Текст книги "Имперский повар. Трилогия (СИ)"
Автор книги: Сергей Карелин
Соавторы: Вадим Фарг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 39 (всего у книги 46 страниц)
– Ладно, иди, – сказал я, чувствуя, как усталость наваливается на меня с новой силой. – Мне нужно хоть пару часов поспать. Завтра будет тяжёлый день.
Рат кивнул и бесшумно скользнул обратно в тень.
Я медленно поднялся, поднялся на второй этаж, доковылял до своей маленькой комнаты и рухнул на кровать прямо в одежде. Тело гудело от боли и усталости, но на душе было на удивление спокойно. Я закрыл глаза, проваливаясь в вязкую, туманную дрёму. Мысли путались, образы сменяли друг друга: аплодисменты в зале, изучающий взгляд аптекарши Зефировой, сладкий поцелуй Саши, почтительный шёпот Рата…
И вдруг, в полной тишине, прямо у меня в голове, прозвучал голос.
Он не был похож на мои собственные мысли. Он был чистым, ясным и мелодичным. Голос, который я уже слышал однажды, в лесу.
«Ну, здравствуй, человек…»
Глава 13
«Ну, здравствуй, человек».
Я даже не вздрогнул. После говорящих крыс и чудесных исцелений голос в голове казался вполне логичным продолжением программы. Я просто лежал и ждал, что будет дальше.
«Ты не удивлён» , – это был не вопрос, а констатация факта. В голосе слышалась лёгкая, почти детская усмешка.
– После всего, что я тут увидел, меня удивит разве что говорящий таракан, который попросит прибавку к зарплате, – пробормотал я в пустоту комнаты, но знал, что она услышит.
«Я слышу тебя и так. Тебе не нужно говорить вслух. Просто думай».
Я мысленно сосредоточился.
Травка?
«Кто же ещё? – в её мысленном голосе прозвучало что‑то тёплое, похожее на мурлыканье довольной кошки. – Листик, что я дала тебе… он не просто залечил твою рану. Частичка моей силы теперь в тебе. Она укрепила нашу связь. Теперь мы можем говорить, даже если между нами весь этот ваш шумный, каменный город».
Спасибо, – подумал я, и благодарность была абсолютно искренней. – За то, что спасла.
В ответ я почувствовал волну чего‑то похожего на игривую гордость.
«Ты почувствовал лишь малую часть моей силы, человек. Этого хватило, чтобы залатать дырку в твоей шкуре. В следующий раз могу показать это более… буквально».
Я криво усмехнулся в темноте. Звучало как обещание и угроза одновременно. С этими природными духами нужно держать ухо востро.
Но потом её тон резко изменился. Игривость исчезла, уступив место холодной, древней серьёзности. Той самой, с которой говорят о вещах вроде зимы, голода или смерти.
«Я говорю с тобой не просто так. Я чувствую тьму. Она сгущается вокруг твоего… очага. Вокруг тех, кто тебе дорог».
Я напрягся, отгоняя остатки сна.
Тьму? Что ты имеешь в виду?
«Это не просто злоба, человек. Не горячая ярость, как у зверя, защищающего свою нору. Это другое. Липкая, холодная паутина. Тонкая, почти невидимая. Магия. Они затеяли что‑то скверное».
В голове тут же всё встало на свои места. Рат. Он говорил, что боится. Что крысы у поместья Фатимы тормозят и ощущают нечто тёмное. Они не знали, как это описать, но говорили о Тьме. И Травка смогла дать этому название. Магия.
Алиевы, – подумал я. Это мог быть только их ход. Фатима, эта старая змея, поняла, что грубой силой и деньгами меня не взять. И решила сменить тактику.
Рат тоже что‑то чувствовал, – передал я ей. – Но я не знаю, чего ждать. Я не разбираюсь в этом.
«Тебе и не нужно разбираться, – её голос снова стал спокойнее, но в нём слышались стальные нотки. – Тебе нужно быть начеку. Смотреть. Слушать. Чувствовать. Твои враги думают, что ты просто повар. Пусть и дальше так думают. Это твоё главное оружие».
Пауза. Я чувствовал, как её внимание ускользает, словно луч солнца, скрывающийся за тучей.
«Я должна идти. Лес зовёт. Но я буду рядом. Я помогу, если увижу, что ты сам не справляешься, но… будь внимателен, человек».
