Текст книги "Люди и боги (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 56 страниц)

– Постой, ха-ха-ха. Ну постой же! Отставить!

– Милорд?..

Происходило нечто странное. Айви перестал драться с баронским воином, оба сели на полу, почесывая ушибы. Шейланд бросил меч к ногам Доркастера:

– Вставайте, мой друг! Возьмите свою железку, я таким не пользуюсь.

Рука Джо разжалась от удивления. Барон поднялся, подобрал и вложил в ножны меч. Сказал не без испуга в голосе:

– Милорд, когда вы думали его остановить? Еще секунда – и страшно представить!..

– Моя вина, барон. Джоакин служит недавно, я все не привыкну, какой же он быстрый. Думал, успею еще разок пошутить, а тут уже нож… Простите, неловко вышло.

– Ну, знаете ли… Хе-хе. Хе-хе-хе.

Барон рассмеялся несколько принужденно.

Джо воскликнул:

– Милорд, что происходит?! Почему… как?..

Доркастер поднял бумагу и подал Шейланду.

– Милорд, оцените, как хорошо сделано! Это приглашение на вашу свадьбу в Первую Зиму. Мой умелец вывел чернила и написал текст заново, а печать оставил.

– Достойная работа, – признал граф. – Даже я бы не отличил.

– Так это подделка?! – ахнул Джо.

Барон продолжил, самодовольно ухмыляясь:

– Вторая такая же находится в моем замке, у сына. Все вассалы графа по пути сюда заедут к нему, и он предложит каждому сговор против меня и милорда. Каждому, кто согласится, немедленно оттяпают голову. Именно для этой надобности я оставил сыну сотню воинов.

Шейланд хлопнул его по плечу:

– Благодарю, дружище. Наша маленькая сценка окончена, теперь отпустите своих людей – им, похоже, нужен лекарь. Джоакин, вы тоже можете идти. Вы снова показали пример идеальной службы. Зайдите ко мне после вечерней песни: пришла пора вам получить желаемое.

Джоакин вышел в полном смятении, польщенный похвалой, но расстроенный унизительной проверкой. Граф испытал его так, будто все еще сомневается! Будто не хватило ночного боя, чтобы убедиться в его преданности! Если бы он хотел переметнуться к северянам, сделал бы это той ночью, и граф уже болтался бы в петле, а Джо носил двуцветный плащ! Но Ориджины – жестокое, кровожадное, волчье племя, и Джоакин никогда не встанет на их сторону, и чертовски досадно, что граф до сих пор этого не понял.

Когда вышел Айви, Джо спросил его:

– Это обычное дело у графа – такие вот проверочки?

– Ну, случается время от времени. Чаще, чем хотелось бы.

– Но я-то доказал! Я, считай, графу жизнь спас!

– Так ты и просишь многого. Захотел себе Перст Вильгельма – вот и получай. Персты кому попало не даются.

Лишь теперь у Джоакина возник вопрос:

– Айви, ты знал, что граф владеет Перстами?

– Знал.

– А другие рыцари?

– Ближайшие к милорду знали.

– Но вы Перстов не носите?

– Неа.

– Почему? Неужели граф вам не доверяет?

Айви помедлил с ответом.

– О других рыцарях не скажу, это их дело. Но лично я не хочу никаких Перстов.

– Отчего так?

– Ну, мне думается… без них лучше.

Джоакин попытался расспросить, но не добился большей ясности. Айви не был ему другом и откровенничать не стал.

Когда Джо явился к графу вечером, тот был один. Восседал под портретом отца, как в первую встречу, без никаких телохранителей и вассалов. Уединение и тишина придали обстановке торжественности. Джоакин расправил плечи, встал смирно.

– Милорд, я к вашим услугам.

Граф предложил ему сесть.

– Сир Джоакин, сегодня вы вторично проявили готовность спасти меня от смерти. Я считаю, этого достаточно для доверия. Пришла пора дать вам то, о чем вы просили.

– Перст Вильгельма, милорд?..

– Сам Перст пока не принесет вам пользы. Сейчас вы пройдете посвящение и получите силу. Но применять ее сможете лишь спустя три дня, вот тогда я вручу вам Предмет.

Джо почувствовал, как заколотилось в груди от слова «посвящение».

– Сейчас вы… научите меня говорить с Предметами?

