Текст книги "Попутчики (СИ)"

Автор книги: Наталья Авербух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 24 (всего у книги 47 страниц)

– Мне приходилось как оборонять замки, так и брать их, – продолжил отец Сергиус. Он перехватил взгляд женщин на его ногу и кивнул. – Да, именно тогда я был ранен.

Вир поднялся на ноги.

– Я покажу вам дом, отец Сергиус, – предложил он. – Признаться, обороной я не занимался, всё в поле сражался.

Он вопросительно покосился на баронессу.

Та раздражённо пожала плечами.

– Я вижу, вы всё без меня решили.

– Я жду вашего приказа, ваша милость, – спокойно произнёс Вир.

– Хорошо… приказываю. Защищайте дом, вам виднее. Что вы посоветуете мне? Моим людям?

– Пока – ничего, – ответил легат. – Когда мы узнаем о нападении, отпустите слуг. Остальное… будьте готовы. Вы… госпожа Вейма… брат Полди… и я думаю, та несчастная, которую вы держите для развлечения… сумасшедшая, которая подбросила крысу… постарайтесь никуда не ходить без охраны. Возможно, разбойники захотят расправиться с вами поодиночке.

Мужчины вышли. Вейма в открытую дверь учуяла знакомый раздражающий запах и выскользнула в коридор, оставив свою госпожу одну. Спустившись по лестнице, она увидела Липпа, который, всё ещё в рыцарской одежде, стоял у дверей возле стражников.

– Рыцарь Вивиан, – почти прошипела Вейма. Липп танцующе поклонился.

– Госпожа Вейма, у меня послание от нагбарцев к вашей госпоже, – певуче произнёс он.

– Хорошо, – кивнула вампирша. – Следуйте за мной.

Она поднялась по лестнице, но повела вампира не в таблиний, а в сторону своих покоев. Внутрь всё же не пустила, завела за угол коридора и втолкнула в нишу.

– Зачем ты явился? – прошипела она, уже не скрывая клыков.

– Я тоже рад тебя видеть, сестричка, – обезоруживающе улыбнулся в ответ Липп. Он взял её за руку и попытался заглянуть в глаза. Вейма с проклятиями отшатнулась.

– Ну уж нет!

– Нет, так нет, – покладисто согласился Липп. – Я не понимаю, на что ты сердишься. Я действительно принёс послание от нагбарцев. Они говорят, что их… погоди-ка…

Он сосредоточено нахмурился и произнёс, передавая гортанное нагбарское карканье:

– Грайогэйр, камераррий и родич великого тана, будет… эээ… это не переводится… словом, он будет следить, чтобы бароны честно расследовали убийство их… Сайолтакка. Кроме этого, он будет требовать суда поединком.

– Если проиграет, войны не будет? – уточнила вампирша.

Липп улыбнулся, показывая вампирские клыки.

– Решение о войне примет их король. А поединок просто поможет Заступнику указать, есть ли наша вина в смерти великого тана.

Вейма пожала плечами.

– Нагбарцы всегда были надменными и воинственными.

– Пожалуй, – пожал плечами Липп. – Кроме этого, у меня есть послание к вашей дуре от её милого.

– Я прикажу её найти, – вздохнула вампирша. – Что он передал?

– О-о-о… ты должна это услышать! Он всучил мне письмо, но вряд ли Марила умеет читать по-нагбарски. А на нашем языке он передал вот что…

Вампир снова нахмурился и заговорил, точно передавая неправильную речь нагбарца:

– Возлюбленный Марил! Моя не видеть твою много дней! Моя любить тебя! Твоя моей отвечай? Моя мечтай о встрече! Между нашими народами быть война… завтра, неделя, месяц – и война быть. Война – хорошо для воин, но твоя женщин. Моя волноваться о твоей. Не быть война – моя идти к твой брат, к твой барон, моя проси твоя рука. Твоя не знать мой язык, твоей быть плохо в Нагбария, моя быть готов уйти от моя рыцарь, наняться к рыцарь или барон в Тафелон. Моя пойти за твоей куда твоя хотеть. Но быть война. Твоя бежать с моей! Мы уходить в Нагбария, твоя с нашей. Моя поселить тебя в свой дом. Моя жениться на твоей, если твоя скажи да. Скажи да моей, возлюбленный Марил. Моя защищать твоя, моя любить твоя, моя хотеть брак с твоей. Этот рыцарь передавать твоей моя письмо, рассказать моя мысли. Твоя ответить ему, он передавать моей. Жду, Марил!

