Текст книги "Люди и боги (СИ)"

Автор книги: Роман Суржиков

сообщить о нарушении

Текущая страница: 34 (всего у книги 56 страниц)

– Это моя книга, миледи, – тут же среагировал Адриан.

– Простите, ваше величество! Я полагала, ее оставил капитан.

– К сожалению, вы ошиблись.

– Еще раз приношу извинения, – Магда не выпустила книгу из рук. – Очень интересный том! Я не претендую на знание всех трудов Прародителей, но об этой книге даже не слыхала. Позвольте мне взять и прочесть ее!

– Миледи, книга поистине интересна, именно поэтому я читаю ее каждый день.

– В таком случае, я хотя бы пролистаю ее.

В каюте находились также барон, старшие офицеры, капитан корабля и ганта. Их присутствие стесняло действия владыки. Книгу написал не кто-нибудь, а Праотец Эвриан. Крайняя бестактность – запрещать человеку заглянуть в страницы священного писания. Возможно, наедине Адриан пошел бы на такое, но не при посторонних. Придав себе равнодушный вид, владыка временно забыл о Магде. Без грубого нарушения этикета она могла листать книгу минут пять, не более. Когда тут раскрывать тайны! Магда нашла нужную главу и принялась читать, но быстро затонула в пучинах терминологии. Впрочем, она уловила главное – сами словечки: «распыление», «композитный Предмет», «управляемая деконструкция». Хармон не лгал – неоткуда ему было взять этих словесных чудовищ, кроме как подслушать речи Второго.

От этого открытия у Магды схватило живот, затряслись руки. Пугал не деконструктор – он как раз отличная штука. Многовато развелось злодеев с Перстами Вильгельма, и раз уж Магда не входит в их число, то деконструктор только на пользу. Угробить и Шейланда, и Ориджина, не вступая с ними в бой, – что может быть приятней? Другое пугало – ответственность, бремя решения.

Окажись план владыки какой-нибудь мерзостью, вроде упразднения Великих Домов или переноса столицы черте-куда, выбор Магды был бы очень прост. Спеленать Адриана, такою вот куколкой довезти до Уиндли, где и сдать кайрам в обмен на что-нибудь хорошее – город Лабелин, например. Но Адриан стремился к цели, которая нравилась Магде…

* * *

Тою же ночью эскадра прошла мимо Сюрлиона. В середине следующего дня Адриан обнаружил этот факт. Над «Хозяином морей» взлетели флажки: «Император требует идти на юго-запад». На судне не было флага со значением «император», вместо него поднимали вымпел с гербом Империи Полари. Магда дала ответ: «Идем прежним курсом». «Хозяин морей» просигналил гирлянду: «Император требует адмирала к себе». Под «адмиралом» понималась она, Магда, и это было приятно. «Адмирал болен», – ответила она, – «Высылаем шлюпку за императором».

«Величавая» спустила паруса и легла в дрейф, чтобы шлюпка с Адрианом смогла ее догнать. Дожидаясь гостя, Магда напудрилась, хлебнула ханти для храбрости и позвала четверку самых надежных рыцарей, имевших при себе искровые самострелы. Другую четверку она разместила за дверями, в соседней каюте.

Владыка прибыл в сопровождении трех шаванов. Ворвался в ее кабинет, будто в свой собственный.

– Миледи, я требую объяснений. Что происходит?

– Простите, ваше величество, я страдаю от желчной хвори. Печень так болит, что буквально не могу встать из кресла. Иначе я непременно…

– Почему эскадра не идет в Сюрлион?!

– Я сочла нецелесообразным заходить туда.

– Вы сочли? Миледи, решения принимаю я.

«Кто здесь император?» – напомнила себе Магда, чтобы одолеть робость.

– В данном случае, не вы.

Адриан овладел собою. Изобразил ироничную ухмылку, вальяжно сел, небрежно осведомился:

– Не просветите ли меня, миледи, чем данный случай отличен от остальных?

