Текст книги "Хозяин Пророчества [трилогия]"

Автор книги: Николай Бородин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 38 (всего у книги 50 страниц)

Хозяин Пророчества

Те, кого окружает пустота, начинают искать возможности внутри себя. И иногда достигают таких результатов, о которых сидящие на всем готовом не могут и мечтать.

Одна из надписей на гробнице Абдиз-Жера, великого вождя, который впервые объединил все племена пустынных орков, а также даровал им храбрость. [1]1
  Надпись после смерти Абдиз-Жера делали дервиши, выразив так свое особое чувство юмора. Абдиз-Жер при жизни больше всего любил оперировать криками «Махач!», «Жратва!» и «Бабы!», но особое предпочтение отдавалось громогласному «РРРААААА!», которое всегда оставалось интуитивно понятным. Шибко умных он любил разве только подвешивать над костром за большие пальцы. И вот такому-то суровому воину, бойцу до мозга костей, всю могилу исписали наставлениями потомкам, да еще в самых заумных и изысканных выражениях, а иногда вообще со скрытым смыслом.


[Закрыть]

Часть первая

Сравнивать летучие ковры с теми же огненными драконниками было невозможно. Во-первых, высота. Даже неугомонные гномы смирно сидели на своих местах, и не думая проковырять дырочку в ковре и глянуть вниз. Когда все, что есть между тобой и радушными объятиями земли, – это две сотни саженей чистого воздуха и тоненькая тряпочка, вера в ценность этой тряпочки становится просто невероятной.

Сверху и видно было лучше; по крайней мере, следующую за караваном по пятам ночь все увидели издалека. Темная полоса все приближалась и приближалась, сама по себе ничуть не зловещая, но в этой мерной, какой-то безысходной гонке было нечто странное, на грани безумия.

Впрочем, это касалось только тонко чувствующих натур, а практичный Снор только почесался и заявил, что было бы неплохо устроить привал.

Слова, очевидно, пришлись ко двору. Ковры по ленивому жесту Харад-аля замедлили ход, а затем и вовсе пошли на снижение, коснувшись уже затопленной сумерками земли именно в тот момент, когда ночь наконец вступила в свои права.

Первые минуты все вели себя достаточно настороженно и зорко оглядывались по сторонам, как будто не насмотрелись на плоский, как доска, изредка радующий глаз чахлыми кустиками пейзаж с высоты коврового полета. Коварным врагам большим числом тут было не подкрасться незаметно к мирно спящим путешественникам, спрятаться им было совершенно негде. Степь здесь еще не перешла в пустыню, но дыхание песков уже чувствовалось.

Воздух еще не успел остыть от солнечных лучей, да и земля хранила немалый запас накопленного за день тепла. Немногочисленная местная живность с едва слышным треском и писком порскнула по норкам и впадинкам, как только отряд начал с шумом выгружаться. Эти предосторожности оказались весьма своевременными, потому что гномы, многие из которых уже так полюбили огнестрелы, что не собирались с ними расставаться даже на охоте, выгрузились следом и решили добыть немного пропитания. И если при встрече с арбалетным болтом у ушастого тушканчика были хоть какие-то шансы сохранить лицо, пусть и весьма грустное, то разрывной снаряд огнестрела действовал куда ультимативней.

Снор, впрочем, не дал свершиться непотребству, зычно проорав команду «не стрелять в зайцев гранатами». Ну а ветеранов тринадцатого походного ждал неприятный сюрприз: местная живность натурально оказалась быстрее летящей стрелы. Вечно пугливые тушканчики, очевидно, улавливали волны рассекаемого болтом воздуха своими громадными ушами и потому успевали увернуться. В общем, свежей дичинкой разжиться не удалось. Все повздыхали и полезли в мешки за походной едой. На этом безрадостном фоне родничок, обнаружившийся всего в паре сотен шагов, был настоящим праздником. Все быстро перекусили и дальше, в зависимости от выработавшихся привычек и индивидуальных предпочтений, либо улеглись сразу, либо отправились травить байки на сон грядущий.