И её голос исчез. Так же внезапно, как и появился. В комнате снова воцарилась обычная ночная тишина, но теперь она казалась обманчивой. Я больше не был один.
Я лежал, глядя в чёрный потолок, и переваривал информацию. Итак, что мы имеем? Помимо экономической войны и бандитских разборок, в игру вступила третья сила. Магия. Не та дешёвая дрянь в пакетиках, которую сыплют в еду, а настоящая. Тёмная и, судя по всему, опасная.
Паники не было. Я воспринял это как новую переменную в уравнении. Ещё одну сложность, которую нужно учесть.
Повар против ведьмы. Звучит как начало плохого анекдота. Но мне почему‑то было совсем не смешно.
* * *
Понедельник на студии «Зареченск‑ТВ».
Вокруг царил организованный хаос. Какие‑то хмурые мужики в рабочих комбинезонах таскали по полу толстые чёрные провода, похожие на сонных змей, оператор басом ругался на осветителя, а сама Светлана Бодко металась по площадке, выкрикивая команды в маленький микрофон, болтавшийся у неё на шее.
А я стоял в самом центре этого урагана, на небольшом островке тишины, и чувствовал себя диковинным зверем в клетке. Специально для меня соорудили целую кухню. Маленькую, но на вид до смешного уютную: светлые деревянные шкафчики, блестящие кастрюльки на крючках, пучки сушёных трав, свисающие с потолка. Всё это, конечно, было фальшивкой, дешёвой декорацией, но выглядело на удивление убедительно.
Вид у меня, должно быть, был так себе. Я это чувствовал по тому, как на меня косились работники студии. Бледный, с тёмными кругами под глазами от почти бессонной ночи. Каждое движение отдавалось тупой, ноющей болью, там, где под белоснежной поварской формой прятались свежие швы. Но глаза горели. Во мне проснулся тот самый азарт, который всегда охватывал меня перед открытием нового ресторана. Только сейчас на кону стояли не деньги и не звёзды в модном гиде. На кону стояло вообще всё.
– Готов? – Светлана подлетела ко мне, нервно поправляя на моей воротнике крохотный микрофон. В её глазах плескалась гремучая смесь тревоги и азартного предвкушения. – Выглядишь паршиво, Белославов. Может, всё‑таки перенесём? Никто слова не скажет.
– Выгляжу как человек, которого пырнули ножом, но он всё равно пришёл на работу, – я криво усмехнулся. – По‑моему, отличный образ. Трогательный. И потом, у нас прямой эфир, чем вы его замените? Начинайте.
Она посмотрела на меня, и в её глазах промелькнуло уважение. Кивнула, отошла на своё место у камеры и громко, на всю студию, скомандовала:
– Внимание! Три… два… один… Мотор!
Яркий, безжалостный свет ударил в глаза. На камере напротив загорелся маленький красный огонёк.
– Добрый день, дорогие зрители! – защебетала Светлана, мгновенно сбросив маску нервного продюсера и надев улыбку обаятельной телеведущей. – В эфире программа «Империя Вкуса», и сегодня у нас в гостях человек, имя которого в последние дни у всех на устах. Герой, талант и просто несгибаемый повар – Игорь Белославов!
Я вежливо кивнул в камеру, стараясь, чтобы улыбка не выглядела слишком уж вымученной.
– Игорь, – продолжила она, – весь город восхищён вашей стойкостью. И всем, конечно, интересно, что же вы приготовите для нас сегодня? После всего, что случилось… может, это будет что‑то экзотическое? Что‑то, что символизирует победу?
Я посмотрел прямо в чёрный зрачок объектива. На секунду представил, как сейчас по ту сторону экрана на меня смотрит она. Фатима Алиева. Сидит в своём шёлковом халате, пьёт какой‑нибудь приторный кофе и ждёт, когда я ошибусь. Эта мысль придала мне сил.
– Здравствуйте, – мой голос прозвучал ровно и спокойно, без тени волнения. – Знаете, Светлана, я думаю, что настоящая сила – не в экзотике. Она в правде. В честности. Поэтому сегодня мы приготовим то, что многие незаслуженно забыли. То, что кажется простым, но в чём кроется душа настоящей, домашней кухни. Мы приготовим печёночный торт.
