Текст книги "Попутчики (СИ)"

Автор книги: Наталья Авербух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 46 (всего у книги 47 страниц)

Взгляд, который отец Сергиус бросил сперва на цур Абеларина, а потом на цур Тиллиана с цур Ладвином, их не порадовал.

– А чего рассуждать? – поспешил подняться на ноги барон цур Абеларин. – Зачем лукавить? Мы знаем друг друга, мы знаем, что возвышение любого из нас вызовет подозрение и ревность остальных. Вот человек, который думает не о себе, а о Тафелоне! Он первый заговорил о том, что граф цур Лабаниан обнажил свои границы перед Хларией! А разве не он бросил только что завоёванные земли, чтобы спасти Сетор? Он родич графу цур Вилтину и барону цур Фирмину, но никогда не унаследует их владений. В конце концов, разве не для того мы отдали ему Корбиниан?

Барон цур Тиллиан и граф цур Ладвин переглянулись, потом посмотрели на Клоса. Он ответил им сумрачным взглядом. Сейчас у него было достаточно людей, чтобы захватить их земли по одному. Откровенно говоря, так он и собирался сделать – если его поддержат вейцы и святейший папа.

– Я согласен, – кивнул барон цур Тиллиан. – Рыцарь… я хотел сказать, граф цур Дитлин показал себя как будущий Дюк. Он уже сейчас думает обо всех нас.

– Я тоже так думаю, – поспешно поддержал его граф цур Ладвин. – Он достоин носить корону Дюка.

– И так думаю! – согласился с родичами барон цур Ерсин. Ещё бы он не согласился, уж он-то видел Клоса в деле! Если бы не рыцарь, оборона Сетора, подготовленная бароном, провалилась бы ещё раньше.

Граф цур Вилтин и баронесса цур Кертиан внимательно посмотрели на Нору. Она сидела в своём кресле вся раскрасневшаяся от волнения и влюблённо смотрела на мужа. Ждать от Фирмина возражений не приходилось.

– Звучит неплохо, – вынужденно согласился граф цур Вилтин, не зная, радоваться ли за сына или огорчаться переменам, которые уводили у него из-под носа власть, – но чтобы все эти люди в Хларии, Нагбарии и в Итнии оставили свои притязания, мы должны как-то доказать, что Клос не самозванец и власть его от Заступника, а не только от людей.

Баронесса цур Кертиан всплеснула руками, поняв, что осталась в меньшинстве.

– Всё у вас гладко выходит! – гаркнула она. – А барон цур Фирмин?! Может, рано вы его хороните?! Что же, он вернётся – и что вы ему скажете?!

– Я сделаю его своим коннетаблем и первым советником, – ляпнул Клос.

Никто не заметил, как Вейма, которая сидела возле своей госпожи и вела записи этого собрания, подняла голову и впилась глазами в дверь. Через пару мгновения та распахнулась. В зал вошёл барон цур Фирмин собственной персоной.

– Отец! – выдохнула стремительно бледнеющая Нора. Клос тоже слегка побелел, но твёрдо взглянул в глаза тестя.

– Благодарю, – ответил старый барон, снимая с руки пропылённую перчатку. Все ждали, что он швырнёт её мальчишке в лицо и весь этот фарс прекратится… но цур Фирмин снял вторую, опустился на колено и вложил свои руки в ладони зятя. Клос наклонился, поднял барона и они обменялись поцелуем.

Все зашептались, удивлённые и испуганные. Старый барон, ещё недавний правитель союза баронов Тафелона, принёс оммаж новому Дюку.

– Алмарик! – воскликнула баронесса цур Кертиан. – Старый лис! Признавайся, ты всё это подстроил?!

– Кларамонда, я сердечно рад вернуться на родину целым и невредимым и найти свою страну не разорванной на куски, – ответил цур Фирмин. В глазах его прятался смех. – Полагаю, нам пришла пора измениться, вот что я могу сказать про своего сюзерена.

Неизвестно, что сказала бы баронесса, но тут Нора подбежала к отцу и бросилась ему на грудь. Барон, прежде не допускавший открытого выражения чувств, любовно обнял дочь и одарил отеческим поцелуем. Неохотно выпустив дочь из объятий, он подошёл к легату и обменялся с ним рукопожатиями.

