Текст книги "Имперский повар. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Карелин

Соавторы: Вадим Фарг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 46 страниц)

Она замерла, её ложка повисла в воздухе.

– И кофе – дрянь, и вот это… – я махнул рукой в сторону её десерта. – Это не еда. Это набор химикатов, дешёвых красителей и усилителей вкуса, завёрнутый в красивую обёртку.

– Разве?..

– Я приготовлю для тебя десерт, – продолжил я, входя в раж. – Настоящий. Из нормальных, живых продуктов. Ты должна понять, какой вкус у настоящей еды. Ты должна попробовать моё блюдо.

Щёки Валерии залились румянцем. Она опустила глаза и, конечно же, поняла всё совершенно не так. Мой крик души она приняла за очень неуклюжий подкат.

– Ох… – она смущённо улыбнулась. – Ну… я даже не знаю. Может, не на первом свидании?

Первом свидании? Господи, куда я попал. Это же катастрофа.

– Нет, прости, я не это имел в виду…

Она тяжело вздохнула, отодвинула от себя тарелку с пирожным и вдруг посмотрела на меня с неожиданной грустью.

– Мы с Борюсиком расстались, – выпалила она.

– С кем‑кем? – не понял я.

– С Борисом. Мой бывший парень. Мы с ним тогда на стадионе были, помнишь?

А, ну да. Борюсик. Качок с мозгом размером с грецкий орех.

– Ты представляешь, что он мне заявил? – она трагически закатила глаза. – Сказал, что я стала слишком красивая! Красивее, чем он! И его мужское эго, видите ли, не может этого вынести! Говорит, ему нужна девушка попроще, чтобы не мешала ему сосредоточиться на тренировках. Идиот!

– Слушай, Игорь, – Валерия подалась вперёд, и её духи ударили в нос приторной сладостью. – А может, встретимся как‑нибудь попозже? В более… тесной обстановке? Обсудим, так сказать, кулинарные тренды.

Она подмигнула, уверенная в своей неотразимости. А я молчал. Внутри всё заледенело. Она была до боли, до скрежета зубовного похожа на мою бывшую жену. Та же идеальная фарфоровая кожа, та же хищная улыбка, те же пустые, но красивые глаза.

Я ведь её толком и не любил. Наши отношения были сплошной головной болью, чередой скандалов и примирений, которые заканчивались её победой. А потом она просто ушла, предварительно отхватив при разводе половину моего бизнеса и умчавшись с каким‑то хлыщом на тропические острова.

И вот сейчас, глядя на Валерию, я видел ту же самую глянцевую обложку. Красивую, дорогую, но абсолютно пустую внутри. Её восторг от этой химической отравы, её пустые разговоры про «Борюсика» и его эго… всё это вызывало почти физическое отторжение. Она была идеальной приманкой для дураков. Но я на такую уже однажды попался, и урок был усвоен на всю жизнь. Эта пустота отталкивала гораздо сильнее, чем привлекала красивая внешность.

Но все же я поступил дипломатично. Хорошо, что на этом свете существовали универсальные приемы вежливых отказов в подобных ситуациях.

* * *

Я вернулся в «Очаг» глубокой ночью, когда порядочные люди уже видели десятый сон. Внутри царила густая, почти осязаемая тишина. Луна, проглядывая сквозь идеально чистое окно – спасибо, сестрёнка, – лениво чертила на досках пола бледные квадраты. Я даже не стал щёлкать выключателем, двинулся на кухню по памяти, как старый лунатик. Ноги заплетались, а в голове гудело. Усталость после кузни была приятной, мышечной, а вот сегодняшняя – совсем другая. Нервная, рваная, будто из меня все соки выжали. Встреча с этой Валерией… да, она выбила меня из колеи куда сильнее, чем я был готов признать.

На кухонном столе, прямо поверх моих свежих чертежей нового точильного круга, лежал аккуратный, толстенький ломтик сыра. Подарок хвостатому дегустатору и по совместительству шпиону.

– Ну что, шеф, вернулся? – раздался из‑под стеллажа с кастрюлями ехидный голосок. – А я уж думал, тебя стражники повязали за нарушение общественного порядка. Агентура донесла, что ты сегодня не только молотом махал, но и кулаками. Решил расширить меню? «Свиная отбивная а‑ля натюрель»? Подавать с фингалом под глазом?