В студии повисла короткая, почти осязаемая пауза. Я видел откровенное недоумение на лице Светланы. Печёночный торт? После покушения, скандала на весь город? Это было слишком… просто. Слишком по‑домашнему. Но в этом и заключался мой план.
– Но для начала, – я повернулся к столу, на котором были аккуратно разложены продукты, – мы сделаем то, чего многие боятся, как огня. Мы сделаем домашний майонез.
Я взял в руки два свежих куриных яйца, показывая их камере.
– Всё начинается с основ. С уважения. Яйца нужно обязательно вымыть, даже если они кажутся идеально чистыми. Потому что повар не имеет права на ошибку. Его работа – заботиться о тех, кого он кормит, а не травить.
Я аккуратно разбил яйца в высокий стакан для блендера.
– Никакой термообработки, поэтому яйца должны быть самыми свежими, какие только можно найти. Это залог вкуса и безопасности. Затем – сок лимона. Не мёртвый уксус, который своим запахом убивает всё живое, а настоящий, яркий сок. Он даст нашему соусу жизнь и свежесть.
Я выжал в стакан половинку лимона, прикрыв его ладонью, чтобы не попали косточки.
– Немного хорошей, вкусной горчицы, соль, сахар, щепотка перца… – я говорил, и мои руки двигались сами, точно и выверенно, как у хирурга. – А теперь – магия. Но не та, что продаётся в ярких пакетиках с глупыми названиями. А настоящая магия превращения.
Я опустил в стакан погружной блендер и нажал на кнопку. Раздалось низкое, утробное жужжание.
– Всего пара секунд, чтобы всё смешалось. А теперь – самое главное. Масло. Вливаем его тонкой, тонкой струйкой, не переставая взбивать. Смотрите.
На глазах у невидимой аудитории жидкая жёлтая смесь начала густеть, светлеть, превращаясь в густую, белоснежную эмульсию.
– Посмотрите, – я поднял блендер, демонстрируя идеальный, густой майонез, который лениво сползал с насадки. – Вот он, настоящий вкус. Живой. Не мёртвая, кислая жижа из банки, а нежный соус, который станет сердцем нашего блюда.
Я переложил майонез в миску, добавил мелко рубленный укроп и отставил в сторону.
– Некоторые боятся простых продуктов. Куриная печень, лук, морковь… Считают их чем‑то… второсортным, едой для бедных. Но правда в том, что нет плохих продуктов. Есть только лень и ложь повара.
Я говорил, а сам уже мелко резал лук и натирал на крупной тёрке морковь. Разогретая сковорода зашипела, и по студии поплыл сладковатый, уютный аромат жареных овощей.
– Мы не будем ничего усложнять. Просто обжарим лук и морковь до мягкости, до красивого золотистого цвета. Можно добавить кусочек сливочного масла, это сделает начинку нежнее и богаче.
Пока овощи доходили до готовности, я занялся печенью. Быстро промыл, убрал плёнки, закинул в чашу блендера.
– Печень – продукт капризный, но очень благодарный. Главное – не передержать, не убить её нежность. Превращаем её в однородную, гладкую массу.
Пара нажатий на кнопку – и готово.
– Теперь добавляем сметану, яйцо, соль, немного муки. И снова взбиваем. Тесто должно получиться как на оладьи. Не слишком густое, не слишком жидкое.
Я взял другую сковороду, слегка смазал маслом и вылил первый половник печёночного теста. Оно с шипением растеклось, тут же схватываясь и превращаясь в тонкий, ажурный блин.
– Полторы‑две минуты с каждой стороны. Не больше. Нам не нужна резиновая подошва. Нам нужен нежный, сочный блин, который будет таять во рту.
Один за другим на тарелке росла стопка тёмных, ароматных блинов. Затем я добавил в наш домашний майонез пропущенный через пресс чеснок.
– А теперь – сборка. Всё просто. Каждый остывший блин мы смазываем нашим ароматным майонезом. Сверху – немного жареных овощей. И так, слой за слоем, мы строим нашу маленькую башню. Нашу маленькую империю вкуса.
Я работал, а сам продолжал говорить, глядя прямо в камеру, прямо в глаза Фатиме, где бы она сейчас ни была.
