Текст книги "Имперский повар. Трилогия (СИ)"
Автор книги: Сергей Карелин
Соавторы: Вадим Фарг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 46 страниц)
Глава 4
Воскресный обеденный гул постепенно стих. Последние сытые и довольные гости покинули наше скромное заведение, оставив после себя лишь грязную посуду, которую убирала Настя, да приятную усталость в ногах. Зал опустел, но на кухне жизнь не замирала ни на секунду. Вечерний наплыв посетителей обещал быть ещё более мощным, а значит, расслабляться было непозволительной роскошью. Нужно было сделать заготовки, пополнить запасы и привести поле боя в порядок.
Я, как полководец в своём штабе, окинул взглядом владения. Даша со сосредоточенным видом и молниеносной скоростью кромсала овощи для фирменного соуса. Ножи в её руках так и мелькали, превращая морковь и лук в идеальные кубики. Настя порхала между залом и кухней, успевая и со столов убрать, и помочь с подготовкой тарелок для вечерней подачи. А ещё был Вовчик.
Ох, этот Вовчик. После утреннего инструктажа и моего строгого взгляда он превратился в ходячее усердие. Парень носился по кухне с таким рвением, будто от этого зависела его жизнь. Глаза его горели почти безумным огнём, а на лице застыло выражение такой вселенской ответственности, что хотелось похлопать его по плечу и сказать: «Парень, полегче, ты всего лишь чистишь картошку». Он уже одолел целый мешок картофеля, перемыл гору посуды, оставшуюся после обеда, и теперь стоял передо мной по стойке «смирно», всем своим видом показывая, что готов к новым подвигам.
– Вовчик, – скомандовал я, не отрываясь от замешивания маринада для свиных рёбрышек. – Видишь лоток с говядиной для стейков? Его нужно как следует поперчить. Чёрным перцем, от души, но не переусердствуй, понял?
– Так точно, шеф! – гаркнул он так, что где‑то в зале, кажется, подпрыгнула одинокая вилка.
С энтузиазмом носорога он ринулся к полке со специями. Его целью была наша общая гордость – гигантская мельница для перца. Я отхватил её на прошлой неделе на рынке у одного старьёвщика, отдав за неё чуть ли не половину дневной выручки. Массивная, из тёмного, почти чёрного дерева, размером с предплечье взрослого мужчины – она была настоящим монстром. Я был уверен, что при желании ею можно было бы отбиться от стаи злыдней. Но самое забавное, я до сих пор не знал, кто и для чего её сделал, ведь вряд ли кто‑то молол перец в этом городишке.
Вовчик, видимо, решил, что это его шанс проявить себя. Он не раз видел, как я, играя на публику, с особым шиком прокручивал ручку этой махины над готовым блюдом. И вот он, схватив мельницу обеими руками, занёс её над лотком с порезанной говядиной. Он выпрямился, напустил на себя важный вид и начал вращать рукоятку. Крутить её с какой‑то ураганной, нечеловеческой скоростью, словно пытался завести мотор старого грузовика.
Беда была в том, что я забыл предупредить его об одной мелочи. Утром я готовил соус, для которого требовался перец тончайшего, почти пылеобразного помола, и переключил мельницу на самый мелкий режим.
И вот, вместо того чтобы посыпать мясо красивыми, крупными хлопьями ароматного перца, из недр деревянного монстра вырвалось нечто иное. Огромное, густое, чёрное облако. Облако мельчайшей перечной пыли, злой и едкой, как слова моей бывшей. Оно окутало Вовчика плотным коконом, словно он неудачно применил дымовую шашку.
Первым, конечно же, не выдержал он сам.
– А‑А‑А‑ПЧХИ‑И‑И‑И!
Это был не чих. Это был выстрел из гаубицы. Звук был такой силы, что зазвенели кастрюли на полках. От отдачи Вовчик подпрыгнул, едва не выронив орудие преступления. Облако от этого только увеличилось и коварно поползло дальше по кухне, ища новые жертвы.
– Апчхи! – тоненько пискнула Даша, застыв на полпути к холодильнику. Её нос смешно сморщился.
Но это было лишь прелюдией. Через пару секунд наша кухня превратилась в филиал ада для аллергиков.