– Охотно, ваше величество. Но позвольте мне зайти издалека. Прошлой весною состоялась свадьба Ионы Ориджин с графом Виттором Шейландом. Надо сказать, меня расстроило это событие, как и ряд других, ему подобных. Пришла я к папеньке и задала вопрос: «Иона – малахольная дура. Я намного умнее ее и богаче, и выше родом. Почему же она выходит за правителя земли, получает огромный выкуп да еще и крутит носом, а я до сих пор сижу в девках?» Знаете, ваше величество, что ответил папенька? Он сказал: «Ты жирная, как корова, и грубая, как извозчик! Лорды разбегаются, когда тебя видят!» Не очень-то приятно было такое слышать. Я даже чуть не заплакала. «Тьма сожри, папенька, вы ж меня зовете любимой дочкой. Как можно любить – и говорить такое дерьмо?» На что он дал мне следующий ответ: «Дочка, врать можно всем на свете, кроме тех, кого действительно уважаешь. А уж им говори только правду. Не так уж плохо быть жирной коровой. Плохо – быть коровой, но считать себя быстроногой ланью».

– Весьма познавательно, миледи. Причем здесь Сюрлион?

– Ваше величество, дело в том, что я не до конца приняла учение отца. К сожалению, иногда вежливость берет во мне верх над правдивостью. Например, я постоянно зову вас «вашим величеством», хотя подчиняются вам только тридцать шаванов и десять монахов. Столь же покорно я принимала все ваши решения на военных советах, хотя не все из них поражали меня своей мудростью. Я оставила выгоднейшую кампанию против Шиммери и нарушила волю Палаты Представителей – лишь затем, чтобы помочь вам. Но, уж простите, я не желаю безвозмездно помогать человеку, который говорит мне лишь одно слово: «Требую».

Магда отдала должное выдержке Адриана. Он хладнокровно принял ее выпад, не сорвался в гнев, не разразился угрозами. С тою же язвительной ухмылкой спросил:

– Видимо, миледи, вы ждете так же слов «прошу» и «готов приобрести». Какой оплаты своих услуг вы желаете?

«Кто здесь император!» – мысленно повторила Магда, но духу все же не хватило.

– А как думает ваше величество?

– Конечно, вы хотите вернуть свои земли, захваченные Ориджином. Пожалуй, ваше раздражение вызвал тот факт, что я назвал Ориджина второстепенной проблемой. Вы заподозрили, будто я не собираюсь возвращать вам земли. В таком случае, даю слово: герцогство Южный Путь в прежних размерах вернется под власть вашей семьи. Я займусь этим сразу же после того, как вернусь на престол.

Кто здесь император…

– Правда в том, ваше величество, что делу возврата моих земель вы скорей мешаете, чем помогаете. Имея войско, очи и деньги, я могла бы надавить на Ориджинов, пригрозить ударом с тыла и выкупить земли за разумную цену. Но коль скоро на моей стороне вы, герцог нетопырей не пойдет на переговоры. Мне придется сражаться за вас… То бишь, не мне, а моим солдатам, но я, знаете ли, полюбила их. Они славно послужили мне в Шиммери. Жаль будет погубить их напрасно.

– Напрасно, миледи? Нет более достойной цели, чем вернуть корону законному владыке!

– Правда в том, ваше величество, что законных владык сейчас несколько. И я стану рисковать лишь ради того из них, кто будет моим верным и надежным союзником.

– Миледи, я перестал вас понимать. Чего вы хотите?

Лишь тогда она решилась.

– Я, инфанта Великого Дома, в свои двадцать шесть лет еще не замужем. Как по-вашему, чего я хочу?

Теперь с него спала невозмутимость. Адриан выпучил глаза, побагровел от злости.

– Должно быть, я ослышался! Вы хотите заставить меня… жениться на вас?! Никто не смеет шантажировать янмэйского императора! Скорее небо упадет на землю, и вселенская спираль сплющится, как блин, чем я поддамся на шантаж!

