Текст книги "Люди и боги (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 48 (всего у книги 56 страниц)

Леди Карен оказалась стареющей дамой чахоточного вида. Вряд ли кто-нибудь, даже пьяный матрос, назвал бы ее красивой. Но кое-что особенное было в ней.

Карен подошла, опустилась в реверансе, и, согласно этикету, стала ожидать, пока заговорит владычица. И вдруг, безо всякой причины, Мира вспомнила, что провела при дворе всего год, имеет склонность к спиртному, поступает непоследовательно, и вообще, этот дворец знавал владык, в тысячу раз более достойных, чем она.

– Миледи… – выдавила Минерва.

– Ваше величество, – ответила Карен.

– Можете подняться, – сказала Мира. – Надеюсь, вы легко добрались.

То был этикетный вопрос, на который Карен ответила столь же формально:

– Прекрасно, ваше величество, благодарю за заботу.

Но тень улыбки на ее устах как бы добавила к сказанному: «Доехала прекрасно: бежала из темницы, чуть не утонула, а потом попала под арест». Мира начала заливаться краской.

– Как ваше имя, миледи?

Карен поискала глазами секретаря, который должен быть рядом, когда владыка принимает незнакомцев. Чуть повела бровью, как бы говоря: «Ах, ну ладно, могу и сама».

– Карен Сесили Кейтлин рода Елены, леди Лайтхарт.

– Лайтхарт?.. – не сдержалась Мира и сразу обругала себя за грубость.

Карен выдержала паузу, заменившую слова: «Да, я из той семьи, которую ваши предки вырезали почти под корень. Правда, я осталась жива. Понимаю ваше удивление».

– Да, ваше величество. Дочь герцога Джонаса Лайтхарта.

– Это Телуриан отправил вас в лечебницу?

– Да, ваше величество.

– За участие в заговоре?

– Я не участвовала в заговоре. Впрочем, вряд ли это имеет значение теперь.

Возникла неловкая пауза. Мира не знала, как быть с невинными жертвами Династии. В ответе ли она за действия Телуриана? Вряд ли, однако на душе все равно скверно.

Карен предложила помощь:

– Чем могу служить вашему величеству?

Простой и логичный вопрос из дворцового этикета заставил Миру окончательно смешаться:

– Вы мне?.. Разве вы мне что-нибудь должны? Похоже, совсем напротив… Что я могу сделать для вас?

– Прошу позволения увидеться с мужем.

– А кто… – До чего же нелепо спрашивать! Больше никаких приемов без секретаря! – Простите, кто ваш муж?

– Менсон Луиза Виолетта рода Янмэй, лорд Арден.

– Тьма сожри!..

И Мира вызвала шута. Его не пришлось долго искать: как обычно в подобных случаях, толокся в коридоре и пытался подслушать, что владычица решила сердцем. Часовые отгоняли его от двери.

Он вошел и первым делом ринулся к Мире:

– Это что за гулянка без меня?! Нехорошо, Минерва! Гостей зовешь, а шута – нет!

– Вас ждет дама, лорд Менсон.

Тогда он заметил Карен.

Шут споткнулся, чуть не сшиб столик, едва устоял на ногах. Подошел к жене, потирая коленку. Долго они смотрели друг на друга. Самообладание Карен таяло, как снег. На лице проступали страх, надежда, робость, горечь. Она сжала пальцы, принялась комкать подол. А Менсон все чесался и раз за разом открывал рот, но не находил слов.

Наконец, он встряхнул бубенцами и сказал:

– Миледи, простите меня. Я слишком потрясен вашей красотою, потому так неловок. Позвольте отрекомендоваться: Менсон Луиза Виолетта, придворный шут. С кем имею честь?

Карен хлопнула ртом, испуганно подняла брови. А затем расплылась в улыбке:

– Леди Карен Сесили рода…

– Стоп, – воскликнул Менсон, – больше ни слова! Ваши бездонные глаза не дадут ошибиться: род Елены-Путешественницы!

– Благодарю, милорд… – Карен смущенно опустила взгляд.

– Миледи, вы, наверное, впервые при дворе? Позвольте, я покажу вам дворец Пера и Меча.

– Вы правы: никогда не бывала здесь, но мечтала всю жизнь. Ваше величество, позволите нам?.. Идемте же, лорд Менсон, сгораю от нетерпения!

