Текст книги "Повелитель Вселенной"
Автор книги: Памела Сарджент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 19 (всего у книги 51 страниц)
50
Джучи вцепился в шерсть овце, обхватив ее ножками.
– Держись! – кричала Бортэ сыну. Тэмуджин подъехал поближе, готовый подхватить мальчугана.
Наконец Бортэ сняла Джучи с овцы. Тэмуджин спешился возле повозок. Он пошел к Бортэ, на этот раз один, даже Джэлмэ не было с ним. Джучи побежал навстречу, Тэмуджин улыбнулся и подхватил ребенка. Джучи больше не был ему безразличен, как прежде, и Бортэ знала, почему. Он был уверен, что ребенок, которого она носила, от него.
Муж подошел и положил руку ей на живот. Джучи вцепился в халат Тэмуджину. Хучу с помощью двух собак гнал отару к юртам.
– Здравствуй, старший брат, – крикнул мальчик. – Надо сворачиваться, овец приходится гонять все дальше.
– Я знаю, – откликнулся Тэмуджин. – Разберем юрты через два дня. – Он махнул рукой матери, улыбка увяла. – Мне надо поговорить с тобой и женой.
По его тону Бортэ поняла, что он хочет поговорить без свидетелей.
– Тэмулун, – сказала она, – присмотри за Джучи. – Она посмотрела на приемного сына Оэлун. – Хучу, собери кизяков.
Она пошла за мужем в свою юрту. Две женщины стелили выбитые одеяла, Бортэ послала их подоить овец. Хокахчин ушла было с ними, но Тэмуджин поднял руку.
– Можешь остаться, Хокахчин-экэ.
Старуха достала чашу, а Тэмуджин уселся рядом с постелью. Оэлун дала Бортэ подушку, а сама села слева от сына. Хокахчин побрызгала кумысом онгоны, висевшие над постелью, и подала чашу Тэмуджину. Глаза служанки были, как всегда, зорки, слух все еще превосходный, но согбенное тело двигалось медленно – кости болели. Она отступила к очагу и присела: даже летом Хокахчин топила.
Бортэ взяла два куска кожи, вдернула в иголку сухожилие и пропустила через дырочку, сделанную шилом. Джучи подрастал, и ему нужна была новая сорочка.
– Говори, что хотел, сын, – сказала Оэлун. – Еще надо доить до обеда.
– Я тебе дал рабов для этой работы, мама.
– Они не могут сделать все, а ленивая хозяйка – плохой пример.
Тэмуджин вздохнул и сдвинул брови.
– Обе вы всегда были откровенны со мной. Я привязан к Джамухе, но некоторые мои приближенные говорят, что ему нельзя доверять. Кроме Борчу и Джэлмэ, никто не осмеливается говорить со мной об этом откровенно. Они утверждают, что некоторые, поклявшиеся мне в верности, недовольны и могут покинуть наш курень.
Бортэ слышала эти разговоры, его слова не удивили ее. Но то, что он заговорил об этом с ней и Оэлун-экэ, удивило. Тэмуджин не просил у них совета с тех пор, как обменялся клятвами с Джамухой. Теперь в тоне его голоса ей послышались сомнения и неуверенность.
– Твой анда, по-видимому, знает об этих жалобах, – сказала Оэлун. – Может быть, тебе следует поговорить с ним. Ты всегда говорил, что от него у тебя нет секретов.
Бортэ пропустила иглу в другую дырочку. Муж не станет выслушивать горькие слова о своем анде. Однажды Бортэ сказала ему, что внезапные вспышки гнева Джамухи беспокоят ее, что если Тэмуджин не приструнит его, то Джамуха окажется неподходящим вождем. Он ударил ее прежде, чем она успела высказаться. Удар отбросил ее назад, в юрту Чилгера, внушив ей ужас, с которым, как она думала, покончено. После этого она придерживала язык.
– А что тебе советуют ближайшие товарищи? – спросила Бортэ.
