Текст книги "Люди и боги (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 56 страниц)

– А ты изменилась. Раньше быстрей соображала… Да и красота исчезла. Синяки тебя портят. Кстати, кто это сделал?

Иона глянула в сторону Джо. Рихард повернулся к нему и поднял одну бровь. Левую.

– Ты избил мою сестру?..

Джоакин оледенел. Каждая косточка замерзла в теле.

Рихард сделал шаг.

– Солдат, я задал тебе вопрос.

Джо слишком поздно вспомнил о защите. Между ними было шагов шесть, кто мог подумать, что так быстро… Первый удар вышиб из него дух. Второй обрушился на затылок – голова зазвенела, все закружилось. Джоакин рухнул на пол, а Рихард Ориджин поставил сапог ему на шею.

– Послушай-ка, я научу. Когда у тебя снова возникнет желание избить и унизить сестру северного лорда, сделай вот как. Приди к лорду, отвесь поклон и скажи: «Милорд, я питаю большое желание избить и унизить вашу сестру. Позвольте мне заняться этим». Если по какой-либо причине – мало ли – твое предложение не понравится лорду, ты умрешь раньше, чем услышишь свист меча. …А теперь, служивый, скажи мне что-нибудь.

Рихард Ориджин чуть приподнял каблук, чтобы Джо смог говорить.

– Милорд, простите…

Сапог впечатался в горло, Джоакин перестал дышать.

– Боюсь, что я не понял тебя. После «милорда» шло странное слово… Это из южного диалекта, верно? Попробуй-ка еще раз, на моем языке.

Сапог поднялся, и Джо прошептал:

– Граф приказал мне. Я выполнял при…

Каблук придавил его к полу. От удушья все покраснело, кровь загремела в висках.

– Когда граф прикажет тебе убить твою мать, засучи рукава и берись за дело. Но если ты должен унизить сестру северного лорда – это совсем иное. Даю тебе последнее слово.

Давление ослабло, воздух прорвался в горло. Джо хрипло, судорожно вдохнул – и выкашлял на выдохе:

– Милорд, позвольте… избить вашу… сестру.

Рихард дернул уголком рта – возможно, это значило усмешку. Поднял глаза на Иону, подмигнул ей.

И убрал сапог с шеи Джоакина.

– Не имею возражений, солдат. Моя сестра всегда была дрянью.

* * *

– Сударь Лед, ответьте мне: это какая-то шутка?

На взгляд Джоакина, здесь нет ничего смешного. Есть удивительное и есть тревожное.

Граф Виттор Шейланд сидит в своем кресле, похожий на статую Праотца. С ног до головы он одет в Священные Предметы. На нем шлем, рубаха, браслеты, перчатки, медальон, очки. Все – божественного происхождения. Пластичная амуниция графа обволакивает тело, подстраиваясь под выпуклости мышц. Каждый Предмет источает мягкое сияние, каждый по-своему прекрасен, полон изящества и таинственной, непостижимой смертным умом гармонии. Доспехи пленительно красивы! Первую минуту Джоакин просто неспособен увидеть за ними человека.

А вокруг графа стоят все его ближайшие вассалы: Мартин Шейланд, Кулак и Айви, барон Доркастер с парой воинов, банкир Перкинс с Перстом на предплечье, Джоакин и Лед. Последний занимает особое положение: в центре кабинета лицом к лицу с графом. Прочие вассалы расположены по периметру – будто готовятся атаковать Льда с разных сторон. Джо вошел вместе с северянином, но теперь, оценив обстановку, тихо отступает и оказывается у Льда за спиной.

– Очень красиво, – говорит Ориджин. – Вам к лицу, граф.

– Я повторяю вопрос, – злобно цедит Виттор. – Вы пошутили, сударь? Смеетесь надо мной?!

Лед отвечает с явною издевкой:

– Не смеюсь, но настроение хорошее. И слегка забавляет ваша свора. Встали, значит, в круг, чтобы напасть на меня? Когда я пригнусь, Перкинс пристрелит Мартина, а вы, граф, – парня за моей спиной. Вот это правда будет смешно.

– Я даю вам последний шанс объясниться! – Голос графа дрожит от гнева. – Вы жестоко пожалеете, если…

Лед зевает и говорит устало:

– Граф, простите, с меня довольно. Скажите ясно, что вам не нравится, или я уйду спать.

При слове «уйду» вассалы графа разом хватаются за оружие. Лед словно не замечает их. Виттор чеканит слова:

– Оно. Не. Работает!

