Текст книги "Попутчики (СИ)"

Автор книги: Наталья Авербух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 47 страниц)

– Бароны! Я должен ехать в земли своих предков, чтобы достойно придать отца земле. Когда я вернусь, я буду просить вас утвердить меня в праве носить отцовский титул.

Он поклонился всем баронам, отвернулся и от них, махнул рукой вышедшим за ним на ристалище слугам и пошёл восвояси. Слуги подхватили тело графа и побежали за ним.

* * *

Рану Клоса црюльник счёл неопасной, но Нора настояла на том, чтобы её дома промыли, перевязали заново и позвали медика, закончившего раногский университет и поселившегося в Сеторе. Медик вошёл в супружескую спальню, где, кроме раненого и его жены, ждал ещё Вир и слуги, готовые выполнить любой приказ мужа своей госпожи.

Клос, раздетый до сорочки, возложенный на супружеское ложе и укрытый узорчатым покрывалом, только посмеивался над хлопотами жены. Но Вир-то видел, что лицо юноши побледнело, а зубы то и дело сжимались от боли.

Медик пришёл достаточно быстро, высокий сухой одетый в чёрное старик.

– Я доктор медицины Готлиб, – скупо поклонился он и кивнул куда-то себе за спину. – Много лет я преподавал с кафедры, пока не оставил её, чтобы приехать сюда. Со мной цирюльник Лаус, который иногда помогает мне оказывать помощь страждущим.

Он внимательно осмотрел комнату и покачал головой.

– Кровать воина должна стоять изголовьем на юг, это хорошо для его духа, но раненый должен лежать головой на север.

Клос вытаращил глаза и даже забыл о боли. Старик шагнул к нему, взял за здоровую руку, ненадолго сжал запястье.

– Сердце его бьётся ровно, – продолжил медик. – Это не может не радовать.

Он махнул рукой цирюльнику, тот вышел вперёд, поставил перед медиком табурет, водрузил на него таз. Готлиб вытянул руки над тазом и цирюльник полил их водой из вытащенной из-за пазухи фляги. Потом подал тонкий надушенный платок, которым медик промокнул руки и бросил обратно Лаусу.

Нора заморгала.

– Несомненно, в нём преобладает сангва и холе[39]39
  Сангва – кровь, холе – желчь. Согласно древним теориям строения тела, человек состоит из четырёх жидкостей, иначе соков: сангвы, холе, флегмы (слизи) и меланхоле (чёрной желчи), которые должны находиться в равновесии. Если равновесие нарушалось, человек заболевал


[Закрыть], что делает рыцаря горячим, сухим и вспыльчивым. Вы должны наложить ему холодный компресс на живот, напротив печени и… хмп… выпустить кровь… Лаус сделает это, когда я уйду. Кроме того, он проверит его мочу, чтобы убедиться, прозрачна ли она и не отдаёт ли сладким…

– Но, доктор Готлиб, рана… – взмолилась Нора.

– Рана? – слегка удивился медик. – Рана заживёт сама, едва мы приведём соки его организма в равновесие. Лечит, да будет вам известно, Заступник, врач может лишь создать условия для исцеления и природа возьмёт своё…

Он кивнул собравшимся в спальне и величественно вышел.

– Мне денежки отдадите, – предложил Лаус, когда шаги медика стихли. – А сейчас пусть её милость посторонится.

– Ну, вот что! – возмутился Клос, видя, как цирюльник подступает к нему со своими инструментами. – Мою кровь ты увидишь не раньше, чем я твою!

Он приподнялся на кровати, сунул куда-то здоровую руку и выставил перед собой кинжал.

– Клос! – запротестовала Нора.

– Я сказал – гони его в шею! – отчеканил рыцарь.

– Ухожу, ухожу! – быстро собрал свои вещички цирюльник. – Заплатите только за визит.

– Сколько ты хочешь? – хмуро спросил Вир.

Лаус ответил. У всех присутствующих отвисли челюсти. Клос витиевато выругался.

– Пшёл вон! – гаркнул он. – За болтовню только пинок под зад получишь.

Когда цирюльник сбежал, Нора переглянулась с Виром.

– Остаётся только позвать старика Клеменса, – вздохнула баронесса.

– А кто это? – рассеянно спросил рыцарь.

– Наш палач, – отозвалась Нора и кивнула слуге, чтобы побежал звать Клеменса на помощь.

– Я так плох, что осталось только добить? – хохотнул Клос, но в глазах его не было смеха.

– Клеменс лечил всю Ордулу от ран и увечий, – пояснил Вир.

