Текст книги "Имперский повар. Трилогия (СИ)"
Автор книги: Сергей Карелин
Соавторы: Вадим Фарг
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 46 страниц)
Имперский повар 1
Глава 1
Голова раскалывалась. Не просто болела, а гудела, будто внутри черепа кто-то забыл выключить огромный трансформатор. Ощущения были мерзкие, липкие, как непромытый после жирной еды казан. Сознание всплывало на поверхность медленно, неохотно, словно утопленник со дна мутной реки.
Последнее, что я помнил отчётливо, – это кухня. Моя кухня. Святая святых лучшего ресторана Москвы, с гордым названием «Империя Вкуса», где я, Арсений Вольский, был богом и царём. Я помнил тончайший аромат соуса из белых грибов, который довёл до совершенства каплей трюфельного масла. Помнил лицо самого известного ресторанного критика, который после дегустации молча кивнул, и в его глазах, обычно полных скепсиса, промелькнуло неподдельное восхищение. Я – Арсений, один из лучших поваров Европы, чьё имя практически считалось синонимом высокой кухни в столице, сейчас…
С трудом разлепил веки. Первое, что я увидел, – заплаканное девичье лицо. Симпатичное, если честно. Если убрать красные пятна и опухший нос. Огромные серые глаза, как пасмурное небо, смотрели на меня с такой гремучей смесью ужаса и облегчения, что я на миг забыл про гул в голове.
– Игорюша! Ты очнулся! – громко всхлипнула девушка и вцепилась в мою руку, как клещ. – Я так испугалась! Ты… ты ведь совсем не дышал!
Игорюша? Какого чёрта? Моё имя – Арсений. Оно звучит строго и весомо. А «Игорюша» – так можно назвать хомячка, но никак не взрослого мужчину. Я попытался сесть, но комната тут же качнулась, как палуба в шторм, а гул в голове превратился в набат. Пришлось снова упасть на что-то твёрдое и до одури неудобное. Спиной я чувствовал каждую пружину, норовящую проткнуть мне кожу. Старый, продавленный диван.
– Где… я? – прохрипел я и сам удивился своему голосу. Он был чужим. Молодым, неуверенным, с какой-то юношеской хрипотцой. Совсем не мой поставленный баритон, привыкший отдавать команды су-шефам.
– Дома, Игорюша, ты дома, – запричитала незнакомка. – Ты с лестницы упал, когда спускался со второго этажа… так сильно головой ударился. Врач приходил, сказал, сотрясение сильное. Я уж думала… думала, ты тоже нас покинул. Как папа…
Какой ещё папа? Мой отец, полковник в отставке, жил в Подмосковье, разводил на даче розы и был живее всех живых. Тревога застучала в висках, перекрывая боль. Я осторожно, боясь вызвать приступ тошноты, повернул голову. Комнатушка была крошечной и убогой. Старая мебель, будто списанная из какого-то санатория, выцветшие обои в дурацкий цветочек, мутный свет из грязного окна. В воздухе висел запах пыли, корвалола и безнадёги. Это точно не моя дизайнерская квартира-студия с видом на центр Москвы.
Это сон. Точно, просто очень странный и реалистичный сон. Наверное, я переработал вчера, вот мозг и выдаёт такие причудливые картины. Ладно, спорить со сном бесполезно. Нужно просто подыграть, пока не проснусь.
– Постой… – я снова попытался заговорить, откашлявшись. – О каком папе ты говоришь?
Девушка, кажется, только этого и ждала, чтобы снова разреветься. Её сбивчивый рассказ, прерываемый всхлипами, походил на сценарий дешёвого сериала для дневного эфира. Оказалось, что я – некий Игорь Белославов, двадцатипятилетний парень. А она – моя младшая сестра, Анастасия, или просто Настя. Их отец (хотел бы сказать «наш», но даже звучит бредово), когда-то владевший неплохим рестораном в этом городе, недавно умер от инфаркта.
Сердце не выдержало после громкого скандала: его ложно обвинили в том, что в их заведении отравился какой-то важный чиновник. Ресторан закрыли, репутацию уничтожили. От былого процветания не осталось и следа. Только долги и эта жалкая закусочная «Очаг Белославов» в богом забытом городишке с простеньким названием Зареченск. И вот теперь я, вроде как его сын, умудрился свалиться с лестницы и чуть не умереть.
