Текст книги "Повелитель Вселенной"
Автор книги: Памела Сарджент
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 51 страниц)
56
Войско Джамухи двигалось по равнине, ряды его пополнились родами, которые присягали ему. Шаманы гадали по костям и приносили жертвы до того, как тысячи воинов выступили, ведя в поводу боевых коней. К тому времени, когда они достигли склонов гор Алагуд и Турхагуд, легкая конница, составлявшая левое и правое крылья, рассеялась, чтобы одолеть перевалы небольшими отрядами, а разведчики ушли далеко вперед от главных сил. Джамуха, ехавший посередине, с тяжелой конницей, приказал людям с белыми флагами просигналить, чтобы и остальное войско разделилось. Разведчики сообщили ему, что Тэмуджин станет опять у реки Сэнгэр. Войско Джамухи скрытно подойдет к куреню и окружит его.
Они не разжигали костров ночью, чтобы не выдать себя, и спали в седлах. Через два дня после преодоления перевала к Джамухе подъехал всадник с донесением от разведчиков: войско заметили. Тэмуджиновы разведчики уже обнаружили их. Теперь Джамуха знал, что анда предупрежден, но считал, что его войско числом превосходит силы Тэмуджина.
Противник двигался в направлении Далан-Галжута, к Семидесяти болотам. Полководцы Джамухи собрались под его тугом. Силы Тэмуджина, видимо, еще только собирались.
Джамуха отдавал приказы. Войско построится и встретит противника у Далан-Галжута. Когда начнется битва, правое крыло выйдет из леса, что примыкает к Семидесяти болотам, и потеснит войско Тэмуджина влево. Разведчики Тэмуджина еще не нащупали правое крыло Джамухи и могли недооценить его мощь. Полководцы отъехали, чтобы занять позиции. Люди с белыми флагами и фонарями передавали распоряжения Джамухи сигналами. Он по-прежнему имел преимущество. Тэмуджина известили слишком поздно, чтобы он мог хорошо подготовиться к обороне.
Войско достигло Далан-Галжута на рассвете, через шесть дней после одоления горного перевала. Болотистая земля была покрыта кочками и кустиками, почва блестела от осенней изморози. Земля была достаточно тверда, чтобы лошади не проваливались. Вдали Джамуха увидел ряды тяжелой конницы противника: копья подняты, кожаные лакированные грудные панцири зачернены смолой. Позади трепетал на ветру девятихвостый туг Тэмуджина.
Джамуха поднял руку и резко опустил. Его барабанщик, примостившийся на верблюде, дробно забил в барабан. Откликнулся другой. Передовая волна тяжелой конницы Джамухи рванулась через болото. Он закричал и тронулся со второй волной. Легкая конница из тыла дала залп в промежутки между наступающими. Засвистели стрелы.
Рев заглушил топот копыт и дробь барабанов. Всадники и лошади без седоков захлестнули Джамуху. Он крючком на своем копье зацепил вражеского всадника, сбросил его с коня и воткнул меч в открытый рот воина. Чей-то меч задел его шлем, он ударил в грудь, прикрытую кожаным панцирем, и увидел кровь. Какая-то лошадь перед ним скакнула вперед и сбросила вражеского воина, Джамуха отсек ему руку. Он сражался, а в уши что-то кричало: он накажет всех виновных в смерти Тэйчара, накажет их и за то, что они бросили его ради Тэмуджина.
Кони оскальзывались на крови. Мимо со свистом проносились стрелы, застя небо и обрушиваясь на войско Тэмуджина. Воины противника валились с коней, и тут легкая конница Тэмуджина дала встречный залп. Сквозь шум Джамуха вдруг услышал боевой клич справа. Это правое крыло его легкой конницы покинуло лес и пошло лавой.
Он сражался, подчиняясь ритму битвы, пока не понял, что противник отходит. Люди, сшибленные с коней, сражались пешими, подрезая мечами ноги вражеских лошадей. Джамуха крючком сбросил на землю еще одного всадника и ударил ему в шею. Воины правого крыла Джамухи промчались перед ним, оттесняя силы Тэмуджина влево. Бегущие оборачивались в седлах и пускали стрелы в своих преследователей.