* * *

Палача они ждали чуть ли не дольше, чем доктора, Нора даже успела послать за ним вторую слугу. Наконец, Клеменс появился. Он без всякого стеснения отогнал свою госпожу от кровати, обнажил пострадавшую руку и хмыкнул.

– Ничего страшного, ваша милость. Кости целы, сустав тоже, жилы не повреждены. Дня за два его милость поправится.

– Я не его милость, – запротестовал Клос, – я только муж баронессы.

– Так станете когда-нибудь, – рассеянно отмахнулся палач. – Повязку вам наложили хорошую, рана чистая. Я приготовил вам снадобье, которое ускорит заживление… повязку поменяем вечером, затем в полночь и потом на рассвете. Вы быстро поправитесь.

Он повернулся к Норе:

– Возле Ордулы живёт очень хороший знахарь, он всё время придумывает новые снадобья. Когда я собирался сюда, он поделился со мной этим рецептом, а ещё посоветовал обратиться к виноградарю. Говорил, его вино не только очень вкусно, но и по-настоящему целебно.

– Я думала, там ведьма всех лечит, – пробурчала Нора. Палач покачал головой.

– Ведьма там есть, не спорю, но большинство её зелий без неё самой бесполезны. А знахарь толковый.

Он сунул руку за пазуху, достал небольшой сосуд, откупорил и протянул Клосу.

– Пейте, ваша милость. Скоро вы уснёте и проснётесь здоровым.

Клос послушно отпил два глотка и палач поспешил отобрать у него сосуд. Рыцарь выпучил глаза.

– Нора! – вскричал рыцарь. – Почему мне никто не рассказывал, что у вас делают такое прекрасное вино?! Да я бы у вас поселился!

Нора покосилась на Вира. Тот с наслаждением втянул воздух и еле заметно кивнул. Надо же! Оказывается, хитрый старик выпросил у Йагана-виноградаря хорошее вино.

После этого Клос проникся к палачу необыкновенным доверием и без возражений позволил тому перевязать свою рану. Закончив с этим, палач поклонился и, подумав, покосился на Нору.

– Я бы посоветовал вашей милости ночевать сегодня в других покоях, чтобы не потревожить рану.

Нора густо покраснела.

– Да-да, жена, – весело поддакнул Клос. Все действия Клеменса он вынес молча, сжав зубы, и теперь слегка повеселел. – Теперь твоя очередь спать в той каморке, которую ты мне выделила.

Нора покраснела ещё сильнее, хотя, казалось, было некуда.

Палач ещё раз поклонился и вышел.

– Поспи, – предложил Вир.

– Погоди, – остановил его рыцарь. – Я ещё не хочу спать.

– Уверен? – поднял брови оборотень. Глаза рыцаря сонно поблёскивали.

– Уверен! – рубанул воздух здоровой рукой Клос. – Я всё хочу у вас спросить…

– Да, ваша милость? – чуть усмехнулся Вир.

– Во-во, – кивнул рыцарь. – Вы тут все за дурака меня держите. В глаза льстите, за спиной смеётесь, небось.

– Что ты выдумал?! – возмутилась Нора. Клос махнул на неё рукой.

– Тише, жена, – потребовал он. – Вир! Что у вас происходит? Зачем вы приютили того приора задохлого? Что у вас нагбарцы делали и почему так легко поверили?

Нора вздохнула.

– Это не приор, – сказала она. – Это посланник святейшего папы, отец Сергиус. Он помирил нас с нагбарцами.

Клос покосился на жену.

– Вот как, – протянул он и снова посмотрел на Вира.

– Это хорошо, что ты начал спрашивать, – кивнул оборотень. – Я этого ждал.

Клос фыркнул.

– Вижу, у тебя и это продумано.

– Продумано. Пришло время кое-что переиграть в Тафелоне. Тебе пора решать, кто ты – сын графа цур Вилтина или муж баронессы цур Фирмин.

Рыцарь покраснел и ударил кулаком здоровой руки по постели.

– Хватит! Я несколько раз говорил на эту тему с тобой, с твоей женой, с моей собственной женой! Может, хватит меня об этом спрашивать?!

Он требовательно протянул руку к Норе, которая, вложила в неё свою.

– Вот моя жена! – рявкнул рыцарь. – И вот её муж. Всё, хватит! Что вы там решили переиграть?

– Влияние, – отозвался шателен Ордулы. – Пора её милости избавиться от оскорблений в совете. Что скажешь?

Клос довольно захохотал.

– Убивать врагов в этой игре разрешается?

– Разумеется… ваша милость.