– Нет, что вы! Нет, нет и нет! Я даю вам полную свободу выбора. Ваше величество вольны принять предложение или отказаться. Ради любимого жениха я готова на многое: помочь и своим войском, и наемным, собрать в Южном Пути большое подкрепление, расчистить дорогу до самой Фаунтерры. Но помогать равнодушному ко мне человеку, простите, я не стану. Коль вы отвергнете мои чувства, придется высадить вас вместе с шаванами в каком-нибудь безопасном порту. Допустим, в Уиндли…

Маска-2

Середина июня 1775 г. от Сошествия

Мейпл; Крайнее море

Драматургия не терпит сбывшихся планов. Избегайте их, как огня! Допустим, главный герой – полководец, взявший крепость в осаду. По его расчетам, за шесть месяцев гарнизон исчерпает запасы пищи и поднимет белый флаг. Худшая ошибка драматурга – показать зрителю, как миновало полгода, и ворота открылись. О, только не это! Во имя всех Праматерей, пускай осада пройдет не по плану. Пусть замок выстоит целый год, или падет в первый же день, или полководец влюбится, словно мальчишка, и начисто забудет о войне.

А вот еще пример. Скажем, герцог отправил посла в далекую страну на другом краю мира. Путешествие должно занять все лето. И что же, зрителям до самой осени ждать новостей? Это вызовет массу ненужной мороки: выдумать, как за счет декораций показать смену сезона; объявить неуместный антракт; переодеть актеров в осенние платья. А если, упаси Агата, в пьесе имеются другие сюжетные линии? Выйдет кошмар: зритель забудет о после, переключив внимание на прочих персонажей. Когда осенью наш странник сойдет с корабля – зал встретит его немым вопросом: «Эй, кто вы, сударь?..»

Следует – да больше того, необходимо! – как-нибудь нарушить ожидание. Например, пускай судно сядет на риф, и наш герой будет выброшен на необитаемый остров. Посол – умелый дипломат, мастер интриг и гений красноречия. Но поможет ли это выжить среди макак и тигров?.. С другой стороны, план героя может и не сорваться, а наоборот – исполниться прежде срока. Посол должен был только осенью встретить чужеземного лорда, но причуда судьбы столкнула их намного раньше, в каком-нибудь нейтральном порту. Темп событий возрастет, внезапность подогреет зал, а актриса, играющая главную роль, не уснет за кулисами в ожидании выхода. Да, определенно, это – наилучшее решение!

Так думала леди София Джессика, наблюдая за приближением фольтийской шлюпки. «Морская стрела» флажками сообщила: «Леди Ориджин приглашает адмирала Фольты в гости». Островитяне среагировали с быстротою, не дававшей усомниться: они польщены. Половина бухты отделяла «Морскую стрелу» от флагмана фольтийцев, и герцогиня имела достаточно времени для творческой работы мысли. Придуманный ею сюжетный ход казался настолько изящным и логичным, что леди София не могла представить иного развития событий. Едва шлюпка пришвартовалась к «Морской стреле» и веревочная лестница упала с борта, герцогиня сказала:

– Добро пожаловать, леди Мирей Нэн-Клер! Приветствую вас от имени Великого Дома Ориджин!

В шлюпке, действительно, имелась дама. Широкополая шляпа не давала увидеть ее лицо, но леди София ни на миг не усомнилась в своей догадке. Это должна быть леди Мирей – драматургия исключает иное.

И вот в капитанском салоне «Морской стрелы» расположились трое северян, двое фольтийцев и дочь королевы Дарквотера. Много лет назад при дворе леди София встречала Мирей Нэн-Клер – тихую прилежную утонченную принцессу. Слишком послушную для янмэйской крови: Мирей только и делала, что старалась угодить матери. Покорность принцессы и фарфоровая бледность, и хрупкое изящество создавали ауру трагизма. Казалось, Мирей ничего не хочет для себя, поскольку не рассчитывает задержаться в этом мире. Оставить по себе светлую память – вот и все, к чему она стремится. Нынче леди Ориджин не без удовольствия замечала в ней перемены.

Мирей загорела до оттенка бронзы, какой на юге Полариса сочли бы непристойным, – но сбросила болезненный лик. Теперь под тонкостью ее черт таилось пламя. Массивные браслеты подчеркивали ломкую подвижность запястий, колье притягивало взгляд к худой и нервной шее. Широкополая шляпа укрывала лицо тенью, однако в глазах сверкала жизнь.

