Текст книги "Хозяин Пророчества [трилогия]"

Автор книги: Николай Бородин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 50 страниц)

Николай Бородин
Хозяин Пророчества

Разум является главным источником всех противоречий. И им, разумом, наделены многие существа – смертные, бессмертные. И те, кто может осознать эту первопричину, порой воздевают руки к небу и вопрошают богов: за что?

Даже не давая себе труда подумать, что же творится в душах самих богов. Пусть они лишь дети Создателя, приносящие Дар Его в новые миры. Но они проживают тысячи, миллионы судеб, и они чувствуют то, что выпадает на долю бесчисленным живым существам. И бывает, что противоречия в их душе становятся слишком сильны. Превращаясь в раздоры. В антагонизм.

Возраст. Разум. Опыт. Знание окружающего мира, неотъемлемой частью которого являются его обитатели, наделенные душами, а иногда, по их личному мнению, даже разумом. Все это более не в чести. Они более не считают все это важным. Они пошли против единой воли, что мудро направляла их столь многие годы. Они подумали, что их покровитель забывает о нуждах некоторых из них. Они решили, что могут обойтись без него, что могут одержать победу в вечной игре с жизнью самостоятельно, объединив усилия.

Конечно, они лишь перегрызутся и не сдвинутся с места – в лучшем случае. А в худшем их усилия, обратившись друг против друга, разобьют корабль в щепки, и великое дело будет предано забвению. Потому что потом они будут искать пути самостоятельно, неразумные дети, и не смогут выбрать верного.

Но пока что они побеждали. Осмелившиеся направить свою волю против отца своего, против того, кто был готов радеть об их благе, они одерживали верх! Их союз оказался крепок, и никому из них не было дела, что впоследствии он обречен. Сейчас они хотели получить власть.

Они утратили почтение к высочайшему авторитету и величайшей мудрости. И любящий отец, не желая видеть своих детей, погрузившихся в мрак и хаос, должен прибегнуть, ради их же блага, к последнему средству – к силе.

Они обладают мощью, с которой не может сравниться никто, пусть даже проживший долгую жизнь и впитавший мудрость сотен поколений. Но такая мудрость открывает новые, доселе недоступные пути. Пути к обретению сил, владеющих половиной мира. Или даже большей его частью.

Если на вершине мира стоит колесо, которое в любой миг, лишь подтолкни, покатится вниз, сминая земли и народы, то лишь глупец не задумается над тем, как это колесо там оказалось. Но отличие истинного мудреца состоит в том, чтобы понять: этот вопрос, хотя и занимателен, сейчас не слишком важен. К тому же он имеет очевидный ответ. Куда ценнее его практическое применение – приложить то самое крохотное усилие, которое стронет великое колесо с мертвой точки. После того останется лишь следовать по колее и в конце пожать щедрые плоды.

Да зазмеится Цепь.

Пепел прошлого

Кто не помнит прошлого, обречен совершать одни и те же ошибки вновь и вновь. Но кто помнит одно лишь прошлое, обречен жить только им, лишившись и настоящего, и будущего.

Высказывание, по воле Краг-зула исключенное из родовой памяти заров и преданное забвению

Часть первая

Третье правило охотника – находись с подветренной стороны.

Ширш осторожно высунулся из травы по глаза. Приметил все еще спокойного зверя – и впрямь, что тому беспокоиться? – затем внимательно осмотрелся. Трава вокруг него идеально следовала естественному рельефу. Если бы не многолетние охотничьи инстинкты, даже сам Ширш никогда бы не обнаружил лежку любого из своих охотников.

Кирссы вообще славились своим умением затаиваться. Поэтому жертва, ничего не подозревая, теоретически могла подойти к охотнику так близко, что наступила бы ему на хвост. Правда, до этого она обычно успевала получить четыре когтя в глотку.

Второе правило охотника – будь спокоен.

Спокойствие – необычайно важная вещь, даже когда выслеживаешь простую антилопу. А если твоя цель – хищник, всегда есть вероятность, что в последний момент охотник станет добычей. Чтобы этого не произошло, нужно сохранять трезвый ум и каменную невозмутимость.