– Тогда я с вами! Говори, что от меня нужно.

– Выздороветь, – веско ответил Вир. – А там… Всё уже готово. Есть отряд, люди, лошади, оружие… как только вам станет легче – вы поедете на восток, завоюете для вашей жены графство Дитлин.

– Вот это здорово! – усмехнулся рыцарь. – А потом совет отрубит мне голову.

– Не отрубит, ваша милость. Ваша жена и ваш отец найдут слова в вашу защиту. Вы мстите за свою обиду, кто станет вас осуждать? Замок придётся разрушить, забрать себе все деревни, конечно, не выйдет… если вы проявите скромность и передадите союзу баронов половину…

– Да пусть забирают, – махнул рукой Клос. – А остальные как? Одну мне, одну Норе?

– Вы угадали.

Рыцарь поморщился.

– Говори со мной попросту, не люблю церемоний, – чуть заплетающимся голосом потребовал он и зевнул.

– Тогда спи, – посоветовал Вир. – Завтра вернёмся к этому разговору.

Рыцарь душераздирающе зевнул, потом уставился на жену.

– Мне нравится ваша игра, – задушевно поведал он. – Я ж говорил… ты будешь мной гордиться…

Глава четвёртая
Наёмники

Теперь-то она была счастлива, по-настоящему счастлива. Позади остались все беды. Все эти интриги, дрязги… Врени выбрала дорогу на северо-запад, через графство Лабаниан в город Карог. В Лабаниане почти все священники были из ордена братьев-заступников, это не говоря уже о большом монастыре. Это заставило Врени позаботиться о женском платье, которое она напялила прямо поверх привычной одежды. Всё теплее. Замотала цирюльница и голову платком, скрывая коротко, по-мужски стриженные волосы. Так было непривычно и, что греха таить, неприятно, но в Лабаниане лучше не нарываться на излишнее внимание. Да и неважно всё это. Она безо всякого стеснения заночевала в маленьком монастыре братьев Камня, который находился у самой границы графства. Монахи давали приют странникам и весьма обрадовались, когда она предложила им свои услуги. Весь вечер и наутро до полудня женщина брила затылки[40]40
  Имеется в виду тонзура, которая у братьев Ордена Камня отличалась от тонзур других орденов.


[Закрыть] и подбородки и ушла, сопровождаемая добрыми пожеланиями и нагруженная некоторым количеством припасов. Тайком цирюльница переморила у них насекомых и собрала достаточно, чтобы можно было потом приготовить из них свой особый яд. Теперь путь её лежал в принадлежащую братьям-заступникам деревеньку, где крестьяне весьма страдали от расплодившихся к осени крыс и мышей. Не то чтобы там могли так уж много заплатить. Но это была её жизнь, та, к какой она привыкла. Самое главное было – не перестараться. Люди тут подозрительные, беспокойные. Если крысодавка окажется слишком умелой, как пить дать, решат, что она ведьма. Это всё Врени уже проходила. Ничего. Она уже знала, как быть, что говорить и что делать.

Слегка успокоившись, Врени даже подумала, что ей, пожалуй, немного не хватает брата Полди с его умением молиться три дня кряду и не болтать под руку. Она уже отвыкла ходить одна и иногда порывалась буркнуть что-то понимающему собеседнику.

Ничего.

Ничего.

Она привыкнет.

В конце концов, так было всегда. Дорога. Чужие дома. Чужие люди. И никого рядом.

Это было то, к чему она всегда шла.

Вся её жизнь.

Навсегда.

Она остановилась в той деревеньке у бедной вдовы на сеновале. Говорить о работе следовало утром, чтобы не пугать добрых людей вечерним стуком в дверь. Она вытянулась во весь рост, поплотнее закуталась в плащ и уснула.

Ночь ещё не перевалила за середину, когда цирюльницу разбудил ночной шорох. Женщина подобралась, готовая бежать или защищаться… рычание… собака?

– Цыть! – негромко осадила ночного гостя цирюльница. – Кыш отсюда!

– Неласково встречаешь, Большеногая! – отозвался голос Вира.

Врени застонала.

– Скажи, что это сон, – взмолилась она.

– А я тебе часто снюсь? – засмеялся оборотень.

– В кошмарах, – проворчала црюльница. – Как ты меня нашёл?

– По запаху, – ответил Вир.

– Не ври! – рассердилась Врени. – Через день ни одна собака след не возьмёт.

– Хрольф сказал, куда ты пошла, – пояснил Вир, – а дорога одна, да и ты человек приметный.

– Так и знала, что с вашим братом свяжешься – пропадёшь! – плюнула Врени.