Воздух потеплел, солнце поднялось выше. Джамуха крикнул ближайшему командиру. Взлетел сигнальный флаг. Его люди гнали противника, беря его в клещи левым и правым крыльями. Всадники устремились вперед. Победа будет за ним.
Лучники Джамухи преследовали противника, а потом по сигналу отошли. Их место заняли свежие воины. Джамуха дал Тэмуджину отступить, но не собирался давать ему возможности перегруппироваться.
Его люди вынесли своих павших товарищей из Далан-Галжута, оставив трупы врагов птицам и шакалам, а потом разбили стан на склоне холма вдалеке от болота. Джамуха спал возле костра и проснулся на рассвете, когда к нему прискакал всадник. Войско Тэмуджина рассеялось, и большинство движется к Онону. Хан потерял много людей.
Кучки людей сидели у костров на склоне холма. Были поставлены небольшие шатры. Несколько человек стояли на коленях возле раненых товарищей и отсасывали кровь из их ран, другие снимали шкуры с дохлых лошадей. Подростки, что следовали за войском на некотором расстоянии, стреноживали лошадей и волокли большие котлы, привезенные с собой, к кострам.
Джурчедэй взбирался на холм. Джамуха встал и поприветствовал вождя уругудов.
– Мы победили, – сказал Джурчедэй. Усталые воины, пришедшие с уругудом, с усилием испустили хриплый крик. – Лучники, что вернулись, говорят, враг рассеялся.
– Чингисхан. – Джамуха сплюнул, снял свой надрубленный шлем и вытер лицо. – Мы посмотрим, как хорошо служат его люди своему хану, теперь, когда он привел их к поражению. Некоторые из его союзников, должно быть, жалеют о своей присяге.
– Ты показал им свою силу, – сказал Джурчедэй. – Предложи ему сдаться. Те, кто следовал за ним, будут служить тебе.
Джамуха сказал:
– Между нами не может быть мира.
– Он же твой анда, – возразил уругуд. – Напомни ему о его клятве. Твой брат отомщен. Воспользуйся слабостью Тэмуджина теперь же.
– Он потеряет еще больше сторонников, когда мы встретимся в следующий раз. Я не хочу отказываться от будущей победы, оказав ему милость сейчас. – Джамуха выиграл битву, выиграет следующую и не оставит Тэмуджину ничего. – Сколько пленных мы взяли?
– Немного. Большинство погибло, сражаясь, или вынудило нас убить их, когда их брали. У нас примерно восемьдесят человек из рода хиносов, вождь их в том числе.
Проклятые хиносы были среди тех, кто первыми покинули его ради Тэмуджина.
– Я хочу посмотреть на них, – сказал Джамуха.
Мальчик подвел к ним свежих лошадей. Они сели и поехали вниз по склону, пока не приехали к ограниченному веревками загону для пленных. Те сидели, тесно прижавшись, руки их были связаны. Тут же собралась толпа воинов, дразнивших их. Оружие и доспехи у них отняли. Свежая кровь на их сорочках и штанах показывала, что многие были ранены.
Один из пленных смотрел, как Джамуха и Джурчедэй спешиваются. Джамуха встретился взглядом с воспаленными глазами Чахагана Увы, вождя хиносов.
– Мы больше никогда не встретимся, Чахаган Ува, – сказал Джамуха. – В прошлый раз я был в твоей юрте, ты говорил о нашей дружбе, потом ты забыл об этом и ночью удрал к проклятому кияту. Теперь я хочу выслушать твои последние слова.
– Я не забыл нашей дружбы. – Приземистый человек покачнулся и поднял голову. – Я ушел, потому что ясно было – вы не можете руководить нами вдвоем, и Тэмуджин понял это раньше тебя. Я никогда не собирался встречаться с тобой на поле битвы, но я дал клятву своему хану и был обязан защищать его. – Кровь полилась из раны в его лысой голове, косички, заправленные за уши, были в грязи. – Ты вызвал эту войну, ты вывел свое войско против нас… ради конокрада.
