Текст книги "Попутчики (СИ)"

Автор книги: Наталья Авербух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 47 страниц)

* * *

Когда Врени закончила, Марила была белее мела и сидела, зажав уши. Оборотни напряжённо облизывались. По лицу Медяка текли слёзы вперемешку с потом, он был почти что без сознания, а на его ноге красовалась свежая повязка.

– Ну, вот и всё, – бодрым лекарским голосом подвела итог Врени. – Какой ты хороший мальчик. И стоило так бояться?.. недельку полежи, милый, потом ещё неделю ногу береги… трав бы тебе дала, но у самой мало… ну да найдёшь кого-нибудь, кто тебе повязку сменит. И не дёргайся, а то, глядишь, швы разойдутся, я заново шить не буду. Как рана зарубцуется, ногу будешь разрабатывать. Тебе ж жилы[24]24
  Жилы здесь имеются в виду связки.


[Закрыть] порвали, глядишь, на всю жизнь хромым окажешься.

Она поднялась на ноги и легонько пнула проклятого. Хрольф поправил мешок на голове Медяка и поднял его на ноги.

– Отведу его, – хмыкнул он и скрылся за дверью.

– Убить его надо, – рыкнула Илса.

– Без нас найдётся кому это сделать, – пожала плечами Врени. – Как вы нас нашли?

Волчица не то засмеялась, не то разразилась отрывистым волчьим взлаиванием.

– Им нас и искать не нужно, – объяснила Марила. – Илса, смотри, что у меня есть!

И снова Врени не поняла, как сумасшедшая это сделала. Только что её руки были пустыми – и вдруг она раскладывает перед невесткой с десяток позолоченных нашлемных фигурок.

– Откуда ты это взяла?! – ахнула цирюльница.

– Отковыряла, – пожала плечами Марила. – Пока ехала. Я же говорила, что нам надо от них подальше уйти. А ну как обнаружили бы?

Врени попробовала представить, каково это – отодрать такую фигурку от шлема, – и не смогла. А Илса, посмеиваясь, принялась разглядывать добычу Марилы.

– Но ты…

– Я ворона, – обиженно напомнила сумасшедшая. – А они блестят и такие красивые, правда, сестрица?

– Красивые, – подтвердила Илса.

– Ты Хрольфу скажи, пусть он тебе ожерелье сделает, – предложила Марила. – А мне пусть браслеты подарит медные, я давно хочу, а никто не дарит!

– Скажу, – пообещала Илса, взяв в руку искусно сделанную фигурку лошади.

Хрольф скоро вернулся.

– Прыткий попался, – сказал он, вылизывая ладонь, – у самых восточных ворот цапнул меня и убежал.

– А я слышала, люди говорят, – торжественно возгласила Марила, – кого оборотень укусит, тот сам станет оборотнем.

– А кого дурак укусит, кем станет? – засмеялся Хрольф. – Надо уходить отсюда.

– Зачем ты его отпустил? – недовольно спросила Илса. – Он всё расскажет своим дружкам. Учителю этому своему.

– Расскажет, ага, – неспешно кивнул Хрольф. – Как от оборотней на одной ноге убежал да как ему тут рану лечили. Пропала твоя работа, Большеногая. Не дожить ему до смены повязки.

– Я своё дело сделала, – пожала плечами Врени.

Услышанное от Медяка ей не понравилось. В Сетор приехало сразу несколько прозревших, даже высших посвящённых, с учениками. Зачем? Вряд ли они так уж интересовались турниром. Говорят, вороны летят за войском, ожидая поживы. Чего ждут эти падальщики? Неужели все они собрались, чтобы похитить брата Полди? В самом деле, его убить – два медяка, украсть – три, ну, может, пять. Будут ли уважаемые люди о такого мараться? Нееет, он нужен был для чего-то очень важного… И что-то затевается ещё, но Медяку этого уже не сказали.

Может, повидаться с учителем?..

Можно повиниться… не поверит, но захочет поиграть. Поиграет-поиграет… что-нибудь да сболтнёт. Можно и проще. Поймать его в кабаке… если один пить не будет, то по нужде-то отойдёт. И закончить начатое. Пожалела она его тогда, ой, пожалела. Прибить надо было гадину. Но тогда Врени ещё верила прозревшим. Она не имела права, она, не прошедшая испытания, не могла убить посвящённого, а вот он её – мог и имел права, ведь руки его даруют Освобождение. Но какая разница? Он уже получил это своё Освобождение, став высшим посвящённым, вот и надо отправить его туда, за пределы мира, чтобы он не страдал от злого мира, где всякие непослушные ученицы в ярости размахивают бритвой и ругаются последними словами.