– Я не спрашивал их, – ответил Тэмуджин. – Я знаю, что они скажут.
Он не обращался к женщинам, пока его сомнения относительно Джамухи не стали тревожными. Вожди спорили в присутствии своих людей. Слуги Джамухи говорили об этом вслух. Тэмуджин, возможно, хотел лишь поддержки, слов утешения, которые бы восстановили его доверие к другу, но она не могла произнести их. И она бы лишь оттолкнула его, если бы высказалась против Джамухи.
Бортэ отложила работу.
– Я слышала, – сказала она, – что ты рассказывал людям о своем сне. Тебе снилось, что ты летишь над большим куренем и прилетаешь к шатру хана, который правит всем, и что этот большой шатер оказывается твоим.
– Значит, ты знаешь об этом. – Тэмуджин сдернул платок, которым была обмотана его голова. – Некоторые считают, что никаких знамений в этом сне не было.
– Ты в этом уверен? Помнишь, ты рассказывал мне давно, как во сне стоял на большой горе и видел мир. Когда мы были детьми, ты спрашивал меня, почему бы не быть одному хану в целом свете. Твои сны показали тебе, что должно быть, и все же ты отказываешься верить в это. Ты видел когда-нибудь, чтобы два хана правили в одном курене, когда твоя душа бродила вместе с духами? Твои чувства к анде, возможно, заслоняют правду от тебя.
– Если соберется курултай для того, чтобы выбрать одного из нас, нойоны предпочтут меня. – Он поиграл желваками. – До тех пор я могу подождать. Джамуха – мой анда, он присягнет мне.
– Он никогда не согласится с этим, – возразила Бортэ. – Он никогда не успокоится, видя, что тебя ставят выше него. Чем дольше ты будешь оставаться с ним, тем слабее станешь. И тогда нойоны отвернутся от тебя.
– Я думал, ты мудрее, Бортэ. Если мы расстанемся сейчас, у меня останется меньше сил – я потеряю половину того, чем мы правим вместе.
– Ты так уверен в этом? Твои люди охотно подчиняются тебе, а люди Джамухи подчиняются ему, потому что боятся его. Ты можешь привлечь на свою сторону больше людей при условии, если им не придется подчиняться кому-либо еще, кроме тебя. Даже некоторые его люди могут перейти на твою сторону. Зачем, как ты думаешь, он дает тебе возможность находиться вместе с собой у власти в то время, как он мог бы присвоить все почести? Он хочет убаюкать тебя, использовать, привязать к себе, пока…
– Попридержи язык!
Он побледнел, Бортэ отпрянула.
– Ты спрашивал, что мы думаем, – сказала Оэлун. – Бортэ сказала тебе. Зачем было приходить к нам, если ты не хочешь ничего слышать?
– А ты, Хокахчин-экэ? – Тэмуджин встал и шагнул к очагу. – Что ты скажешь?
– Не мое дело говорить, багатур. Я видела, как враги становились друзьями, а братья – врагами, и такое будет всегда и после моей смерти.
Он заметался по юрте. Бортэ думала, что он уйдет к мэркитке Дохон, но он снова сел рядом.
– Договаривай, Тэмуджин, – сказала Бортэ. – Я чувствую, что у тебя еще много за душой.
– Я думал, что Джамуха разозлится, когда я рассказал ему о своем сне, но он не сказал ничего. Я осмелел и противоречил ему в присутствии других, но даже это его не проняло. – Светлые глаза Тэмуджина заблестели. – Прежде я всегда читал его мысли, а теперь – нет. – Он помолчал. – Когда я уходил из его шатра той ночью, Джамуха сказал загадку, которую я не могу разгадать до сих пор. Он сказал, что если мы разобьем стан у гор, то те, которые ходят за лошадьми и скотом, получат пищу. Потом он сказал, что если мы разобьем стан у реки, пастухи будут накормлены. Больше он ничего не сказал, и я не найду ответа.
