Текст книги "Люди и боги (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 56 страниц)

– Думаю, Михаэль еще на посту, милорд. Когда совсем стемнеет, он сбежит, чтобы сообщить приарху наше местоположение. Еще не поздно пойти и прикончить его.

– Вы шутите?!

– Если б я шутил… – начал Джемис, но не смог придумать достойной остроты. – Тьма. Я говорю серьезно. Михаэля надо прирезать, иначе жди беды.

– Позвольте, я это сделаю, милорд, – вызвался Квентин, берясь за кинжал.

– Милорд желал испытать мою доблесть! – Артур Близнец метнул руку на эфес. – Позвольте мне!

Капитан Лид укоризненно качнул головой:

– Кайры, хватаясь за мечи, вы только выдаете свою неопытность. Если желаете тихо убрать часового, то лучше гарроты не найти. Вот, взгляните…

Лидский Волк открыл было сумку, Эрвин остановил его взмахом руки:

– Довольно, никто не тронет Михаэля! Он – честный перебежчик. Нужно верить людям!

– Простите, милорд, но опыт учит меня обратному. Ставь на честность – разоришься, ставь на подлость – разбогатеешь.

– И то правда, – кивнул Джемис, доставая из кошеля золотой эфес. – Предлагаю пари: к моменту смены вахты Михаэля не будет. Кто поддержит ставку?

Квентин и Обри усмехнулись – мол, нашел простаков. Артур Близнец с отвращением поджал губы:

– Убить подлеца! На Звезде ему найдется место – в сточной канаве!

И вдруг подал голос отец Давид:

– Принимаю вашу ставку, кайр.

Джемис хохотнул:

– Отче, я не стану грабить! Это все равно, что красть из храма.

– Конечно, не станете, кайр. Ведь выиграю я.

Лиллидей смерил Давида оценивающим взглядом.

– Думаете, вы хорошо знаете людей, поскольку вы – священник?

– Люди части приходят ко мне в сомнениях и в горе. И то, и другое раскрывает душу.

– А я – воин. Я тоже вижу людей в горе, но кроме того – в бою. Хочешь узнать человека – взгляни на него, когда смерть берет его за глотку!

Давид смиренно поднял ладони:

– Я признаю, кайр: опытные воины хорошо видят людские души. В этом деле они не уступят служителям церкви. Но вы проиграете пари не священнику, а комедианту.

Эрвин, Джемис, капитан Лид и даже Стрелец – все уставились на отца Давида.

– Вы – не священник?!

– У меня два ремесла, господа. И первое, на мой взгляд, ничем не хуже второго.

Чувствуя на себе полное внимание, Давид пустился в рассказ.

Десять лет было мальчонке тогда. Его отца с группою других комедиантов позвали выступить для булочной гильдии в Тойстоуне. По городской мерке, актеры – люди маленькие, стоят выше чистильщиков обуви, но ниже блудниц. А актер-мальчишка – и вовсе мелюзга. Давида никто не замечал в упор, кроме тех немногих секунд, когда он играл. Роль его сводилась вот к чему. Отец Давида – здоровила, каланча – отыгрывал задиру и часто грозил кулаком другим актерам. Но если доходило до драки, отец не бил сам (что было бы слишком предсказуемо), а звал сынишку и говорил: «Ну-ка, дай ему под зад!» Давид выбегал на сцену – худенький, бледный заморыш. Зрителей пробирал смех от одного уже контраста с батей. А Давид делал злобное лицо, свирепо выпячивал челюсть: «Кому дать?! Вот этому?! Да запросто!» Разбегался с яростным кличем, подпрыгивал и пинал. Ступня-то крохотная, как кулачок у барышни… Зрители покатывались от хохота.