Я слушал её и чувствовал, как по спине бегут мурашки. Слишком детально для простого сна. Я конечно ко всем этим книжным историям о попаданчестве относился скептически, но если предположить, что прошлый мир остался там, в моей Москве. А моё сознание, сознание Арсения Вольского, каким-то образом застряло в теле этого парня…. Нет. Бред. Полный бред. Но ощущения были слишком настоящими. Боль в голове, жёсткий диван, запах лекарств, слёзы этой девчонки на моей руке…
Подведём итоги. Что у меня есть в этом «сне»? Чужое тело с сотрясением мозга. Убитая горем сестра. Уничтоженная репутация семьи. И разваливающаяся забегаловка в качестве наследства. Перспективы для начала новой жизни в другом мире, прямо скажем, так себе. Как суп из топора, в который забыли положить всё, кроме топора.
Что делать? Рассказать ей правду? Сказать: «Извини, милая, я не твой брат-неудачник, а повар из альтернативной Москвы, который случайно оказался в его теле»? А толку? Не поверит, а то еще меня в местную дурку отправят. Даже во сне такой вариант кажется провальным. Значит, нужно играть по правилам этого мира. А для этого…
– Настя, да? – тихо спросил я, стараясь, чтобы голос звучал как можно слабее.
Она быстро кивнула, с надеждой глядя на меня своими огромными серыми глазищами.
– Прости… я… я ничего не помню, – я картинно прижал руку ко лбу. Получилось убедительно, голова и так раскалывалась. – Совсем ничего. Ни тебя, ни папу… ни себя.
Амнезия. Банально, как яичница на завтрак, но в моей ситуации – идеальный ход. Это даст мне время. Время, чтобы осмотреться, понять, что здесь происходит, и как мне из этого выбираться. А может, и как проснуться, наконец.
Лицо сестры вытянулось от ужаса. Но она сдержала новую порцию слёз.
– Ничего… ничего страшного, Игорюша! – она сжала мою руку ещё крепче. – Врач говорил, что такое может быть! Это временно, точно пройдёт! Главное – ты жив! Мы со всем справимся, слышишь? Мы всё преодолеем. Вместе.
Я слабо кивнул и снова прикрыл глаза. Надо было всё обдумать, уж слишком реалистично, никогда такого не было. С другой стороны, всё бывает в первый раз, и даже до безумия правдоподобное сновидение…
* * *
Несколько часов я отлёживался, изображая слабость и потерю памяти. Настя суетилась вокруг, кормила меня с ложечки отвратительным куриным бульоном и рассказывала, рассказывала без умолку. О нашей «жизни», об отце, о школе, о соседях. Я слушал, кивал и запоминал. Информация – главный ингредиент в любом деле.
Когда голова перестала гудеть, я решил, что пора осмотреться.
– Насть, я пройдусь немного, – сказал я, с трудом поднимаясь с дивана. – Нужно… проветриться. Может, что-то вспомню.
– Конечно-конечно! Только оденься теплее! – засуетилась она.
Выйдя из небольшой двухэтажной забегаловки (в которой я оказался каким-то чудом), я вдохнул прохладный осенний воздух. Город Зареченск оказался типичным провинциальным городком. Такие есть в любой области России. Пятиэтажные «хрущёвки», разбитые тротуары, редкие островки новых торговых центров из стекла и пластика. По дорогам ехали знакомые «Лады» вперемешку с подержанными иномарками. Навстречу шли люди, уткнувшись в смартфоны. Рекламные щиты предлагали быстрый интернет и дешёвые суши. Всё было до боли знакомым. Слишком знакомым для сна.
Я шёл по улице, пытаясь найти хоть что-то, что выдало бы нереальность происходящего. Но ничего не было. Всё было обыденным. Я дошёл до центральной площади. И вот тут заметил первое несоответствие. Над зданием городской администрации висел флаг. Российский триколор, но в центре его красовался огромный золотой двуглавый орёл. Такой, какой бывает на сувенирной продукции, но не на государственных флагах. Я подошёл ближе. На бронзовой табличке у входа было написано: «Зареченская городская управа. Российская Империя».
Империя? Я остановился как вкопанный. Что за бред? Какая ещё империя в двадцать первом веке? Я огляделся. Люди вокруг не обращали на это никакого внимания. Для них это было нормой. Я достал из кармана куртки дешёвый смартфон, который, по словам Насти, принадлежал Игорю. Быстрый поиск в интернете… Да, так и есть. Российская Империя. Глава государства – Государь Император Пётр IV. Столица – Санкт-Петербург. Москва – просто крупный торговый и культурный центр.