Тем более что многие хищники, вдыхая воздух, ощущают не только запахи, но и разлитое вокруг напряжение. Особенно такие крупные хищники, как зюры.

Первое правило охотника – всегда знай, ради чего ты охотишься.

Громадное животное по-прежнему не проявляло признаков волнения. Впрочем, тотемный зверь очень хитер и может обмануть даже умного и опытного охотника. Ширш решил не мучиться бесплодными размышлениями и осторожно пополз вперед.

Две сажени до установленного предками предела. Одна. Готово. Ширш, поколебавшись мгновение, взмявкнул и одним прыжком поднялся над травой. Зюр, внезапно обнаружив рядом с собой кирсса, тоже вскочил, сразу оказавшись вдвое выше немаленького охотника.

Ширш усилием воли изгнал из разума неуверенность. Ошибки ведь быть не может. Перед ним зюр, огромный степной кот с мощными передними лапами и холкой, задранной горбом, с полосой серебристой шерсти вдоль хребта. Тотемный зверь.

Прошла ранняя весна, когда Степь на два десятка дней превращалась в сокровищницу, полную драгоценных трав, сияющих всеми мыслимыми и немыслимыми цветами бутонов и лепестков. Засеребрился ковыль, сколько хватало глаз, и стада, спустившиеся после зимы с Черных гор, начали нагуливать мясо.

Делить первый достойный охотничий трофей с тотемным зверем – значит оскорбить могучего зюра. Но найти, посмотреть друг другу в глаза, воссоединить память предков с жизнью рода потомков после долгой весны – святое, оставленное пращурами дело.

То, что сам Ширш впервые пришел говорить с тотемным зверем, не должно волновать никого.

Большой нос втянул воздух, напоказ сморщился. Его обладатель осторожно переступил лапами, на шажок приблизившись к своему меньшему брату, Ширшу.

Весь кошачий род Степи, в той или иной степени наделенный разумом, – братья друг другу.

Зюр, судя по реакции, думал о том же самом. На обычной охоте от кирсса уже не осталось бы и мокрого места – громадные когти зюров не уступали по остроте его же клыкам, и весь этот арсенал дополнялся неожиданной для такого большого зверя скоростью и реакцией. Но на тотемного зверя никто не охотится всерьез, нужно лишь подобраться к нему на двадцать саженей, доказав свою скрытность. Главное умение настоящего кирсса.

Зверь осмотрел молодого вождя с лап до кончиков ушей, задержался взглядом на амулете, необходимом для весеннего обряда – с виду простом камне с естественным отверстием на кожаном шнурке, – и окончательно принял киррса как своего.

Теперь будет испытание духа. Воля против воли, взгляд против взгляда.

Ширш не знал, каково это будет на деле. Раньше, когда он был охотником при вожде и чутко лежал в траве, пока шел разговор с тотемным зверем, это напоминало ему простую игру в гляделки. Но век кирссов недолог, и теперь уже сам Ширш стоит против громадного зверя. Как жаль, что старик не рассказал ему, что делать. Специально не рассказал, лишь улыбнулся: «Слушай свое сердце».

Зюр наградил вождя взглядом исподлобья, характерным для всех кошек самых разных цветов и размеров. Этот взор словно проникал в душу, заставляя свою жертву судорожно вспоминать, чем же она провинилась перед данной кошкой.

Ширш, не удержавшись от легкого мысленного смешка, чуть наклонил голову, наградив тотемного зверя точно таким же взглядом. После чего с некоторой опаской принялся ждать, что же ему подскажет его сердце.

Жаль, ему никогда не суждено было этого дождаться.

Глаза зюра внезапно полыхнули внутренним пламенем, и он, расставив когти смертоносными серпами, прыгнул, как показалось юному вождю, прямо на него.

Первой мыслью, посетившей Ширша, было, разумеется, внезапное и продирающее морозом осознание своей вины. Неважно, что разум не может придумать случившемуся никакого логичного объяснения, – что-то пошло не так, а значит, виноват в этом он, вождь.