Звезда-4

Конец июня 1775 г. от Сошествия

Пастушьи луга; графство Рейс

Кони прожили достаточно, чтобы донести бригаду до реки Бэк. Не составило никакого труда найти судно: их четверке подошло бы любое корыто с веслами. Взяв простую рыбацкую лодку, они вышли на середину русла, где были подхвачены быстрым течением. Кучи Предметов распихали по дну, накрыв сетями. Скинули истрепанные алые рубахи, чтобы не притягивать лишних взглядов. Причаливали только дважды в день, а остальное время мчались на юго-запад, наверстывая потерянное в пустыне время.

То было прекрасное плавание: прохлада, покой, сколько угодно воды. Аланис не заставляли грести. Лежа на сетях, она расслаблялась и восстанавливала силы. Пустыня, страх, мертвецы, сожженные хутора все дальше уходили в прошлое. Аланис глядела в зеркальце, пудрила шрам и думала: я пройду этот путь до конца. Теперь уже точно.

Помогая течению веслами, за неполных двое суток бригада сплавилась до впадения Бэка в Холливел и пересекла великую реку. Степь раскинулась от горизонта до горизонта – бескрайняя, сочная, терпкая от запахов, гудящая роями насекомых. Даже могучий Холливел померк в сравнении с величием Степи.

Но тут возникло досадное препятствие: до Рей-Роя оставалось немало миль, а лошадей не было. Пауль приказал разбить лагерь на берегу.

– Отдыхаем. Кони сами придут.

И верно: еще не успело стемнеть, как к лагерю подъехала четверка шаванов. Они назвались всадниками вождя Морана и стали выспрашивать: что за люди, откуда взялись, куда идете? Шаваны держались на некотором расстоянии – чтобы в случае чего сбежать. Это не помешало Паулю уложить всех четверых плетью и забрать лошадей. Трупы утопили в реке, лагерь свернули и снялись с места, пока не нагрянули новые разъезды.

Пастушьи Луга – сочно зеленые, цветущие, куда ни глянь, – напоминали травяное море. Одна миля не отличалась от другой, ориентиров не хватало. Бригаде требовался проводник, чтобы добраться до Рей-Роя.

Несколько раз поодаль показывались всадники – но, заметив отряд, уклонялись от встречи. Однажды на горизонте появился большой табун – тут уж Пауль приказал свернуть с дороги и обогнуть его. Такой табун охраняет не пара шаванов, и даже не дюжина.

А затем увидели то, что искали: одинокий всадник ехал с юга, пересекая путь бригады. Он не испугался и не свернул – собственно, он даже ничем не выдал, что заметил солдат Пауля. По всем приметам – одежде, амуниции, посадке – был то обычный шаванский конный лучник. При сближении стала заметна ошибка: не лучник, а лучница. Она проехала в полусотне шагов перед четверкой перстоносцев, удостоив их единственного косого взгляда.

– Постой, шаванка, – крикнул Пауль. – Куда едешь?

– Тебя не касается.

– Знаешь дорогу в Рей-Рой?

– Да.

– Отведешь нас.

– Нет.

Пауль поднял руку с Перстом:

– Я сказал: отведешь.

Лучница остановила коня и повернулась в седле. Аланис едва различила движение, которым женщина сняла лук с плеча и наложила стрелу.

– Поедете за мной – пожалеете.

И Аланис, и Пауль обратили внимание: шаванка держала лук опущенным, тетиву – не взведенной. Не хотела ни делать грозный вид, ни утомлять руки понапрасну. Всего лишь предупреждала.

Пауль спросил:

– Думаешь, ты сможешь убить меня?

– Не вижу преград.

– Нас четверо.

Лучница пожала плечами:

– Дело твое. Я предупредила.

В ее осанке, голосе, манере речи ощущалось нечто редкое, давно не виданное: твердый характер.

– Не нужно убивать ее, – попросила Аланис.

Пауль ухмыльнулся так, будто и сам пришел к этому выводу. Закатал рукав, поднял над головой Перст Вильгельма:

– Можешь попасть в мой браслет?

– Могу и в глаз.

– Тогда мои люди накажут тебя. Попади в браслет, и я поверю, что ты так хороша, как думаешь.

Подняв лук, шаванка выпустила две стрелы подряд. Искры отскочили от Перста: одна влево, другая вправо.

– Теперь оставьте меня в покое.

Она тронула пятками коня, и тот двинулся медленным шагом.

– Стой! Я хочу, чтобы ты ехала с нами!