Граф положил на стол пилюлю – спрессованный синий порошок.

– Прежде, чем вы научитесь чему-либо, вы должны уяснить два условия. – Голос графа понизился и стал звучать зловеще. – Я назову вам первое и второе. Вы ответите, готовы ли принять их. Если нет, мы распрощаемся.

Джоакин пожал плечами – звучит логично. Неясно, зачем этот драматизм в голосе графа.

– Первое, – сказал Виттор Шейланд, – по моему приказу вы будете убивать. Если я говорю, вы бьете без раздумий, как сегодня. Вы убиваете того, на кого я укажу, и не испытываете никаких сомнений. Вы даже не думаете об ответственности: я ваш лорд, ответственность на мне, вы – мое орудие. Это приемлемо для вас?

Джо нахмурился:

– Милорд, мы же воюем с северянами, верно?

– Мы воюем с теми, кто угрожает мне. Сейчас это Ориджины, и я намерен загнать их обратно в те ледники, из которых они выползли. Но если кто-то другой пойдет против меня – будь то девушка, старик или умильный щеночек – вы убьете его по моему приказу.

Джоакин скрипнул зубами:

– Мне не очень хотелось бы убивать девушек.

– Неужели! Вы видели, на что способны некоторые девицы. Вы заклинали Гарри Хога пристрелить Иону, и были совершенно правы! Женщины опасней мужчин – вам ли не знать! Но если вы изменили мнение… – граф развел руками, – вы знаете, где находится дверь.

Джо поиграл желваками.

– Но речь только о тех женщинах, которые вам угрожают?

– Разумеется! Вы прекрасно меня знаете. Я не из тех, кто нападает без причины, ради извращенного удовольствия. Моя единственная цель – защитить свое право на жизнь и свое место под солнцем! И не только свою жизнь, но и жизни всех, кто вверил их мне.

– Хорошо, милорд. Я согласен.

– Рад это слышать. И второе условие, – граф щелчком подвинул пилюлю ближе к Джоакину, – когда вы выпьете это, я получу над вами власть. Ее характер таков: я смогу убить вас, произнеся два слова. Мне не потребуется ни нож, ни яд, ни арбалет. Мне не нужно будет кричать, не обязательно даже, чтобы ваши уши уловили мой голос. Та сила, что поселится в вашем теле, имеет очень острый слух. Двух слов, сказанных шепотом, будет достаточно, чтобы вы превратились в пыль.

Джоакин сглотнул.

– Милорд, это звучит немного пугающе.

– Естественно. Я и хочу, чтобы вы запомнили этот испуг. Вы уже трижды меняли господина. Если вздумаете сменить в четвертый раз – вспомните то, что я сейчас сказал. Ваша служба следующему лорду продлится ровно столько, сколько будут звучать два коротких слова.

После паузы граф окончил:

– Но даю клятву: если будете верно служить мне, то вам нечего будет бояться, кроме проклятых Ориджинов.

Джо колебался. Условие напоминало то ли рабство, то ли темную магию, и ни то, ни другое не было ему по душе.

– Милорд, это… волшебство какое-то?

– Это жертва, сударь. Вы получаете уникальную силу. Становитесь воином с собственным Перстом Вильгельма! Таких воинов на свете меньше, чем герцогов и графов. Вы думали, подобное положение можно получить запросто? Найметесь на службу – и готово? Нет, сударь. Сверхсила не дается бесплатно. Я принес свою жертву, – взгляд графа почему-то метнулся вверх. – Вы принесете свою.

– А когда… вы освободите меня?

– Я не назвал бы это так. Вы свободный человек, а ограничены лишь в одном: в возможности нанести мне вред.

– Я имею в виду, милорд… ну, когда я смогу уйти и зажить своей жизнью?

– Когда наши враги будут повержены в прах! Когда чертовы агатовцы сполна рассчитаются за все унижения, нанесенные мне и вам! Когда имя Ориджинов станет звучать как гнусная уличная брань, а всякий потомок Агаты будет стыдиться своего рода!

В душе Джоакина потеплело. Он взял пилюлю, повертел в пальцах. Слова графа убедили его наполовину, остальное сделала сама пилюля. Была она совершенно заурядна: обычный лекарский порошок, спрессованный в комочек. Аланис пила такие во дворце, чтоб не болела щека; мама Джоакина принимала такие против одышки. У него мелькнула мысль: это же не Предмет, а просто снадобье. Никакое снадобье не может убивать по приказу! Значит, пилюля – всего лишь новая проверка!.. Граф хочет знать, что Джо абсолютно предан ему. Так пусть увидит!

