Текст книги "Повелитель Вселенной"
Автор книги: Памела Сарджент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 51 страниц)
63
Ранним летом, до того как солнце высушило землю, войско Чингисхана двигалось в направлении Хангэйского хребта с северо-востока, а кэрэиты приближались с юго-востока. Колонны разделились и пошли через горы разными перевалами. Передовые отряды вели их к каменистой пустыне с чахлой растительностью. Бурдюки с кумысом, мешочки с сушеным творогом и мясо под седлами обеспечивали скудный рацион.
По пути Джамуха поговорил с Тогорилом о Тэмуджине, рассказал, как тяжко ему было, когда анда покинул его.
Они вышли к найманским пастбищам, ехали равнинами мимо березовых и тополиных рощиц и озер, в которых поили лошадей. Баяруг отступил на юг, к Алтайскому нагорью, но они не увидели ни разведчиков, ни каких-либо признаков того, что найманы послали людей, чтобы окружить их. Воины шли по следу, тянувшемуся за найманским кочевьем, убивали тех, кто был слаб и не мог двигаться дальше, брали в плен отстававших и присоединяли найманские стада к своему каравану. Постепенно за ними образовалось и стало следовать еще одно войско, питавшееся падалью: в небе было тесно от черных птиц, бежали следом стаи волков и гиен, вывших по ночам.
Днем они ехали под яростно палящим солнцем. Ночью гонцы объезжали далеко отстоявшие друг от друга походные станы, сообщая маршруты передвижений следующего дня. Баяруг по-прежнему отступал, не посылая навстречу им ни единого воина. Его стратегия говорила о его слабости. Найман надеялся измотать их и не собирался рисковать людьми. Может быть, он думал, что они откажутся от преследования, и готовился напасть, если они повернут обратно. Войско рассредоточилось на большом пространстве и бдительно высматривало любой признак передвижения врага.
По ночам, когда люди отдыхали, Джамуха нашептывал Тогорилу о том, как безжалостно расправился Тэмуджин с двумя родственниками, которые сделали его ханом.
Монголы и кэрэиты усиливали давление на найманов. У подножья Алтайского хребта, неподалеку от одного из горных проходов, их передовые отряды захватили командира арьергарда Баяруга. Они ехали проходами, иногда спешиваясь и ведя лошадей в поводу мимо скал. Чтобы поддержать жизнь, люди прокусывали кожу на шее своих лошадей и сосали горячую кровь. Зубчатые черные скалы, в которых завывал свирепый ветер, высились с обеих сторон. А еще выше нависали над проходами вечные снега и кружились черные птицы, ожидая поживы.
Они миновали горы и вышли в долину реки Урунгу, на берегах которой обильно рос тальник. Леса в долине оглашались непрерывным ровным постукиванием дятлов. Здесь воины охотились на кабанов и добывали свежее мясо. Крыло кэрэитов переправилось через реку, люди хватались за хвосты лошадей и удерживались на плаву тюками и бурдюками. Крыло монголов рассредоточилось и пошло на запад.
Баяруг двигался в направлении озера Кызылбаш и все не принимал боя. Преследователи не входили в соприкосновения, позволяя найманам думать, что возможны и прекращение преследования, и отход. Оба крыла войска шли широко, готовые охватить найманов с двух сторон. Ядро войска было плотным и двигалось вдоль реки к заросшим тростником болотистым берегам озера Кызылбаш.
Здесь, через два месяца после выступления в поход, среди пожелтевших холмов, окаймлявших соленое озеро, монголы и кэрэиты встретились со своими врагами-найманами.
Воины Баяруга пошли в конную атаку и были отброшены тяжелой конницей центра, а оба крыла начали окружение. Гремели боевые барабаны, лязгали мечи, смертоносно свистели тучи стрел и кричали умирающие, разбив вдребезги покой желтых холмов на целый день и на ночь, пока найманы не побежали. Зажатые между правым и левым крыльями своих врагов, многие из отступавших найманов пали. Показавший себя плохим полководцем, Баяруг бежал с поля боя, убедившись в неверности примет, в которые он верил.
