой путь в жизни. Ещё одна душа, проданная богу вкусной еды. Что ж, добро пожаловать в наш ад. Он чертовски приятен на вкус.
* * *
В тот самый миг, когда я хотел перевести дух, в зале нежно звякнул колокольчик над входной дверью. Гости. Точно по расписанию, будто за углом ждали моего сигнала. Настя, бледная как полотно, пулей влетела на кухню. Её огромные серые глаза, казалось, сейчас выскочат из орбит.
– Они пришли! – прошептала она так, словно сообщала о начале штурма.
Я же, к собственному удивлению, был спокоен. Даже слишком. Адреналин, что минуту назад бушевал в крови, схлынул, оставив после себя ледяную, звенящую ясность. Паника – удел дилетантов. Настоящий профессионал в момент кризиса не суетится. Он думает. Я спокойно, без единого лишнего движения, подошёл к столу и начал собирать свои чертежи и бланки ТТК. Сложил их в аккуратную стопку, будто это были не судьбоносные бумаги, а просто старые газеты.
– Настя, – мой голос прозвучал тихо, но так твёрдо, что она замерла на месте. – Подойди сюда. У нас в холодильнике осталось два тыквенных чизкейка с прошлого вечера. Помнишь?
Сестра растерянно моргнула, её мозг отчаянно пытался связать визит градоначальника с десертом.
– Да… конечно, помню. А это сейчас к чему?
– Отлично. Слушай внимательно, что нужно сделать. Нарежь их на небольшие, аккуратные порционные кусочки. И разнеси по залу. Угости всех, кто сейчас там сидит. Абсолютно всех. Скажи, что это комплимент от заведения. В честь хорошего дня.
Настя удивлённо уставилась на меня, её брови поползли на лоб. В её глазах читался немой вопрос: «Ты с ума сошёл? У нас тут барон, а ты о каких‑то пирожных для работяг думаешь?»
Я понял её без слов. Не отрываясь от раскладывания дымящейся свинины по тарелкам, я пояснил свою мысль, чеканя каждое слово:
– Я не хочу, чтобы наши постоянные клиенты, простые мужики, которые приходят сюда пообедать, сидели и с завистью смотрели, как я тут распинаюсь перед знатью. Это блюдо, – я кивнул подбородком на свинину в соусе, – особенное. Оно приготовлено для конкретной цели и для конкретных людей. Это мой деловой аргумент. А десерт – это знак уважения. Ко всем, кто выбрал наше заведение.
Я сделал паузу, посмотрел ей прямо в глаза.
– Пойми, себестоимость этих двух чизкейков – копеечная, а людям будет приятно. Они почувствуют, что мы ценим их не меньше, чем баронов. Что для нас нет «важных» и «неважных» гостей. Это важно, Настя. Очень важно. Уж прости за каламбур. Так создаётся репутация.
Она смотрела на меня несколько секунд, и я видел, как в её глазах недоумение сменяется пониманием, а затем – искренним, тёплым уважением. Она молча кивнула, её плечи расправились. В один миг из напуганной девчонки она снова превратилась в моего лучшего администратора. Настя тут же повернулась к Даше, которая с любопытством наблюдала за этой сценой.
– Даш, слышала? На тебе десерты для зала. Быстро, красиво и с улыбкой! Я встречаю гостей.
Даша, ни секунды не колеблясь, с готовностью бросилась к холодильнику. Моя машина заработала. Каждый винтик знал своё место и свою задачу.
Я же закончил священнодействие. Тарелка – это мой холст. На идеально белые, чуть подогретые тарелки легла горка ароматной, глянцевой свинины, покрытой тёмным, как патока, соусом. Рядом, словно веер японской гейши, я расположил обжаренные на гриле кружочки овощей, чередуя их по цвету: огненный болгарский перец, солнечно‑жёлтый кабачок, оранжевый диск моркови. Оставался последний штрих. Рис.
Я взял маленькую фарфоровую пиалу, плотно, но при этом осторожно, утрамбовал в неё горячий, рассыпчатый рис, а затем одним резким, выверенным движением перевернул на тарелку рядом с мясом. Получилась идеальная, ровная, белоснежная башенка. Четыре тарелки. Для Натальи, для барона Григория Земитского и его жены Веры, и для самого градоначальника. Четыре маленьких произведения искусства, созданные из хаоса и паники всего за полчаса.
Ввзял две тарелки в руки. Они были приятно тяжёлыми. Ещё две осторожно подхватила Настя, которая уже успела вернуться. Её щёки порозовели, а в глазах снова горел огонёк азарта.