Мозг отказывался это принимать. Альтернативная реальность? Мир, где монархия не пала в 1917 году? И в этой реальности есть смартфоны и интернет? Это было слишком дико. Слишком нелепо.
Я побрёл дальше, пытаясь переварить эту информацию. На одной из улочек я увидел странную вывеску: «Лавка артефактов. Амулеты на удачу, обереги от сглаза, зачарование предметов». Я усмехнулся. Шарлатаны есть в любом мире, видимо. Заглянув в витрину, я увидел какие-то камни, побрякушки, сушёные травы. Полная ерунда.
Рядом на лавочке сидели две старушки и о чём-то оживлённо спорили.
– … а я тебе говорю, целительница его на ноги за час поставила! – говорила одна. – Перелом был открытый! Она руками провела, что-то пошептала, и кость срослась!
– Брехня, – отмахивалась вторая. – Это всё магия низшего уровня. Вот в столице магистры из Академии могут и не такое.
Я замер, прислушиваясь. Магия? Целители? Магистры? Они говорили об этом так, будто обсуждали новый сериал или цены на рынке. Я посмотрел на них. Обычные бабушки, в обычных платках. Не сумасшедшие.
Нет. Этого не может быть. Альтернативная история с императором – ладно, мой мозг мог такое выдумать во сне. Но магия? Настоящая, работающая магия? Это уже перебор. Это какая-то дешёвая фантастика. Наверное, это просто местный фольклор, суеверия. Да, точно. Просто очень суеверный город.
Я вернулся домой совершенно разбитым. Этот «сон» становился всё более странным и упрямо не хотел заканчиваться. Настя встретила меня на пороге.
– Ну как? Вспомнил что-нибудь?
Я посмотрел на её встревоженное лицо и покачал головой.
– Нет. Пока только больше вопросов.
Я прошёл на кухню. Маленькая, тесная, с облупившейся краской на стенах и старой газовой плитой. На столе лежала поваренная книга, которую, видимо, читала Настя. «50 лучших блюд имперской кухни».
Я взял её в руки. Имперской. Кухни.
Что ж. Если это моя новая реальность, даже временная, придётся в ней жить. И если я что-то и умею делать в любой реальности, так это готовить. Я открыл книгу. Вызов принят. Посмотрим, чем кормят в этой вашей Империи.
* * *
Экскурсию по нашему, с позволения сказать, «бизнесу» Настя решила провести на следующее утро. Моя голова всё ещё гудела после падения, но уже не так сильно. Если недавно там будто работала целая кузница, то сегодня гул был больше похож на трансформаторную будку – монотонный и вполне терпимый. А вот сестра, наоборот, была полна энергии. Она порхала вокруг меня, как воробушек на допинге, и её весёлый щебет раздражал похлеще любого похмелья.
– Ну что, Игорюша, готов? Смотри, это наш главный зал! – с гордостью, которую я ну никак не мог с ней разделить, объявила она. Настя распахнула скрипучую дверь, ведущую из нашей крохотной каморки, где мы ночевали, в само заведение.
Зал был… очень печальным. Я огляделся, пытаясь найти хоть что-то, за что можно зацепиться взглядом. Не нашёл. Пять шатких столиков, накрытых старыми клеёнками в выцветшую красно-белую шашечку. Возле них стояла дюжина разномастных стульев. Казалось, каждый из них притащили с какой-то свалки, и у каждого была своя грустная история. Стены, которые когда-то, наверное, были выкрашены в весёленький персиковый цвет, теперь выглядели ужасно. Штукатурка потрескалась, а по углам расползлись какие-то бурые подтёки, похожие на карту неизвестного и очень тоскливого мира.
Единственным украшением всего этого убожества был криво висящий портрет отца Насти и Игоря. С него на нас смотрел суровый мужчина с густыми усами и очень уставшими глазами. Мне показалось, что он смотрит на своё «наследие» с немым укором и стыдом.
– Помнишь? – с тоской в голосе прошептала Настя, заметив мой взгляд. – Раньше тут всегда было полно народу. Папа так гордился этим местом… Он говорил, что это его маленькая империя.