– А я – нет.

– Ты злишься, – крикнул Пауль. – Кто-то тебя разозлил. Мы можем помочь.

– Можете?

Вместо ответа он выпустил в небо огненный шар.

Аланис не видела прежде, чтобы кто-нибудь столь спокойно воспринял Перст Вильгельма. Лучница проводила вспышку взглядом и сказала:

– Ты колдун. Я встречала таких.

Пауль хохотнул.

– О, нет. Я не колдун, и таких ты не встречала.

Лучница подумала немного.

– Меня злят мужчины. Им нельзя верить.

– У нас есть барышня. Вы поладите.

Шаванка развернула коня и подъехала ближе к Аланис.

– Кто ты такая?

Она назвала полное имя – приятно было вспомнить его звучание:

– Аланис Аделия Абигайль рода Агаты, леди Альмера.

Лучница нахмурилась:

– Знакомое что-то…

– Я – наследница Красной Земли, дочь герцога Айдена!

– А, вспомнила. Невеста Адриана?

Аланис передернуло:

– К великому счастью, бывшая.

Шаванка закинула лук на плечо.

– Меня зовут Чара. Я поеду с вами.

* * *

До Рей-Роя предстояло пройти сто пятьдесят миль. В пустыне это заняло бы пару недель и стоило бы сотни смертей. В Степи Аланис едва замечала, как пролетали мили. Шаванские кони радовали выносливостью, могли весь день идти быстрым шагом, не показывая признаков усталости. Безбрежный простор наполнял душу чувством свободы. Казалось, ты принадлежишь только себе, волен выбрать любой путь, любую судьбу. Никто не имеет власти над тобою, никакие законы и порядки не сковывают движений. Хотелось ехать вперед не ради цели, а ради самого чувства жизни и дороги.

Что, впрочем, изрядно встревожило Аланис. Сколько себя помнила, она стремилась к чему-либо. Не иметь цели для нее означало – не жить. Великая Степь шепнула голосом ветра в травах: «Необязательна цель, не нужен никакой план. Путь прекрасен без этого. Можно просто идти». Аланис шарахнулась прочь от этой мысли, как конь от огня. И принялась строить планы.

– Командир, мы едем в Рей-Рой?

– Ты это знаешь.

– К Морану Степному Огню?

– К кому еще?

– Что мы сделаем, когда увидим его?

Пауль ухмыльнулся:

– Кое-что сделаем. Тебе понравится.

– А Моран примет нас?

– Мы убедим.

– Как?

Добродушие командира исчерпалось:

– Много вопросов. Отставить. Вернуться в строй.

Тогда Аланис обратилась к шаванке:

– Чара, ты приведешь нас в Рей-Рой?

Чара ехала будто в полудреме. Пожевывала листья какой-то травы, безучастно глядела вдаль, покачивала головой в такт лошадиного шага.

– Я спросила: ты приведешь нас в Рей-Рой?

Лучница подремала еще минуту, лишь потом соизволила дать ответ:

– Приведу.

– А к Морану Степному Огню?

– Нет.

– Ты не знаешь его?

– Знаю.

– Так представь нас!

– Не могу.

Грубая краткость ответов разозлила Аланис. Не желая опускаться до конфликта, герцогиня задрала нос и отъехала в сторону.

Но со временем заметила: ее тянет еще поговорить с Чарой. Угрюмая лучница чем-то располагала к себе. Уверенностью, возможно. Спокойствием. Внутренним достоинством. Конечно, Чара – не ровня герцогине, но некое благородство читалось и в ней.

– Кто ты? – спросила Аланис, спустя время.

– Чара.

– Имя я знаю, скажи еще что-нибудь. Кто твой ганта? Откуда едешь?

– Ганты нет. Я сама по себе.

– Одиночка в Степи? Разве так бывает?

Чара лишь пожала плечами.

– Нет ни мужа, ни спутника?

– Был, – сказала шаванка. – Предал.

У Аланис вырвалось:

– И меня.

Шаванка обратила к ней пристальный взгляд:

– Адриан?

Говоря о предательстве, Аланис имела в виду Эрвина Ориджина. Но теперь осознала: северянин – дитя. Его выходка в Палате – ничто в сравнении с тем, какой удар нанес Дому Альмера владыка.

– Да, Адриан.

– Что он сделал тебе?

– Причинил моей семье много горя.

– Обманул?