– Не ругайся, Большеногая. Дело есть.

– Меня ваши дела не интересуют. Ну, что же? Скажи, что тебе нет дела до моих желаний.

– Вообще-то нет, Большеногая, – засмеялся оборотень. – Неприятно узнать, что я зря сюда мчался.

– Переживёшь, – огрызнулась Врени. Бежать было нечего и думать, куда денешься от оборотня?..

– Не хочешь узнать, что за дело? – спросил Вир.

– Нет!

– Клос ранен.

– Кто?

– Клос. Муж её милости.

– Ну и что? Без меня его лечить некому?

– Да нет, Клеменс его перевязал.

– Что тебе надо, Серый? – вздохнула цирюльница.

– Ты можешь понадобиться в походе.

– В каком походе?

– Пойдём с нами, узнаешь.

– Нет!

– Лошади ждут, Большеногая.

– Мне дела нет.

– Мы заплатим.

– Мне нет дел… Сколько?

– Десяток золотых за поход – пойдёт?

Если бы Вир назвал сумму меньше, она бы плюнула и не стала бы с ним разговаривать. Если бы больше… плюнула бы тоже. Видела она, к чему приводит жадность. Но десять золотых… это было много за услуги цирюльника. Очень много. Но это было не чрезмерно – если к цене добавлялось, скажем, молчание.

– Что вы задумали, Серый? Взять штурмом Сетор?

– Не Сетор, – отозвался оборотень. – Едем.

– Как вы мне надоели…

– Ничего, Большеногая, ничего. Это пройдёт.

Врени послушно пошла за Виром. Сбежать можно и позже, рано или поздно она что-нибудь придумает.

Недалеко от деревни, у дороги были привязаны две лошади.

– Садись на пегую, – коротко приказал оборотень, забывая, что Врени едва что-то видит при тусклом лунном свете. Но выбирать не пришлось, Вир вскочил на коня и Врени нехотя взгромоздилась на припасённую для неё лошадь. Когда-то давно, когда она жила в деревне, ей, конечно, приходилось ездить верхом, и даже без седла, но это было давным-давно, в детстве, да и отличались деревенские лошадки от тех коней, которых приготовил оборотень.

– Как они тебя не боятся? – не удержавшись, фыркнула цирюльница.

Вир засмеялся.

– Куда бы я годился, если бы от меня животные шарахались? Поехали, Большеногая, к утру надо быть под Сетором.

– Будьте вы все прокляты, – выдохнула Врени и пустила свою лошадь за Виром.

* * *

На востоке забрезжило утро, когда Вир пустил своего коня шагом. Лошадь Врени, которая не столько подчинялась всаднице, сколько шла за товарищем, и теперь последовала его примеру. Врени устало оглянулась. До этого она прилагала все усилия, чтобы удержаться верхом, и не смотрела по сторонам. Сейчас дорога пролегала мимо полей вокруг пологого холма, чья верхушка поросла кустарником. Где-то неподалёку шумела река. Если они возвращались к Сетору, значит, они приехали к одной из его деревень. Вир поднял руку, не то призывая к вниманию, не то приказывая остановиться, и коротко рыкнул. Кони остановились.

– Что стряслось, Серый? – пробурчала Врени.

– Заткнись, – через плечо бросил он. От оборотня прямо-таки исходило напряжённое ожидание. Раздался резкий свист и стрела вонзилась в землю прямо перед копытами лошади Вира. Оборотень успокоил лошадь и, привстав в стременах, прокричал:

– Увар! Мне нужен Увар!

Ответа не последовало, но Вир спешился. Врени сползла со своей лошади, потрепала животное по шее.

– Что это было? – спросила она. Вир наклонился, подобрал стрелу.

– Видала?

– Чего? – грубо ответила она. – Стрела и стрела.

– Не из самострела пущена, – пояснил оборотень. Врени пожала плечами.

– Не знаю, куда ты меня затащил, да только тебе тут не рады.

– Дозорный, – пояснил Вир. – На холме ждал. Лагерь по ту сторону.

Цирюльница поперхнулась.

– Какой лагерь?!

– Узнаешь, – усмехнулся оборотень.

Они ждали довольно долго, но вот оборотень повернул голову. Из-за холма – с другой стороны, чем ожидала Врени, появился человек, одетый так диковинно, что цирюльница удивлённо заморгала. Невысокий – немногим выше брата Полди – крепкий, с бледным лицом, сплошь покрытым волдырями, он был одет в зелёную куртку с разноцветными заплатами, перепоясан поясом, концы которого свисали ниже колен, обут в красные сапоги из тиснёной кожи. За пояс был заткнуты длинный нож и топорик. А на голове у этого человека красовалось что-то вроде чёрного колпака, небрежно обмотанного небесно-голубым шарфом.