– Отец Сергиус?.. – всё же уточнил цур Фирмин.

– Он самый, – широко улыбнулся легат. – Я надеюсь, у нас будет время поговорить о святых землях и вашем походе?

– Непременно, – заверил барон и повернулся к остальным.

– Разыграно неплохо, – нахмурился граф цур Вилтин, понимая, что его собственный сын сговорился за его спиной с его же, графа, старым другом, и вместе они его обошли. – Но я не шутил, когда говорил, что Клос должен подтвердить свои притязания.

– Корона, – немедленно ответил барон цур Фирмин. Он вчера добрался до Сетора, тайно снёсся с отцом Сергиусом и зятем, и вместе с ними составил план сегодняшнего заседания. Оно полностью отвечало их общим намерениям. Нору во все детали посвящать не стали: боялись, что она не выдержит душевного напряжения. – Корона Дюка, которая пропала, когда пала Гандула. В последний раз её видели на голове Старого Дюка за день до его смерти.

– Её надо найти, – предложил барон цур Ерсин.

– Всенепременно, – согласился цур Фирмин. – Мы пошлём за Виром, его семья хранила Гандулу испокон веков, возможно, он что-то сможет нам сказать. А сейчас, мне кажется, моя дочь хочет позвать всех нас на пир по случаю моего возвращения.

Нора, всё ещё смертельно бледная, поспешно закивала. К барону подошла Вейма, успевшая переписать все решения, принятые советом.

– Я предлагаю нам всем подписаться, – произнёс цур Фирмин, проглядев поднесённый список. – Полагаю, все мы согласны и с пленением графа цур Лабаниана и его семьи, и с тем, что земли графа должны быть разделены между Кертианом, Вилтином и Ерсином, и с тем, что к Норе переходят во владения берега Корбина, а к Клосу – завоёванный им Дитлин, а также Корбиниан, который передаётся ему в личное владение?.. Кроме того, отряды аллгеймайнов отныне подчиняются нашему новому Дюку… и мне, как его коннетаблю. У нас как раз есть время перед пиром принести оммаж Дюку Клосу. И завтра мы сможем обсудить новый статус городов.

Все обомлели, глядя, как барон цур Фирмин выводит ровную подпись под документом, меняющим всё в Тафелоне. Под документом, который навсегда отбирает у них власть.

– Я почту за большую честь для себя, – вступил в разговор отец Сергиус, – короновать вашего правителя в главном храме Сетора, который он так доблестно отстоял.

Больше возражений не было ни у кого. Голосом отца Сергиуса говорил сам святейший папа.

* * *

Врени сидела рядом с братом Полди во дворе дома Фирмина, в той его части, где открывался вид на реку. Сидела и смотрела на текущую мимо воду. Монах смотрел дальше, на величественный лес за рекой, на небо… когда был уверен, что Врени не видит, поглядывал и на неё. Цирюльница молчала. Она для того и приходила сюда, чтобы побыть в тишине и покое, в обществе единственного человека, который не имел привычки трещать без умолку. Брат Полди, она знала, по вечерам рисует наброски, из которых отберёт картинки для своих новых книжек. Надо бы его отругать: сидеть при свечах – чего доброго без глаз останется. Цирюльнице было лень. Ругай его, не ругай, всё одно по-своему сделает. Или сказать, что ли, тому монаху-прощелыге, он богатый… пусть подарит брату Полди изумруд, чтоб смотрел сквозь него и восстанавливал зрение?..

За спиной послышались прихрамывающие шаги. Ну, вот, помяни Врага!..

Отец Сергиус, не чинясь, уселся рядом с Врени и надолго уставился на реку. Брат Полди начал было вставать, но легат махнул ему рукой, и монах остался на месте. Врени хотела уйти, но она слишком хорошо понимала, что бежать тут бесполезно. Хватит. Она уже убегала.

– Почему ты вернулась? – спросил отец Сергиус, когда ожидание стало нестерпимым. Врени пожала плечами.

– Я не из твоей паствы, монах, не тебе меня исповедовать.

Дерзкий ответ. Очень дерзкий. Другой на месте легата отправил бы цирюльницу на костёр за такие слова. Но отец Сергиус лишь улыбнулся.