Джамуха ударил его. Чахаган зашатался, но не упал.
– Ты ничего не выиграешь, оскорбляя покойника.
– Я ничего и не хочу выигрывать. Ты бы лучше обуздывал своего двоюродного брата. А вместо этого ты позволил ему вовлечь себя в войну. Я подчинился своему хану, как и положено. Я прошу только, чтобы я и эти люди умерли достойной смертью.
Джамуха посмотрел на Джурчедэя.
– Приведи его к присяге, – прошептал уругуд. – Он был другом. Держи их заложниками, пока ты не сможешь…
Конец его фразы заглушил поднявшийся крик.
– Мечом их! – орал сзади какой-то человек.
Джамуха поднял голову. На вершине холма какой-то мальчик разводил костер под котлом.
– Достойной смертью? – тихо сказал Джамуха. – О, нет. Твоя смерть не будет достойной, и легкой для твоих людей она тоже не будет. Ты заслуживаешь той смерти, которой подыхают животные, за то, что удрал от нас и стал ничтожнее зверья, которое мы варим в своих котлах. Мы убиваем овец, прежде чем сварить их, но твои люди подвергнутся этому живыми.
Вождь хиносов открыл было рот, Джамуха выхватил из ножен меч и рубанул. Голова Чахагана Увы отлетела за ограждение, а кровь из его стоящего тела фонтаном полилась на пленных. Вперед бросились люди и стали выволакивать несчастных. Джамуха подобрал голову за косицу. Джурчедэй отпрянул, руки безвольно повисли вдоль тела.
– Вот так будут наказываться мои враги! – крикнул Джамуха. – Пусть те, кто против меня, знают, к чему приведет их предательство!
Мимо Джурчедэя проносились люди, волоча пленных к кострам. Уругуд повернулся и тяжело пошел к лошади. Джамуха презирал этого человека за его щепетильность. Ужас будет держать людей в подчинении, страх перед мщением приведет к нему людей.
Он зашагал к коню, привязал голову к лошадиному хвосту и прыгнул в седло. Люди кричали и потрясали оружием, но некоторые молча наблюдали за ним. Джамуха поднял меч и поехал по склону холма. Крики людей, которых варили заживо, были песней, славящей его победу.
57
Ястреб подлетел к Тэмулун и сел на руку девочке. Она дала птице кусочек мяса, а потом намотала бечевку на перчатку.
– Ты быстро его обучила, – сказала Оэлун.
Ее дочь повернулась в седле и улыбнулась. Птица затрепетала золотисто-коричневыми крыльями.
– Он красавец, – сказала Тэмулун. – Лучше его у меня не было.
Она надвинула шапочку ястребу на глаза. Хучу рысил рядом с ней. Девочка выросла очень красивой, с маленьким носиком, острыми скулами, длинными ресницами и зеленовато-золотистыми глазами. Но Оэлун все еще заставляла ее носить гладкую косу и самые простые и неприглядные сорочки.
Она выехала на прогулку с дочерью и двумя приемными сыновьями с утра, чтобы насладиться ясным днем, бесснежным, безветренным. К востоку от их юрт служанки расчистили снег и кормили овец. Служанки и рабыни позволяли ей лениться, всегда были чьи-то руки, которые готовили еду, доили вместо нее, вытряхивали одеяла и даже шили и вязали.
Тэмулун села и прикрыла глаза рукой.
– Тэмуджин вернулся, – сказала она.
Оэлун сощурила глаза, зрение у дочери острее, чем у нее. Три всадника ехали мимо черных бугорков юрт к ее кольцу. Она узнала любимого белого коня Тэмуджина и его темную соболиную шубу. Вторым всадником был Хасар, но она не узнала третьего.