Из темноты выскользнула серая тень. Рат, как заправский акробат, в два прыжка оказался на столе. Первым делом он подошёл к сыру, придирчиво обнюхал его со всех сторон, словно редкий трюфель, и только потом, удовлетворённо кивнув, откусил крошечный кусочек.

– Было дело, – буркнул я, тяжело опускаясь на табуретку. Рука сама собой сжалась в кулак, пальцы помнили жёсткую щетину и податливую скулу того здоровяка. Неприятное ощущение.

– И как впечатления? – не унимался крыс, смакуя сыр. – Если понравилось, могу подкинуть пару адресов злачных пивных. Будешь по вечерам подрабатывать. Днём – кормишь, ночью – калечишь. Гениальный бизнес‑план, шеф! Полный цикл обслуживания клиента!

– Заткнись, Рат, а? – я устало потёр переносицу. – Настроения нет шутки шутить. Я там… женщину встретил.

Крыс мгновенно перестал жевать. Его длинные усы, похожие на антенны локатора, нервно затрепетали, улавливая перемену в моём тоне.

– Опаньки! – в его голосе прорезался самый живой и неподдельный интерес. – Женщина! Это куда интереснее какой‑то пьяной драки. Так‑так‑так, с этого места, пожалуйста, поподробнее. И как она… на вкус? Судя по твоей кислой физиономии, будто ты целиком лимон сожрал, – не очень.

Я горько хмыкнул. «На вкус». Этот мелкий гурман всегда бил не в бровь, а в глаз.

– Она пьёт и ест химикаты, – пробормотал в ответ. Я отчётливо видел её восторженное лицо, склонившееся над бокалом с какой‑то розовой шипучей гадостью. – С наслаждением. Искренне считает, что это вкусно.

– Фу! – коротко и очень ёмко отреагировал Рат, брезгливо сморщив свой мокрый нос. – Какая мерзость! Шеф, да у неё же все вкусовые рецепторы выжжены! Это… это как если бы я начал добровольно жрать мыло и нахваливать его нежный аромат! Дурновкусие – страшный грех. Таких надо лечить принудительно. В воспитательных целях. Кормить нормальной едой, пока не начнут отличать трюфель от картофельной шелухи.

– Но… – я запнулся. Сказать это вслух оказалось на удивление тяжело, будто я признавался в чём‑то постыдном. – Она чертовски, просто до дрожи похожа на мою знакомую. Бывшую девушку.

Да, я врал, так как понятия не имел, встречался ли когда‑нибудь прежний Белославов хоть с кем‑то. С другой стороны, я ведь не мог рассказать крысу о своей прошлой жизни. Или могу? В конце концов, он ведь никому не скажет, ведь Рата понимаю только я.

Рат замер. Он перестал жевать и уставился на меня своими маленькими чёрными глазками. В них больше не было ни ехидства, ни сарказма. Только тихое, внимательное, почти человеческое ожидание.

– Понятно, – наконец, тихо произнёс он. И в этом простом слове было больше сочувствия, чем в часовых утешениях любого психолога. – Призрак. Только этот призрак не цепями гремит, а чавкает химикатами.

Он подошёл к самому краю стола, сел и по‑стариковски свесил передние лапки.

– Слушай меня, шеф, как главный специалист по выживанию в подвалах, – его голос звучал непривычно серьёзно. – Вот видишь ты на стене пятно плесени? Красивое такое, зелёненькое, пушистое. Ты же не будешь его ковырять пальцем и вспоминать, каким вкусным был хлеб, из которого она выросла? Нет! Ты берёшь горелку и выжигаешь её к чёртовой матери, пока она весь дом не сожрала. Вот и с такими призраками – точно так же.

Я молчал, тупо уставившись в тёмное окно, где маячило моё собственное отражение – бледное и измотанное. Крыс был прав. Тысячу раз прав. Это было нездоровое, неправильное влечение. Не к Валерии. А к тени из прошлого, которую я отчаянно пытался натянуть на первую встречную симпатичную женщину. Дешёвая подделка, суррогат, самообман.

