Текст книги "Имперский повар. Трилогия (СИ)"
Автор книги: Сергей Карелин
Соавторы: Вадим Фарг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 22 (всего у книги 46 страниц)
Глава 9
Когда последний посетитель расплатился за обед и звякнул колокольчиком над дверью, в «Очаге» наконец‑то воцарилась тишина. Густой, вкусный воздух, пропитанный ароматами бульона и свежей выпечки, казалось, осел и успокоился вместе с работниками. После обеденной суматохи это затишье было настоящим подарком.
Настя с каким‑то умиротворённым видом протирала столы. Её движения были плавными – раз, два, и стол блестит. Даша закончила с посудой на кухне и плюхнулась на стул рядом с ней. Несколько секунд она молча крутила в руках влажную тряпку, будто собиралась с мыслями для чего‑то очень важного.
– Насть, – наконец выдавила она, и голос её прозвучал так тихо, что Настя даже вздрогнула. – Мне совет нужен. Чисто женский.
Настя оставила в покое столешницу и с любопытством посмотрела на подругу. Даша, обычно бойкая и весёлая, сейчас выглядела как школьница перед экзаменом.
– Ого! Что‑то случилось? – Настя тут же пододвинула стул поближе. – Кто обидел? Отец опять хмурится?
– Да нет, с отцом всё в порядке, – отмахнулась Даша и тяжело вздохнула, словно на её плечах лежала вся тяжесть этого мира. – Дело в… Игоре.
Настя тут же понимающе хмыкнула и улыбнулась. Ну конечно, в ком же ещё.
– И что с ним не так?
– Да с ним всё так! Слишком так! – почти выкрикнула Даша, и её щёки мгновенно вспыхнули ярким румянцем. – В этом‑то и вся проблема! Я не знаю, как к нему подобраться. Он же как… как крепость! Неприступная! Я ему сегодня утром завтрак приготовила. Специально встала пораньше, сделала яичницу в виде сердечка. Думала, хоть капельку растает, улыбнётся. А он что?
Даша нахмурила брови, скорчила до смешного серьёзную мину и изобразила Игоря. Получилось на удивление похоже.
– Он посмотрел на эту несчастную яичницу. Потом на меня. Потом снова на яичницу. И так вздохнул, будто я ему не завтрак принесла, а счёт за коммунальные услуги за весь прошлый год. И всё! Представляешь⁈ Я ему тут, можно сказать, сердце на тарелке протягиваю, а у него… даже не знаю, что у него в голове!
Настя не выдержала и прыснула в кулак, но смех всё равно вырвался наружу – тихий и весёлый. Ей, конечно, было жаль подругу, но ситуация была до боли знакомой и очень в духе её брата.
– Ой, Даш, прости, – сказала она, отсмеявшись. – Не обижайся на него. Он же не со зла. Он просто… ну, он такой. У него сейчас на уме только мангалы, праздник, какие‑то схемы, поставки… Он спит по четыре часа, и то если повезёт. Ему сейчас не до романтики и не до яичных сердечек.
– Да я понимаю! Но он же не машина! – Даша стукнула кулачком по столу, и в её зелёных глазах сверкнул огонёк азарта. – Не может же человек жить одной работой! Я вот смотрю на него, когда он увлечён, когда про свои эти травки‑приправки рассказывает… У него же глаза горят! Голос такой становится… ух! Сразу видно – мужик! А как только дело доходит до чего‑то личного, он тут же захлопывается, как ракушка. Как с ним поговорить‑то по‑человечески?
Настя тоже слегка покраснела. Она‑то видела в Игоре в первую очередь брата и защитника, но отлично понимала, какое впечатление он производит на девушек.
– Даже не знаю… – протянула она, задумчиво барабаня пальцами по столу. – Может, позовёшь его на ужин? К вам. Скажешь, мама что‑то особенное приготовила. Может, в другой обстановке он хоть немного расслабится.
– Сомневаюсь, – мрачно буркнула Даша. – Он же скажет, что у него нет времени на «светские рауты», потому что ему нужно срочно закончить разработку нового соуса для рёбрышек. Ответит, что поест прямо на кухне, чтобы не отвлекаться.
Настя сочувственно покачала головой. Да, с этим экземпляром простые методы не прокатят. Тут нужен был план похитрее. Она огляделась, убедилась, что они в зале одни, и, наклонившись к подруге, заговорщицки прошептала:
– Ладно. Тогда есть план «Б».