Убить его надо.

И узнать, что он затеял.

У Врени чесались руки исправить свою старую ошибку.

Она не сможет.

Когда она его увидит – она не сможет сдержаться.

Прибить ядовитую гадину.

Он близко.

Он почти у неё в руках.

Она не сможет сыграть.

Первое, что она сделает – ударит.

Только так.

Руками, а не ядом.

Ударит и увидит, как мерзкая улыбочка сползает с его поганого лица.

…как давно она об этом мечтала…

Иногда он снился ей по ночам.

Одного удара будет довольно.

Убить.

Убить и закончить с этим.

– А ты жестока, – вдруг сказала Марила, касаясь руки цирюльницы. Это прогнало наваждение.

– Люди хотят совершать ошибки и чтобы им за это ничего не было, – холодно ответила Врени, отдёргивая руку. – Исцеления без боли не бывает. Его никто не заставлял похищать брата Полди или замахиваться на тебя. А если бы я не вмешалась, он потерял бы ногу.

– Но теперь он потеряет жизнь, – неожиданно грустно сказала сумасшедшая.

– Это будет не мой выбор, – пожала плечами Врени.

– Но тебе случалось убивать? – не отставала Марила.

Врени холодно усмехнулась и принялась подниматься из подвала на улицу.

* * *

Хрольф довёл Врени и Марилу до какого-то тупика, после чего развернулся и быстро скрылся. Марила завертела головой и потянула Врени за рукав.

– Отсюда мы быстро выйдем! – бодро заявила она. Врени не спорила и в самом деле скоро оказалась перед вывеской знакомого кабака. Сумасшедшая толкнула дверь и остановилась, удивлённо глядя на остриё меча.

– Толстый Уво, это мы! – поспешно сказала Врени. Кнехт кивнул женщинам проходить внутрь и закрыл дверь. Цирюльница огляделась.

Большой Куно выставил из кабака всех, кроме хозяина и его слуг. Сейчас здесь были только кнехты барона цур Фирмина и монах. Кнехты ели, пили и веселились, а перед ними на столе сидел брат Полди и что-то рассказывал. Врени прислушалась.

– И тогда жаба его укусила, – сказал монах, – он долго болел, да тем дело и закончилось.

– Расскажи ещё! – послышалось со всех сторон. Монах смущённо улыбнулся. Кто-то поднёс ему кубок, из которого Полди без всякого смущения отпил, словно забыв о своих обетах.

– Сам я этого не видел, – начал он следующий рассказ[25]25
  Эта и другие истории навеяны «Книжецей наших забав», Р.Шмараков (но не взяты дословно).


[Закрыть], – но знаю монаха, который видел доподлинно монаха, который принимал исповедь у своего брата по вере, с которым это и случилось. Жил в одной стране епископ, известный своими грехами, и однажды его постельничий[26]26
  Постельничий – здесь – слуга, отвечавший за качество постели и, более широко, спальни своего господина. Среди его обязанностей было хранить постель господина от колдовства и волшебства


[Закрыть] ехал через лес, но остановился, услышав грозные крики. Он увидел демонов, гарцующих на конях, которые тоже были демонами, и как они сговаривались достать из тела душу епископа, чтобы отнести её Врагу. Монах поспешил вернуться домой и рассказал об увиденном, но епископ не поверил монаху. Тот долго болел, а епископ умер.

– Расскажи что-нибудь повеселее, – попросил Кривой Ланзо.

– Охотно, – кивнул брат Полди, – жил в одной стране человек, которому удавалось всё, за что он ни брался. И вот однажды…

Врени, не веря ушам, вместе со всеми слушала историю, полную удач и разочарований, несчастной любви, колдовства и вещей столь отвратительных, что она даже не могла представить, чтобы выросший в монастыре монах знал о подобных мерзостях. Не иначе как вычитал их в своих книгах. Когда рождённая от мёртвой женщины голова упокоилась в морских волнах, в кабаке повисла тишина.

– Вот это веселье, – проворчал хозяин кабака. – от таких историй спать не будешь. Заткните своего монаха!

– Цыц! – прикрикнул Большой Куно. – Монах нас учит о душе заботиться, а тебе лишь бы карманы набить! Тащи ещё вина!