Я не помнил. Честно говоря, я вообще мало что помнил из детства, связанного с этим местом. Да и было ли оно, это детство? В моей голове всё ещё царил туман. Я – Арсений, повар из Москвы. А этот парень, Игорь Белославов, в чьём теле я очнулся… кто он? Нелепый сон. Очень подробный, очень реалистичный, но всё же сон. Нужно просто подыграть, пока не проснусь. Даже во сне нужно держать марку.
– А вот тут… – Настя, не замечая моего кислого выражения лица, потянула меня за рукав. – Тут наше сердце! Кухня!
Если зал был просто печален, то кухня оказалась настоящей трагедией. Я замер на пороге, боясь сделать шаг внутрь. Мне показалось, что если я войду, то оскверню свою душу. Да моё сердце сейчас остановится от вида этого святотатства!
Представьте себе операционную хирурга. А теперь представьте, что вместо скальпелей там ржавые консервные ножи, а вместо стерильных столов – грязные, исцарапанные деревянные доски. Вот примерно так и выглядела эта кухня. Старая двухконфорочная плита, одна из горелок которой была заклеена крест-накрест чёрной изолентой. Видимо, не работала. Духовка с разбитым стеклом, из-за чего дверца была подпёрта обычным кирпичом, чтобы не открывалась. На столе лежал набор из трёх тупых, как моя новая жизнь, ножей. И в углу стоял холодильник, который рычал так, будто внутри него медленно и мучительно умирал раненый медведь.
Я медленно провёл пальцем по столешнице. На нём остался толстый, липкий слой жирной пыли. Это было не просто грязно. Это было оскорбительно для любого человека, кто хоть раз в жизни держал в руках поварёшку.
– Да… немного не прибрано, – виновато пробормотала Настя, заметив мой взгляд, полный ужаса. – Я после… ну, после похорон совсем руки опустила. Сил не было. А ты… ты ведь и раньше не особо любил тут убираться, помнишь?
Ещё бы я любил, – мрачно подумал я. В таком месте хотелось не убираться, а всё сжечь дотла, а на этом месте посадить розмарин. Или хотя бы ромашки.
– А продукты где? – мой голос прозвучал глухо и хрипло.
Я подошёл к рычащему холодильнику и с большой опаской потянул за ручку. Дверца открылась с протяжным стоном. Внутри, на единственной полке, лежала сиротливая луковица, половинка кочана капусты с тёмными, подгнившими краями и одна сморщенная морковка. На другой полке стояла кастрюля с чем-то серым и очень унылым на вид.
– Это вчерашний суп, – пояснила Настя. – А за продуктами я сегодня схожу на рынок. Запасы совсем кончились. Но ты не переживай! Главное-то у нас есть!
С этими словами она подошла к полке, где в ряд стояли несколько стеклянных баночек. На них были наклеены яркие, кричащие этикетки. Внутри виднелись разноцветные порошки: ядовито-зелёный, химически-оранжевый, подозрительно-розовый.
– Вот! – она с гордостью взяла одну из банок, словно это было величайшее сокровище. На этикетке было написано: «Дыхание Леса. Вкус грибов и диких трав». – Без этого сейчас никуда. Еда же совсем пресная будет, если не добавлять.
Я уставился на банку так, словно она была живой гадюкой. Что это за дьявольщина? Глутамат натрия в красивой упаковке?
– Это… что такое? – с трудом выдавил я из себя.
– Как что? Усилитель вкуса! – искренне удивилась Настя моему невежеству. – На основе первозданной магии. Сейчас все только с ними и готовят. Это же очень удобно! Добавляешь щепотку в любой суп – и у тебя сразу аромат грибного бора! А вот этот, – она указала на оранжевый порошок, – называется «Поцелуй Солнца». Делает любую, даже самую старую курицу на вкус такой, как будто её запекали в королевской печи!
Магия. Слово прозвучало в моей голове как удар колокола. Я чуть не рассмеялся. Магия? Это просто какой-то местный маркетинговый ход, чтобы впаривать людям дешёвую химию. Но Настя говорила об этом так буднично, словно речь шла о соли или перце. Я вспомнил разговр бабок о целительнице… Немыслимо.
– Дай-ка сюда, – я забрал у неё из рук банку с «Дыханием Леса». Открутил крышку и осторожно понюхал. В нос ударил резкий, совершенно ненатуральный запах, в котором лишь с большим трудом угадывалось что-то грибное. Я высыпал несколько кристалликов себе на ладонь и, зажмурившись, лизнул.