Даша вся подобралась, её глаза загорелись любопытством.
– Какой?
– Предложи ему массаж, – хитро подмигнув, выпалила Настя.
Даша замерла и уставилась на неё так, будто Настя предложила ей ограбить городскую казну.
– Чего‑о‑о?
– Массаж, – с нажимом повторила Настя, явно наслаждаясь произведённым эффектом. – Он же сейчас у наковальни стоит, спина у него наверняка каменная. Подойдёшь к нему вечером, когда он будет совсем без сил. И скажешь так небрежно: «Игорь, ты так устал, давай я тебе плечи разомну? У меня, знаешь ли, руки лёгкие». Он от усталости, может, и не сообразит отказаться. А там уж…
Сначала на лице Даши отражался чистый ужас. Потом он сменился изумлением. А потом её губы дрогнули, и она расхохоталась. Громко, заливисто, откинув голову назад. Её смех заполнил весь пустой зал.
– Настя, ты с ума сошла! – выговорила она, утирая выступившие слёзы. – Да он же меня метлой из зала выгонит! С позором! Я прямо представляю его лицо…
– А если серьёзно, Даш, – мягко перебила подругу Настя, – то не дави. Сама посуди, у него же сейчас мысли только о работе. и сбивать его с этого пути я бы не советовала.
– Да я и не думала… – Даша попыталась возразить, но ей снова не дали слова.
– Даш, не надо, – Настя так на неё посмотрела, что у рыжей красавицы сердце дрогнуло. Подруга не собиралась её отчитывать, но было очевидно, что Насте выбрала сторону брата, и где‑то в глубине души Даша это прекрасно понимала. – Ты же знаешь, что Игорь не дурак и прекрасно понимает, что такие игры могут ему аукнуться. Я сильно сомневаюсь, что он серьёзно настроен на женитьбу или что‑то подобное. А если он решит просто так повстречаться пару месяцев, то вряд ли твои родители это одобрят.
– Они и не узнают.
– Серьёзно? Степан и Наталья Ташенко не узнают, чем занимаются их дочь и один из самых известных персонажей в нашем маленьком городке?
– Ну‑у‑у, я, конечно, не такая, но с Игорем…
– Даш.
– Ладно, ладно, – рыжая вскинула руки с весёлой улыбкой на лице, – я поняла – не давить на этого красавчика. Но если он сам захочет…
– Даша! – тут уже и Настя не выдержала, прыснув со смеху.
* * *
Я ввалился в «Очаг», когда Зареченск уже утонул в густых синих сумерках. Ноги отваливались после целого дня в кузнице у Фёдора, спина ныла так, что хотелось лечь на пол и не вставать, а в ушах до сих пор звенело от бесконечных ударов молота. Но, чёрт побери, это была хорошая усталость. Такая, знаете ли, когда ты не бумажки перекладывал, а делал что‑то настоящее. Своими руками.
В зале горел один тусклый светильник. Моя маленькая команда – Настя, Даша и Вовчик, – сидела за столиком. Увидев меня, они тут же замолчали и уставились с таким видом, будто я только что в одиночку победил злыдня.
– Ну как, шеф? – первым не выдержал Вовчик, подпрыгивая на месте. – Наш гриль‑монстр… он это… получается?
Я устало усмехнулся и шлёпнул на стол свёрток с чертежами.
– Монстр будет что надо, – пообещал я, тяжело плюхаясь на стул. – Фёдор, конечно, бурчит, что я его в могилу сведу своими идеями, но я‑то вижу – глаза у него горят. Старый ворчун обожает такие задачки, хоть и делает вид, что ему всё это в тягость.
Настя тут же подсунула мне тарелку с ужином. Гречка с тушёным мясом. Просто, но божественно. Именно то, что было нужно моему измученному организму.
– Как у вас дела? – спросил я, набрасываясь на еду с жадностью оголодавшего волка. После целого дня махания молотом аппетит был зверский.
– Спокойно, – начала докладывать Настя, загибая пальцы. – В обед было людно, но все отнеслись с пониманием, что ты занят. Вовчик – молодец, очень помог, правда.
Парень покраснел до кончиков ушей и смущённо зашаркал ногой.