– Почему ты вернулась? – повторил он свой вопрос. Врени вздохнула. Он ведь не отвяжется.

– Потому что кто-то должен был остаться.

– Ты была не единственным лекарем в Сеторе, – напомнил легат.

– Расскажи это Иргаю, – фыркнула цирюльница. – Расскажи Увару. Много им было радости от цирюльников Сетора?

– Говорят, этот мальчик тебя подозревал, выслеживал, не дал сбежать, когда ты хотела…

– Он спас мне жизнь, – упрямо ответила Врени, но прозвучало это так неторжественно… как если бы она сказала: «Он накормил меня пирожком». Пирожок, кстати, был вкусный.

– Я полагал, что твои братья и сёстры это не ценят.

– Мои братья и сёстры ценят, когда человек идёт тем путём, который их выбрал, – ответила Врени. Она и сама плохо понимала, как можно дать высшее посвящение лекарю, который принял решение отказаться от дара смерти и нести исцеление. Было в этом что-то неправильное. Но и старший брат у неё был тоже необычный. – Я отказалась от своей слабости.

– И что теперь? – не отставал отец Сергиус. Врени покосилась на брата Полди. Вздохнула, вспоминая кабаки Ранога.

– Я уйду с теми, кому я нужна. А там посмотрим.

– Ты будешь проповедовать? – уточнил легат.

– Это не то, в чём стоит исповедоваться перед тобой, а, монах? – хрипло расхохоталась цирюльница. – Нет, я буду нести свою веру делом. Ну как? Ты ещё не решился погреть мои старые косточки?

– Врени, не говори так, – взмолился брат Полди.

– Лечить людей, не давая им покинуть мир, который, по-твоему, есть зло? – в раздумьи уточнил отец Сергиус, не обращая внимания ни на брата Полди, ни на издёвку цирюльницы.

– Умирая, мы не покидаем этот мир, – строго ответила Врени. – Мы только покидаем своих близких и перечёркиваем всё, что поняли, пока были живы. А душа по-прежнему заперта в мире, обречена страдать снова и снова. Смерть не есть благо, она только часть муки, на которую обрёк нас Создатель. Смерть, раны, болезни…

– Врени, пожалуйста, – простонал брат Полди. Цирюльница вдруг ухмыльнулась.

– Вас обрёк, – поправилась она. – Я теперь свободна.

– Разве ты не можешь заболеть? – поднял брови отец Сергиус.

– Не имеет значения, что происходит с моим телом. Моя душа свободна и однажды покинет этот мир навсегда.

Она вдруг покосилась на брата Полди.

– Но тебя мне будет не хватать, – призналась она. – Я ещё не встречала таких чистых людей и, надеюсь, не встречу.

Полди хотел ответить, но от волнения не смог вымолвить не слова и молча протянул цирюльнице руку. Врени сжала её, потом оттолкнула и отвернулась.

Неловкий момент оборвала Марила. Сумасшедшая, почти насильно одетая как полагается придворной даме будущей герцогини, пришла искать цирюльницу. Была она вся перепачканная и шла босиком. Врени невольно улыбнулась.

– Вот ты где, сестрица! – заявила Марила, усаживаясь рядом. На мужчин она не обращала внимания. – Ты спляшешь на моей свадьбе?

– Куда я денусь?.. – вздохнула цирюльница.

– Ты не рада? – захлопала глазами сумасшедшая.

Мюр так и остался в Тафелоне. Поступил оруженосцем к Виру, уверяя, что тот «храбрый воин, очень храбрый, такой жена страшный не бояться!» и что ему, Мюру, есть чему поучиться у шателена Ордулы. Сейчас он был в Фирмине, но вскорости, похоже, приедет. Господа что-то затевали, что-то вряд ли хорошее для прозревших, но повлиять на это Врени не могла.

Она отказалась от дара убийцы…

– Рада, – заверила Врени, когда Марила повторила вопрос. – Очень за тебя рада.

– А я вот не знаю, – призналась сумасшедшая. Цирюльница насторожилась. Сейчас разорвёт помолвку, додумается снова за Врени ходить и хныкать! – Хотела посоветоваться…

Она огляделась по сторонам, по-прежнему игнорируя монахов. Брат Полди смотрел на неё с жалостью, отец Сергиус – с плохо скрываемым смехом.