К рассвету желтые холмы были усеяны трупами. Часть была унесена и похоронена. Тела найманов были раздеты и оставлены на месте. Торжествующее войско пело, плясало и ходило с отрубленными головами врагов на пиках. Черные птицы и гиены пиршествовали. В середине празднества Джамуха шепнул Тогорилу, что кэрэиты понесли больше потерь, чем монголы.
Войско захватило стан Баяруга и отправилось обратно тем же путем, ведя измученных лошадей и пленных. Во время ночлега тишину нарушали рыдания найманок и крики их детей. Войско оставило Алтай и пошло на запад, пока не достигло притоков реки Бэйдарик, которая текла на юг, беря начало в горах Хангэй.
Идя обратно, полководцы ждали удара, думая, что найманы перегруппируются и нападут. У реки они узнали от своих разведчиков, что какое-то найманское войско ожидает их выше по реке, и они не покинут чужие земли без боя. Они приказали разбить стан. Монголы стали южнее кэрэитов и отдыхали перед предстоящей битвой. Тогда-то Джамуха наконец придумал способ нанести удар своему анде.
– Хватит сражаться, – сказал Джамуха.
Тогорил сидел перед своей походной палаткой, грея руки у костра. Рядом находился его генерал Гурэн-багатур. Блики костра играли на морщинистом лице Тогорила, и Джамуха увидел человека, уставшего от войны. Такой вид обычно бывает и у того, кто вообще устал от жизни, но он знал, что Ван-хан все еще цепляется за жизнь.
– Осталось одно сражение, – сказал Гурэн, – и мы отправимся домой.
– Думаю, что нет, – возразил Джамуха, положив руку на колено. – Вы верите, что завтра Тэмуджин будет сражаться вместе с нами? Его честолюбие безгранично – он мечтает править не только монголами, но и кэрэитами.
– Как ты можешь так говорить? – спросил Гурэн-багатур. – Разве не он вернул трон моему хану?
– Ты думаешь, он это сделал из чистой дружбы? Он не хотел, чтобы правил кто-либо из союзников найманов. В сражении он дал нам принять главный удар на себя. Теперь он нашел способ вообще отделаться от нас.
Гурэн отхаркался и сплюнул.
– Ты клевещешь на хорошего человека. Если его люди получили меньше ударов, чем наши, то это означает лишь, что у него бойцы лучше.
– Я говорю правду о том, кто бросил меня, о своем анде и названом брате. Он устал от меня, потому что думал, будто я стою ему поперек дороги. Я – воробей, который живет на севере и чье чириканье ты слышишь даже зимой, а Тэмуджин – дикий гусь, который улетает на юг, когда ощущает дыханье зимы.
– Чириканье я слышу, – сказал Гурэн, – но оно больше похоже на шакалий визг.
Джамуха сделал вид, что не заметил оскорбления. Тогорил ему не прекословил.
– Почему, ты думаешь, он попросил тебя присоединиться к походу? Он надеялся, что ты потеряешь много людей и что даже сам ты, Тогорил-эчигэ, возможно, погибнешь. Я знаю, что он сделает теперь. Он тайно снесся с найманским генералом, предложив мир за наш счет. Он подождет, пока мы уснем, тихо снимется и оставит нас на расправу найманам.
– Этого не может быть, – сказал Тогорил.
– Может. Не он ли, назвав меня братом, бросил меня ночью? Ты думаешь, он не сделает того же с тобой, украв твою долю добычи?
Тогорил поскреб тощую седую бороденку.
– Не могу поверить в это, и все же… Тэмуджин всегда думал о выгоде, помогая мне. Когда мой сын Нилха наговаривает на него, я отказываюсь слушать, но теперь я гадаю, а не хотел ли Тэмуджин натравить меня на сына, столкнуть нас…
– Не слушай его, – проворчал Гурэн.