Однако же инстинкты лучшего охотника племени оставались при кирссе, и поэтому он мгновенно определил, что громадный кот на самом деле нацелился ровно за дюжину локтей за его спиной. На вождя настоящей волной накатило облегчение, которое, однако, не отменяло одного простого факта – спокойно стоять на линии броска охотящегося зюра стоит только самоубийцам.

Резко перекатившись через плечо, Ширш ушел вправо, в кувырке развернулся кругом и тут же вскочил на лапы, желая узнать, что же в самом деле произошло.

Зюр, распластавшись в застывшем прыжке, тянулся когтями к новому врагу. Которого – вождь кирссов был готов поклясться – еще несколько мгновений назад рядом не было. Ни он сам, ни его охотники не подпустили бы чужака так близко – даже таящегося в тени чар.

То, что пришелец враг, было очевидно: тотемный зверь знает, кто друг его братьям, и не станет нападать на него. Зверь – воплощение духов всех предков, и предки не ошибаются.

Но иногда проигрывают. Зюр, закогтив добычу, замер и не сразу понял, что враг все еще жив. Более того, низко опущенный капюшон неторопливо поворачивался из стороны в сторону, словно то, что таилось внутри темного балахона, озиралось по сторонам. Вокруг пришельца потрескивал едва видный шар магической защиты, который и остановил атаку степного кота.

Ширш и оба его охотника, не раздумывая ни секунды, бросились на выручку хранителю племени. Фигура в балахоне, словно придя к некоему решению, скупо взмахнула рукой, и воздух, раскалившись, начал свиваться в тугие огненные нити. В воздухе рядом возникло два кокона, разросшихся в мгновение ока, и оттуда на киррсов бросилась пара странных зверей. Обсидианово-черные, с выпирающими под кожей костями, длинными пастями, полными острых даже на вид клыков, они носили ошейники (непонятно зачем, ибо на каждом гремел лишь обрывок цепи) и двигались неожиданно быстро для тварей, имеющих в холке добрых полсажени.

Краем глаза Ширш увидел, как один из его охотников метнул костяной нож, вошедший точно под челюсть ближайшей охотничьей бестии, но та лишь рыкнула, тряхнула башкой и прыгнула вперед, подминая кирсса под себя. Незаметно было, чтобы лезвие, пробившее глотку насквозь и показавшееся среди острых позвонков, хоть сколько-то ей мешало. Да хрриш та маран, из чего же они сделаны?!

Второй охотник взял на себя другую бестию, а сам Ширш, по праву сильнейшего, нацелился на пришельца. Тот же, выпустив своих зверей, явно решил, что дело сделано, поглядел на все еще пытающегося прорвать щит зюра и издевательски медленно, даже с какой-то ленцой поднял посох. Ширш, выхватывая из-за спины копье, на бегу примерился, отвел лапу для замаха…

И не успел. С набалдашника магической палки, полыхнувшего жирной, угольной чернотой, сорвался луч, похожий скорее на струю смолы, и без видимых усилий пробил тело тотемного зверя насквозь. С тяжким хрипом зюр отпрянул, вставая на задние лапы, и рухнул набок.

Ширш едва не остановился, раздавленный нежданным страхом и отчаянием от только что произошедшего святотатства. Но в тот же миг камень-амулет, настроенный на тотемного зверя, горячо толкнулся в грудь. Зюр еще жив, ему можно помочь! Кирсс, покрепче перехватив копье, воззвал к предкам и прыгнул.

Пришелец оказался достаточно осторожным, чтобы не снять магическую защиту немедля, но ему это не помогло. Кирссы-воины, даже не умеющие чаровать самостоятельно, никогда не ленились взять с собой пару-другую амулетов. Что уж говорить о вожде, которому главная честь и главные напасти. На отворотах кожаной безрукавки он рядками носил зачарованные самим верховным шаманом клыки, сохраняющие силу предков. Они могли даровать своему владельцу способность прыгнуть втрое дальше или пробежать по Степи наравне с быстрым гепардом, а могли, как сейчас, поглотить урон. Пролетая через щит, Ширш мельком отметил, что целый ряд клыков слева вспыхнул и распался огневеющим пеплом, но дело было сделано: юркие змейки-молнии не ухватили законную добычу. Фигура в балахоне молниеносно развернулась, только подтвердив худшие опасения кирсса: лишь у настоящих боевых магов могло хватить реакции, чтобы встретить атакующего степного кота. Но на такой дистанции это было уже бесполезно.