– Апчхи! Кха‑кха! – закашлялась Настя, бросив полотенце.
– Апчхи! Апчхи! АПЧХИ! – уже не сдерживаясь, вторила ей Даша, сгибаясь пополам и пытаясь прикрыть лицо руками.
– А‑А‑АПЧХИ‑И‑И! Ы‑ы‑ы… АПЧХИ! – бился в конвульсиях Вовчик, чихая сериями, как из пулемёта.
Где‑то под раковиной раздался тоненький, полный вселенского негодования писк: «Пчхи! Какого лешего, шеф⁈ Ты решил отравить меня этой пылью для плебеев⁈» Кажется, досталось даже Рату. Благо, что его никто не услышал.
Я стоял у плиты, и до меня дошла лишь малая часть этой перечной бури. Я держался. Клянусь, я пытался сохранить лицо строгого наставника, чей подчинённый только что совершил акт кулинарного терроризма. Но потом я увидел это.
Моя команда, ослепшая от слёз, начала в панике хватать кухонные полотенца и размахивать ими, пытаясь разогнать чёртово облако. Естественно, они делали только хуже, поднимая перечную взвесь с поверхностей и заставляя её циркулировать по кухне с новой силой.
Всё. Это был конец.
Я молча отвернулся к стене, упёрся в неё лбом и затрясся. Меня душил беззвучный, истерический хохот. Плечи ходили ходуном, из глаз ручьём текли слёзы, но уже не от перца. Картина, достойная кисти Босха: трое чихающих, плачущих людей в белых фартуках ведут отчаянную борьбу с невидимым врагом, которого сами же и породили.
Когда приступ хохота немного отпустил, и я смог сделать вдох, не рискуя снова зайтись в кашле, я вытер слёзы и обернулся. Мои бойцы стояли посреди кухни. Красные, опухшие, с размазанной тушью на щеках (это Даша) и абсолютно потерянными глазами. Они тяжело дышали, а в воздухе так густо пахло перцем, что его, казалось, можно было есть ложкой.
– Итак, – я с огромным трудом подавил улыбку, нацепив на лицо маску строгости. – Урок номер три, Вовчик. Уважай инструмент. И специи. Они, парень, не прощают панибратства. Усвоил?
Он посмотрел на меня своими красными, как у кролика, глазами и закивал так яростно, что я на секунду испугался, что его голова сейчас просто отвалится и укатится под стол. Да, кажется, этот урок он запомнит надолго. На всю его долгую и, надеюсь, менее чихающую жизнь.
* * *
В зале наступила благословенная тишина, нарушаемая лишь тихим перешёптыванием Насти и Вовчика, которые, вооружившись швабрами и тряпками, приводили в порядок поле недавней битвы. Кухня, уже сверкающая чистотой, отдыхала. Лишь один стол, который каким‑то чудом не был заставлен кастрюлями и сковородками, превратился в импровизированный штаб.
За этим столом, отгородившись от всего мира стеной сосредоточенности, сидел Игорь. Он был настолько поглощён своим занятием, что, казалось, перестал дышать. Брови сошлись на переносице в одну суровую линию, губы беззвучно проговаривали какие‑то расчёты, а простой карандаш в его руке буквально летал по большому листу ватмана. Он чертил прямые линии, соединял их в сложные узлы, обводил цифры, потом с каким‑то остервенением зачёркивал всё жирным крестом и с новым рвением начинал рисовать замысловатые схемы будущего стального монстра. Он не слышал ни приглушённого звона тарелок, ни усталых вздохов своих помощников. Он был уже не здесь, а там, в мире своих чертежей, на центральной площади города, где его детище должно было произвести фурор.
Даша, закончив наводить идеальный порядок на своём рабочем месте, вытерла руки о белоснежный фартук и подошла к стойке, где Настя, щёлкая на калькуляторе, подбивала дневную выручку.
– Ты только посмотри на него, – заговорщицки шепнула она, незаметно кивнув в сторону Игоря. – Первый раз вижу, чтобы кто‑то так азартно смотрел в бумажки. У него такой вид, будто он не смету составляет, а разрабатывает план по захвату мира.