Последнее, правда, относилось скорее к людям, гномам, демонам и паре кирссов, они уже успели привыкнуть друг к другу за время похода и не шарахались от одного вида покрытых шерстью или красноглазых существ. Чего не скажешь об орках. Под чутким руководством Наран-зуна, который не упускал удобного момента бросить на остальных неприязненный взгляд, пустынные воины выстроили лагерь в лагере – их палатки встали плотным кольцом, повернувшись глухими концами наружу. Где-то там, внутри, горели костры, даже доносились обрывки каких-то песен, но представители других народов ясно поняли, что они здесь чужаки и им совершенно не рады.

Не обошлось и без стражи; причем все предводители, немного посовещавшись, сошлись на том, что не стоит пренебрегать караульными, сведущими в магическом искусстве. В конце концов, рядом была пустыня, о волшебных чудесах которой даже живущие там орки говорили поеживаясь. И никто не мог поручиться, что какой-нибудь полк армии мертвых не забрел случайно в эти края.

Но сделать все без ошибок все-таки не получилось – в частности, одна ошибка, тщательно замаскировавшись под естественный магический фон, внимательно следила за расположившимся на привал отрядом.

С немалым и очень хищным интересом.

Ночная жизнь вступила в свои права. Что-то постоянно шуршало и попискивало в сухой и жесткой, как щетка, траве. Снор, вызвавшийся дежурить в первую смену, поначалу не утерпел и влепил из личного арбалета по ближайшему шороху, но одно-единственное прилипшее к стальному болту жесткое крылышко, судя по всему, божьей коровки его явно разочаровало. После этого он уже вел себя довольно мирно, хотя и явно скучал, глядя в огонь. Что и говорить, за непродолжительное время каждый привыкал к этому постоянному шороху, автоматически фильтруя его. В конце концов, трудно было ожидать от жучков какой-либо угрозы, даже если бы их собралась целая сотня.

Те, кто считал нужным верить в приметы и символы, вероятно, были бы обрадованы, узнав, что неприятности начались почти сразу после полуночи, когда безобидное доселе шуршание превратилось в нечто куда более опасное. Впрочем, для того, чтобы обрадоваться, надо было быть очень удаленным наблюдателем.

В конце концов, идеальные солдаты для засады – это скелеты. Они не сопят, не треплются от скуки о бабах, не воняют пивом и чесноком и, в отличие от зомби, самими собой тоже не пахнут. И могут подбираться к своей добыче раздельно, причем в прямом смысле слова – каждая косточка своим собственным путем. Чтобы потом в мгновение ока собраться и ка-ак прыгнуть.

Внешнее кольцо дозоров состояло в основном из орков, и это оказалось чертовски правильным решением. Потому что пустынные воины, даже не изменившись в лицах, вступили в бой сразу же. Снор потом вспоминал, что стражник, сидевший напротив него с полуопущенными веками, словно бы борясь со сном, так и не раскрыл глаз пошире, а мгновенно был уже на ногах и невесть когда выхваченным клинком крошил скелетов. Самому ярлу тоже досталось: подобравшийся со спины скелет отточенным движением воткнул руку ему в спину, вырывая сердце.

Вернее, попытался воткнуть. Мощь оживленных магией бойцов напрямую зависит от количества и мощи этой самой магии, так что подлинным ужасом в ночи становились лишь те, которые были созданы в результате положенного обряда, да еще и наделены собственным сознанием. А на эти скелеты волшебства пожалели, поэтому тот, что атаковал гнома со спины, фактически ударил старой высохшей костью по гномьему доспеху – со всеми вытекающими. Снор, быстро повернувшись и крякнув от неожиданности, впервые глянул так близко в пустые глазницы агрессивно настроенного черепа, щедро размахнулся и обрушил на голову вражины кулак в латной перчатке. Ржавый шлем разошелся ромашкой и стыдливо прикрыл горку костяной крошки. Это, впрочем, оказалось только разминкой – следом уже лезли новые скелеты. Правда, Снор только обрадовался, поприветствовав второго «гостя» широкой, хотя и слишком хищной ухмылкой и мощным прямым ударом в челюсть. А потом еще и в затылок, когда кулак прошел насквозь.