– Позволите, ваша светлость? – спросила Мирей и, получив разрешение, закурила трубку. Салон наполнил густой и резкий запах фольтийского табака.

После всех положенных приветствий герцогиня сказала:

– Леди Мирей, я дважды счастлива нашей встрече. Первая радость – от того открытия, что жизнь на островах наполнила вас красотой и здоровьем. Вторая – от благодарности морским богам, которые свели нас гораздо раньше срока. Я направлялась на Фольту ради беседы с вами!

Мирей ответила, выпустив облачко дыма:

– Разносторонняя слава Великого Дома Ориджин гремит и в Поларисе, и за его пределами. Для меня честь – взойти на ваше судно и удостоиться места за вашим столом. Но истинное счастье наполнит меня, если вы примете мое предложение.

– Сгораю в нетерпении услышать его.

Тогда Мирей повторно представила своих спутников:

– Капитан Дорис Ликейн и капитан Широн Колистад – мои добрые друзья. На палубе я назвала их имена, но не упомянула ремесло. Изволите видеть, ваша светлость: капитаны Ликейн и Колистад – охотники на морских чудовищ.

– То бишь, рыболовы? – уточнил Джефф Бамбер.

Леди Мирей выдохнула в его сторону дымное колечко – столь же изящное, сколь и насмешливое.

– Всякий рыб нас не волнует, – сказал Ликейн на довольно чистом поларийском. – Мы охотим большой морской зверь! Черный поганец, килехват, мачтолом, донный древень – вот кто нам нужен. Фольтийский купец платить большие деньги!

– Ошень большой, – подтвердил Колистад, с трудом подбирая слова. – Наш корабль велик. Древень – больше корабля, а оплата – еще больше древня!

Капитан Бамбер не удержался от смеха:

– Вы ловите чудищ, которые больше вашего судна?! Да не бывает таких!

Зло сверкнув зубом, Колистад схватился на ноги. Ликейн сказал ему несколько слов по-фольтийски, и капитан не без труда успокоился.

– Полларийтсы! Никогда не верить!

Мирей сделала жест, привлекая общее внимание.

– Леди София, прошу простить вспыльчивость моих друзей. Они возмущены тем, что капитан Бамбер отрицает само существование их ремесла. Но поверьте: Ликейн и Колистад – добрые, радушные люди. Еще в шлюпке я задала им вопрос, и оба ответили без колебаний: они будут счастливы, если вы присоединитесь к нам. А я буду счастлива и подавно.

Брови герцогини взлетели на лоб:

– Присоединимся к вам, миледи?..

– Мы идем на восток, – сказал Ликейн. – Семьсот миль от берег Поларис. Там водится гуркен – король чудовищ. Мы – поймать!

– Гуркен?! Простите, капитан, я никогда не слыхала о таком. Что это за зверь?

Ликейн встал из-за стола. Подошел к кормовой стене, распахнул окно – и бухнулся на колени, сжав ладони перед грудью.

– Боги моря, простите этих людей! Они темные, не знать, не ведать – поларийтсы! Но в них не есть зла. Они просто не знать!

– Леди София, – сказала Мирей с поклоном, – мы приглашаем вас на охоту. Гуркен – самое великое из морских чудовищ. Акула в сравнении с ним – то же, что кролик в сравнении с медведем. За всю историю фольтийцам лишь трижды удавалось поймать гуркена, а поларийцам – ни разу. Если присоединитесь к нам, то, возможно, станете первыми.

* * *

Фольтийских моряков не то чтобы не любят в портах Полариса, но почитают за редких чудаков. На то имеется весомая причина: фольтийцы и есть чудаки!

Начнем с малого: они носят береты. Круглые, будто блин, да с таким потешным белым шариком посередке. Какая может быть на судне дисциплина, когда у моряков такая смехота на головах?

Вместо орджа и ханти они пьют нечто дикое: страшного цвета жидкость, по вкусу – будто смесь ядреной косухи, кокосового молока и бычьей крови. Называют ее «дром» – это, дескать, настойка дромика, хмельного фольтийского фрукта, который нигде больше не растет.