– Не послушаешь меня, – сказал Джамуха, – увидишь, что из этого выйдет. Тэмуджин собирается отделаться от нас обоих. Я не останусь здесь и не буду частью найманской добычи. Мои люди разожгут костры, чтобы ввести Тэмуджина в заблуждение, а потом уйдут. Я советую тебе сделать то же самое.
Тогорил склонился над костром.
– Но…
– Уходи, – сказал Джамуха. – Пусть Тэмуджин попадет в лапы к найманам. Зажигай костры и уходи.
– Может быть, ты и прав, и все же – оставить сына моего анды…
Старик был похож на лучника, который все не решался выстрелить.
– Я ухожу, – пригрозил Джамуха.
Тогорил сказал:
– Тогда и я должен уйти.
– Нельзя этого делать, – возразил Гурэн.
– Ты не повинуешься своему хану? – спросил Джамуха.
Гурэн вздохнул:
– Этого я не могу себе позволить. Я сказал, что думаю, а Ван-хан отказывается слушать. Теперь я должен подчиниться, как бы я ни сомневался. Слушаю твои приказания, мой хан.
64
Бортэ надеялась, что увидит мужа еще до осени. Ветер уже был пронзительный и холодный, небо низкое и серое, а он еще не вернулся. Тэмугэ-отчигин, оставленный, чтобы присматривать за главным станом, приказал всем двигаться на юг вдоль Керулена и поехал вперед с несколькими разведчиками.
Тэмугэ вернулся, когда с деревьев осыпались листья, и сказал Бортэ, что он узнал в лагере у Орхона. Хан, готовившийся схватиться с найманским войском у Хангэйского горного перевала, был брошен кэрэитами и людьми Джамухи. Тэмуджин избежал сражения, обогнув горы и уйдя на север, и теперь возвращался целый и невредимый.
Бортэ вскипела. Она думала, что встретит возвращающееся войско с радостью, но теперь в голову приходило одно – как близок к смерти был Тэмуджин, каким фальшивым и слабым оказался Тогорил. Она молча сидела на пире, которым отметили победу. Когда Тэмуджин пришел к ней в постель и с пылом, порожденным долгим отсутствием, ласкал ее, она не испытала того удовольствия, какое испытывала прежде.
Бортэ ожидала, что Тэмуджин заговорит о мести, но он распространялся о том, как будут распределены пленные найманы и военная добыча, а о войне не сказал ничего. Она попыталась расспросить его, как он накажет Ван-хана и Джамуху, ответом ей был холодный взгляд его глаз, предупредивший ее, что развивать эту тему не следует.
Через несколько дней после возвращения войска Бортэ с Тэмуджином поехали на ястребиную охоту, но в стан не вернулись. Слуги установили для них шатер у подножья горы. Охрана предоставила их самим себе, словно Бортэ все еще была новобрачной. Но даже когда Тэмуджин обнимал ее, нежно ласкал лицо, она дрожала от едва сдерживаемого гнева. Он забавлялся с ней, чтобы отдалить необходимое решение, делая вид, что, спрятавшись в маленьком шатре, он может избавиться от забот.
Наутро из стана Тэмуджина прибыл посыльный. Представитель кэрэитов приехал в стан вместе с Борчу и просил хана принять его. Бортэ услышала, как Тэмуджин сказал, что встретится с кэрэитом.
Тэмуджин принял посланника в шатре. Борчу его ждал снаружи вместе с другими. Кэрэит протянул руки и пробормотал официальное приветствие, а потом сел на подушку справа от Тэмуджина.
– Добро пожаловать, Гурэн-багатур, – сказал Тэмуджин. Бортэ попрыскала кумысом и подала кувшин гостю.
Гурэн-багатур выпил кумыс залпом.
– Ты оказываешь мне более теплый прием, чем я заслуживаю.