– В нашем мире, – говорил я, аккуратно размазывая соус по последнему блину, – слишком много дешёвых подделок. Нам обещают яркий вкус, а дают лишь пустоту, химическо‑магический обман в красивой упаковке. Нам предлагают быстрые решения, которые в итоге оставляют лишь разочарование и изжогу. Но настоящая жизнь, как и настоящая еда, не терпит фальши. Она требует времени, честности и уважения. К себе, к продуктам, и главное – к тем, для кого ты это делаешь.
Я украсил торт половинками помидоров черри и свежими веточками петрушки. Простое, скромное блюдо на моих глазах превратилось в нечто элегантное и невероятно аппетитное.
– Вот и всё. Просто. Честно. И, поверьте, невероятно вкусно. Попробуйте приготовить это дома, и вы поймёте, о чём я говорю.
– Снято! – крикнула Светлана, и яркий свет погас, снова погрузив студию в полумрак.
Я шумно выдохнул, чувствуя, как по спине струится пот. Ноги подкашивались от усталости, и я опёрся о стол, чтобы не упасть.
И в этот момент в оглушительной тишине зазвонил телефон. Один. Потом, почти сразу, второй. Третий. Девушка‑ассистентка в панике схватила трубку, её глаза округлились.
– Это… это вам! – пролепетала она, глядя на меня с благоговением. – Зрители… они в восторге! Спрашивают рецепт, спрашивают, когда вы откроетесь… Говорят… говорят, что никогда ничего подобного не слышали!
Светлана Бодко медленно подошла ко мне. В её глазах больше не было тревоги. Только чистый, незамутнённый азарт победителя. Она всё поняла.
* * *
Конечно же, «Очаг» был забит. Разве кто‑то в этом сомневался? Уверен, большинство присутствующих смотрели «Империю Вкуса» и теперь ждали моего возвращения.
Когда я появился на пороге, разговоры медленно стихли. Одна голова повернулась, потом вторая, третья. И вот уже несколько десятков пар глаз смотрели прямо на меня. Я почувствовал себя неловко, как школьник у доски. А потом зал взорвался. Это были не просто аплодисменты. Это было что‑то тёплое, искреннее, идущее от самого сердца.
Удивительно, столько радости за меня, а ведь ничего сверхъестественного я не делал. Просто снялся в передаче, но… впрочем, этот эффект мне весьма нравился.
– Игорь! Ты… ты просто молодец! – подлетела ко мне Настя. Её серые глаза блестели, кажется, она вот‑вот расплачется от гордости. – Ты так говорил! Так просто, а они все рты пооткрывали! Весь город теперь гудит!
– Игорь, ты их уделал! – рядом, как из‑под земли, выросла Даша. В руках она сжимала полотенце. – Ни одного грубого слова, а размазали по стенке! Но как ты вообще стоял? Ты же белый, как полотно.
– Это было круче, чем в кино, шеф! – пролепетал Вовчик.
Я выдавил из себя усталую улыбку. Эта волна тепла и поддержки была приятной, но и дико выматывала.
– Спасибо, команда. Мы все сегодня молодцы.
Мой взгляд скользнул в угол зала, где за отдельным столиком сидели те, чьё мнение на данный момент меня волновало больше всего. Степан и Наталья Ташенко. Они тихонько хлопали и смотрели. Внимательно, спокойно, будто взвешивали каждое моё движение. Я коротко кивнул им и, чувствуя себя гладиатором после боя, побрёл к их столу.
– Держишься, повар? – первым, как и ожидалось, спросил Степан. Его голос был низким и рокочущим, в нём не было восторгов, только простая человеческая обеспокоенность. – А то вид у тебя, будто тебя пожевали и выплюнули.
– Как ты это выдержал, Игорь? – подхватила Наталья, и её взгляд был острым. – Это было очень рискованно. Я видела, как ты стиснул зубы, когда наклонялся. Думала, сейчас рухнешь прямо перед камерой. Одно неверное движение, и всё пошло бы прахом.
Я медленно, с кряхтением, опустился на стул напротив. Тело, получив разрешение, тут же обмякло и застонало.
– Тяжело, – выдохнул я. – Если совсем честно – еле выстоял. Шов горит, будто его раскалённой кочергой прижигают. Каждый поворот, каждый наклон – как ножом режут.