– Неужели?

– Не лгите, что вы этого не знали!

– Откуда мне знать? Я его не надевал.

– Пауль сказал вам!

– Мы с Паулем самую малость угодили в ловушку и потеряли полбригады. Вы граф, даете нам сброд, который дохнет, как мыши. С остатками этого сброда мы добрались до Ханая, где Пауль дал мне лодку и отправил к вам, с одним-единственным солдатом и Каплей Солнца.

Говоря это, Лед подходит к сидящему за столом Виттору, пока не нависает над ним, упершись руками в столешницу.

– Когда по-вашему, граф, Пауль мог мне что-нибудь рассказать? Мы с ним, по-вашему, сели в парке на часок и обсудили природу идовых Предметов?!

– То есть, он вам не говорил?

– О чем?

Виттор Шейланд схватывается на ноги, опрокинув стул. С размаху бьет кулаком по столу.

– Эта штука не работает!!!

– Нет, не говорил.

И вот теперь Лед замечает в ситуации нечто комичное. Издав легкий смешок, уточняет:

– Вы хотите сказать, Абсолют не работает?

– Нет!!!

– Погодите-ка. Вы проверили по схеме?

– Нет, надел как попало. Проверил трижды, тьма сожри!

– То есть… позвольте уточнить… мы добыли проклятый Дар, подкупили главу Церкви, развязали гражданскую войну, ограбили и свергли императора – чтобы собрать штуку, которая не работает?

– Да!

Лед хохочет, запрокинув голову. Взмахивает руками, призывая всех разделить с ним веселье.

– Ну же, смейтесь! Забавно же! Полмира в труху – а оно не работает! Ах-ха-ха-ха!

Мартин заражается хохотом. Остальные смотрят на Льда с раздражением и злобой.

– Хватит, сударь! – Шипит граф. – Уймитесь!

Лед берет себя в руки. Утирает глаза, трясет головой. Говорит спокойно:

– А вы уверены, что не работает?

– Я надел все Предметы – и ничего не случилось! Они никак не соединились, звуков не издали, чувства особенного нет. Все как обычно!

– Вы применили формулу?

– Говорил: «бессмертие», «защита», «вечная жизнь». Никакого результата!

– Так может быть, оно сработало незаметно?

В разговор вступает Мартин:

– А он прав, брат! Если того, защита есть, но невидимая?

– И как мне это проверить?

– Легче легкого, – усмехается Лед и обнажает кинжал.

Вассалы Виттора разом выхватывают мечи. Перкинс вскидывает руку с Перстом Вильгельма.

Лед кривится:

– Тупые горные бараны! Я не сделаю ничего плохого… просто убью вашего сеньора. Но он не обидится – он теперь бессмертный.

– А если нет?

– Вот и проверим.

Лед заносит кинжал нарочито медленно, давая Виттору время. Тот в панике отбегает.

– Нет! Запрещаю! Нельзя!

– Ладно… – Лед пожимает плечами. – И что вы предлагаете? Можете выпрыгнуть из башни. Тоже проверка.

– Никаких проверок, тьма сожри!

Виттор шарит взглядом по комнате. Дает Мартину нож для бумаги:

– Вот возьми, порежь мне руку. Осторожненько!

Мартин берет нож.

– Где резать? По Предмету?

– Ты дурак что ли? Предмет не разрежешь, это и так ясно! Режь, где голое тело. Вот тут.

Мартин проводит ножом по коже брата.

– Ааа! Просил же – осторожно!

Выпучив глаза, Виттор глядит, как на коже вспухает красная черта.

– Сволочь. Не работает!

Лед удивленно поднимает брови:

– С чего вы взяли? Это не смерть, а просто царапина. Никто не говорил, что Абсолют спасает от царапин.

– Меня ранили! Кровь идет! Если могут ранить, могут и убить!

– Думаете?

– А как еще?!

Барон Доркастер высказывает версию:

– Милорд, возможно, Абсолют парирует смертельные удары, а легкие – пропускает.

– Что за дурость? Зачем?!

– Не так-то хорошо быть совсем неуязвимым. Допустим, вы хотите побриться или срезать мозоль, или удалить гнилой зуб. Или – чтобы девка хорошенько вас отшлепала. Некоторые любят… Будучи абсолютно неуязвимым, ничего такого вы не сможете.