– Но человека четыре точно подходили, интересовались, когда шеф снова будет у плиты, – добавила сестра с гордостью в голосе. – Один дядечка даже заявил, что готов ждать твои рёбрышки хоть неделю.
Я хмыкнул. Приятно, чёрт возьми. Люди распробовали настоящую еду.
– Так я и думал. Но придётся им потерпеть. Почти всю эту неделю я буду торчать в кузнице. Нужно выковать этого зверя как можно скорее, до праздника времени в обрез. Насть, завтра с утра пробегись по списку продуктов, всё перепроверь. И закажи у Степана ещё угля, понадобится много.
– Хорошо, Игорь, всё сделаю.
Я доел гречку, отодвинул тарелку и откинулся на спинку стула, с наслаждением вытягивая гудящие ноги. И тут же почувствовал, как кто‑то подсел рядом. Слишком близко. Я повернул голову. Даша. Весь вечер она сидела тихо, как мышка, только и делала, что сверлила меня своими зелёными глазищами. А теперь, видимо, набралась смелости.
– Игорь, – прошептала она так тихо, что её услышал только я. От неё пахло ванилью и чем‑то ещё, сладким и тёплым. – Если ты будешь так сильно уставать… я могу за тобой поухаживать.
Я удивлённо вскинул бровь. «Поухаживать»? Это что ещё за новости?
– Массаж сделать, например… – продолжила она шёпотом, и её щёки залил румянец. – У меня руки сильные. Ты и сам знаешь.
Чёрт. Внутри что‑то предательски дёрнулось, а по спине пробежали мурашки. Я мысленно отвесил себе подзатыльник. Только романтических драм мне сейчас и не хватало для полного счастья. Нужно было срочно что‑то ответить. Вежливо, но твёрдо.
Я откашлялся, пытаясь придать голосу солидности.
– Прямо здесь? – я выдавил из себя самую нейтральную улыбку, на которую был способен. – А ребята не будут нам мешать?
На её лице сменилась гамма эмоций. Сперва она не поверила моим словам, потом засомневалась, борясь уже с самой собой. Ну а когда до неё дошло, что я решил подшутить, Даша нахмурилась.
– Вот, значит, как? – прошептала она. Но в её голосе помимо злости я отчётливо услышал игривые нотки. – Я же помочь хотела, а ты… шутник.
Она прикусила губу, хлопнула меня по плечу и ушла к мойке. Там она начала с грохотом переставлять тарелки, демонстративно повернувшись ко мне спиной. Вовчик, который всё это время очень старательно делал вид, что изучает трещины на потолке, тут же засобирался домой.
* * *
Когда за ними закрылась дверь, в зале повисла тишина. Ко мне подошла Настя. Скрестила руки на груди и посмотрела на меня с укором. Вот точно с таким взглядом все старшие сёстры на свете смотрят на своих бестолковых младших братьев.
– Игорь, ну нельзя же так, – тихо сказала она. – Девочка же со всей душой к тебе, а ты её будто ледяной водой окатил.
Я устало провёл рукой по лицу.
– Насть, а что я должен был сделать? Сказать: «О, Даша, какая прекрасная идея, пойдём ко мне в комнату, разомнёшь мне косточки»? Ты же сама прекрасно понимаешь, чем бы этот «массаж» закончился.
– Ничего я не понимаю! – надулась она, хотя по глазам было видно, что всё она отлично понимает. – Она хорошая девушка. Ты ей нравишься. Неужели так трудно быть хоть капельку… добрее?
– Я и так был добр, как плюшевый мишка, – проворчал я. – Послушай, я сейчас по уши в делах. У меня в голове схемы, расчёты, продукты, логистика, Алиев со своими бандитами и целый городской праздник на носу! У меня мозг кипит! Мне сейчас совершенно не до любовных дел. Даша очень красивая девушка. И да, я не буду скрывать, что меня тянет к ней. Но если между нами что‑то будет и об этом узнают её родители… – в тот момент я содрогнулся, так как моя буйная фантазия подкинула сразу несколько вариантов развития событий. И не один из них не был в мою пользу. – Если честно, то я больше опасаюсь Наталью, так как Степан меня просто прибьёт. Раз, и всё. А вот женщины… они слишком коварны и злопамятны.
Настя тяжело вздохнула, и её плечи опустились. Она подошла и молча убрала со стола мою пустую тарелку.