– Да, был мальчик, который думал о своей душе больше, чем иные монахи, – поддержал разговор разгорячённый вином и вниманием монах.

Врени поняла, что больше она не выдержит.

– Куда ты? – остановила её у двери Марила.

– Надо, – мрачно буркнула Врени. – Останься здесь. И не приставай к Большому Куно. Я ему обещала.

– Ты же за себя обещала, – пожала плечами сумасшедшая. – Вот ты и не приставай.

– Марила…

– Я иду с тобой!

– Нет.

– Ну, пожалуйста!

– Тебе там не понравится, – посулила Врени.

– А ты без меня дорогу не сыщешь!

– Если спросят, скажи всем, что у меня живот прихватило, – попросила Врени. – И не приставай к Большому Куно.

– Да забирай себе этого красавчика, – досадливо отмахнулась сумасшедшая. – Я себе лучше найду! – Пойду поищу, кстати.

– Нет, сиди здесь. Мы потом с тобой прогуляемся.

– Обещаешь?

– Клянусь Заступником, – легко ответила цирюльница. Марила ответила бессмысленным смехом.

* * *

Отделавшись от всех своих спутников, Врени шла по городу, наслаждаясь свободой. Она ещё раньше приметила особые метки, которые оставляли прозревшие, и теперь ей не терпелось пройти по ним.

Метки вели в восточную часть города, но не к воротам, а немного южнее от них. Искать тот дом, рядом с которым синяя дверь она не стала. Пробираться незаметно, как Медный Паук, она не умела. Зато вполне могла по меткам найти кабак, в котором можно было, потратив немного денег, получить немного полезных сведений. Кабак ничем не отличался от остальных, такая же грубо расписанная вывеска с дымящейся похлёбкой, такая же замызганная дверь… Врени обошла кабак и постучалась с заднего входа.

– Верю в Освобождение, – шепнула она, услышав шаги. Дверь отворилась. За ней был зал, который отличался от обычных кабацких залов только меньшими размерами.

Врени вошла туда, села за стол, покатила по столу серебряную монету. Монета сделала круг и вернулась в руки цирюльницы. Ничего не произошло и Врени покатила по столу две монеты. Когда монеты стало четыре, их прихлопнула чья-то рука. Врени подняла взгляд.

– Паук, – устало произнесла она. – Ты теперь здесь за подавальщицу?

– Поиздержался в работе, решил подзаработать, – беспечно отозвался проклятый. – Не жди, еда закончилась. В большом зале гуляют стражники. Они теперь по всему Сетору гуляют. И вино разведённое. А ты зачем пришла?

– Не твоё дело, – неприязненно отозвалась цирюльница.

– Ай-ай-ай, как невежливо, – засмеялся убийца. – А сама в чужие дела нос совать любишь. Не ищи его, не надо.

– Кого? – сделала непонимающие глаза Врени.

– Дурочку-то не строй. Учителя своего не ищи. Не твоего он ума дела. С монахом своим возись, коли нравится, а Пня оставь в покое.

– Ты мне не указ.

В руке Медного Паука появился нож.

– С чего бы это, а, Большеногая? По дружбе тебе говорю – оставь Пня в покое.

– Твоя дружба… – выругалась цирюльница и встала. – Ты теперь всюду за мной ходить будешь?

– Освободитель с тобой! Это я куда не сунусь, твою харю вижу. Сюда пришёл – и сюда ты добралась. Спасу от тебя нет. Катись подобру-поздорову.

Врени пожала плечами и шагнула к двери.

– Эй, а деньги? – спохватилась она.

– Деньги препятствуют Освобождению, – назидательно заявил Паук. – Давай, проваливай, Большеногая, пока я добрый.

Цирюльница выругалась и ушла.

* * *

Слуги первым делом прибрались в личных покоях баронессы и Вейма с Норой ушли туда. Туда же госпоже жене шателена принесли и письма из университета. Вампирша, касаясь их кончиками пальцев, разложила письма по времени и принялась читать сначала.

Первое было из университета, отправлено ещё в замок, а оттуда его переслали в Сетор. Вейма тогда написала, что сама займётся переписчиком, и отдавала распоряжение написать всем попечителям и благотворителям, чтобы собрать цену, которую стоила книга. В том же письме она извинялась и, отговариваясь турниром, говорила, что не сможет приехать в университет до самой зимы. И вот теперь ответ. Ничего особенного в нём не было. Госпожу доктора богословия и права благодарили за помощь и сообщали, что ссора между мясниками и школярами сама собой уладилась, «как бы это ни было бы необычно». Вейма пожала плечами. Это была загадка, к которой у неё не было ключа.