– Вот и ты, – обрадовался Вир. – Пока тебя ждали, твой человек мне чуть глаза не выбил.

– Тебе? – хмыкнул Увар. – Если кто и сможет, так точно не Иргай.

– Иргай? – переспросил оборотень.

– Да… – неопределённо махнул рукой Увар. – Привезли с собой. Увидишь ещё.

– Может, и увижу, – медленно ответил Вир. – Рассказывай.

– А что рассказывать? – пожал плечами Увар. – Шли мимо Ранога, встали здесь, как ты велел. Ждём.

– Из деревни приходили к вам? Или из города?

– Да как не приходить. И стража, и крестьяне. Всем сказали, что мы тут заказчика ждём. Задаток-то получили, только накладки, так что закупимся туточки и уйдём вскорости. А к кому нанимались, так про то болтать не приучены. Крестьянам-то дела нет, мальчишки только возле наших ребят увиваются, с нами уже пяток просились. Стража подольше задерживается, но мы ничего худого-то не делаем. Я парням-то сказал, как ты велел, чтобы ни курёнка не тронули.

– И как?

– Да за трёх заплатил уже, – пожал плечами Увар. – И за погреба два. Мужики-то, небось, диву даются, что за святоши тут окопались, за всё платят. Но раз ты велел…

– Ничего, скоро уйдёте, – заверил Вир.

– Добро, – кивнул Увар. – А это кто с тобой? Уж не к нам ли привёл?

– А если и к вам?

– Бабу? – сплюнул Увар. – Добро б красивую. Забирай обратно, мне своих хватает.

– Да ты с востока гарем привёз, – засмеялся оборотень, делая Врени знак промолчать.

Увар снова сплюнул.

– Если бы! Ребята мои… Эх! Ты ж их знаешь. Уж Агнета ругалась, ругалась…

– Как она поживает? Куда ты её дел? Или с собой взял?

– Да куда её денешь? – безнадёжно махнул рукой Увар. – К родне не отправишь, с собой не возьмёшь. В Раноге пристроил, вроде, хорошо, да и в городе она не первый раз. К гильдии заглянул, обещал кой-чего, ежли что не так у них выйдет. А у нас нынче матушка Абистея всяким таким заведует. Только она эту к себе не возьмёт, не проси.

– Кто? – устало спросил Вир.

– Мать Иргая, – пояснил Увар.

– А. Ну так не вороти нос. Я тебе лекаря нашёл, а ты кочевряжешься.

– Это? – спросил Увар, смеривая цирюльницу взглядом. – Она, что ли, цирюльник?

– Хороший, – с нажимом произнёс оборотень, подталкивая Врени в спину.

– Ну, тебе виднее… она хоть… не из ваших?

– Шкуру менять не умеет, – коротко отозвался Вир.

– И то ладно. А то, не прими к сердцу, Серый, но тебя одного за глаза хватит. А уж Харлан с сыновьями, они ребята нервные. Иргай – как раз один из них. У них там строго. Чуть кто не такой, сразу в реке топят.

– Учту, – пообещал Вир. – Ничего, Большеногая не из таких.

– Ладно, беру, – пожал плечами Увар. – Нам выбирать не приходится. Заглянешь?

– Нет, я в Раног. Утром, – он хмыкнул, – наниматель проснётся, хочу быть рядом.

– Ну, иди, иди, – пожал плечами Увар. – Если что, скажи ему, мы-то хоть сейчас выступим. Эти, которых ты приводил, с книжечками, всё устроили, даже телеги куда-то перегонят, и денег отсыпали. Теперь уйти б поскорее, пока они не передумали.

– Не передумают, – засмеялся Вир, хлопнул Увара по плечу, вскочил на коня и ускакал.

Врени осталась глядеть ему вслед. Привёл, оставил и ушёл. Увар громко свистнул. С холма скатился молоденький парнишка, одетый ещё более причудливо, чем Увар. Те же сапоги, тот же пояс, но куртка – не куртка, а что-то подлиннее и из-под неё ещё высовывается рубаха, расшитая по краю незнакомым узором. Ещё страннее были длинные вислые усы и налысо обритая голова, на которой торчала только одна прядь. Парнишка оглянулся, подобрал с земли шапку, такую же небесно-голубую, как шарф главаря, и нахлобучил себе на голову.