– Прекрати! – расхохоталась Вейма. Липп жестоко высмеял акцент нагбарца и его наивную речь.

Вампир раскланялся как уличный жонглёр.

– Проводи меня к Норе, – попросил он. – Я принёс ей письмо от Грайогэйра и устное послание. А потом я поговорю с Марилой, а то одному Освободителю известно, что учудит оруженосец Мюр, если не дождётся ответа.

– Пошли, – согласилась вампирша. – И будь любезен с ней не заигрывать, как тогда, в Фирмине.

– Что вспомнила! – засмеялся вампир. – А она умная девочка. Я боялся, что она меня выдаст на совете, ничего, промолчала.

Вейма тоже промолчала, не желая ничего говорить о наглости своего собрата. Вампиры ставили себя выше людей и Липп исключением не был.

* * *

Когда Нора выслушала послание от нагбарцев и довольно улыбающийся вампир был выставлен за дверь, а отец Сергиус с Виром вернулись в таблиний, Нора вернулась к разговору:

– Я не понимаю, – медленно произнесла она, – зачем им это всё нужно? Мой брат, Флегонт, ненавидел нашего отца и ради его унижения был готов ввергнуть Тафелон в смуту. Но сейчас? Неужели Флегонт сохранил своё влияние после того поражения?

– Мне ничего неизвестно про твоего брата, – развёл руками отец Сергиус. – Но что до твоего вопроса, дочь моя… Братья-заступники хотели смуты, вашего поражения в войне – сейчас, когда твой отец должен был пропасть в Святой земле… Власти, которую им бы принесло наведение порядка в вашей стране. Тафелон – бедный край, маленький и, казалось бы, незначительный, но именно через вашу землю проходит путь в Святые земли… и не только…

– О чём ты, отец Сергиус? – нахмурилась Вейма, которая уловила намёк в голосе монаха. Он поднял глаза, посмотрел на вампиршу, потом на Вира и, наконец, на Нору.

– Прозревшие… проклятые… как там ещё… братья-заступники борются с ними много лет… не меньше века… было бы странно, если бы они ни о чём не догадались?..

– О чём догадаются? – напряглась Нора.

– О том, что именно здесь скрываются ваши главные силы, дочь моя, – прямо ответил легат. – Ты ведь тоже… прозревшая, не так ли?

Нора смертельно побледнела. Вейма напряглась, как перед прыжком, а Вир остался обманчиво спокоен. Отец Сергиус успокоительно поднял руку.

– Дети мои, я не собираюсь угрожать вам этим знанием. Я только хотел показать, что вам нет смысла лукавить со мной. Я знаю всё о вас и о ваших тайнах.

Нора передёрнула плечами.

– Нигде нет закона, что наследница барона не может изучать магию, – с вызовом сказала она.

– Разумеется, нет, дочь моя, – подтвердил отец Сергиус.

– И он ведь даже не издевается, – прошептала Вейма, смущённая оборотом, который принял разговор.

– Получить власть над вашей страной, уничтожить прозревших… и тайно использовать их силы для своих дел – достойная цель для такого могущественного ордена, как братья-заступники.

– Каких дел? – спросила Вейма. Она чуяла, что отец Сергиус может поведать много интересного… захочет ли он быть откровенным со своими союзниками?..

– Власти над церковью, дочь моя, – ответил легат. – Их план включал в себя убийство Святейшего папы.

Нора охнула. Вейма осталась равнодушна к предполагаемой судьбе главы церкви.

– Вы хорошо потрудились, отец Сергиус, – склонила голову вампирша, – знаете всё и обо всех.

– У меня есть и подтверждения моих слов, – улыбнулся ей легат, – но главное мы получим, когда захватим братьев-заступников во время нападения.

– Если захватим, – резко возразила Вейма.

Легат снова улыбнулся.

– Мы приложим все усилия, дочь моя. Твой муж мне очень помог. Я дал ему несколько советов… а пока мы можем только ждать.

– Погодите! – спохватилась Нора. – Но что нам делать с войной?