– Мой дружочек не знает ведь, что я ворона! – свистящим шёпотом призналась Марила. – Как ты думаешь, сестрица, может, сказать ему? Нехорошо мужа обманывать…

Врени закашлялась и отец Сергиус, опережая Марилу, от души хлопнул её по спине. Рука у легата оказалась тяжёлая, даром что на вид такой щуплый человечек.

– Я думаю, не стоит, – с трудом выговорила цирюльница. – Ты прекрасно притворяешься.

– Один рыцарь, – ни к кому не обращаясь, произнёс брат Полди, – однажды нашёл в лесу дом, где танцевали прекрасные девушки. Он вошёл внутрь и они разбежались – все, кроме одной, самой младшей и самой красивой. Он взял её за руку и попросил стать его женой… она согласилась, но добавила, что он должен никогда её ни о чём не спрашивать и не пытаться за ней подглядывать. Они поженились, у них родились дети, счастье их было безмерно… но потом рыцарь задумался…

Монах замолчал и Марила подсела поближе. Отец Сергиус улыбался: видать, знал эту историю.

– Каждую неделю, в один и тот же день, когда все женщины были в церкви, прекрасная жена того рыцаря ненадолго пропадала… а потом объявлялась снова. Рыцарь пытался выведать её секрет, но она не желала его понимать… и тогда он притворился, что идёт в церковь, а сам незаметно спрятался… Оставшись одна, женщина сбросила одежды и обратилась в огромную змею. Своим змеиным жалом она облизывала лица детей, их глаза и уши, свивалась вокруг них и что-то шипела. Рыцарь не выдержал. Он выхватил меч и бросился на чудовище…

Сумасшедшая ахнула.

– Но змея вылетела в окно, – невозмутимо закончил брат Полди. – Больше он никогда её не видел.

– Вылетела?! – переспросила Врени. – Змея?!

– Ну да, – как ни в чём ни бывало подтвердил монах. – Но люди рассказывали, что она не раз являлась своим детям, помогая им волшебством и советом, и выросли они не такими, как обычные люди.[51]51
  За основу рассказанной Полди сказки взята легенда о Мелюзине.


[Закрыть]

– Брат Полди хотел сказать, – вмешался отец Сергиус, губы которого подозрительно подрагивали, – что ты должна скрывать свою природу, чтобы не лишиться любви и доверия своего супруга.

Марила глубоко задумалась.

* * *

Барон цур Фирмин задумчиво разглядывал записку, которую ему передал слабоумный сынок трактирщицы из Латгавальда. Куно ничего толком не объяснил, даже когда барон в сердцах пригрозил ему пытками. Какие-то батраки, голые ведьмы, ледышки, телеги… вздор! Всё, что мальчишка сумел объяснить: кто-то украл у Магды дочь и женщина ушла за ней. Дочь спасла, но, опасаясь чего-то, не вернулась. Звучало это загадочно, но вполне правдоподобно. Магда действительно чего-то опасалась, берегла девочку, едва соглашалась с ней расстаться хоть на денёк, только изредка отсылая её к друзьям-волшебникам в Раног или доверяя трактирщице, в доме которой вечно от детей ступить некуда. Да и почерк… ведьма доверяла ему свои письма, она писала сестре, пока та не убралась вместе с мужем из Тафелона, всё тем же друзьям в Раног… словом, барон прекрасно знал её почерк. Это была она. Но куда она делась, почему сбежала, почему никто не удержал, не проследил… Впору самому обращаться к волшебству, чтобы её разыскали. Не колеблясь, бросила даже сына!

В дверь постучали и слуга доложил о госте. Барон цур Фирмин находился в своём замке, Ордуле, и отец Сергиус, чьи письма так помогли ему в святых землях перехитрить предателей братьев-заступников, обещал приехать к нему и привезти человека, с которым, по словам легата, Тафелону очень надо было договориться. Отец Сергиус оказался чрезвычайно странным человеком. Если бы не его преданность церкви, барон цур Фирмин бы даже сказал – беспринципным. Не было такого грешника, такого преступника или еретика, которого бы легат не был бы готов оправдать, если видел в том выгоду. Не для себя – и то счастье. Для церкви.