Находиться в таком небольшом обществе было необычным для ее сына. Хана всегда окружали люди, которые просили его совета, охотились или учились военному делу, ехали с ним пробовать луки, сделанные его мастерами. Так положено мужчине, особенно хану, но ей порой хотелось, чтобы он заглянул к ней в юрту один или только со своими женщинами и детьми, как это делают другие сыновья. Он предоставлял Бортэ и братьям рассказывать ей о своих делах, а когда он приглашал ее в свой шатер, там всегда было много народа.
Подобные мысли не должны тревожить ее, он уже давно не мальчик, цепляющийся за мамину юбку. Он недолго пребывал в дурном настроении после своего поражения, нанесенного Джамухой прошлой осенью, сказав, по словам Бортэ, что сражение его многому научило. Оэлун была удивлена, когда много родов, включая и те, которые сражались против ее сына, попросились на осеннюю охоту, которую устраивал Тэмуджин, и она удивилась, что он разрешил им присоединиться и щедро оделил их добычей. Его суждения имели вес. Новые союзники превосходили числом тех, что пали в сражении при Далан-Галжуте. Вождь уругудов рассказал страшную историю после присоединения к сыну прошлой зимой – пленных сварили заживо в котлах. Некоторые говорили, что Джамуха и самые жестокие из его людей варили похлебку из человечины. Такая жестокость заставила Джурчедэя и вождя мангудов Хубилдара перейти на сторону Тэмуджина. Джамуха потерял больше, чем выиграл у Семидесяти болот.
Сын и его спутники остановились возле ее юрты.
– Кажется, – сказала Оэлун, – хан хочет посетить нас. Поехали, все поехали.
Тэмулун воспротивилась.
– Скоро стемнеет. Не могли бы мы…
– Недолго, дочка. Я жду тебя к тому времени, когда управлюсь с приемом твоих братьев и их товарища.
Тэмуджин направлялся к ней. Оэлун легонько щелкнула нагайкой лошадь и поскакала по снежной равнине. Хасар громко приветствовал ее, лицо третьего человека было скрыто глубоко надвинутой шапкой.
– Мама, – крикнул Хасар, – посмотри, кто приехал, чтобы присоединиться к нам. Вернулся старый друг отца.
Тэмуджин улыбнулся. Человек поднял голову. Усы у него стали длиннее, и лицо было смуглое и дубленое, но черные глаза Мунлика оставались теми же.
– Мунлик!
Оэлун подняла руку, да так и осталась, будто проглотив язык. Тэмуджин рассмеялся и поманил ее. Конечно, он счастлив и не только потому, что хонхотат был старым сподвижником его отца. Он покорил еще одного сомневающегося из союзников анды.
– Приветствую тебя, почтенная госпожа, – сказал Мунлик. – Как это случилось, что годы пощадили тебя?
Оэлун улыбнулась, а потом вытянула из-под головного убора шерстяной платок и укутала в него лицо.
– Это платок многое скрывает.
– Ты слишком скромна, хатун. До сих пор скачешь, как девочка, и лицо, я вижу, не изменилось.
Дурацкие слова, но тем не менее это льстило ей. Они поехали к куреню.
– Мунлик приехал в стан к Джурчедэю, – сказал Тэмуджин, – и сказал, что он привел своих людей присоединяться к нам. Нам есть, что отметить.
«Самое время, – подумала она. – Мунлик выжидал слишком долго».
– Я хотел прийти раньше, – сказал Мунлик, – и все же мне казалось, что обещание привязывает меня к Джамухе, поскольку это Тэмуджин покинул его. Но я не мог больше служить такому жестокому человеку.
Он подразумевал, что выиграет больше, примкнув к более сильному вождю. Что бы там ни вытворял Джамуха, Мунлик остался бы с ним, если бы Тэмуджин не становился все более сильным. Оэлун подумала, что он все тот же, расчетливый, всегда подсчитывающий, что выиграет, перед тем, как что-либо сделать.