– Пока – просто ждать, дочь моя. Может быть, братья-заступники, которых мы постараемся захватить, прольют свет на гибель великого тана. Если мы докажем Нагбарии, что ваши страны стравливают, возможно, они смогут удержаться от нападения…

Глава шестая
Волшебница

День после разговора с Ржаным Пнём прошёл для Врени спокойно – насколько это было для неё возможно. Она позволила себе отоспаться, потолкалась по рынку Сетора и даже заглянула в кабак, где встречалась в прошлый раз со своим учителем – не тем, которого она отвергла, а тем, в чьём наставлении она нуждалась, одним из освобождённых. На этот раз ей не повезло его встретить, да и Ржаной Пень не давал о себе знать. Марила умчалась в лагерь нагбарцев, её даже не могли уговорить дождаться охраны. Врени, впрочем, считала, что вот за кого беспокоиться не стоит, так это за сумасшедшую. Кто захочет тронуть сестру оборотня? А если захочет… Врени могла тому только посочувствовать. Брата Полди, напротив, и просить не надо. Он с удовольствием остался дома, ведя с людьми дома Фирмина долгие разговоры о своём родном монастыре, о том, как смешивать краски и как распознавать тайное влияние преисподней, о котором он читал в одной из своих книг.

Только к вечеру он заволновался, принялся то и дело ходить через двор к выходу и выглядывать на улицу. А наутро его удержать в доме и вовсе не получилось. Он умолил Большого Куно пойти с ним, несмотря на ледяной дождь, где-то долго шатался, вернулся очень встревоженный и подошёл как раз к собирающейся отправиться на рынок Врени, которая, в отличие от него, дождалась просвета.

– Ты слышала? – взволнованно спросил монах. – В Сетор приехала волшебница, способная открывать тайны прошлого, настоящего и будущего. Она приехала сюда из Ранога, узнав с помощью магии, что нужна здесь. Говорят, завтра она предстанет перед советом. Она везёт с собой огромное зеркало, в котором откроет, кто убил нагбарца.

– Правда? – равнодушно пожала плечами цирюльница. – А тебе какое дело?

Полди потянул Врени за руку отойти в сторону.

– Отец Наркис обещал поговорить со мной вчера, – сказал он, – но так и не появился.

– Был занят, – снова пожала плечами Врени.

– Я ходил туда, где мы встречались, но не нашёл его там! Мне сказали, что не видели его!

– А где вы встречались?

– В лавке… да, в лавке Братства Помощи.

– Не думаю, что он там живёт, – холодно ответила Врени. Хотя… Липп привёл её туда же, когда потянул говорить со своим патроном. Кто его, святошу знает?.. может, и живёт. Надо же ему где-то жить. А, может, проводит там только дни.

– Я спрашивал, где его искать, но они мне ничего не сказали!

– Они этим славятся, – напомнила Врени. – Всегда хранят тайны тех, кто к ним обращается.

– Но я… но мне…

– Чего не знаешь, о том не расскажешь, – хмыкнула цирюльница.

– Я скорее умру, чем выдам тайны отца Наркиса!

Цирюльница вздохнула. Старший брат рассказывал ей… о многом. Не только о том, что баронесса цур Фирмин балуется чёрной магией, но, по слухам, не слишком преуспела в учении. Ещё он рассказал о том, что на брата Полди напали не разбойники, а братья Врени, которым заказчик велел проверить, можно ли на монаха положиться. Потому-то он так легко и отделался. Но говорить об этом цирюльница не собиралась.

– Чего ты от меня хочешь? – прямо спросила она.

– Врени, я прошу тебя. Я тебя очень прошу. Пойдём со мной, я узнал, где она остановилась?

– Кто? – не сразу поняла цирюльница.

– Волшебница. Врени, пожалуйста. Мы придём к ней, мы попросим… она не откажет, я слышал, она всегда помогает людям. Она откроет, где он. Я… я знаю, у него много врагов. Если его убили? А если ранили? Покалечили? Мы найдём его.

– Ты с ума сошёл? – рассердилась цирюльница.

– Врени, прошу тебя. Я… я знаю отца Наркиса. Никогда в жизни он не нарушил слова. Если он не пришёл… я сердцем чую, с ним беда стряслась.

– А если не беда? – нахмурилась Врени. – Если у него свои дела? Ты уверен, что тебе нужно об этом знать?

– Я не буду узнавать больше, чем это необходимо. Врени…

– Чудак-человек. Зачем тебе я? Иди сам, сам волшебницу свою уговаривай.