Джоакин проглотил пилюлю. Граф Виттор одобрительно кивнул.

– Условия выполнены. Теперь – главное.

Он поставил на стол пузырек с густой красной жидкостью, похожей на кровь.

– Это – власть над Предметами. Выпейте и ждите. На четвертый день Предметы покорятся вам.

– Так просто?

Граф хлопнул глазами – и рассмеялся.

Его смех зажег солнце в мозгу Джоакина.

Множество раз Джо произносил слова: жизненный путь. Они отлично выражали тот приятный смысл, что Джоакин не просто живет как попало, а – идет определенным путем, сказать точнее – путем воина, путем меча. Многие плывут, как бревно по течению, без воли, без рассудка, а Джоакин – не таков. Его маршрут тщательно продуман наперед, как стратегия великого полководца, и каждый маневр неизменно приближает к победе. Потому с такой гордостью он говорил о себе, в особенности девушкам: «Мой жизненный путь ведет к…»

Вот только, по правде, никакого пути он давно уже не видел. Год назад, когда судьба оставила его наедине с Аланис, в последний раз подумалось Джоакину: да, все верно, сюда я и шел. Но с тех пор столько раз перевернулась его судьба, столько изломов дал маршрут… Джо давно уже не скакал по жизни верхом, как доблестный всадник, и даже не плыл бревном по реке. Скорей, был он щепкой в бушующем море, метало его с волны на волну до тех пор, пока даже сами слова «жизненный путь» не вымылись начисто.

И вдруг сейчас, в этот миг – смех на устах графа, пальцы на пузырьке, красная патока внутри – у Джоакина вспыхнуло, засияло: вот же он, путь! Все время судьба вела сюда, в эту самую точку!

Все сложилось одно к одному. Каждый случайный поворот был, на самом деле, не случаен. Торговец Хармон взял его на службу затем, чтобы привезти в Уэймар и показать графу с графиней. Джоакин подрался с Айви – и так запомнился Ионе. Затем он участвовал в авантюре со Светлой Сферой, а после – в бунте Подснежников. Из-за Сферы и Подснежников он, встретив Иону вновь, вызвал в ней подозрения и был пленен. Без этого плена он не вернулся бы в Уэймарский замок и не заинтересовал бы графа, и не познакомился бы с Гарри Хогом. Без Хармона, Сферы, Подснежников, Ионы – он не оказался бы на поле той решающей ночной схватки.

А его любовь к Аланис – зачем она была? Не ради счастья или наслаждения, о нет. На примере Аланис боги показали Джоакину: кто такие агатовцы, чего стоит дворянская честь, много ли благородства в благородном сословии. Не будь Аланис, он, Джоакин, мог выбрать иную сторону в ночном бою – убить графа и помочь Ионе. Но, наученный горьким опытом, Джо не ошибся в выборе. И вот он здесь, а на столе – пузырек, дающий власть над Священными Предметами. Та цель, к которой судьба вела его столь долгим путем!

Тогда он рассмеялся, вторя хохоту графа.

– Вы правы, милорд, я был редким тупицей! Больше года шел к этому дню, а теперь ляпнул: «Так просто»! Ну и дурачина!

– Не будьте дурачиной, сударь. Выпейте скорей, пока что-нибудь вас не отвлекло.

Джо выдернул пробку и вылил в рот содержимое пузырька. Оно было липким и соленым, словно кровь. Вероятно, это и была чья-то кровь. Возможно, тот, кому она принадлежала, давно уже умер. Это не волновало Джоакина. Теперь, озаренный, он не питал никаких сомнений. Все, что он делает, – совершенно правильно. Сами боги ведут его!

– Как вы чувствуете себя, Джоакин Ив Ханна?

Он отбросил пустой пузырек, утер губы и сказал:

– Божественно!

Искра-2

1 июня 1775 г. от Сошествия

Фаунтерра

В полдня вместилось столько событий, что хватило бы на месяц. Слуги приносили Минерве новости по нескольку раз в час.