– Обвинял, судил, преследовал, покрывал наших врагов. Обманул ли…

Аланис задумалась. Обмана не было как такового. Но беспощадно карать отца за малое участие в давнем-давнем заговоре – это разве по чести?

– Адриан – жестокий лицемер. Мерзавец под маской благородства.

– Ты любила его? – спросила Чара.

– Нет.

– Была же его невестой!

– Была, но не любила.

– Почему?

– Он того не стоил.

Миновало много часов прежде, чем они заговорили вновь. Но в Степи не сказанные слова сближают людей, а пройденные мили. Отряд проехал полпути до Рей-Роя, дважды становился на ночлег, съел трех степных зайцев и пять котелков похлебки, сделал приличный крюк, огибая лагерь крупного ганты, – и лишь потом Аланис вновь заговорила с Чарой, чувствуя неожиданно много доверия.

– Ты презираешь мужчин. Только из-за спутника, который тебя предал?

Похоже, теперь и Чара больше желала беседы:

– Было бы глупо – судить обо всех по одному.

– Сколько же их всего?

– Пятеро подлых шакалов встретились на моем пути. Дух Степи слал их одного за другим, пока я не поняла: от мужчин не жди ничего, кроме подлости.

– Расскажи о них.

– Зачем тебе?

– А кому еще ты сможешь рассказать?

Лучница пожевала и сплюнула травинку.

– Первого зовут ганта Бирай. Он бросил нас со спутником на поле боя. Должен был зайти в тыл врагу, а вместо этого сбежал. Потом сказал: закон Степи позволяет бежать из битвы. Но Бирай – все равно гнусный шакал. Жалею, что не убила его при встрече.

Аланис ответила:

– В Альмере таких, как он, называют дезертирами. Их секут плетьми, а затем вешают.

– Хороший обычай.

Чара помедлила, и герцогиня сказала неожиданно для себя:

– Моего первого зовут Эрвин Ориджин. Мы были союзниками. Я сделала то, что принесло ему победу. Но нарушила его приказ. Он отомстил мне, опозорив перед лордами Палаты.

– Отомстил за то, что ты нарушила приказ?

– Да.

– Ты – вольная женщина, а не раб или слуга! Ты не обязана исполнять приказы.

– Благодарю.

Шаванка помолчала какое-то время.

– Мой второй, – сказала затем, – это Моран Степной Огонь. Мы со спутником были лучшими разведчиками орды. Моран послал нас в Мелоранж, а затем сам же выдал ползунам. Нас пытали и узнали планы Морана – ложные планы. Так он обманул ползунов.

– Вот почему ты не хочешь вести нас к нему! Ты ненавидишь Степного Огня!

– Он меня – тоже. Мы со спутником хотели положить его в пыль. Убить не сумели, но искалечили. Теперь он едва может ходить.

– Он заслужил этого, – сказала герцогиня.

– Кто твой второй? – спросила Чара.

– Священник. Галлард Альмера, мой дядя. Когда пал Эвергард, он оказался тут как тут, чтобы присвоить власть и титул моего отца. Я – истинная наследница – мешала ему. Потому он гнал меня по всей Альмере, словно кролика. Натравливал вассалов, как свору собак: ату ее, ату!.. Убивал верных мне людей – резал, вешал, жег на кострах. И все время продолжал считать себя святым! Да и теперь считает. Больно и мерзко, что этот человек носит одно имя со мною.

– Ты ненавидишь его больше, чем Ориджина, – отметила шаванка.

– О, будь спокойна! Ненависти у меня много, на всех хватит!

Чара погладила оперения стрел в колчане, будто они помогали находить слова для рассказа.

– Третий был колдуном. Так и звал себя – Колдун. Он умел говорить с Предметами. С их помощью отбирал у людей души, а сам был неуязвим – ни для стрелы, ни для клинка. Он не причинил мне вреда, даже напротив – спас из плена. Но на моих глазах убил многих, кого не стоило. Убил ради удовольствия. Сын гнойного Червя – вот кто он был.

У герцогини пересохло в горле. Она покосилась на Пауля – тот ехал осторонь и явно не слышал беседы.

– Мой третий – тоже колдун и говорит с Предметами. Это он сжег моего отца и брата, он же подарил мне это, – Аланис тронула шрам на щеке. – Но я смогла обуздать ненависть, поскольку он – всего лишь орудие. Во всем виноват мечник, а не его клинок.