– Я довольна, что ты здесь, – наконец сказала она. Его прибытие показывало, как падает влияние Джамухи. – Я часто думала о твоем добром отце.
– Отец служил вам хорошо, – согласился Мунлик, – как и я буду служить теперь. Я о многом сожалею, Оэлун-хатун, и в том числе о том, что не мог рискнуть безопасностью семьи и рода, прийдя к вам раньше, но я никогда не забывал о своих узах с твоим мужем и о любви к твоим сыновьям. Только моя присяга Джамухе заставила меня сражаться с вашими людьми у Семидесяти болот, но я не могу уважать человека, который так бесчестно поступает с пленными. Когда мой сын Кокочу рассказал мне о сне, в котором его привел на сторону Тэмуджина волк, я вспомнил о своих обещаниях Есугэю и зарыдал, потому что знамение моего сына показало мне, кому надо быть верным по-настоящему.
– Твоего сына? – переспросила Оэлун.
– У меня уже семь сыновей. – Мунлик приосанился в седле. – Они все погодки, и Кокочу средний по возрасту. Ему всего девять, но он уже начал овладевать шаманскими знаниями.
Они спешились у юрты Оэлун. Она поспешила к входу, а лошадей увели. В юрте были две служанки, они помогали женщинам приготовить еду.
Вошел Хасар, а за ним – другие. Тэмуджин и Мунлик шептались. Хонхотат удивленно посмотрел на нее. Так смотрят на молодых девушек, а не на мать хана. Она не привыкла к таким взглядам. Несколько седых прядей в ее косах прятались под бохтагом, но он несомненно заметил морщинки вокруг глаз.
Мужчины расположились возле постели в глубине юрты, Тэмуджин – посередине. Оэлун принесла им поесть и села слева.
– Простите, что мало, – извинилась она.
– Мы хорошо пообедали в моем шатре, – сказал Тэмуджин, – а когда пройдет весна, мы закатим пир в честь нашего старого друга и всех других, присоединившихся к нам.
– Присмотри, чтобы вожди джуркинов всегда сидели на почетных местах, – напомнил Хасар. – Тайчу и Сэче ворчат, что ты забыл о некоторых, сделавших тебя ханом.
– Значит, я должен сажать их с собой. – Тэмуджин нахмурился. – Наши родственники джуркины порой больно спесивы. – Он покончил с похлебкой и прислонился спиной к постели. – Мама хочет послушать обо всем, что случилось с тех пор, как мы расстались.
Мунлик кивнул.
– Хатун услышит об этом вечером. Теперь же мне хотелось бы услышать, что твоя красивая матушка расскажет о себе.
– Ты говоришь о бабушке, – возразила Оэлун, – у которой не хватит пальцев пересчитать внуков. – Мунлику изменяет чувство меры. – Все мои сыновья теперь женаты, один Тэмуджин подарил мне двух внуков от Бортэ и внучку от своей жены Дохон.
– И скоро появится новый, – сказал Мунлик. – Хан говорит, что Бортэ-хатун собирается родить этой весной. Ты благословенна.
– Благословенна и двумя приемными сыновьями, Хучу и Кукучу, а Тэмулун заневестилась.
Она нахмурилась, дочь должна была уже приехать. Тэмулун не торопится с возвращением или задержалась в маленькой юрте, где держат седла и птиц.
– Если она так же мила, как ее мать, – сказал Мунлик, – то она должна затмить всех юных красавиц.
Ей стало неловко от его похвал.
– Надеюсь, твоя жена чувствует себя хорошо.
– Увы, она скончалась прошлой осенью. Сердце моё, как и всех моих семерых сыновей, скорбит.
Рождение семерых, наверно, ей даром не прошло.
– Жаль это слышать, Мунлик, – сказала она. – Я верю, что вскоре ты найдешь себе новую жену.
– Уповаю на это. – Они с Тэмуджином переглянулись. – Мужчине одиноко в пустой постели.
– С сожалением приходится говорить тебе и о кончине Хокахчин-экэ, – сказала она, пытаясь переменить тему. – Но она дожила до того времени, когда моего сына провозгласили ханом.