Они молча переглянулись. Моя простая, солдатская правда была им понятнее любой фальшивой бравады.
– Но по‑другому было нельзя, – я поднял на них тяжёлый взгляд, и в голосе уже не было ни капли усталости, только холодная сталь. – Это был спектакль. И только первый акт.
– И какой второй? – Наталья чуть подалась вперёд. В её глазах зажёгся интерес.
– А вот для второго акта мне понадобится ваша помощь, – сказал я тихо, но так, чтобы слышали только они. – Есть у меня кое‑какие идеи. Надеюсь, вы меня поддержите…
Глава 14
Вторник начался с того, что меня засунули в консервную банку и хорошенько потрясли. По крайней мере, именно так я себя чувствовал за рулём старенькой «копейки», которую мне великодушно одолжил Степан. Каждая яма на дороге, которую тут, видимо, в последний раз ровняли ещё при старой Империи, отдавалась в моём боку тупым, злым тычком. Доктор Вишневский со своим «не делать резких движений» сейчас бы, наверное, упал в обморок. Но что поделать, война не спрашивает, зажили у тебя швы или нет.
На соседнем сиденье лежал мой навигатор. Кусок картона, на котором Рат нацарапал карту. Вместо названий улиц там были пометки вроде «сарай, где воняет дохлятиной» и «злая псина, гавкает, но не кусает, проверено». Гениально. Но, как ни странно, эта крысиная схема работала. Я уже проехал и мимо вонючего сарая, и мимо дома со злобной шавкой, которая чуть не удавилась на цепи, пытаясь достать мою ржавую развалюху. Я ехал в самую глушь, туда, где, по словам моего хвостатого разведчика, ещё можно было найти настоящую еду. Туда, где росли корни того, что я собирался построить.
Первая точка на карте была обведена жирным кругом и подписана просто: «Дед».
Дом деда оказался крепким, как и он сам. Старый сруб, потемневший от дождей и времени, но ни капельки не покосившийся. Вокруг был такой порядок, что хоть на выставку отправляй. Грядки ровные, как по линейке, двор чисто выметен, а дрова у стены сложены в идеальную поленницу. Сразу было видно, что хозяин тут халтуры не терпит.
На крыльце, щурясь на солнце, сидел и он сам. Сухой, жилистый старик с седой бородой, похожей на старую мочалку. Он молча смотрел, как я, кряхтя и стараясь не морщиться, вылезаю из машины. В его светлых, выцветших глазах не было ни грамма гостеприимства. Только холодное любопытство, как у волка, который смотрит на забредшую в его лес овцу.
– Чего надо, городской? – голос у него был скрипучий.
– Добрый день, – я подошёл ближе, чувствуя, как тянет шов. – Меня Игорь Белославов зовут. Я повар. Говорят, у вас картофель лучший во всей округе.
Дед хмыкнул, даже не шевельнувшись.
– Говорят. Кур доят. Езжай, откуда приехал, повар. Не продаю я ничего городским жуликам.
Ну, такого приёма я и ждал. Этих людей слишком часто обманывали, чтобы они верили первому встречному.
– Я не жулик, – спокойно ответил я. – Я приехал договориться. Напрямую.
– Договариваться? – он наконец оторвал спину и вперился в меня взглядом. – Это как? Пообещаешь три копейки, а потом твои дружки приедут и скажут, что картошка мелкая, кривая, да и вообще год плохой? Проходили мы это.
Он говорил про людей Алиевых, я это понял без слов. Эта старая змея пыталась подмять под себя всё, от рынка до самых корней, выжимая из фермеров последнее.
– Можно я огород ваш посмотрю? – я кивнул в сторону грядок.
Дед пожал плечами. Мол, смотри, раз уж притащился.
Я пошёл вдоль рядов. Ботва стояла зелёная, крепкая. Сразу видно, что за ней ухаживали с любовью. Но меня интересовало не это. Что‑то внутри меня, какое‑то новое чувство, которое появилось после той лесной истории, работало, как компас. Я чувствовал землю. Не видел, а именно чувствовал, как в ней пульсирует жизнь. Наверное, поэтому прикусил язык, когда хотел заметить, что некоторые уже давно собрали урожай. В конце концов, есть сорта, что убирают и позже, а есть… хм, на тот момент я и сам не совсем понимал, что именно я откопал. Точнее, нашёл, и вполне возможно, вскоре откопаю. Я прошёл мимо основного поля и остановился у небольшого, почти заброшенного участка в самом углу.
– А тут что растёт? – спросил я.
– Да так, остатки, – махнул рукой дед, который плёлся за мной. – Сорт старый, ещё мой дед сажал. Урожая почти не даёт, и мелкая вся. Никто такую не берёт. Я для себя оставил, по привычке.
Я присел на корточки, стараясь не обращать внимания на протестующий стон в животе. Запустил пальцы в тёплую, сухую землю. Она была другой на ощупь. Более рыхлой, какой‑то… живой. Я осторожно выкопал один маленький, неказистый клубень. Отряхнул его от земли, поднёс к лицу и вдохнул. Пахло солнцем, летним дождём и чем‑то ореховым. Вот оно. Настоящее сокровище.
– Вот эту я и буду брать, – сказал я, медленно поднимаясь. – Всю, до последней.
Дед Матвей уставился на меня, как на идиота.
– Ты в своём уме, парень? Она же мелкая, кривая. Тебя на рынке с такой засмеют.
– На рынке, может, и засмеют. А в тарелке она будет королевой, – я посмотрел ему прямо в глаза. – Земля здесь другая. В ней сила есть. И солнце сюда после обеда по‑особенному светит.
Старик опешил. Он смотрел то на меня, то на неказистую картофелину в моей руке. Недоверие в его глазах сменилось чистым изумлением.
– Откуда… откуда ты про солнце‑то знаешь? – пробормотал он.
– Я повар, – просто ответил я. – Я не торгуюсь. Плачу честно. И забираю всё, что вырастет. Деньги за первый месяц – прямо сейчас. Мои люди будут сами приезжать и забирать. Вам ничего делать не придётся.
Это было раза в полтора больше, чем ему платили алиевские перекупы за отборный, крупный картофель. Но он того стоил. И ведь я даже не забирал то, на что он уже с ними договорился, так что… Дед Матвей молчал, теребя свою бороду. Он смотрел на меня уже не как на городского выскочку, а как на человека, который понимает. Который уважает его труд и его землю.
– Идёт, – наконец коротко бросил он. – Чай будешь?
* * *
Следующая точка на карте Рата была помечена как «Молодые, боятся». Их дом я нашёл на самом краю деревни. Участок был поменьше, и порядок на нём был не такой идеальный. Чувствовалось, что у людей просто опустились руки. Меня встретил молодой парень с уставшим лицом и потухшим взглядом. За его спиной, в дверях, пряталась худенькая девушка, прижимая к себе маленького ребёнка.
Они действительно боялись. Когда я представился, парень, которого звали Павел, весь сжался, как будто ждал удара.
– Мы ничего не продаём, – торопливо сказал он. – У нас уже всё куплено.
– Людьми Алиевой? – мягко спросил я.
Он вздрогнул и отвёл взгляд.
– Я не хочу проблем, господин. Пожалуйста, уезжайте.
– Я тоже не хочу, – я постарался улыбнуться как можно дружелюбнее. – Я пришёл не проблемы создавать, а решать их. Можно стакан воды? В горле пересохло.
Они растерянно переглянулись. Девушка, Анна (опять же, он представил заранее), кивнула и скрылась в доме. Павел неловко переминался с ноги на ногу, не зная, что делать.
– Куры у вас хорошие, – сказал я, глядя на птиц, которые свободно бродили по двору. – Наверное, и яйца несут с желтком, жёлтым, как солнце.
– Да откуда вы… – он осёкся, не договорив.
Анна вынесла мне кружку с чистой водой. Я сделал большой глоток.
– Спасибо. Слушайте, – я перешёл к делу, глядя на них обоих. На их уставшие, но честные лица. – Я знаю, что вас обманывают. Заставляют продавать за копейки, задерживают деньги. Я предлагаю другое.
Они молчали, но в их глазах появился интерес.
– Вы будете растить. Я – готовить. Мы будем работать вместе, а не друг на друге, – я повторил ту самую фразу, которая пришла мне в голову ещё в больнице. И она сработала. Я видел, как в их глазах что‑то дрогнуло. – Я предлагаю вам контракт на год. На всё, что вы вырастите: куры, яйца, овощи. По честной цене, которая в полтора раза выше той, что вам платят сейчас. Оплата – каждую неделю, без задержек. И моя машина будет сама всё забирать.