Лед указывает на Доркастера пальцем – мол, прав барон. Добавляет от себя:

– Кроме того, легкая боль помогает воину. Подстегивает, ускоряет движения, отучает от ошибок. Не чувствуя боли, вы станете никудышним бойцом. Хотя, правда, вы и сейчас…

– В гробу я видел всякую боль! Я должен стать неуязвимым! Ничто не должно мне угрожать!

Мартин вращает глазами, будто это помогает ему думать. Чешет затылок и говорит:

– Брат, я думаю, ты уже бессмертный. Лед и Перкинс дело говорят. Давай проверим.

– Что?..

– Прыгни в окно, ну.

– Ты совсем сдурел?!

– Все караулы на местах. Увидят, как ты прыгнешь – и не разобьешься. Может, даже взлетишь! Да на тебя молиться станут!

Лед подкидывает еще идею:

– У меня такой вариант. Я вам отрублю голову, вы ее возьмете в руки и выйдете во двор. Все завопят, а вы поднимете голову, поставите на плечи – и она прирастет!

– Главное, не ставьте лицом назад, – добавляет Доркастер.

– Милорд, – говорит Перкинс, – хотите, я стрельну? Если вас не убьешь Перстом, то не убьешь ничем!

Виттор сдирает с головы божественный шлем – тот превращается в тонкий обруч, вроде диадемы. Граф в сердцах швыряет Предмет на стол.

– Никто не станет меня убивать! Вам ясно?! Кто посмеет – посажу на кол! Эта дрянь неисправна. Точка. Я знаю.

Тогда Лед прячет кинжал в ножны, отходит к окну, садится на подоконник. Говорит:

– Устал я… Три дня не спать – тяжело.

– Вы три дня не спали?

– А как еще? Мы захватили корабль, дежурили по очереди. Зарезали Бобра – остался один. Дальше не поспишь…

– Вы три дня в одиночку удерживали судно?!

Лед зевает, закрыв рот рукой.

– Пока не уснул, скажу вам. Я догадался о причине… Пауль не назвал вам правильную формулу. Он не хочет, чтобы вы стали бессмертным, не дождавшись его.

– Почему, тьма сожри?!

– Потому, что сюда идет мелкий с войском Первой Зимы. После пляски мы с вами станем самыми могущественными людьми на свете.

Лед широко зевает и клонит голову, будто думает уснуть прямо здесь, на подоконнике. Сквозь дрему бормочет:

– Будь у вас еще и Абсолют – зачем вам тогда Пауль с бригадой?

* * *

Джоакин хорошенько выспался, окатил себя ведром холодной воды, а за завтраком выпил крепкого чаю, и даже тогда не все упорядочилось в голове.

Граф Шейланд должен стать бессмертным? Должен был, но не стал? Как это прикажете понимать? Неужели есть Предметы, дающие бессмертие? Никогда не слыхал о таких! Если они есть, то почему Праматери и Праотцы ими не пользовались? Почему в книгах о них не говорится? Почему другие Предметы покорились графу, а те, с бессмертием – нет? Слишком много выходит противоречий. Пожалуй, с бессмертием граф просто напутал. Потому оно и не сработало, что не должно было. Ладно, тут разобрались.

Но есть и второе: Рихард Ориджин – живой! Как это может быть? Он, вроде, затонул на каком-то корабле… Получается, не затонул, а доплыл до берега, и не где-нибудь, а в графстве Шейланд. Люди графа его подобрали, откачали, отогрели – с этим понятно. Но почему он не вернулся домой в Первую Зиму? Когда старый герцог захворал и отрекся от титула – даже тогда Рихард не заявил о себе. Неужто ему титул не нужен?!

Допустим, он захворал. Пока плыл по Морю Льдов отморозил себе все части тела, почки с печенью простудил – вот и лежал в Уэймаре, выздоравливал. Сам-то Джо давеча тоже два месяца валялся в замке Эрроубэка… Но когда хворь прошла – почему тогда Рихард не объявился? Сейчас-то он жив-здоров. Еще как здоров! У Джо до сих пор башка гудела – так Рихард приложил его по затылку.