Из рукава балахона вырвался сноп черных лучей, пронзая воздух там, где уже никого не было, а сам Ширш, резко уйдя вниз и почти прижавшись к земле, подобрался совсем вплотную и, распрямляясь всем телом, ударил копьем, метя под челюсть. Конечно, маги не расстаются с личной защитой, но копье, доставшееся кирссу от предков, пробивало и не такие черепа. Кожаные ремешки с болтающимися на концах косточками могли показаться безделушками – с ними еще любили играть совсем маленькие котята. Ширш, усмехаясь, не препятствовал. Предки, чьи кости были вплетены в эти ремешки, не нанесут вреда своим же потомкам. Зато если потомкам потребуется помощь…

Дедово копье, передавшееся к сыну, а потом и к внуку, нашло свою цель. Удар был такой мощи, словно копье держало разом три лапы всех его обладателей, мага аж вздернуло, а потом время вдруг снова потекло с нормальной скоростью.

Две черные твари, горестно взвыв, встали на дыбы и развеялись в прах. Один охотник был жестоко попятнан, второму бестия успела впиться в глотку, и Ширшу хватило одного взгляда, чтобы понять итог. Сам он со всех лап бросился к зюру, который еще был жив. Но камень пульсировал все слабее.

По телу громадного кота шли редкие судороги. Было совершенно очевидно, что долго ему не протянуть – могла бы помочь только магия, но до шамана было полдня пути в обе стороны. А зюр доживал последние минуты. Большие глаза, уже затуманенные болью, уперлись в Ширша. Вождь внезапно почувствовал легкое, почти невесомое касание чужого сознания и вдруг ощутил, как вниз по меху от глаз побежали две мокрые дорожки. Зюр негромко и жалобно, словно котенок, мяукнул, последний раз дернулся и затих.

Ширш почувствовал на груди какое-то движение, поднял амулет на уровень глаз. Камень замерцал не сразу, словно раздумывал. И был он не успокаивающе желтым, а тревожно алым. Словно внутри метался крохотный огонек, иногда подлетая к стенкам и стараясь прорваться наружу.

Конечно, цвет был пугающим. Но то, что камень все-таки светился, означало, что связь с предками не утеряна. Вождь поднялся, одновременно словно ненароком проводя лапой по щекам, и повернулся к выжившему охотнику. Следовало как можно быстрее вернуться к племени, чтобы поговорить с шаманом. Но сначала…

Мертвый колдун мешком тряпья лежал в траве, укрытый собственным балахоном. Посох, стиснутый в предсмертной судороге, потерял магическую ауру и превратился просто в отполированную палку с камнем в набалдашнике. Кирсс, пособив товарищу с перевязкой, подошел поближе и осторожно (а то кто знает этих магов, раньше они любили вешать на себя посмертные «сюрпризы») концом копья откинул капюшон.

Ширш родился уже после Войны, да его племя в ней и не участвовало, так что о тех событиях знал только из рассказов самых старых заров. Но гладкая морда безо всяких следов шерсти, кроме двух клочков над глазами, острый, выдающийся вперед нос, небольшая пасть, под тонкой шкурой которой не проглядываются мощные клыки, не оставляли сомнений.

Человек! Вот почему стойка фигуры под мешковатым балахоном показалась кирссу такой странной!

Хрриш! Откуда он тут взялся?! И нет ли поблизости других?!

Впрочем, и этот-то появился буквально из ниоткуда. Ширш осмотрел траву вокруг, особо отметив странный круг слегка опаленных стеблей, и наклонился к своей жертве, чтобы поглядеть, не осталось ли чего-нибудь ценного.