– Ты храбро сражался с найманами. Я не думал, что ты испугаешься еще одной битвы.
– Это я сделал не по своей воле, – ответил Гурэн, – пришлось подчиниться хану. Джамуха заморочил ему голову ложью, сказав, что ты снесся с найманским генералом и что мы можем рассчитывать только на его милость.
Тэмуджин сдвинул брови.
– Я с облегчением услышал, что вы ушли, – продолжал кэрэит. – Я говорил Ван-хану, что ты никогда не пожертвуешь нашими жизнями в обмен на мир, но он слушал лишь сказки этого джайрата. – Он задумался. – У Тогорил-хана есть причина сожалеть о своих действиях. Найманы напали на нас через три дня после того, как мы вас бросили. Великое множество наших людей убито и попало в плен, и противник сейчас совершает набеги на станы сына Ван-хана. Мы дорого заплатили за то, что сделали.
– Тяжко слышать это, – сказал Тэмуджин. Бортэ обрадовалась. – А мой анда… как он поживает?
– Он отделился от нас, пошел другим путем и избежал засады. – Гурэн неистово затряс головой. – Прости и за это. Джамуха – шакал. Он…
– Он – мой анда. Ты не должен говорить о нем со мной в таком тоне. Ван-хана легко переубедить, и мой анда знает, что он боится предательства. Джамуха знал, что ему надо сказать, чтобы заставить Ван-хана действовать, и, может быть, он всего лишь намеревался увести найманов от нас. Но если бы он сказал это Тогорилу, то Ван-хан, возможно, не захотел бы рисковать.
Как он может говорить это теперь? Бортэ было вмешалась, но Тэмуджин резким движением руки дал ей знать, чтобы она не раскрывала рта.
Гурэн потер рукой челюсть.
– У тебя большое сердце, если ты в это веришь. Люди правы, говоря о твоем благородстве.
– И Тогорил, – прошептал Тэмуджин, – видимо, теперь сожалеет о том, что предал меня. Что же касается Джамухи, то он увидит теперь, что духи по-прежнему охраняют меня.
– Твои слова вселяют в меня надежду, – сказал кэрэит, – что ты выслушаешь переданную через меня просьбу Ван-хана, но ты будешь иметь полное право отвергнуть ее. Тогорил просит тебя помочь ему сейчас. Сын Есугэя, говорит он, всегда был верен своему слову, и он клянет себя за то, что когда-либо сомневался в тебе. Он – ива, гнущаяся на ветру, а ты – сосна, что стоит прямо под Вечным Голубым Небом. Если ты отвернешься от него, говорит он, то он этого заслуживает.
Бортэ больше не могла сдерживаться.
– Он заслуживает потери всего за свои дела, – сказала она, – смерти…
– Замолчи, жена. – Тэмуджин наклонился к Гурэну. – Хатун иногда слишком горячится. Выйди-ка и подожди с моими людьми. Мне надо это обдумать.
Гурэн встал и поклонился.
– Я благодарен тебе за то, что ты вообще слушаешь просьбу хана. – Он еще раз низко поклонился. – Что бы ты ни решил, Тогорил Ван-хан нуждается во мне. Я должен уехать завтра на рассвете.
– Ты получишь ответ до отъезда.
Багатур откланялся. Бортэ придвинулась к мужу.
– О чем тут думать? – спросила она. – Тогорил не заслуживает никакой помощи. Отошли этого кэрэита с отрезанными косами и скажи: ему еще повезло, что голова осталась на плечах.
– Ну и жестокая ты, Бортэ. – Он улыбнулся. – Разве ты забыла, что Тогорил помог мне освободить тебя?
– Теперь это не в счет. Я молчала, потому что была уверена – ты сообразишь, как быть.
– Я выжидал.
– Теперь ты можешь смотреть на муки Тогорила и пальцем не шевелить. Что ты собираешься делать?
Он сказал:
– Я собираюсь помочь Ван-хану.
