Текст книги "Попутчики (СИ)"

Автор книги: Наталья Авербух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 47 страниц)

Нагбарец победно заявил:

– Твоя враль, а не монах. Идти к своя.

Врени проследила взглядом за комтуром. Он ничуть не успокоился, видно, порядочно выпил перед этим. Брат-заступник пошёл не к своим, а к великому тану нагбарцев, как его там, Сайлтаку, что ли?.. Комтур говорил негромко, но зло. Тан отвечал на весь шатёр.

– Моя не понимать… что твоя говорить?.. Девка? Какой девка? Среди мы нет никакой девка! Девка все ваша. Не понимать! Ты говорить, наша женщины девка? Что? Наша воин не девка! Каркать?! Твоя говорить, наша каркать?! Ваша каша жевать, а наша не каркать! Наша воины не девка!

Он поднялся во весь свой внушительный рост и выдернул из-за пояса перчатку.

– Моя пленник тут. Моя не моги сражаться на турнир. Но после турнир моя сражайся с твоя. Боевой оружие. Нет мирный. Твоя оскорбить Нагбария. Что? Ты не моги?! Твоя моги! Твоя воин! Твоя сражайся! Твоя сразись со мной!

Он бросил перчатку в лицо комтуру.

Глава одиннадцатая
Убийство

Назавтра все только и говорили, что о брошенном брату-заступнике вызове. Даже самый последний мусорщик знал о случившемся на пиру. Все гадали, состоится поединок или комтура и северного заложника смогут помирить бароны. А если состоится, решатся ли биться до смерти.

Врени с Марилой ещё на рассвете высвистал Мюр, который, приплясывая от нетерпения, позвал женщин в трибуну нагбарцев. Врени – чтобы она исполнила своё обещание и побрила «славный Грайогэйр», а Марилу – чтобы ей принесли извинения за недавнюю выходку его соотечественников. Нора в это время ещё спала и поэтому некому было отдать приказ, чтобы женщин кто-то сопровождал. Врени прикинула, не стоит ли об этом попросить, но Мюр так трогательно клялся, что с ними ничего не случится, а ей самой так надоела опека, что цирюльница, решительно кивнув сама себе, растолкала сумасшедшую и вышла с чёрного входа.

И оказалась права.

С ними ничего не случилось, ни по дороге, ни в ложе нагбарцев. Врени распорядилась, их челядь нагрела воду и цирюльница смогла приступить к привычной работе. Побрила «славный Грайогэйр», великого тана, как его… Сайлтака, потом перешла к остальным. Марила в это время то крутилась рядом, то где-то пряталась и мерзко хихикала из углов.

Врени выполнила свои обязанности, отказав только тем нагбарцам, у которых увидела на лице свою отметину – и их приятелю, который ей смутно запомнился. После чего спокойно потребовала плату.

– Плата? – неприятно удивился великий тан. – Какой плата?

– За бритьё, ваше высочество, – ответила Врени, догадываясь, что люди Фирмина были правы, когда скинулись вместо нагбарцев. – За бритьё мне и за бесчестье ей, которую оскорбили ваши люди.

– Какой бесчестье? – ещё более неприятно удивился нагбарец. – Кто бесчестье?

– Ваши люди напали на неё, ваше высочество, – пояснила цирюльница, непреклонно складывая руки на груди.

– Моя не знать, – отрезал тан.

Врени подняла брови.

– Я работала. Где мои деньги?

Цирюльница уже думала поднять крик, на который, без сомнения, найдётся кому сбежаться, но тут её подёргал за рукав Мюр.

– Твоя не тревожить великий тан, – умоляюще прошептал он. – Твоя идти за мной.

Врени пожала плечами и пошла за юношей. Он вывел её наружу.

– Великий тан думать, твоя прислать… твою прислать… тебя прислать союз барон… баронов, – объяснил Мюр. – Великий тан не знать про Марил. Моя не говорить… никто не говорить… не тревожить великий тан. Твоя говорить со славный Грайогэйр.

Камерарий танского двора действительно скоро подошёл к цирюльнице и неодобрительно оглядел сначала её, потом крутившуюся поблизости сумасшедшую.