Мерзость. Беспощадная, концентрированная мерзость. Вкус был плоским, мёртвым, как будто я лизнул пластмассовую игрушку, которую до этого опрыскали дешёвым освежителем воздуха с запахом «ёлочки». Никакой глубины, никакого послевкусия, только наглая, химическая атака на мои несчастные рецепторы. Я едва сдержался, чтобы не сплюнуть эту гадость прямо на пол.
– Ну как? – с надеждой в голосе спросила Настя. – Вспомнил? Мы же в детстве любили такие штуки.
Я молча закрутил крышку и с отвращением поставил банку на место. Потом повернулся к сестре и посмотрел ей прямо в глаза.
– Настя, – сказал я твёрдо, как никогда в этой новой жизни. – Выброси это. Всё. Немедленно.
– Да ты что! – возмущенно уставилась на меня сестра, – ты хоть знаешь сколько это стоит?
Я только покачал головой.
После этого «обхода владений» мне нужно было еще раз проветриться. Я сказал Насте, что пройдусь по городу, и вышел на улицу. Сложно вот так просто к чему-то привыкнуть. Иная реальность? Глупый сон? Бред сумасшедшего? Или агония умирающего мозга?
Второй мой выход «в люди» мало чем отличался от первого.
За время моего недолгого отсутствия на улице ничего не изменилось. Мир вокруг был до странного знакомым и одновременно чужим. На этот раз я отошел дальше от дома.
Вот едет старенькая «семёрка», за ней – вполне современный кроссовер. Подростки на остановке уткнулись в смартфоны, точь-в-точь как в моей Москве. По-прежнему обычный провинциальный российский город. Но дьявол, как всегда, крылся в деталях. И на этот раз они все чаще бросались мне в глаза.
Полицейские носили форму, неуловимо напоминавшую мундиры царских городовых. А на вывеске банка надпись: «Имперский банк. Кредиты в рублях по государевой ставке». Российская Империя. Как мне во всё это поверить?
Вечером, когда Настя уснула, я нашёл в каморке старенький ноутбук. Он загружался целую вечность. На нем даже имелся вход в Сеть. Да в этом мире существовал интернет очень похожий на знакомый мне. Я открыл поисковик и дрожащими пальцами вбил: «Арсений Вольский, повар». Ничего. «Ресторан „Империя вкуса“, Москва». Ничего. Я искал знакомые события, фамилии политиков, названия корпораций. Всё было не так.
История здесь пошла по другому пути. Революции 1917 года не случилось, монархия устояла, хоть и стала конституционной. Мир пережил две Великие войны, но союзы и итоги были иными. Да и вообще… вроде бы те же страны, но как же всё отличалось, не только на геополитической карте, но даже на географической.
От долгого чтения экрана голова снова начала гудеть, перед глазами поплыли круги. Травма была настоящей. Это пугало.
* * *
В какой-то из дней головные боли стали невыносимыми. Настя, видя моё состояние, вызвала на дом доктора – того самого, что осматривал меня после падения. Приехал пожилой земский врач в поношенном костюме. Он проверил мои рефлексы, посветил фонариком в глаза и вынес вердикт:
– Обычное дело после такой черепно-мозговой травмы, молодой человек. Постконтузионный синдром. Вот, выписал вам таблетки. И поменьше сидите за вашим этим… компьютером. Больше свежего воздуха.
Он говорил спокойно и буднично, но его слова били наотмашь. Травма. Таблетки. Всё было настоящим. И если травма настоящая, то и этот мир… тоже? Холодный липкий страх начал просачиваться сквозь броню иронии и неверия.
Я стал больше разговаривать с Настей. Каждый вечер, после закрытия нашей «богадельни», мы сидели на кухне, и я, словно невзначай, расспрашивал её о прошлом. О родителях, о друзьях семьи, о долгах. Мне нужно было понять, в какой мир я попал и кому здесь можно доверять. Настя, единственная ниточка, связывающая меня с этой реальностью, рассказывала всё без утайки.
Она поведала, что магия действительно существует, но это удел аристократии. Лишь в их «голубой крови» существует это самая магия. Да и то как я понял даже далеко не каждый дворянин ей обладает. тут надо было иметь приличную родословную.
Дворянские дети учатся в закрытых академиях, где изучается настоящая магия, а для простого люда доступны лишь дешёвые «усилители вкуса» и бытовые заклинания низшего уровня.
