Текст книги "Повелитель Вселенной"
Автор книги: Памела Сарджент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 20 (всего у книги 51 страниц)
52
Рабы загнали овец в юрту. Джэрэн мешала похлебку в котле, а Бортэ кормила Чагадая. Схватки у нее были целый день и ночь прошлым летом, когда она рожала его. Карие глаза Чагадая были с золотистыми крапинками, как у отца. Тэмуджин это заметил.
Снаружи кто-то закричал. Вошел Тэмуджин. Одна из девушек успокаивала заметавшихся овец, а другая опустила полог. Он обил снег с сапог и повесил оружие.
– Ленивая старуха, – сказал Тэмуджин Хокахчин, которая играла в бабки с Джучи. – Я целый день охотился на морозе, а вы с моим сыном играете здесь.
– А ты принес нам что-нибудь? – спросила Хокахчин.
– Стоял бы я тут с пустыми руками? – Он снял шапку и стряхнул снег на Джучи, который взвизгнул. – Мы видели следы тигра. Он распугал дичь. Надо будет бросить отравленную тушу для зверя, а то он начнет таскать у нас скотину.
– В таком случае Джучи сегодня сделал больше тебя, – сказала Хокахчин. – Он выиграл у меня две бабки.
Тэмуджин рассмеялся.
– Ленивая старуха.
Только сегодня утром он шепнул Бортэ, чтобы она не заставляла Хокахчин пасти овец, а дала ей отдохнуть.
Джэрэн взглянула на Тэмуджина и подошла к Бортэ. Тайчиутка все еще дичилась его, хотя у нее была собственная небольшая юрта, и она знала, что будет его женой, когда родит ему ребенка. Она держалась возле Бортэ, как бы ища защиты, в противоположность Дохон, которая терпеть не могла делить его с кем бы то ни было. Тэмуджин брал то, что ему было нужно, от Джэрэн, а в остальное время оставлял ее в покое. Бортэ считала, что он поступает лучше, чем когда-то поступал с ней Чилгер Бук.
Тэмуджин скинул тулуп и кожух, отдал их рабыне и прошел в глубину юрты.
– Даритай ждет снаружи, – сказал он Бортэ. – Он приехал с Алтаном, моим двоюродным братом Хучаром и еще двумя моими родственниками-джуркинами. Они привяжут коней и войдут.
Бортэ кивнула, привязала Чагадая к зыбке и встала. Рабыни налили похлебку в чашки, выложили мясо на блюдо, и тут вошли гости. Тэмуджин поприветствовал и обнял каждого. Они сели на подушки справа от хозяина и спросили про охоту.
– Кошки бродят поблизости, – сказал Тэмуджин. – Я велел пастухам быть настороже.
Бортэ отвела рабынь на свою половину юрты, к Хокахчин и Джучи, а сама села к зыбке с Нагадаем, поближе к гостям, чтобы слышать разговор. Джэрэн сидела рядом, стараясь не смотреть на Тэмуджина.
Даритай и прибывшие с ним не собирались терять время в пустых разговорах. Даритай с Хучаром присоединились к Тэмуджину после перекочевки к реке Кимур-ха. Сэче Беки и Тайчу, вожди джуркинов, присоединились осенью, а Алтан вскоре после них. Джамуха значительно ослаб с их уходом.
– Весна подходит, – сказал Алтан. Он опустил кусок мяса в похлебку, откусил и облизал жирные пальцы. – Хорошо бы снова попробовать кумыса, отпраздновать прибытие новых людей.
– Действительно, хорошо бы, – откликнулся Тэмуджин.
– Надо принять решение, – заметил Даритай, отхлебывая из чашки. – Скоро надо будет собирать курултай.
Бортэ насторожилась у зыбки.
– Да, – подтвердил Тэмуджин. – Мы должны подготовиться к нападению на тайчиутов, дух моего отца взывает наказать и татар, отравивших его.