– Не верю! Как можешь ты…
– Помолчи, Бортэ. Не испытывай моего терпения, а то люди увидят, как мужчина заставляет упрямую женщину подчиняться ему.
– Ты убил вождей джуркинов за меньшее, – проворчала она.
– Они мне были больше не нужны. А Тогорил все еще нужен. – Он сжал ей руку до боли. – Стоит ли давать найманам разорять земли кэрэитов? Можно было бы рискнуть нашей безопасностью ради радости мщения, но я этого не сделаю. – Он говорил так тихо, что она едва слышала его, но его шепот пугал ее больше, чем крик. – Джамуха обвинил меня в том, что я искал мира с найманами. Меня не удивило бы, если бы он задумал это сам, чтобы получить в награду кэрэитские земли и стада. Я должен показать найманам, что нас не так-то легко разобщить.
Все в ней протестовало против его слов.
– Эта тварь, которая зовет себя Ван-ханом, однажды предала тебя… предаст и еще раз.
– Я присягал ему, Бортэ. Мне выгодно показать, что я верен, что я могу простить. Я подозревал, что он обратится ко мне снова, и Небо заставило его сделать это. Если я исполню волю Тэнгри, я не могу проиграть.
Он говорил о собственной воле, а не о воле Тэнгри. Наверно, он уже не различает, какой воле подчиняется.
– Я не позволю тебе сделать это, – сказала она. – Я поговорю с твоими людьми… наверно, она выслушают меня. Кэрэиты намеревались предать их, и они захотят, как и я, отомстить. Может быть, кто-нибудь из них сможет убедить тебя. Они будут знать, что в душе я защищаю твои подлинные интересы.
– Ты угрожаешь высказаться открыто против моего решения?
– Да.
Он выпустил ее руку и дал ей пощечину, опрокинув ее на постель.
– Тогорил пошел со мной в поход спасать тебя, – сказал он. – Не заставляй меня сожалеть, что он сделал это. Когда я тебя выручил, разве я стыдился ребенка, которого ты носила, и отверг его? Я злился так, что молился, чтобы ребенок умер, и все же я смирил себя ради нас обоих.
Она зажмурилась. Никогда он не говорил об этом, все эти годы он держал это оружие в ножнах, пока оно не понадобилось. Будь благодарна, говорил он, что я люблю тебя. Будь благодарна, что я могу использовать тебя.
– Я тебе прежде давала советы, – проворчала она, – и ты извлекал из них пользу. Что же мне теперь, молчать и соглашаться со всем, что ты делаешь?
– Можешь говорить мне все, что думаешь, но решать буду я. А когда я принял решение, не моей жене выступать против, иначе все увидят, как я наказываю ее. Ты не будешь сплетничать с другими, что Тогорил бесчестен, или о том, что я таю умысел против своего анды. Для меня важно, чтобы оба они поверили, будто я простил их.
Она не могла противостоять его воле и сомневалась, что кто-либо был способен на это. Он холодно смотрел на нее, страсть былых дней не светилась в его глазах.
Она сказала:
– Делай, как тебе заблагорассудится. Возражать я не буду.
– Рад слышать. – Он встал. – Думаю, Борчу надо возглавить поход на найманов на стороне Тогорила. Мухали и Чилагун могут пойти с ним – пора проверить их доблесть. Наверно, надо выступить и моему сводному брату Борогулу. Я должен поговорить с Борчу, а потом Гурэн получит мой ответ. Слуги отвезут тебя обратно в стан.
– Тэмуджин…
Но он уже нырнул в проем.
65
Борогул вернулся в юрту к Оэлун после первого бурана зимы, напичканный военными впечатлениями. Шиги Хутух слушал своего сводного брата с живейшим вниманием. Мальчик-татарин перестал плакать по матери с самого начала своего пребывания в стане, а Борогул забыл своих бывших хозяев-джуркинов. Воспоминания у молодых улетучиваются быстро – так быстро улетают лебеди на юг, чтобы избежать зимы, только старые обречены тащить свое бремя.