Булочники праздновали день Изобилия – самый для них долгожданный. Актерам от щедрот налили вина еще до выступления, Давиду тоже перепало, он осмелел. Вышел на сцену – все хохотнули, и он решил растянуть короткую славу. Стрельнул глазами по зрительским рядам, выхватил одного мастера – пухлого, как мешок с мукой, приметил и второго – угрюмого, брови к переносице. Спросил отца: «Мне как ударить? Как вон тот господин или как этот?!» Среди актеров было принято: откатывать нельзя, если кто начал шалить – подыгрывай. И отец подыграл, ткнув пальцем в толстяка: «Давай как этот». Давид медленно пробежал через сцену, тяжело топая ногами, задыхаясь – уф-уф-уф. Пнул, ухнул, утер лоб. Зрители разразились смехом. Только угрюмый мастер не смеялся. Встал и сказал: «А теперь, малец, ударь как я». Давид не знал, лишь потом сказали: был это старейшина всей гильдии, злой и мстительный тип, увидишь – пройди стороной. Давид повернулся к нему и ощутил незримый мрак чужой души. Сам потемнел, дерзость и хмель сняло рукою. Давид свел брови, как старейшина, чопорно выпрямился, как старейшина, сжал губы в шрам, как у старейшины было. Подошел к актеру, которого следовало стукнуть. Руки не поднялись, приросли к бокам. Давид только вздернул подбородок и хлестнул актера взглядом. Тот упал. В гробовой тишине старейшина гильдии посмотрел на Давида… Дернул ртом, наметив улыбку, раскрыл ладони и четырежды хлопнул. Тогда остальные рискнули рассмеяться.

Этот старейшина потом подозвал его и спросил:

– Как ты выведал, что я никого никогда не бью?

Давид теперь-то знал, с кем говорит. От страха язык заплетался:

– Добрый господин, я не знал… Я просто понял, что, ну… при вашем высоком положении, махать кулаками… вроде как, ниже достоинства…

И старейшина дал ему целую глорию, не зная, что малец солгал. Давид не думал ни о каком достоинстве, он просто прочел характер мастера. Сыграл его тело – и так понял душу.

Потом, на других выступлениях, он делал это раз за разом, и успех шел по пятам. Больше не полагаясь на удачу, рассматривал зрителей загодя, выбирал колоритных, зеркалил, вживался в их шкуры. Выходил – и играл. Пинать уже никого не приходилось, не затем уже его звали. Мальчик-зеркало – такое стало прозвище. Говорили о нем: «Сыграет – как скульптуру слепит!» Смеялись до упаду, но это малая заслуга: легко рассмешить хмельной народ на праздник. Но громче всех хлопал тот, кого Давид лепил, – вот в чем был истинный успех.

Даже теперь, когда жизнь трижды вывернулась наизнанку, это умение осталось при нем, словно лучший инструмент мастера. Вжиться в шкуру человека и понять его, как себя самого.

Пока Давид рассказывал, совсем стемнело. Северяне заслушались так, что думать забыли про альмерского шпиона.

– Вы прошли удивительный путь, отче, – выразил герцог общее мнение.

– Речь не обо мне, – скромно ответил Давид, – а о сире Михаэле. Я полагаю, он – честный человек, и после смены вахты сразу вернется к нам.

Странное дело: слова Давида чем-то опечалили герцога. Он сделался молчалив и почти не участвовал в дальнейшей беседе. Артур Близнец забрасывал Давида вопросами об актерской жизни, Обри хотел узнать, как же Давид стал святым отцом, Джемис кормил Стрельца кашей с кусочками сала, а Хайдер Лид достал-таки гарроту и нахваливал ее Квентину. Эрвин сидел тихо, смотрел на Звезду в черном небе и ощущал, как грудь наполняется тяжелым и горьким песком.

Первая вахта окончилась в полночь. Отец Давид выиграл эфес у кайра Джемиса. Альмерец Михаэль сдал пост и вернулся к столу.

– Позвольте приступить к ужину, милорд.

– Да, конечно…

– А как поем, не желаете ли партейку в прикуп? У меня и карты имеются.

– Увольте, Михаэль, настрой не тот.

– Отчего же? Все еще гневаетесь на мои вопросы? Простите глупца! Я не хотел задеть, просто не подумал, что ваши чувства к миледи еще живы…

Эрвин похлопал себя по карманам. Нахмурился, повторил движение.

– Кажется, я обронил хронометр.

Джемис спросил:

– Где вы в последний раз смотрели на него?

– Еще перед ручьем, когда искали место для ночлега. Господа телохранители, мне нужен доброволец, чтобы найти и вернуть часы.

Квентин и Обри как один вскочили на ноги, впрочем, Артур опередил их. Отец Давид сказал:

– Не лучше ли подождать до утра? Сложно искать часы в темноте.

– Утром выпадет роса и испортит прибор. Нужно сейчас…

Тяжелый взгляд герцога остановился на Артуре. Юноша чуть не подпрыгнул:

– Сию минуту, милорд!