Мертвецы, судя по звукам, подобрались со всех сторон и напали одновременно, отовсюду доносились азартные крики вошедших в раж орков и радостные вопли гномов, наперебой оравших:

– Глянь, как я его!

– Во здорово улетел!

– Ага, в три разные стороны!

Но к вящему сожалению остановившегося на привал отряда, в планы атакующих не входило устраивать из ночной засады фарс. И бросившиеся со всех сторон скелеты оказались скорее отвлекающим маневром, чем реальной угрозой.

Настоящая опасность, как обычно, подобралась с самого неожиданного направления. Здоровенная костяная тварь выбралась из-под земли в середине лагеря во всем своем блеске – с многочисленными глазами, горящими красным светом, несколькими щелкающими клешнями, парой десятков ног и ручьями струящегося вниз песка. Чудовище встало на дыбы, с клацаньем встряхнулось, расшвыривая по сторонам песок, взревело и… упустило свой шанс поучаствовать в битве. Яссольф, уже успевший за несколько мгновений возненавидеть свою безопасную и удаленную от врагов позицию в середине лагеря, наконец-то обнаружил практически у себя под носом достойную цель для своей пушки и, ухмыляясь, словно заправский маньяк, дал залп.

Даже успевшие зажмуриться все равно увидели ярчайшую вспышку. Все остальные, временно утратив зрение, не утратили желания выразить свое мнение о случившемся и сообщили демону много нового и интересного сразу на нескольких языках. Даже языковой барьер не мог стать препятствием – настолько красноречивы были интонации и жесты многочисленных рассказчиков.

Неведомые координаторы атаки, видимо, решили, что прелюдий уже хватит, и наконец-то бросили в бой основные силы, крайне удачно подгадав момент, когда все были слишком заняты ликованием и чисто дружескими мелкими выяснениями отношений. Хотя даже будь все в полной боевой готовности, шансов у них было немного: в центре лагеря вспух громадный темный нарыв и, прорвавшись, выпустил на волю волну духов.

Везде когда-нибудь шла битва не на жизнь, а на смерть, даже если нога существ, считающих себя мыслящими, никогда здесь не ступала. Деревья воевали друг с другом за солнце и воду, травинки и цветочки тоже на деле занимались совсем не теми умилительными вещами, которые обычно приходят в головы стихоплетам. Кто-то прыгал, выслеживал, охотился из засады, убегал или догонял, нападая, пожирая и умирая.

Но земля здесь помнила и кровь, которая лилась на ней давным-давно, когда орки и бестии, впервые встретившись, решили познакомиться наиболее распространенным образом: начав резать друг друга. В песках не осталось даже костей, но память была вечно жива и готова ответить на зов тех, кто умел спрашивать.

Темная волна, слитая из множества бывших жизней, настолько единая, что отдельных силуэтов было и не разглядеть, рванулась к своей добыче. Людей сразу же прикрыл Альтемир, демонов взяла под защиту Сетэль; Кьяр, как мог, держал оборону вокруг гномов, а Харад-аль, скрежеща зубами, тратил силы на щит вокруг орков. Духовные волны густели, чернея на глазах, и громоздились друг на друга, вздымаясь достаточно высоко, чтобы скрыть звездное небо.

Магическая защита трепетала, но держалась. Не будь все чародеи измотаны недавней битвой, чары подобного уровня были бы для них детской игрой. Впрочем, и сейчас особых проблем ни у кого не возникло. Но вот удерживать защитные экраны и одновременно искать внутренним взором противника не удавалось никому. Так что неведомые враги могли успеть безнаказанно скрыться. А в худшем случае какой-нибудь союзник мог бы упасть без чувств, израсходовав всю свою энергию, и вообще погибнуть.