– Врени, пожалуйста… я… я боюсь.

Цирюльница расхохоталась.

– Враг с тобой, монах, идём.

– Заступник, – поправил брат Полди, расцветая прямо на глазах. – С нами Заступник.

* * *

Им пришлось дождаться стражников, которые не слишком хотели сопровождать монаха и цирюльницу. Большой Куно промок и замёрз, а Аццо и Ланзо не горели желанием разделить его судьбу, тем более, что дождь продолжал накрапывать. Но брат Полди так умолял, так настаивал, так был готов отправиться один, что они сдались.

Постоялый двор был богатый. Врени там немного знали – пару раз она нанималась выводить им клопов и тараканов, так что её приняли… не то чтобы с радостью, но вполне добродушно.

– Зачем пожаловала, Большеногая? – спросил хозяин.

– Да вот, – кивнула на монаха цирюльница, – вот святой человек решил к волшебнице обратиться, которая туточки остановилась.

– Спятила?! Она только приехала, с дороги даже не прилегла. Завтра приходи.

– Завтра о ней весь Сетор будет говорить, – усмехнулась Врени. – А сегодня только мы пришли.

Хозяин закатил глаза.

– Знаю я тебя, Большеногая, но волшебницу мне не трожь. Не в каждом доме такие люди останавливаются.

– За отца своего переживает, – кивнула на монаха Врени. – Спать не может, есть не может… больной он, хромает, отец-то его… Боимся, что беда с ним стряслась.

– Вот жалко мне его отца, Большеногая, но – не могу!

Врени сунула руку в сумку и забренчала деньгами.

– Не-не-не, даже не проси!

– Мы очень просим, – не отставала Врени и сунула в руку хозяина увесистый кошель.

– Не отстанешь, Большеногая, – вздохнул хозяин. – Входите… Сейчас служанку к ней пошлю.

* * *

Врени и брат Полди вошли в комнату, занимаемую волшебницей. Помещение было обставлено скромно: кровать, большой сундук, видимо, привезённый волшебницей с собой, и огромное зеркало, завешенное белым полотном. Тем не менее… Немногие могли себе позволить не то что отдельную комнату, а даже отдельную кровать. Чем заплатила волшебница? Деньгами? Помощью? Или хозяин поселил её сюда из уважения к её чудесному искусству? К белым магам относились… по-разному. Кто-то считал их практически святыми, а кто-то думал, что любое волшебство происходит от Врага.

Волшебница стояла у зеркала, одетая в простое белое платье, мало чем отличающееся от того, что носили крестьянки и простые горожанки, разве что было немного дороже. Свободный крой, простые рукава, вышитый серебром пояс не туго охватывал бёдра, волосы убраны под покрывало, такое же белое, как и всё остальное одеяние. Только смотреть на неё было больно. Вроде бы – обычная женщина, не старая ещё, по-прежнему красивая той зрелой, уверенной красотой, которая приходит на смену молодости. Казалось бы – просто белые одежды.

Но в глазах Врени они сияли, заставляя щуриться и смаргивать набегающие на глаза слёзы. Цирюльница покосилась на брата Полди. Он бестрепетно смотрел на волшебницу. Ну, да, он ведь не обладает даже самым маленьким отголоском дара. И он не проклят.

Монах осенил волшебницу священным знаком и умоляюще протянул к ней руки:

– Добрая госпожа! Мне известно твоё чудесное искусство! Умоляю! Помоги нам. Мы пришли просить о милости. Ты добра и красива, ты не откажешь…

Губы волшебницы тронула мягкая улыбка.

– Не надо, – остановила она монаха. – Ты не должен просить. Если в твоём желании нет ничего дурного, я выполню его. Не бойся меня.

– Я слышал, ты можешь открывать сокрытое, – с возрастающей надеждой заговорил монах. – Мой… мой… мой духовный отец пропал, никто не знает, где он. Ему грозит опасность, многие люди мечтают его убить. Прошу тебя, ответь, где мне его искать?

Волшебница покачала головой.

– Я вижу, ты любишь этого человека, но… хочет ли он, чтобы ты его искал?