– Это яд, шеф, – тихо добавил Рат, будто прочитав мои мысли. – Медленный, но верный. Он отравит всё, что у тебя тут начало получаться. А у тебя, между прочим, только‑только жизнь налаживаться стала. Подумай об этом. К тому же, от неё, небось, пахнет этой дрянью. А у меня, знаешь ли, тонкое обоняние. Испортишь мне аппетит – испортишь себе поставки редких ингредиентов.

Он ловко спрыгнул со стола и без единого звука исчез в спасительной темноте под стеллажом. А я остался сидеть один посреди ночной кухни. В голове крутилась простая и жестокая крысиная мудрость. Призрак из прошлого, пусть и очень красивый, был опасен. Но…

Да что ж со мной такое? – я мотнул головой, стараясь собрать мысли в кучку. – С чего вдруг эта встреча выбила меня из колеи? Дело ведь даже не в самой Валерии, а в том, что я… что? Задолбался? Как вариант. Слишком многое на меня свалилось. Теперь ещё и этот призрак…

Чтобы избавиться от неприятного послевкусия, я усилием воли переключился на другую картинку. На другую женщину. Если уж вспоминать, то что‑то приятное. И память услужливо подсунула мне образ из леса. Зелёная, как молодая листва, кожа. Волосы цвета сочной травы. И глаза, в которых плескалась древняя, дикая магия. «Травка». Лесной дух. Дриада. Называй как хочешь, но от одного воспоминания о ней внутри что‑то теплело. Она была полной противоположностью Валерии. Настоящая, живая, дикая. Как и еда, которую я готовил.

Я встал и, сам не зная зачем, подошёл к самой дальней полке, где у меня в старой жестяной банке хранились всякие нужные мелочи. Там, завёрнутый в чистую тряпочку, лежал её подарок. Маленький, идеально ровный зелёный листик, который она дала мне в лесу. Я достал его. Лист был прохладным и гладким на ощупь, как шёлк. Я повертел его в пальцах, вспоминая тот странный день, и вдруг почувствовал, что на меня кто‑то смотрит.

Я медленно поднял голову. На подоконнике, в лучах луны, сидел Рат. Он не двигался, просто смотрел на меня. Но что‑то в его взгляде было не так. Я прищурился и похолодел. Его глаза… Обычно они были маленькими, чёрными и хитрыми, как две бусинки. Но сейчас они светились. Ярким, неестественным, салатовым огнём. Точно таким же цветом, как и листик в моей руке.

Глава 11

Это было неправильно. Это было жутко.

Не знаю, что на меня нашло, но я испугался. По‑настоящему. Инстинкт сработал быстрее разума. Я быстро, почти судорожно, сунул листик обратно в тряпочку и задвинул банку в самый дальний угол полки.

И в ту же секунду Рат на подоконнике вздрогнул, будто его ударило током. Он сильно тряхнул головой, и зелёное свечение в его глазах погасло, исчезло без следа. Он снова стал обычным наглым крысом. Он посмотрел на меня, потом на полку, и его серая морда скривилась в до боли знакомой, ехидной усмешке. Будто ничего и не было. Будто это мне всё привиделось. А потом он фыркнул, развернулся и одним прыжком исчез за окном.

Я остался стоять посреди кухни, как идиот. Сердце колотилось где‑то в горле. Что это, чёрт побери, было? Чертовщина какая‑то. Я снова посмотрел на полку, где лежал листик. Совпадение? Вряд ли. Слишком уж всё было… синхронно.

Мысли в голове закрутились с бешеной скоростью. Лесной дух. Листик. Светящиеся глаза крысы. Неужели она… может им управлять? На расстоянии? Через этот свой подарок? Это что, какой‑то пульт дистанционного управления для лесной живности? А Рат – это её шпион, который следит за мной? Или это просто побочный эффект?

Я ничего не понимал. Этот мир с каждым днём подкидывал мне всё больше загадок, от которых голова шла кругом. Магия, говорящие крысы, а теперь ещё и это.

Но, как ни странно, страх быстро прошёл. А на его место пришло что‑то другое. Любопытство. И ещё… воспоминание. Я снова, против своей воли, вспомнил её. Не просто зеленокожую девушку. А её идеальное, обнажённое тело. И от этого воспоминания по моему собственному телу пробежала волна тепла, которая не имела никакого отношения ни к магии, ни к страху.