Бортэ поняла, что загадал Джамуха, хотя и удивилась, почему он выбрал туманную форму, а не задал вопрос прямо. Если они выберут пастбища для овец, то у них будет больше шерсти для одежды и больше войлока для юрт. А если будет проявлена забота о лошадях, то это означает подготовку к войне. Тэмуджин решился на войну с тайчиутами, а Джамуха воспротивился. Слух об этом уже распространился по куреню. Джамуха знал, чего хочет ее муж, так для чего же он задал свой вопрос?
– Он бросает тебе вызов. – Слова вырвались у нее прежде, чем она подумала, как смягчить их. – Тебе следовало бы самому разобраться в этом. Ты хочешь сражаться, а он нет. Если мы разобьем стан у реки, люди будут знать, что Джамуха победил. Если ты ответишь, что мы станем у гор, он не сможет согласиться. Что бы ты ни сказал, он все использует против тебя.
– Нет, – выдохнул Тэмуджин.
– Ты пошел в открытую, – настаивала Бортэ. – Может быть, тебе следовало бы подождать, но дело сделано. Ты знал, что этот день придет, но убеждал себя, что Джамуха уступит тебе. Его слова показывают тебе, что он не уступит. Ты говоришь, что знаешь его, но он знает тебя тоже. Когда-то ты был одинок, теперь же добился поддержки со стороны многих. Тебе невыносима мысль, что тебя могут покинуть или что кто-то из твоего окружения может нанести тебе вред. Джамуха помнит тебя мальчиком, и это его оружие против тебя.
Тело Тэмуджина напряглось, кулаки сжались.
– Я говорю правду, – сказала Бортэ. – Ты не дал ему ответа, так что он задаст вопрос еще раз в присутствии других. Если ты скажешь, что мы должны отдать предпочтение лошадям, люди увидят, что ты все еще хочешь воевать, и это даст Джамухе повод выступить против тебя. В его словах кроется заговор.
– Мы поклялись друг другу.
Голос у него сел.
– Он может сдержать свое слово, предоставляя другим действовать за него. Ты должен прислушаться ко мне, Тэмуджин.
– И что же ты хочешь, чтобы я сделал?
– Не давай ему ответа. Пусть он думает, что ты не хочешь противоречить ему. Затем нам надо оставить его прежде, чем он сможет задержать нас, прежде чем он узнает, что нас нет.
– Ты знаешь, что это значит, – сказал Тэмуджин. – Если я порву с ним, он не простит мне, и разрыв ослабит нас.
– Это выявит твою настоящую силу, – возразила она, – когда ты увидишь, кто останется с ним, а кто пойдет за тобой. Во всяком случае, тебе лучше быть одному, чем оставаться с человеком, которому больше нельзя доверять.
Она чувствовала, что он все еще не воспринимает сказанного ею.
– И вот еще, – добавила она. – Если он действительно не собирается навредить тебе, он известит тебя о том, что подтвержает свои дружеские чувства, и ты почти ничего не проиграешь.
– Он пришел ко мне, когда я был ничем. Я не могу забыть это, что бы теперь ни случилось. – Он вздохнул. – Но ты права, жена. Этому не стоит придавать значения. – Он склонил голову. Когда он поднял ее, лицо его было бесстрастным. – Я не скажу ничего об этом, пока не свернем стан и не отправимся в путь. Наши повозки и стада будут держаться сзади, а я поеду в голове вместе с Джамухой, как я всегда это делаю. Когда мы остановимся, чтобы попасти животных, я скажу ему, что хочу увидеться с тобой, что тебе пора рожать. Он поверит – он знает, что слухи о преждевременном рождении Джучи все еще распространяются.
Бортэ вспыхнула. Она надеялась, что этим слухам пришел конец.
– Я расскажу о своих намерениях Джэлмэ и Борчу, – продолжал муж ровным бесстрастным голосом. – А они расскажут тем, кто умеет держать язык за зубами, но мы будем на виду, чтобы Джамуха думал, что все по-прежнему. Ночью мы тихо снимемся и уйдем. Он до рассвета не узнает, что мы покинули его.