– Они ждут. Наталья выглядит очень строгой, – прошептала она.
– Это её работа, – усмехнулся я.
Я сделал глубокий вдох, наполняя лёгкие запахом победы. Нацепил на лицо свою самую обаятельную, самую уверенную и, пожалуй, самую наглую улыбку.
И вышел из кухни навстречу людям, от которых теперь зависело абсолютно всё. Моё будущее. Моя маленькая крепость. И судьба моего Царь‑Мангала.
Глава 7
Мы с Настей вышли в зал, как пара фокусников перед главным трюком. Стоило нам показаться, как запах ударил по гостям, словно тёплая волна. Все разговоры за столиками тут же затихли.
Эффект был именно тот, на который я и рассчитывал. Градоначальник, Егор Семёнович Белостоцкий (да, я подготовился, выискивая информацию о городской власти), до этого откровенно скучающий и с тоской разглядывавший наши скромные стены, вдруг замер. Его пухлое лицо, до этого выражавшее вселенскую усталость, преобразилось. Глаза удивлённо распахнулись, а ноздри затрепетали, жадно втягивая воздух. Рядом с ним сидел барон Земитский, сегодня он был человеком с каменным лицом. Сохранил свою аристократическую маску, но я заметил, как напряглась его спина. Он даже чуть подался вперёд, словно не верил собственному носу.
Только две дамы за столом, Вера Земитская и Наталья Ташенко, не выглядели удивлёнными. Они переглянулись с таким видом, будто только что выиграли в лотерею. Ещё бы, они ведь поставили на меня, странного мальчишку с внезапно проснувшимся талантом. И их ставка, похоже, начинала играть.
Я подошёл к столу. Двигался точно и уверенно, без лишней суеты. Поставил тарелки перед важными гостями с лёгким поклоном.
– Прошу, господа. Свинина в сладко‑остром соусе с овощами гриль. Небольшой экспромт.
Вера Земитская, которая умела дирижировать любой компанией, тут же взяла инициативу в свои руки, разряжая повисшую тишину.
– Игорь, позвольте представить вам главу нашего славного города, графа Егора Семёновича Белостоцкого. Егор Семёнович, а это – Игорь Белославов. Наш, так сказать, кулинарный самородок.
Градоначальник, полный мужчина с мягкими чертами лица, протянул мне руку. Рукопожатие оказалось вялым, как у варёной рыбы, но взгляд был острый и цепкий. За добродушной внешностью прятался матёрый делец, который умел считать деньги.
Пока высокие гости с осторожным любопытством тыкали вилками в свои порции, в зале разворачивалась вторая часть моего плана. Как я и велел, Настя и Даша порхали между столиками, разнося маленькие кусочки тыквенного чизкейка на блюдечках. Это был жест доброй воли для простых работяг, которые до этого с нескрываемым подозрением косились на стол начальства.
Сначала на хмурых, уставших лицах читалось недоверие. Но вот один попробовал, потом второй, и по залу прокатился удивлённый, а затем и одобрительный гул. Гудение недовольства, которое почти физически висело в воздухе, сменилось довольным чавканьем. Десерт, пусть и маленький, был знаком уважения. И они это оценили.
Внезапно из самого дальнего угла, где сидела компания дорожных рабочих в грязных робах, раздался громкий, пропитый голос:
– Егор Семёныч! Да этому парню не тут сидеть надо, а ресторан в самой столице открывать! Он же всех столичных поваров за пояс заткнёт, как пить дать!
Градоначальник вздрогнул от такой фамильярности и удивлённо обернулся на крик, едва не поперхнувшись. Я сделал вид, что страшно смутился, опустил глаза и что‑то неловко пробормотал, мол, вы слишком преувеличиваете. Но внутри я едва сдерживал довольную усмешку. План работал. Сначала завоюй народ, а уже потом – его правителей.
Первые несколько минут за главным столом ели молча. Это была лучшая похвала, на которую только мог рассчитывать повар. Наконец Вера Земитская, элегантно промокнув уголки губ белоснежной салфеткой, нарушила молчание.
– Игорь, это… это просто невероятно! Я никогда не пробовала ничего подобного. Расскажи, как ты это приготовил? На вид кажется таким простым, но вкус… он такой глубокий, многогранный!
Я только этого и ждал. Присел на краешек стула, который мне заботливо пододвинула Настя, и начал свой рассказ. Говорил спокойно и уверенно, без ложной скромности, но и без дешёвого хвастовства. Я рассказывал им о тонком балансе острого, сладкого и кислого, который создаёт на языке настоящую гармонию. О том, как важно обжаривать мясо на раскалённой сковороде, чтобы «запечатать» все соки внутри и сохранить его нежность. О том, почему овощи должны оставаться чуть хрустящими, а не превращаться в безвольную кашу.