– С этим не поспоришь, – уже спокойнее сказала она. – Но и ты её пойми. Она же девушка. Влюбилась.
Она ушла на кухню, оставив меня одного. Я смотрел на чертежи своего будущего гриль‑монстра, но думал совсем о другом. О том, что это тело, в котором я застрял, живёт своей собственной жизнью. И игнорировать его потребности становится всё сложнее. А ещё сложнее – разбираться во всех этих отношениях, от которых я в прошлой жизни был так далёк. Да, с куском хорошего мяса всё было куда проще. По крайней мере, оно не обижалось, если ты говорил ему, что оно ещё не готово.
* * *
Одинокая, тусклая лампочка над столом отчаянно боролась с темнотой, выхватывая из неё разложенные листы с чертежами. Я подпёр голову рукой, но это слабо помогало. Глаза слипались с упорством, достойным лучшего применения, будто кто‑то щедро смазал веки столярным клеем. Цифры и линии, из которых должен был родиться мой будущий «Царь‑Мангал», начали жить своей жизнью, сливаясь в бессмысленную, пляшущую кашу.
В ушах до сих пор стоял гул. Целый день в кузнице у Фёдора давал о себе знать. Звон молота о наковальню, шипение раскалённого металла, жар, от которого, казалось, плавился сам воздух… Это было, конечно, чертовски познавательно, но сейчас я чувствовал себя так, будто этот самый молот весь день методично стучал по моей бедной голове. Мышцы ныли, а в носу до сих пор стоял запах угля и сажи.
– Шеф, а вид у тебя, прямо скажем, нетоварный. Будто тебя злыдень пожевал, а потом решил, что ты слишком жилистый, и выплюнул, – раздался прямо над ухом до боли знакомый писклявый голос. – Ещё пара таких минут, и ты пустишь слюну прямо на свои священные каракули. Весь твой гениальный проект утонет в твоих же слюнях, так и не успев начаться.
Я с трудом разлепил веки, тяжёлые, как две гири. На стол, ловко перемахнув через стопку салфеток, запрыгнул Рат. Его наглая серая морда с длиннющими, нервно подрагивающими усами выглядела как всегда издевательски. В зубах он держал свой сегодняшний трофей – почти целое овсяное печенье, которое с важным видом положил рядом с моей рукой.
– Не дождёшься, – прохрипел я. Голос звучал так, будто я не спал неделю. Что, в общем‑то, было недалеко от истины.
– О, я‑то как раз подожду. Я парень терпеливый, – фыркнул крыс, усаживаясь на чистые салфетки, словно это был его личный бархатный трон. Он картинно обтёр передние лапки друг о друга и поправил усы. – А вот кое‑кто ждать совсем не любит. Моя агентурная сеть не дремлет, шеф. Есть свежие новости с полей… любовных.
Я издал звук, больше похожий на предсмертный стон раненого мамонта, и снова уронил голову на руку. Только не его «донесения». Мой мозг и так превратился в переваренную овсянку, и переваривать ещё и крысиные сплетни был совершенно не в состоянии.
– Рат, умоляю, давай завтра…
– Никаких завтра! – пискнул он так пронзительно, что у меня в голове зазвенел маленький колокольчик. – Информация – это как горячий пирожок, её нужно есть сразу! А у меня сегодня не пирожок, а целый торт!
Я устало вздохнул. Иногда мне казалось, что вся моя жизнь превратилась в какой‑то абсурдный спектакль. Я, Арсений Вольский, в теле этого хилого паренька, должен был сейчас сидеть в тишине и покое, набрасывать главы своей будущей книги. Книги, которая перевернула бы этот мир с его химическими порошками и убитым вкусом. Я бы назвал её просто и со вкусом: «Еда, как она есть». Рассказал бы про магию специй, про правильную обжарку, про баланс вкусов… Но вместо этого я до полусмерти вкалываю в кузнице, чтобы построить гигантский гриль, а по ночам выслушиваю светскую хронику от говорящей крысы.