– Близнец… – начал герцог, но не успел продолжить, ведь Артур уже исчез.

Михаэль достал карты:

– Господа, милорд не в духе, но вы-то не откажетесь?

– Не видно ж ни черта, – отрезал Джемис.

– Нет, – возразил Хайдер Лид, – луна светит довольно ярко. И вот что любопытно: яркая луна очень хороша, если желаешь снять часового, или, например, захватить языка.

– Разве не лучше в полной темноте?

– Так думают многие, но ошибаются. Во мраке обостряется и глаз, и слух. Как ни крадись, враг издали услышит твои шаги, а не услышит, так заметит силуэт. Ты же, в свою очередь, легко можешь промазать, не уложить с первого удара. Но яркая луна – иное дело. Часовой видит, что света вдоволь, и полагается на зрение. А свет луны коварен: дает густые тени, в них спрятаться – легче легкого. Скользишь от тени к тени и возникаешь прямо за спиной.

– Вы мастер в таких делах.

– Горжусь.

– Сыграете в карты, капитан?

– Неохота.

– Да что ж вы все…

Джемис хлопнул Михаэля по плечу:

– Вы хам и чужак, сир. Вы неприятны нам с капитаном. Однако я должен попросить у вас прощения.

– За что?

– Считал вас шпионом. Похоже, ошибся.

Поодаль раздался тихий звук, похожий на кашель. Эрвин вздрогнул. Плеснул себе орджа, залпом осушил чашу, тяжело выдохнул.

– Капитан Лид, слушайте мой приказ. Уничтожьте вражеских разведчиков. Двоих захватите живьем, узнайте численность отряда, не дайте уйти никому. После этого поднимайте роту и приступайте к выполнению плана.

– Слушаюсь, милорд.

– Квентин, Обри, Джемис, отец Давид. Мы с вами выпьем за храброго кайра Артура, а затем продолжим путь к Дымной Дали.

* * *

12–13 июня 1775 г. от Сошествия

Графство Эрроубэк, дорога Бэк – Флисс

Редьяр Тойстоун был аристократом славного рода Праматери Юмин. Отчего же он не служил ни ей, ни какой-либо другой Праматери, а сделался мечом Праотца Вильгельма? Причина проста: Тойстоун больше любил ответы, чем вопросы. Праматери заставляют людей размышлять, искать разгадки, выбирать пути. Великий Вильгельм говорит напрямик. По крайней мере, иногда.

Солнце клонилось к горизонту, оставляя майору всего час на решение: куда делась северная рота? И тут он увидел всадников. Их было трое, их кони лоснились от пота, а одежда так покрылась пылью, что не разобрать даже цвет плащей. Но Тойстоун знал всадников в лицо: десятник Эйб Турс и двое разведчиков из его десятки.

– Майор, разрешите… – сказал Эйб, с трудом переводя дух, – доложить. Я знаю, где… герцог Ориджин.

– Это я и сам знаю, брат Эйб. Герцогский вымпел торчит во главе вражеского войска. Ты был послан узнать, куда делать рота Лидских Волков.

– О ней и речь, господин майор… Мы узнали… Герцог бросил войско и ушел с одной ротой!

Тойстоун извлек метательный ножик и повертел между пальцев, чтобы лучше осмыслить слова Эйба.

– Чушь.

– Никак нет! Мы следили за ротой до середины Бобрового леса. Я сам видел герцога Ориджина!

– Издали, сквозь кусты, ты видел человека, которого не знаешь в лицо. Полагаю, ты обознался.

– Господин майор, мы взяли языка. Он обознаться не мог.

Лишь теперь Тойстоун обратил внимание: за спиной одного из разведчиков сидел на лошади голый парень с мешком на голове. Его тело казалось бурым от массы кровоподтеков, голова бессильно свешивалась на грудь. Не будь он привязан к разведчику, давно бы свалился.

– Кто это такой?

– Личный телохранитель герцога Ориджина.

– И дал захватить себя живьем?!

– Он совсем зеленый. Назначен телохранителем только третьего дня. Отличился в бою у дамбы, в награду получил должность.

– Как именно отличился?

– Спас герцога от смерти. А затем взял в плен генерала Векслера… то бишь, не генерала, а его знаменосца.