– Я не знаю, – опустил голову монах. – Но я бы живым прыгнул в огонь по его слову. Он ни разу меня не обманул, он обещал встретиться со мной – и не пришёл, он никогда бы так не поступил по своей воле. Я не собираюсь вмешиваться в его дела, но, быть может, ему грозит опасность и, если я не помогу ему, то кто поможет? У него нет друзей в нашей стране.

– Ты искренен, – подняла брови волшебница. – Это редкость в наши времена. А кто это рядом с тобой? Кто она этому человеку?

«Наёмница, чьи услуги он купил» – подумала Врени, но промолчала.

– Она проделала долгий путь вместе со мной, – уклончиво ответил монах.

– Посмотри на меня, – приказала волшебница, чем неприятно напомнила цирюльнице вампиров. – Вы оба посмотрите. Ну же!

Врени неохотно повиновалась. Глаза болели и слезились. Волшебница излучала свет, видимый только тем, кто сам обладал магическим даром – пусть и таким куцым, как Врени.

– Ты – проклятая! – уверенно произнесла волшебница. – Зачем ты пришла с ним? Какую хитрость ты задумала?

– Я пришла с ним, потому что он меня попросил. Доволен, монах? Напросились. Я пойду, развлекайся тут без меня.

К её удивлению брат Полди удержал её за руку.

– Врени, пожалуйста, – твёрдо произнёс он и повернулся к волшебнице. – Я прошу тебя, добрая госпожа. Пусть Врени увидит то же, что и я.

– Зачем это тебе? – заспорила волшебница. – Она проклятая, она ненавидит мир. На руках её – кровь. Ты не видишь?

– Я не обижу её недоверием, – ответил брат Полди. – Весь путь она защищала и укрывала меня, делилась куском хлеба, когда я был голоден, плащом, когда замерзал. Она останется со мной.

Врени закатила глаза. Если бы ей не было бы любопытно, на что похожа белая магия, то монах бы её не удержал бы здесь. Но ей было интересно и она ждала, отспорит ли брат Полди её присутствие.

– Даже так? – покачала головой волшебница. – Пусть будет по-твоему.

Она подошла к зеркалу и принялась снимать с него покрывало.

– Ты думаешь, это волшебное зеркало? – спросила она, улыбаясь. – Не бойся. В нём нет никакого волшебства. Чудеса – это то, что делают люди, не более.

– Погоди, – остановила её Врени. – Прежде чем ты начнёшь… поклянись своей волшебной силой или чем там для тебя свято… матерью, отцом, мужем, детьми… надеждой на спасение, если хочешь. Поклянись, что никому не выдашь то, что покажешь нам.

Волшебница снова покачала головой.

– Мне не ставят условий, проклятая. Если ты не веришь мне – чуда не случится.

– Всё ясно, – презрительно бросила цирюльница. – Идём, монах.

Полди, не задавая вопросов, шагнул к ней. Цирюльница мысленно восхитилась его преданностью, но, почувствовав, как он цепляется за её руку, поняла: монах боится. Боится магии, боится оставаться один с волшебницей, может быть – с чужой красивой женщиной. Боится того, что она может ему показать. Впрочем, он и верил Врени тоже.

Врени уже открывала дверь, когда волшебница не выдержала.

– Стойте, – позвала она. – Не уходите.

Цирюльница повернулась к ней, скрыв непрошеную улыбку. Знала она таких добреньких. Они жить не могут, если кто-то уйдёт, не облагодетельствованный их помощью.

– Неужели ваша гордость важнее, чем забота о вашем духовном отце? – спросила волшебница. – Ведь у него нет других друзей, кроме вас.

Врени восхитилась, как легко волшебница записала её в друзья исчезнувшего святоши.

– Это не гордость, добрая госпожа, – отозвался брат Полди. – Прости наше недоверие, но… враги… я не могу тебе сказать… для них нет ничего святого. Мы просим тебя сохранить не нашу тайну.

Волшебница вздохнула.

– Быть по-вашему.

Она повела рукой и вокруг неё засияло кольцо белого света, видимое даже брату Полди. Произнесла слова клятвы. Кольцо засияло сильнее, а потом постепенно пропало, как будто всосавшись в зеркало.

Волшебница погладила резную раму.

– Встань здесь, – приказала она монаху. – Коснись рукой рамы. А твоя кровавая подружка пусть держится поодаль. Ты – близкий человек, на твой зов он ответит.

Брат Полди беспомощно оглянулся на цирюльницу. Врени показалось, что он предпочёл бы держать её за руку.