Да уж. Похоже, эта зеленокожая красотка будет поопаснее всех Алиевых вместе взятых. И от этого почему‑то становилось только интереснее.

* * *

Среда началась не со звона молота о наковальню, а с унылого похода в городскую ратушу. Меня вызвали на «окончательное согласование», и я поплёлся туда, как на каторгу. И если в прошлый раз я не обратил внимание на убранство, то сегодня оно почему‑то отчётливо врезалось мне в мозг: длинные коридоры, где смешались запахи пыли, старых бумаг и чего‑то кислого из местной столовки.

Скрипучий паркет, высокие двери с табличками, отполированными до блеска задами чиновников. В этом сонном царстве бюрократии я со своей энергией смотрелся как панк на балу аристократов. Но что делать, праздник сам себя не организует.

Меня впустили в небольшой кабинет. За длинным столом, который, казалось, был старше этого города, уже восседали две главные женщины Зареченска – Наталья Ташенко и Вера Земитская. Перед ними, как улика на допросе, лежала моя смета. Я корпел над ней уже и не помню сколько времени, проклиная тот день, когда ввязался в эту авантюру. Мне пришлось по несколько раз что‑то переписывать и фантазировать по поводу того, что лучше всего представить на празднике горожанам. Моя затея практически вытянула из меня все соки. Но при этом был полностью в ней уверен.

– Доброе утро, Игорь, – Вера Андреевна улыбнулась так, как хищник улыбается будущему обеду. Она указала на стул. – Присаживайся. Мы тут ознакомились с твоими… аппетитами. Впечатляет.

– Старался ничего не забыть, – буркнул я, усаживаясь.

Наталья ткнула пальцем в бумагу.

– Мы это заметили. «Уголь берёзовый, высший сорт – десять мешков». Зачем такой дорогой? «Салфетки бумажные, повышенной плотности – пятьсот штук». Игорь, ты что, операцию на открытом сердце собрались проводить этими салфетками?

Я вздохнул. Дилетанты.

– Госпожа Ташенко, – начал я терпеливо, как будто объяснял ребёнку, почему небо синее. – Дешёвый уголь даёт едкий дым и портит вкус мяса. А вы когда‑нибудь пробовали есть сочные, жирные рёбрышки с дешёвой салфеткой? Она превращается в мокрую кашу раньше, чем вы донесёте кусок до рта. Это, знаете ли, удар по имиджу всего мероприятия. Люди должны уйти сытыми и чистыми, а не перемазанными с ног до головы.

Я наклонился над столом, принимая свой любимый образ «человека, который знает, что делает». Развернул набросанную от руки схему площади.

– Мангал ставим вот сюда. В центре. Чтобы народ мог подходить с трёх сторон, а не давиться в одном узком проходе. Очередь организуем вот так, змейкой, – я начертил извилистую линию. – Поставим двух‑трёх волонтёров, чтобы направляли поток и пресекали попытки влезть без очереди с криками «я только спросить». А вот тут, в сторонке, сделаем «загончик для сытых». Поел – отойди, не мешай голодным. Всё просто. Логистика, тайминг, безопасность.

Женщины молча переглянулись. Я увидел в их глазах то, что и хотел – настоящее уважение. Кажется, до них наконец дошло, что я человек, который может организовать процесс от и до.

– Что ж, – Вера Земитская взяла ручку и поставила на моей смете росчерк, достойный императорского указа. – Управа даёт добро. Оставшиеся деньги получишь сегодня. Можешь начинать.

Начинать? Да я ведь уже… впрочем, зачем им это знать? Мне некогда распинаться в который раз, объясняя то же самое только другими словами. Уверен, эти дамочки в курсе всех моих дел. Хотя бы потом, что я их и не скрываю.

Вышел я из этого здания с двояким чувством. С одной стороны, я постарался на славу, это факт. С другой – чувствовал себя каторжником, которому только что приковали к ноге огромное чугунное ядро с надписью «Городской Праздник». Отступать теперь некуда.