– Хасар. – Тэмуджин выпрямился. – Бортэ надо сказать, что я вернулся. Возьми Мунлика к ней в юрту, и пусть она сварит овцу для нас. Мне надо многое сказать матери наедине.
– Бортэ-хатун еще ребенком обещала стать хорошей женой. – Мунлик встал, повернулся к Оэлун и поклонился. – Если бы мне довелось пересчитать самые счастливые дни в моей жизни, – добавил он, – то этот день был бы в их числе. Многие монгольские роды говорят о справедливости и щедрости Чингисхана, и поэтому я знал, что он поступит со мной благородно, но не ожидал такого теплого приема.
– Старого друга еще и не так принимают, – сказал Тэмуджин. – Мы скоро придем.
Он встал, мужчины обнялись.
Хасар с Мунликом ушли. Одна из служанок собрала чашки и блюда. Когда сын сел, Оэлун взглянула на него. Наконец они остались наедине. Он казался довольным – взаимоотношения со старым другом восстановлены.
– У Мунлика, – проворчала она, – просто талант говорить сладкие речи.
– У него еще есть и талант чуять, куда ветер дует. Джамуха не обрадуется, узнав, что он здесь.
Тэмулун ворвалась в юрту вместе с Хучу и Кукучу.
– Тэмуджин! – она повесила лук и колчан на женской стороне и бросилась к нему. – Ты только посмотри на моего ястреба.
Тэмуджин облокотился на подушку.
– Я уже видел однажды твоего ястреба.
– Ты теперь посмотри. – Тэмулун выскользнула из тулупа и швырнула его на сундук, кушак на ее тонкой талии подчеркивал линию бедер и груди. – Ты больше не приходишь посмотреть на моих птиц.
Она села слева от Тэмуджина, а он кивнул двум своим приемным братьям. Мальчики сели справа от него, глаза их выражали почтение и восхищение.
– Я видела снаружи Хасара, – добавила Тэмулун. – Что за человек с ним?
– Наш старый друг Мунлик. К нам присоединились хонхотаты.
– Хорошо – у нас будет больше воинов.
– Мы попируем вечером, – сказал Тэмуджин. – Возвращение старого друга – добрая причина для праздника.
– Хорошо. – Ослепительно сверкнули зубы сестры. – Я так проголодалась, что съела бы овцу одна. – Она тряхнула косами. – К тебе присоединятся все роды, и тогда тебе не придется воевать – у тебя появится больше времени поохотиться со мной.
Тэмуджин рассмеялся.
– И все-таки останутся мэркиты, и проклятых татар надо сокрушать, и хан найманов не успокоится, пока я набираю силу. У меня впереди много сражений.
– Ты что-то задержалась, – сказала дочери Оэлун.
Тэмулун скорчила мордашку и дернула брата за рукав.
– Я хочу показать тебе своего ястреба.
Он отвел ее руку.
– Сперва мне надо поговорить с тобой и мамой. – Он задумался, в глазах появилось знакомое отсутствующее выражение. – Скоро тебе четырнадцать, Тэмулун.
– Ты и в самом деле помнишь! – Она опять скорчила гримаску. – У могущественного хана столько мыслей, что, подумала я, он может забыть о чем-то несущественном.
– Ты уже настолько взрослая, – сказал он, – что пора тебе отказаться от детской одежды и надеть женский халат и головной убор. У меня хорошие новости для тебя, сестра. Я нашел тебе мужа. Скоро сговор, а летом мы тебя выдадим замуж.
Тэмулун оцепенела.
– Зачем ты говоришь мне это? Разве мой поклонник приехал с тобой?
– Он скоро приедет и привезет тебе много подарков, причем самым важным будет возобновление его присяги. Ты будешь иметь честь стать его главной женой, и я полагаю, что ты будешь верно служить ему.
Тэмулун закусила губку.
– Кто он? – шепотом спросила она.