– Держать твоя, – сказал «славный Грайогэйр» и протянул ей ворох колец, браслетов, серёг и нашейных украшений. Почти все они были сработаны из меди и украшены дешёвыми самоцветами. Впрочем, попадались и серебряные. – Твоя поработать и получать. Наша держать слова.

– Вот уж спасибочки, – иронично поклонилась цирюльница, сгребая ворох украшений в сумку. Теперь ещё возиться с продажей…

Марила издала разочарованный стон.

– А мне?! – возмутилась она.

– За что твоей плата? – удивился камерарий.

– Это ей – плата! А мне – извинения! Чур браслетиками!

Мюр подошёл к камерарию и что-то ему тихо прошептал.

– А! – сообразил «славный Грайогэйр». – Моя не забыть. Ты тот женщин, перед которым наш воины виноват. Наша просит прощений. Наша дарит возмещений.

Он снял с руки дорогой браслет – из серебра куда более чистого, чем то, которое получила Врени, украшенный более ценными камнями. Протянул сумасшедшей и та издала ликующий вопль.

– Твоя забывать этот случай? Теперь наша не оскорблять твою?

– Не оскорблять, не оскорблять, – заверила Марила и поспешила куда-то спрятать подарок.

– Наша держать слов, – важно сказал камерарий.

Он ушёл, а Марила поманила к себе Мюра.

– Ты не сердись, дружочек, – немного виновато сказала она. – Ты… проверь сбрую своего Грейгая, а?

– Славный Грайогэйр! – поправил её нагбарец. – Марил?! Твоя порезать сбруя Грайогэйра?!

– Но я же сказала! – возмутилась сумасшедшая. – Я ж думала, вы жадины!

– Марил, твоя не должен так шутить со славный Грайогэйр!

– Моя так больше не будет, – передразнила безумная.

– Ох, Марил, Марил… – вздохнул нагбарец.

Несмотря на огорчение, он обнял возлюбленную по-прежнему так крепко, что она едва не задохнулась, смачно поцеловал, и ушёл. Видимо, как-то улаживать вопрос со сбруей.

– Пойдём! – запрыгала вокруг Врени Марила. – Пока они не догадались…

– До чего? – подозрительно спросила цирюльница.

– Секрет! Нечего было с тобой так разговаривать! Пойдём! Пойдём! Пойдём!

* * *

В ложу баронессы их совершенно неожиданно не пустили. Вход охранял незнакомый кнехт и с ним фенрих её милости, кажется, его звали Менно.

– Как – нельзя?! – возмутилась Марила. – Мне точно можно! Пустите! Я кричать буду!

– Не надо, – поспешно попросил Менно и отвёл Врени в сторону. – Послушай-ка, ты, кажется, разумная женщина. К её милости приехал супруг. Он будет участвовать в турнире, а пока прошёл к ней. Вон – один из его кнехтов. Так её милость просила, чтобы Марила…

Он кашлянул, косясь на подкравшуюся к нему сумасшедшую.

– Не шутила с господином Клосом, – тихо сказал фенрих.

– А чем этот твой Клос лучше других? – подбоченилась Марила, у которой, много лет прожившей вместе с оборотнями, был прекрасный слух. – Подумаешь, какая цаца! Ещё и не шути с ним!

Фенрих с надеждой посмотрел на Врени. Цирюльница пожала плечами.

– Ладно, Марила, ты ведь чего-то хочешь, да?

– Браслетик! – немедленно откликнулась сумасшедшая.

– А если получишь браслет, не тронешь этого господина Клоса?

– Вот ещё! – задрала нос Марила.

– А что ещё хочешь?

– Два браслетика!

Цирюльница махнула рукой.

– Пошли человека за тем нагбарцем, как его… Мюром из Алти…

– Айли! – вылезла с поправкой Марила.

– Оруженосцем рыцаря Френга, – закончила мысль Врени.

Фенрих поморщился. Врени предостерегающе нахмурилась.

– И ты дашь мне браслетик! – запрыгала вокруг цирюльницы сумасшедшая.

– Вот ещё, – хмыкнула Врени.

– А не дашь, я тогда, тогда!..

– Перестань, – поморщилась цирюльница. – Будешь себя хорошо вести, я подумаю.