– Книги подождут, шеф! – заявил Рат, будто прочитав мои мысли. – Бумагу ещё не всю съели. А вот любовь ждать не будет! Итак, донесение номер один: аптекарша Зефирова, ну, эта, с кудряшками и вечно удивлёнными глазами, совсем по тебе с ума сходит. Уже всем подругам уши прожужжала. Мой агент в аптеке, рискуя быть прихлопнутым веником, передал дословную цитату. Слушай и гордись: «Он такой… такой загадочный! Совсем не то, что наши мужланы. А глаза у него! Вы видели его глаза? В них словно угольки тлеют!»
Я снова застонал, на этот раз ещё громче и жалобнее. Ну конечно, «угольки тлеют». Эти угольки сейчас окончательно потухнут от усталости, и больше никогда не загорятся. С таким лицом, как у меня сейчас, только ворон на огороде пугать, а не аптекарш очаровывать.
А ведь стоило всего лишь пару раз увидеться. И что с этой женщиной не так? Хотя, стоит отметить, что она была довольно симпатичной…
– Рат, пожалуйста…
– Это ещё не всё! – крыс азартно стукнул хвостом по столу, отчего карандаш покатился и с тихим стуком упал на пол. – Сегодня она искала в своей же аптеке «сильное средство от стресса и сердечного трепета». Мои лучшие аналитики, посовещавшись за кусочком отличного, хоть и немного заветренного, сыра, пришли к выводу: это всё ты, шеф. Диагноз – острая белославовит‑лихорадка. Но не дрейфь, у меня уже есть план. Могу организовать «случайную» встречу. Я бегу мимо, как бы невзначай роняю на неё с полки какую‑нибудь банку, а ты её героически спасаешь. Классика! Она твоя!
Я поднял на него абсолютно пустые, измученные глаза. В голове на секунду возникла совершенно идиотская картина: я, в заляпанном сажей фартуке, героически ловлю трёхлитровую банку с огурцами, а аптекарша смотрит на меня с обожанием. Какая же несусветная чушь.
– Рат… единственная женщина, о которой я сейчас могу думать, – это моя подушка, – устало выдохнул я, собирая последние крохи сил. – И она, кажется, мне изменяет с этим столом.
Договорить я не успел. Силы кончились. Совсем. Голова стала неподъёмной и с глухим стуком опустилась на сложенные руки прямо поверх чертежей. Мышцы шеи и плеч мгновенно сдались, и мир вокруг поплыл, растворяясь в вязкой, тёплой и такой желанной темноте. Последней мыслью, промелькнувшей в затухающем сознании, было: «Надо сказать Рату, чтобы не сожрал чертежи…» А потом наступила тишина. Глухая, долгожданная, спасительная тишина.
* * *
Я вырубился прямо за кухонным столом, положив голову на руки. Знаете, как в фильмах показывают уставших детективов? Вот примерно так, только пахнет от меня не дешёвым виски, а гарью кузницы и будущим успехом. Казалось, я мог проспать так до следующего пришествия кого‑нибудь важного.
Но мой персональный апокалипсис решил не ждать.
– ИГО‑О‑ОРЬ!
Крик сестры вонзился в мозг, как раскалённый гвоздь. Так кричат только когда видят что‑то по‑настоящему страшное. Я дёрнулся, вскинув голову, и в тот же миг что‑то со звоном разнесло окно. Потом ещё одно. И ещё. В нашу уютную кухню, как незваные гости на банкет, влетели три бутылки с горящими тряпками. Коктейли Молотова. Ну надо же, какая банальщина. Я ожидал от Алиевых большей фантазии.
Пламя взревело, как голодный злыдень, и набросилось на всё деревянное. Занавески вспыхнули, как бумага, столы загорелись весёлым оранжевым огнём. В нос ударил едкий, тошнотворный запах бензина, перебивая даже аромат моих специй. Вот это обидно.
– Настя! – прохрипел я, подскакивая. Голос сел, а сердце, наоборот, подскочило куда‑то к самому горлу.
Я рванул к двери, что вела в комнаты, но в панике, достойной героя дешёвого ужастика, зацепился за ножку стула. Великий повар и мастер боевых искусств растянулся на полу, как мешок с картошкой. И в этот самый момент доски подо мной издали оглушительный треск.
Пол просто исчез.
Секунда свободного полёта, а потом я устремился вниз. Прямо в огненную пасть, которая ещё мгновение назад была нашим полом. Жар лизнул лицо, и последнее, что я успел подумать:
Надеюсь, в аду есть нормальная кухня.
Глава 10
Я дёрнулся так, что едва не свалился со стула, и с хриплым сипом втянул в себя воздух.
Тихо. До смешного тихо.
Солнечный луч, наглый и жизнерадостный, пробивался сквозь окно и полз по столу. Никакого огня. Никакого запаха бензина.
Я сидел за тем же столом. В той же дурацкой позе. Сердце всё ещё пыталось пробить грудную клетку, а по лбу катился холодный пот. Я медленно, как сапёр, осматривал кухню. Всё на месте. Окна целы. Стулья стоят. Никакой дыры в полу.
Это был сон. Просто грёбаный кошмар.
Я откинулся на спинку и прикрыл глаза, пытаясь заставить сердце биться в каком‑то приличном ритме, а не как у зайца‑барабанщика. Руки мелко тряслись. Провёл ладонью по лицу – мокрое.
Господи, какой же я идиот. Довёл себя. Мой мозг, который последние дни работал в режиме военного завода, решил выдать мне трейлер самого страшного фильма из всех возможных. Я так долго ждал от Алиевых какой‑нибудь подлости, так к ней готовился, что моё подсознание сказало: «А давай я покажу тебе, как это может быть! В 3D и с полным погружением!»
Я просидел так ещё минут пять, тупо глядя в стену и дыша, как после марафона. Усталость, которую я до этого успешно игнорировал с помощью адреналина и чистого упрямства, навалилась разом. Она была тяжёлой, как чугунный казан, и придавила меня к стулу. Я вдруг отчётливо понял, что нахожусь на грани.
Всё. Хватит.
Устроить этот чёртов праздник, показать себя во всей красе, а потом… потом я устрою себе выходной. Настоящий. Первый за всё это безумное время. Буду спать до обеда. Потом буду есть. Потом снова спать. И пусть весь мир подождёт. Иначе следующий кошмар я могу и не пережить.
* * *
Утром, по пути в кузницу, мой видавший виды смартфон завибрировал в кармане.
– Белославов, слушаю, – ответил я, стараясь, чтобы голос не дрожал от утренней прохлады.
– Игорь, это Наталья Ташенко, – раздался в трубке бодрый и властный голос. – У меня для тебя новости, и в основном хорошие. Мы ещё раз посовещались с Попечительским Советом и самим графом Белостоцким.
– И?.. – я затаил дыхание.
– И все в восторге! – торжественно объявила она. – Но есть одно «но», мы решили перенести его на воскресенье. Так придёт больше народу.
– Воскресенье, понял, – переспросил я, чувствуя, как холодок пробежал по спине. – Но разве горожанам потом не придётся с утра продирать глаза, чтобы встать на работу?
– Не переживай, – успокоила меня Наталья. – Граф был так впечатлён твоей идеей, что пообещал объявить понедельник общегородским выходным. Чтобы люди, так сказать, смогли прийти в себя после твоего угощения.
– Щедро, – хмыкнул я. Вот это размах.
– Но есть и формальности, – её тон стал более деловым. – Бюрократия, сами понимаете. Граф и управа ждут от тебя подробную смету. Полный список всего необходимого, до последнего гвоздя. Деньги выделят только после официального утверждения, всё должно быть легально. Пришли на электронную почту, адрес я скинула тебе в сообщении.
Я тяжело вздохнул. Ну конечно. Смета. Волшебное слово, способное остановить любой, даже самый гениальный проект. Старая добрая бюрократия, ты и в этом мире всё та же.
– Понял вас, – ответил я. – Сейчас я как раз иду в кузницу, у нас работа кипит. Тех денег, что вы уже дали, на мангал пока хватает. Вечером доведу расчёты до идеала и всё пришлю.
– Вот и отлично! – добродушно ответила Наталья. – Твои идеи всем очень нравятся, Игорь. Так что не затягивай. Город ждёт.
* * *
Весь оставшийся день прошёл в огне и лязге металла. Кузница Фёдора стала для меня почти родной. Густой, тяжёлый запах раскалённого железа, угольной пыли и мужского пота, казалось, пропитал меня насквозь. Горн гудел, как рассерженный шмель, молот гулко бил по наковальне, а раскалённая сталь шипела, погружаясь в чан с водой. Эта простая и честная работа затягивала.