Как забавляются островитяне – отдельная история. Есть у них целая куча игр с такой странностью: нет ни победителей, ни проигравших. Игроки всею толпой делают что-то общее: например, выкладывают карты по мастям и по цифрам. Удалось выложить так всю колоду – все игроки дружно обрадовались; не удалось – значит, все вместе проиграли. Кто победил? А нету такого. Как ставки делить? И ставок нет, игра – на интерес. Чудаки, ваша светлость, иначе не назовешь.

Затем, возьмем экипажи островных кораблей. Тут, вроде бы, есть некий порядок: как и у нас, матросы делятся на палубную и воздушную команды; младшие офицеры командуют матросами; старшие офицеры – младшими. Все как надо, кроме капитана: ведь капитанов на любом фольтийском судне – два! Да, ваша светлость, касаткой клянусь! Один зовется форман, другой – рехман. Дежурят они посменно, но все важные решения принимают сообща. Пока оба не придут к согласию, решение – не принято. Нужно, скажем, изменить курс – так судно будет лежать в дрейфе, пока форман с рехманом не договорятся. И ладно бы их было трое: тогда б могли проголосовать и решить большинством. Но когда капитанов два, даже голосование не поможет, только спорить и убеждать друг дружку.

К слову сказать, фольтийцы вообще ужасно любят спорить обо всем. Прямо на площадях собираются для этого дела. Найдется пара умников, выйдут в центр и примутся обсуждать что-нибудь этакое: философию там или политику, – а остальные их слушают и поддакивают то одному, то другому. Называется – публичный диспут. На кораблях тоже такое бывает, причем независимо от званий. Случается, матрос с матросом спорят, а офицеры с капитанами слушают!

Еще фольтийцы горазды просить советов. Важный ли вопрос или тухлой селедки не стоит – все равно, без советчика не будет дела. Даже шутят у нас: сколько надо фольтийцев, чтобы поссать? Двое: один мочится, второй советует…

А с религией на острове – полная беда. Вот что их священники удумали: Поларису придет конец. Случится в мире такое этакое, что всем на материке будет очень худо. Кроме тех, кто улетел на Звезду, – эти спасутся. А что произойдет: вулкан или потоп, – сами фольтийцы не знают, не додумали еще до конца. Зато сочинили, будто весь мир – по форме как мяч. Дескать, не на спирали мы живем, а на поверхности шара! Если долго-долго плыть на запад – попадешь на восток!

Словом, к чему я веду: не верьте им, ваша светлость! Не бывает никаких гуркенов, никто их в жизни не видел! Не на охоту мы плывем, а – черт знает куда!

Такого рода монологи леди София услышала в исполнении большей части команды «Морской стрелы». Капитан, штурман и боцман беседовали с герцогиней поодиночке, матросы для убедительности собирались в стайки. Посыл у всех был один: не соглашайтесь, ваша светлость, не по дороге нам с фольтийцами! Даже один островитянин – плохой попутчик, а тут их – целых три корабля. И идут неведомо куда, и цель свою скрывают. Даже не потрудились выдумать толковую легенду. Охота на чудовищ – да они смеются над нами!

Правда, конечно, была за северными матросами. Есть ли в море чудища? Ну, да, как без них: всяческие акулы, спруты, моржи, осьминоги. Но ни о гуркенах, ни о килехватах леди София в жизни не слыхала – при том, что немало беседовала и с лордами побережья, и с капитанами, и с простыми моряками. Затем, если допустить, что фольтийцы не врут, а действительно ловят чудовище – то почему здесь, на востоке? Под боком у островитян – весь океан Бездны, там бы и ловили! Зачем тратить целый месяц, огибая Поларис? Наконец, последний аргумент: сын велел Софии побеседовать с леди Мирей, а это можно сделать и на суше. Здесь, в Мейпле, все обсудить – и вернуться в Фаунтерру. А Мирей с фольтийцами пускай сами ловят чудовищ сколько угодно.

Однако, чем больше моряки убеждали ее, тем сильней герцогине хотелось обратного – согласиться и поплыть на охоту. Рассудок требовал: быстро провести переговоры, и назад, к хворому мужу. Душа кричала: в море, ловить чудовищ! София, ты в жизни не простишь себя, если откажешься!