– Я хочу отомстить за Есугэя, – сказал Алтан. – Я хорошо помню, как однажды сражался вместе с твоим отцом. Но чтобы вести войну, нам нужен вождь. Чтобы быть сильными, мы должны стать улусом, нацией, как это было при моем отце, хане Хутуле. Пора снова иметь хана.
В юрте было тихо, только огонь потрескивал.
– Ты говоришь правильно, – сказал наконец Тэмуджин. – Другие поймут, что мы не просто люди, собравшиеся временно.
– Все здесь хотят стать ханами, – заметил Даритай. – Алтан, потому что он сын Хутулы. Хучар, потому что он сын моего брата Некуна-тайджи. Здесь еще Сэче и Тайчу, внуки брата моего отца Окина Баркака.
– Ты себя забыл, – добавил Тэмуджин. – Как племянник Хутулы-хана, ты тоже претендент.
Бортэ посмотрела на Даритая, который подался вперед. Она опустила голову.
– И ты, конечно, мой племянник. У тебя право на это не меньшее.
– И каждый из нас будет собирать сторонников, – спросил Тэмуджин, – и предъявлять свои права на курултае?
– Нойоны, – ответил Алтан, – могут потратить несколько дней, споря о наших правах, вместо того чтобы выбрать того, кого они хотят, сразу. Мы объединены слишком малое время, чтобы допускать споры, которые могут нарушить наше единство.
– Кому, как ты думаешь, отдадут предпочтение нойоны? – спросил Тэмуджин.
Тайчу засмеялся.
– Разве это не очевидно? – сказал Сэче Беки. – Кто взял па себя риск уйти от Джамухи и понял, что мы можем обойтись без него? Кто тот человек, за которым Хорчи было указано следовать во сне?
– Ты должен стать ханом, Тэмуджин, – объявил Даритай. – Мы оставим тебе самых красивых женщин, которых захватим, самых сильных меринов и кобыл. Когда мы будем охотиться, мы окружим дичь, пока звери не собьются вместе, как деревья в лесу, и погоним ее на тебя.
Тэмуджин сказал:
– Кто будет ханом, решит курултай.
– Но мы знаем, что он решит, – возразил Алтан, – если мы поддержим тебя. Если мы откажемся от своих прав, нойоны должны выбрать тебя.
– Вы оказываете мне честь, – сказал Тэмуджин. – Я не могу отказаться от того, что вы просите. Если нойоны меня выберут, вы будете вознаграждены.
Бортэ встала, махнула рукой девушке, чтоб подала еще похлебки мужчинам и ей, и села с ними послушать рассказы о былых победах. Все пятеро, видимо, яростно спорили до того, как приехать сюда. Ни один из них не мог поддерживать Тэмуджина охотно.
Тэмуджин уговаривал гостей заночевать, но они оставались ровно столько, сколько надо было, чтобы покончить с едой. Они быстро попрощались, явно намереваясь увеличить расстояние между своими лошадьми и тигром, который бродит поблизости.
– Доброй охоты, – сказал Даритай с порога. – Неплохо было бы, если бы шаман произнес заклинание – тигр может оказаться призраком.
Он сделал рукой знак, отгоняющий нечистую силу, и нырнул в дверной проем. Женщина опустила за ним полог.
– Что ты думаешь обо всем этом? – спросил Бортэ Тэмуджин.
Она прильнула к нему.
– Удивляюсь, как быстро они захотели поставить над собой хозяина. Нойоны выберут тебя – это несомненно, особенно теперь, когда твои соперники отказались от своих прав. Они понимают, что тебя не столкнешь, но насколько верны они будут, если им представится такой случай еще раз? Каждый из них хотел бы стать ханом сам.
– Я знаю. – Тэмуджин потер подбородок. – Они хотят хана лишь на время, пока не станут посильней и не смогут настаивать на собственных правах. Я дам им возможность иметь вождя. Меня спихнуть будет нелегко, если уж выберут. – Он встал. – Джэрэн, принеси тулуп и кожух. Сегодня я буду спать в твоей юрте.