В нескольких сотнях саженей севернее некромант позволил себе слабую улыбку по поводу успешно проведенной операции. Даже если он не преуспеет в главной цели, вовремя скрыться у него все равно получится. А если повезет, у кого-нибудь из его противников скоро закончится энергия, и он, не в силах больше поддерживать щиты, погибнет. Однако эти планы были самым неприятным образом разрушены. Некромант внезапно услышал за своей спиной краткий басовитый, даже какой-то ласковый «мур-р». Но, судя по некоторым обертонам, кошка, издавшая этот звук, была весьма внушительных размеров.

Ширш был очень рад, что все-таки незаметно выбрался из лагеря на охоту. Ведь сейчас ему выпала удивительная возможность задавить не какого-то тушканчика, а настоящего, отборного гада.

Всегда приятней предупредить добычу, от этого она потом приобретала совершенно особый вкус. Ну и, разумеется, если добыча пугалась очень сильно, в ней уже не оставалось ничего лишнего.

Здесь, правда, был не тот случай. Волшебник попался старый, опытный, пуганый, способный сплести два заклинания в одну десятую секунды. А еще он имел посох, балахон и даже черную цепь на шее. Но он не знал, что ему противостоит кирсс, уже делающий на копье зарубки по числу убитых братьев. Зарубка, разумеется, пока была одна, но кирсса это не смущало. Вторая, как он не без оснований полагал, приложится. Прорваться через личную защитную сферу колдуна вождю удалось уже проверенным способом. Сгорели и рассыпались прахом зачарованные шаманом клыки, а кирсс оказался на расстоянии вытянутой руки от противника.

Маг, разумеется, тоже не бездействовал, врезав по кирссу сразу цепью связанных атакующих заклинаний, но его магия внезапно повела себя очень странно, даровав Ширшу ту секунду, что отделяла его когти от горла добычи. Когда влажное бульканье и хрипы затихли, из земли медленно проступили слегка светящиеся уши Мурена. Вождь поблагодарил его молчаливым кивком. В конце концов, именно шаман показал ему, где искать мага, устроившего засаду. И именно он не позволил этому же магу нанести Ширшу хоть какой-нибудь урон.

Кирссы могли заслуженно гордиться собой – их усилия хоть и были не особо велики, но приложены в правильном месте и в правильное время. Ширш прикопал тело под ближайшим кустом, чувствуя себя не настолько голодным, чтобы позариться на тощего некроманта. Тот и сам не слишком отличался от своих скелетов, состоя из обтянутых кожей костей. Зато его голову вождь притащил в лагерь, добившись заслуженной похвалы для себя и для Мурена. После чего провел полночи, прилаживая скальп к любимому охотничьему копью. И разумеется, про зарубку он тоже не забыл.

А Мурен, убедившись, что волнение затихло, позвал пророков:

«Есть кое-что крайне интересное…»

У всех хватило ума догадаться, что дело явно срочное, и не возмущаться по поводу того, что им не дают спать.

«Ну не томи».

«Магию, которую использовал этот некромант, я запомнил хорошо и узнаю в любом обличье. Он использовал силу освобожденного зверя. Сомнений быть не может, потому что такая тварь меня убила, и я знаю, на что это похоже. Пока что нам эти сведения без особой надобности, но кто знает, как все обернется. Все именно так, как и говорил Оцелот: если убить создателя, его мертвые марионетки рассыпаются прахом. Может быть, нам удастся справиться с нашествием разом, если мы отыщем основной источник скверны, который скрыт где-то в Степи».

Наступило задумчивое молчание, далеко не сразу нарушенное дервишем:

«Интересная идея, но сейчас, скажу я тебе, надо спать. Потом мы отобьем врага от врат пустыни и только потом станем загадывать на будущее. Хорошо?»

«Замечательно!» – довольно муркнул Мурен. Разумеется, ждать согласия по столь сложному вопросу сразу было бы неразумно, но шаман сделал главное: он заронил зерно идеи.

И теперь ожидал всходов.