Завершилось заседание Праматеринского капитула. Архиматерь Эллина навестила лорда-канцлера, после чего объявила Вселенский собор. В течение ближайших двух дней все высшее духовенство Земель Короны должно прибыть в резиденцию Эллины.

Галларду Альмера архиматерь отправила волну с требованием явиться для исповеди и покаяния. Даже лакей, принесший эту весть, сомневался в том, что приарх пойдет на поводу у Эллины. А значит, последует конфликт между Церквями. Высшие матери будут искать способ свергнуть Галларда.

Дворцовая голубятня разослала целые стаи птиц. Помощник птичника, купленный Лейлой, не был посвящен в содержание писем, но знал адресатов: лорды и бургомистры городов вдоль побережья Дымной Дали. Лорд-канцлер установил водную блокаду вокруг Уэймара.

Арестованы лорды-представители Шейланда, а также все служащие банков Шейланда, кто не успел покинуть столицу.

Агатовское войско готовится к походу на север. К месту расположения батальонов сгоняют телеги, свозят фураж. Ханай кишит транспортными судами. Полки Нортвуда также приводятся в боеготовность.

Мира не могла забыть слов Ребекки: «Вы же отреклись!.. Ориджин идет бить ваших врагов – и вы ударите ему в спину?» Некуда деться от доли правды: Ориджин сражается с мерзавцами и гадами, защищает мир от еретиков, мстит за сестру. Каким подлецом нужно быть, чтобы предать его?

Но сама нарочитость ситуации вызывала у Миры отвращение. Весь этот оглушительный пафос: «защищает мир, борется со злом». Бывает ли истиной что-либо, высказанное столь громко? Каковы шансы, что все это – борьба за справедливость, а не политическая игра? Может быть, где-то и существуют непогрешимые рыцари, защитники истины… Но Ориджин?!

Мир – не черно-белый. Нет чистых красок, нет идеального добра. Если кто-либо притворяется таковым – он попросту лжет.

– Ганта Гроза, благодарю вас, что заглянули на чашку чаю. В добром ли вы здравии?

Круглое лицо шавана с его раскосыми глазами имело такое свойство: при малейшей улыбке Гроза начинал выглядеть лукавым хитрецом.

– Мое здравие крепко, словно камень, – улыбнулся ганта. – А как ваше, владычица? Вы не в печали?

– С чего мне печалиться? Я полна надежд и планов, а мои надежды, как правило, сбываются.

– То же я могу сказать и о себе, – Гроза с гордостью подкрутил кончик уса. – Моран Степной Огонь, провожая меня в столицу, сказал такие слова: «Гроза, мой друг, центральные земли держат нас за дикарей. С нами говорят лишь тогда, когда нет собеседника получше. Но ты должен научить их считаться с нами. Пускай столичные лорды говорят с тобой так же, как друг с другом». Так сказал вождь – и за месяц я все исполнил!

Мира ответила легким поклоном:

– Вождь должен гордиться вами, ганта. И вы правы: я действительно хочу побеседовать с вами, как с лордом.

– О чем, владычица?

– Об общих врагах.

Ганта Гроза откинулся на спинку кресла, всей позой выразив готовность слушать. Прекрасно.

– «Позволь иному быть» – завещали нам Праматери. Эта заповедь – один из столпов, на которых стоит благоденствие Империи. Множество народов населяют Поларис, они отличаются культурой, традициями, нравами, одеждой, но уживаются друг с другом благодаря терпимости. Конфликты, которые возникают тут и там, являются мелкими частностями. Бывают войны за земли или золото, или Предметы, но вот уже много столетий не случалось войн из ненависти. Ни один народ не стремится к тому, чтобы сжить со света другой. Никто не вступает в войну ради истребления противника. Мы можем благодарить Праматерей за привитую нам человечность.

Ганта воздел руки к небу:

– Владычица говорит, словно кровный шаван! Мы ни к кому не питаем ненависти. Если берем чужое золото или скот – то лишь потому, что нуждаемся в нем. А злость и гнев чужды детям Степи.

– Однако есть народ, – продолжила Мира, – чья культура построена на гневе. Этот народ вскормлен железом и кровью, он почитает убийство высшей доблестью, он радуется, причиняя страдания и боль. В течение двух столетий этот народ, словно хищник, вторгался в Степь, чтобы убивать, насиловать, грабить. Он облагал вас унизительной данью, как рабов, высасывая все соки. А вчера представитель этого народа потребовал для себя Престол! Что будет со Степью, ганта, если сын северных волков наденет корону?