Леди Ориджин была главной на «Морской стреле» и могла приказать безо всяких объяснений. Но, уважая судью и кайров, и моряков команды, София решила обосновать свою позицию:

– Требуется время, чтобы хорошо выполнить задачу, которую доверил мне сын. Он велел узнать о причинах разрыва леди Мирей с матерью. Она не раскроет их сразу, в первой беседе. Нужно сблизиться с нею, завоевать доверие. Совместная охота даст такую возможность!

– Охота ли это, миледи? – усомнился кайр Гленн. – Никто слыхом не слыхивал о таких животных, на каких охотятся эти парни. Миледи, вас водят за нос!

– Вы правы, охота на чудовищ – звучит слишком театрально. Но взгляните на корабли фольтийцев. Если все это – спектакль, то я впервые вижу, чтобы кто-нибудь вложил столько денег в маски!

Два судна островитян носили имена героев древности – мифических охотников на чудовищ. Они представляли собой военные корабли весьма особенной породы. Толстые борта были укреплены железными обручами, мачты окольцованы сталью. Бак и ют щетинились заостренными кольями, на носах блестели могучие тараны. Палубные баллисты были снаряжены не бочками зажигательной смеси, а огромными гарпунами. Еще пара гарпунов – совсем уж несуразно гигантских – висели по наружным сторонам бортов, рядом со свернутыми в трубы сетями. Суда выглядели словно рыцари, закованные в латы и вооруженные для турнира. Либо – для охоты на очень крупного зверя.

Капитан Джефф Бамбер ответил герцогине:

– Ваша светлость правы – такой тяжелый корабль не опасен для «Морской стрелы», поскольку не сможет нас догнать. Но их двое! Стоит одному зайти с наветренного борта, а другому – с подветренного, как мы окажемся в ловушке. Один послужит наковальней, второй – кувалдой.

Кайры кивнули, всем своим хмурым видом выражая согласие. Леди София обратилась к судье:

– Что вы думаете о предложении леди Мирей?

Никто не удивился, когда судья ответил с помощью истории. Ее героем был парнишка, которому гадалка присоветовала слушать знаков судьбы. Он так и сделал: навострил глаза и уши, стал ловить все знаки, какие судьба ему посылала, и выбирать указанные ими путь. В итоге обрел он великое сокровище: много серебра и злата, а также девицу чудесной красоты. Правда, по пути лишился глаза, уха, пяти зубов и мужского достоинства.

Леди София одарила судью красноречивейшим из взглядов: как прикажете понимать ваш совет? Судья сыграл на чимбуке весьма двусмысленную мелодию: понимайте, мол, как хотите.

И вдруг раздался голос Внучка-Юнги:

– А я слыхал про мачтоломов…

Все обернулись к нему, юноша устыдился, покраснел и замолк. Леди София с трудом убедила его заговорить вновь.

– Ну, ваша светлость, я сам-то не видел, потому не поклянусь… Но слышал от одного парня, который знал другого, который ходил в море с третьим… Мачтолом – это змея морская. Она подплывает к судну, закидывает хвост на палубу и обвивает вокруг мачты. Потом тянет изо всей силы. Если судно легкое, змея его опрокинет и сожрет всех моряков. А если тяжелое, то только мачту отломает.

– Ты мне этого не рассказал, – изрек судья, хмуро глядя на ученика.

– Виноват, милорд… Я же просто… Ну, тот парень был пьян, и сам не видел, а за кем-то повторял… Я решил: сказка это!

– Ты мне не рассказал, – повторил судья и заиграл мелодию, полную горькой обиды.

– Шкипер, не суди Юнгу строго, – вмешался капитан Джефф. – Прав малец: это чистой воды сказка!

Но леди София возразила:

– Я считаю это не сказкой, а добрым знаком. Самый младший человек на нашем судне дает подтверждение словам фольтийцев. Судьба благоволит к юношам. Мы примем предложение леди Нэн-Клер.

– Дело вашей светлости – командовать, наше – подчиняться, – развел руками капитан Джефф Бамбер, – Прикажете идти с фольтийцами – мы пойдем. Но примите мой совет: не приближайтесь к ним ближе трехсот ярдов. Чуть что – развернемся и сбежим, эти два утюга в жизни нас не догонят.