Павел смотрел на меня, не веря своим ушам.
– Но… почему? В чём подвох?
– Никакого подвоха, – я пожал плечами. – Мне нужны лучшие продукты в городе. А вам нужна уверенность, что вас не кинут. Всё просто. Я строю своё дело на честности. И мне нужны такие же честные партнёры.
Они молчали, просто глядя на меня. В их глазах страх медленно таял, уступая место чему‑то другому. Надежде. Той самой, о которой я говорил своей команде.
– Мы… мы согласны, – тихо сказала Анна, и её муж решительно кивнул, словно с его плеч только что сняли тяжёлый мешок.
Когда я уезжал из деревни, солнце уже стояло высоко. Бок всё так же ныл, старая машинка всё так же дребезжала на ухабах. Но я улыбался. Я вёз в город с собой доверие людей. Тех самых, простых и честных, на которых и держится вся эта земля.
* * *
Третья точка на карте моего крысиного навигатора была помечена размашисто и весело: «Коля‑Гром». Чёрт, как крыс вообще научился писать?
Судя по названию, меня ждал кто‑то совершенно не похожий на молчаливого деда Матвея или запуганного Павла с женой. И чутьё меня не подвело.
Уже на подъезде к ферме я понял, что здесь живут по‑другому. Забор был свежевыкрашен в какой‑то немыслимо‑весёлый зелёный цвет, во дворе, радостно хрюкая, носились не только куры, но и пара поросят, а из открытого окна дома доносилась бодрая музыка и чей‑то звонкий женский смех. Сам дом выглядел крепким, ухоженным, а на крыльце в горшках цвели герани. Здесь жили. Насколько это было возможно в их мире.
Из‑за сарая, весело насвистывая, вышел и сам хозяин. Огромный мужик с красным, обветренным лицом, ручищами‑лопатами и такой широкой улыбкой, что, казалось, она сейчас треснет по швам. Он был похож не на фермера, а на какого‑то сказочного богатыря, который по недоразумению вместо меча взял в руки вилы.
– А вот и он! Герой нашего времени! – пророкотал он таким басом, что у моей старой «копейки», кажется, задрожали стёкла. – Я уж думал, не доедешь по нашим‑то дорогам! Николай я! А ты, я так понимаю, тот самый Игорь Белославов, который вчера по телевизору всех жуликов уму‑разуму учил!
Он подошёл и без лишних церемоний протянул мне руку. Я пожал её, чувствуя, как мои кости жалобно хрустнули.
– Он самый, – я постарался улыбнуться, хотя боль от тряски по просёлочной дороге снова начала напоминать о себе. – Приехал поговорить о сотрудничестве.
– А чего тут говорить‑то? – грохнул он, хлопнув меня по плечу с такой силой, что я чуть не сложился пополам. В глазах на миг потемнело. – Я твою передачу смотрел! Про честность, про настоящий вкус! Красиво сказал, чёрт побери! Прямо за душу взял! Я этим перекупам Алиевским давно говорил, что их порошки – отрава чистой воды, а они только ухмыляются! Так что я – за! Обеими руками! Твои условия меня устраивают, слухи по городу уже дошли. По рукам?
Он снова протянул свою лапищу. Я, уже наученный горьким опытом, пожал её чуть осторожнее. Вот так просто. Никаких уговоров, никакого недоверия. Иногда всё решается вот так – один честный разговор по телевизору стоит сотни коммерческих предложений.
– Тогда по рукам, – кивнул я.
– Отлично! – взревел он. – Такое дело надо обмыть! Пойдём в дом, жена как раз пироги с капустой испекла! Не откажешься же?
Отказаться было бы верхом глупости. И невежливости. И, наверное, одной сломанной рукой.
Я поплёлся за ним, чувствуя себя маленьким буксиром рядом с огромным ледоколом.
В доме было чисто, уютно и пахло просто сногсшибательно – свежей выпечкой, сушёными травами и домашним уютом. За большим деревянным столом сидела девушка. Симпатичная, светловолосая, с большими голубыми глазами. Увидев меня, она тут же густо покраснела и потупила взгляд, принявшись теребить край скатерти.