Быть может, дело в Предметах? Граф Шейланд подружился с больным Ориджином и рассказал ему тайну: так мол и так, боги открыли мне… Теперь, значит, могу с Предметами всякое… Рихард в ответ: «Хорошее дело! Я тоже хочу!» А граф: «Нет, Рихард, погоди. У меня с твоей сестрицей и с братом твоим меньшим наметились кое-какие противоречия. Если хочешь Предметов, то останься у меня, поучись стрелять, а заодно присмотрись, как ведут себя твои родичи». И Рихард скрыл свою личность под именем Льда. Жил в графстве Шейланд, учился владеть Перстами и наблюдал издали, что творит его родня. Надо думать, он диву давался и за голову хватался: брат поднял мятеж против владыки, растоптал Южный Путь, захватил Фаунтерру, черте-чем себя возомнил. Сестра предала собственного мужа, в его замке учинила резню. Рихард, поди, сгорел от стыда за своих родичей. Но почему ж он до сих пор не скинул Эрвина и не отнял законный титул? Ага, вот почему: в Предметах все дело. Ему и графу нужно было собрать достаточное число Предметов, чтобы полностью укрепиться в своих силах. Теперь это сделано – значит, Рихард только и ждет, когда брат придет штурмовать Уэймар. Только Эрвин появится под стенами – Рихард вызовет его на поединок и отправит на Звезду, а сам станет герцогом. Тем и окончится война. Стоило ли бояться! Одна дуэль – и все, наша победа!

Джо все утро размышлял о Рихарде Ориджине, но и не думал анализировать собственные чувства, потому не заметил в себе разительной перемены. Еще вчера Лед казался Джоакину страшным человеком, прирожденным убийцей, от близости которого бросало в дрожь. Но сейчас Джо видел в нем только лучшие черты: силу, смелость, справедливость, готовность бороться со злом. Если бы подле Джоакина был неглупый друг – Весельчак или Луиза, или Гарри Хог, – то он, друг, сказал бы: «Хорошо тебя Лед огрел – вот и проснулось уважение. А потом еще разрешил тебе лупить Иону – вообще молодцом стал». Джоакин бы поджал губы с обидой, но правда была бы на стороне друга. Именно сцена с Ионой подняла Льда в глазах Джо. Если б Рихард вовсе не защитил сестру, то был бы слабаком и слюнтяем. А если бы освободил ее из плена – показал бы, что не видит ее недостатков, а значит, и сам такой же. Но Рихард поступил умно: и силу проявил, и обидчика сестры пугнул, но сестру все же оставил в клетке, назвав дрянью. И тут он совершенно прав: дрянь она и есть, притом опасная.

Впрочем, в отсутствие умного друга Джоакин не копал так глубоко, а просто ощущал: Рихард Ориджин умен и силен, он принесет победу, с ним теперь все наладится!

Похоже, такое же чувство испытывали все, кто был знаком со Льдом. Мартин, Перкинс, Айви и другие рыцари, даже сам Виттор Шейланд – все воспрянули духом. Еще вчера лица были хмуры, слова – тоскливы, на уме одно: обреченность. Как там говорил Перкинс: «Кобыла сдохла, телега сломалась, перекабаниться пора…» Но теперь все сияли, отпускали шуточки, мрачные слова заменили веселыми: спляшем, споем, станцуем. Герцог Эрвин еще вчера казался ужасным врагом, одно его имя наводило дрожь. Сегодня его называли не иначе как мелкий, либо – щенок. Джо слышал и радовался от души. Он помнил, как было с путевской пехотой при Лабелине: сначала пришел страх, затем поражение. А здесь – наоборот: страх исчез без следа, пришла уверенность в себе, а значит – будет и победа.

Чтобы решить, как поступить с мелким и его войском, граф Виттор собрал совещание на южной башне замка. Уэймар лежал, как на ладони: петлял по склонам лабиринт улиц, зеленели пятна скверов, крыши домов складывались в черепичную мозаику, над которой тут и там вздымались серые шпили соборов. Набережная широкою лентой окаймляла город с юга, а за нею искрилась на солнце, лупила в глаза озерная синева. Гребенку пирсов и мачты кораблей на рейде трудно было разглядеть – так ярко сверкала вода.

Лед говорил:

– Тот идиот зодчий, который строил городские стены, не потрудился укрепить набережную. Флот противника сможет ночью высадить десант прямо в город. Персты не помогут: узкие улочки дадут тысячу укрытий, кайры в черных плащах – отвратная мишень. Добравшись до жилых кварталов, кайры вырежут сотню-другую скота, и начнется паническое бегство. Ни одна линия обороны на улицах города не выстоит: сами же овцы сметут ее. Мы будем вынуждены отдать все, кроме замка. А следующим днем кайры приведут сюда, под стены, стадо пленного скота. Барашки будут толкать таран, заряжать катапульты, носить лестницы. Ягнята с овечками встанут живым щитом вокруг позиций арбалетчиков. Каждый наш выстрел будет убивать не кайра, а городскую скотину. Ваши солдаты, граф, родились в Уэймаре? Много ли стрел они выпустят по уэймарским ягняткам?