* * *

В кузнице меня ждал Фёдор и наше творение. «Царь‑Мангал» уже стоял посреди цеха – огромное стальное чудище, закопчённое, на толстенных ногах. Ему не хватало только пушек по бокам, чтобы пойти войной на соседний город. Оставались мелочи: приварить пару ручек, подогнать решётки.

Я переоделся и с головой ушёл в работу. Время, отмеряемое ударами молота, снова понеслось вскачь. В обед мы расселись прямо на ящиках. Пора было перекусить.

И вот тогда я его и увидел. В самом тёмном и дальнем углу, на перевёрнутом ведре, скрючившись, сидел пацан лет двеннадцати. Тощий, как жердь, в модных рваных джинсах и футболке с дурацким рисунком. Он не ел. Он вообще ничего вокруг не видел. Весь его мир сжался до размеров маленького светящегося прямоугольника в его руках. Пальцы его порхали по экрану, как две обезумевшие бабочки, а на лице застыло выражение такого вселенского пофигизма, что хотелось подойти и потрогать – живой ли.

– Веня, сын мой, – глухо, не поворачиваясь, бросил Фёдор. – Пока мамка на работе, он иногда со мной. Ну как со мной, – всё же покосился на сына, – в общем, сам видишь.

Фёдор вздохнул. Так тяжело, будто выпустил из лёгких всю скопившуюся за годы горечь. Мужик, который мог согнуть подкову голыми руками, был абсолютно бессилен перед этим заморышем со смартфоном. Он мог выковать клинок невероятной красоты, но не мог достучаться до собственного сына.

Кузнец молча отвернулся и с какой‑то нарочитой злостью откусил кусок своего обеда. А я вдруг отчётливо понял, что между этими двумя – отцом и сыном – не просто разница в возрасте. Это были два разных мира, которые по какой‑то нелепой случайности оказались в одной кузнице.

* * *

Доев всё до последней крошки, я поднялся и потянулся, чувствуя, как приятное тепло и долгожданная сытость растекаются по жилам. Хорошо‑то как! Фёдор, так и не сказав больше ни слова, вернулся к своей наковальне. Его молот снова запел свою привычную песню – гулкую, монотонную, но почему‑то величественную. А в дальнем углу, в своём собственном маленьком мирке, отгороженном от реальности, продолжал сидеть его сын, Вениамин. Я покосился на могучую спину кузнеца, потом на сгорбленную фигурку парня. Между ними лежала не просто пропасть – целый каньон, вырытый непониманием и обидами. Но что‑то внутри меня, какой‑то въедливый поварской перфекционизм, не давало покоя. Неужели нельзя подобрать правильный рецепт даже к такому запущенному случаю?

Я поднялся, прихватил свою кружку и, стараясь не греметь сапогами по каменному полу, подошёл к парню. Присел рядом на такой же пыльный деревянный ящик. Он даже головы не поднял. Вся его жизнь, вся его вселенная сейчас была там, за тускло светящимся стеклом смартфона.

Я беззастенчиво заглянул ему через плечо. На экране творился какой‑то красочный ад: уродливые твари, похожие на гибрид скорпиона и бензопилы, толпами лезли на стены полуразрушенной крепости. Остроухие эльфы в блестящих, как фольга, доспехах пускали во все стороны стрелы, маги швырялись огненными шарами, а в самом центре этого безобразия бегал какой‑то мускулистый варвар с непропорционально огромным топором. Картина до боли знакомая.

– «Последний бастион», – тихо, почти шёпотом, сказал я. Спасибо памяти прежнего Игоря, он, оказывается, интересовался этой штуковиной. А вот в моём мире было нечто о‑о‑очень похожее, и называлась игра «Периметр Альянса» И смотря на то, во что рубится этот парнишка, а также порывшись в памяти прежнего хозяина тела, я понял, что игры практически одинаковые.

Надо же, помимо одинаковых людей, здесь и мысли у многих схожи. Так же, как и их реализация.

– Игрушка неплохая, графика симпатичная. Только билд у твоего варвара, уж извини, кривой до невозможности. Ты слишком много очков вкинул в силу, а на выносливость совсем забил. Тебя же первый серьёзный босс с одного чиха размажет по стенке.

Парень вздрогнул так, словно его ткнули раскалённой кочергой. Его пальцы замерли над экраном. Он медленно, очень‑очень медленно повернул голову и уставился на меня так, будто я только что вылез из его смартфона и заговорил с ним на чистом орочьем. В его глазах плескалось концентрированное недоумение.