Барон спрятал записку. Он ждал гостей в таблинии: из намёков отца Сергиуса было ясно, что в этом разговоре может понадобиться карта Тафелона.

* * *

… этого человека он знал, видел пару раз возле Магды. Чуть располневший горожанин в длинных чёрных одеждах, темноволосый, но светлоглазый… он отвесил поклон, слишком небрежный для простолюдина, который встречается с коннетаблем Тафелона… барон встретил его взгляд. В глазах горожанина светился ум и мрачная непреклонная воля. Следом за ним зашёл отец Сергиус и осенил барона священным знаком.

– Это магистр Лонгин, – представил легат.

– Магистр-счетовод, – криво ухмыльнулся горожанин.

Барон цур Фирмин кивнул. Он что-то слышал об этом человеке – если, конечно, это был тот самый магистр-счетовод, личность почти легендарная. Его приглашали к себе городские гильдии по всему Тафелону, когда приходила пора платить налоги или когда возникало подозрение, что кто-то ворует, да мало ли других причин?.. И не было такого обманщика, такого хитреца, которого он не мог бы выявить, если только брался колдовать с цифрами и документами. Магистром он был настоящим, получил это звание когда-то в раногском университете, а магистром-счетоводом его прозвали за впечатляющее искусство. Многие люди молились на его исключительный дар, но многие и проклинали.

– Да-да, – ответил горожанин мыслям барона. – Это я сам собственной персоной. Отец Сергиус заверил меня, что мы должны поговорить – и вот я здесь.

– Вы хотите проверить счета Фирмина? – уточнил барон, обращаясь к легату.

– А что, это мысль! – оживился Лонгин, не давая ответить легату. – Я мог бы предложить…

Он оглядел небогатое убранство таблиния и закончил:

– …за умеренную плату. Не только здесь, но и по всем баронствам. То, что я видел в Братстве Помощи…

– Не сейчас, – мягко произнёс отец Сергиус. Барон цур Фирмин молча ждал, пока этот странный человек скажет, с чем он явился. Не похоже, чтобы он хотел просить милости, хотя… кто знает?..

– Ах, да! – спохватился магистр. – Ваша милость, я хотел бы обратиться к вам с просьбой…

Всё-таки милости. Как скучно.

– Я тебя слушаю, – заверил барон. – Чего ты желаешь?

– Правосудия, – отозвался Лонгин.

– Обратись в суд своего города, – посоветовал цур Фирмин. – Или тебя обидел один из баронов?

– Нет, ваша милость, – с вкрадчивостью, тем более неприятной, что она была явно не свойственна этому человеку, ответил горожанин. – Но вы поймёте, что выслушать меня должны именно вы.

– Должен?

– Если вы желаете что-то узнать о своей… э-э-э… я имею в виду ведьму Магду, то, полагаю, вам лучше меня выслушать.

На лице барона не дрогнул ни один мускул.

– Что тебе известно?

– Правосудие, ваша милость, – напомнил горожанин. – Я прошу, чтобы вы дали слово выслушать меня беспристрастно, даже если в разговоре будут затронуты близкие вам люди – но не только в этом случае.

– Хорошо, – кивнул барон. – Я обещаю тебе правосудие. Ты хочешь рассказать о преступлении или тебя кто-то притесняет?

– Я хочу рассказать о преступлениях, – кивнул горожанин. – И начать я хочу со смерти рыцаря Арне, сына графа цур Вилтина.

– Ты знаешь, кто его убил? – против воли заинтересовался барон.

– Да, – кивнул Лонгин. – Моя жена.

Он немного помолчал, с кривой улыбкой глядя на удивлённое лицо барона.

– Поэтому я и прошу вас о правосудии, ваша милость, – объяснил он. – Моя жена – белая волшебница и не думала повредить бедному юноше. Она использовала против него свою магию, которая поражает только проклятых… Нет закона, который запрещал бы убить оборотня.

– Оборотня?!

– Юный Арне был смертельно ранен семь лет назад, – пояснил горожанин. – Чтобы залечить его раны, ведьма Магда сделала его оборотнем. Недавно несчастный рыцарь попал под действие белой магии моей жены. Она, к сожалению, не знала, что, снимая с юноши проклятье, заставит раны открыться.

– Кто-нибудь может это подтвердить? – нахмурился барон.