Граф Шейланд не снимал броню из Предметов – и весь сиял, слепя глаза. Особенно поражала его рубаха, сотканная будто не из материи, а из лунного света или парного молока. Ни единой складки не возникало на ней. Она плавно обтекала тело графа, подстраиваясь под каждое движение.

– Ха-ха. Люблю ваше чувство юмора, милорд. Мы все знаем: Эрвин Ориджин так не поступит.

– Верно, – ответил Лед с волчьею усмешкой, – мелкому не хватит духу. Он – как баба: воюет не железом, а языком. Настоящий полководец обратил бы наш скот против нас. Эрвин попытается спасти овец. Это даст нам время для танца.

– Жаль, что я отправил голубку, – сказал граф. – С нею танец прошел бы, как по маслу. Откуда было знать, что мелкий сам сюда приедет…

Лед скривился:

– Милорд, я говорил вам тогда и повторю сейчас: голубка – плохой вариант. Сдохнуть от яда на руках любовницы – подходящая кончина для мелкого. Но есть вассалы и кайры, они должны уважать нас. Все случится так, как любит Север: герцог падет от руки воина.

– Как именно? – спросил граф.

– Мы дадим кайрам высадиться и выкинем белые флаги. Стайка барашков выйдет на переговоры: шериф с бургомистром да дюжина городских. Среди них буду я. В Дойле, Солтауне, Лабелине – всюду, где безоружные овечки хотели видеть герцога, – мелкий лично выходил к ним. Выйдет и теперь. И встретится лицом к лицу со мной.

Джо отметил, с какою ненавистью Лед произносит – выплевывает – слово «мелкий».

– Вы убьете его? – спросил Джоакин, хотя ответ казался очевидным.

Лед поднял бровь:

– Убью?.. Не понимаешь, солдат. Думаешь, поди: убить Ориджина – это великая заслуга. Для тебя – так оно и есть. Но Ориджин, погибший в бою, миг спустя попадает в лучший город на Звезде, прямо во дворец Светлой Агаты. Сама Праматерь целует его в щеку и своею рукой наливает кубок орджа. Потому ни один Ориджин не боится смерти. Хочешь причинить ему зло – унизь его перед вассалами, сломай его гордость, заставь испытать отчаянье и страх. А уж потом – убей, если захочешь.

Эти слова впечатлили Джоакина, но не графа Шейланда.

– Учтите, милорд: репутация мелкого среди его кайров довольно крепка. Опозорить и унизить его будет непросто. Не вернуться ли к прежнему плану?

Лед не то фыркнул, не то чихнул.

– О, ради богов! Вы так и не научились понимать Север! Ни ножи, ни яды, ни удавки не решают вопросов – они всего лишь убивают тела. Сражения выигрывает сила воли и духа. Хочешь одолеть северян – сломи их волю. Только так!

Мартин толкнул брата в бок: мол, я же говорил! Граф примирительно поднял руки:

– Хорошо, я соглашусь, мой план уже не актуален. Продолжайте, милорд.

Лед оскалил зубы в ухмылке:

– А что продолжать? Кайры узнают все, что сделал мелкий. Он будет опозорен, раздавлен и убит. Я заберу его батальоны, мы станем непобедимы. Такой план устраивает вас?

– Более чем, милорд. Но все же, хочу подробностей. Как именно вы убьете его?

– Хе-хе. А как северяне решают вопросы чести?

– Вызовете его на дуэль?

Брови Льда полезли на лоб:

– Вы сомневаетесь в этом, граф? После того, что он сделал? Два года я только и мечтаю скрестить с ним мечи! Я ненавидел ваш план с голубкой – тогда мелкий сдох бы не от моей руки! По воле самой Агаты все обернулось так, как я хотел!

– Мелкий знает, что вы сильнее его. Полагаете, он согласится на поединок?

– Я не дам ему выбора. Отказавшись, он опозорит себя. Кайры отринут герцога, который боится дуэли.

– Что бы вы ни говорили о Севере, мелкий – из другого теста. Он станет хитрить. Например, выставит вместо себя поединщика – Джемиса Лиллидея.

