Текст книги "Имперский повар. Трилогия (СИ)"

Автор книги: Сергей Карелин

Соавторы: Вадим Фарг
сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 46 страниц)

Время. Щипцами подцепил первый кусок и быстрым, отработанным движением перевернул. Есть! Идеальные, тёмно‑коричневые, почти чёрные полоски от гриля. Как по учебнику. Перевернул остальные, и тут же, не теряя ни секунды, щедро посыпал их крупной солью и свежемолотым чёрным перцем из мельницы. Сразу убавил огонь до среднего, чтобы не горело. А на свободное место, прямо в мясной сок, швырнул горсть половинок помидоров черри и толстые кольца красного лука, которые мне уже нарезала Настя.

И тут же аромат на кухне снова изменился. К мощному мясному духу добавилась сладкая нотка поджаренного лука и лёгкая, свежая кислинка от помидоров. Вот это настоящая алхимия, а не какие‑то там порошки из пакетиков. Всё рождается прямо здесь и сейчас, на твоих глазах.

– Игорь, а вот скажите, – осторожно, будто боясь спугнуть рыбу, вклинилась в шипение сковородки Светлана. Она сделала шажок вперёд, её голос стал тише, интимнее. – По всему городу ходят слухи, что ваш конфликт с купцом Алиевым дошёл до предела. Что между вами настоящая война. Это правда?

Я на миг оторвался от плиты и посмотрел ей в глаза. Взгляд цепкий, хищный. Ей не было меня жаль, ей нужна была история, сенсация. Чтобы завтра об этом гудел весь Зареченск.

– Светлана, я повар, – я пожал плечами и снова уставился на сковороду, показывая, что для меня важнее. – Моя единственная война – вот она. За то, чтобы мясо было сочным, а лук не подгорел. Чтобы люди, которые ко мне приходят, ели вкусную и честную еду. А всё остальное… языками чесать – не мешки ворочать. Сами знаете.

Я не дал ей и шанса вставить новое слово. Быстро, одним движением, снял мясо со сковороды на чистую деревянную доску. Рядом выложил поджаренные, чуть размякшие овощи.

– Готово. Но есть сразу нельзя, – я накрыл мясо куском фольги, словно одеялом. – Ему нужно отдохнуть. Минут пять, не меньше. Чтобы все соки, что сейчас бурлят внутри, успокоились и равномерно разошлись. Тогда оно будет таять во рту. А мы пока… пока займёмся соусом. Вот тут‑то и начнётся самое интересное.

Глава 24

Сковорода ещё дышала жаром. Я склонился над ней, как над картой сокровищ. На дне, среди золотистых кусочков лука, темнели прижарившиеся остатки мяса и сок. Вот оно, главное. Не просто подливка, а душа будущего соуса.

– А теперь, господа, следите за руками, – бодро сказал я, поворачиваясь к камере, которая пялилась на меня своим стеклянным глазом. – Главное правило хорошего повара: никогда не мойте сковороду сразу после жарки. Вся магия – вот здесь, на дне.

Я вернул сковороду на плиту, поддал огня. Шипение стало громче. Взял ложку ядрёной, зернистой горчицы и без всякого сожаления швырнул её в самый центр. Следом – щедрый такой плеск простого белого вина из бутылки. Жидкость взревела, закипела, поднимая со дна всё то, что мы так старательно прижаривали. По кухне тут же разнёсся густой, кислый и пряный дух, от которого нос щекотало, а во рту немедленно собиралась слюна.

Я схватил деревянную лопатку и принялся быстро‑быстро соскребать со дна драгоценные частички, смешивая их с вином и горчицей. Всё это превращалось в бурлящую, однородную эмульсию красивого кофейного цвета. Пару минут подержал на огне, чтобы винный спирт испарился, оставив только благородную кислинку, добавил каплю масла, чтобы соус стал гладким и бархатистым. Готово. Густой, тёмный, а пахнет так, что можно сознание потерять от одного только аромата.

– Прошу любить и жаловать, – объявил я, снимая сковороду с огня.

Взял тарелку. Отдохнувшие, сочные медальоны лёгли на неё аккуратным веером. Рядом я пристроил горку румяных овощей, которые мы запекли чуть раньше. А потом, без лишней скромности, щедро полил всё это великолепие нашим свежеприготовленным соусом. Просто мясо, овощи и немного поварской смекалки.

– Готово, – выдохнул я, ставя тарелку прямо под объектив. – Снимайте, пока не остыло.

Оператор послушно навёл камеру, делая плавные, аппетитные кадры. Я знал, что на экране это будет выглядеть так, что любой зритель немедленно захочет есть.

– Игорь, это просто фантастика, – с искренним восхищением сказала Светлана, отрываясь от своего блокнота. – Выглядит невероятно. Думаю, на сегодня материала более чем достаточно. Спасибо вам огромное!

– Минуточку, – остановил я её, когда она уже собралась скомандовать «Снято!». – Съёмка‑то может и окончена. А вот обед – только начинается.

Я повернулся к остальной команде.

– Ребят, вы же давно пашете, наверняка голодные, как стая злыдней. Неправильно это, уходить из моего дома и не попробовать то, ради чего мы тут все собрались. Настя, милая, помоги мне, пожалуйста, накроем на стол для гостей.

Они застыли на месте. Все трое. Уставились на меня так, будто я предложил им станцевать на столе. На их лицах читалось такое искреннее недоумение, что я едва сдержал улыбку. Видимо, кормить съёмочную группу после работы здесь было не принято.

– Да мы… что вы… право, неудобно, – промямлил оператор, смущённо потирая шею.

– Неудобно штаны через голову надевать, – отрезал я своим фирменным тоном, который не терпел возражений. – А у меня за столом всегда удобно. И вкусно. Так что живо мойте руки – и садитесь. Это не обсуждается.

Спорить они не стали. Через пять минут вся наша компания уже сидела за большим дубовым столом в зале «Очага». Настя уже нарезала огромные ломти свежего хлеба и поставила на стол банку хрустящих солёных огурцов. Я же быстренько поджарил ещё пару порций мяса, чтобы хватило всем. Неловкое молчание, висевшее в воздухе, быстро сменилось нетерпеливым ожиданием и звоном вилок.

Первым сдался оператор. Он насадил на вилку здоровенный кусок мяса, от души вымазал его в соусе и отправил в рот. И замер. Его вечно уставшие глаза вдруг распахнулись так широко, что, казалось, вот‑вот выкатятся из орбит. Он медленно прожевал, сглотнул и издал какой‑то нечленораздельный звук – то ли стон удовольствия, то ли вздох облегчения.

– Матерь божья… – выдохнул он, глядя на меня с таким изумлением, будто я только что на его глазах превратил воду в вино. – Я… я ж эти кулинарные передачи лет десять снимаю. Всяких видел. И столичных звёзд, и заезжих гастролёров… Но вот такого… – он мотнул головой, пытаясь подобрать слова. – Клянусь, я в жизни ничего подобного не ел.

Светлана, в отличие от него, ела молча и сосредоточенно. Она отрезала крохотный кусочек, изящно обмакнула его в соус и положила в рот. А потом просто прикрыла глаза, и на её лице отразилась такая гамма чувств – от удивления до чистого, незамутнённого блаженства, – что это было красноречивее любых похвал. Для повара нет лучшей награды, чем видеть, как человек замолкает, полностью растворяясь во вкусе твоей еды.

Остальные, глядя на них, тоже набросились на тарелки. Ели быстро, жадно, с аппетитом, забыв и про усталость, и про вежливость. Слышалось только довольное мычание и стук вилок. Через десять минут от мяса не осталось и следа.

– Игорь… нет слов, – сказал звуковик, вытирая губы салфеткой. – Просто спасибо. От души.

Вся команда согласно закивала. Они смотрели на меня уже совсем по‑другому. Не как на очередной «объект» для съёмки, а как на человека, который только что подарил им маленький, но самый настоящий праздник. Я видел в их глазах искреннюю, тёплую симпатию.

* * *

Обед подошёл к концу, и на кухне снова стало шумно. Сытые и довольные мужики из съёмочной группы начали собирать своё барахло: сворачивали провода, паковали камеры в кофры, таскали штативы. Воздух наполнился грохотом, мужским смехом и короткими, деловитыми командами. Я же просто сидел за своим столом и лениво болтал в бокале остатки белого вина, которое предусмотрительно налил себе ещё до того, как вся эта суета началась. Смотрел на него и чувствовал, как внутри разливается странное, злое удовлетворение. Денёк, конечно, выдался паршивый, но закончился он моей маленькой победой.