– Да благоприятствует тебе Небо, Тэмуджин.
– Милость Неба ощущается как колодка, которую я когда-то носил. – Он встал, его широкая спина ссутулилась от усталости. – Ты дала мне мудрый совет, Бортэ. Теперь я пойду в юрту к Дохон. Лучше не беспокоить дитя, которое ты носишь.
Она посмотрела ему вслед. Он с почтением принял ее совет, и все же осталась горечь. Мэркитка утешит его, он забудется, а она не сможет этого сделать.
51
Синее небо было безоблачным в тот день, когда они откочевали. Тэмуджин с Джамухой возглавляли караван вместе со своими ближайшими товарищами. За ними следовали кибитки с женщинами и детьми, впереди джайраты, потом другие роды. Бортэ следила за тем, чтобы ее служанки разбирали юрту помедленней, потом ее повозки присоединились к повозкам Оэлун-экэ и Дохон. Она старалась держаться позади, как раз перед всадниками, гнавшими стада.
Двигались они медленно, как всегда. Повозки скрипели и раскачивались, пересекая равнину. Скот, лошади, овцы шли шагом, чтобы не слишком терять в весе. Бортэ сидела между Оэлун и Хокахчин и погоняла волов.
В полдень Тэмуджин вернулся к ним. К тому времени караван двигался совсем медленно. Сквозь пыль, поднятую повозками, Бортэ видела далеко впереди всадников, исчезавших за холмом. Заблестела речушка. Женщины слезали с передних повозок и отсоединяли свои повозки от других, готовясь к переправе.
Тэмуджин остановился у кибитки Бортэ и дал знак остановиться.
– Когда доедешь до реки, – сказал он, – погоди переправляться, пока стада джайратов не окажутся на той стороне.
– Что тебе сказал Джамуха? – спросила она.
– Он задал свой вопрос снова. Я сказал, что отвечу позже.
Джучи завозился на коленях Оэлун, Бортэ взяла сына за руку.
– Сегодня утром мне принесли три лопаточных кости, – сообщил Тэмуджин. Она едва расслышала его из-за мычания волов. – Их обуглили. Только Борчу и Джэлмэ слышали, как я спросил, должен ли я делать то, что собираюсь сделать сегодня. Все кости треснули посередине.
Он надеялся на еще одно знамение, искал повод остаться с Джамухой.
– Духи на твоей стороне, мой муж.
– Да.
Голос его осекся.
Солнце было на западе к тому времени, когда животных напоили и последние повозки переправились через речку. Арулаты Борчу остались с Тэмуджином, как и урянхайцы и другие племена. Караван казался уже темной полоской, двигавшейся на запад, следом шли стада Джамухи. Когда солнце село и можно было увидеть лишь тучи пыли, Тэмуджин повел своих людей на север.
Старая Хокахчин сидела и клевала носим. Оэлун занималась Джучи, а Бортэ погоняла волов. Ночной ветер холодил лицо. Джамуха к этому времени остановится на ночевку. Он будет уверен, что у Бортэ начались роды и что его анда подъедет, когда она разрешится от бремени.
Когда месяц поднялся над горизонтом, дозорные развернулись веером и помчались вперед. Оэлун отдала Джучи Тэмулун и достала саадак и колчан. Мужчины, поскакавшие вместе с Тэмуджином, вскоре исчезли из виду.
Когда месяц был уже высоко, Бортэ заметила вдалеке светящиеся точки костров и едва расслышала сквозь скрип колес какие-то крики. Люди Тэмуджина наткнулись на чей-то стан. Повозки стояли кольцом, но она не увидела юрт. Эти люди тоже перекочевывали. Мужчины на лошадях смеялись и перебрасывались чашками, другие забирались в кибитки пограбить… До нее донесся сдавленный крик, заглушенный взрывом смеха.
Хасар подъехал к Бортэ.