– Чохос-хаан, вождь хоролаев.
Девушка вздрогнула.
– Никогда! – Она вскочила на ноги и, повернувшись, стала перед ним. – И ты можешь отдать меня ему! Он безобразный, а когда смеется, то будто дикий осел кричит! Не хочу…
Тэмуджин сказал:
– Он намекал, что давно тебя хочет. Во всяком случае тебе надо выходить замуж поскорей – ты уже не ребенок. Сколько ты еще думаешь гонять на лошадях с мальчишками, упражняться в стрельбе из лука и охотиться? Что бы, ты думаешь, они сделали с тобой, если бы ты не была сестрой хана? Удивляюсь, что я вообще предлагаю Чохос-хаану невинную девушку.
Тэмулун завизжала.
– Я никогда не выйду за него!
Кукучу и Хучу хихикали. Оэлун строго посмотрела на них.
– Выйдешь, – тихо сказал Тэмуджин, – если я изобью тебя и брошу в его постель сам.
Девушка затопала ногами.
– Не выйду!
Тэмуджин вскочил. Он ударил ее по лицу, она упала. Оэлун быстро подошла к ней и опустилась на колени, прикрыв дочь руками.
– Ты сделаешь так, как я говорю, – проворчал хан. – Мне нужен Чохос-хаан, и я должен быть уверен в нем. Если он оскорбится, то может подумать о возобновлении союза с моим андой, а я не могу пойти на это. Взяв тебя в жены, он крепче привяжется ко мне.
Тэмулун стерла кровь с губ и зарылась лицом в грудь матери.
– Перестань, – сказала Оэлун рыдающей дочери. – Это хорошее предложение. Может, он человек и некрасивый, зато кажется дружелюбным. Муж – часто то, что делает из него жена.
– Ты моя сестра, – сказал Тэмуджин. – Ты думаешь, быть сестрой хана означает лишь играть с птицами и делать, что хочешь? У тебя есть случай сослужить мне службу, стать моим голосом в юрте Чохос-хаана. Я думал о тебе лучше, Тэмулун.
– Твой брат прав, – уговаривала Оэлун, хотя в душе сочувствовала дочери. – Ты не понравишься мужу, если будешь рыдать и плакать, он подумает, что ты презираешь его. Ты должна увидеть его в лучшем свете.
Тэмулун вырвалась из ее рук и обхватила ноги брата.
– Пожалуйста, – всхлипывала она, – отдай меня кому-нибудь еще, Борчу, или Джэлмэ, или Субэдэю, когда он подрастет. Я лучше буду младшей женой кого-нибудь из них, чем главной женой Чохос-хаана. Мой стан тогда будет ближе к твоему – мне не придется уезжать так далеко.
– Они мне верны и без тебя, – ответил Тэмуджин. – Мне нужно обеспечить верность хоролаев. – Он поставил ее на ноги. – Ты недооцениваешь Чохос-хаана. Он знает, какая ты, с этой твоей охотой и ястребами, и тем не менее хочет тебя в жены. Ты будешь по-прежнему предаваться удовольствиям, если ублажишь его. Я хан и глава рода – ты должна мне подчиниться. – Он возвысил голос. – Если ты как-то оскорбишь человека, который будет твоим мужем, ты потеряешь мое покровительство. Один Бог знает, что тогда случится с тобой.
При этой угрозе лицо Тэмулун стало белым, как мел. Оэлун встала и протиснулась между ними.
– Прекратите, – сказала она. – Я не хочу слышать такие горькие слова в своей юрте. – Она прижала к себе дочь. – Ты, бывало, говорила, что хочешь нести туг своего брата в битве, но ты можешь сослужить ему хорошую службу, выйдя замуж за этого человека. У тебя будет время после сговора узнать его получше – воспользуйся этим и заслужи его любовь и уважение, чтобы он тебя слушался потом.
Тэмулун опустила голову.
– У меня нет выбора, так? Неважно, что у меня на душе. Я принуждена улыбаться и делать вид, что счастлива.