Фёдор, к моему удивлению, оказался отличным учителем. Ворчливым, немногословным, но толковым. Он не разменивался на долгие объяснения. «Сюда бей. Сильнее. Ровнее держи. Ты металл чувствуй, он не дурак, сам подскажет, куда ему гнуться». И я, сам того не ожидая, начал чувствовать.
Тело Игоря, хоть и было дохловатым, оказалось на удивление послушным и быстро схватывало новые движения. Мышцы, которые я когда‑то тренировал в прошлой жизни и потихоньку тренирую и в этой, отзывались, и я учился вкладывать в удар вес всего тела.
– Для поварской души, ты на удивление неплохо машешь кувалдой, – пробурчал Фёдор где‑то после обеда, вытирая пот со лба закопчённой рукой. – Думал, хуже будет.
– Главное – не сила, а техника, – ответил я, пытаясь отдышаться. – Работать надо корпусом, а не только руками.
Кузнец хмыкнул в свою окладистую бороду, и я заметил в его суровых глазах что‑то похожее на одобрение. Мы работали как единый механизм. Я был на подхвате: таскал заготовки, махал молотом там, где нужна была грубая сила. Он был творцом, который из бесформенных кусков железа создавал нечто осмысленное. Наш «Царь‑Мангал» потихоньку обретал форму.
Домой я плёлся поздно вечером, когда на Зареченск уже опустилась ночная прохлада. Тело гудело от приятной усталости, каждая мышца ныла, но на душе было на удивление легко. Я делал что‑то настоящее, что‑то, что можно было потрогать. И это было чертовски приятное чувство.
Мой путь пролегал мимо одного из самых сомнительных заведений города – пивной «У Бочки». Оттуда всегда несло кислым пивом, перегаром и какой‑то вселенской тоской. Я обычно старался проскочить это место побыстрее, но сегодня что‑то заставило меня замедлить шаг. Из тёмного переулка рядом с пивной донёсся тихий женский вскрик. Негромкий, испуганный, но от этого не менее тревожный.
– Да отпусти ты меня, урод! – послышался сдавленный голос.
– А чё ты ломаешься, а? Цаца нашлась… Я ж по‑хорошему, угостить хочу… – ответил ей мерзкий пьяный бас.
Чёрт. Я замер. Одна моя половина, отвечающая за здравый смысл, вопила: «Иди своей дорогой, Белославов, это не твои проблемы!». Но другая, которая и в прошлой жизни вечно лезла на рожон, уже разворачивала меня к переулку. Ну не мог я просто взять и пройти мимо.
Я тихо шагнул в темноту. Картина маслом: здоровенный, рыхлый мужик, от которого за версту разило дешёвым пойлом, пытался зажать в углу девушку. Он был раза в два шире меня и, похоже, настроен весьма решительно.
– Эй, уважаемый, – сказал я как можно спокойнее, выходя под свет единственного тусклого фонаря. – По‑моему, дама не в настроении продолжать знакомство.
Мужик медленно обернулся. Его маленькие, заплывшие жиром глазки с трудом сфокусировались на мне.
– А ты ещё кто такой? – прохрипел он. – Герой, что ли? Катись отсюда, щенок, пока ноги целы.
Он угрожающе качнулся в мою сторону. Девушка за его спиной тут же воспользовалась моментом и попыталась выскользнуть, но он рефлекторно выбросил руку и мёртвой хваткой вцепился ей в предплечье.
– Стоять!
И вот это он сделал зря. Внутри что‑то щёлкнуло. Я даже не успел подумать. Тело сработало на автомате. Пока его пьяный мозг пытался обработать информацию, я сделал быстрый шаг вперёд. Моя левая рука перехватила его запястье, которым он держал девушку, и резко вывернула его наружу. Одновременно правая ладонь толкнула его под локоть с другой стороны.
Мужик взвыл, как раненый кабан, и пальцы его разжались. Девушка тут же отскочила в сторону. Я не стал ждать, пока он придёт в себя. Короткий удар основанием ладони под челюсть – несильный, но точный. Голова его дёрнулась назад, он пошатнулся, теряя равновесие. Я просто легонько толкнул его в грудь, и огромное тело с грохотом мешка с картошкой рухнуло на грязный асфальт. Там оно и осталось лежать, издавая нечленораздельное мычание. Вся «драка» заняла от силы секунды три.
– Спасибо… – раздался из тени знакомый, хоть и немного дрожащий голос.