– Возьми её коня, – кивнул Увар и добавил что-то на незнакомом языке. – Это наш новый лекарь.

Мальчишка смерил её презрительным взглядом и ответил на том же языке, увернулся от оплеухи и схватил коня под уздцы.

– Поговори у меня тут, – сплюнул Увар. – Пошли, Большеногая. Устала небось.

* * *

Они обогнули холм и Врени увидела походный лагерь, раскинувшийся на берегу реки. Целые улицы из шатров небелёного полотна. Ограда из сцепленных оглоблями телег. Лагерь спал, только с краю кто-то колол дрова.

– Вот тут живём, – кивнул Увар. – Тебе, небось, спать хочется? Я Серого давно знаю, он забывает, что людям отдыхать надо. Сам-то двужильный.

Он оставил её, подошёл к самому маленькому шатру, откинул полог и что-то крикнул на чужом языке. Оттуда раздался раздражённый женский голос. Увар ответил, ему возразили, тогда Увар сплюнул и отошёл к другому шатру. Сказал несколько слов, потом отступил и принялся ждать. Наконец, полог откинулся и оттуда вышла высокая полная женщина, одетая ещё чудней, чем Увар и Иргай. На ней были кожаные туфли с изогнутыми носами, короткое платье на две ладони ниже колена, из-под которого торчали диковинные просторные штаны, перехваченные у щиколоток. Вокруг талии у женщины была повязана… наверное, это было юбкой. Три узких полосатых полотна, пришитых к шёлковому поясу. На голове женщины была высокая шапка, обвязанная белым шёлковым шарфом.

Увар ей что-то сказал, она ответила и направилась к Врени.

– Увар сказал… ты – лекарь, – медленно, тщательно выговаривая слова произнесла женщина.

– Да, я лекарь, – кивнула Врени. – Меня зовут Большеногая Врени.

– Я – матушка Абистея. Что ты умеешь?

– Побрить-постричь, кровь пустить, зуб вырвать, нарыв вскрыть, рану зашить, кости сложить… лихорадку могу вылечить. Много чего могу.

– Женщин лечила?

– Случалось.

– Детей?

– Тоже.

Матушка Абистея кивнула и подошла к тому же шатру, к которому до того подходил Увар. Несколько резких слов и оттуда выскочили две девушки. Врени заморгала глазами. А ей-то казалось, что она уже всё увидела. На девушках были такие же штаны и туфли, как на матушке Абистее, но поверх них – ворохи разноцветных шёлковых юбок. Грудь у одной была прикрыта расшитой бисером короткой жилеткой, у второй – замотана узорной шалью. Косы со сна растрёпаны, головы наспех обмотаны шёлковыми шарфами, у одной красным, у другой синим. Ворча и посмеиваясь, они разбежались в разные стороны, одна к реке, вторая к котлу на краю лагеря.

– Твой шатёр будет, – кивнула матушка Абистея. – Они другое место спать найдут.

Увар сказал ей что-то на незнакомом языке, судя по интонации – поблагодарил, – и ушёл.

– Что нужно – у меня спроси, – так же тщательно выговаривая слова, приказала матушка Абистея. – Сейчас спи. Разбудим.

Врени пожала плечами.

Вокруг неё было слишком много тайн. Оборотень втянул её в какие-то новые интриги, но… болело всё тело, гудела голова, слипались глаза. Она плюнула и пошла спать.

* * *

Нора проснулась вскоре после рассвета и, едва одевшись, бросилась в спальню мужа. Клос тоже проснулся и был он отнюдь не весел. Рыцарь ворочался, безуспешно пытаясь пристроить больную руку поудобней, и тихо сквозь зубы шипел ругательства. Когда дверь открылась, он поднял голову, но, завидев жену, раздражённо скривился.

– А, это ты, – бросил он.

– Ты… как ты себя чувствуешь? – выдавила из себя растерявшаяся Нора.

– А как я могу себя чувствовать? – проворчал рыцарь. – Я позвал сюда Вира. Придёт, оставишь нас.

– Это почему это? – подобралась баронесса.

– Почему, почему. Разговор не для женских ушей, вот почему.

– Но Вир мой слуга, – рассердилась Нора.

Клос махнул рукой.

– Как хочешь. Пеняй на себя тогда.

– Почему? – не поняла Нора, но рыцарь отвернулся.

Вошёл Вир, похоже, с дороги, запылённый и пахнущий конским потом.

– А, наконец-то! – обрадовался ему Клос. – Заходи, поговорим.

– К вашим услугам, – поклонился Вир, не слишком стараясь спрятать усмешку.