До пустыни и впрямь оставалось немного: на следующее утро блеск песка замаячил на горизонте с первыми солнечными лучами. А к полудню все устали от этого сверкания настолько, что большую часть времени проводили либо лежа, либо крайне осторожно глядя на восток – там песок почему-то почти не блестел. Харад-аль, услыхав вопрос по этому поводу, только захихикал и, потерев ладони, заявил, что там, где песок блестит особенно ярко, находятся магические ловушки. Ну, или входы в них, потому что многие ловушки тянулись в глубь барханов на многие версты, настигая своих жертв далеко не сразу. На резонное замечание о том, что этот блеск был практически везде, дервиш только пожал плечами и слегка удивленно заметил:

– Я, кажется, уже говорил вам вчера: в нашу пустыню есть только один вход. Все остальные закрыты стеной древнего волшебства, к которому лучше даже не приближаться. И косых взглядов, – Харад, подняв ладонь ко рту, снова хихикнул, – эти чары тоже не любят. Многие из них живые и весьма подвижные.

Все, мрачно сойдясь на том мнение, что у этого орка странное чувство юмора, уперлись взглядами в ковровые узоры у себя под ногами – от греха подальше.

Солнце палило, однообразные пески проносились внизу, ветер, гуляющий на высоте, хоть и приносил некую прохладу, но был совершенно сух, поэтому старались не говорить. Вода и так была крайне ценной, и ее запасы постоянно подвергались алчному ощупыванию взглядами. Любому, кто покусился бы на святое, ухватив бурдюк вне очереди, без раздумий дали бы в ухо – вне зависимости от реального отношения.

Особо мерзкие впечатления оставляли далекие, окруженные деревьями пруды и озерки – сплошные миражи, как выяснилось. Харад-аль, помнится, приказал сделать небольшой крюк и показать всем истинную сущность этих иллюзий, чтобы потом не слушать бесконечное нытье по поводу остановиться и искупаться. Марево при приближении ковровой авиации задрожало, а затем и вовсе стеснительно исчезло, оказавшись пятном красной глины, обожженной солнцем до состояния матерого гранита.

Пейзажи на далеком горизонте появлялись с завидной регулярностью, сменяя друг друга, – колодцы, дворцы, храмы и статуи чередовались с большими и малыми рощицами. Все мало-помалу переместились поближе к этому краю ковра, чтобы полюбоваться хоть на какое-то разнообразие и изредка комментируя увиденное, когда действительно было на что посмотреть.

Гномы, разумеется, обстоятельно обсуждали в своем узком кругу технику исполнения каменных статуй, разбирая на конкретных примерах, где мастер преуспел, а где провалился. Все остальные не понимали, как можно интересоваться желтыми каменюками на желтом же фоне, и оживлялись только при виде ярких голубых пятен, обозначавших появление очередного иллюзорного озера. Мало-помалу миражи стали интереснее, принимая вид каких-нибудь стилизованных зверушек, и тогда все начинали с энтузиазмом спорить, что это за животные.

Наиболее жаркие споры развернулись вокруг совершенного в своей простоте, идеально круглого озера. Разумеется, этот круг можно было толковать просто, а можно было удариться в противоположную крайность. Вариант, выбранный летящим над однообразной пустыней и дуреющим со скуки отрядом, был очевиден.

– Да это же натуральная подскальная жаба, как вы не видите? – горячились гномы.

Сетэль рассудительно возражала:

– Вон клин ряби на отмели видите? Если приглядеться, сразу станет понятно, что это спящий, свернувшийся клубком огненный дракончик. Вон и крылышки проглядывают.

Альтемир, которому казалось, что это озеро донельзя напоминает почему-то синий блин, почувствовал себя чужим на этом празднике жизни и благоразумно не стал озвучивать свои мысли.

Ширш же, одарив водоем ленивым взглядом, снова свернулся почти клубком и проронил:

«Это дракон. – Сетэль явно приободрилась. – Дух-покровитель, тотемный зверь заров. Я на эту тварь нагляделся порядком».

Паладин, бросив на пруд быстрый взгляд, озадаченно почесал в затылке. Конечно, сам он видел дракона только мельком, и то магическим зрением – когда выбирал в небе над Мирбургом цель для освобожденного охотника. Особого сходства не наблюдалось, на что не преминули указать и все остальные.

Кирсс, даже не приоткрывая глаз, только ткнул пальцем в озерко, которое уже почти скрылось из виду.