– Он… ответит? – с замиранием переспросил монах. – Он будет говорить со мной?

– Нет, – нетерпеливо отозвалась волшебница. – Это только так говорится. Мы увидим его, вот что главное. А сейчас – молчи. И подружка пусть молчит.

Врени стиснула челюсти.

Она бы могла многое ответить, но спорить с волшебниками – себе дороже. Они считают, что правы просто потому, что правы, белые они там, чёрные… неважно.

К тому же её тоже охватил трепет. Она никогда не видела так близко белой магии.

Волшебница гладила раму зеркала как ластящуюся кошку и та отзывалась неярким белым светом. А потом свет погас и в комнате как будто стало темнее. Зеркало же залила чернота. Волшебница нахмурилась. Врени не столько увидела, сколько почувствовала, как брата Полди охватил страх, с которым он пытался бороться. Она наплевала на приказы волшебницы, шагнула вперёд и положила руку на плечо монаху. Тот выдохнул, а чернота зеркала немного прояснилась.

– Ничего не понимаю, – рассердилась волшебница.

И тут из темноты послышался голос приора, который, казалось, доносился издалека:

– … много зла… слуги Заступника… не чураются… многие из вас… гонимыми… Но, – голос его окреп, приблизился, – вот странное дело: пока Заступник не пришел в мир, не явил свою силу и не дал людям защиту от тех, кого с тех пор назвали Проклятыми – зла было больше. Много больше. Тогда – часто, очень часто! – ныне гонимые были гонителями, властителями и тиранами, от которых у бедных и слабых не было защиты и помощи. Епископ, требующий на своё ложе бедную девушку, слишком юную для брака, – зло. Но он знает, что творит зло. Он знает, что будет наказан, если будет уличен. И знает, что наказание ждет его после смерти. Не всех это сдерживает, но все-таки сдерживает. А что сдержит вампира, который мучает ту же девушку ради удовольствия, прежде чем убить её, и считает что так и нужно? Он большее зло или меньшее? Думаю, несчастной девочке все равно.

Его прервали, бросив какое-то неразборчивое замечание. Приор помолчал и ответил:

– Нет, Заступник – не спаситель, он пришел не для того, чтобы насильно избавить мир от всякого зла. Должно быть, Создателю такое под силу, но стоило ли тогда даровать нам, его творениям, свободу выбора? Нет, Заступник пришел для того, чтобы показать нам путь. Всем нам, всем, кто способен выбирать. Для того, чтобы мы знали: и нас самих, и мир вокруг нас можно сделать лучше, чем сейчас. Мы сами можем это сделать, только мы.

Врени вдруг как будто потянуло к зеркалу. Она коснулась сама его рамы. Стекло ещё больше посветлело, стали видны неясные тени. Одна из них сказала:

– Мы знаем, что ты ошибаешься, святоша. Но если бы ты и был прав – что ты можешь нам предложить? От имени церкви Того, Кто сторожит наши души в этом мире,[32]32
  По вере прозревших душа человека после смерти рождалась заново, потому что души людей пойманы Создателем и заперты в мир.


[Закрыть] нашего врага?

– Церковь, которая будет судить людей по делам, а не по вере, – ответил приор. – Церковь, которая позволит говорить о вере открыто, не боясь преследования и наказания. Которая будет учить всех, кто захочет учиться, и людей, и… одарённых.

Послышался смех.

– Странный ты, святоша, – ответил прежний голос. – Странный и смешной. Прирезать бы тебя, но уж больно забавно болтаешь. Ты ошибаешься, но ты искреннен и ты не дурак. Это редко встречается. Хотел бы я послушать тебя еще разок. Так что иди. Живым. Пока мы не передумали.

Зеркало снова потемнело, но вдруг стало светлее.

– Ты рассказал нам про предателей, – послышался другой голос. – Мы знали о них, но ты рассказал больше. Нам нет дела до тебя, твоего папы, баронов, войн и всех твоих забот. Но эти люди нарушили не один наш закон. Делай с ними что хочешь. А если победишь… приходи. Я, брат Луц Кривая Шея, обещаю, что мы отпустим тебя живым и во второй раз.

Приор замешкался.

– А почему кривая шея? – извиняющимся тоном, будто и сам стеснялся нелепости своего вопроса, спросил он.

Раздался дружный хохот.