– Тайчиуты! – крикнул он. – Большинство успело убежать, и преследовать их – только к Джамухе приближаться. Нам надо разобраться с теми, кто остался.
Он умчался.
Оэлун схватила Бортэ за руку. Две маленькие тени корчились на земле возле одного костра, мужчина брал пленницу. Мужчины, окружившие их, подбадривали криками и топали ногами. Она вспомнила, как мэркиты смеялись над ее рыданиями в ту ночь под Бурхан Халдун. Человек у костра встал. При свете костра Бортэ узнала высокую широкоплечую фигуру Тэмуджина. Он завязывал кушак, а товарищ обнял его за плечи.
Бортэ ударила палкой вола. Мужчины забрасывали землей гаснувшие костры. Всадники устремились из ограбленного становища. Тэмуджин наклонился над тенью, приникшей к земле, потом пошел к своему коню.
Становище почти опустело, когда подъехала Бортэ. Люди Тэмуджина связывали повозки. У погасшего огня лежала девушка. Штаны ее были спущены до щиколоток, на бедрах темнела кровь. Бэлгутэй подскакал к кибитке Бортэ. Поперек седла у него лежал маленький мальчик. Бэлгутэй сбросил мальчика рядом с кибиткой.
– Возьми его, – сказал он и показал на девушку. – И ее тоже, Тэмуджин велел.
Это объясняло, почему мужчины больше не трогали девушку. Оэлун слезла и стала на колени перед мальчиком. Бортэ подождала, пока Бэлгутэй не присоединится к товарищам, а потом тоже слезла и пошла к девушке.
– Идти можешь? – спросила Бортэ. Девушка вздрогнула и стала хвататься за одежду, словно бы желая сорвать ее с себя. Бортэ помогла ей привести в порядок одежду и подняла ее на ноги.
Тайчиутка оперлась на нее, все еще дрожа.
– Держись, – сказала Бортэ; девушка захлебывалась в слезах. – Я так же пострадала. Это пройдет. Я присмотрю за тобой. – Она подавила в себе желание выругаться. – Как тебя зовут?
– Джэрэн.
Голос у девушки был хриплый.
Повозки катили мимо кибитки Бортэ. Она повела Джэрэн к кибитке Дохон, мэркитка молча протянула девушке руку.
Оэлун ждала вместе с мальчиком-тайчиутом. Бортэ неуклюже взобралась на сиденье рядом с ними и тронула волов палкой. Старая Хокахчин взглянула на нее, но ничего не сказала. Тэмулун и Джучи все еще спали под одеялом.
Оэлун-экэ обняла мальчика рукой и спросила:
– Как тебя зовут?
– Кукучу, – прошептал он.
– Та девушка – твоя сестра?
Мальчик покачал головой.
– Я спал, – сказал он. – Потом все закричали, я упал и ударился головой. Потом какой-то человек схватил меня за волосы, и они начали бросать меня друг другу, а один сказал, что отрубит мне голову и использует ее как цель для стрельбы, если я буду плакать. – Он икнул. – Моя мама… я не знаю, где…
– Она просила нас присмотреть за тобой, – сказала Оэлун. – Послушай… позади нас, в кибитке, едет еще один мальчик. Он не намного старше тебя. Наши люди нашли его в другом стане, у наших врагов, и я сказала ему, что буду его мамой. То же самое я говорю тебе, Кукучу. Ты будешь моим сыном.
– Почему? Разве у тебя нет своих сыновей?
– Четырех сыновей я родила сама, а пятого, Хучу, нашли в мэркитском стане. Ты будешь шестым. Видишь ли, у меня нет мужа, так что я не могу больше рожать братьев моим сыновьям. Но я могу находить их и растить. Человек становится сильнее, когда у него много братьев. Мужчинам приходится воевать, их убивают. По-моему, ты понимаешь это, Кукучу. Твое племя не смогло защитить тебя, а мои сыновья защитят. Женщины и дети молятся, чтобы люди, защищающие их, были сильнее своих врагов.