Карие глаза девушки широко раскрылись, хорошенькое личико побледнело. Она принесла одежду и сама оделась, пряча глаза. Хрупкое тельце трепетало. Бортэ качала сына. Легче было бы не знать, что Тэмуджин находит наслаждение не в ее желании, а в отвращении Джэрэн.
53
Джамуха наблюдал за молодыми лошадьми в загоне. Чалый конь фыркнул и лягнул в круп другого. Чалый горяч, из него выйдет хороший жеребец…
Он посмотрел вслед лошадям, удалявшимся в степь пастись. К табуну ехало десять человек, среди них был Тэйчар. Несколько табунщиков поскакали навстречу новоприбывшим. Маленькие фигурки вибрировали в полуденном зное.
Джамуха прожил полмесяца с некоторыми из своих людей здесь, в двух днях езды от стана Мунлика, объезжая лошадей и намечая, каких двухлеток надо холостить. Ему нравилась эта работа, все-таки лучше, чем спать со своими женщинами, трудясь над тем, чтобы произвести сына. Номалан опять выкинула, а другие не зачинали. Он подумывал о том, чтобы прогнать их и набрать новых телок.
В загон вошли два человека, один держал ургу – длинный шест с петлей на конце, которой он захлестнул шею серой лошади, другой приблизился с уздечкой. Серая лошадь заржала и вздернула голову. Тэмуджин всегда предпочитал серых или белых лошадей. Джамуха скривил рот. Его анда не только бросил его, но и переманил нескольких союзников Джамухи.
К нему ехал Тэйчар. Джамуха обогнул загон, его двоюродный брат натянул повод.
– Гонцы, – сказал Тэйчар. – Чахурхан и Архай едут к нашему куреню от Тэмуджина. – Молодой человек осклабился, произнося имя анды Джамухи. – Мы неслись карьером все утро. Я спросил, что за послание, но они сказали, что выложат слова только перед тобой.
Джамуха сгорал от нетерпения. Может быть, его анда пожалел о том, что натворил.
– Проведи их в мою юрту, – сказал он, – когда они пройдут между кострами. Мы поговорим с ними с глазу на глаз.
Он пошел к своей небольшой юрте, гадая, чего хочет Тэмуджин. Его разведчики говорили ему о передвижениях возле стана анды у Сэнгэра. Туда съезжались на курултай вожди примерно месяц назад. Военный курултай, наверно. Тэмуджин все еще жаждет побить тайчиутов.
Он вошел в юрту. Она была заполнена седлами, уздечками и оружием. Он сел на постель и ждал, пока снаружи не послышались голоса.
Вошел Тэйчар, а за ним два гонца. Джамуха встал и пробубнил слова приветствия, а его двоюродный брат принес бурдюк с кумысом.
– Мы пришли с миром, – сказал Чахурхан. Приземистый молодой человек преподнес подарок – платок – и сел на подушку.
– Так ли это? – спросил Джамуха, когда Архай и Тэйчар сели. – Я слышал, что у вас был курултай недавно. Я думал, что мой анда собирается воевать.
Архай улыбнулся.
– Он лишь хочет приветствовать тебя – мысли его часто обращены к своему анде. Мы собрали наш курултай не для войны, а для выборов хана. Слушай послание, которое я принес: мы выбрали хана всего лишь после дня размышлений. На войлоке подняли Тэмуджина и дали ему имя Чингисхан.
Джамуха стиснул зубы, слишком ошеломленный, чтобы говорить. У его двоюродного брата кумыс попал не в то горло.
– Что это? – взорвался Тэйчар. – Кто дал ему такое имя? Как он мог назвать себя…
– Курултай провозгласил его ханом, – ответил Чахурхан. – Шаманы выбрали имя.
«Чингисхан, – подумал Джамуха. – Хан Вселенной, Сильнейший, Всемогущий. Это имя дает большую власть. Как он осмелился принять это имя? Это вызов всякому, кто слышит его».