И снова появилось. И снова скрылось. И опять появилось.

Сетэль уже собралась было спросить Харад-аля, а нет ли в этой пустыне мигающих или движущихся миражей, как проблема разрешилась сама собой – Снор, обладавший самыми зоркими (после Ширша, разумеется) глазами, углядел по краям «озера» два громадных крыла.

Сонливость сдуло как ветром, тем более что дракон ощутимо поддал, нагоняя ковер. Теперь уже все могли без помех разглядеть приближающуюся тварь крайне странного, надо отметить, вида. Эта бестия, судя по всему, успела не только давным-давно сдохнуть, но и основательно прокалиться под жарким солнышком. За летучим караваном, преспокойно молотя воздух полупрозрачными крыльями, летел громадный скелет, окутанный синим пламенем, словно в реберной клети у него полыхал настоящий пожар.

У Радимира при виде этого существа наверняка бы пробудились трогательные воспоминания.

Демонесса, отказавшись от предыдущего вопроса, решила спросить у дервиша, нет ли среди пустынных ловушек чего-то подобного, но по поднятым бровям, которые украшали собой напряженное лицо орка, было сразу понятно, что для Харад-аля это зрелище тоже в новинку.

Альтемир не вытерпел:

– Что это вообще такое?!

Дервиш глянул на человека так, как будто впервые его увидел, и сказал медленно, издевательски вежливо, идеально выделяя каждое слово:

– Это дракон.

– О! – Никто не поверил своим глазам.

Паладин и впрямь задумался, уставившись на приближающуюся тварь. Но всего через несколько секунд его снова прорвало:

– Ну да! Похож, но это, черт подери, скелет какой-то! – Дракон как раз в этот момент издал долгое проникновенное рычание, далеко раскатившееся в жарком воздухе, и паладин быстро, явно инстинктивно, добавил: – Пусть и очень внушительный, конечно. Но что ему от нас надо?!

Альтемир, разумеется, мог быть великолепно рассудительным в те минуты, когда занимался серьезным делом. Но все остальное время он предпочитал играть на нервах окружающих; особенно тогда, когда его что-то неприятно поражало. Харад-аль устремил взгляд в сторону кормы ковра, следя за приближающейся бестией:

– Очевидно, он хочет кушать. Правда, у него не видно ни глотки, ни желудка, но, я уверен, он как-нибудь решит эту проблему. – Орк перевел взгляд на паладина и внезапно плотоядно оскалился: – Хрум-хрум!

Альтемир, единственный из всех до сих пор не сообразивший, что его слова – это тщательно спланированная провокация, сначала отшатнулся, а потом взорвался:

– Да ты что, издеваешься, что ли, да…

Дервиш щелкнул пальцами и мило улыбнулся, глядя на то, как разъяренный паладин разевает рот, не в силах произнести ни звука.

– Не помню, чтобы мы переходили на «ты», уважаемый паладин. Возможно, стоит поучиться вежливости?

Снор и Кьяр, переглянувшись, хохотнули и грохнули друг другу по ладоням, после чего с одобрительным выражением показали Харад-алю по два больших пальца. Орк напоказ поклонился и мгновенно увернулся от колена Альтемира, который решил перейти к более решительным действиям для доказательства своей правоты. Сетэль же подобралась к паладину сзади и ухватила его за ухо, чтобы привести наконец в чувство. Человек пару секунд простоял с закрытыми глазами, после чего резко вырвался, скрестил руки на груди и отошел, всем своим видом выражая презрение к «этой шайке проходимцев», «которые все заодно».

Демонесса, прочитав мысли паладина, тихонько хихикнула и повернулась к дервишу:

– Уважаемый, не научишь ли и меня также? Чувствую, мне – да и всем нам – это еще пригодится. Конечно, можно рассчитывать на то, что Альтемир поумнеет и исправится, – демонесса повернулась к паладину и окинула его нарочито оценивающим взглядом, – но… в общем, научишь?