– Ведьма Магда, – отозвался горожанин, всё ещё криво ухмыляясь. Его можно было понять: Магда пропала и где искать её – неизвестно. – Полагаю, кто-нибудь в ваших краях… знахарь, скорее всего. И, разумеется, о ране всё известно вашему шателену. Вы ведь знали… о его второй шкуре?

Отвечать на эту шпильку барон не стал.

– Твоя жена не должна покидать пределов страны, – сказал он сухо. – Ты прав, нет закона, который бы осуждал её действия… если они таковы, как ты описываешь. Но граф цур Вилтин…

– Я потому и прошу вашего правосудия, – отозвался Лонгин. – И, кроме того…

Он нервным движением потёр руки и переглянулся с отцом Сергиусом. Тот ободряюще кивнул.

– Видите ли, ваша милость… – заново начал горожанин. – Правосудие не может быть чем-то, что обещано в запертой комнате в обмен на сведения, которые вам так нужны… правосудие должно работать всегда, кто бы его не вершил.

– Не понимаю, к чему ты клонишь! – прервал его барон.

– Магистр Лонгин хочет предложить вам кодекс, которому должны будут подчиняться волшебники и ведьмы, – объяснил отец Сергиус. – Кодекс законов, который будет регулировать отношения между людьми, которые…

– Неодарённые, – вставил Лонгин.

– Между неодарёнными и волшебниками.

– Если этот кодекс будет принят в Тафелоне, – вкрадчиво произнёс Лонгин, – применение магии будет караться, если приносит вред, и награждаться, если приносит пользу, и оборотень будет так же защищён законом, как и любой другой… рыцарь.

– Я подумаю, – пообещал барон. Мысль была… интересная. Но что-то не давало барону покоя. Имя… ситуация… он недавно приехал и ещё не вник во все дела даже в своих владениях, не говоря уже обо всей стране.

– Видите ли, – снова потёр руки горожанин, – я хотел бы… придать законный статус Серой пустоши, интересы которой я имею честь представлять. Дело в том, что с недавнего времени эти земли принадлежат мне.

– По какому праву? – нахмурился барон.

– По праву сильного, – слегка развёл руками горожанин, – по тому же, по какому ваш зять занял Дитлин. Видите ли, ваша милость, я победил волшебников Чёрной башни и теперь она моя.

– Я разговаривал с магистром Лонгином после его победы, – вмешался отец Сергиус, – и убедил его взвалить на себя это бремя.

От барона не укрылось, что волшебник поморщился. Видно, бремя оказалось тяжеловато.

– Братство Помощи ссудило магистра деньгами, – продолжил пояснения легат, – и это позволило остановить грабежи, которыми славилась Пустошь. Теперь мы надеемся проложить дорогу с юга, с перевала за Сюдосом, на север, а также есть кое-какие мысли о дороге с запада на восток. Сейчас, когда волшебники согласились оказывать путникам всяческую поддержку…

– Но за Пустошью земли оборотней, – нахмурился барон.

– Да, земли оборотней, – кивнул легат, – а за ними живут язычники, к которым иногда вторгаются нагбарцы, а ещё дальше – богатые и обширные земли, но до них мало кто добирается. Увар, капитан отряда, служащего вашему зятю, рассказал много интересного о тех краях.

Увар… барон что-то о нём слышал. Кажется, это тот наёмник, который по приказу Вира присоединился к самозванцу, а после скрылся… ну да, в самом деле на востоке. Действительно интересно… а ещё интересней то, что рассказывал Вир… земли оборотней, а за ними земли язычников…

– Увар, – усмехнулся волшебник. – Что же… тогда я хочу рассказать об ещё одном преступлении.

– Говори, – коротко приказал цур Фирмин.

– Убит рыцарь Крипп цур Лотарин.

Барону не нужно было подсказок, это имя он отлично помнил. Отец Магды. Вздорный человек.

– Надеюсь, на этот раз не твоя жена? – изволил пошутить барон.

– Нет, ваша милость, – улыбнулся на шутку Лонгин, – его убил Увар, его собственный зять… муж старшей дочери рыцаря… насколько я помню, они повздорили из-за приданого.

– Ты неплохо осведомлён, маг. Откуда тебе известно?