На лице Грозы нарисовалась странная ухмылка. Он подождал какое-то время, будто желая убедиться, не добавить ли Минерва еще что-нибудь. Затем подкрутил ус, огладил бритый затылок и заговорил:

– Владычица, твои речи сладки для моих ушей. Когда ехал сюда, я не надеялся увидеть, как Династия рвет вековой союз с волками и предлагает дружбу детям Степи. Вот только правду говорят, что у девиц короткая память. Не забыла ли ты, что такая беседа уже была между нами? Месяц назад, в Маренго, ты уже предлагала союз против Ориджина. Ты даже устроила нечто вроде засады, чтобы я мог убить герцога. Я убил бы его, если б ты меня не остановила.

– Но, ганта…

– Еще не все сказано. Потом ты забыла обо мне и целый месяц не отходила от Ориджина. Ехала с ним в одном поезде, сидела рядом в Палате, в рот смотрела, когда он говорил. Может, и постель делила, – это уж не мое дело. Вчера Ориджин сказал в Палате то, что тебе не понравилось. Он захотел стать императором – ты обиделась, и теперь вот ищешь союзников. А надолго ли хватит твоей обиды?

– Ганта, постойте…

– И теперь еще не все. Ты сказала про общих врагов, но позабыла, что Ориджин – не единственный враг Степи. Мертвый владыка Адриан приказал нам, шаванам, встать перед ним на колени, а когда мы отказались, повел на нас войска. Ты вчера отреклась от короны – помнишь, в чью пользу?

– Ганта, вы даже не выслушали, что я хочу предложить!

Гроза сделал рукой извилистый жест, изображая змею:

– Мне ни к чему слушать. Ты хитрая и скользкая, что бы ни предложила – потом заберешь.

И он поднялся:

– Прибереги слова для тех, кто им поверит.

То был болезненный удар, и, что особенно скверно, не единственный.

Часом позже на прием явился Морис Лабелин. Мира вновь заговорила про общего врага, на сей раз сделав акцент на свежих обидах. Как Ориджин отнимал земли Южного Пути, как громил путевские армии и штурмовал города. С какою наглостью он потребовал в Палате узаконить этот грабеж!..

Лабелин проявил больше учтивости, чем Гроза. Он признал правоту Минервы, поблагодарил за участие. Посетовал на удачливость Ориджина, слабость путевской пехоты, равнодушие лордов в Палате Представителей. Мира воспрянула духом и предложила действовать совместно. Герцог ответил с поклоном:

– Великий Дом Лабелин составляют верные вассалы Короны. Так было и так будет впредь.

Нечто в его тоне заставило ее насторожиться.

– Я могу рассчитывать, что вы поможете мне?

– Целиком и полностью, ваше величество. Не питайте никаких сомнений.

Звучало по-прежнему странно. На всякий случай, Минерва пояснила:

– Герцог Ориджин в ходе реконструкции дворца усыпал все стены слуховыми отдушинами. Мои слуги затратили немалые усилия, чтобы составить карту слуховых окон и выявить безопасные комнаты. Мой кабинет тщательно проверен, никто не может услышать нас.

– Отрадно знать это, вашего величество. Но если кто и услышит – не беда, ибо мне нечего стесняться. Я – законопослушный человек, верный своему долгу перед Короной и Палатой.

– Перед Палатой?..

– Конечно, ваше величество. Воля Палаты – это закон, а закон обязателен к исполнению всяким порядочным человеком, от батрака до императора.

– Милорд, Палата хочет избрать владыкой вашего врага!

Герцог развел руками:

– Если так случится, значит, тому и быть. Я не бунтарь и не мятежник.

– Как же я могу рассчитывать на вас?

– Как на себя саму, ваше величество.

Он поклонился с таким видом, будто все уже сказано. И действительно, что тут добавишь?

– Но, милорд… – начала Мира и осеклась, услышав собственный голос. Звучал он жалко.

Герцог Лабелин сказал:

– Ваше величество, после проклятой Северной Вспышки я взял за правило: вести только те войны, в которых могу победить. Мне думается, это хорошее правило. Буду рад, если вы примете его на вооружение.