Марила показала ей язык.

* * *

Мюр пришёл в не самом радужном настроении, немедленно ухватил приплясывающую от нетерпения Марилу за локоть и оттащил в сторону.

– Марил! – сердито начал он. Сумасшедшая радостно засмеялась. – Зачем твоя сунул дохлый крыса под кресло великий тан?!

Марила захлопала в ладоши.

– Моя сразу знать, что это твоя! Зачем?!

– Это смешно! Твой тан дурак!

– Великий тан очень ругаться, – сокрушённо проговорил нагбарец. – Его потребовать другая ложа. Он думать, крыса подбросить враг. Он думать, его не любить.

– Он не ошибается, – сухо проговорила подошедшая Врени. – И как, вам дали другую ложу?

Нагбарец нахмурился.

– Наша не понимать распорядитель. Распорядитель вилять. Его давать трибун для простой зритель. Говорить, все ложа занят. Тан хотеть отказаться, но крыса очень вонять. Простой зритель ругаться. Они не любить нас. Говорить гадость. Великий тан не трус! Великий тан сесть в первый ряд! Он ничего не бояться.

Он вздохнул.

– Марил, твоя не должен класть крыса под кресла. Это не смешной!

Сумасшедшая скорчила рожу.

– С тобой скучно.

– Марил, моя просить тебя очень. Наша могла тебя поймать. Они бы ругаться на твой, на мой. Марил, очень просить.

– А ты меня поцелуешь? – кокетливо спросила сумасшедшая.

Вместо ответа нагбарец сграбастал возлюбленную в охапку и смачно поцеловал в самые губы.

– Ух! – воскликнула Марила, когда он её отпустил. – Какой ты хороший, дружочек! Ну, хорошо… больше никаких крыс… Если Врени даст мне два браслетика! У неё много, я знаю!

Цирюльница вздохнула. Не то чтобы ей так нужны были эти цацки. Но, похоже, вся плата нагбарцев уйдёт на покупку хорошего поведения Марилы.

– Один браслет и одну серьгу, – мрачно сказала Врени.

Марила запрыгала вокруг неё на одной ножке.

– Две, две! И ещё брошь!

– Одну. А брошку после турнира.

– Ладно, одну, – надулась сумасшедшая и повисла на шее нагбарца.

Врени кивнула фенриху.

– Она теперь весь турнир с ним ворковать будет. А если что…

Менно понимающе кивнул. А если что, у Врени теперь есть много «браслетиков».

* * *

Вейма сидела чуть в стороне от своей госпожи, которая неспешно вела разговор с супругом. Клос держался независимо, даже нагло, всем своим видом давая понять, что ему нет никакого дела до того положения, которое его жена занимает в Тафелоне. Нос он задирал не меньше, чем нагбарцы, которым из-за какого-то скандала пришлось пересесть на трибуну для простых зрителей.

Нора тихонько злилась. Она знала о девках, с которыми развлекался Клос, и искренне желала, чтобы с ним случилось что-нибудь особенно неприятное в их обществе. Иногда она даже смаковала эти мысли, в подробностях представляя, как и что случится с её «уважаемым супругом». Осуществить это не так уж сложно – всего-то зачаровать что-нибудь ядовитое на проявления страсти. Жаль только, учитель упорно не желает рассказать, как это делается. Сегодня Клос, весь в новеньких, с иголочки, одеждах, который собирался вот-вот уйти облачаться в турнирный доспех, выглядел особенно привлекательно – и тем самым особенно злил жену.

Надо было пригласить его в свой дом.

Надо было спросить, не хочет ли он разделить с ней ужин.

Враг бы его побрал, Нора не хотела прямо спрашивать собственного мужа, собирается ли он разделить с ней ложе – или предпочтёт искать продажной любви, а то и, того хуже, соблазнит какую-нибудь горожанку своей рыцарской статью.

Нора поклялась себе, что непременно упросит Лонгина научить её чему-нибудь, что по-настоящему подействует. Враг бы побрал эту магию, любая ведьма может сварить приворотное зелье, а волшебница, видите ли, должна начинать «с чего-нибудь попроще»!