– Я уверен, что Тэмуджин приложил руку к выбору имени, – догадывался Тэйчар. – Как это случилось? Не возражал ли его двоюродный брат Хучар? Не имел ли Алтан больше прав на этих выборах?
– Алтан высказался за Тэмуджина на курултае, – сказал Архай, – как и Хучар, как и Даритай-отчигин; Сэче Буки и Тайчу не возражали.
Джамуха подумывал о том, чтобы послать Архая и Чахурхана обратно к их новому хану с отрезанными косицами, а может, и головами. Но он взял себя в руки. За этим стояли Алтан вместе с Хучаром и Даритаем. Они бы не отказались от собственных честолюбивых устремлений, если бы не были уверены, что избавятся от Тэмуджина впоследствии. Он был в ярости, когда союзники перекинулись к его анде, но, наверно, там они будут более полезны ему, Джамухе.
Тэйчар выругался. Джамуха поднял руку.
– Спокойно, брат. Давай порадуемся обществу старых друзей. Тэмуджин хотел лишь поделиться со мной новостью о великой чести, оказанной ему.
– Правильно, – сказал Архай. – Его узы с тобой не расторгнуты, как и дружба нашего хана с кэрэитами. Хан Тогорил недавно принял наших посланцев и выразил свое удовольствие, что монголы больше не живут без хана.
Старый дурак думает лишь о том, чтобы иметь сильного союзника за спиной, защищающего его от мэркитов и найманов. Он не способен увидеть, какая угроза может таиться в Тэмуджине. Но, наверно, Тогорил полагает, что этот союз долго не протянет.
– Тэмуджин произнес хорошую речь, когда его подняли на белом войлоке, – сказал Чахурхан. – Он назначил Огэлэ Чериби, двоюродного брата Борчу, главным лучником, а Хасара – своим главным меченосцем. Сойкуту Чериби возглавил его поваров, Дэгэй ведает отарами, а Мулхалку – прочим скотом. Бэлгутэй будет отвечать за табуны лошадей, а Борчу и Джэлмэ вознесены над всеми другими вождями. – Чахурхан выпил и икнул. – Нас самих – Архая и меня, а также наших товарищей Тахая и Сукэгэя он назвал своими стрелами, которые он будет посылать и близко и далеко.
Джамуха пощипывал усы.
– Значит, отличили многих.
Он гадал, что чувствовали Алтан и другие, отказавшиеся от своих прав, при виде почестей, которыми Тэмуджин осыпал своих приверженцев.
Тэйчар потянулся еще за одной чашей.
– Мне надо спросить вас вот о чем, – сказал Джамуха. – Если вам нужен был хан, то почему вы не выбрали его, пока мы с Тэмуджином кочевали вместе? Почему вы выбрали хана сейчас?
– Ты вроде бы недоволен, – ответил Архай. – Я уверяю тебя, что хан по-прежнему относится к тебе с величайшим уважением. Он знал, когда уходил, что ты больше не можешь управлять с ним вместе, что его люди не желали следовать за тобой, поскольку ты противился тому, чтобы он был вождем. Он подумал, что умнее было бы дать возможность людям выбрать, за кем из вас пойти. Он понимал, что многие останутся с тобой, что ты и без него будешь силен. Он никогда не намеревался ожесточиться сердцем против брата. Он очень хотел, чтобы мы заверили тебя в его любви.
«О да, – подумал он. – Остаться моим другом, но кланяться мне уже ханом. Вот чего хотел мой анда».
Тэмуджин выжидал, пока не сядет на трон, и лишь потом послал гонцов.
– Вы сделали свой выбор, – сказал Джамуха. – Вы должны ему подчиниться. – Тэйчар выпучил глаза. – Скажите своему хану, что его послание порадовало меня. Нойоны выбрали своего хана – скажите всем им, чтобы служили ему верно. И скажите Алтану и Хучару особо, чтобы они не забывали о своих обещаниях ему.