– Я убью его.

– А если выставит нескольких?

– Убью их всех.

– А если он все же откажется от дуэли?

– Я исключаю такую возможность.

Граф покачал головой. Божественный шлем придал весомости этому жесту.

– Вы хотите, милорд, чтобы я поставил на вас одного. При всем моем уважении, сие не разумно. У нас будет второй, резервный план, а также третий – на случай, если резервный сорвется.

Лед скривился, но не возразил.

– Слушаю вас, милорд.

– Мы выберем точку возле места встречи и разместим стрелка с Перстом. Если тем или иным способом мелкий увильнет от поединка – вы подадите знак, и стрелок поможет вам.

– Это звучит дельно, – признал Лед. – А каков третий план?

– С вами будет письмо, начертанное рукой Ионы. Если вас схватят или, простите, убьют – кайры найдут письмо, щенок захочет прочесть. Вы понимаете, что произойдет с ним.

Рихард рассмеялся.

– Граф, как же вы любите эти писульки! Пыльной бумаге верите больше, чем людям. Мне этого не понять.

– Вам и не требуется понимать, – с прохладцей отметил Виттор Шейланд, – вы просто возьмете с собою конверт.

– Ладно, милорд, будь по-вашему. Какого стрелка вы дадите мне?

Граф нахмурился:

– Боюсь, выбор невелик. У Мартина никакого опыта, остается Перкинс.

Рихард смерил глазами всех, стоящих вокруг него. Задержал цепкий взгляд на самом графе, на Мартине Шейланде, бароне Доркастере, банкире Перкинсе. В каждом из них что-то смутило Льда, побудило повернуться и поймать в прицел зрачков новую мишень. И снова, и еще – пока не остановился на Джоакине.

– А этот парень – разве ему не влили?

– Было дело, но…

– Четыре дня прошло?

– Да, но он Перста в руках не держал!

– Поправимо, – выронил Лед. И спросил Джоакина: – Солдат, ты хочешь убить герцога Ориджина?

Стояла бы смертельная жара, если б не свежий ветерок с Дымной Дали. Он приятно шевелил волосы, холодил лицо и шею, забирался под рубашку. Тем не менее, Джо обливался ручьями пота. Он шагал по улицам рядом со Льдом, а впереди семенил Перкинс. Никакой лишней стражи, никаких рыцарей и доспехов. Перкинс выглядел тем, кем и являлся – банковским клерком; Джоакин и Лед – его телохранителями. Они покинули замок, чтобы выбрать подходящее место. На карте заманчивыми казались три точки, следовало их осмотреть. Дорога давала время для разговора. Лед вполголоса вел опрос:

– Ты знаешь мелкого в лицо?

– Да, милорд.

– С какой дистанции видел его?

– По-разному. И с пяти шагов, и с сотни.

– Владеешь Перстом?

– Еще нет, милорд.

– Но первокровь в тебе есть?

– Граф дал мне выпить из пузырька, милорд. Жидкость походила на кровь.

– Граф говорит, ты спас весь гарнизон, когда открыл огонь по Ионе.

– Что значит – открыл огонь?

– Начал стрелять Перстом.

– Так точно, милорд.

– Что ты чувствовал?

– Когда стрелял, милорд?

– Когда Гарри сдох, а ты взял его руку и чуть не поджарил мою сестру.

– Гарри был моим другом, милорд. Я ненавидел тех, кто убил его. Хотел отомстить. Чувствовал гнев.

– Месть за цирюльника – это все?

– Нет, милорд. Я думал, что Иона с ее солдатами – воплощение зла. Она строила из себя кого-то вроде богини…

– И ты решил убить богиню божественным оружием? Не много ли взял на себя, смертный?

– Виноват, милорд. Персты Вильгельма – это истинно орудие богов, потому я был рад взять его в руку. Но Иона – не богиня, а… виноват, милорд.

– Окончи фразу, солдат.

– Чертовка, милорд. Простите. По ее приказу кайры творили зло. Она предала и хотела убить собственного мужа.

– Ага…

Джо потел над каждым ответом. Изо всех сил старался звучать решительно и твердо, чтобы внушить Льду хотя бы долю уважения к себе. А Лед слушал вполуха, сам же поглядывал по сторонам, в деталях запоминая дорогу, подмечая некоторые здания, особенности поведения людей. Если что-либо в городе интересовало его, он задавал вопросы не Джо, а Перкинсу.