Шаванка склонила голову, признав правоту этих слов. Погладила гриву кобылы, ласково потрепала шею и обрела силы для нового рассказа.

– Четвертым был мой спутник. Много лет я делила с ним дорогу и постель. Не сосчитать, сколько раз мы спасали друг друга от смерти. Только ему я доверяла полностью. Но однажды он решил, что вправе ревновать меня, а ревность всегда скачет в одной упряжке с подлостью. Спутник привел врага в замок, который я защищала. Если б не счастливая случайность, я и все воины замка легли бы в пыль.

– Больно, – сказала Аланис. – Сочувствую тебе. Надеюсь, он расплатился сполна.

– Не знаю. Он бежал без следа… – Чара встряхнула головой. – Кто твой четвертый?

– Ты знаешь: император Адриан. Он осудил отца и отверг меня из-за ничтожного пустяка. Объявил нас преступниками, хотя мы всю жизнь были ему верны! Зато он получил по заслугам. Попал в засаду, устроенную мной, и выжил, но потерял все. Проиграл войну, лишился трона, канул в безвестность. Палата лордов нарекла его еретиком и отняла титул владыки. Я думаю: даже лучше, что он жив. Пускай ощутит свое падение!

Чара изменилась в лице. Смешанные чувства изуродовали черты, она отвернулась, чтобы скрыть смятение.

– Пятого имени я не назову… поскольку мне стыдно. Этот человек обманул меня, но я сама согласилась быть обманутой. Знала, что нельзя доверять, но доверилась. Нарушила древнейшее из правил: не ешь то, что жрет шакал, не езди с тем, кого не знаешь.

Аланис ответила:

– Я тоже не скажу пятого имени – мне оно неизвестно. Сам он зовет себя Кукловодом. Это он первым начал говорить с Предметами. Он послал колдуна убить мою семью. Он затеял ту игру, из-за которой я лишилась всего. Придет время – и я его встречу.

Затем милю или две герцогиня и лучница молча ехали бок о бок. Шаваны любят это слово: спутники. До сего дня Аланис не вполне понимала, что оно значит.

А позже Пауль подозвал их обеих:

– Хочу знать содержание вашей беседы.

Аланис пожала плечами:

– Пустая женская болтовня. Ничего ценного.

Пауль взвесил ее слова. Придержал коня, склонил голову, внимательно глядя на Аланис:

– Много лишних пальцев на руках?

Как и всегда под взглядом Пауля, страх сжал ей горло. Однако она подняла здоровую ладонь:

– Их достаточно, чтобы сосчитать численность вашей армии. Не пора ли начать ценить людей? Пока у вас еще остались люди.

Пауль повернулся к Чаре:

– Я думаю: кого из вас пристрелить первой?

Чара не утратила и капли спокойствия, даже улыбнулась:

– Колдунское племя. Вам страх – что мухам навоз: любимая сладость… Мы говорили о Моране Степном Огне.

– Что именно?

– Я рассказала про наши с ним счеты. Моран поступил подло, мы со спутником хотели его убить. Покалечили обе ноги, теперь он нас ненавидит.

– Если ты придешь в его ставку, он тебя прикончит?

– Ставку?..

– В штаб… в шатер.

– Да, убьет.

– Потому ты не можешь отвести нас к нему?

– Не могу.

Пауль подмигнул Чаре:

– Хочешь расправиться с Мораном?

– Он заслужил.

– Могу помочь.

Чара покрутила головой, будто высматривая: не спрятались ли за спинами Кнута и Мухи другие воины.

– Нас пятеро. У Морана – двадцать тысяч всадников.

Пауль сказал:

– Пятеро – это даже много. Мне хватит вас двоих. Втроем придем к Морану – и положим в пыль.

Шаванка издала смешок. Но вдруг заметила: ни Кнут, ни Муха, ни даже Аланис – никто не усомнился в словах командира.

– Он сможет? – спросила Чара у герцогини.

– Не знаю, – ответила Аланис. В ее голосе звучало больше «да», чем «нет».

– Что ты хочешь взамен, колдун?

– Отдашь мне свой лук.

– Лысые хвосты! Этого не будет.

– Отдашь мне лук, – повторил Пауль, – и получишь настоящее оружие.

Если измерять город числом жителей, а жителями считать людей, то Рей-Рой будет значительно меньше Фаунтерры и Алеридана, и даже Флисса. Вот только отнюдь не люди составляют большинство населения степной столицы.