Чахурхан заулыбался.
– Мы передадим любое послание, которое ты поручишь нам, друг.
Джамуха встал.
– Можете отдохнуть здесь – мне надо объездить еще одну лошадь. Позже мы выпьем, и вы расскажете мне о курултае и об окружении Тэмуджина. Надеюсь, вы перескажете мне все речи.
– Все, что сможем вспомнить. – Архай хохотнул. – Мы были сильно пьяны к тому времени, когда их произносили.
– Значит, нам надо будет напоить вас так же сильно, чтобы память восстановилась.
Джамуха вышел, за ним – Тэйчар. Двоюродный брат схватил его за руку, когда они приблизились к лошадям.
– Чингисхан, – бормотал Тэйчар. – Тэмуджин все предусмотрел. Этот проклятый Алтан…
– Возможно, уже сожалеет о своем выборе, – сказал Джамуха. – Тэмуджин – на троне. Посмотрим, удержится ли он.
54
Оэлун увидела сон. К ней ехал Есугэй, на руке – сокол, лицо молодое, как в тот день, когда она увидела его впервые больше двадцати лет тому назад.
– Ты все сделала хорошо, – сказал Есугэй. – Мои сыновья не стали бы мужчинами без твоего мужества, Оэлун. Духи благоволят лишь к сильным. Бог стирает слабых с лица земли.
Она проснулась. Дух ее мужа следит за тем, что делает их сын. Есугэй был бы доволен, когда бы услышал, как люди приносят присягу, и речь Алтана была более красноречивой, чем она ожидала.
– Если мы когда-нибудь выйдем из подчинения во время войны, – сказал сын хана Хутулы, – отбери у нас все, что мы имеем, и отсеки нам головы. Если мы не подчинимся в мирное время, забери наших жен, наших детей, наши стада и брось нас в Гоби.
Тэмуджин быстро принялся командовать и назначил ближайших товарищей на различные посты. Алтан и вожди джуркинов, наверно, изумились, видя, что Тэмуджин подразумевает под своим титулом большее, чем руководство во время войны или охоты.
Ее сын, наверно, собирается оставаться ханом всю жизнь, а не побыть на этом месте с месяц. Она отметила, как он уезжал сегодня утром: вокруг него люди стеной, все, как и положено хану. Его требования невелики, ее сын умеет быть щедрым. Она вспомнила, как он плясал со своими людьми под большим балдахином после того, как они вознесли его на трон, и старики говорили, что он плясал яростно, как сам хан Хутула.
«Тебе следовало бы стать ханом, Есугэй».
Ее муж по-прежнему был где-то рядом, его дух парил над постелью.
Она услышала голоса на пороге, а потом Тэмулун оказалась у ее постели.
– Мама, – прошептала девочка. – Пришла служанка от Бортэ и просит тебя сейчас же пойти в их юрту.
Оэлун быстро встала и оделась. Когда она вышла, мальчик подвел к ней лошадь. Она села и проехала небольшое расстояние до кольца Бортэ, где возле юрты сидели служанки. Вышла рабыня, несшая Чагадая в его зыбке, и Джучи, вцепившийся в руку женщины. Возле двух костров сидел шаман, позади него в землю было воткнуто копье.
– Не входи внутрь, – сказал шаман.
Оэлун спешилась, прошла меж костров и вошла в юрту.
Бортэ стояла на коленях перед постелью Хокахчин, лицо ее было залито слезами. Оэлун подошла к ней и упала на колени. Левая сторона лица старой Хокахчин была неподвижной, она моргала одним глазом. Оэлун взяла ее за руку.
– Тебе нельзя быть здесь, хатун. – Старуха говорила так неразборчиво, что Оэлун едва поняла ее. – Я велела молодой хатун оставить меня… а она позвала тебя. – Она задыхалась. – Я помру до рассвета.
– Я не могу дать тебе умереть в одиночестве, – прошептала Оэлун.