– Ты… откуда знаешь? – прохрипел он, сглотнув.

– Играл, – лениво поправил я. – Когда‑то давно. Сейчас, знаешь ли, времени на это совсем нет. Квесты в реальном мире оказались куда интереснее и прибыльнее.

Я небрежно кивнул в сторону Фёдора, который как раз раскалял в горне очередной кусок железа, готовясь придать ему форму.

– Вот, посмотри. Твой отец сейчас занимается ровно тем же, чем и ты в своей игре. Только по‑настояшему. Он крафтит шмот. Не какой‑нибудь там «зелёный» или «синий», а самый настоящий легендарный.

Вениамин непонимающе нахмурил брови. Связь никак не улавливалась в его голове.

– Чего? Какой шмот?

Я с довольным видом достал из кармана помятый, но всё ещё внушительный лист с чертежами нашего будущего «Царь‑Мангала». Развернул его прямо перед носом у ошарашенного парня.

– А вот это, – я картинно ткнул пальцем в самую сложную часть схемы, – наш с ним эпический квест. Называется «Собрать Царь‑Мангал и накормить город». Видишь вот эту загогулину? Это «Сердце Дракона», система принудительного поддува. А вот эта решётка – «Дыхание Вулкана», основная жаровня. Без этих артефактов нам главного рейдового босса ни за что не завалить.

– Какого ещё босса? – Вениамин окончательно потерял нить разговора, но, что самое главное, от смартфона он уже полностью оторвался. Он с неподдельным, живым любопытством разглядывал чертёж, пытаясь разгадать мои загадки.

– Босса зовут «Голодный Город», – с самым серьёзным видом пояснил я. – У него примерно миллион очков здоровья и перманентный дебафф «Плохое настроение». Наша задача – накормить его до отвала вкусным мясом. Это, считай, ивент такой, событие на всю локацию. И если мы провалим этот квест, то вся наша гильдия, то есть мы с твоим отцом, останемся без лута. А лут – это деньги. И без репутации, что ещё хуже.

Я говорил на его языке. На простом и понятном языке квестов, рейдов, крафта и лута. И, кажется, это был единственный язык, который его мозг сейчас был способен воспринять.

Вениамин медленно перевёл взгляд с чертежа на отца. Фёдор как раз вытащил из огня раскалённую добела заготовку и с оглушительным звоном обрушил на неё могучий молот. Сноп искр брызнул во все стороны, как новогодний салют. И я увидел, как в глазах парня что‑то блеснуло.

Он смотрел на отца уже не как на старого, вечно недовольного и ворчащего предка, а как на высокоуровневого персонажа. Как на Мастера‑кузнеца из своей игры, который прямо сейчас, в реальном времени, создаёт могущественный артефакт.

– А… а я могу чем‑то помочь? – тихо, почти неслышно спросил он, кажется, сам удивившись своей внезапной смелости.

Я внутренне усмехнулся. Ключик подошёл идеально.

– Можно. Даже нужно. Нам в команду срочно нужен точильщик. Чтобы затачивать ножи и топорики для нарезки мяса. Это тоже очень важная часть квеста. Считай, это твоя личная ветка талантов. Прокачаешь навык до максимума – получишь редкую ачивку «Мастер остроты». И свою долю с лута, само собой.

* * *

Поздней ночью, когда я, по своему обыкновению, сидел на кухне и пытался не заснуть над сметой расходов на грядущий праздник (да, да, я всё‑таки решился проверить документы ещё раз, не хотелось бы опростоволоситься из‑за какой‑то мелочи), из темноты бесшумно материализовался Рат.

– Ну что, великий стратег, – пропищал он, ловко запрыгивая на стол. – Вижу, ты сегодня воевал ещё и с подрастающим поколением. Решил в педагогику удариться на старости лет?

Я усмехнулся и вкратце пересказал ему свой разговор с Вениамином. Рат слушал, задумчиво поводя своими длинными усами.

– Хм, – протянул он, когда я закончил. – А ты не так прост, как кажешься, шеф. Нашёл уязвимость в его системе защиты. Взломал, так сказать, брандмауэр.