– Вешали меня один раз, да не сумели, – отсмеявшись, объяснил проклятый. – Иди.

Зеркало залила чернота, которая больше не прояснялась.

– Я не понимаю, – обернулась к гостям волшебница. – Никогда такого не было, чтобы зеркало не открыло мне того, о чём я прошу. Я… я видела, как от глаз ведьмы людей скрыла вера, но…

– А ты ничего не поняла? – бросила ей Врени. – Пойдём, монах.

Полди помедлил.

– Добрая госпожа! Я благодарен тебе, я буду молиться за тебя, я…

– Сколько мы тебе должны? – презрительно спросила Врени. Волшебница побледнела.

– Я не прошу денег за помощь, которую оказываю людям.

– Ты просто ждёшь, что они бескорыстно тебя одарят, – закончила за неё цирюльница. – Прими же. Люди мы бедные…

Она сунула руку в сумку, не глядя нащупала украшение и протянула волшебнице. Это оказалось медное ожерелье, украшенное лунным камнем. Волшебница отшатнулась.

– Бери-бери, – протянула украшение цирюльница. – От всего сердца дарим.

– Добрая госпожа, прошу тебя, не откажи, – подал голос монах. Волшебница взяла ожерелье.

– Идём, монах, – тяжело бросила цирюльница.

Брат Полди повиновался.

– Что-что, – тихо и зло произнесла Врени, когда за ними закрылась дверь. – Вера их от её волшебства и скрыла. Она думает, только в Заступника можно верить?

– Так что же, – не веря сам себе, прошептал монах, – отец Наркис договаривался… с проклятыми?!

– С прозревшими, монах, – поправила цирюльница. – Выходит, что так. Везучий он у тебя.

* * *

Они вернулись в дом Фирмина и у парадного входа увидели приора.

– Гляди, нашлась твоя пропажа, – подтолкнула в спину монаха Врени.

Полди ахнул и бросился к своему приору.

– Отец Наркис! Я думал… вы пропали… я боялся… вы… вы живы!

– Прости, сын мой, – по-отечески положил ему руку на плечо приор. – Я не успел тебя предупредить.

– Но… вы… ведь всё…

– Всё хорошо, сын мой.

– Я… – брат Полди сглотнул. – Мы… я так тревожился, что уговорил Врени пойти к волшебнице, вы знаете, она приехала сегодня, и…

Приор оглядел цепким взглядом монаха, цирюльницу и шедших с ними стражников.

– Идём в дом, сын мой, – предложил он.

* * *

Комната, в которой спали Марила и Врени, располагалась на третьем этаже. Окна, маленькие и неудобные, выходили на улицу, дверь была узкой и такой низкой, что Врени приходилось сгибаться, чтобы попасть внутрь. Если волшебница на постоялом дворе спала на кровати с ременной сеткой и, кажется, даже с пуховой периной, то цирюльница с сумасшедшей делили простой деревянный короб с соломенным тюфяком и колючим шерстяным одеялом. В этой кровати без труда умещалось и два, и даже три человека, и поначалу Марила с невинной улыбкой предложила устроить вместе с ними и брата Полди, мол, вместе шли, вместе ночевали, чего стыдиться? Бедный монах тогда покраснел как маков цвет и невнятно промямлил, что его обещали поселить у себя стражники.

Ночевать с Марилой было неудобно. Во сне она пиналась, стаскивала на себя одеяло, а то вдруг принималась каркать. Врени даже повадилась выпивать на ночь глоток-другой из верной фляги, чтобы уснуть уж наверняка. Но этой ночью сумасшедшая превзошла сама себя…

…Врени редко наяву вспоминала родной дом. Это было прошлое – что о нём говорить? Она ушла, они остались. Но во сне они являлись ей часто – все вместе, по одному… сны были добрые и злые, весёлые и грустные… сегодня она увидела брата-погодка… В детстве они делили одну постель, все, и братья, и сёстры, и братец Удо частенько вытворял разные шуточки, например, вытягивал соломинку из тюфяка и засовывал любимой сестрице в ухо… А однажды он загулял и, возвращаясь под утро прокрался к кровати и…

Врени подскочила на постели и вскинула руки, чтобы защититься, – одновременно с появлением тени, хрипло шепчущей:

– Марил! Любимый Марил!

– Мюр?! – окончательно проснулась Врени. – Что ты здесь делаешь?!