– А это Катюша моя, дочка! – с гордостью представил её Николай. – Давай, дочка, наливай нашему гостю чаю! Да пирогов ему побольше клади, вон он какой худой, ветром сдует!
Катя, заливаясь краской ещё сильнее, молча кивнула и принялась суетиться у самовара. Да, да, он у них имелся, и от этого мне даже как‑то неловко стало. Даже не знаю почему. В таком агрегате всегда чувствовалось нечто громоздкое, почётное… Я сел за стол, чувствуя себя немного неловко. Атмосфера была слишком уж… семейной.
Николай плюхнулся напротив, налил себе и мне в большие кружки дымящийся чай и тут же снова хлопнул меня по плечу. Я стиснул зубы.
– Ну, рассказывай, как ты этого гада Мурата уделал? А то по телевизору всё красиво, а в жизни‑то, небось, страшно было?
Я вкратце пересказал ему официальную версию событий, стараясь не вдаваться в детали. Он слушал, то хмурясь, то одобрительно кивая. Катя поставила передо мной тарелку с огромным куском пирога и чашку чая, стараясь не смотреть мне в глаза.
– Молодец! Мужик! – вынес вердикт Николай, дослушав мой рассказ. А потом его взгляд хитро блеснул. Он посмотрел на меня, потом на свою смущённую дочь, и его лицо расплылось в довольной улыбке. – А ты, Игорь, это… женатый?
Я аж чаем поперхнулся. Вот этого поворота я точно не ожидал.
– Нет, – откашлявшись, ответил я.
– Вот! – Николай ударил кулаком по столу так, что чашки подпрыгнули. – Я так и знал! Судьба! Смотри, какой жених! И повар, и бизнесмен, и герой! А у меня, глянь, какая дочка‑красавица! И хозяйка, и умница! А пироги печёт – пальчики оближешь!
Катя, кажется, перестала дышать. Её лицо приобрело цвет спелого помидора, и я видел, что она готова провалиться не то что сквозь землю, а прямиком в центр земного шара.
– Па‑ап… – прошептала она так тихо, что её едва было слышно.
В моей голове пронеслась целая буря.
Отлично, Игорь. Только очередного сватовства тебе для полного счастья и не хватало.
Я посмотрел на несчастную девушку, которой сейчас было откровенно стыдно за своего громкого, но, очевидно, любящего отца. Нужно было срочно спасать ситуацию. Причём так, чтобы никого не обидеть.
Я поставил чашку, посмотрел на Николая с самой тёплой и искренней улыбкой, на какую только был способен.
– Николай Петрович, – сказал я мягко, но так, чтобы слышали оба. Конечно же, я заранее узнал, с кем должен встречаться и знал имена и фамилии каждого из них. Или что, думали я просто так на рожон полез? – У вас и дочка, и овощи – на вес золота. Настоящее сокровище. Но боюсь, с одним сокровищем я, может, и справлюсь, а на два меня пока не хватит. Давайте пока на овощах остановимся, а?
На секунду в комнате повисла тишина. Николай смотрел на меня, переваривая сказанное. А потом его лицо снова треснуло по швам от оглушительного хохота.
– Ай, молодца! – ревел он, вытирая выступившие слёзы. – Вот это ответ! Уважил! И старика не обидел, и девку не засмущал! Ну, повар, голова у тебя варит не хуже, чем котлы на плите!
Напряжение спало. Катя подняла на меня глаза, и в них плескалась откровенная благодарность. Она робко, но уже смело улыбнулась. И улыбка у неё была очень красивая.
Я допил чай, съел ещё кусок пирога (который и вправду был божественным) и, подписав все бумаги, откланялся.
Когда я снова трясся в своей дребезжащей «копейке», уезжая от гостеприимной фермы, на душе было легко. Я нашёл трёх союзников. Угрюмого старика, который ценит уважение. Запуганную семью, которой я подарил надежду. И весёлого богатыря, с которым мы теперь были почти «родственниками». В кавычках, конечно же.
Я посмотрел на папку с договорами, лежавшую на сиденье. Это было начало. Фундамент моей маленькой империи. И у неё должно было быть имя. Простое, честное, как люди, с которыми я сегодня говорил.
Чистый продукт, – решил я про себя. Шикарное название. Это было обещание. И начало большой работы.