– Я просто заговорил с ним на понятном ему языке, – пожал я плечами, пододвигая ему блюдечко с мелко нарезанным сыром. – Кстати, а ты‑то откуда эти словечки знаешь?

– Я много где бывал за свою пусть и короткую, но насыщенную жизнь. И умею наблюдать и слушать. Полезное качество, советую воспользоваться.

– И выучить все молодёжные тренды, которые потом никогда не понадобятся в жизни? Думаешь оно того стоит?

– Как знать. Конечно, им нравятся выдуманные миры, – философски заметил крыс, деликатно подхватывая кусочек сыра. – Там ведь всё просто и понятно. Есть добро, есть зло. Есть квесты и есть награда за них. А в реальности что? В реальности нужно мыть руки перед едой, платить налоги и слушать бесконечное ворчание стариков. Скукота смертная.

Он был чертовски прав. Но я и не собирался силой вытаскивать парня из его уютного выдуманного мира. Я собирался сделать так, чтобы его мир стал частью нашего. Чтобы он увидел, что реальные квесты могут быть куда увлекательнее нарисованных.

– Ничего, мы вытянем парня на свет Божий, – сказал я, глядя в тёмное окно, где отражалось моё усталое, но довольное лицо. – И тогда Фёдор будет мне по гроб жизни должен.

– Слишком самонадеянно, шеф.

– Думаешь, кузнец будет недоволен, что его сын наконец‑то потянулся к отцу?

– Сейчас он жаждет внимания сына. Но если парнишка окажется приставучим, то Фёдор не особо обрадуется твоим визитам.

– Что ж, – вздохнул я и лениво зевнул. – Есть только один способ проверить.

* * *

Четверг начался с довольно дурацкой затеи. Я, кряхтя, приволок в кузницу свой старенький и простенький точильный станок. Да, конечно, у Фёдора был свой, но та бандура не подходила для моего плана. Мне необходимо было удивить парня, а не прийти и сказать: «Давай‑ка работай».

Кузнец, увидев меня с этой бандурой на плече, только хмыкнул в бороду, но ничего не сказал. Видимо, уже привык к моим выходкам.

Я водрузил агрегат в свободном углу, подальше от жара основного горна, и поманил пальцем Вениамина, который до этого с видом вселенской скорби подпирал стену.

– Так, боец, слушай сюда, – бодро начал я, хлопая по станине станка. – Это твоя новая персональная локация. Твоя задача – прокачать навык «Острота клинка» до максимального уровня. Вот, держи.

Я протянул ему небольшой ворох ножей из нашего «Очага». За последнюю неделю персонал умудрился затупить их до состояния столовых ложек.

– Они тупые, как пробка. Нужно сделать так, чтобы ими можно было не то что бриться, а, наверное, и атомы расщеплять. Миссия ясна?

Парень, который до этого с мрачным видом изучал трещины на потолке, уставился на меня, потом на станок, потом на ножи. В его глазах, обычно пустых и апатичных, промелькнул огонёк. Наконец‑то! Это была понятная ему задача. Конкретная. С измеримым результатом. Не какая‑то там абстрактная «помощь по хозяйству».

– А… а как? – спросил он, с опаской подходя к гудящему механизму.

– Элементарно, Ватсон. Сейчас покажу. Смотри, тут всё просто, как в настройках графики. Главное – держать правильный угол и не перегреть металл. Это как в играх – если переборщишь с заточкой, то есть с силой нажатия, то потеряешь в прочности клинка. Нам нужен идеальный баланс. Понимаешь?

Я взял один из ножей и показал ему основные движения, объяснил, как по звуку и по цвету искр понимать, что происходит с металлом. Он слушал на удивление внимательно, сосредоточенно кивал, а потом сам взял в руки нож и приложил его к вращающемуся камню.

Первые несколько попыток были, мягко говоря, не очень. Нож в его руках ходил ходуном, искры летели во все стороны, а звук стоял такой, будто кошке наступили на хвост. Но я видел, что он старается. Он был полностью поглощён процессом, закусив губу от усердия.

Фёдор, который до этого молча работал у наковальни, искоса поглядывал на нас, но не вмешивался. Впрочем, его молот почему‑то стал стучать как‑то ровнее и спокойнее, словно вошёл в ритм с визгом точильного круга.