– Какая глупость. – Старая служанка вздохнула. – Эту юрту придется сжечь. Вы должны вынести меня из куреня. Сколько забот из-за старухи!
– Мне все равно, – сказала Бортэ, вытирая глаза. – Я заставлю шамана снять запрет – я заплачу, сколько он потребует.
– Все богатство мира не может снять этот запрет. – Хокахчин хватала воздух ртом. Оэлун чуяла смерть. – Я жила, чтобы увидеть тебя, хатун, дитя. Я жила, чтобы увидеть Тэмуджина ханом. Теперь я готова оставить вас.
– Мой муж привиделся сегодня мне во сне, – сказала Оэлун. – Теперь я думаю, что это он за тобой приходил, Хокахчин-экэ. Ты служила нам хорошо. Клянусь, ты не будешь забыта.
– Оставьте меня. – Хокахчин задыхалась. – Это последнее, о чем я вас прошу.
Оэлун взяла за руку Бортэ, молодая женщина вырвалась.
– Пошли, – твердо сказала Оэлун. – Что скажет Тэмуджин, когда вернется и найдет тебя нечистой, а твою юрту за куренем? Ты будешь под запретом целые месяцы.
Бортэ, рыдая, повисла на ней.
– Я обещаю тебе, Хокахчин-экэ, – добавила Оэлун, – что ты будешь похоронена с большими почестями. Сам хан будет говорить молитвы над твоей могилой, дорогая подруга.
У нее больше никогда не будет такой верной служанки. Она оглянулась на старуху в последний раз и вышла с женой сына из юрты.
55
Люди ехали медленно, стараясь, чтобы лошади не разбредались. Джамуха прикрыл нос и рот концом платка, даже при медленном движении лошадиные копыта вздымали пыль. Впереди, у хребта, встававшего из степи, много лошадей паслись на выгоревшей желтой траве.
Он был с лошадьми в степи с самой середины лета. Два обещающих жеребца были отделены от тех, которых намечалось выхолостить. Работа отвлекала его от дум о высокомерии его анды, которые одолевали его все больше с тех пор, как Тэмуджина подняли на войлоке. Тот действовал правильно, послав к нему гонцов с известием о своем избрании ханом, но даже через год мысль об этом приводила Джамуху в бешенство. Тэмуджин, видимо, знал, что известие подействует на него, как коиье, ударившее в бок. Теперь Тэмуджин ездил по куреням своих сторонников, чтобы проявить великодушие, показать, как малы его требования, и даже не брал дани. Все они становились на колени перед ним и предлагали ему свои мечи.
Тэмуджин использовал его только для того, чтобы добиться своего. Джамуха недооценил его, он был слишком убежден, что их старые узы будут долго держать анду в узде, и Тэмуджин, как это бывало не раз, будет колебаться, принимая решение.
Сожаления о безвыходном положении мучили его опять. Он подумал об окровавленных яйцах, которые отрезал у коня во время холощения. Вот это подходящее наказание для врага – отрезать признак мужественности и держать перед глазами, пока враг не подохнет.
Человек, ехавший во главе табуна, отстал. Джамуха погнал коня и занял его место. Он стянул платок с лица, дышать стало легче, хвост пыли остался позади. Огин подъехал к нему, мальчик улыбнулся, встретившись глазами с Джамухой.
Огин начинал раздражать его своими ласковыми взглядами и намеками на особое положение при нем. Он, видимо, думает, что несколько соитий должны принести ему награду. Забавно было ездить на охоту с мальчиком, получать удовольствие с Огином подальше от стана, но жар страсти прошел, и он не имел желания раздувать его снова.
Вдали появились клубы пыли, в которых двигалась маленькая фигурка, какой-то человек ехал к ним по знойной равнине. Джамуха прищурил глаза, узнал всадника и подумал, что же здесь делает Хубилдар.