Как ни странно, погибший маг не носил никаких амулетов, кроме своего посоха, который все равно был бесполезен любому, кроме бывшего хозяина. Но вот это ожерелье… Оно удивляло. Хотя бы тем, что, строго говоря, ожерельем это было назвать трудно.

Вокруг шеи колдуна обвивался, низко свешиваясь концами на грудь, кусок грубой цепи из непонятного черного металла. Ширш осторожно тронул одно звено, не почувствовал ничего особенного и, осмелев, стянул трофей целиком. Никакой магии в этой штуке не чувствовалось, но шаман скажет это наверняка.

Тело пришельца бросили в Степи, на поругание ветрам и стервятникам, погибшего охотника аккуратно привязали поперек седла его ездового кота и как можно быстрее двинулись обратно. Инстинкт никогда не подводил Ширша, и сейчас вождь был твердо уверен, что грядет нечто, по меньшей мере, непонятное. И почти наверняка опасное.

Тотемный зверь, случалось, погибал на охоте, или от засухи, или вконец одряхлев, но еще никогда от чьей-то лапы.

В племени готовились к большому весеннему празднеству. Неугомонные мальчишки, как всегда, высматривали охотников издалека, отойдя от становища чуть ли не на полверсты, а заметив наконец три силуэта, со всех лап бросились обратно – сообщать радостную весть. Ни у кого из них не хватило терпения вглядеться пристальней и приметить, что один из них ниже других. Ширш был бы этому только рад – незачем соплеменникам волноваться раньше времени.

Торжественного возвращения все-таки не получилось. Толпа, поначалу настроенная весьма празднично, быстро затихла, увидев одного охотника мертвым, другого раненым, а самого вождя – непривычно мрачным. На груди у Ширша, выставленный на всеобщее обозрение, висел кроваво-красный амулет.

Велев позаботиться об охотниках, вождь, не говоря больше ни слова, двинулся прямиком в шатер шамана.

Старый кирсс, говорящий с духами племени, сидел в обычном полумраке и задумчиво глядел в небольшой костер. Столб дыма, которого от костра было привычно больше, чем света, поднимался вверх, но не вытягивался наружу, как оно обычно бывало, а заводил причудливые хороводы. Только шаман и мог читать подобные знаки. Шаман и его ученик, которого глаз скорее угадывал, чем действительно видел вблизи одной из стен шатра, где темнота становилась уже совсем непроглядной.

Ширш, не медля, прошел к кострищу и сел напротив хозяина шатра, так же скрестив лапы.

– Мурен, мне нужен твой совет. Племени нужен твой совет.

– Племени? Что случилось?

– Тотемный зверь убит. – Ширш слегка сощурился, пытаясь увидеть выражение морды шамана. Ученик почти неслышно втянул в себя воздух сквозь зубы. – Я отомстил за него пришельцу из рода людей. Это был колдун, сильный колдун, но все, что было при нем, – палка, тряпка и вот это. – Вождь вытянул из-за спины обрывок черной цепи и перебросил ее через костер.

Мурен одним движением, почти незаметным в полутьме, ухватил цепь за оба конца и неторопливо перебрал звено за звеном. Затем едва слышно вздохнул и бросил трофей обратно.

– Это твоя добыча, вождь, носи ее смело. Сила павшего врага перейдет к тебе.

– Ты слышал, что я сказал? Тотемный зверь убит.

Говорящий с духами прикрыл глаза:

– Я знал это. Знал, что знаки не могут лгать, и боялся, что они говорят правду. – Шаман понурился. – Но не будь нетерпелив, вождь. Старый предводитель выбрал тебя во многом из-за того, что ты всегда умеешь мыслить здраво.

Ширш прикусил язык. Причины, по которым вожаком становился тот, а не иной родич, никогда прежде не озвучивались, и, значит, шаман тоже был крайне обеспокоен.

Мурен выждал мгновение и продолжил:

– Ты верно рассудил, что дух тотемного зверя живет и ждет нового воплощения. Мы должны найти ему новое пристанище, и как можно скорее. Но быть может, это не самое важное.