– И что говорит?

– Герцог Ориджин с одною ротой ускакал вперед, чтобы скорее добраться до Флисса. Оставил все войско тут, на дороге. Оно шло слишком медленно, а герцог хотел быстрее.

– И личный телохранитель Ориджина все это тебе рассказал?

– Так точно.

– Как ты развязал ему язык?

Эйб Турс рассек веревку, удерживающую пленника на лошади. Северянин повалился наземь, мешок слетел с его головы.

– Гм, – кашлянул майор. – Ты постарался, брат Эйб.

– Иксы взяли моего друга, Тихого. Я уверен, он погиб в тяжких муках. У меня нет никакой жалости к кайрам.

Майор Тойстоун повертел ножик, глядя на тело пока еще живого пленника. Тихо произнес:

– Благодарю тебя за ответ, Великий Вильгельм.

Четвертью часа позже он доложил генералу и полковнику о том, что узнали разведчики.

Если бы Блэкмор был в сговоре с Ориджином, он бы начал отрицать: мол, разведчики ошиблись, пленник врет, Ориджин не мог сбежать из войска. Но вместо этого Большой Блэкмор вскричал:

– Так северяне без головы?! Разобьем их к чертям, а потом догоним герцога!

И на сей раз Векслер согласился:

– Послать сообщение приарху. Разведчиков наградить. Готовиться к бою. Когда вражеское войско встанет на ночлег, окружим его и уничтожим. Затем пошлем погоню за Ориджином.

* * *

На свою беду, северяне успели углубиться в Бобровый лес. На открытой местности их было бы сложно атаковать: прекрасный обзор, опасность видна издали, холмы дают отличные позиции стрелкам. Но в лесу все переменилось.

Северное войско, ведомое не герцогом, а каким-то безвестным капитаном, встало на ночлег среди чащи, отгородившись от альмерцев… ручьем. Лента воды глубиною в фут, шириной в пару ярдов – вот и вся преграда! А с трех других сторон нет вовсе никакой защиты. Лес подступает прямо к лагерю северян. Можно подойти вплотную, к самым кострам! Конечно, генерал Векслер не надеялся вырезать кайров во сне – даже без герцога северяне не допустят такого. Но кто помешает послать два отряда в обход? Пересечь ручей в двух местах, слева и справа от вражеского лагеря, подойти под прикрытием деревьев и ударить сразу с трех сторон – с флангов и фронта. Внезапность, окружение, численное превосходство Альмеры не оставят шансов северянам.

Альмерцы разбили лагерь в четырех милях от противника. Чинно встали на ночлег, поужинали, дождались темноты. Разведка доложила, что северяне наелись досыта и улеглись спать, – тогда Векслер поднял солдат. Армия двинулась в наступление трезубцем. Кавалерия – в обход по флангам, слева блэкморская, справа алериданская. Пехота и стрелки – широкой колонной по центру. Генерал Векслер лично возглавил рыцарей правого фланга, Большой Блэкмор со своим штабом остался в центре. Тойстоун и Голд, конечно, были при Блэкморе. Большой вроде бы доказал свою верность, но все же в решающий момент лучше держать его под присмотром.

– Что скажешь, брат майор? Как тебе ситуация?

Тойстоун пожал плечами. Пехота идет через ночной лес: медленно, шумно, нестройно, хрустя ветками, ругаясь. Светит луна, но не сильно помогает: за сотню футов не видать ни зги. На глазах ближайшая сотня солдат, остальные тонут в темноте. То и дело какая-то рота отстает, увязнув в кустах, другая вырывается вперед. Сержанты перекрикиваются, чтобы выдерживать линию. Лишь по этим крикам можно понять, где кто находится… Словом, обычная ситуация при ночном наступлении.

Тойстоун сказал то, что выходило за рамки нормы:

– Дерьмом воняет.

– Это верно, брат. Смердит феноменально. Нетопыри весь день копили, а здесь вывалили нам на зло.

– Или даже два дня.

– Но меня другое смущает: не слишком ли шумно мы идем? Кайры нас за милю услышат.

– Они и так все знают, разведка же. Но что с того?

Действительно: деваться кайрам уже некуда. Кавалерия обходит их с флангов, свернуть лагерь и уйти они не успеют. Если сами пойдут в атаку по центру, то получат удар в тыл. Все, что могут нетопыри, – занять круговую оборону.