Я обернулся. Спасённая мной незнакомка вышла из темноты под свет фонаря. И я застыл.
Передо мной стояла она. Валерия. Та самая эффектная красотка со стадиона, с которой мы столкнулись относительно недавно. Та самая, чей парень‑качок с бычьей шеей тогда чуть не набил мне морду.
Она тоже меня узнала. Её красивые глаза расширились от изумления. Несколько секунд мы просто стояли и молча пялились друг на друга. В воздухе повисло неловкое, тяжёлое воспоминание о нашей первой, не самой приятной встрече.
– Ты? – наконец выдохнула она.
– Я, – кивнул я, совершенно не зная, что ещё можно сказать в такой ситуации.
Идиотизм происходящего зашкаливал. Я, повар‑попаданец, только что спас от пьяного быдла девушку другого быдла, с которым сам чуть не подрался. Девушку, которая до безумия была похожа на мою бывшую жену из бывшего мира. Добро пожаловать в Зареченск, город удивительных и чертовски неловких встреч.
* * *
– Я должна вас как‑то отблагодарить, – сказала Валерия, когда мы наконец выбрались из тёмного, воняющего помойкой переулка. Пьяное тело, которое я вырубил, так и осталось лежать где‑то в тени, тихонько поскуливая. – Может, выпьем кофе? Тут за углом есть кафе «Лакомка», я его обожаю.
Я посмотрел на мигающую неоновую вывеску в виде кривого кекса. «Лакомка». Одно название уже вызывало зубную боль. Мне дико хотелось домой, в тишину и покой, но отказать было как‑то невежливо. Всё‑таки я только что спас её от неприятностей, и бросать посреди улицы было бы свинством. Тащить к себе в «Очаг» – ещё большим.
– Хорошо, – вздохнул я. – Только давай на «ты». Теперь уже не чужие люди.
Она улыбнулась, и у меня внутри что‑то неприятно ёкнуло. Чёрт, ну до чего же она похожа на мою бывшую. Та же улыбка, тот же хитрый прищур глаз. Призрак из прошлой жизни, явившийся ко мне в этом захолустье.
Внутри «Лакомка» оказалась даже хуже, чем я себе представлял. Это был настоящий храм дурновкусия. Стены, выкрашенные в ядовито‑розовый, дешёвые пластиковые стулья, которые прилипали к одежде, и липкие столы. А ещё этот запах… Удушливый, приторный аромат ванильного освежителя воздуха, который, казалось, можно было резать ножом. Он был повсюду.
Мы устроились за шатким столиком у окна. Валерия схватила потрёпанное меню с таким видом, будто это была карта сокровищ.
– Ого! У них появился новый коктейль «Клубничное безумие»! – её глаза загорелись. – И пирожное «Райское наслаждение». Точно беру! А ты что будешь?
– Мне просто эспрессо, – буркнул я, надеясь, что уж эту гадость испортить сложно. Как же я ошибался.
Через пять минут сонная официантка принесла наш заказ. «Клубничное безумие» оказалось мутной розовой жидкостью в высоком бокале, украшенной жалкой горкой взбитых сливок из баллончика. Пирожное выглядело не лучше: кусок бисквита неестественно‑жёлтого цвета, щедро смазанный чем‑то белым и пенистым, что производитель, видимо, постеснялся назвать кремом. Валерия с восторгом ребёнка, которому подарили пони, погрузила в коктейль трубочку и сделала громкий глоток.
– М‑м‑м, какая вкуснятина! – промурлыкала она с закрытыми глазами.
Мой эспрессо одиноко стоял в крошечной чашке. Я осторожно поднёс его к лицу. В нос ударил резкий запах горелой резины и разочарования. Дешёвая, пережжённая робуста. Я сделал микроскопический глоток и поморщился. Кислый, горький вкус помоев. Ничего общего с настоящим кофе. Я молча отодвинул чашку.
– Тебе не понравилось? – искренне удивилась Валерия, заметив мою гримасу. Она как раз с огромным аппетитом ковыряла своё «Райское наслаждение».
Я посмотрел на её губы, измазанные этим химическим кремом, на розовую жижу в бокале, на убогий интерьер и понял, что больше не могу молчать. Мой внутренний повар бился в истерике.
– Прости, – сказал я максимально спокойно, – но это просто отвратительно.