– Да, – подтвердил Тэмуджин, – ради себя и ради меня. Прикинь, что я могу потерять, если он отойдет от меня, и как ты можешь пострадать. Я уверен, что ты подчинишься мне, Тэмулун. – Рука его стиснула ее плечо, девушка выпрямилась. – Теперь иди к своим ястребам и соберись – я не хочу, чтобы Мунлик ввдел тебя несчастной. Я посмотрю твоих птиц, когда поговорю с матерью.
Слезы холодили лицо Тэмулун, Оэлун вытерла их рукавом. Дочь взяла тулуп и пошла к порогу. Хучу и Кукучу, раскрыв рты, смотрели на Тэмуджина, явно потрясенные размолвкой.
– Вы никому ничего не скажете об этом, вы, двое, – твердо сказала Оэлун, – иначе я обломаю палку о ваши спины. А теперь идите и принесите мне кизяков.
Мальчики выбежали вслед за Тэмулун. Тэмуджин вздохнул.
– У нас с Тэмулун кровь одна, – сказал он, садясь. – Немногие осмелятся говорить со мной таким тоном. Я думал о ее счастье, ты знаешь, Чохос-хаану нравится ее норов.
– Не утешай меня, Тэмуджин. Все не в счет, если замужество не приносит тебе выгоды. Может быть, я слишком баловала ее, но она не трусила, когда нам приходилось туго, и я не видела большой беды в том, чтобы дать ей повольничать чуть дольше.
– Ты должна внушить ей, в чем заключается ее долг, – наставлял он. – К тому времени, когда ты отправишься со свадебным поездом в стан ее мужа, она забудет, что когда-то расстраивалась.
Служанки устроились у очага повязать, а Оэлун села рядом с сыном.
– Ты мне что-то хотел сказать.
Тэмуджин кивнул.
– У меня новость для тебя, мама. Я нашел мужа и для тебя.
Она замерла.
– Значит, я еще одно животное, которое надо обменять на что-то.
Он прищурился.
– С сестрой ты говорила более мудро.
– Тэмулун пора замуж, она молодая, а я слишком старая, чтобы рожать мужчине сыновей.
– Женщины и постарше беременеют, но у этого человека уже есть несколько сыновей. Он все еще считает тебя прекрасной и говорит, что другой жены ему не надо. Я подумал, что такой муж тебе подойдет, мама… Мунлик хочет жениться на тебе.
Это ее не тронуло. Есть мужчины и похуже, Мунлик будет неплохим мужем. У нее была мимолетная страсть к нему после смерти мужа, но все это давным-давно умерло, да и Мунлик не выдерживал сравнения с багатуром.
– Я понимаю, почему ты хочешь выдать меня замуж, – сказала она вполголоса. – Мунлик был не из самых верных друзей в прошлом. Как приемный отец, он выиграет немало, будучи верным тебе. – Ее сын понимал, что у нее достаточно сильный характер, чтобы привязать мужа к нему крепкими узами. – Как ты говорил, Мунлик всегда знает, откуда дует ветер.
– Он любит тебя, мама… и говорит, что всегда любил.
– И это пойдет тебе на пользу, если мы поженимся. Он любит то, чем я когда-то была, но еще больше любит идею женитьбы на матери хана. – Она опустила голову. – Я должна подать хороший пример дочери и показать, какой восторг я испытываю, когда он ухаживает за мной.
– И ему, и мне будет приятно. – Он встал. – Надо посмотреть птиц Тэмулун. Ей, наверно, больше понравится замужество, когда она узнает, какие великолепные соколы у Чохос-хаана.
– Что бы мы там ни чувствовали, ты свое получишь.
Он ушел. Будучи ханом, он не мог позволить себе растрогаться, откликнуться на мольбы матери и сестры. Ему приходилось быть готовым наказать любого, кто подводил его. Ей следовало бы быть благодарной за его решительность. Несмотря на то что в юрте было тепло, Оэлун стало зябко. Она встала и пошла к очагу.