Ширш резко наклонился вперед:

– Что грядет, старик? Ты говоришь с духами, но я в ответе за живых, я должен это знать!

– Не могу сказать тебе ясно. Но знаки, – шаман неопределенным жестом повел лапой в воздухе, а затем указал на земляной пол, – знаки говорят, что случившееся сегодня – лишь малое зернышко ковыля. Дай мне время, вождь. Я изучу их снова, я раскину новые знаки – и отвечу тебе.

Ширш проследил за указующими жестами шамана и с должным почтением воззрился на сложный узор на полу. Камешки, редчайшие ребристые косточки тварей, живущих в большой соленой воде, кости предков и врагов – все это, разбрасываемое лапой говорящего с духами, рисовало картины будущего. Иногда более, иногда менее ясно.

Шаман с намеком проговорил:

– Думаю, тебе все равно нет смысла пытать меня в поисках ответа. К тебе гости, вождь. Важные гости. Удели им свое время, а мне отдай мое. И тогда ты получишь ответ.

Услышанное не сильно проясняло ситуацию, но Ширш отлично знал, что, если шаман не хочет продолжать разговор, лучше не усердствовать и обождать, какой бы важной ни была тема беседы. Однако кое-что следовало прояснить немедленно, да и к тому же вождь не мог удержаться от маленькой мести за свое неведение. Поэтому он, старательно сдерживая ухмылку, почти безразлично поинтересовался:

– Но что мне сказать нашему племени?

Мурен, прищурившись, глянул на собеседника в упор:

– Не торопи события. Скажи, что тотемный зверь убит пришельцем, но не говори, кто это был. Веди речь так, чтобы в происшедшем не чувствовалось какой-либо тайны – родовичи же простые кирссы, у них нет нашей с тобой мудрости и спокойствия. Незачем раньше времени будоражить их загадками. – Старый кирсс глянул вниз, на знаки, и вздохнул. – Придет время, и, возможно, их куда сильнее взбудоражат простые, но страшные истины.

Вождь наградил шамана долгим взглядом, потом молча кивнул и вышел. После полутьмы, царившей в шатре, неяркий пасмурный день заставил кирсса недовольно зашипеть и зажмуриться, давая глазам привыкнуть к свету. Слегка приоткрыв веки, вождь увидел обеспокоенную толпу, как по волшебству перебравшуюся к шатру говорящего с духами. Вождь уже почти придумал, что сказать своим соплеменникам, когда его глаз выхватил из толпы кирссов осторожно пробивающегося вперед сокольничего, птицы которого приносили все вести. Обрадовавшись возможности немного оттянуть объяснение, Ширш спросил кирсса, что же случилось.

– Вождь, прибыл вестник от Краг-зула из племени заров. Он хочет видеть тебя, вождь. Как можно скорее.

Ширш кивком поблагодарил сокольничего, затем перевел взор на толпу, которая совсем затихла. Потом, убедившись, что все внимание приковано к нему, заговорил.

– Слушайте меня, все кирссы. Тем, кого здесь сейчас нет, вы скажете все сами – время сейчас дорого. Тотемный зверь убит в бою пришельцем. – По толпе пронесся мгновенный ропот, тут же погасший, стоило только Ширшу вскинуть лапу с намотанной на кулак черной цепью. – Убийца нашел свою судьбу на острие моего копья. Дух нашего зверя живет здесь, в этом камне, – и в сердце каждого кирсса. Я говорил с шаманом, и он уже ищет новое пристанище для нашего тотемного зверя. Пока же я должен отбыть, чтобы поговорить со своим братом-вождем Краг-зулом. Да хранят нас предки!

Кирссы-кошатники успели вычесать и напоить ездового кота вождя за то краткое время, пока его хозяин был в становище, но путь предстоял неблизкий, а времени было мало. Кирсс потрепал зверя по ушам и оставил его отдыхать после бешеной утренней скачки. Кот, конечно, смотрел на хозяина большими обиженными глазами, но они оба знали, что в итоге так будет лучше. Так что Ширш взял себе другого зверя, выносливого и свежего, и пару охотников для должного сопровождения. Раненный черной тварью кирсс тоже остался в становище набираться сил.