Я говорил как профессионал, как человек, для которого еда – это целая наука. И градоначальник, отложив вилку, слушал меня с неподдельным, почти детским интересом, забыв о своём высоком статусе.
После основного блюда Настя, как и было задумано, принесла десерт. Попробовав нежный, тающий во рту чизкейк, граф Белостоцкий удовлетворенно кивнул. Эмоции он держал при себе, но мне большего и не требовалось. Я всё понял без слов. Главным блюдом сегодня был я сам. А еда – лишь моя визитная карточка, способ показать, на что я способен. И, судя по всему, эта демонстрация произвела нужное впечатление.
Барон Григорий Аркадьевич Земитский доскрёб последнюю ложку тыквенного мусса, с тихим звоном опустил её на блюдце и издал звук, который в приличном обществе назвали бы сдержанным удовольствием. По‑простому – он просто довольно крякнул. Откинулся на спинку стула. Усталые глаза главы Попечительского Совета смотрели на меня долго и оценивающе.
– Что ж, Белославов, – протянул барон, и по его голосу было слышно, что он сыт и доволен. – Признаю, впечатлил. Даже очень. А теперь к делу. Наталья говорила, у тебя есть какие‑то… свежие идеи насчёт готовящегося праздника.
Я глубоко вздохнул. Так, спокойно. Десерт съеден, комплименты получены. Пора подавать основное блюдо – торг.
– Ваше сиятельство, господа, – я встал, чувствуя себя наглым самозванцем и полководцем одновременно. – Простите мою дерзость, но я считаю, что традиционный казан с пловом – это слишком просто. Скучно. Наш город заслуживает большего. Я придумал кое‑что, что заставит говорить о Зареченске далеко за его пределами.
Я не стал ждать вопросов. Взял с соседнего стула папку с чертежами – результат нескольких бессонных ночей – и аккуратно разложил листы прямо на столе, между пустыми тарелками. Но спасибо сестрице, она увидела это и тут же собрала грязную посуду, дабы нам было комфортно сидеть за беседой.
Сначала на их лицах было вежливое недоумение. Наверное, ждали смету на баранину, а получили чертежи какого‑то адского механизма. Но я начал рассказывать, сам загораясь от своей идеи, и их взгляды стали меняться.
Я говорил о многоуровневой стальной конструкции, на которой можно готовить сразу несколько блюд. О встроенной коптильне, откуда по всей площади поплывёт аромат свиных рёбрышек в меду. О жаровне размером со стол, где будут шипеть сотни домашних колбасок. Я рисовал им картину. Продавал не еду, а зрелище. Спектакль огня, дыма и мяса.
И они это увидели. Я заметил, как в глазах графа загорелся азартный огонёк. Он видел заголовок в столичной газете: «Заштатный Зареченск поразил всех невиданным кулинарным чудом!». Он видел репортаж по главному каналу. Видел свой триумф.
– Восхитительно! – первым не выдержал граф и хлопнул ладонью по столу, отчего подпрыгнули ложки. – Просто восхитительно! Дерзко, масштабно!
Но эмоции быстро уступили место деловой хватке.
– И какова цена этого восхищения, молодой человек?
Я молча протянул ему вторую папку. Ту, где была подробная смета. Я намеренно, с наглостью базарного торговца, завысил итоговую сумму процентов на тридцать. Классическая проверка. Начнёт торговаться за каждую копейку – значит, мелочный чинуша. Поймёт игру – значит, стратег.
Граф Белостоцкий нацепил очки в тонкой оправе и пробежал глазами по цифрам. Его брови поползли вверх, потом сошлись на переносице. Он всё понял. Я увидел это по хитрому блеску в его глазах. Пора делать следующий ход.
– Конечно, эту сумму можно сократить, – начал я со скромным видом. – Если взять металл потоньше, отказаться от некоторых украшений…
– Нет, – резко оборвал он, снимая очки. – Если делать, то делать хорошо. Чтобы не стыдно было перед губернией отчитаться. Управа выделит эти средства. Полностью.
Он поднял на меня свой лисий взгляд.
– Но при одном условии.
– Внимательно вас слушаю. – Я был к этому готов.
– Официально, для газет и народа, это будет гениальная идея городской Управы. Моя личная инициатива. А вы, Игорь, будете нашим главным подрядчиком. Талантливым исполнителем, которому мы доверили этот проект. Ясно?
Я едва сдержал усмешку. Именно на это я и рассчитывал. Мне не нужны были его лавры. Мне нужны были его деньги.