– Мне рассказал об этом Вилмос, сын Криппа. Он единственный из мужчин уцелел тогда.

– И чего же ты хочешь? Наказать Увара?

– О нет, ваша милость, не думаю, чтобы вы стали наказывать человека, который принёс вашему зятю победу. Я лишь хочу, чтобы за мной остался Лотарин, который Вилмос унаследовал, а после передал мне в дар.

– Ты принял в дар рыцарские земли?!

– Почему бы и нет, ваша милость? – хладнокровно спросил волшебник. – Я бы и не брал, но юный Вилмос так настаивал… договор составлен по всей форме… и ни я, ни мои люди не претендуют на рыцарское звание. Только на земли.

– Да зачем они тебе?! Тебе мало Серой пустоши?

– Серая пустошь, ваша милость – проклятая земля, где ничего не растёт, зато… м-м-м… не буду вас утомлять… словом, случается множество удивительных и опасных вещей. Наши ученики не представляют себе, как их колдовство или магия будут отзываться в м-м-м… обычных землях. Мне удалось установить, что магический фон… м-м-м… впрочем, вам это будет неинтересно. Одним словом, близость Лотарина к Серой пустоши привела к тому, что… м-м-м… колдовать там сложнее, чем где бы то ни было. Я полагаю, нам удастся это сохранить… и таким образом Лотарин станет идеальным местом для проверки новых заклинаний и зелий.

Закончив эту тираду, в ходе которой он то и дело поглядывал на отца Сергиуса, маг снова потёр руки. Теперь, кажется, торжествующе.

– А люди, которые живут в Лотарине?! – рассердился барон.

– О, им будет не тяжелее, чем тем, кто живёт возле, скажем, Ранога. В конце концов, среди заклинаний есть и полезные, а пятерых ведьм достаточно, чтобы вылечить всю скотину даже в такой инертной… прошу прощения… глухой к колдовству местности, как Лотарин. Взвинчивать подати мы не собираемся.

– Я вижу, ты всё продумал, – отметил барон.

– Вашего возвращения ждали, ваша милость, – поклонился волшебник. Что-то было неправильное и в поклоне, и в интонациях этого человека… Как будто он играл какую-то роль, ему не свойственную.

– Отцу Сергиусу твои начинания кажутся полезными, – кивнул барон на легата. – Но ты можешь мне назвать хоть одну причину, по которой я должен согласиться на столь многие перемены?

– Охотно, ваша милость, – снова поклонился волшебник. – Мне известно, куда ушла ведьма Магда, и я могу вам это открыть.

– И ты рассчитываешь, что за эту услугу я должен буду…

– Нет, ваша милость, – дерзко перебил барона волшебник. – Я рассчитываю, что вы поймёте, что всё, что я предлагаю, послужит на благо Тафелона… что же касается сведений… я бы сказал, что это дружеская услуга, но не осмеливаюсь оскорбить вас… примите их в дар как доказательство чистоты моих намерений.

Он немного помолчал и добавил:

– Мне удалось подчинить Белую башню… их магия позволяет увидеть в зеркале друга… или врага… кроме того, мы сейчас совместно работаем над способами закрыться от подобного поиска… и над тем, как обойти подобную защиту. Я полагаю, закон, который заставит магов записывать, кто и зачем к ним обращался, будет весьма полезен… сегодня, я узнавал, никаких записей не ведётся. Я уже не говорю о налогах и вкладе в благоустройство города, которые пока с волшебников не требуются вовсе.

Барон смерил волшебника задумчивым взглядом. Тот спокойно выдержал это и снова потёр руки.

– Вижу, ты много разговаривал с отцом Сергиусом, – усмехнулся барон. – Говори, что тебе известно.

Волшебник выпрямился, расправил плечи. В светлых глазах сверкнуло тёмное торжество.

– Прежде, чем я перейду к вопросу о том, куда делась из ваших владений ведьма… которой вы оказывали милостивое покровительство… я должен сделать ещё одно признание.

Барон насторожился. Лонгин словно сбросил какую-то маску, которую невесть зачем надел и… что? Нацепил новую? Стал самим собой? По его голосу было ясно: он в курсе личных дел барона и мог бы многое рассказать… кому угодно. Опасный и неприятный человек. От такого надо или избавляться или держать к себе как можно ближе.