* * *

За два месяца, что Мира не бывала в Престольной Цитадели, здесь ничего не поменялось. По правде, здесь ничего не менялось последние двести лет. Полвека назад провели искровое освещение – вот и все новшества. А в остальном, Цитадель жила так же, как еще при Юлиане: сменялись бессчетные караулы, скрипели перьями очередные дознаватели, неотличимые от прежних, пауки плели новые и новые мили нитей, а слуги сметали их с потолков отточенными за годы движениями метел. Новые узники, как сотни и тысячи до них, ежились от холода в сырых камерах, грели ладони об огоньки лампад, обкусывали ногти, обрастали бородами…

– Ваше величество, вот эти двое. Желаете допросить их по одному?

– Нет, введите обоих сразу.

Из пары мужчин один был рыжим и коренастым, второй – русым и худым. Их роднили арестантские робы, густая щетина и голодные глаза. Русый упал на колени, едва увидев Минерву:

– Ваше величество, молю о пощаде!

Рыжий крепыш согнулся в поклоне:

– Случилась ошибка, ваше величество! Я-то всегда знал, что вы придете все исправить!

– Сержант Рука Додж? – уточнила Мира, обращаясь к крепышу.

– Точно так! Ветеран Лабелина и Пикси!

– А вы – Зуб? – спросила она русого.

– Лучший зубной лекарь в Лоувилле!

– А также – бунтарь и убийца послов.

Зуб ударил челом о плиты пола:

– Бесы попутали, ваше величество! Черти заморочили! Палец судорогой свело, вот и стрельнул. А мысли такой не имел в голове!

Сержант Додж связанными руками сотворил спираль:

– А я-то, ваше величество, человек маленький. Офицеры командуют, сержанты исполняют! За командира у нас был Салем из Саммерсвита, да еще этот, лорденыш…

– Джоакин Ив Ханна, – подсказал Зуб.

– Он! – Сержант истово закивал. – Джоакин, он самый! Вот кто черт!

– Значит, вы отрицаете свою вину?

– Не отрицаем, есть вина, ваше величество! Слабы духом, вот и поддались бесовщине! Заморочили нас, запутали, окрутили! Но злого умысла не было. Мы – честные люди, ваше величество!

Мира кивнула гвардейцам:

– Дайте им сесть. Предложите хлеба и вина.

Получив в руки по лепешке, узники стали ожесточенно жевать. Крошки сыпались на бороды, глаза слезились от счастья.

– Вас что, не кормят?!

– Раз в два дня, ваше величество, – промямлил Зуб с набитым ртом. – Мы-то мужики, а остальные тут – дворяне. Тюремщики говорят: «Благородным – побольше, а вы и так обойдетесь».

– Произвол, – процедила Мира. – Я исправлю.

– Только на вас уповаем, владычица наша!..

Пока они жевали, Мира листала рапорт. Он был подписан лордом Грейсендом, прим-вассалом герцога Лабелина. После встречи с Подснежниками Мира взяла с Грейсенда клятву, что ни один крестьянин, сложивший оружие, не подвергнется репрессиям. Теперь Грейсенд сообщал:

«Довожу до ведома вашего величества, что в полном согласии с вашею волей всем крестьянам из отрядов Салема Саммерсвитского предоставлена была возможность беспрепятственно вернуться по домам. Никто не понес никаких наказаний и не претерпел преследований. Каждому были выплачены подъемные средства в размере одной елены на душу.

Также я обязан сообщить, что не каждый крестьянин проявил желание вернуться к честному труду. Веселая жизнь и легкая добыча во время похода затуманили разумы многих мужиков. Вместо того, чтобы усердно взяться за земледелие, как завещала Праматерь Людмила, часть крестьян образовала вооруженные отряды и занялась разбойным промыслом. Салем из Саммерсвита осудил их действия и призвал опомниться, что не помешало им продолжить грабеж. Число этих заблудших душ колеблется от пяти до семи тысяч. В виду столь значительного количества, они представляют большую опасность для добрых людей. Бандитским набегам уже подверглись десять деревень и два города, среди которых и столь крупный, как Лейксити. Мы, лорды Южного Пути, будем вынуждены начать карательный поход. Прошу ваше величество признать необходимость такого похода и не считать его нарушением моей перед вами клятвы.»