А затем, не теряя зря времени, вождь направился в сторону Черных гор, в ту часть Степи, где кочевали племена заров.

В Степь зары ушли только после проигранной ими Войны. Память их предков была связана с далекими нынче северными Лугами за Великой Стеной. Но в отличие от ящеров кочевые племена кирссов из Лугов возвращались. Когда-то давно многие, многие роды ушли на юг, на вечнозеленые травы, сохранив память о своих степных сородичах лишь в сказаниях шаманов, хранителей памяти.

Уходили же они все, ища спасения от людей. Странные твари, те самые, с тонкими шкурами и без шерсти или чешуи, люди появились с юга, прорвавшись через стену великих непролазных лесов.

Кто уж начал Войну, Ширш не знал, с момента ее окончания у кирссов сменилось шесть поколений, да и его собственный род никогда не покидал обетованную Степь. Однако выиграли ее чужаки. Многие из них носили две шкуры – не для того, чтобы выделить свой статус, как вождь кирссов, с этой целью единственный облаченный в безрукавку. Эти вторые шкуры, тонкие, прочные, как камень, и поразительно блестящие, служили людям броней – и отлично служили. Но зато человек в такой шкуре был тяжел, медлителен и неповоротлив – казалось бы, отличная цель для охотников и разведчиков.

Но люди владели магией. Маги обладали самыми разными силами, с легкостью повелевая мощью природы, хотя память духов, сила предков была им недоступна. И поначалу шаманы сражались с ними на равных, чуть ли не превосходя. И не о них вспоминали говорящие с духами, когда крепче стискивали свои посохи или перепроверяли амулеты.

Были среди повелителей магии восемь чудовищ, люди звали их древними магами. И это воистину были зюры среди степных сурков. Один из них в решающей схватке в одиночку одолел тотемного зверя заров – великого и могучего дракона. Вся мощь громадного летучего змея, вся сила, вся гордость, надежно защищавшая его от магии, – все это оказалось ничем против страшного чародея. Верховный шаман заров, сражавшийся вместе с тотемным зверем, тоже пал в бою.

И из поколения в поколение шаманы передавали имя этой ужасающей твари – Радимир Оцелот.

Но и этого было мало, на помощь людям пришли карлики из Дырявых гор. Если Черные горы мрачно вздымались на востоке, то Дырявые высились на западе, и люди невесть когда умудрились договориться с их обитателями, добившись еще и численного преимущества.

После того великого сражения Война пошла на убыль – кирссы и зары, осознав свое неизбежное поражение, пожертвовали своей гордостью и решили спасать свои жизни. Так что они двинулись на север и сокрылись в Степи. Некоторые роды, желая отгородиться от людей как можно лучше, даже обогнули Преграду – громадный разлом, что ограничивал притязания людей на востоке. Скалы этого рубежа внизу подмывали волны большой соленой воды, и за ней племена наконец-то ощутили себя в безопасности.

Люди, видимо удовлетворившись, остановились. Некоторое время зары, горя жаждой мести, совершали набеги, но затем гладкокожие, положив немало лет, пота и даже крови, отгородились от Степи цепью укреплений, дабы защитить свою страну с севера, и вцепились в рубеж железными челюстями. Впрочем, они все делали именно так – и заслуживали хоть некоторого, пусть и невольного уважения как могучие враги.

Зары жили куда дольше кирссов, поэтому и ныне, через шесть дюжин лет после Войны, во главе их племени стоял Краг-зул, который уже держал клинок в последней, самой страшной битве с людьми. Зары помнили все, чем «наградили» их люди, и жили, храня эту память, жили, мечтая однажды вернуться на земли своих предков. Их память была дольше, и именно поэтому роду кирссов они считались старшими братьями.