К обеду Вениамин уже вполне сносно справлялся с работой. Ножи, конечно, атомы не расщепляли, но бумагу резали на лету. Я решил, что пора переходить ко второму этапу моего педагогического плана. Я подошёл к кузнецу, который как раз собирался разогревать очередную массивную заготовку для нашего будущего «Царь‑Мангала».

– Фёдор, – сказал я тихо, чтобы слышал только он. – У меня есть идея. Давай проведём, так сказать, «кооперативную миссию».

Кузнец медленно повернул ко мне своё хмурое лицо.

– Чего проведём? Ты можешь по‑человечески говорить, а не на своём поварском?

– Совместное задание, – терпеливо поправился я. – Давай доверим Вениамину самую ответственную часть – горн. Пусть мехами поработает. Поддаст жару.

Фёдор посмотрел на меня так, будто я предложил ему выковать кружевные панталоны из чугуна.

– Ты в своём уме? Он же всё к чертям испортит! Он же… он же ни разу в жизни к горну не подходил! Он спалит заготовку в первую же минуту! Это дорогая сталь!

– А ты ему покажи, – спокойно ответил я, глядя ему прямо в глаза. – Один раз. Он парень неглупый, просто у него в голове вместо мыслей – игровые термины. Позволь мне. Если что‑то пойдёт не так – весь убыток с меня. Я заплачу.

Кузнец долго молчал. Он смотрел на меня, потом перевёл взгляд на сына, который с увлечением выводил сноп искр из‑под очередного ножа, потом снова на меня. В его суровых глазах боролись сомнение, недоверие и крошечная, почти невидимая искорка надежды.

– Ладно, – наконец, глухо выдохнул он, отводя взгляд. – Валяй, экспериментатор. Но если он запорет эту деталь, я из тебя самого подкову сделаю. Без гвоздей.

Я кивнул и подошёл к Вениамину.

– Так, боец, срочный сбор! У нас рейд на босса, и нам критически не хватает ДД.

– Какого ДД? – не понял он, отрываясь от своего занятия.

– Дамаг‑дилера, – терпеливо пояснил я, как будто это было само собой разумеющимся. – Того, кто наносит основной урон. В нашем случае – того, кто выдаёт максимальный жар. Твоя задача – поддерживать температуру в горне. Отец покажет, как. Это самый важный этап крафта. Если ты облажаешься, мы все останемся без эпического лута. Понял?

В его глазах мелькнул страх, но тут же сменился диким азартом. Рейд! Настоящий! И ему доверяют ключевую роль! Он вытер руки о штаны и решительно кивнул, выпятив грудь.

– Понял. Веду бафф на урон огнём!

Фёдор подозвал его к горну. Неловко, смущаясь и подбирая самые простые слова, он начал объяснять, как работать мехами. Как по цвету пламени определять температуру, как плавно нагнетать воздух, чтобы жар был ровным и стабильным. Вениамин слушал, раскрыв рот. Он смотрел на отца, и я почти физически видел, как в его голове образ вечно ворчащего старика сменяется образом могущественного Мага Огня, который делится с ним древними, почти запретными секретами.

– Давай, – скомандовал Фёдор, закладывая в тлеющие угли массивную стальную заготовку. – Начинай потихоньку.

Вениамин с опаской взялся за длинный, отполированный тысячами рук деревянный рычаг мехов. Первые несколько качков были робкими, неуверенными. Пламя в горне лишь лениво колыхнулось.

– Сильнее! – рявкнул кузнец так, что с потолка посыпалась сажа. – Жар давай!

– Поддерживай максимальный бафф на урон огнём! – тут же перевёл я на понятный ему язык, подскочив сбоку и помогая парнишке по мере своих сил. – Жми на полную!

И парень понял. Он вцепился в рычаг обеими руками и начал работать им с такой бешеной энергией, будто от этого зависела судьба всего мира. Меха заскрипели, задышали полной грудью, и пламя в горне с оглушительным рёвом взметнулось почти до самого потолка. Оно было уже не жёлтым, а ослепительно‑белым, яростным. В кузнице мгновенно стало жарко, как в жерле вулкана.