Следующее письмо было отправлено сразу в Сетор и было куда как менее благостным. В университет пришли люди от братьев-заступников и, рассуждая о преподавании, о ближайшем открытом диспуте и даже о погоде, между делом обмолвились, мол, есть тут один монах, сбежавший из своего монастыря и нарушивший обеты, а, кто знает, может, и к душегубству причастный… Взял на душу грех кражи, а бренное тело своё обременил бесценной книгой. Из университета писали, что отвечали братьям-заступникам, мол, нет у них ни монаха, ни книги, но весьма этим встревожены.

Третье письмо сообщало о том, что господин Вир доставил книгу и что в университете ума не приложат, как с ней быть, ведь деньги уже собираются, а монаха след простыл, а братья-заступники бывают очень уж нетерпеливы.

Четвёртое письмо было ещё более удивительным. Опять из университета. Явился известный всем гуляка, дебошир и бездельник, школяр по имени Липп, который никак не может получить мантию солиднее бакалаврской, и посулил помощь во всех затруднениях, кою окажет им покровитель означенного школяра. Далее брат-ключарь пускался в рассуждения, что покровитель означенному школяру весьма надобен, ведь юноша этот и вовсе не юноша даже, не так уж молод, а всё проживает и проматывает, в учёбе не усерден и с чего живёт – про то никому не ведомо. Принёс школяр с собой деньги – не побоялся принести тяжёлый кошель с золотом, а также расписки Братства Помощи, известного по всему Тафелону, а братство это, как знает госпожа доктор, ссужает всех нуждающихся. И принёс сей бездельник даже больше, чем запросил монах. Поэтому они решились не ждать ответа, а передать школяру бесценную книгу, а себе взяли деньги и уже передали сумму, о которой писала госпожа доктор, тому же Братству Помощи и сейчас, уж наверное, в их лавке в Сеторе можно получить сколько надобно и расплатиться с монахом, если только не схватят его прежде братья-заступники.

Нора взяла у советницы отложенное письмо и пробежала его глазами.

– Скажи мне… – медленно спросила баронесса, – почему ты покровительствуешь университету, а я нет?

– Потому что я там преподаю. А ваша милость, когда у неё просили помочь, оплатить починку лестницы в старом здании, ответила, что деньги самой нужны.

– Так у меня нет денег! – всплеснула руками баронесса. – Я прошу, я приказываю, а ты никак не можешь подати собрать!

Вейма пожала плечами.

– Как вашей милости будет угодно.

Нора криво улыбнулась.

– Раньше ты говорила мне «ты».

– Раньше вы не были вашей милостью.

– Раньше ты меня больше уважала.

– Вот как? Я прошу прощения, ваша милость. Я отношусь к вам со всем почтением и…

– Брось. Ты всё ещё сердишься?

– Я ваша подданная, ваша милость, я не могу сердиться на вас.

– Перестань!

– Как будет угодно вашей милости.

Нора медленно выдохнула.

– Тут пишут про братьев-заступников, ты не знаешь… там не было… ну… ты знаешь…

– Да, ваша милость, – отозвалась вампирша. – Нет, про вашего брата ничего не слышно вот уже семь лет.

– Ты думаешь… он мог умереть?

– Нет, ваша милость. Думаю, он жив и здоров.

– Почему?!

– Потому что, ваша милость, такие, как он, не исчезают просто так. Скорее всего, он спрятан от мира где-нибудь в их монастыре. В наказание и для защиты.

Нора вздохнула.

– Вели позвать Вира. У меня есть новости.

* * *

Когда Врени дошла до Варёной Селёдки, уже смеркалось. Цирюльница устало толкнула дверь, переждала приступ подозрительности у стражника и вытерпела радостные вопли Марилы.

– А смотри, что у меня есть! – похвасталась сумасшедшая, оттащив цирюльницу в дальний угол кабака. На руке Марилы сверкал долгожданный медный браслет, украшенный недорогими, но красивыми самоцветами.

– Хрольф заходил? – уточнила Врени, усаживаясь на скамью. Всё складывалось исключительно по-дурацки, давно такой невезухи не было. Как будто ворожил кто-то или порчу навёл.