– Чей это дом?

– Главы скобяной гильдии.

– Сделай так, чтобы той ночью двери были открыты. И передняя, и задняя.

– Да, милорд.

– Канал поперек дороги… глубокий?

– Три фута, как везде.

– Поперечная улица – как зовется?

– Ивовая.

– На ней дома стоят сплошняком?

– Да, милорд.

– Хорошо.

Джо тоже метал взгляды по сторонам. География Уэймара мало его занимала, внимание притягивали люди. Джо отметил, как изменились они. Еще недавно уэймарцы неспешно ходили по улицам, приветливо приподнимали шляпы, здоровались со встречными. Теперь каждый рысил по своим делам, уткнувшись глазами в мостовую, изредка меча по сторонам пугливый быстрый взгляд. Мало кто останавливался, чтобы завести беседу. Но уж если где-нибудь попадалась куча болтунов, к ним сразу пристраивались другие прохожие: «Что нового?.. Что слышно?..» Тут и там Джоакин замечал странных типов, бесцельно слоняющихся парами. Они тоже ни с кем не здоровались, но, судя по взглядам, узнавали Перкинса в лицо. Видимо, то были шпионы, нанятые банком, чтобы следить за порядком в городе.

– Что ты думаешь об Эрвине?

– Герцог Эрвин – хороший стратег, но слабый воин. Я не назвал бы его достойным сыном Агаты.

– Ты хочешь его убить?

– Да, милорд.

– Почему?

– Это предотвратит кровопролитную войну, милорд. Я не люблю, когда гибнут простые люди.

– Вот как…

– И я считаю справедливым, чтобы власть получил достойнейший. То есть, вы, милорд.

– Ты меня не знаешь.

– Вы – мастер меча, а он – нет. Вы в одиночку захватили корабль, а он ничего не может без своих батальонов.

– Тут ты прав. Совсем ничего.

Вышли на Парусную площадь – первое из трех удачных мест. Площадь получила свое название от Навигационного училища, а точнее – от бронзовой двухмачтовой шхуны, стоящей на его крыше.

– Хороший кораблик, – одобрил шхуну Лед. – Солдат, ты согласен со мной?

– Да, милорд.

– Чем он хорош?

– За парусами шхуны может спрятаться стрелок с Перстом. Оттуда видна вся площадь, а от ответных стрел защитят паруса.

– Чем хуже позиция в окне верхнего этажа?

– Ммм… Открытое окно насторожит стрелков противника. И силуэт человека будет заметен на фоне черного оконного проема.

– Как уходить после выстрела?

– Через парадные двери училища, милорд. Вы станете герцогом и прикажете кайрам прекратить стрельбу.

– Хе-хе-хе! А какие недостатки у данной площади?

Джо поразмыслил, не желая падать в грязь лицом, но умного ответа не придумал.

– Не могу знать, милорд.

Лед указал на спуск, ведущий от Парусной площади к набережной. Спуск имел четверть мили длины.

– Десант высадят там, а переговоры будут здесь. Расстояние слишком велико. Пока мелкий пройдет его, может что-нибудь выдумать. Выдвигаемся на вторую точку.

Уэймарцы говорят: начало июня – каменное лето. Это значит: жара уже стоит, но толстые камни стен еще хранят прохладу, запасенную весною, и в домах еще можно спастись от зноя. Джоакину хотелось верить, что именно поэтому прохожих на улицах так мало. Хотелось, да. Но никак не шел из головы образ мелкого зверька, забившегося в нору. Зверек надеется, что волк не полезет за ним, оставит в покое… Нет уж, только не этот волк. Иона сказала: «Бегите, пока можете». Эрвин сказал: «Убью всех, кто останется в Уэймаре». Эрвин – паскудный воин, и близко не ровня брату. Но свое слово доселе он держал.

– Милорд, позвольте задать вопрос.

– Позволяю.

– Ваш брат поклялся перебить жителей города, если они не сдадутся. Что, если он не пойдет на переговоры, а просто вырежет всех?

– Мой брат – это дерьмо, завернутое в фольгу. Снаружи блестит, внутри мягкая гниль. Он только говорит грозно, а на деле – раскиснет, едва узнает, что Иона жива. А еще овечки заглянут ему в глаза и проблеют: «Ваааша свеетлость, помииилуйте…» Он растечется, клянусь Агатой.

Джоакин набрался смелости:

– Милорд, почему вы зовете людей овцами?