– Дружочек! – тоже подскочила Марила. – Ты пришёл! Вот молодец какой!

– Да вы с ума сошли! – рассердилась Врени. – Марила! Что он здесь делает?!

– Пришёл, – надулась сумасшедшая.

– То есть как это – пришёл?! – не отставала цирюльница.

Дверь распахнулась, но тесная комната не осветилась.

– Что здесь происходит? – раздался холодный голос Веймы. А после из темноты послышалось волчье рычание, да такое, что у Врени душа ушла в пятки.

– Я Вир, шателен Ордулы, – холодно представился оборотень. – Отвечай, кто ты и что здесь делаешь?

– Моя… – растерянно отозвался нагбарец, – моя Мюр, оруженосец рыцаря Френга, что защищает… защищал славного Сайолтакка, великого тана Каолина, что в Нагбарии. Моя пришёл к своя невеста.

– Ночью?! – прошипела Вейма. – Ты пришёл ночью в наш дом без приглашения?! Кто тебя пустил?!

– Моя… я… к Марил…

– Это я ему показала! – обрадовано выкрикнула Марила.

В комнате воцарилась напряжённая тишина.

– Я его не чувствовала, – сказала Вейма после долгого молчания.

– Моя не хотеть ничего дурного! – заверил Мюр. Врени подумала, что, может, в этом всё дело. А, может, и нет. Кто знает, может, такие наивные дураки имеют такую же защиту, как и святые.

– Я тоже… – медленно произнёс Вир. – Я… понял, что здесь чужой, только когда он уже был в доме.

– Я дала ему твою рубашку! – радостно пояснила сумасшедшая. – Стащила и принесла ему!

Тишина стала давящей.

– Марила… – с какой-то почти что приторной ласковостью начала вампирша, – а ты кому-нибудь ещё показывала, как сюда попасть?

– Не-а! – отозвалась сумасшедшая.

– Может быть, говорила?

– Не-а!

– Вспомни… может, человечку какому забавному?

– Зачем ты так говоришь?! – обиделась Марила. – Никому я ничего не говорила! Я только дружочку показала! Потому что он скучает без меня! Я же знаю, что нас убивать придут! Что я, совсем дура, что ли?!

– Убивать?! – нехорошим голосом спросил Мюр. – Убивать моя Марил?!

– Тихо ты! – прикрикнула Вейма.

Послышались шаги, дверь снова отворилась и на этот раз комната осветилась пляшущим светом факела.

– Что у вас стряслось, дети мои? – спросил приор. Врени заморгала, привыкая к свету. Монах, похоже, не ложился спать, одет был как и днём. А вот на вампирше и оборотне были только тонкие сорочки, видимо, вскочили с постелей, не тратя время на одежду.

– Полюбуйтесь, отец, – недовольно произнесла Вейма. – Этот человек пробрался сюда ночью.

– Как интересно, – ничуть не разделяя раздражения вампирши, произнёс приор. – Сын мой, ты непременно должен мне показать тот путь, которым ты воспользовался.

– Что нам с ним делать? – нетерпеливо спросила Вейма, раздражённая тем, что приор так спокойно отнёсся к новости. – Я не могу допустить, чтобы по Сетору разгуливал человек, который…

– Моя должна вернуться! – запротестовал Мюр. – Моя не сказать господин, куда моя уходить! Моя господин терять меня! Господин думать, моя умереть! Господин сердиться! Он думать, моя сбежать! Моя не моги принять позор! Моя должен вернуться! Ваша отпустить меня! Моя не хотеть дурного!

– Замолчи! – зашипела вампирша. – Ты пробрался ночью, как вор, в дом баронессы цур Фирмина и обесчестил одну из девушек её свиты!

– Моя не трогать Марил! – возмутился нагбарец. – Моя не нарушать её честь! Моя честный! Моя чтить закон! Моя хотеть только поговорить!

– Замолчи!

– Юноша, несомненно, виноват, – примирительным голосом произнёс приор. – Но, наверное, он не откажется искупить свою вину?..

Вопрос повис в воздухе. Мюр часто заморгал, пытаясь сообразить, что от него требуется.

– А! – догадался он. – Моя жениться на Марил! Моя жениться бы на ней хоть сейчас, но между нами война и моя не моги на ней жениться! Моя хотеть просить её рука! Моя…