Бортэ гадала, понимает ли мальчик Оэлун-экэ, но, наверно, слова пожилой женщины предназначались самой Бортэ. Дашь волю жалости и забудешь, что собственная безопасность зависит от безжалостности мужа в отношении врагов. Мальчик потер глаза и прижался к Оэлун.
Они остановились, когда небо на востоке стало серым. Повозки и стада испещрили равнину. Кое-кто из мужчин и старшие мальчики отправились расчищать колодцы, а женщины доили овец и разжигали костры, чтобы вскипятить молоко. Тэмуджин сидел под одиноко стоящим деревом вне кольца повозок. Бортэ наблюдала, как к нему подъезжали люди, спешивались и кланялись. Он принимал у них присягу, к тому времени все уже знали, что он отделяется от Джамухи. Бортэ устроилась на двух подушках и прислонилась спиной к колесу, а ее служанки раскладывали на плоских камнях творог для сушки. Она еще до сумерек успеет сшить сорочку для Джучи.
Солнце было уже низко на западе, когда люди стали устраиваться на ночь. Женщины кормили семьи и укладывали детей по кибиткам спать, другие укладывались под укрытиями из палок и шкур. Мужчины разожгли костры с внешней стороны кольца повозок и оставили караулы, другие выехали, чтобы сменить пастухов.
Бортэ поднесла шитье к глазам, сделала последний стежок и откусила нитку. К ней шел Тэмуджин в сопровождении родственника Борчу Огэлэ Чериби и нескольких других. Субэдэй бежал слева, стараясь не отставать от мужчин. Тэмуджин обожал мальчика и часто разрешал ему сидеть при мужских разговорах. Они остановились у коновязи. Субэдэй первый сел на лошадь – прыгнул в седло так, как это делали мужчины.
Бортэ наклонилась и расправила сорочку на коленях. Что-то загородило свет, она подняла голову.
Муж был один.
– За мной ушло больше, чем я ожидал. Есть люди почти всех родов. Я сказал им о своих намерениях, и никто не запросился обратно к Джамухе.
– Значит, он лишился сторонников.
– У него их еще много. – Тэмуджин оглянулся. – Где девушка?
– Спит в кибитке Дохон. – Пальцы ее скомкали сорочку. – Оставь ее в покое, Тэмуджин. Она заплачет, если увидит тебя.
Он пожал плечами.
– Даже в этом есть свое удовольствие.
Он сказал лишь то, что думают все мужчины. Бортэ удивила бы его, если бы сказала, что, увидев во сне Чилгера, она все еще просыпается и дрожит. Тэмуджин никогда не поймет ее ненависть.
Она подала ему творог и сама немного поела, остатки служанки ссыпали в мешочки. Несколько человек ехали к юрте, огибая повозки, Борчу был с ними. Тэмуджин свистнул и встал.
– Хорчи, – прошептал он. – Я не думал, что он приедет ко мне.
Всадники стали. Борчу и Хорчи спешились и прошли между кострами, разложенными за повозками.
– Добро пожаловать, – сказал Тэмуджин, когда люди приблизились. – Ты принес весть от Джамухи?
– Я сам приехал, – ответил Хорчи.
– Для меня это честь. Шаман-вождь с твоим опытом всегда нужен.
Хорчи поклонился.
– Опыта маловато, но его достаточно, чтобы сообразить, что надо присоединиться к тебе. Я подозреваю, что вы все обдумали заранее. Меня привел сюда сон, от которого я проснулся в полночь… мы уехали до рассвета. – Баарин махнул рукой. – Мои люди поехали охотно.
– Вот это, наверно, был сон, – сказал Тэмуджин, – раз ты уехал от Джамухи.
– У Джамухи храбрая душа. Если бы я не увидел сна, я бы остался с ним. Одна утроба дала жизнь предку Джамухи и моему, но я не мог не принять во внимание такое знамение.
– Послушаем твой сон.