– Наш брат хан, – рассказывал Борогул, – отдал Борчу своего любимого коня перед отъездом, того, с серыми ушами, его надо лишь тронуть за гриву, и он полетит, как ветер. Найманы окружили нас, стараясь захватить Сенгума как заложника. Один воин навалился на Нилху и ранил его лошадь в ногу. Нилха перелетел через голову лошади и упал на спину. Я был уверен, что он попал к ним в руки.
– Они убили Сенгума? – спросил Шиги Хутух.
Мунлик засмеялся.
– Если бы сын Тогорила погиб, – сказал он, – мы бы об этом уже узнали.
– Борчу подскакал к Нилхе, – продолжал рассказывать Борогул, – и дал ему сероухого Тэмуджина. Сенгум взгромоздился на коня, словно вьюк. – Он хихикнул. – Он плохой наездник, и конь не слушался его, пока Борчу не бросился к нему и не коснулся гривы. И тут он помчался, заржав по-боевому так, что найманы бросились врассыпную. Теперь Нилха ходит в героях, но у коня Тэмуджина, пожалуй, мужества больше.
– Ты тоже герой, – похвалил Шиги Хутух. – Четверка героев, стрелы хана – вот как называют люди тебя, и Борчу, и других.
Борогул покраснел от похвалы. Он казался моложе своих шестнадцати лет.
– И я рубил головы, – сказал он. – И мой товарищ Мухали показал, что он может командовать людьми, но выиграл сражение Борчу. Тогорил Ван-хан подарил ему золотые кубки и соболиную шубу. И знаете, что сказал Борчу? Он поблагодарил Ван-хана, а потом сказал, что попросит у Чингисхана прощения за то, что задержался с возвращением, принимая подарки. Вот какой он человек – думает о Тэмуджине, а не о военной добыче, будто Тэмуджин станет упрекать его.
Оэлун фыркнула.
– Невелика награда за все, что вы сделали. Тогорилу следовало бы отдать вам половину своих стад в награду.
Мунлик снисходительно улыбнулся.
– Ладно, жена… каким бы ни был Тогорил, нам спокойнее, когда на его землях нет врага. Теперь мы поживем мирно.
Оэлун поджала губы.
– Пока, – сказала она.
ЧАСТЬ ШЕСТАЯ
Бортэ сказала: «У берегов озера много диких гусей и лебедей. Хозяин может стрелять птиц на выбор».
66
Баяруг прибыл последним.
– Мир, – сказал найман, входя в шатер Джамухи. – Мои люди подождут снаружи вместе с другими. – Он повесил оружие у входа.
– Добро пожаловать, – ответил Джамуха. Вождь найманов подсел к другим вождям. Две служанки подали мужчинам еду и кувшины. Джамуха протянул Баяругу кусок мяса на кончике ножа. Даже этот враг теперь охотно присоединяется к нему.
– Скажу просто, – продолжал Джамуха. – Все мы имели разногласия в прошлом, но я повторю то, что мои посланники уже говорили вам. Стая шакалов охотится за вашими стадами. Если мы будем враждовать, то им лишь достанется больше трупов на поживу. Пора разделаться со стервятниками.
– Я приехал сюда неохотно, – сказал Баяруг. – Три года тому назад я из-за тебя пострадал.
– Это Чингисхан решил идти на тебя в поход.
– Ты пошел с ним.
– И я же оставил его на растерзание твоему генералу, – возразил Джамуха. – Если бы он тогда ударил на Тэмуджина, нам не надо было бы собираться сейчас.
Баяруг усмехнулся.
– Я хочу исправить ту ошибку. Я не могу защититься от своего брата Бай Бухи, имея за спиной монголов и кэрэитов. Я пойду с тобой, и мои заклинания тебе помогут.
Таргутай Курултух фыркнул.