– Обреченность, – сказал Голд, наслаждаясь звучанием слова. – Безысходность! Некуда им деться, бедолагам. Как-то просто все выходит…

– На все воля Вильгельма, – ответил Тойстоун.

– Нет, серьезно, брат: слишком просто.

– Тссс! – шикнул майор и прислушался.

Издали донеслись какие-то звуки… Их сложно было различить среди топота, хруста, бряцанья доспехов, сержантских криков. Но, кажется, где-то поодаль звенело железо.

– Слышишь?

Наемник привстал в стременах, вытянулся, будто гончий пес.

– Вроде, вон там…

Впереди и справа. За ручьем, на вражеском берегу.

– Кайры затеяли учебный бой?..

И тут раздался звук, в котором нельзя ошибиться: предсмертный крик лошади. Истошное, дикое ржание, сходящее в хрип.

– Тьма! Это Векслер атакует!

Как по команде, Тойстоун, Голд и Блэкмор схватились за хронометры. С трудом различили стрелки в лунном свете.

– Слишком рано! Какого черта он напал прежде времени? Мы еще не вышли на позицию!

Что бы ни побудило генерала начать атаку, теперь уж его не остановить. Остается одно: самим как можно скорее вступить в битву. А до лагеря противника еще добрых полмили!

– Ускорить ход! Бегом марш! – Рявкнул Блэкмор, и его приказ повторили десятки голосов.

– Расшибутся бегом-то, – отметил Голд.

– К чертям все. Зажечь фонари!

Прежде огней не зажигали, чтобы не помогать вражеским стрелкам. Теперь – неважно, главное – скорость. Пока Векслер атакует врага с тыла, надо ударить во фронт.

Пехотные цепи озарились светлячками огней – стало заметно, как глубоко в лес они тянутся. На свету солдаты прибавили ходу. Шаги зазвучали чаще и четче, сливаясь в мощный ритмичный гул.

– Факелов не жечь! Только фонари в стекле!

Это и так все понимали. Неделю стояла жара, лес был сух, будто хворост.

– Быстрее, черти! Бегом!

Сержанты понукали солдат, те торопились изо всех сил. Топали сапоги, хрустели ветки, за этим шумом нельзя было услышать ничего. Но, кажется… Похоже, что… звук битвы за ручьем утих!

Монах и наемник тревожно переглянулись:

– Что это значит, брат?

Бой слишком рано начался и слишком быстро кончился. Что происходит, тьма сожри? Кайры уже разбили Векслера?! Быть не может, там полтысячи всадников! Векслер разбил кайров? Тоже слишком быстро. Минут десять прошло, не больше!

Тойстоун послал двух человек к генералу – выяснить, что случилось. Он понимал: они вернутся через полчаса, никак не раньше. Становилось тревожно. Проклятая темень, проклятый лес!

– Быстрее же! – орал Блэкмор. – Быстрей, пока битва не кончилась! Поднажми!

Шаги солдат еще ускорились. Цепь нещадно изломалась: середина рвалась вперед вдоль дороги, края увязали в кустах. Казалось, огоньки фонарей сверкают уже повсюду: с боков, спереди, сзади. Весь лес усыпан красными искрами. И шумит – хрустит под сапогами, скрипит на ветру.

Ветер крепчал – так всегда бывает в окрестностях Дымной Дали. Озеро будто дышит: вдыхает ночью, выдыхает днем. Трепыхались плащи, шумела листва, звуки смешивались и улетали по ветру.

– Брат майор, – сказал Голд, – что-то скверное происходит.

– Отставить панику! – прикрикнул полковник. – Ночной лес, вот и все!

Подъехали разведчики с докладом: на нашей стороне ручья противник не замечен. Но спокойнее не стало, тревога лишь усиливалась.

Впереди показалась лента ручья, блестящая под луной. А сразу за нею – лагерь северян. Он тонул во тьме – ни единого огня. Глаз едва различал неподвижные темные силуэты.

– Передохли они, что ли?

– Заманивают под залп.

– Поднять щиты! К оружию! Ровняй строй!

Пехотинцы обнажили клинки, укрылись щитами, кое-как подровняли шеренги.

– Через ручей – в атаку!

– В атакууу!