– Хе-хе. Потому, что большинство людей – овцы и есть.

Джоакин хотел поспорить, но страшновато было, и аргументов не находилось: ведь по сути Рихард прав, безвольных трусов – большинство. Хотя покоробило от сравнения. Рихард же не из тех, кто ровняет людей со скотом!

– Милорд, а разве…

Лед не дал ему окончить:

– Ты веришь в Праматерей, солдат?

– Так точно!

– А в Праотцов?

– Да, милорд.

– Праотец Вильгельм утопил Персты в море и сказал: «Нет для смертного хуже проступка, чем отнять жизнь посредством Предмета». Как тебе с этим, служивый?

Об этом Джоакин размышлял не раз и не два. Много раз испытал свои убеждения на прочность, пока не пришел к кристально твердому и столь же ясному ответу.

– Боги стоят выше Праотцов. Это боги привели меня в Уэймар: путь был так извилист, что без их помощи я бы точно не добрался. Это боги открыли мне глаза на гнилое нутро Ионы: изначально, милорд, клянусь вам, я восторгался ею. Это боги дали мне в друзья Гарри Хога, и они же продлили его жизнь на несколько минут, чтобы я смог выстрелить Перстом, надетым на его руку. Если бы боги не хотели такого исхода, им было легче легкого не допустить его. Божья воля руководила мною, а не собственное желание.

– Видишь впереди храм?

– Так точно. Это собор Праматери Вивиан.

– Я дам тебе Перст и прикажу сжечь собор. Думаешь, боги сломают Перст у тебя в руках, чтобы защитить храм?

– Никак нет, милорд. Им не придется этого делать, поскольку я не открою огонь.

– Стало быть, ты нарушишь приказ?

– Мне не придется этого делать, милорд, ведь вы не отдадите такого приказа.

– Хе-хе.

Славный был смешок у Рихарда: выражал столько же веселья, сколько угрозы. Когда кто-нибудь один смеется так, никто другой смеяться не рискует.

Перкинс сказал Льду, обводя взмахом руки площадь:

– Перед собором Вивиан находится Портовый базар – самый крупный из наших рынков. Просторное место, и близкое к набережной. Войска противника наверняка соберутся тут после высадки.

Базар никак нельзя было назвать оживленным. Половина лотков была свернута, в рядах палаток тут и там зияли прорехи. Многие прилавки стояли пустыми. Там, где торговля все-таки велась, продавали жизненно необходимое: муку и крупы, лук и соль, картофель и репу. Покупатели спорили за каждый мешок: не с продавцом, а между собой – кому больше достанется. Лед окинул картину насмешливым взглядом:

– Думают, будет осада? Хе-хе… Солдат, где лучшая огневая позиция?

– Огневая позиция, милорд?

– Точка, откуда стрелять Перстом.

– В храме, милорд. Вон в той башне.

– Ошибаешься. Скажи, почему.

– Ммм… Наверное, потому, что башня слишком высока, оттуда сложно будет увидеть цель.

– Точно. А также потому, что младший обожает храмы. Он встанет прямо перед порталом, и тебе придется высунуться всем туловищем. Тебя увидят.

– Тогда – вон в том доме, милорд, – Джоакин указал на особняк справа от собора. – Перед ним растут деревья, они обеспечат маскировку. А для открывания огня можно срезать несколько веток, получится нечто вроде амбразуры.

– Для ведения огня. Теперь ты прав, стрелковая позиция пригодна. Но площадь в целом…

Лед огляделся, кривясь от вида торговых лотков.

– Что меня смущает, солдат?

– Лотки, милорд. Враг может прятаться за ними. Нужно их убрать.

– Не нужно. У младшего есть карты Уэймара. Он знает, что это – базарная площадь. Не увидев лотков, заподозрит засаду. Перкинс, ведите на третье место.

Что всегда удивляло Джо в Портовом рынке – то, как плотно он обжат домами. Купцы дрались за каждый ярд периметра базарной площади, строились впритирку друг к другу, наращивали ввысь по три-четыре этажа – это понятно, во всех больших городах так. Но здесь торгаши добились того, что ни одна широкая улица уже не вела на площадь! Между домами осталось лишь несколько щелей-переулков – едва протиснуться телеге. Пожалуй, если нужно поймать врага в мешок и расстрелять, то этот базар – отличное место. Но мы хотим подчинить врага, а не сжечь. И в любом случае, у нас только три Перста – ими не перебьешь четыре батальона…