– Нее, – затрясла головой сумасшедшая. – Будет он сюда соваться! Это мне такой смешной человечек дал. Просто так, представляешь?

– Какой смешной человечек? – насторожилась Врени. – Что он тут делал? Кто его сюда пустил?

– Никто не пускал, – пожала плечами безумица. – Вошёл вон оттуда, откуда слуги выходят, прошёл в угол и стал столы разбирать. Его и не заметил никто.

Врени кивнула. Столы в кабаке были такие же, как почти везде, особенно в небогатых домах – поставленные на козлы длинные доски. Когда они были не нужны, их разбирали и ставили у стены.

– А потом что?

– Он меня заметил, увидел, что я на него смотрю, и поманил к себе. Спросил, чего я хочу. Я и сказала.

– А какой он был?

– Смешной, – уверенно ответила Марила. Врени махнула рукой. Смешными сумасшедшая называла самых разных людей, например, повара её милости, который не позволил вылить мёд в мясную похлёбку.

– Он подарил тебе браслет? – не отставала цирюльница.

– Не-не-не! У него при себе не было! Он спросил, я и ответила. Сказала, что браслет ищу и что дружка ищу. А он про тебя спросил.

– А ты что?!

– А я сказала, что хочу браслет, – уставилась сумасшедшая невинными глазами на цирюльницу.

Врени застонала.

– Он принёс браслет, – радостно продолжила Марила. – Правда, красивый?!

– Очень красивый, – вздохнула Врени. Сердиться на сумасшедшую было бесполезно. – Что ты ему рассказала? О чём он тебя расспрашивал?

– А он не расспрашивал. Он всё сам рассказал, я только чуть-чуть его поправила. Он сказал, что я умница!

– О чём он рассказал?

– Как – о чём? О том, что ты у того медяка вызнала. Он сказал, что ты добрая! Это хорошо, правда?!

Врени застонала ещё сильнее. Добрая. Сказал кто-то из прозревших. Кто-то, кто знает, как к ней подобраться. Кто-то, кто знает, как разговорить Марилу. Как найти к ней подход. Хорошо. Просто замечательно.

– А ещё он сказал, где мне дружка найти! Правда, здорово?!

– Правда. И где же?

– Не скажу! – внезапно надулась Марила. – Чтобы ты там же не искала! И тебе браслет не понравился!

Глава восьмая
Турнир

– А мы правда турнир увидим? – как девочка, волновалась Марила.

– Правда, – кивнула Нора. Они сидели в её ложе на трибуне вокруг ристалища. Нора, её советница по правую руку, её дура по левую, а все остальные приближённые – за спиной госпожи. Где-то среди них были и оттеснённые подальше Врени с братом Полди. Монах пытался отказаться от лицезрения турнира, утверждая, что это противоречит его обетам, но Большой Куно, равно впечатлённый его историями и благодарный за избавление от Марилы, положил руку ему на плечо и душевно попросил составить компанию.

– И рыцарей тоже увидим?

– Не сегодня, – отозвалась Вейма. – Сегодня будет состязание в стрельбе.

– А дам красивых? Хоть вполовину таких, как моя сестрица её баронская милость?

Нора польщёно улыбнулась.

– Увидишь. Вон, посмотри, они на трибунах рассаживаются.

Марила скривилась.

– Не! Они и осьмушки её не стоят! А можно, я пока отойду? Я ненадолго?

– Куда это ты собралась? – нахмурилась Вейма.

Нора лениво махнула рукой.

– Иди. Но чтоб ненадолго.

Она многозначительно кивнула Вейме и та пожала плечами. После турнира она сама собиралась отлучиться и уже спросила разрешения у госпожи. Не то чтобы это было так важно, скорее противно. Книга Врага ушла из университета, а Вейме предстояло выполнить роль простого посредника, только лишь передав монаху деньги. Но деваться было некуда.

Настроение у вампирши было не праздничное. Письмо, которое показала ей госпожа, было от барона. Написано оно было позже письма, отправленного Магде, и в нём его милость сообщал дочери, что они успешно взяли Аак, но потратили на него столько сил, что дальше пока не пошли. Это понравилось не всем. Часть святого воинства тронулась в путь и попыталась сама, не дожидаясь командиров, дойти до святого града. Эти погибли. Часть упрекнули благоразумных в предательстве и собирались плыть домой. Оставшиеся продолжали готовить поход на святой град, но их раздирали раздоры.