Тэмуджин сел рядом с Бортэ. Борчу и Хорчи устроились напротив, другие баарины скучились вокруг, чтобы послушать.
– Я стоял в своем курене, – начал рассказ шаман. – Появилась большая корова с рогами длинными, как мужской лук, и толстыми, как стойка в юрте. Она наклонила голову и бросилась на юрту Джамухи, а потом на самого Джамуху. Один из ее рогов сломался о него, и она кричала, чтоб он отдал ей потерянный рог. Она кричит, а я вижу большого вола, который сшибает стойку юрты и запрягает себя в повозку. Я пошел за повозкой, Тэмуджин, и вол привел меня к тебе. Он поклонился и закричал, что духи повелели тебе править, что Этуген и Тэнгри согласились, чтобы все роды склонились перед тобой. – Он перевел дух. – Как же я могу не подчиниться сну, который так ясен?
– Не можешь, – согласился Тэмуджин. – И я не могу.
– Воля духов становится все яснее, – улыбаясь, сказал Хорчи. – Я расскажу об этом сне всем. Чем больше людей услышат его, тем больше их присоединится к тебе. А что ты мне дашь за то, что я принес тебе такое знамение?
– Командование тумэном, когда у меня будет десять тысяч воинов для тебя.
– Разве ты сомневаешься в этом? – Хорчи тряхнул головой. – Но если ты собираешься сделать меня нойоном-темником, то не позволишь ли ты мне также выбрать себе тридцать жен из самых красивых женщин, которых мы захватим? Они принесут мне больше счастья, чем десять тысяч воинов, и я надеюсь, что они будут не менее красивы, чем твоя добрая жена.
Тэмуджин рассмеялся.
– У тебя будет и войско, и женщины. Я понимаю, что нельзя лишать могущественного шамана его доли.
– Ты, как всегда, щедр, – сказал баарин, поклонившись. – Теперь мне надо идти и навестить жен, которые у меня уже есть.
– Иди с миром.
Хорчи со своими людьми ушел. Борчу встал, схватил обе руки Тэмуджина, стиснул, а потом пошел к своей лошади.
Бортэ отдала одежку Джучи служанке. Тэмуджин молча смотрел, как женщины идут к кибиткам.
– Если бы ты остался с Джамухой, – сказала она наконец, – твое копье сломалось бы, как рог у коровы.
– Не надо объяснять мне сны, Бортэ.
– Я подумала, что ты все еще жалеешь об уходе от Джамухи.
– Ошибаешься. – Он встал, в полутьме она не могла разглядеть выражение его лица. – Духи говорили в моих снах и во сне Хорчи, они же говорили твоими устами. Мы с Джамухой уже не мальчики, играющие в бабки на Ононе, и никогда больше не будем мальчиками. Я знал, что лишь один из нас будет руководить, еще когда мы плясали под большим деревом.
Она вздохнула с облегчением, узнав, что он ни о чем не сожалеет, но своими словами он отгородился от нее.
Тэмуджин поднял голову.
– Тучи затягивают звезды, – сказал он. – Ночью будет гроза.
– Знаю, – она вытянула руку. – Помоги встать.
Он помог. На темной равнине мерцали костры, похожие на звезды, которые уже скрылись за тучами. В ближайшем загоне кобылы ржали и прикрывали собой жеребят, обеспокоенные приближавшейся грозой.
Тэмуджин взял подушки и подошел к задку кибитки. Подсадив Бортэ, он влез следом. Хокахчин с Джучи спали в передней части возка. Бортэ освободилась от халата и сорочки и укрылась одеялом. Тэмуджин снял халат и сапоги и вытянулся рядом. Он крепко обнял Бортэ. Она нежно ласкала его лицо, но он уже крепко спал.
Ударил первый порыв ветра, в соседней кибитке заплакал ребенок. Тэмуджин был ее единственным прибежищем во время гроз, которые создавали люди, воюя. Она крепче прижалась к нему. Он будет править, она обретет покой.