– Сама в шоке, – тихо хихикнула Настя, не отрываясь от счётов. – Обычно его от одного вида накладных тошнит. Говорит, что бухгалтерия убивает в нём художника. А тут, гляди‑ка, проснулся гений инженерной мысли. Помню, как он пытался починить старый тостер, так у нас пробки по всему дому выбило.
Но Даша уже не слушала. Она мечтательно прикусила нижнюю губу, не отрывая восхищённого взгляда от напряжённой фигуры Игоря. Ей нравилось, как тусклый свет кухонной лампы очерчивал его склонённый профиль, как резкая тень ложилась на скулы, делая его лицо строже, мужественнее и старше.
– Знаешь, – её голос стал тише, в нём появились какие‑то новые, хрипловатые нотки, – когда он вот такой… серьёзный, от него просто глаз не отвести. В нём столько скрытой силы… Он будто взглядом дыры в этих бумажках прожигает. Прямо… вызывающе. Настоящий мужчина.
Настя громко фыркнула, едва успев прикрыть рот ладонью, чтобы не расхохотаться в голос.
– Ой, Даш, я не могу! Нашла в ком мужчину. Это же Игорь! Мой брат‑растяпа, который до недавнего времени даже яичницу умудрялся сжечь вместе со сковородкой.
Но Даша, казалось, пропустила её слова мимо ушей. С лёгкой, почти кошачьей грацией она оттолкнулась от стойки и, ни капли не смущаясь, направилась прямо к Игорю. Она подошла к нему со спины, тихо, на цыпочках, словно хищница, подкрадывающаяся к добыче.
* * *
– Шеф, помощь не нужна? – женский голос прозвучал мягким бархатом, но всё равно заставил меня вздрогнуть от неожиданности. – Может, подержать что‑нибудь? Линейку там или… твой карандаш?
Не дожидаясь ответа, Даша (кто же ещё?) уверенно положила ладонь мне на плечо, якобы для того, чтобы получше рассмотреть замысловатый чертёж. Она чуть наклонилась вперёд, и несколько огненно‑рыжих прядей, выбившихся из её тугой косы, скользнули по моей щеке, коснувшись кожи лёгким, щекочущим шёлком.
Я замер, превратившись в соляной столб. Всё моё тело мгновенно отреагировало на это простое, невинное прикосновение. Мой мозг, холодный мозг шеф‑повара Арсения Вольского, ещё пытался цепляться за цифры и линии на бумаге, но тело двадцатидвухлетнего Игоря Белославова уже взбунтовалось и жило своей, совершенно отдельной жизнью.
По спине, от самого затылка до поясницы, пробежала горячая, колючая волна, похожая на электрический разряд. Сердце споткнулось, пропустило удар, а потом забилось с удвоенной силой, гулко стуча в рёбра. Я оторвался от своих расчётов и резко поднял на неё глаза, в которых ещё плескались отблески формул, но уже зарождалась паника.
– Я… нет, спасибо, – мой голос прозвучал сдавленно и хрипло, совсем не так уверенно и властно, как я привык. – Я почти закончил.
Судя по всему, Даша увидела всё: и то, как я вздрогнул, и то, как на секунду растерялся, словно пойманный на месте преступления школьник, и то, как мои зрачки на мгновение расширились. Довольная произведённым эффектом, она убрала руку и одарила меня своей самой ослепительной, обезоруживающей улыбкой.
– Ну, смотри, шеф, – она озорно подмигнула мне. – Если что, я тут, рядом.
С этими словами она легко развернулась и, покачивая бёдрами, вернулась к Насте, оставив меня в состоянии полного и абсолютного замешательства. Я провожал её долгим взглядом, потом снова уставился на свои чертежи, но цифры и линии теперь расплывались, превращаясь в бессмысленную мешанину. Я медленно коснулся щеки, которой коснулись её волосы, и с глухим раздражением почувствовал, что кожа всё ещё горит.
Какого дьявола⁈ Что за ребячество⁈ – мысленно взревел я, проклиная гормоны и юность этого тела, но оно всё ещё отбивало бешеный ритм где‑то в районе кадыка, а щека, по которой случайно скользнула рыжая прядь Дашиных волос, полыхала огнём. Я провёл по ней ладонью, пытаясь стереть это дурацкое, фантомное ощущение, но, кажется, стало только хуже.