Клос снисходительно похлопал жену по руке. Нору бросило в жар и она заскрипела зубами от бессильной злости. Он нарочно издевается!

Вейма мысленно засмеялась и отвернулась от госпожи. От Марилы опять разило тем человеком. А ещё… Забавно… Вампирша встала и подошла к воркующей со своим нагбарцем сумасшедшей.

– Марила, – окликнула вампирша, – откуда ты взяла крысу?

Безумица неохотно оторвалась от своего «дружочка» и раздражённо повернулась к вампирше.

– Мне дал крысу человечек! Смешной очень!

– А что в нём было смешного, Марила?

Сумасшедшая пожала плечами.

– Всё!

– А что он тебе сказал?

– На, держи крысу, сказал. И ещё он сказал, что этот их… нагбарец главный, дурак!

– Марил! – вскинулся Мюр. – Твоя не должна так говорить про Сайолтакк!

– Я так и не говорила, – заверила сумасшедшая. – Это всё человечек, правда!

Человечек, значит. Дал Мариле крысу и натравил на заложника.

Надо сказать Виру. Посвящённый Виль или не посвящённый, зачем-то он выманил нагбарцев из их трибуны…

Она вернулась к своей госпоже. Клос как раз прощался и отвешивал жене самый, наверное, небрежный поклон, который вообще мог изобразить. Вейма разозлилась. Она понимала, что испытывает не столько свою злость, сколько переживает то же, что и прямо-таки пышущая негодованием Нора, но это дело не меняло. Вампирша посмотрела рыцарю прямо в глаза и сказала, обращаясь к Норе:

– Ваша милость, если позволите, я провожу господина Клоса. Мне надо обсудить с ним вопрос… его содержания.

Нора очень удивилась.

– Ваша милость… – с деланной почтительностью повторила вампирша.

– А? Ну, иди, коли надо.

Вейма поклонилась и кивнула Клосу на выход с трибуны.

Рыцарь поплёлся за ней, внезапно потеряв по меньшей мере половину своего блеска.

Снаружи он остановился и с вызовом посмотрел на советницу своей жены. Сделал своему кнехту знак не подходить.

– Я вас слушаю, – ледяным голосом произнёс Клос. Вейма дёрнула уголком рта. Клос не любил её и побаивался – с тех ещё пор, когда его, безусого мальчишку, только прочили в мужья Норе, и Вейма с мужем приезжала в графство Вилтин поучаствовать в его воспитании.

– Ты, мальчик, кажется, забыл, за что барон цур Фирмин выделил тебе содержание, – строго сказала вампирша.

Клос аж задохнулся от возмущения и от невозможности бросить в лицо собеседнице все те слова, которые он подумал.

– Барон меня не купил! – с трудом прошипел рыцарь.

– Нет, не купил, – скрестила руки на груди Вейма. – Он взял тебя в семью. В семью, понимаешь это слово?

Клос пренебрежительно фыркнул.

– Я хочу, чтобы ты вёл себя прилично, разговаривая со своей женой. Разве твой батюшка так говорит с твоей матушкой?

– Моя матушка никогда не обращалась так с отцом, как будто он… он… он…

– Клос, – с притворной мягкостью положила ему руку на плечо вампирша и почувствовала, как напряглись мускулы рыцаря. – Ты ещё молод. Нора тоже. Прояви немного терпения.

– Я дал ей сыновей. Чего вы ещё от меня хотите?!

– Когда-нибудь, – тихо и прочувственно произнесла советница баронессы, – её милость не только унаследует титул отца, но и встанет во главе Тафелона. Она не мужчина и кто-то должен будет взять на себя военные дела. Ты рыцарь, Клос. Ты муж будущей правительницы Тафелона. Ты понимаешь, что это значит?

– В гробу я видал…

– Клос, я тебя ни к чему не принуждаю, – по-прежнему мягко произнесла вампирша. Её чёрные глаза, казалось, смотрели в самую душу рыцаря. – Я только прошу, ты это понимаешь? Немного терпения… ты так молод… и Нора так молода… Она всё ещё любит тебя… не кривись, любит, просто не умеет этого сказать.