«Я не могу доверить письму всех своих опасений, но, мнится мне, в ловушку заведёт нас излишнее доверие к тем, кто прикрывается именем, на которое не имеет права» – говорилось в письме. Вейма и так, и сяк крутила пергамент, нюхала и даже лизала загадочную фразу, и, наконец, заявила, что по всему это выходят братья-заступники и речь идёт об их предательстве. Это заставило и Нору, и Вира с Веймой чувствовать себя весьма неуютно.

Марила отсутствовала и впрямь недолго. Она вернулась, сияя восторгом, и требовала от охранника ложи пропустить «её дружочка». Норе пришлось отдать прямой приказ и очень недовольный Тощий Аццо пропустил сумасшедшую с её спутником.

– Смотри, сестрица, какой у меня дружочек! – похвасталась она, выталкивая перед собой полноватого юношу в полосатых одеждах, которые выдавали в нём нагбарца, с бледным лицом типичного северянина. Среди кнехтов её милости началось недовольное ворчание. Недавняя война с Нагбарией ещё была свежа в памяти и многие на ней были ранены или потеряли товарища.

– Где ты его взяла? – нахмурилась баронесса.

– Как – где?! – поразилась сумасшедшая. – Вон в той ложе… как зовут твоего господина, дружочек?

– Сайолтакк, великий тан Каолина, – с сильным северным акцентом отозвался юноша.

Нора подняла брови. Сай-как-его-там был заложником, которого Нагбария передала Тафелону для подтверждения своих мирных намерений. Говорили, что он хвастался, решись-де он участвовать в турнире, победил бы всех рыцарей Тафелона, но, поскольку он пленник, считает это несовместимым со своей честью.

– А кем ты ему приходишься? – спросила Нора. Северянин непонимающе уставился на неё.

Марила отвесила ему тычок в спину.

– Ты б хоть поклонился! Это же баронесса цур Фирмин, она тут главная самая! Изволит тебя спрашивать, а ты молчишь. Ай-ай-ай, никакого почтения.

Нагбарец разразился чередой хриплых каркающих звуков на своём языке. Сумасшедшая с умилением посмотрела на него.

– Видали! Вот какой у меня дружочек!

– Ты меня не понимаешь? – нахмурилась Нора.

– Он говорит, что не подчиняется нашим баронам, – пожала плечами Марила. – Дружочек, ты в Тафелоне, не в Нагбарии.

– А ты не такая уж дура, – покачала головой баронесса. – Аццо, выкини этого человека отсюда.

Марила вцепилась в нагбарца обеими руками и громко завопила.

– Не надо! Это мой дружочек! Он хороший!

Аццо с сомнением покосился на госпожу.

– Отвечай! – резко приказала баронесса.

– Моя… Мюр… Мюр из Айли. Моя… я… ношу… моя оруженосец рыцаря Френга, что… что защищает славного Сайолтакка, великого тана Каолина, что в Нагбарии.

– Мюрлейн[27]27
  – лейн – ласкательный суффикс в Тафелоне как для мужских, так и женских имён


[Закрыть], – радостно подытожила Марила. – Правда, хорошенький?!

– Как ты его сюда привела? – спросила Вейма. От сумасшедшей странно пахло. Надо было раньше обратить внимание.

– Пришла туда, – кивнула Марила на выделенную северянам ложу. – Мне человечек говорил, что там будет весело! Я им покаркала, они мне покаркали. Они же каркают! Вы сами слышали! Был другой, но мне этот понравился. Я его обняла, спросила, хочет ли быть моим дружочком? А он и спорить не стал. Он хороший! И забавный! Знаете, как он вас называет? Тюфяками! Так и говорит – тюфяки из Тафелона! Правда, смешно?

Понимавший с пятое на десятое нагбарец сообразил по изменившимся лицам стражников, что дело худо, и гордо задрал курносый нос.

– Оставьте его, – резко приказала Нора. – Что с дурака спрашивать. Марила, скажи ему идти к своим.

– Нечестно, сестрица! Он мой дружочек!

– Вот и гуляй с ним подальше, – проворчал Большой Куно, – дура да нагбарец – хорошая пара!

Марила надулась и приготовилась зареветь.

– Сейчас начнётся состязание, – сказала Нора. – Уведи его, пока мои люди с ним не расправились.

– Так нечестно! Я так искала себе дружочка. А вы его прогоняете! Нельзя, сестрица, нельзя! Это мой дружочек!