Память же самих кирссов оказалась настолько слаба, что, вернувшись, они были изумлены, узнав, что степные кирссы существовали на самом деле. И что все это время они хранили дух предков всего своего рода. Все восприняли как данность, что именно Обретенные (так начали звать кирссов, не покидавших степных земель своих пращуров) стали главным из всех племен. Ширш родился именно здесь через пять дюжин лет после горького конца Войны. И, будучи вождем главного племени, имел право говорить от всего рода кирссов.

И сейчас он думал, что прибытие именно к нему вестника от Краг-зула, старейшего предводителя всех заров, вряд ли было простой случайностью. Слишком много непонятных вещей произошло в Степи всего лишь за день, и еще многое должно было произойти. Видимо, у старших братьев тоже случилось нечто, по меньшей мере, странное, и они захотели обсудить это с кирссами.

Охотились прямо в пути, чтобы не терять времени. Сам Ширш подбил ножами стайку вспугнутых куропаток, а затем прямо на троицу путников вынеслась молодая и шалая антилопа. Подросшие звери, приходившие с Черных гор, легко отбивались от стада, бродя по Степи парами или в одиночку, и ничего не знали об охотниках, часто дуром вылетая прямо на них. Кирссы, впрочем, не жаловались.

Вместо трех привычных привалов из-за спешки пришлось довольствоваться двумя – кратким дневным и ночным. Ездовые коты, как и сами кирссы, двигались быстро, но надолго их не хватало, приходилось останавливаться и подкреплять силы.

К полудню второго дня, когда впереди замаячили столбы дыма, а затем и проступили шатры диковинной зеленой раскраски, напряжение пути порядком утомило всех троих. Ширш, однако, приподнялся в седле, повел плечами, потягиваясь, и усилием воли сбросил дремоту. Предстояла важная встреча.

Становище заров по своему расположению отличалось от кирссового лишь одним – неподалеку всегда виднелись костяные, усаженные внушительными шипами холмы кормящихся или спящих после кормежки аптаров. Зары издавна приручали этих громадных ящеров, крайне полезных и при мирном кочевье, и в набеге. В бою на одного аптара забиралось до нескольких дюжин заров, чтобы со спины громадного зверя безнаказанно стрелять по врагам. Ну а могучая костяная броня позволяла аптару ломиться вперед живым тараном, разметая повозки, серьезные укрепления или отряды людей, которые любили сражаться плотным строем, столь непривычным для жителей Степи.

Как обычно, вездесущие подростки, которых хватало и у спокойных, медлительных заров, отлично справлялись с задачей добровольных дозорных, поэтому троицу кирссов встречала небольшая стайка любопытных (по дневному времени основное население племени было занято обыденными хлопотами), держащихся в почтительном отдалении от своего вождя.

Краг-зул, не дожидаясь вести от дозорных, сам вышел из шатра. Быть может, кто-то успел тайком сообщить ему о прибытии Ширша, но сам кирсс держался иного мнения. Старый зар был не только вождем, но и сам говорил с духами племени.

Его великий возраст был виден сразу – чешуя, зеленая и гибкая у молодых заров, коричневая у бывалых, у Краг-зула была белой, топорщащейся и слегка шелестящей при каждом движении. Но впечатления ожившей древности, с которой осыпается пыль, вождь заров не производил точно, даже на свой резной посох он опирался скорее для виду. Вторую же лапу ящер поднял и обратил к гостям развернутой ладонью. Только вождь способен на подобное, не боясь за чистоту зеркала своей души.

Ширш молча ответил тем же. Ведь беседу положено начинать хозяину, чтобы гость не терялся в догадках, как же себя следует вести.

– Приветс-ствую вас-с, кирсс-сы. Не бес-спокойтес-сь о с-сво-их зверях, мы будем рады помочь гос-стям. – Краг-зул повел пальцами в воздухе, и от толпы сразу отделилось несколько заров, принявших ездовых котов. Сам старый вождь обратил взгляд прямо на Ширша. – Юный вождь, и твоим охотникам мы окажем должное уважение, пус-сть даже наша с тобой бес-седа будет недолгой. Ты же прис-соединис-сь ко мне в моем шатре – время не-милос-стиво к нам, а обс-судить нужно многое.