Клос растерянно кивнул. Вейма подавила неуместную улыбку. Если сказать такому хвастливому рыцарю то, что ему приятно будет услышать, он поверит вам и пойдёт хоть на край света, лишь бы не разочаровываться.

– Поэтому, – добавила она в голос убедительности, – ты попросишь – вежливо попросишь, Клос! – права навестить её милость этим вечером. И если ты не дурак, – а ты не дурак, а, Клос? – ты останешься в её доме и будешь вести себя как подобает супругу.

Неожиданно она улыбнулась.

– Ты зря считаешь, что тебя тут держат за комнатную собачку. Перестань хвастаться, не думай, что тебя здесь унижают, веди себя как мужчина, а не мальчишка. Не пытайся приказывать, не жди и не подчиняйся приказаниям. Я думаю, ты останешься доволен… своей семьёй… господин рыцарь.

Она хлопнула Клоса по плечу и ушла. Не то, чтобы он ей до конца поверил. Но, когда разговариваешь с вампиром… ты сделаешь то, что тебе приказывает вампир. Даже если не знаешь, кто перед тобой.

* * *

Турнир шёл своим чередом. По ристалищу гарцевали рыцари. Герб Клоса был белого цвета и разделён пополам красным поясом. На одной стороне красовался красный конь – герб Вилтина, а на другом – чёрная огнедышащая пантера, герб его жены. Проезжая мимо ложи Фирмина, Клос почтительно склонил голову и отсалютовал жене копьём. Нора покраснела, а Вейма одобрительно подмигнула юноше.

Мюр неподалёку рассказывал Мариле «про славный Грайогэйр». Гербом Нагбарии был золотой олень на пурпурном поле, увенчанный алой короной, которая переплеталась с его рогами, а личным гербом Грайогэйра был точно такой же олень, но белый на зелёном фоне. Это означало, что камерарий тана находится в отдалённом родстве с королевской семьёй Нагбарии – настолько отдалённом, что трон и корона не достались бы ему, даже если бы все остальные родственники умерли бы.

– В наша страна, – объяснял Мюр, – когда… если отец носить корона, только тогда твоя стать король. Если отец не носи корона, то только если отец умри раньше дед, который носить корона. А если, как два век назад, все сын король… сыновья… все умри, то собираться все барон и выбирать новый король. Совсем не родственник! Если Заступник не заступаться за семья король, не надо люби его кровь. Твоя понимать?

– Понимать, понимать, – смеясь, закивала Марила. – А твой славный Греяграй – он хороший рыцарь?

– Нагбарцы – самый лучший рыцарь в мир! Мы сильный, смелый, храбрый! Не знать страх! А славный Грайогэйр – он лучший в Нагбария! Твоя увидеть!

– Эй, Аццо! – позвала Марила. – А кто у нас хороший рыцарь?

– Это смотря по чему смотреть, – отозвался вместо него Ланзо. – В седле лучше всего держится господин Мертен, на мечах лучше всего сражается господин Герарт, с булавами тебе лучше господина Берхарда не найти. А можно ещё назвать Тедерика, цур Ортвина, Рикерта…

– Полно рыцарей, да? – прервала его смеющаяся Марила. – И все они здесь?

– Да уж почти все. Кто не мог раньше, сейчас подъехали. Теперь все собрались.

Звенели трубы, рыцари проезжались по полю и касались щитов друг друга копьями. Это означало вызов на бой.

Вейма заскучала.

Вир где-то бегал, утрясал какие-то организационные вопросы. Кому-то, кажется, разрезали сбрую, пришлось менять, у какого-то рыцаря заболели слуги-помощники, которые должны были подавать ему оружие, третьему не хватало каких-то деталей доспехов…

Нора была полностью поглощена событиями на ристалище. Она, не отрываясь, следила за Клосом и даже бормотала себе под нос какие-то заклинания, выпрошенные ею у Лонгина. Если Клос с кем-то заговаривал, Нора не успокаивалась, пока муж не отходил от этого человека, а если касался чьего-то щита или его щита кто-то касался, то будущий противник удостаивался не менее пристального интереса.

– Ваша милость, – неслышно позвала Вейма. Нора даже не оглянулась. – Ваша милость, вмешиваться в турнир при помощи чёрной магии не разрешается.