Когда узники покончили с лепешками и взялись за вино, Мира передала им бумагу. Рука Додж оказался безграмотен, Зуб зачитал ему вслух. Сержант прокомментировал:

– Мда уж… Беда, когда войско без головы. Солдат без офицера – хуже свиньи с рогами.

Тогда Мира взяла другую бумагу – отчет дознавателей.

– Здесь сказано, судари, что вы двое – отнюдь не те невинные овечки, какими хотите казаться. Вы присвоили выдуманные чины народного генерала и народного майора, и называли себя главными военачальниками Подснежников, а Салема из Саммерсвита именовали – цитирую – «пустым лаптем, никудышним вождем, дремучим холопом».

Они переглянулись.

– Так это, – выдавил Зуб, – нас же того… Когда ногу зажмут в колодки – знаете, как больно! Тут что угодно скажешь, лишь бы отцепились!

– А мне все ребра сосчитали, ваше величество, и на брюхо угли бросили! Могу ожоги показать!

– Нет, увольте. Стало быть, вы утверждаете, что отчет дознавателей – клевета, и не содержит ни слова правды?

– Нет, ваше величество! То бишь, да, ваше величество, вы правы, все тут – брехня! Под пытками-то всякое скажешь… А вот сейчас, без пыток, мы вам – чистую правду! Не было ничего!

– И вы не называли себя генералом и майором, не были вождями бунтарей, не пользовались влиянием в их рядах?

– Никак нет! Ничего подобного, Праотцами клянемся!

– Жаль.

Мира покачала головой и свернула в трубку обе бумаги. Как бы невзначай обронила третью – грамоту о помиловании. Дала Зубу достаточно времени, чтобы различить текст, затем свернула и ее.

– Очень жаль, судари. Я искала тех, кто обладает влиянием на Подснежников и сумеет мне помочь. Но если это не вы, то простите за беспокойство.

Толкнув Доджа под ребро, Зуб шепнул:

– Помилование.

– Где?

– Да вон…

– Ваше величество желает нас помиловать? – Сержант схватился, опрокинув стул, и тут же получил по шее от гвардейца. – Спасительница наша! Век будем славить, Праотцов молить за вас!..

– Я хотела помиловать тех, кто мне поможет. Но вы неспособны…

– Дык, ваше величество, какая помощь требуется? Вы только прикажите!

– От пяти до семи тысяч Подснежников желают зарабатывать на жизнь мечом, а не сохой. Мне же, по совпадению, как раз требуются воины. Я искала того, кто убедит Подснежников сменить разбой на честную службу в императорском войске. Но вы, похоже, не сумеете…

Они еще раз переглянулись – и зачастили хором:

– Мы сумеем, ваше величество, еще как! Вы говорите, нет влияния? Дык, есть же оно! Мы ж обучали этих козлов безрогих! Мы этим олухам копья в руки вложили, мы им все показали – как строем ходить, как стоять, как колоть! Что ж вы говорите, будто не уважают? Кого еще им уважать, если не нас?!

– Стало быть, – Мира подняла бровь, – вы беретесь выполнить мое поручение?

– Еще как, ваше величество!.. Праотцами клянемся! Глорией-заступницей!

Она развернула перед ними грамоту о помиловании. Имперская печать багровела сургучом.

– Как видите, сюда пока не вписаны ваши имена. Отправляйтесь в Южный Путь и через месяц приведите мне армию. Получите заполненную грамоту, а также приз: по одной глории за каждого бойца, умеющего стоять в строю и орудовать копьем.

– По глории… – Зуб поперхнулся, – …за каждого?

– Да. Это много. Сами солдаты получат амуницию, продовольствие и жалование по расценкам наемных бригад.

– Ваше величество… Ваше величество!..

Узники потеряли дар речи. Минерва обратилась к лазурным:

– Отмойте их, оденьте и снабдите деньгами на проезд до Лабелина.

Перед тем, как покинуть комнату, она сказала Зубу с Доджем:

– Я не знаю, стоит ли акцентировать внимание. Кажется, вы – люди понятливые, но на всякий случай… Если обманете, я вас зарою живьем.