Солдаты ринулись бегом к ручью. Враг подпустил их близко, на самый берег, а затем грянул из темноты арбалетным залпом. Передний ряд опрокинулся на землю, захлебнулся криками. Но сотни воинов бежали на смену первым, не давая врагу времени перезарядиться. Вот уже слышен плеск сапог в воде ручья, вот первый звон клинков смешался с боевым кличем. И в ту же минуту – идеальная точность! – из вражеских тылов донесся грохот боя. Обход удался, Векслер атаковал вовремя!

Тойстоун позволил себе перевести дух. Все сложилось как надо, тревога была напрасна.

– Как думаешь, брат… – начал Голд.

Откуда-то сбоку и сзади возникла дюжина белых рыцарей. Они вопили:

– Векслер убит! Где полковник?! Генерал погиб!

– Здесь! – рыкнул Блэкмор. – Что за тьма?!

Рыцари подлетели к нему:

– Погиб, вы слышите?! Кайры убили генерала!

– Да как это возможно? Бой только начался!

– Еще до боя! Мы обходили через лес, они подъехали в белых плащах, с нашими вымпелами. В темноте не отличишь. Как поравнялись с Векслером – бабах!..

– А вы куда смотрели?! Почему не защитили? Из какой вы роты, тьма сожри?!

Вместо ответа головной всадник рубанул Большого прямо в забрало. Другие обрушились на офицеров штаба.

– Измена! – заорал Оливер Голд и полетел с коня от удара булавой.

Тойстоун успел поднять меч и отразить выпад. Схватился с одним из убийц в белом плаще – а тот был идовски хорош. Майор едва успевал парировать удары, клинки скрещивались, высекая искры, запястье выло от боли. Вопли «измена!» сменялись хрипами и стонами, офицеры Большого один за другим падали наземь. Сам полковник еще держался в седле, но кровь лилась из-под шлема на нагрудник.

– Генерал погиб! Полковник погиб! – крикнул главарь белых рыцарей, могучим ударом добил Блэкмора и пришпорил коня.

Остальные белые последовали его примеру. Отряд убийц рванул сквозь цепи альмерской пехоты. Тойстоун успел задеть своего противника – разрубил наплечник и высек струю крови. Однако враг ответил ударом щита. Оглушенный майор полетел наземь. Попытался встать – не сумел. Топот вражеских копыт удалялся, перемежаясь криками:

– Генерал убит! Блэкмор мертв! Мы пропали!..

Никто не атаковал этих мерзавцев. За сотню ярдов уже никто не знал, что они сделали. Пехота смотрела на них снизу вверх – и видела славных белых рыцарей генерала Векслера, бегущих в панике с поля боя.

– Полководцы мертвы! Всему конец! Спасайтесь!..

– Возьми командование… – услышал майор Тойстоун.

Голос искаженный, тягучий: «Уооозьмии куоомаааа…» Либо у Голда заплетается язык, либо у майора так гудит в голове. Он расстегнул ремешок на подбородке, содрал шлем, хватил воздуха полной грудью. Очнуться скорее, прийти в себя…

Вокруг лежали в крови офицеры штаба, бродили ошарашенные кони. Со всех сторон бежали на помощь солдаты:

– Господин полко… Господин майо…

Голоса терялись в шуме. Гремела битва, гудело в голове, трещали деревья. Не скрипели на ветру, а именно трещали. Все багровело, заливалось жутким алым мерцанием.

Белка промчалась мимо майора, вспрыгнула на грудь мертвого Блэкмора – и шустнула к ручью. За нею вторая, третья, четвертая. Вся дорога превратилась в пушистую рыжую реку.

– Пожааар! Лес горит!

* * *

Полковник Дольф Эрроубэк метался взглядом от одного офицера северян к другому. Он силился понять, что происходит, и не смеются ли над ним. По всем признакам казалось – очень даже смеются.

– В каком это смысле – победили?! Быть того не может!

Капитан Гордон Сью повторил с самым невозмутимым видом:

– Первый алериданский полк обезглавлен, деморализован и рассеян. Первый блэкморский потерял до трети личного состава и бежал, спасаясь от огня. С нашей стороны потерь убитыми – двадцать восемь человек. Как по мне, похоже на победу.

– Наши главные силы даже не обнажили мечей! Хотите сказать, тыловое прикрытие всех перебило?!

– А также рота разведки, – с гордостью отметил Хайдер Лид.