Нора зажала уши.

– Тихо! – прикрикнула она. – Садитесь туда, подальше в угол, и если твой дружочек нарвётся на драку – я велю его вышвырнуть, слышишь меня?!

– Вот спасибочки, сестрица! Не пожалеешь! Не нарвётся! Он хороший, правда!

Она подхватила нагбарца под руку и потащила его к Врени и Полди. Мюр даже не пытался вырваться, покорно шёл следом за ней.

– Хороший у меня дружочек, правда?! А у тебя такого нет!

– Все мы дети Создателя, – произнёс монах. Врени хмыкнула.

– Дай я с ним поговорю, – предложила она.

– Не дам! Это мой дружочек!

– Нужен он мне больно, – нахмурилась цирюльница. – Но твой брат спросит, с кем это ты гуляешь. Что я ему скажу?

– Ну ладно, – надулась сумасшедшая. – Но чтобы ни-ни!

– Ни-ни, – серьёзно заверила её Врени.

Мюр с тревогой переводил взгляд с одной женщины на другую.

– Послушай-ка, – медленно, чтобы иноземец её понимал, произнесла она. – Ты сам-то что? Дурак или подлец? Ты видишь, что с ней?

– Тссс! – зашипела на неё Марила. – Я же притворяюсь! Я хорошо притворяюсь!

– Конечно, – терпеливо ответила ей Врени и повернулась к нагбарцу.

– Не понимать, – хрипло прокаркал Мюр. – Не так? Добрая бойрен… женщина.

– Притворяешься?! – разъярилась Врени.

– Добрая, – упрямо повторил нагбарец. – Ваши женщины злые. Не… не… не подходят. Смеются. Зачем они смеются?! Эта добрая.

Марила вдруг расхохоталась.

– Врени тоже женщина, балбес!

– Почему балбес? – обиделся нагбарец и оглядел цирюльницу с ног до головы. – Нехорошо… Наши женщины не так. Плохо носить мужскую одежду. Ты не женщина! Ты…

Он перешёл на нагбарский и это был очень предусмотрительно с его стороны.

Марила хлопнула его по спине.

– Не смей так говорить! Врени хорошая, слышишь?!

Нагбарец беспомощно улыбнулся.

– В Нагбарии так не ходят. Только курейд. Это… когда женщина… с оружием… редко. Нехорошо.

– Тебя не спросили, – процедила Врени.

– Ты злая, – ткнул в неё пальцем Мюр, – она добрая.

Марила расхохоталась и одарила «дружочка» таким смачным поцелуем, что Полди мучительно покраснел и отвернулся. Нагбарец грубо обнял её в ответ, скорее даже схватил в охапку, но сумасшедшая только захихикала.

– Слушай, – нашлась Врени. – Брат этой женщины – кузнец. Сильный и злой человек. Руками гнёт мечи и подковы. Обидишь её – открутит голову.

…и мне – за то, что не уследила…

– Не обижать. Зачем? Хорошая.

– Эй, смотрите! – окликнул их Ланзо. – Что вы спорите, смотрите, какой выстрел! Какой стрелок! Какой самострел! Что за мастер делал!

Они посмотрели на ристалище. Мишени представляли собой плетённые круги, в центре каждого из которых была нарисована яркая птичка с расправленными крыльями. Марила, бросив нагбарца, шепнула на ухо Врени:

– Я знаю, самострел братец делал! Смотри! Он говорил – втрое дальше пролетит! Гляди, какой хороший!

– Тюфяки, – процедил Мюр. – Вы все в Тафелоне тюфяки! Стрелять из-за угла! Найти хвастаться! Мы в Нагбарии начинать турниры метать топоры!

Он с вызовом расправил свои не слишком широкие плечи.

– Я слышал, – мягко произнёс брат Полди, – от одного человека, который шёл в святые земли замаливать свои грехи на недавней войне, что самострелы причинили немало бед на полях сражений и что у нагбарцев не было от них ни защиты, ни помощи.

– Трусы! – возмущённо зафыркал нагбарец и принялся каркать на своём языке.

– Если ты не заткнёшься, – шепнула ему на ухо Врени, – тебя найдётся кому заткнуть.

– Мы состязаться метать топоры! А потом славные оруженосцы биться на дубинках, – зачем-то добавил нагбарец. – Я трижды биться!

Он потёр голову, явно что-то вспоминая. Марила заливисто расхохоталась.