Рей-Рой дал о себе знать задолго до того, как показался на горизонте. Трава стала ниже ростом и зеленее, будто недавно скошенная и выросшая заново. Тут и там показались проплешины голой земли – чем дальше, тем больше размером. Аромат цветения слабел, крепчал запах коровьих лепешек и конских яблок. То слева, то справа показывались стада коров: сотня голов, две, три.

– Много их, – сказала Аланис. Чара только хмыкнула в ответ.

Они перешли быструю речушку Брокку, окруженную пастбищами, и тогда герцогиня заметила звук. Негромкий низкий гул давно уже висел в воздухе, Аланис принимала его за жужжание многих насекомых. Лишь теперь осознала: пчелы гудят совсем иначе. В этих стадах, проходящих мимо, редкая корова подавала голос. Но вокруг Рей-Роя паслось такое множество скота, что даже редкое мычание сливалось в непрерывный рев, слышимый на мили.

– Сотня тысяч?.. – поразилась Аланис.

– Может, больше. Никто не знает, кроме Юхана Рейса. Это его стада.

– Юхан Рейс – сын графа Дамира?

– И хозяин Рей-Роя. Он богаче всех в этих краях. Но молод и неопытен, как воин, потому шаваны зовут вождем не его, а Морана.

– Что думает об этом Рейс?

– Не протестует. Он тоже считает Морана лучшим вождем.

Первые шатры показались вдали, пучки разноцветных лент болтались над ними вместо флагов. Каменный замок Рей-Рой был только центром огромного поселения. Его окружали лагеря множества гант с их шаванами, семьями, слугами, невольниками – и стадами скота, разумеется.

Увидев на своем пути первый крупный лагерь, Пауль остановил отряд. Кнут и Муха проверили амуницию, надели каждый по два Перста Вильгельма, и еще кое-какие Предметы. А Пауль скинул рубаху и вынул из сумки Предмет, весьма скучный на вид: простой черный шар с белесыми прожилками. Пауль шепнул что-то, и шар начал таять в его ладони, будто снег. Командир с размаху ляпнул этим снегом себе в грудь. Черная жидкость растеклась по телу, окрасив весь торс.

– Что это, командир? – спросил Кнут.

Судя по лицам, ни он, ни Муха прежде не видели подобного.

– Вечность, – ответил Пауль и надел рубаху. Лишь две черные кляксы виднелись на его шее выше ворота. – Чего уставились? По коням, вперед!

* * *

– Плохие времена пришли, – сказал ганта Корт, отирая ладонью усы.

Трое собеседников глянули на Корта без особого интереса. Не в первый уже раз ганта заводил песню о плохих временах. Собеседники сомневались, что он сумеет добавить нечто новое к сказанному вчера и позавчера, и третьего дня, и на прошлой неделе. Но и перебивать Корта никто не стал. Не принято у шаванов – прерывать речь другого, когда сам не имеешь дельных мыслей.

– Волчара, – продолжил Корт. – Волчий нетопырь, вот я о ком говорю. Вы знаете, братья: он трижды побил альмерцев. Трижды – с одним батальоном! Галлард, бывший приарх, потерял все земли и войска, и теперь цепляется за последний городок, как теленок за вымя.

– Тут ты неправ, – возразил ганта Ондей, оскалив гнилые желтые зубы. – Флисс – большой порт, у Галларда там две тысячи воинов.

– Две тысячи! А было – десять! Волк разделал его, как мясник – бычью тушу. И с волком, братья, повсюду ходит главная монашка. Называет его святым воином, вещает, будто бьются они за праведное дело. Чем это кончится, братья? Куда река принесет?

Степной Огонь почесал разбитое колено, хмуро глянул на Корта:

– Я не люблю загадок. Хочешь сказать – говори.

– Скажу, затем и рот раскрыл. Конец истории мне ясен: Ориджин сядет на трон. Да только это не конец, вот в чем беда. Судите сами, братья. Были на свете четыре большие силы: Корона, Север, Центр и мы. Северянин станет владыкой – значит, возьмет в руки две первые силы. Центр ослаблен: альмерцев побили, осталась Надежда, а в одиночку она – не ровня волкам. И кто же будет противовесом Ориджину? Да только мы, некому больше! Помяните, братья: придет время – явятся волки сюда, чтобы вырезать нас и править всем миром.