Следующим утром четыре судна покинули порт Мейпл в кильватерном строю. Первым шел «Страж», вторым – «Белый волк», а «Морская стрела» замыкала колонну.

* * *

Недоверие омрачило первые дни плавания. Забыв иные темы, моряки судачили о фольтийцах: какие они странные, и чем кончаются путешествия с ними. Каждый – от Потомка до капитана Бамбера – вспомнил какой-нибудь скверный случай. Дескать, ходил я давеча на таком-то судне, и все было славно: шторма нас не брали, ветры дули куда надо, харчи в трюме не портились, жалование платилось. Но потом наняли в команду фольтийца – и понеслось! Либо конфликты между матросов, аж до резни. Либо с харчами беда – гниют, и все тут, хоть сдохни. Либо ветер пропадет – раз и штиль, неделю болтаемся в дрейфе. А то вдруг пираты нападут. И всякий раз фольтиец вроде как не при чем, но всем в команде ясно: погубит он корабль! Только тем мы и спаслись, что прогнали его в ближайшем порту, иначе давно пошли бы рыбам на корм.

Кайры не имели о фольтийцах своего мнения, но доверяли морякам, потому не отпускали леди Софию на «Белого волка» и «Стража».

– Милорд герцог доверил нам охрану вашей светлости, а мы не сможем ее обеспечить в логове этих заморских шельмецов. Просим вас не покидать «Морскую стрелу».

Лишь раз удалось убедить кайров и нанести визит вежливости на борт «Стража» – ничем хорошим он не кончился. Кайры сопровождали Софию полным составом в двенадцать мечей. Взойдя на палубу «Стража», они обсутпили герцогиню плотным кольцом. Стоит представить это зрелище. Вокруг фольтийские моряки – низкорослые, веселые, в ярких безрукавках и синих беретиках; а по центру палубы – дюжина здоровенных кайров в шлемах и плащах, обвешанные оружием. Дальше – хуже. Капитаны Ликейн и Колистад пригласили леди Софию на нижнюю палубу – увидеть трофеи с прошлых охот. Она позвала с собой Гленна, а тот – всю дюжину мечников. Капитаны воспротивились: так нельзя, мы показываем трофеи только избранным гостям, а не всем подряд. Гленн ляпнул: потому, что и показывать там нечего. Ликейн обозлился: теперь уж точно не покажем, вы не заслужили! Гленн отрезал: кайры сами решают, на что смотреть, захотим – сами войдем! При помощи Мирей и судьи леди София погасила конфликт, но трофеев так и не увидела. Для примирения выпили фольтийского дрома (редчайшей мерзости по вкусу) и уплыли к себе на «Морскую стрелу». Больше София не рисковала ездить в гости.

День за днем проходили в кильватерном строю. Герцогиня наблюдала корму «Белого волка» и слушала бесконечную болтовню матросов. А вот еще был случай, ваша светлость: в порт Фейрис зашел фольтийский галеон. И что бы вы думали? Во всем Фейрисе вспыхнул мор! И какой мор – даже кошки хворали! Лекари топились от бессилия, а эти прохвосты – фольтийцы – сели в свой галлеон и уплыли, будто так и нужно. Ни один из подлецов не заболел!

Плаванье выходило на редкость мрачным, однако леди София не унывала. Никуда не торопиться, умело держать паузу – залог успеха и актеров, и дипломатов. На шестой день, после паузы, достойной первых ролей на столичной сцене, София пригласила Мирей в гости. На сей раз дочь королевы приехала одна – без вельможных фольтийцев, только с четверкой гребцов. София предложила ей кофе и завела самую непринужденную беседу: о том, что носят дамы на островах. Леди Нэн-Клер с большой охотой поддержала эту тему. Описала, какие черты лица, какое телосложение свойственны коренным фольтийкам, и что делают портные, чтобы показать их в самом выгодном свете. Разговор наладился, все напряжение растаяло, как снег. А затем произошло нечто любопытное.