– Не помешаю?

Я поднял глаза. У стола стояла Светлана. Она оставила своих ребят разбирать технику и подошла ко мне, тоже с бокалом в руке. Присела на стул напротив, и я заметил, что её взгляд изменился. Пропал профессиональный азарт, исчезла вежливая отстранённость, которую она держала перед камерами. Осталось только простое человеческое любопытство. Всё, шоу закончилось.

– Поразительно, как вы держитесь, – тихо произнесла она, сделав маленький глоток. – Вчера ваших друзей чуть не сделали калеками, а вы сегодня как ни в чём не бывало стоите перед камерой, улыбаетесь и готовите свой шедевр. Словно вам наплевать.

Я криво усмехнулся, глядя в свой бокал.

– Мне не наплевать, Света. Ещё как не наплевать. Я переживаю за них, и я в ярости. Такой, что если бы те, кто это сделал, сейчас оказались передо мной, я бы их, наверное, голыми руками задушил. Честное слово. Но какой толк от паники? Она только мешает. Кухня – это такое место, где всегда нужна холодная голова. Чуть занервничал, отвлёкся – и всё, пиши пропало. Либо блюдо испортишь, либо себе палец по самый локоть оттяпаешь.

Я отпил немного вина. Простое, терпкое, но сейчас оно было в самый раз. Приятно обожгло горло и немного прочистило мысли.

– Я знаю, как работают Алиевы, – вдруг сказала она, понизив голос и глядя мне прямо в глаза. В её взгляде больше не было ни капли фальши. – Почти уверена, что это их рук дело. У них такой почерк: всегда действуют грязно, чужими руками, чтобы потом никто ничего доказать не смог. У меня остались кое‑какие связи в столице. В журналистских кругах, да и не только. Я могу поднять шум. Такой шум, которого они совсем не ожидают.

Ага. Вот оно. То, чего я и ждал. Я откинулся на спинку стула, позволяя себе расслабиться, и внимательно посмотрел на неё.

– Звучит очень заманчиво, Светлана. И очень благородно с вашей стороны. Но я почему‑то думаю, что вы предлагаете это не только из‑за обострённого чувства справедливости, верно? Громкая история о том, как простой повар из провинции в одиночку бросил вызов всесильному местному клану… Это же отличный материал, не так ли? Прямой билет в столичную журналистику.

Я думал, она смутится или начнёт спорить. Но она и бровью не повела. Наоборот, на её губах промелькнула лёгкая улыбка.

– А почему одно должно мешать другому, Игорь? Вы получите огласку и защиту, которую вам никогда не даст местная полиция, купленная с потрохами. А я получу сенсацию, которая, очень на это надеюсь, вытащит меня из этой дыры. По‑моему, это честная сделка. Никакого обмана.

Я не сдержался и рассмеялся. Тихо, но от души. Чёрт возьми, а она мне нравилась. Не строит из себя святую, не пытается казаться лучше, чем есть. Такая же, как и я. Циничная, расчётливая и готовая вцепиться в свой шанс зубами.

– Честная сделка, – согласился я и поднял бокал. – Мне нравится, как вы ведёте дела. За это и выпьем.

Она улыбнулась шире и легонько стукнула своим бокалом о мой.

* * *

Вино в бокале предательски быстро закончилось, а с ним испарилась и наша короткая передышка. Светлана аккуратно поставила свой пустой бокал на стол. Я прямо увидел, как её плечи снова распрямились, а взгляд из расслабленного и немного усталого превратился в острый и деловой. Всё, перерыв окончен, на лицо вернулась привычная маска железной леди от мира новостей.

– Игорь, я всё‑таки буду настаивать на прямом эфире, – в её голосе снова зазвенела сталь, от которой я уже успел отвыкнуть. – У нас в студии. После того, как мы выпустим этот сюжет, интерес к вам взлетит до небес. Поверьте моему опыту. Люди захотят увидеть вас вживую, услышать вашу историю. Нужно ковать железо, пока горячо.

А что мне оставалось делать? Я просто кивнул.

– Я согласен.

Сейчас было глупо скромничать или сомневаться. Она была абсолютно права. Если уж я ввязался в эту заварушку, то отсидеться в тени уже не получится. Нужно идти до конца.

– Вот и отлично, – она удовлетворённо кивнула, и уголок её губ чуть дрогнул в подобии улыбки. – У меня есть ещё несколько идей для совместных проектов, но об этом поговорим позже. Когда у вас будет время и голова не будет забита… всем этим. – Она сделала неопределённый жест рукой в сторону двери, за которой остался вечерний город со всеми его проблемами и опасностями. – Позвоните, когда будете готовы. Я не стану торопить.

Светлана поднялась, элегантно одёрнув свой строгий пиджак, который на ней сидел как влитой.

– Мы постараемся выпустить материал как можно скорее. Город должен знать, что происходит на его кухнях. И кто тут на самом деле пытается накормить людей честной едой.

Она бросила на меня последний, долгий взгляд. В нём смешалось всё: и холодный деловой интерес, и что‑то похожее на простое человеческое любопытство, а может, даже толика уважения. Затем она резко развернулась и твёрдым, уверенным шагом направилась к выходу, где её уже ждала собранная и готовая к отъезду команда.

Через пару минут за ними захлопнулась дверь. Мотор фургона взревел под окнами и быстро затих вдали. И в моём «Очаге» снова наступила тишина. Только на этот раз она была совсем другой. Не давящей, не тревожной, как раньше. А какой‑то гулкой, звенящей от ожидания. Знаете, такая тишина бывает в театре за секунду до того, как поднимется занавес.

Я остался один на один со своими мыслями. Репортаж увидит весь город. Весь Зареченск, а может, и не только он, узнает о моих странных методах. О том, что повар в маленькой закусочной «Очаг» готовит без «магии». О том, что я использую обычные травы и коренья, которые все здесь считают лекарствами от кашля или средствами для отпугивания злых духов.

И что тогда начнётся?

Я прямо видел эту картину. Тут же появятся подражатели. Другие повара, которые не глупее меня, быстро смекнут, в чём тут фокус. Они же не идиоты. Они ринутся в аптеки и на рынки, скупая розмарин, тимьян и базилик. Любой аптекарь внезапно станет самым богатым человеком. Цены на эти «лекарства» взлетят до небес. Начнётся совершенно другая игра.

Это будет открытая битва против десятков конкурентов, которые захотят откусить свой кусок от этого нового, ароматного пирога. Моя маленькая монополия на «забытый вкус» закончится, толком и не успев начаться.

Я тяжело вздохнул. Да, будет непросто. Это будет новая война, куда более запутанная и грязная. Но ведь я сам этого хотел, так? Сам сделал этот шаг. Сам решил вытащить свою тихую кулинарную революцию на свет божий, под яркие софиты телекамер. Глупо теперь жаловаться.

Что ж. Правила игры меняются. Значит, и мне придётся измениться. Раньше я был просто поваром. Теперь, кажется, придётся становиться ещё и стратегом. Я был к этому готов. Наверное…

* * *

– Ну что, звезда телеэкрана, – усмехнулась Настя, нарушая гробовое молчание. Она подошла к ближайшему столу и с громким стуком начала собирать тарелки в стопку. – Мне кажется, я сегодня работала музейным экспонатом. «А вот сестра нашего гения, посмотрите, с каким трагизмом в глазах она нарезает лук для фирменного соуса!»

– Зато ты отлично держалась, – хмыкнул я, подхватывая поднос с бокалами. – Я был уверен, что ты прыснешь от смеха, когда ведущая назвала мой соус «божественным нектаром, вобравшим в себя слёзы ангелов». Я сам чуть не заржал.

Внезапно эту «мирную идиллию» разорвал истошный звонок мобильника. Моего. На экране высветилось до боли знакомое «Вовчик». Я вытер руки о полотенце и ткнул в кнопку громкой связи, положив телефон на стол.

– Шеф! Настя! Привет! Вы там как? Не померли после нашествия этих телевизионщиков? – раздался из динамика неожиданно бодрый голос нашего юного поварёнка. Да, конечно же, мы им об этом сообщили, чтобы готовились, что и на них может свалиться часть славы.

– Пока держимся, боец, – ответил я, улыбнувшись. – Сам‑то как? Как твоё самочувствие?

– А у меня всё супер! У меня тут даже целое приключение было! – с нескрываемой гордостью в голосе выпалил он. – Тут по коридору шёл, а там мальчишка мелкий стоит и ревёт в три ручья. Потерялся, маму найти не может. Ну, я к нему подошёл, присел и давай ему рожи корчить. Ну, как вы мне показывали, шеф, когда лук чистишь, чтобы не плакать. Так он так заливисто захохотал! Тут и мама его подбежала, такая довольная, спасибо говорила.

– Молодец, Вовчик, – по‑настоящему тепло сказала Настя. Я заметил, как в её уставших глазах мелькнула искорка улыбки. – Ты у нас настоящий герой.

– А Даша… она почти всё время со мной, – продолжил Вовчик, и голос его вдруг стал тише, в нём заиграли какие‑то новые, тёплые нотки, которых я раньше и не замечал. – Суп вот приносила, такой вкусный. А сейчас рядом сидит, книжку мне вслух читает…

Услышав это, Настя резко отвернулась к раковине и сделала вид, что ей срочно понадобилось отдраить какую‑то особенно упрямую тарелку. Но я‑то прекрасно видел в отражении блестящего крана, как она пытается спрятать довольную улыбку.

– Шеф, – вдруг перешёл на шёпот Вовчик, я аж услышал, как он прикрыл динамик ладонью. – Даша как раз вышла на минутку… в буфет за чаем. Я спросить хотел… Только честно скажите… У вас… это… с Дашей… что‑то намечается? Ну, в смысле, серьёзное?

Я на секунду замолчал, переваривая вопрос. До того он был наивный и до того серьёзный одновременно. Я покосился на спину сестры. Она тоже замерла у раковины и, не оборачиваясь, превратилась в одно большое ухо.

– Вовчик, – я постарался, чтобы голос звучал максимально спокойно и дружелюбно, без тени усмешки. – Между мной и Дашей ничего нет. И, честно говоря, вряд ли когда‑нибудь будет. Она замечательная девушка, отличный работник и хороший друг, правда. Но ты же сам видишь, во что я вляпался. У меня сейчас не жизнь, а сплошная война. У меня нет ни времени, ни сил на какие‑то отношения. Девушкам, знаешь ли, нужно внимание, забота, спокойствие. А не проблемы с бандитами и мужик, который вечно пропадает то на кухне, то на каких‑то сомнительных разборках.

В трубке послышался тихий, но очень отчётливый выдох облегчения.

– Понял, шеф. Спасибо. Я… правда, спасибо.

– Но имей в виду, – не удержался я и добавил с хитрой ухмылкой. – Если ты вдруг надумаешь за ней ухаживать, то твой главный босс будет не на этой кухне. Тебе придётся пройти самое суровое собеседование в своей жизни. У Степана с Натальей. А это, я тебе доложу, задачка посложнее, чем идеальный шашлык на углях пожарить.

Я отчётливо услышал, как на том конце провода Вовчик нервно сглотнул.

– Э‑э‑э… да, шеф, я понял. Ладно, мне пора, а то Даша уже возвращается! Всё, пока!

Он торопливо бросил трубку. Мы с Настей переглянулись. И, не сговариваясь, тихо рассмеялись. Устало, но до того искренне, что на душе сразу стало чуточку легче. Кажется, даже в нашей сумасшедшей жизни, полной тревог и опасностей, ещё осталось место для чего‑то простого, светлого и немного забавного.

* * *

Когда последняя тарелка была вымыта и с тихим звоном встала на полку, а столы отражали тусклый свет единственной лампы, Настя громко зевнула и откинулась на спинку стула.

– Всё, Игорь, я больше не могу, – пробормотала она, сонно потирая глаза. – Если я сейчас же не пойду спать, то усну прямо здесь, на мешке с картошкой. Честное слово.

Она с трудом поднялась, подошла ко мне и по‑сестрински, немного неуклюже, приобняла за плечи. В её движениях сквозила такая искренняя усталость, что мне стало её жаль.

– Ты тоже давай закругляйся, – добавила она, заглядывая мне в лицо. – Хватит на сегодня подвигов.

– Иди спать, Насть. Утро вечера мудренее, сама знаешь, – сказал я, легонько похлопав её по руке. – Я ещё пару минут посижу и тоже пойду.

– Смотри мне, – вздохнула она и, шаркая стоптанными тапками, побрела наверх, в свою маленькую комнатку под самой крышей.

Я остался один. Кухня погрузилась в густую тишину. Только старый холодильник продолжал мерно гудеть свою бесконечную песню. Я не стал ничего делать. Не читал, не листал поваренные книги, не строил планов на завтра. Просто сидел за столом, уставившись в бокал с оставшимися капельками вина, и пытался разложить по полочкам всё, что случилось за последние дни. А в голове был полный кавардак. Городской праздник, потом это мерзкое нападение, практически полноценное шоу на кухне и эта фамилия, которая никак не шла из головы…

– Ну что, телезвезда? Уже научился автографы раздавать?

Из‑под стеллажа с крупами выскользнула знакомая серая тень. Через секунду на столе передо мной уже сидел Рат, деловито отряхивая несуществующую пыль с усов.

– Пока только обещания раздаю, – устало ответил я, не меняя позы. – Есть новости? Про тех уродов, что на ребят напали? Нашли что‑нибудь?

Рат медленно, с каким‑то даже театральным сожалением, покачал своей маленькой головой.

– Пусто, шеф. Как в воду канули. Мои ребята все злачные места прочесали, все дешёвые ночлежки, даже в портовые притоны заглянули. Никто их не видел и не слышал. Похоже, залётные гастролёры. Сделали своё грязное дело и в ту же ночь смылись из города. Концов теперь не найти.

– Я так и думал, – глухо произнёс я. Надежды, конечно, было мало, но всё равно на душе стало как‑то особенно гадко. Безнаказанность всегда оставляет мерзкий осадок.

– Зато, – Рат вдруг оживился, и его чёрные глаза хитро блеснули, – есть кое‑что повкуснее. Поинтереснее, чем трое тупых громил. Кое‑что про твоего отца и этого твоего графа Ярового.

Я напрягся и всем телом подался вперёд, едва не опрокинув чашку.

– Что с ними?

– Они не просто были знакомы, шеф, – крыс понизил голос до заговорщицкого шёпота, отчего стал похож на заправского шпиона. – Они когда‑то очень давно работали вместе. Плечом к плечу, как говорите вы, люди. Но вот где они работали и над чем – тут полный молчок. Будто кто‑то очень старательно вымарал все упоминания об этом. Подчистил архивы, как говорят.

Это была прямая, жирная ниточка, ведущая неизвестно куда.

– Рат, откуда? – тихо спросил я, вглядываясь в его умную мордочку. – Откуда ты всё это знаешь?

Крыс самодовольно выпятил свою мохнатую грудь.

– Я же говорил тебе, шеф. Я умею слушать. В отличие от некоторых двуногих. Люди – ужасные болтуны, особенно когда думают, что их никто не слышит. А старые слуги в богатых домах – это вообще неиссякаемый источник информации. Они любят за рюмкой дешёвого вина вспомнить молодость своих хозяев, похвастаться, какие тайны им доверяли. Нужно просто сидеть тихо в тени под столом и не шуршать обёрткой от сыра.

Я молчал, переваривая услышанное. В голове крутились шестерёнки. До чего же он умный, чёрт возьми. Слишком умный для обычной крысы, даже для той, что наелась волшебного сыра. Он ведь не просто пересказывает сплетни. Он их анализирует, отсеивает всякую шелуху и выдаёт самую суть. Что‑то с ним определённо не так. Но пока он играет на моей стороне, он – мой самый ценный союзник. И самый необычный.

– Спасибо, Рат. Это очень важная информация, – наконец произнёс я и пододвинул к нему блюдце, на котором специально оставил пару сочных кусочков свиного медальона. – Твой гонорар. Продолжай слушать. Кажется, эта история гораздо глубже и грязнее, чем я думал вначале.