Альтемир оскорбленно фыркнул, гномы расхохотались, гулко, как две железные бочки, орк понимающе хихикнул:

– Я просто не захотел слышать его голос. Точно так же, как ранее я захотел, чтобы вы понимали мою речь, как свою родную. Это особые способности дервишей. Сомневаюсь, что у кого-нибудь получится это повторить, но попробовать, судя по неудержимому темпераменту этого пылкого юноши, явно стоит.

Демонесса улыбнулась и, больше не теряя времени, выразила орку свою готовность выслушать его план. То, что старик явно что-то задумал, было понятно любому, иначе зачем бы ему понадобилось временно нейтрализовать буйного Альтемира.

– Так вот, – дервиш огладил бороду, – предлагаю следующее. Я уже отдохнул, так что смогу поддержать наших ковроводителей. Мы увеличиваем скорость так, чтобы эта летучая мерзость нас не догнала, но и терять ее из виду тоже не будем. Потому что вряд ли такая тварь закопается в песок и заснет, а если ее оставить в покое, она пройдет над беззащитными пустынными племенами, как коса над травами. Мы все, разумеется, умеем за себя постоять, особенно закаленные жители восточных песков, но этот костяной дракон достаточно силен. А я бы не рисковал использовать сильные чары, стоя не на твердой земле. Ну а если мы будем снижаться, чтобы принять бой, чудовище точно успеет нас догнать.

Все одарили спокойно работающую крыльями тварь короткими, но неласковыми взглядами, разом кивнули и приготовились слушать дальше.

– Так вот, мы притащим его на хвосте к вратам пустыни. После чего разом разберемся и с ним, и с остальными врагами. Ведь мы хоть и можем уничтожить его здесь, – дервиш потер ладони, неприятно улыбнувшись, – но это было бы нерациональной тратой сил. В конце концов, чтобы окончательно угробить эту тварь, потребуется что-то масштабное. Сам-то дракон сгинет в эпицентре, а на что уйдет ударная волна? Взвихрит песок? Нет, я на это не согласен. Если уж бить, то по целой куче. Как вы считаете?

Разумеется, доводов «против» было предостаточно, один только Альтемир фыркал и хмыкал настолько красноречиво, что мог бы переубедить целую роту спорщиков. Никто не знал, откуда взялась эта тварь и на что она способна. Никто не знал, как она поведет себя в дальнейшем; и вообще, может быть, она умеет летать и быстрее?

Кьяр окинул внимательным взглядом лица всех своих союзников, хранивших подчеркнуто нейтральное выражение лица, и улыбнулся широко, за всех сразу:

– Безумие. Но мы все согласны.

В конце концов, все взрослые – в какой-то степени дети. И стоило посмотреть на то, как заполыхали у всех глаза в предвкушении обещанных дервишем масштабных действий, чтобы понять, в какой же именно степениони дети.

А Альтемир наконец-то получил возможность ощутить настоящую скорость. Харад-аль не удержался от небольшого мстительного урока: он оставил паладина вне защитного экрана после того, как ковры резко рванулись вперед. Всего на одну секунду, но и этого хватило, чтобы человека распластало встречным ветром по невидимой стене. Через мгновение, когда «ошибку» исправили, Альтемир уже стоял на четвереньках внутри щита, хватая ртом воздух, и начинал всерьез задумываться о пользе воздержания от скороспелых и опрометчивых решений.

Дервиш потирал ладони и хихикал.

Яссольф с подручными, чей ковер удачно оказался последним в караване, упросил снять заднюю часть щита и теперь проводил показательные стрельбы по летящей следом твари. Дракон исправно покрывался пятнами копоти, гневно рычал, но рассыпаться даже от полновесного залпа всей батареи пушек не собирался. Впрочем, догнать ковер обидчиков и расплатиться сполна у него тоже не получалось. Или он пока не хотел.

Песчаные барханы проносились внизу. Солнце невероятно медленно, лишь понемногу обгоняя путешественников, ползло по небу, желая первым увидеть, что же происходит у врат пустыни.

Судя по напряженному лицу Харад-аля, там собирались тучи. Даже притом, что гроз в пустыне отродясь не бывало.