– Брось. Послушай, вчера…

– Вчера ты убил графа цур Дитлина, – напомнил оборотень.

– Я помню! – раздражённо отозвался рыцарь. – Не делай из меня дурака! Ты сказал, чтобы я захватил его графство.

– Было дело, – кивнул Вир.

Клос поёрзал, пытаясь устроиться поудобней, и сжал зубы от боли.

– Ладно. Тогда скажи – почему я?

Он покосился на жену.

– Потому что меня ещё мальчишкой женили вот на ней? Как старшего из тех сыновей моего папаши, которым графство точно не достанется?

Вир хмыкнул.

– Ты соображаешь. Конечно, не будь ты мужем её милости, я бы с тобой сейчас не разговаривал.

– Тогда ответь. Ты учил меня и братьев сражаться, ещё когда я без штанов бегал, и не помню, чтобы ты был мной доволен.

– Ты в себе сомневаешься? – спросил в ответ оборотень. – Думаешь, не справишься?

– Думаю, не велика честь, когда тебя выбирают из-за жены, которую ты не сам себе нашёл, – проворчал Клос.

Вир пожал плечами.

– Тебя никто не заставляет.

Клос ударил здоровой рукой по постели.

– Я тебя не о том спрашиваю!

– А что ты хочешь услышать? Что ты полон скрытыми талантами? Это не так, и ты это знаешь. Ты хороший боец, ты неглуп и да, ты муж моей госпожи. У тебя ещё нет людей, ты не водил никого в бой, но ты убил на поединке опытного воина. Люди есть, есть замок, который нужно разрушить. Пробуй. Если ты победишь, я пойму, что мы не ошиблись в выборе.

Он кивнул на красную от обиды Нору.

– Она вышла за тебя замуж, чтобы ей не привели жениха похуже. Ни ты её не выбрал, ни она тебя. Ну и что? Она – твоя жена и она любит тебя. Если б ей сказали сейчас, иди, выбирай по сердцу, ты остался бы её мужем.

Клос поднял здоровую руку.

– Я понял. Хватит. Тогда позовите моего слугу, пусть принесёт походную одежду.

– Походную?! – ахнула Нора. Клос недовольно на неё покосился.

– Я же сказал, не для женских ушей разговор, – проворчал он. – Пока я тут лежу, Адалрик едет в Дитлин. Только и хорошо, что через Вилтин они не пойдут, южнее возьмут, а мы через отцовское графство их опередим. Выехал Адалрик?

– Ещё нет. Сегодня собирался, – отозвался Вир.

– Вот и славно.

– Ты никуда не можешь ехать! – запротестовала Нора. – Ты ранен, твоя рука! Вир, скажи ему!

Оборотень покачал головой.

– Рану растрясёшь, – сказал он. – А так – хорошо рассудил.

– Плевать! – стукнул кулаком по постели Клос. – Время, Вир, время!

– Ваша милость, пошлите за Клеменсом, – посоветовал Вир.

– Но…

– Прошу вас, ваша милость.

Нора послушно вышла, притворила за собой дверь.

– Ты поедешь со мной? – услышала она азартный голос мужа.

– А то. Всё готово, отряд только приказа ждёт.

* * *

Врени проснулась, когда солнце было уже высоко, хоть и не перевалило ещё за полдень. Лагерь наполнился шумом, смехом, руганью, суматохой. Она выглянула наружу. Жизнь вокруг кипела, туда-сюда сновали люди, одетые примерно так же, как и Увар давеча. Сам главарь как раз проходил мимо её шатра.

– А, – поприветствовал её Увар. – Проснулась. Завтракай и собирайся. Сегодня едем.

– Сегодня?!

– А ты как думала? Давай-давай, Нифан – это брат Иргая – поймал посланца. Серый велел передать, мол, приедет и с ним какой-то хмырь будет из благородных. Наниматель, небось.

– Клос, – сказала Врени.

– Кто?

– Клос, один из сыновей графа цур Вилтина, – пояснила цирюльница. – Муж дочери барона цур Фирмина.

Увар хохотнул.

– Вот так новость! Лет семь назад мы в Вилтине погуляли на славу.

Врени вопросительно посмотрела на наёмника. Тот кивнул.

– Да, нас там не добром должны помнить. Иди вон туда, тебе Дака поесть даст.

Врени послушно поднялась и пошла к котлу, возле которого давешняя девица в шали соскребала с котла остатки каши. Увидев Врени, она заулыбалась и пихнула цирюльнице в руки плошку.

– Ешь, – с чужим жёстким акцентом произнесла она. – Ты лекарь?