Нора вспыхнула от злости. Вейма усмехнулась и шагнула чуть глубже в память своей госпожи, освежая одно не очень приятное воспоминание.

– Нет, ваша милость, – Лонгин был непреклонен. – Вам следует осваивать более простую магию, прежде чем переходить к натурным испытаниям. Вы прочли трактат о сопряжении углов в пространстве, который я вам давал?

– Как вы мне надоели с этими углами! Почему вы не учите меня действительно интересным вещам?!

– Потому что вы не способны с ними справиться. Ваш разум не охватывает всех пластов мироздания, которые вы хотите затронуть своими заклинаниями.

– Но ведь в вашей башне обучают с детства! Неужели ничему… полезному не учат?!

– Но вы не ребёнок, ваша милость, – не сдавался чёрный маг.

Разговор шёл в доме Фирмина в Тамне, в маленькой светлой комнатке, вовсе не предназначенной для занятий чёрной магии. Волшебник, одетый как обычный горожанин, в тускло-серые одежды, отороченные беличьим мехом, подошёл к окну и посмотрел на шумную улицу.

– Основа чёрной магии, ваша милость, – сухо произнёс он, – злость, которую волшебник испытывает по отношению к окружающим. Вы должны погрузиться в это чувство, позволить ему овладеть вами… и оседлать, чтобы оно несло вас к своей цели. Ни один чёрный волшебник не позволит сиюминутной прихоти взять над собой верх. Чёрный волшебник не использует свою магию, чтобы мстить обидчикам. Ведь, если вы это сделаете, вы ослабеете. Вы уже не ребёнок и обиды у вас не детские, но вы молоды и импульсивны. Мы перейдём к практике не раньше, чем вы освоите теорию. И не раньше, чем вы научитесь обуздывать свои желания.

– Я только хотела разглядеть, что там происходит, – огрызнулась Нора, еле шевеля губами, чтобы её слышала только советница.

Воспоминание продлилось дольше, чем казалось Вейме. Когда они обе вернулись в действительность, уже начались бои. Вампирша равнодушно скользнула взглядом по щитам сошедшихся рыцарей. Они не были ей знакомы. Один выиграл, другой проиграл. К упавшему подскочили его слуги, подняли на ноги. Пострадавший вполне мог идти сам, а в честь победителя запели трубы. Второй бой был таким же, третий… в четвёртом бою Клос сходился с немолодым уже рыцарем цур Ортвином, но и тот, и другой остались в седле, что засчитывалось как ничья.

– Смотрите, смотрите, славный Грайогэйр! – закричал Мюр.

Нагбарец, красуясь, пустил своего коня вскачь. В Тафелоне не были приняты бои с барьерами, поэтому никто не мог обещать безопасности упавшему рыцарю. То, как нёсся Грайогэйр… раздался громкий треск… его противник, молодой парнишка с драконом на щите, покатился под копыта… трибуны замерли в ужасе…

И тут из ложи набарцев раздался крик. Ужаса – подумали сначала. Боли и предсмертных мук – почуяла Вейма. Её ноздри уловили отвратительный запах крови… вампирша вдохнула его и потеряла сознание.

Она не увидела, как трибуна нагбарцев заволакивается дымом, как мечутся в испуге и гневе люди, не услышала, как обрывается крик, как где-то ржёт чья-то лошадь, пущенная галопом. Не чуяла того, что принёс ей ветер вместе с удушающим запахом смерти.

Раздался чей-то крик на нагбарском, который подхватил и перевёл Мюр:

– Великий тан! Тан убит! Предатели! Копьё! Под трибуна предатель! Пожар! Великий тан убит!

Высший посвящённый. Это он решает, где и когда ему быть.

…так вот зачем он приходил…

– Крыса… – прошептала Вейма в забытьи. – Крыса в ложе…

Марила рыдала и билась в истерике в объятьях своего возлюбленного.

Откуда-то сбоку на ристалище выскочил давешний приор. Он был всклокочен, растрёпан и выглядел вовсе не так, как подобает служителю Заступника.

– Это они! – закричал он и указал на трибуну, на которой сидели братья-заступники. – Убийцы! Предатели!