«Что это?!»

Ширш, самый внимательный из всего отряда, первым увидел нечто странное на горизонте. Все остальные рассудили, что если даже невозмутимый кирсс заволновался, то на подобное зрелище однозначно стоит взглянуть. Гномы разом вытащили свои трубки для дальнего обзора. Снора перекосило почти сразу, Кьяр просто побледнел, но особо жизнерадостным не выглядел. Сетэль, использовав магическое зрение, вообще сморщилась так, словно опрометчиво вгрызлась в лимон. И только Альтемир не особо понимал, в чем дело: он-то ведь видел всего лишь темное пятнышко на горизонте. Хотя, повинуясь чувству локтя, он тоже вопросительно посмотрел на дервиша.

Харад-аль слегка хихикнул и отступил на шаг, поднимая руки ладонями вперед:

– Это врата пустыни. Их видно издалека, не правда ли? До них еще десяток лиг, не меньше.

Гномы вслух никак не высказались по поводу грандиозности сооружения – верный признак того, что их тоже проняло. Снор с большим трудом удержался, чтобы сплюнуть под ноги, и с гадливостью процедил сквозь зубы:

– Ну и что это за дрянь, на которую нам еще десять лиг любоваться?!

Дервиш снова оказался под прицелом сразу шести неприязненных взглядов, но взять бывалого орка, тем более достигшего гармонии, оказалось не так просто. Он приятно улыбнулся, продемонстрировав все свои клыки, и спокойным, учительным тоном затянул:

– Врата пустыни, пожалуй, древнейшее сооружение в наших песках. Мы достигли куда большего просветления, чем наши предки, и нам уже чужды мысли об истреблении всех чужаков. Но древние, что подняли здесь эти обелиски, хотели ясно и недвусмысленно дать понять всем гостям, что лучше бы им сразу повернуть назад.

– И им это удалось, – пробурчал Кьяр.

Зрелище действительно было незабываемое. Но вдобавок существовала еще одна причина для неприятных мурашек, бегущих по спине любого причастного волшебству: с запада несло волной мощной и совершенно отвратительной магии. Дервиш не врал, когда говорил, что пустыня находится под осадой и силы для прорыва скопились нешуточные. Судя по отголоскам, там собрался весь цвет сообщества некромантов.

Врата пустыни представляли собой два каменных обелиска запредельной высоты, плавно сужающихся кверху наподобие веретен. Ни перекладины, ни створок, разумеется, не было – только два столба, каждый из которых тянулся ввысь не меньше чем на четверть версты. Но столбами они казались только издали. На деле же это были статуи. И все члены отряда, включая Альтемира, одолжившего у гномов подзорную трубу, были согласны, что неведомому мастеру, изваявшему подобное, руки оторвать мало, хотя он, безусловно, был подлинным гением, но это только усугубляло дело.

Больше всего эти скалы походили на каких-то гигантских насекомых, вставших на дыбы и повернувшихся спинками к пустыне. Брюшки же, состоящие из хитиновых пластин с огромным количеством тщательно высеченных в камне и совершенно омерзительных ножек, были обращены к подлетающим коврам. И в солнечных лучах эти мастерски сработанные каменные отростки казались движущимися – целый шевелящийся ковер. Общее впечатление складывалось совершенно тошнотворное, не помогали даже трезвые доводы разума о том, что это просто скульптура под определенным углом освещения. Все согласились, что даже зрелище летящего позади дракона куда приятнее, и принялись пытать дервиша в третий раз.

– Нет, ты не подумай ничего такого, – Сетэль терла лоб, пытаясь подобрать по возможности более нейтральные слова, – но что подвигло этого… камнетеса… на подобное?

Снор, порядком наглядевшийся на отдаленно похожих тварей в своих подземельях и не питавший к ним ровно никаких теплых чувств (эти бестии обычно обладали характером под стать весьма отталкивающей внешности), мрачно закивал, инстинктивно нащупывая рукоять секиры. Если бы этот скульптор сейчас оказался рядом, то… в общем, лучше бы он не оказывался рядом.