– Что-то твои заклинания тебе самому до сих пор не помогали.
Баяруг посмотрел на тайчиута. Джамуха поднял руку.
– Если мы будем пререкаться друг с другом, это нам на пользу не пойдет.
Худу привстал.
– Таргутаю следовало бы побеспокоиться о Тэмуджине давным-давно, – сказал мэркит. – Он мог бы прикончить неоперившегося птенца еще в гнезде, а из-за его неудачи пострадал мой народ. Теперь мой отец Токтох принужден не высовываться из своего стойбища среди скал Байкала и…
Джамуха сердито посмотрел на мэркита.
– Я просил не упоминать здесь о старых распрях. Тэмуджин – враг нам всем. Мы должны забыть о прошлом, если есть хоть малейшая надежда победить его. – Он задумался. – Я поклялся быть ему андой и потом всю жизнь жалел. Я предоставлял в его распоряжение свой меч и людей, а он предал меня. Как и любому из вас, мне есть за что упрекнуть себя.
– А я связан с ним женитьбой на его сестре, – пробурчал Чохос-хаан. – Я думал, что выбираю военного вождя. – Он скривился, показав желтые зубы, потом потер бугристое лицо. – Хан во главе войска, хан во главе охоты – вот кто, я думал, будет у нас, но брат моей жены метит повыше.
– Надеюсь, сестра как жена удовлетворяет тебя больше, – сказал Хутуха Беки, – чем брат как хан.
Чохос-хаан кивнул. Джамуха пристально посмотрел на вождя хоролаев, гадая, насколько можно доверять этому человеку. Чохос-хаан один раз уже уходил от него, может и повторить.
Он понимал, что союз будет шатким. Вождь дорбэнов заявил, что его народ ныне живет в мире с татарами, которые одобрят любой набег на курени их старого врага Тэмуджина. Большинство хонхиратов поддержит Джамуху, но, как обычно, сражаться предоставят другим. Хутуха Беки и его ойраты боятся, что Тэмуджин станет угрожать их северным лесам, и у мэркитов с тайчиутами было много причин ненавидеть монгольского хана. И все же, несмотря на то что их объединял общий враг, новые союзники относились друг к другу с подозрением.
– Никому из нас не будет покоя, – сказал Агучу-бага-тур, – пока Чингисхан не присоединится к своим предкам, – Тайчиут запихнул в рот мясо, что держал в руках, разжевал и проглотил. – Мы должны показать, что, преследуя свою цель, мы объединились. – Он взглянул на Джамуху. – Нам надо собрать курултай и выбрать собственного хана.
На это Джамуха и надеялся.
– Конечно, – сказал он, – ты хочешь сказать, что нужен такой хан, который будет руководить по необходимости, а в другое время не будет мешать тебе заниматься собственными делами.
– Только такой хан мне и нужен, – подтвердил Чохос-хаан. – Тэмуджин же понимает все по-другому. В его войске никто не возглавит тысячу или тумэн, пока не послужит в его личной гвардии и пока хан не убедится, что он повинуется без рассуждений.
– Хан, – пробурчал Баяруг. – Полагаю, у нас должен быть хан, который возглавит наши силы на войне, но кто из нас им станет?
Агучу хлебнул кумыса из чаши и сказал:
– Человек, который созвал нас сюда. Где вы найдете более подходящего? Он первым понял, что мы должны объединиться.
Джамуха обвел взглядом других вождей, никто из них не оспорил этих слов.
– Если это ваш выбор, – сказал спокойно, – и воля Неба, то курултай изберет меня, а я, конечно, соглашусь.
Он гадал, долго ли просуществует союз этих людей. Победа объединила бы их на некоторое время, но с поражением Тэмуджина каждый из них подумает о собственной выгоде. Но это не имеет значения – к тому времени, когда узы ослабнут, он обретет достаточную власть, чтобы за неповиновение наказать любого. Он присмотрит за тем, чтобы они почитали присягу, которую примут.