Нет с аристократами и простолюдинами все понятно. Это в любом мире по-моему. Но вот магия… это было немыслимо, но Настя говорила об этом как о само собой разумеющемся. И чем больше я узнавал, тем страшнее мне становилось. Это был не сон. Это была моя новая, чудовищная реальность.
Вечер не принёс никакого облегчения. За несколько часов к нам заглянули всего три человека. Это были какие-то местные работяги, они заказали по тарелке того самого серого супа и по стопке самой дешёвой водки. Я сидел в углу зала, на самом тёмном стуле, и наблюдал за этой унылой картиной. Во мне закипало глухое раздражение. И вот, когда Настя уже собиралась закрывать наше заведение, дверь снова распахнулась. В зал ввалился крупный мужик в грязной робе. От него за версту несло перегаром, потом и ещё чем-то неприятным.
– Белославовы! – зычно рявкнул он, с грохотом плюхаясь на стул. Стул жалобно заскрипел, но выдержал. – Налей-ка, Настёна, отцовской настойки! Да поживее!
– Здравствуйте, дядя Витя, – тихо ответила Настя. Она испуганно оглянулась на меня. – Настойки больше нет. Отец…
– Знаю, знаю, отдал богу душу твой отец! – грубо перебил её пьянчуга. – И правильно сделал! Совсем совесть потерял под конец, людей травить начал! А стряпня ваша – помои! Раньше хоть настойка была что надо, а теперь и этого нет!
Он протянул свою огромную лапищу и попытался схватить Настю за руку.
– А ты расцвела, девка… Пойдём, развлечёшь старика…
Сестра вскрикнула и отшатнулась. В этот самый момент что-то внутри меня щёлкнуло. Старый Игорь, судя по испуганному взгляду Насти, наверняка бы забился под стол и сделал вид, что его здесь нет. Но я был не Игорь. Я был совершенно иным человеком. Тем, кто лично вышвыривал из своих ресторанов зарвавшихся миллионеров, если они смели хамить официантке.
Я медленно, без резких движений, поднялся со своего места. В руке у меня каким-то образом оказался тяжёлый чугунный половник, который я машинально прихватил с кухни, когда уходил оттуда в напряжении. Чей-то подарок «отцу», естественно, работать с таким инвентарём было бы тяжеловато во всех смыслах.
– Эй, ты, – мой голос прозвучал на удивление спокойно и низко. – Руки убрал.
Дядя Витя медленно повернул ко мне свою заплывшую жиром физиономию.
– О, калека очухался! – ухмыльнулся он. – Ты мне не указывай, щенок! Я твоего батю знал, когда ты ещё под стол пешком ходил!
– Я тебе не «щенок», – я сделал шаг вперёд, поигрывая половником. Он приятно лежал в руке, увесистый, надёжный. – сейчас встанешь и выйдешь отсюда. И больше никогда не будешь здесь появляться. Понял?
– Да ты что⁈ – мужик побагровел от злости и попытался встать, но от выпитого его сильно качнуло, и он снова плюхнулся на стул.
– Я сказал – вон, – повторил я, чуть повысив голос. В нём зазвенели стальные нотки. Это был голос человека, привыкшего отдавать приказы, которые не обсуждаются. – Или этот половник сейчас очень близко познакомится с твоей мордой. И поверь мне, в отличие от твоего мозга, он сделан из качественного чугуна. Он точно не треснет.
Наступила тишина. Дядя Витя смотрел то на меня, то на половник в моей руке, и в его мутных глазах проступило что-то похожее на мысль. Он, видимо, ожидал чего угодно – криков, слёз, драки, – но точно не этого ледяного, спокойного тона. Он крякнул, смачно сплюнул на пол и, шатаясь, кое-как поднялся на ноги.
– Психи… вся семейка психи… – пробормотал он и, пошатываясь, поплёлся к выходу.
Когда за ним с грохотом захлопнулась дверь, я опустил половник. Настя смотрела на меня огромными, полными изумления глазами. В её взгляде больше не было той жалости, которую я видел с первой нашей встречи. Там было что-то совершенно новое. Удивление, смешанное с робким, но отчётливым уважением.
– Игорюша?.. – прошептала она так, будто видела меня в первый раз.
Я криво усмехнулся. Да, Игорюша. Похоже, этому городу и впрямь придётся заново знакомиться с Игорем Белославовым. И что-то мне подсказывало, что это знакомство им вряд ли понравится. А мне… мне просто нужно было выжить. И, может быть, однажды, найти дорогу домой. Если он ещё существует.