– Это всё объясняет, – проворчала Врени.

– Заткнитесь! – потребовал Ланзо. – Вон там господин Вир стреляет. У него похожий самострел. Спорим, он лучше выстрелит?

Врени равнодушно проследила, как оборотень выходит вперёд, взводит самострел и прицеливается. Стрела попала нарисованной птичке в крыло. Чем этот выстрел лучше предыдущего, цирюльница не знала, но на трибунах восторженно закричали.

– Бедная птица, – вздохнула Марила. – Как она теперь летать будет?..

– Что это вы говорили? – повернулся к ним Ланзо. – Ты знаешь, кто такие делает, а, дура?

Марила состроила непонимающую рожицу и на всякий случай закаркала.

– Она ничего не знает, – вступилась за неё Врени.

– Жаль, – разочаровано протянул Ланзо. – В этом городе полно ростовщиков. Я бы всё заложил, но купил бы себе такой.

Врени решилась.

– Я знаю одного человека, он знает другого человека, а тот слышал, где найти мастера, – сказала она.

Ланзо поднял брови.

– Сколько за это хочешь? – прямо спросил он.

Цены на самострелы Врени не знала.

– Мне известен только человек, который… – мягко начала она.

– Который знает, которого знают, – перебил её кнехт. – Слышали мы эти сказочки! Завтра сможешь сказать?

– Завтра, – кивнула Врени, – послезавтра или третьего дня, идёт?

За это время она наверняка найдёт оборотня и предложил ему выгодную сделку. Не будет же Хрольф до того мелочным, чтобы ничего не отсыпать посреднице?.. На добрых делах долго не проживёшь.

Ланзо кивнул и снова уставился на ристалище. Вскоре оттуда послышался сперва спор, а затем хохот, который постепенно подхватывали и на трибунах. Нагбарец явно занервничал, а Марила обиделась.

– Над кем они смеются?! – вскинулась она. – Я же здесь!

– Да ты посмотри на этого шута! – предложил Ланзо.

Врени посмотрела на поле. Там стоял бедно одетый юноша с самострелом, вокруг него хохотали другие стрелки и судьи.

– Ну и что? – не поняла цирюльница. – Стрелок как стрелок. Или тебе его наряд не нравится?

– Враг с ним, с нарядом, – махнул рукой кнехт. – Вы не слышали? Этот дуралей явился со старым самострелом.

– Ну и что?

– А, чего с бабой разговаривать! – махнул рукой Ланзо.

– Старый, – внезапно встрял нагбарец, – лук сухой. Не натянется. Не взвести. Раз! – и развалится.

– А, то есть ты понимаешь в самострелах? – повернулась к нему Врени.

– Нет, – немедленно отказался Мюр. – Оружие трусов. Издалека. Плохо.

– Молчал бы лучше, – прикрикнул на него Ланзо.

Хохот прервался.

Вир сделал несколько шагов к бедному стрелку, взял у него из рук самострел, провёл рукой по луку, что-то прикинул и протянул юноше свой.

– Нет-нет-нет, – запротестовал тот судья, который громче всех потешался. – Это против правил! Один стрелок – один самострел. Вы не можете иметь общий.

Вир посмотрел на него долгим пристальным взглядом.

– Это его самострел, – кивнул он на тот, с которым пришёл. – Вот мой.

Он показал всем старый, с которым пришёл юноша.

Судьи заспорили. Вокруг восхищались и возмущались стрелки.

– Тогда вы должны стрелять заново, – сказал судья. – Вы должны пройти весь турнир с одним самострелом.

Вир пожал плечами. Подручные установили мишень. Оборотень взвёл самострел и повторил выстрел. Стрела попала птичке точно в голову. Все ахнули. Вир кивнул бедно одетому юноше и предложил ему занять своё место.

– Самострел стать целым нет! – заволновался нагбарец. – Такой самострел развалиться!

– Но он целый, – медленно произнесла Врени. Она следила за Виром, а не за юношей, и видела, как тот задумчиво оглаживает лук самострела. Зачем? Проверяет? Не колдует же в самом деле.

– Ставка… – закаркал нагбарец, – ставить серебряный против медь… медного… самострел развалиться! До конец состязаний!

Ланзо оглянулся и хлопнул Мюра по ладони.

– Идёт! – живо отозвался кнехт. – Господин Вир не ошибается, если взял эту развалюху, значит, справится.