– Но бой начался только час назад! Как это возможно – за такое время!..

Гордон Сью изрек в ответ:

– Как писала Светлая Агата, судьбу решают не дни, а мгновения. В нашем случае, то мгновение, когда начался лесной пожар.

– Откуда он взялся?! Почему вдруг лес вспыхнул, словно идова печь?!

Капитан Лид хотел что-то сказать, но Гордон Сью перебил его:

– Альмеры сами вырыли себе могилу: не нужно было зажигать фонари. Одна лампа разбилась – и вот результат.

– Огонь распространился так быстро?!

– Праматерь Сьюзен – покровительница лесов. По просьбе Агаты она раздула пожар.

Дольф Эрроубэк похлопал ртом, словно рыба.

– Наваждение какое-то!..

– Что удивляет вас, полковник? – строго осведомилась мать Корделия. – Мы ведем священную войну! Неудивительно, что Праматери оказывают нам помощь!

– Ладно, ладно, допустим, с пожаром помогла Агата…

– Не Агата, а Сьюзен. Слушайте внимательно!

– Да, простите… Но что случилось с рыцарями генерала Векслера? Почему они сбежали после короткой стычки?!

– Каюсь, – сказал Хайдер Лид, – здесь моя вина. По приказу герцога моя рота производила разведку, переодевшись в форму противника. Как вдруг мы заметили большой отряд, совершающий обход, а командовал им сам Векслер. Мы увидели возможность и воспользовались ею: подъехали поближе и дали залп из арбалетов. Если б мы знали, что это преждевременно окончит битву и расстроит вас, то, конечно, мы не стали бы…

– Тьма вас сожри! Что было дальше? Почему остальные рыцари сбежали?!

– Поначалу они не собирались бежать. Смерть Векслера их разозлила, они погнались за нами и гнали аж до самого лагеря, где роты Манфрида и Шрама пришли нам на помощь. Закипела битва, белые рыцари теснили нас. Но тем временем за ручьем разгорелся пожар, и вся альмерская пехота бежала с поля боя. Рыцари поняли, что остались в меньшинстве, еще и без генерала. Тогда они почли за благо отступить.

– Да и нам бы недурно уйти отсюда, – отметил Гордон Сью.

За ручьем бушевал пожар, горячий ветер приносил снопы искр. Люди Эрроубэка и барона Айсвинда выбивались из сил, не давая огню перекинуться на этот берег.

– Пожалуй… – признал полковник. – Но вы клянетесь, что альмерцы проиграли?!

– Это так же верно, как то, что мое имя – Гордон Сью Роуз!

– Победа за нами, – веско сообщила мать Корделия, – иначе и быть не могло.

– Слава Агате! – крикнул Шрам.

За ним подхватили Манфрид, Лид и Гордон Сью. Иксы воздели к небу обнаженные мечи, громыхнули хором:

– Слава Агате! Слава Ориджину!

Полковник Дольф опасливо сотворил спираль.

– Кстати, а где герцог Ориджин?..

Гордон Сью ответил самым одухотворенным тоном:

– Отправился в монастырь Марека и Симеона, чтобы вознести Праматерям молитву благодарности.

Хайдер Лид добавил:

– Сказал, чтобы мы выступали в направлении Флисса, а он догонит.

– Он может столкнуться с белыми рыцарями, которые отступили из боя!

– Этого не случится, – будничным тоном ответил Гордон Сью.

– Почему вдруг?!

– Светлая Агата скроет герцога от их глаз.

– Серьезно?..

– Тьма сожри, полковник! Я что, стану шутить о Праматерях?!

Дольф Эрроубэк вернулся к своим войскам, изрядно озадаченный. Офицеры иксов хитро переглянулись за его спиной. Но улыбка слетела с лица Гордона Сью, когда он вспомнил об одном деле.

– Капитан Лид, помогите советом. Как поступить с пленными?

Они вместе подошли к группе альмерцев. То была дюжина белых рыцарей, плененных при последней атаке. Двоих пленников северяне знали в лицо: лейтенант Кейсворт и генеральский знаменосец. Те самые, что давеча спасли Векслера.

– Они сражались храбро, – сказал Гордон Сью.

– Да, – признал Хайдер Лид.

– Обычно герцог Эрвин отпускает пленников.

– Да, – повторил Лид.