Соберись, Арсений, ты же не школьник! – мысленно рявкнул я на самого себя. Но это упрямое тело, полное гормонов и юношеского идиотизма, напрочь отказывалось слушать приказы сорокалетнего разума.
– Всё, представление окончено, – бросил я в сторону тёмного угла под стеллажом с крупами. – Можешь вылезать, критик.
Наступила тишина. Затем из‑за мешка с мукой послышалось деловитое шуршание, и на свет показалась знакомая наглая серая морда с длиннющими усами. Рат придирчиво обнюхал воздух, отряхнул лапки, словно только что вылез из пыльного погреба, и убедился, что мы действительно остались одни. Одним лёгким, почти невесомым прыжком он заскочил на стол. Приземлился абсолютно бесшумно, как заправский ниндзя, и уселся прямо на стопку моих чертежей, приняв вид строгого ревизора, прибывшего с внезапной проверкой.
– Ну и кашу ты заварил, шеф, – протянул он, брезгливо подцепив когтем край одного из листов. – Вся кухня в какой‑то макулатуре. Я уж было подумал, ты решил наклеить это на стены вместо обоев. Что за очередной гениальный план созрел в твоей беспокойной голове?
– Этот план ещё более гениальный, чем ты можешь себе вообразить, – заверил я, проигнорировав его вечную язвительность. Я аккуратно отодвинул его пушистый зад в сторону и подсунул ему под самый нос главный чертёж – схему моего будущего кулинарного чуда. – Я собираюсь устроить такое шоу, которое горожане до конца жизни не забудут. Я построю передвижную печь.
Рат скептически дёрнул усом.
– Печь? На колёсиках? Потрясающе. Ты только что изобрёл тележку с горячими углями. Торговцы на рынке делают так уже лет сто.
– Хорошо, это не совсем печь! – поправил самого себя я, и в моём голосе зазвенел азарт, который я уже не мог и не хотел сдерживать. Я ткнул пальцем в схему, заставляя его смотреть. – Смотри сюда, грызун ты неблагодарный! Вот это, – я обвёл нижний ярус конструкции, – основная топка. Здесь будет настоящее адское пекло, жар под тысячу градусов. Над ней – вот эта огромная рифлёная жаровня для мяса и овощей. Чуть в стороне место для наших казанов с соусами и супами. А сбоку, видишь эту пристройку? Это полноценная двухъярусная коптильня для свиных рёбрышек и домашних колбасок. Это не печь. Это настоящий кулинарный линкор! Мобильная крепость вкуса! Я назвал его… Царь‑Мангал! Конечно, ещё много чего надо доработать и додумать. Но в целом…
Я с триумфом откинулся на спинку стула, скрестив руки на груди, и уставился на крысу. Рат молчал. Вся его напускная ирония куда‑то испарилась. Он наклонил свою маленькую голову и долго, очень долго, с какой‑то невероятной, почти научной сосредоточенностью разглядывал мой чертёж. Его длинные усы мелко подрагивали, шевелясь в такт его напряжённым мыслям. Он водил кончиком носа по линиям, будто пытался унюхать запах раскалённого металла и ароматного дыма, который ещё даже не существовал в реальности.
А потом произошло нечто совершенно необъяснимое.
Из его приоткрытой пасти вырвался тонкий, пронзительный и на удивление мелодичный свист. Не крысиный писк, не испуганный визг, а самый настоящий, человеческий, восхищённый свист.
Он, кажется, и сам от этого обалдел. Мгновенно замолчал и несколько раз растерянно моргнул глазками‑бусинками, словно не мог поверить в то, что только что сотворил.
– Ого, – наконец выдавил он, и в его голосе слышалось неподдельное, чистое изумление. – А я и не знал, что так умею. Только что научился, представляешь?
Он снова перевёл взгляд с чертежа на меня, и в его глазах я впервые увидел не привычную насмешку или скепсис, а искреннее восхищение.
– Твоя адская железяка, шеф, – проговорил он, уважительно постучав когтем по бумаге, – похоже, способна на настоящие чудеса. Если уж она научила старую крысу свистеть от восторга, то я боюсь даже представить, что она сделает с жителями этого сонного городишки. – Правда, есть небольшой нюанс.
– Какой ещё? – нахмурился я, уже ожидая от своего приятеля какой‑то колкости. И оказался прав.
– Тебе не кажется, что в твоих словах слишком много пафоса, шеф? – хмыкнул крыс. – Линкор, Царь, что там ещё было?
– Ой, знаешь что?.. – отмахнулся я от Рата, но при этом всё же улыбнулся. Безусловно, в словах моего друга была истина, вот только он кое‑чего не знал. – Врать не буду, так и есть, – кивнул я. – Но и ты должен понимать, что раз мы устраиваем настоящее шоу, то и я должен играть полноценно.
– А на мне, значит, тренируешься? – фыркнул Рат.
– Что‑то вроде того.
– А вот сейчас обидно было, – крыс горло вскинул морду и внимательно посмотрел на меня. – Но, так и быть, ради великой цели я это вытерплю. Но взамен прошу лучший кусок от завтрашнего ужина.
– Договорились, о, мой повелитель! – продолжал смеяться я.
Рат фыркнул, но через секунду и на его мордочке расплылась улыбка.
Глава 5
Я не успел толком насладиться видом ошарашенной крысы, как старая кухонная дверь снова жалобно скрипнула. Рат, обладавший каким‑то сверхъестественным чутьём на опасность, просто испарился. Не шмыгнул под стол, не метнулся в щель, а именно растворился в воздухе, будто его тут никогда и не было. Лишь одинокая крошка сыра на чертеже доказывала мне, что я ещё не окончательно свихнулся от переутомления и не начал беседовать с призраками.
На пороге, словно три уставших солдата, стояла вся моя команда. Настя, Даша и даже Вовчик. Последний, очевидно, завершил свой личный картофельный геноцид, а также помог девочкам в зале и теперь выглядел как человек, переживший кораблекрушение, но не сломленный духом. Все трое смотрели на меня с одинаковой смесью усталого любопытства и робкой надежды.
– Ну что, Игорь? – голос Насти был тихим и уставшим. Она обвела взглядом стены, которые я превратил в доску сумасшедшего стратега, сплошь увешанную бумагами. В её тоне уже не было паники, скорее, горькое смирение с тем, что её брат окончательно слетел с катушек. – Ты придумал еще что‑нибудь?
– Придумал, – мой голос прозвучал твёрже, чем я ожидал. Я с трудом поднялся со стула, чувствуя, как затекла спина, и широким, театральным жестом обвёл свою импровизированную штаб‑квартиру. – Я всё придумал.
Я подошёл к стене и начал водить пальцем по схемам, чувствуя себя полководцем перед решающей битвой.
– Вот здесь, – я ткнул в план площади, – мы поставим столы. Не в ряд, а полукругом, создавая естественные «карманы». Это позволит избежать давки и создаст ощущение уюта, а не столовой. Полевые кухни расположим вот тут, с подветренной стороны, чтобы аромат шёл прямо на толпу. Это наш первый удар. Запахи. Они сведут их с ума ещё до того, как они что‑то попробуют.
Я перешёл к другому листу, где красовался чертёж огромной конструкции.
– А это как уже говорил, наш главный козырь. – Я с гордостью постучал костяшкой пальца по бумаге. – Царь‑мангал! Огонь, дым, шипение мяса – это будет целое представление! Но… – я сделал паузу, и улыбка сползла с моего лица, – есть одна огромная проблема.
Все трое, как по команде, подались вперёд, их лица напряглись в ожидании.
– Какая? – нетерпеливо спросила Даша. В её зелёных глазах, которые до этого были немного сонными, снова заплясали любопытные искорки.
Я издал тяжёлый вздох, и весь мой боевой настрой, вся моя уверенность, казалось, вышли из меня вместе с воздухом. Я провёл ладонью по лицу, чувствуя колючую щетину и дикую усталость, накопившуюся за этот бесконечный день.
– Всё это, – я махнул рукой в сторону стен, – все эти планы, чертежи, расчёты, вся моя бессонная ночь… всё это превратится в мусор. В пустую трату времени и сил, если Городская управа не даст нам своё разрешение. Если какой‑нибудь Попечительский Совет не утвердит мой план. Я не знаю, стоит ли вообще продолжать, если в итоге какой‑нибудь сытый чиновник в душном кабинете лениво зевнёт, посмотрит на мои бумаги и скажет своё равнодушное «нет».
Да, я уже договорился с бароном Земитским по поводу Праздника. Вот только… мы не обговаривали мою новую идею, которая потребует намного больше затрат и усилий. Одобрят ли они это? Как знать…
В кухне повисла гнетущая тишина. До них дошло. Вся моя гениальная стратегия, весь мой титанический труд, весь этот будущий триумф упирался в одну‑единственную бумажку. В подпись. В печать. В банальное, унизительное разрешение от людей, которые ничего в этом не смыслят.
– Так позвоним маме! – вдруг выпалила Даша так громко, что Вовчик подпрыгнул. Она хлопнула себя ладонью по лбу с видом человека, которого осенила гениальная мысль. – Ну конечно! Она может всё устроить!
– Даш, сегодня воскресенье, – Настя устало опустилась на табурет, её плечи поникли. – Ты можешь себе представить барона, который в свой единственный выходной день бросит все дела, чтобы выслушать какого‑то выскочку с его идеей про гигантский мангал? Да он твою маму вместе с нами пошлёт… до понедельника. А в понедельник у него совещание. Потом приём граждан. Потом обед. Потом ещё какая‑нибудь важная ерунда. Пока мы до него доберёмся, праздник уже давно закончится.
Её слова были пропитаны таким беспросветным пессимизмом, что мне на секунду самому стало дурно. Она была права. На сто процентов права. В этом и заключалась вся гнилая суть этого сонного, неповоротливого мирка. Да в принципе наверно и всех миров. Везде все одно и тоже. Надо ждать, просить. Унижаться. Надеяться. Ходить по скрипучим коридорам, стучаться в двери и заискивающе улыбаться.
И в этот самый момент внутри меня что‑то громко и отчётливо щёлкнуло. Словно лопнула туго натянутая струна. Хватит этих сомнений. Хватит этой вязкой, удушающей неопределенности. Хватит играть по их правилам. Я не проситель. Я не мальчик на побегушках.
– У меня нет номера барона, – отрезал я. Мой голос зазвенел холодной сталью, и я сам удивился этой перемене. Я выхватил из кармана старенький смартфон с такой резкостью, будто это был дуэльный пистолет. В глазах девчонок мелькнул испуг, даже Вовчик как‑то весь подобрался. – Но у меня есть номер Натальи Ташенко. И знаешь что, Настя? Мне глубоко плевать, что сегодня воскресенье. Мне плевать, отдыхает барон, пьёт он чай или вышивает крестиком. Потому что я не собираюсь ждать до понедельника.
Я нашёл в списке контактов заветное имя и, не позволяя себе ни секунды на раздумья, нажал на кнопку вызова. В трубке раздались длинные, тягучие, почти издевательские гудки. Моя маленькая команда замерла, боясь дышать.
Гудок. Ещё один. Я уже приготовился к неизбежному – к тому, что никто не ответит, но тут гудки резко оборвались.
– Слушаю, – раздался в трубке ровный, холодный голос Натальи.
– Наталья, здравствуйте, это Игорь Белославов, – произнес я примерно таким же ровным голосом как и у нее, – Простите, ради бога, что в воскресенье вас дёргаю, но у меня тут… срочное дело, которое полыхает синим пламенем. Идея, которая может всё изменить…
– Я ждала твоего звонка, Игорь.
Её голос, ровный и холодный, как лезвие только что заточенного ножа, обрубил мою тираду на полуслове. Я опешил. Замолчал так резко, что, кажется, прикусил язык. Ждала? В смысле – ждала? Откуда? Мои мысли заметались, как крысы на тонущем корабле.
– Я знала, что ты не из тех, кто будет сидеть и ждать, пока всё решится само собой, – продолжила она всё тем же стальным тоном, в котором не было и намёка на выходной день. – Это было бы на тебя не похоже. У тебя есть ровно минута. Излагай.
Одна минута. Шестьдесят секунд. Что ж… этого хватит. Я сделал глубокий вдох. В голове пронёсся ураган из чертежей.
– Я не хочу просто накормить город, Наталья. Я хочу устроить им представление, которое они запомнят! – заговорил быстро и чётко, вкладывая в каждое слово всю свою страсть. – Я разработал конструкцию… это настоящий кулинарный корабль на колёсах! Огромный, передвижной, с несколькими ярусами для огня, с гигантским вертелом, со встроенной коптильней! Я назвал его «Царь‑Мангал»! Это будет сердце праздника, зрелище, которое притянет на площадь всех! Но мне нужно одобрение Совета и Управы. Сегодня. Если мы упустим время, завтра будет уже поздно! Так как конструкцию сделать за пару дней не получится.
Я замолчал, переводя дух. Я не просил, а продавал ей мечту, завёрнутую в дым и огонь. Предлагал ей билет в первый ряд на лучшее шоу в истории этого города.
На том конце провода снова воцарилось молчание. Но теперь оно было другим. Не холодным, а задумчивым. Я почти физически ощущал, как там, в своём доме, эта женщина взвешивает все «за» и «против». Как в её умных, пронзительных глазах бегут строчки расчётов: политические очки, общественное мнение, риски, выгода…
– Барон сегодня с семьёй за городом, – наконец произнесла она, и каждое её слово падало в моё сердце, как камень в воду. – У них какая‑то семейная дата.
Ну вот и всё. Приехали. Финита ля комедия.
– Но, – добавила она после паузы, которая показалась мне вечностью, – я думаю, что его жена, Вера Андреевна, не простит ему, если упустит возможность увидеть такое… представление. Она обожает всё новое, яркое и эффектное. А твой «Царь‑Мангал», судя по названию, именно такой.
Я выдохнул. Похоже зацепило.
– Дай мне пять минут, – отчеканила Наталья. – Я перезвоню.
– Спасибо! Наталья, спасибо вам огромное! Если всё получится, я приготовлю для вас нечто невероятное!
В трубке раздался короткий, едва слышный смешок. Сухой, как треск льдинки, но это был он. Железная леди, гроза всего города, усмехнулась.
– Игорь, – её голос потеплел на полградуса, не больше, но я это почувствовал, – можешь уже начинать точить ножи. Думаю, ответ не заставит себя ждать.
Телефон замолчал. Я медленно, с каким‑то совершенно новым, незнакомым мне доселе чувством, опустил руку. Тишина на кухне стала оглушительной. Воздух, ещё минуту назад плотный и тяжёлый от напряжения, вдруг загудел, словно натянутая струна. Казалось, он потрескивал невидимыми искрами, пах большими, очень большими переменами.
Я медленно обвёл свою маленькую, ошарашенную команду горящим взглядом. Куда‑то испарилась вся утренняя усталость, исчезли сомнения и вязкая, липкая неопределённость, что точила меня изнутри последние дни. Всё это сгорело дотла в ярком пламени внезапно вспыхнувшего азарта. Осталась только чистая, холодная, как сталь, ярость. Ярость игрока, который поставил на кон всё, что у него было, и теперь с ледяным спокойствием ждёт, когда его противник дрогнет и совершит ошибку.
– Итак, – мой голос прозвучал так резко и громко, что Вовчик подпрыгнул на месте, а Настя испуганно вздрогнула. Я выпрямился во весь рост, скрестив руки на груди. В этот момент я чувствовал себя капитаном на мостике боевого корабля, который вот‑вот войдёт в самый центр шторма. – Слушать мою команду!
Они замерли, вытянувшись в струнку, как новобранцы перед генералом. Даже Даша, которую, казалось, ничем нельзя было удивить, смотрела на меня широко раскрытыми глазами. В их зелёной глубине плескалась гремучая смесь из лёгкого страха и какого‑то дикого, первобытного восторга.
– Времени на раскачку у нас больше нет. Ни секунды. С этой минуты мы работаем в режиме полной боевой готовности. Настя! – я ткнул пальцем в сторону сестры. Она инстинктивно выпрямилась ещё сильнее, подобралась вся. – Зал – это твой фронт. Твоя зона полной ответственности. Ты сегодня наш дипломатический корпус, служба безопасности и отдел по работе с клиентами в одном лице. Ни один гость не должен уйти недовольным. Ни один! Даже если ему придётся ждать заказ на пять минут дольше обычного. Улыбайся, шути, флиртуй, предлагай им бесплатный лимонад за счёт заведения, делай всё, что сочтёшь нужным, но наш тыл должен быть прикрыт железобетонно. Вопросы есть?