– Лекарь, лекарь, – со вздохом согласилась цирюльница, беря протянутую вслед за плошкой ложку и ломоть хлеба. Каша оказалась вкусная, со странным привкусом незнакомых трав.

– Добро, – кивнула девица.

– Добро, – согласилась Врени.

– Лошадь знаешь? – спросила Дака.

– Лечить или ехать? – осторожно уточнила цирюльница. Дака расхохоталась, открывая крепкие белые зубы.

– Лечить не умеешь? – спросила она. – Верхом сможешь?

– Плохо смогу, – призналась Врени.

– Плохо, – заявила девица. – Ехать долго. Устанешь.

Врени пожала плечами.

– Я с вами не напрашивалась.

– Следить буду, – посулила девица.

– Чтобы не сбежала? – хмуро спросила цирюльница.

Дака снова расхохоталась.

– Чтобы не свалилась! – объяснила она.

К ним подошёл Увар, задумчиво почёсывая свои волдыри.

– Наелась? – спросил он. Врени кивнула. Дака отобрала у неё пустую плошку.

– Иди, – сказала она. – Сама помою.

Врени доела хлеб и поднялась на ноги. Потом покосилась на Увара.

– Давно у тебя рожа-то такая? – спросила она.

– Чего?

От удивления наёмник захлопал белёсыми ресницами, как-то даже помолодев.

– Рожа, говорю, давно такая?

– А, не обращай внимания. К зиме заживёт.

– Оно и видно.

Врени покопалась в сумке. Тот спятивший знахарь в Латгавальде проиграл брату Полди много чего полезного.

– На, – протянула цирюльница Даке пучок трав. – Заварить сможешь?

– Сумею, – отозвалась та, подозрительно разглядывая траву.

– Ну, так сделай. Тряпка найдётся чистая?

– Найдётся.

– Ты чего, Большеногая? – нахмурился Увар.

– Время ещё есть, сам говоришь. Тряпку смочим, будешь рожу протирать.

– Да зачем это? – отпрянул наёмник.

– Затем, что на твою рожу смотреть страшно! – отрезала цирюльница. – В порядок приведёшь.

– Я тебе не девица, – рассердился наёмник, – за лицом следить!

– Какая там девица! Твоей рожей детишек пугать!

Увар хохотнул.

– Отстань, Большеногая!

– Не спорь, – вдруг вмешалась Дака. – Лекаря слушать надо. Тогда все будут слушаться.

Увар сплюнул и отошёл.

– Дел мне будто других нет, – бросил он через плечо.

Дака снова расхохоталась.

– Знаешь, что с ним? – поинтересовалась она. – Мы думали, хворь.

– Кожа слишком бледная, – коротко отозвалась Врени. – На солнце сгорает.

– Хороший лекарь, – кивнула Дака. – Фатея полечишь?

– Кто такой Фатей? – спросила цирюльница.

Дака отвернулась и звонко закричала:

– Фатей, Фатей! Иди сюда, Фатей!

На зов из-за какого шатра прибежал голый по пояс мальчишка в таких же штанах, как на Даке, но со здоровым ножом на поясе. Двигался он как-то неловко, сковано.

– Фатей, вот лекарь, – сказала Дака и добавила что-то на незнакомом языке.

Потом повернулась к цирюльнице.

– Дурной. В погреб лазил в деревне. Поймали. Спину покажи, Фатей!

Мальчишка насупился, но послушно повернулся спиной.

Цирюльница крепко выругалась. Мальчику исхлестали всю спину, не оставив ни одного чистого клочка. Кое-где раны воспалились. Другой бы на его месте еле ползал, а этот ничего, ходит.

– И ниже спины то же самое, – добавила Дака. – Фатей…

Мальчишка неловко отпрыгнул, повернулся к ним лицом и что-то сказал на незнакомом языке. Дака рассердилась.

– Совсем дурной! – закричала она. – Мужчина! Какой мужчина, когда в погреб залезть не сумеешь?! Попался, как дурак! Шапку отобрали, рубашку порвали, нож отцовский я ходила, просила, возвращать не хотели! Мужчина! Я сказала, лечись, ты лечись! Ехать надо, как в седло сядешь?!

– Брат? – спросила Врени.

Дака кивнула, откинула назад косу и свирепо уставилась на мальчика.

– Ух, я им! – посулила она. – Храбрецы какие! Детей бить, храбрецы! Погреба запирать надо! Колбасу запирать, молоко запирать, сыр запирать! Запирать самим! Да кому их погреба нужны?! Колбаса протухла, сыр течёт, горшки битые, молоко кислое!