– Абсолютно ясно, ваше сиятельство, – я почтительно склонил голову. – Мне важен результат, а не пустая слава.
Рвись к власти, граф, – подумал я. – Забирай свои заголовки. А я в тени твоего триумфа построю то, что нужно мне.
Главный вопрос был решён, и напряжение за столом спало.
– Вам пора расширяться, Белославов, – как бы невзначай заметил граф, оглядывая мою крохотную закусочную. – Заведение уже трещит по швам.
– Согласен, ваше сиятельство. Но на всё нужно время и деньги.
– Хорошо. Давайте так. Мы с вами блестяще проведём праздник. А потом вернёмся к этому вопросу. Думаю, город найдёт для вас помещение интереснее. И на льготных условиях.
Он сделал паузу и, наклонившись ко мне, зашептал:
– И ещё. Наталья упоминала ваш интерес к делам покойного отца. Так вот. После праздника мои люди поднимут архивы. Посмотрим, что там можно найти. Поможем, чем сможем. Считайте это… авансом.
Вот это был уже настоящий джекпот. У меня на миг перехватило дыхание. Я искренне поблагодарил барона. Мы поболтали ещё немного о пустяках, и я проводил высоких гостей до их блестящих автомобилей, которые распугали своим видом всех местных котов.
Когда последняя машина скрылась за поворотом, я остался стоять на крыльце. Победил. Моя безумная авантюра сработала. Царь‑Мангал будет построен. А это значит, что шоу только начинается.
* * *
Победа. Приятное, пьянящее чувство. Мой безумный план с Царь‑Мангалом сработал. Проект получил зелёный свет, а я – одобрение совета и, что самое главное, деньги на его запуск.
Я медленно развернулся и толкнул старенькую дверь своего заведения (да, пора всё менять и расширяться). В зале было пусто и тихо, только под потолком тускло горела дежурная лампочка. Она отбрасывала на пол длинные тени от перевёрнутых стульев. Но на кухне… а вот на кухне меня ждали.
Вошёл и замер на пороге. Встретила меня такая густая тишина, что её, казалось, можно было потрогать. Вся моя маленькая команда была в сборе. Настя, Даша и Вовчик стояли в один ряд и смотрели на меня. В их глазах застыл один‑единственный немой вопрос. По‑моему, они даже дышать перестали. Просто ждали. Приговора.
Я на секунду задержал дыхание, стараясь сохранить на лице самое серьёзное и непроницаемое выражение. Решил немного их помучить, насладиться этим коктейлем из страха и надежды в их глазах. А потом не выдержал и широко, до ушей, улыбнулся.
– Ну что, команда… – я устало опёрся о дверной косяк, чувствуя, как напряжение потихоньку отпускает мышцы. – Всё отлично. Даже слишком отлично. Так что готовьтесь. Теперь у нас с вами будет очень, очень много работы.
Реакция была бесценной.
Настя шумно выдохнула, будто из неё выпустили весь воздух, и прижала ладони к груди. Её огромные серые глаза мгновенно наполнились слезами, но на этот раз это были слёзы облегчения.
Даша, не издав ни звука, вдруг коротко и счастливо взвизгнула, как девчонка, которой подарили щенка. Прежде чем я успел что‑либо сообразить, она бросилась мне на шею. Девушка просто повисла на мне, крепко обняв, и я на секунду утонул в запахе её волос – странная, но приятная смесь корицы, ванили и чего‑то ещё, неуловимо‑пряного.
А Вовчик… Вовчик просто стоял, как истукан, и глупо, невероятно счастливо улыбался. Он смотрел на меня не как на начальника. Он смотрел как на какое‑то божество, которое только что сотворило чудо. В его глазах сияло такое чистое обожание, что мне, честно говоря, стало немного не по себе.
– Мы… мы смогли, шеф? – наконец выдавил из себя парень, и его голос дрогнул.
– Мы смогли, Вовчик, – кивнул я, осторожно отстраняя от себя раскрасневшуюся Дашу и строго посмотрел ей в глаза, как бы говоря, что её заигрывания начинают переходить границу. – А теперь идите по домам. Завтра будет тяжёлый день.
Надеюсь, она поняла, так как сейчас мне было точно не до её чувств.
* * *
Поздно вечером, когда все разошлись, в «Очаге» наконец‑то воцарилась настоящая тишина. Я сидел на кухне за рабочим столом и тупо пялился в чертежи. Буквы и линии расплывались перед глазами. Усталость навалилась внезапно, всей своей тяжестью, придавив к стулу, как бетонная плита.