Юхан Рейс был молод. Огромное богатство не лишило его должного уважения к старшим, так что он внимательно дослушал речь Корта и лишь потом возразил:

– Ганта, Ориджина могут и не выбрать владыкой. Он клялся победить не Альмеру, а Кукловода. У Кукловода – Персты Вильгельма. Глядишь, и не справятся волки.

От слов «Персты Вильгельма» в шатре будто повеяло холодом. Ондей поежился, Корт хлебнул вина. Боязнь перед этим оружием жила у шаванов даже не в крови, а глубже – в памяти рода.

– Ганта Юхан, – ответил Корт, – я уважаю тебя за смелость и твердый нрав, но тебе недостает опыта, чтобы видеть суть вещей. Кукловод – граф Шейланд – женат на волчьей сестре. Если победит он, то через жену получит власть надо всею волчьей стаей! Выйдет даже хуже: кайры снова окажутся на вершине, но еще и с Перстами Вильгельма!

– Волчья сестра восстала против мужа, – сказал Юхан Рейс. – Через нее он ничего не получит.

– Баба, – буркнул Ондей. – Северная баба, их растят покорными. Подчинится, никуда не денется.

Некоторое время стояла тишина. Все вспоминали женщин, каких встречали на своем веку. Ондей знал в этом толк. Несмотря на смрад изо рта – а может, благодаря ему – ганта Ондей имел на своем веку три сотни девиц, в том числе пятнадцать северянок. Юхан, чей список был довольно короток, первым нарушил молчание:

– Похоже, твоя правда, ганта Корт. Но что же ты предлагаешь?

Степной Огонь не без труда разогнул ногу и сменил позу, чтобы лучше видеть Корта, когда тот выскажет предложение. Месяц назад ганта Корт уже предложил кое-что: поднять орду, пока она не растеряла задора, и пойти на кого-нибудь войной. Лучше всего – на шиммерийцев: они получили удар от Лабелинов и стали слабы. Разграбить Лаэм и Оркаду, набить переметные сумки золотом, поднять боевой дух. Легкая победа разогреет кровь шаванов, орда снова вырастет до полусотни тысяч – и вот тогда можно пойти на главного врага: Ориджина.

В тот раз Степной Огонь выслушал ганту и дал ответ: мы будем воевать, когда я скажу, и с тем, кого я выберу. Корт не стал гневить вспыльчивого вождя. Сразу согласился: тебе виднее, Степной Огонь. Но с того дня чуть ли не каждый вечер ганта Корт заводил одну и ту же песню: плохие пришли времена, братья; Гнойный Червь навострил клыки, чтобы сожрать мир…

– Так что же ты предлагаешь, ганта Корт?

– О, вождь, я даже не знаю, что можно предложить. Плохое время, а грядет – еще худшее. Червь набирает силу и выползает из логова… – потеребив ус, Корт добавил невзначай: – Да и слухи бродят по орде…

– Какие слухи? – прищурился Моран.

– Да всякие… Люди бормочут, не разберешь.

Степной Огонь сплюнул прямо на ковер.

– Будь ты не гантой, Корт, а простым всадником, я бы сказал: ты скользкий, как собачье дерьмо. Юхан, ты ответь: какие слухи бродят по орде?

Молодой Рейс залился краской. Было трудно повторить такую клевету, но солгать вождю – и вовсе невозможно.

– Говорят, Моран, будто Спутники сломали твою волю вместе с ногами, потому ты больше не можешь воевать. Еще говорят, когда девка Литленд отказала, у тебя засохло все, что между ног.

Степной Огонь хлопнул его по плечу:

– Вот ответ настоящего шавана! Сын Степи говорит прямо, а не виляет, как змея.

Корт оправдался:

– Моя память не хранит такую гнусную клевету, вот я и не мог вспомнить, о чем были слухи. Но если уж говорить прямо, дух орды – не на высоте. Еще немного, и все разойдутся кто куда. И добавим то, как наш простой здесь бьет по карману славного Юхана.

Пребывание орды в Рей-Рое обходилось молодому Рейсу в сотню коров каждый день. По первой ордынцы щедро платили за пищу и женщин, овес и вино – словом, за все, что получали в городе. Но чем дальше, тем сильней истощались трофеи, захваченные в Литленде, и тем меньше всадники Морана желали платить за что-либо. Видя, как тает отцовское богатство, Юхан испытывал сожаление, хотя и стыдился этого чувства.

– Я отдам что угодно ради славы Степи! – отчеканил молодой граф.

– Ради славы, – подчеркнул Корт, – но не ради сидения на задницах.