– Но после боя у дамбы он сказал им: «Если снова встречу вас в бою, то повешу».

– Тогда в чем вопрос, капитан?

– Мда…

Гордон Сью махнул своим бойцам:

– Повесьте их.

Лидский Волк добавил:

– И каждому на грудь табличку: «Он сражался за еретиков».

* * *

– Позвольте спросить, милорд: как вы это сделали? Вы действительно видите все наперед?

– Я тоже хотел бы знать, милорд, – Квентин присоединился к отцу Давиду.

– И я, – прибавил Обри.

Только что их нашел посыльный от капитана Лида с известием: два полка альмерцев рассеяны, батальон северян марширует к Флиссу.

– Это всего лишь цепь выводов, – с ложной скромностью заговорил Эрвин. – Тезис первый: Галлард Альмера хочет иметь связь с союзником, Кукловодом. А значит, ему нужен порт Флисс. Отсюда тезис второй: узнав, что я иду во Флисс, Галлард прикажет Векслеру догнать и захватить меня. Однако генерал, наученный горьким опытом, не ринется в бой очертя голову, а выберет наилучший момент.

– И лучшим моментом будет тот, когда вы не стоите во главе войска.

– Верно, Джемис. Но если генерал сразу заметит, что я покинул войско, то пошлет за мной быстрый отряд и, чего доброго, сцапает. Значит, я должен уехать довольно далеко, а уж потом дать генералу узнать, куда я делся. А как сообщить ему, чтобы он не заподозрил подвоха? Полевые разведчики следили за нашей ротой, но издали, и не зная меня в лицо. Они – не надежный источник. К счастью, имелся сир Михаэль. Я взял его с собою, искренне надеясь, что он окажется шпионом. Однако…

Эрвин выдержал минуту тишины – в память о кайре Артуре.

– Высокая цена. Но Векслер поверил, что я бросил войско и уже подбираюсь к Флиссу. Он решил – не мог не решить – поймать сперва мое войско, а потом меня самого. Третий тезис в этой цепи: генерал атакует не когда-нибудь, а ночью. Днем догнать кайров будет сложно, а ночью легко и догнать, и окружить. Но затемно северянина в белом плаще не отличить от альмерца в белом плаще, что дает некоторые ценные возможности. Особенно если у тебя под рукой имеются такие мастера диверсий, как Лидские Волки. И наконец, четвертый тезис: по ночам ветер дует к Дымной Дали, то есть – в спину альмерцам. Значит, если поджечь лес за их спинами, то они будут зажаты между огнем и нашим войском. В такой ситуации, лишившись командования, они просто разбегутся. А для поджога можно применить тех же Лидских Волков, за которыми противник уже не наблюдает.

– Потрясающе, милорд! – восхитился Давид.

– Нет, отче, весьма просто. Я составил в ряд четыре умозаключения – и больше не делал ничего. Остальное исполнили Хайдер Лид и Гордон Сью. Надеюсь, полковник Эрроубэк хоть немного помог им.

Уже смеркалось. Влажный ветер дул со стороны Дымной Дали, неся запах водорослей и водяной пены. Озерная синева начинала проглядывать между деревьев.

– Один вопрос, милорд, – хмуро сказал Джемис. – Вовсе не хочу портить вам триумф, но раз уж я критик, или как вы там сказали… Сейчас мы всемером подойдем к воротам крупнейшего порта Альмеры. Причем семеро – это считая священника и собаку. Как вы планируете захватить Флисс таким числом?

Отец Давид усмехнулся:

– Милорд, позвольте мне ответить вместо вас. Славный кайр, видимо, плохо знает географию Альмеры. Перед нами Дымная Даль, но не Флисс. Мы вышли к безлюдной бухте милях в десяти от города.

Деревья расступились. Вдоль просеки открылся прекрасный вид: тихий залив розовеет в закатных лучах, травка сбегает к самой воде, плакучие ивы полощут ветви. И восемь кораблей как раз подходят к бухте, ловя парусами северный ветер.

Эрвин хлопнул кайра по плечу.

– Это зовется ассоциативной ошибкой. Корабль – значит, порт. Герцогу нужен корабль – герцог пойдет во Флисс. Но мне-то нужен не порт, а только судно. Я послал голубя отцу в Лейксити и вызвал эскадру туда, куда хотел.