Вождь мангудов попридержал коня, миновал дальний табун и рысью подъехал к Джамухе. Длинный шрам на левой стороне лица Хубилдара казался белой линией на смуглой коже. Мангуд скалился.
– Приветствую тебя. – Хубилдар поднял руку. Развернувшись, он поехал с Джамухой конь о конь. – Серьезная новость, друг. Сожалею, что принес ее. В твоем курене собрались многие вожди и послали меня с этой новостью к тебе. Прости, но тебе, пожалуй, надо возвратиться…
– Я оставил за себя Тэйчара. Не вижу причины…
Хубилдар махнул рукой.
– Тебе бы надо было выбрать кого-нибудь другого. Некоторые нойоны и я готовы помочь тебе отомстить, если захочешь, теперь, когда другие нанесли тебе удар в самое сердце.
Мангуд испытывал его терпение. В последнее время его люди часто боялись говорить то, что ему следовало знать. До Джамухи доносились слухи, что они иногда тянули жребий, кому сообщать ему плохие новости. В том, что он держал людей в страхе, были свои недостатки.
Джамуха повернулся к Огину, который ехал следом.
– Возвращайся на свое место, мальчик.
Он взял в шенкеля своего коня, тот ускорил шаг. Хубилдар догнал его, и они далеко опередили остальных.
– Теперь говори.
Хубилдар сказал:
– Твой двоюродный брат пал, сразили стрелой.
Джамуха замер и натянул повод.
– Как это случилось?
– Они с четырьмя товарищами выехали как раз после новой луны. Ты знаешь, какой он был. Ему очень хотелось в набег – так сказал один из его друзей. Они поехали к Керулену, в степь Ослиная спина, и приехали к стану джаларского вождя Джучи Дармалы. Твоим родственникам было просто угнать его лошадей, поскольку стойбище Джучи Дармалы – это всего несколько юрт.
Хубилдар замолчал. Джамуха смотрел на него.
– Продолжай, – сказал он хрипло.
– Тэйчар с товарищами остановились у ручья. Он, наверно, подумал, что ему нечего бояться, потому что в том стойбище мало кто осмелился бы преследовать его. Он сторожил, а остальные спали. Они проснулись и увидели, как к табуну приближается лошадь без всадника, а потом вдруг Джучи Дармала оказался на коне, и не успели они предупредить твоего брата, как джаларская стрела поразила его в спину, и лошади разбежались. – Хубилдар прокашлялся. – Твои люди обнаружили позже своих коней на равнине, но Джучи Дармала и его лошади исчезли. Теперь твой брат лежит в повозке, а его жена рыдает над мужем, которого потеряла таким молодым.
Джамуха почувствовал: что-то ему недоговаривают. «Ты должен был приструнить Тэйчара, ты не должен был оставлять его за себя, ты должен был знать, что он выкинет нечто подобное».
Гнев нахлынул позже. Он почувствовал лишь, как грудь онемела, потом сердце застучало, и осталась пустота.
– Я отомщу за родственников.
– Мы можем напасть на джаларов малыми силами, – предложил Хубилдар.
– Они принесли присягу Тэмуджину. Если мы ударим по их стойбищам, Тэмуджин даст приказ своему войску идти на нас. Зачем целить в руку, когда можно поразить голову?
Безобразное лицо Хубилдара побледнело.
– Это твое право. Но осмелишься ли ты воевать со своим андой?
– Анда не оставил мне выбора.
Он осознал то, что знал всегда. Тэмуджин привел к этому, оставив его, позволив себе подняться на трон. Он понял, что Тэйчар дал ему повод действовать. Возможно, его смерть не напрасна.
– Ты сказал, что поможешь мне отомстить, Хубилдар.
– Да. – Мангуд ударил себя кулаком в грудь. – Мое обещание живет здесь. Я клянусь следовать за тобой, Джамуха.
– Мы должны похоронить двоюродного брата, который был мне дорог, а потом я подниму туг, надену доспехи и прикажу бить в барабан. Мы ударим по куреню Тэмуджина.