Степной Огонь щелкнул пальцами, чтобы слуга налил ему вина. Поднял кубок – и швырнул в лицо Корту.

– В следующий раз, – тихо сказал Моран, – это будет нож.

Пока ганта утирал лицо рукавами, Степной Огонь повернулся к Юхану и Ондею.

– Ганта Корт сказал про четыре силы. Он ошибся, как и во всем остальном: сил теперь пять. К четырем прибавился Кукловод с Перстами. И вышло так, братья, что все силы, кроме нас, затеяли войну друг с другом. В том году волк разбил искровиков, а теперь крушит Альмеру. Кукловод готовит Персты, чтобы ударить по волку. Только мы стоим в стороне и не бьемся ни с кем. Когда наши враги перережут друг друга – кто останется главной силой в мире?

– Вроде, мы.

– Мы, вождь.

– Тогда ответьте мне – чего я жду?

Но ответы не прозвучали: шаван вошел в шатер и помешал беседе. То был один из первых всадников Юхана Рейса, он склонился к уху хозяина, чтобы сделать секретный доклад. Юхан резко прервал его:

– Говори громко! Я не имею секретов от вождя.

– Мы задержали отряд из пяти человек: три мужчины, две женщины. Командир отряда сказал: женщины – невольницы, подарок Степному Огню. Сказал: хочет вручить подарок лично.

– Женщины стоят того? – спросил Юхан. – Красивые?

– Нет. Одна – простая шаванка из наших, другая – альмерка со шрамом в пол-лица. Но он сказал, их имена вас порадуют: Аланис Альмера и Чара Без Страха.

Имена заставили встрепенуться всех четверых собеседников.

– Чара Без Страха, она же – Чара Спутница?

– Да.

– И герцогиня Аланис Альмера?

– Непохожа она на герцогиню… Но назвалась так.

– А как назвался командир отряда? – спросил Степной Огонь.

Услышав ответ, он сказал Юхану:

– Дай приказ своему человеку: пусть этих людей разоружат и ведут сюда. Пусть будут очень осторожны: у них есть Персты Вильгельма.

– Гнойный Дух Червя!.. Ты слышал: возьми сотню лучников, окружи их, сними все оружие. Ступай!

Всадник ушел, вполголоса шепча проклятия. Юхан вскочил на ноги.

– Помоги подняться, – попросил Моран.

Опираясь на руку Рейса, он встал, откинул полог шатра, вышел на площадь.

Вокруг кипела жизнь: шумели голоса, звенели подковы, стучали ложки, скрипели сапоги. Длинные ряды шатров тянулись во все стороны, лучами расходясь от золоченой палатки вождя. За лагерем темнела стена графского замка. Громадная статуя воина с головою быка возвышалась над воротами. Каждая нога его была размером с башню, а голова царапала рогами тучи. Солнце клонилось к закату, красные лучи размазывали кровь по лезвиям секиры в руках колосса.

– Шаваны! – крикнул Моран. – Первую, вторую сотни – ко мне. Окружить площадь. Луки к бою.

И вот пятеро встали перед вождем. Командир Пауль – крепкий мужчина со взглядом опытного стрелка; двое солдат – один глазастый, другой высокий и тощий; и две женщины. На счет последних Пауль не солгал: Чара Спутница и Аланис Альмера.

Две отборных сотни Морана обжали площадь кольцом, двести луков ждали приказа. Дюжина шаванов защищала вождя. А пять человек графа Рейса вынесли на площадь какие-то мешки. Глаза шавана чуть не лезли из орбит, когда он поднес Юхану первый мешок:

– Тут Предметы, ганта! Тут всюду – Предметы!

– Покажи всем, – велел граф Рейс.

Шаван положил мешок – и распахнул. То, что было внутри, замерцало зловещим светом.

– Остальные!

Мешки легли к ногам вождя и графа, раскрылись, явили взглядам содержимое. Две сотни глоток выдохнули проклятья:

– Дух Червя!.. Святые Странники!..

– Мы сняли это с них, – пролепетал шаван, – и с их коней.

– Сопротивление было? – спросил Степной Огонь.

– Нет, вождь. Отдали добром…

Моран вышел вперед и обнажил меч. Острием клинка потеребил ближний мешок, выкатил на землю несколько Предметов. И поднял глаза на Пауля:

– Кто вы такие?

Пауль облизал губы – мерзкий, волчий жест.