На Воздушном мосту царила блаженная ночная прохлада. Мира сбавила шаг, любуясь искристым Ханаем, светлыми хлопьями парусов, разноцветьем огней на Дворцовом острове. Теперь она была довольна собою. Нет шаванов и путевских рыцарей – ладно, обойдемся без них. Банкир Конто приведет наемных солдат, Рука Додж – Подснежников, Уитмор – еще одну роту лазурных. Майор Бэкфилд сошьет армию из лоскутов, ведь у него уже имеется опыт. Кроме того, Бэкфилд раньше командовал искровой ротой. Выведем ее из состава корпуса Смайла и отдадим обратно Бэкфилду, она станет ядром новой армии. Да, лоскуты, да, мужики и бандиты, да, не ровня даже греям, тем более – кайрам. Но это – начало. Я нашла их всего за один день. А завтра…

– Дорогу ее величеству! – крикнул командир ее эскорта, поскольку впереди на мосту возник затор.

– Каррр! Каррр! – Донеслось из компании, преграждавшей дорогу. – Ваше величество, мне бы пощебетать с вами!

– Ворон?..

– Карр-каррр! Позвольте подойти!

– Только вы один, агенты пусть разойдутся.

– Согласен!

Мира отдала приказ, и гвардейцы позволили Марку приблизиться.

Он выглядел так же щегольски, как при давнишней первой встрече: черный камзол, белая рубаха с кружевами, лакированные башмаки, шейный платок. Марк отвесил поклон, широко улыбаясь.

– Чему вы так радуетесь, сударь?

– Неформальной встрече с вашим величеством. Две прошлые были очень интересны.

– Служба на Севере не стерла их из вашей памяти?

– Ах, что вы! То были прекрасные светлые деньки! Пара милых уютных убийств, улики, связанные честной логикой, старомодный злодей безо всяких Перстов и Абсолютов… Разве вам не приятно вспомнить?

Мира усмехнулась не без яда:

– Вы правы, сударь: времена сильно изменились. Раньше мы служили одному владыке.

На вдох улыбка покинула лицо Ворона, и Минерву это порадовало.

– Должен заметить: грубоватое начало, ваше величество. Так может говорить лишь человек, не замечающий нюансов.

– Каких же?

– Первый нюанс: владыка Адриан незаслуженно обвинил и разжаловал меня, и дал задание, которое вело к моей смерти. Нюанс второй: если б я выполнил это задание, мы с вами оба очутились на Звезде. Меня прикончили бы люди Ориджина, а вы бы сгнили в пещерах. И третий: до вчерашнего утра Адриан был мертв.

Очень хотелось спросить: изменило ли вчерашнее утро взгляды Марка? Но Ворон прав: начало вышло грубым, нужно иначе.

– Не могу не согласиться, сударь: дворец радует меня больше, чем келья. По меньшей мере, здесь подают кофе и вино.

С видом полной непринужденности Марк облокотился на парапет:

– Так побеседуем же, как встарь. Политика и юмор, ничего более, разве только капля флирта.

– Вы порадуете меня, сударь, если расскажете о Кукловоде.

Марк закатил глаза:

– О, боги, вы ведь уже не дочь Медведицы! Откуда столько грубого напора? Сразу Кукловод – будто не о чем больше поговорить! Спросили бы обо мне что-нибудь.

– С удовольствием. Как вам живется, сударь, на службе у нового лорда?

Марк шмыгнул носом.

– Ваше величество, у кого вы научились хлестать вопросами, будто плетью? Не у меня ли?

– Взрослею, – обронила Минерва. Вот сейчас это слово пришлось кстати.

Ворон замялся:

– Что ж…

Она одарила его снисходительной усмешкой:

– Коль вы совершенно неспособны к беседе, то возьму это бремя на себя. Знаете, я много думала о Кукловоде и мечтала с кем-то поделиться. Сделаю вид, что вы того достойны.

– Благодарю так горячо, будто вы уже сказали нечто ценное.

– Галлард Альмера никогда не подходил на роль Кукловода. Он мог быть сообщником – да. Мог отдать Ульянину Пыль в обмен на сожжение Эвергарда, мог помочь нападению на Адриана… Но некоторые поступки Кукловода никак не подходили Галларду. К примеру, зачем ему красть достояние Династии? Он – глава Церкви, мог выпросить нужные Предметы на время, под предлогом какого-нибудь праздника. Больше того: зачем ему участвовать в интриге Сибил Нортвуд? Будь он Кукловодом, то мыслил бы масштабнее: нужна ли Глория на троне, если с помощью Перстов сам Галлард может стать владыкой?