– Говори, – нетерпеливо бросил барон.

– Вскоре после вашего отъезда ко мне обратилась ваша дочь, её милость Нора цур Фирмин. Полагаю, теперь мы должны говорить о ней «её высочество герцогиня»?.. Она попросила научить её… чёрной магии, ваша милость. Так никогда не делается: человек не может быть и властителем, и магом… однако она была настойчива и я был вынужден согласиться. Если пожелаете, я привезу контракт, который она подписала… вы сможете сами убедиться, что в нём нет ничего порочащего ни её, ни вашу честь… ваша милость.

Это был хороший удар, барон не мог не признать. Договор, подписанный рукой Норы! Что эта девчонка удумала?! И волшебник хранит его где-то в тайне… да, он хорошо подготовился к разговору. Даже интересно, что он начал не с него, а ведь этот аргумент был самым главным.

– Отец Сергиус, – продолжил Лонгин, кивая на легата, – заверил меня, что в занятиях её милостью Норой магией нет ничего противоречащего заветам церкви. Разумеется, после того, как в Тафелоне будет принят кодекс, регулирующий занятия магией и отношения между волшебниками и неодарёнными, действия Норы будут не только разумны, но и полностью законны. Сейчас против неё говорит только обычай – как ваш, так и наш.

Барон сдержал усмешку. Волшебник считает его туповатым рыцарем, раз так подробно раскрывает свои намерения. Но такое заблуждение может быть на руку… а может и нет.

– Чему ты её учил? – спросил цур Фирмин.

– О, ничему, что могло бы бросить на неё тень… мне пришлось подтянуть вашу дочь по квадривиуму… она безобразно забросила занятия, выйдя замуж… несколько мёртвых языков, без которых невозможно ни прочесть книги, которые я рекомендую, ни составить своё заклинание… немного теории… вынужден вас огорчить, ваша дочь проявила прискорбно мало интереса к теории… что до практики… видите ли, моя метода включает в себя длительную и планомерную подготовку… однако её милость способна видеть на расстоянии, превышающем человеческие возможности… любопытное заклинание с использованием перемены векторов при преломлении воздуха… есть аналогичное заклинание, усиливающее слух… я надеюсь, она сумеет вывести его самостоятельно при минимальной подсказке с моей стороны… видите ли, моя метода предполагает постепенное развитие у ученика самостоятельного мышления… я лишь направляю, а они…

Отец Сергиус кашлянул. Лонгин вздрогнул и потёр руки.

– Боюсь, я утомил вас своими рассуждениями, – сделал он небрежный жест. – Словом, занятия вашей дочери ни в коей мере не могут её унизить.

– Я видел их, – вставил отец Сергиус, – и могу подтвердить.

Барон нахмурился. Он не любил, когда его загоняли в угол.

– Так вот, – сменил тему волшебник. – Ведьма Магда. Насколько я знаю её и её спутника… он говорил о севере, но это, конечно, обманный ход. Мне говорили, у вас есть карта… ах, да, вот она.

Лонгин повёл рукой и крышка стола, под которой скрывалась карта Тафелона, сделалась прозрачной.

– Сюда, – указал он на восток. – Это единственное разумное направление в их случае.

– Спутника?.. – спокойно спросил барон. Лонгин понимающе улыбнулся.

– Я не рассчитываю, что вы поверите мне на слово, ваша милость, – произнёс он с большим сочувствием. – Но могу вас заверить, что Магда очень не хотела уходить… но если бы она осталась, она лишилась бы дочери навсегда.

– Но кто был её спутником? – мягко спросил отец Сергиус.

– Разумеется, её названный брат, – отозвался волшебник, задумчиво водя пальцем по ставшей прозрачной крышке над картой. Было видно, что дальнейший разговор стал ему неинтересен. – Что?.. Ах, да! Магда… Видите ли, среди… тех, кто, надеюсь, недолго ещё будет оставаться вне закона, часто… случается, что мы заменяем кровное родство, с которым нам пришлось порвать, названным. Человек, который увёл Магду с собой, заменил ей брата… старшего брата, которого у неё никогда не было. Он много помогал ей… и спас её дочь, рискнув ради неё жизнью и здоровьем. У нас принято слушаться своих старших братьев.