– Н‑нет, – пролепетала она, растерянно мотая головой. В её огромных глазах читалось полное смятение, но и решимость тоже.
– Отлично. Даша! – я перевёл взгляд на рыжеволосую бестию. Она встретила мой взгляд прямо, не моргая, и в её зелёных глазах уже разгорался ответный огонь азарта. – Кухня – твоя. С этой секунды и до конца дня. Все заготовки на вечер, все текущие заказы – всё на тебе. Я знаю, ты справишься. Ты мой первый лейтенант, мой самый надёжный боец, и сегодня я доверяю тебе командование этим фортом. Если что‑то пойдёт не так, если понадобится помощь – ори во всё горло. Но я очень рассчитываю, что этого не понадобится.
Её губы дрогнули и растянулись в хищной, предвкушающей улыбке.
– Есть, шеф, – коротко бросила она. В этом простом «есть» было больше уверенности и готовности к любой заварушке, чем в длинных речах иных генералов.
Наконец, я повернулся к самому слабому звену. К Вовчику. Он стоял, вжав голову в плечи, и смотрел на меня так, будто я был не его начальником, а огромным злыднем, который сейчас решает, съесть его на ужин или оставить на завтрак.
– А у тебя, парень, – я намеренно понизил голос, делая его жёстким и веским, чтобы каждое слово впечаталось ему в мозг, – сегодня у тебя сегодня – День Икс. Твоё личное боевое крещение. Понимаешь?
Он судорожно сглотнул, его кадык дёрнулся вверх‑вниз.
– Я даю тебе персональное, особое задание. Ты отвечаешь за свой собственный, отдельный участок фронта. Мойка, чистка овощей и… – я сделал длинную паузу, наслаждаясь произведённым эффектом, – все до единого заказы на простейшие гарниры. От начала и до самого конца. Если до конца сегодняшней смены ты не завалишь ни одного заказа, если не сожжёшь ни одной порции картошки, и если после твоего ухода твой рабочий стол и пол вокруг него будут блестеть так, что в них можно будет смотреться, как в зеркало… – я снова выдержал паузу, глядя ему прямо в глаза и не давая отвести взгляд. – Тогда мы с тобой поговорим о твоём зачислении в штат. На постоянной основе. С полной ставкой и всеми вытекающими бонусами. Но если ты накосячишь хоть раз… ты знаешь, где находится дверь.
Я видел, как в его глазах отчаянный ужас борется с робкой надеждой. Похоже для него это Шанс. Тот самый шанс, который выпадает раз в жизни, и второго такого может уже не быть. Он смотрел то на меня, то на свои дрожащие руки, будто не мог поверить, что именно в них сейчас находится его будущее.
– Я… я справлюсь, шеф, – прохрипел он, и в его голосе, помимо животного страха, вдруг прорезались неожиданные стальные нотки. – Я не подведу. Честно.
– Я знаю, – коротко кивнул я, хотя на самом деле не знал ровным счётом ничего и ставил на него с тем же риском, что и на всё остальное. Но сейчас им всем нужна была моя непоколебимая вера, а не мои сомнения.
Я обвёл их всех ещё раз своим командирским взглядом. На их лицах застыл невероятный коктейль из эмоций. Удивление от моей внезапной, почти армейской жёсткости. Страх перед огромной ответственностью, которую я на них только что свалил. И пьянящий восторг от того, что они стали частью чего‑то большого, важного, настоящего. Отлично. Именно то, что мне было нужно. Страх заставляет быть осторожным и внимательным. А восторг придаёт сил, чтобы прыгнуть выше головы.
– Всё! – я хлопнул в ладоши так громко, что звук получился похожим на выстрел. Они вздрогнули. – Военный совет окончен. За работу, бойцы! Время пошло!
И они бросились в бой. Без лишних слов, без вопросов и сомнений. Настя пулей вылетела в зал, превращаясь в самую милую и гостеприимную хозяйку на свете. Даша с оглушительным грохотом водрузила на плиту самую большую чугунную сковороду. А Вовчик с таким остервенением набросился на раковину, полную грязной посуды, будто это был его личный смертельный враг, которого нужно уничтожить здесь и сейчас.