Желая побольше узнать о собеседнице, София сыпала вопросами. Мирей отвечала остроумно и живо, но в какой-то миг обронила несколько слов – кажется, таких:

– Трудно следить за модой в окружении одних моряков.

И леди София ощутила большое желание высказаться:

– Среди моряков, миледи? А что вы скажете об окружении кайров! Мой муж и все его вассалы носят два цвета: красный и черный. Я не могу носить их же, чтобы не смешиваться с толпою. Но мое платье должно гармонировать с одеянием мужа, а с красно-черным гармонирует только красно-черный! Это слишком агрессивные цвета, они вытесняют всю остальную палитру!

Леди Нэн-Клер проявила интерес, обронила шутку по поводу военных мундиров. Добавила:

– Когда я была молодой, то избегала офицеров. Они казались мне слишком похожими – будто все на одно лицо…

И София ответила:

– Миледи, уж я-то вас прекрасно понимаю! В семнадцать лет меня выдали за офицера, северянина, Ориджина. Если собрать в огромную кучу все стереотипы об офицерах, северянах и Ориджинах, – то лорд Десмонд удовлетворял всем до единого! В первый год я не могла поверить, что вышла замуж за живого человека. Казалось, рядом со мной – парадный портрет.

– Лорд Десмонд Ориджин – образец чести и достоинства, – сказала Мирей.

То была форма вежливости, обычный знак уважения, какими всегда усыпана беседа дворян. Но одна нотка в голосе Мирей – тончайшая тень иронии – побудила Софию сказать:

– Именно – образец! Весьма точно сказано. Десмонд обладает дивной способностью: жить так, будто он – персонаж поучительной книги.

– Кажется, я поняла вас, – обронила Мирей. – Хотя и сложно говорить столь абстрактно.

– О, какая тут абстракция! Возьмем, например, такой случай. Когда я вынашивала Рихарда…

Разговор затянулся до поздней ночи и доставил много удовольствия обеим дамам. София успела поведать о муже, который оставил ее сразу после брачной ночи и на год ушел воевать. О старшем сыне, которого нянчила одна кормилица и четверо кайров, так что слово «меч» он узнал раньше, чем «мать» и «молоко». О главном отличии между родным Алериданом и Первой Зимой: и там, и там дворяне гордятся тем, что кровь Агаты побеждает время; только Алеридан умчался в будущее, а Первая Зима навеки вмерзла в прошлое. Леди Нэн-Клер была увлечена и польщена, она вся обратилась во слух, будто зритель в первом ряду партера. Правда, о Фольте не было сказано ничего, кроме ряда тонкостей тамошней моды.

Леди София не любила упрекать себя в чем-либо. Она держалась философии: если я так поступила – значит, в этом имелся смысл. В данном случае, смысл очевиден: беседа не была пустой – она создала доверие. Теперь, когда вступление сделано, пора перейти к главному действию. Следующим днем София вновь пригласила Мирей к себе.

На сей раз диалог начала гостья. И очень скоро София возликовала: все идет по плану, доверие создано! Откровенно, как хорошей подруге, Мирей поведала о своей печали. Десять лет она живет среди фольтийцев, изучила все верования и обычаи, но все равно не может до конца понять их. Например, лжет ли фольтиец, шутит или говорит всерьез, какую эмоцию испытывает? Мирей никогда не уверена полностью. Часто кажется, что она стоит на сцене, окруженная актерами, и игра их не всегда хороша. Она посещала островной театр – хотела увидеть, как фольтийцы изображают сами себя. И, о диво: там она нашла больше искренности, чем в реальной жизни! Фольтийцы на сцене делали все взаправду, поступали от всего сердца – а зал почему-то смеялся. Невозможно понять принципы этой комедии…

Леди София Джессика не отследила тот момент, когда ход беседы переменился. Еще недавно она внимала рассказам Мирей о загадочных островитянах – как вот уже сама излагает основы комизма и трагизма, а гостья слушает с таким интересом, что решительно невозможно прерваться. София рассказала об иронии, сатире и гротеске, о закономерностях остроумия, о правильной постановке комичных сцен… и снова, внезапно для нее, наступила ночь. Мирей благодарила, прижав ладони к груди: