Текст книги "Попутчики (СИ)"

Автор книги: Наталья Авербух

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 47 страниц)

Сверху закричали:

– Один ещё дышит, трупов только два.

– Трупы спускайте! – прокричал Вир. – За раненным присмотрите. Врени поднимется к нему, когда здесь освободится.

– Пошлите за стариком Клеменсом, – посоветовала цирюльница. – Я одна всех не успею.

– А кто это? – немедленно уточнил приор.

– Наш палач, – ответила Нора, отодвигая охрану и подходя ближе к месту боя. Клос следовал за ней по пятам. Кто-то принялся зажигать на стенах факелы. – Вейма его не любит, поэтому мы поселили его отдельно.

– Непредусмотрительно, – покачал головой приор. – Кто за ним сходит?

– Я схожу, – отозвался оборотень.

– А где Вейма? – вдруг спросила Нора.

– Твоя советница? – фыркнул Клос. – Валяется где-нибудь в обмороке.

– А… – начала было баронесса, но потом осеклась. – Марила?! Где Марила?! Куда она опять делась?

– Да что с ней станется, – раздражённо ответил её муж.

То, что его, из-за юности и родства с Норой, не пустили в бой, казалось рыцарю страшным оскорблением. Хоть юноше и объясняли, что, случись что, рядом с баронессой должен быть достойный воин, который сумеет её защитить, он и тогда не до конца поверил. А уж теперь, когда оказалось, что никакая опасность ей и не угрожала…

– Нора! Ты мне объяснишь, что происходит?! Кто эти люди? Зачем они напали на нас и почему притащили с собой монахов? – разразился вопросами Клос.

– Проклятые, – спокойно отозвался приор, подходя к супругам. – Они хотели убить твою жену, сын мой, её людей и… наверное, меня. Их наняли вон те монахи.

– А ты кто такой? – нахмурился юный рыцарь.

– Это посланец святейшего папы, – тихо подсказала Нора. После случившегося её потихоньку начинало трясти, а Веймы, которая могла бы её успокоить, рядом не было.

– Это?!

– Утром я покажу тебе верительные грамоты, сын мой, – пообещал приор. Клос смутился и пошёл на попятную:

– Не надо, я вам верю. Что вам нужно от нас?

– Поговорим об этом позже, сын мой, – предложил приор.

Нору за рукав подёргала встревоженная Марила.

– Твоя милость, – почти не кривляясь, позвала дура, – там… там… посмотри… под лестницей… нет, другой, в том углу дома.

Нора повернулась, чтобы пойти за ней, за женой шагнул и Клос, но сумасшедшая протестующе замотала головой.

– Нет-нет! Твой муж путь не ходит. Пусть вот он с тобой идёт! – и ткнула пальцем в приора.

– Почему это я должен остаться? – разозлился Клос.

– Нехорошо будет! – настаивала сумасшедшая.

– Да что нехорошо-то?! Хуже, чем вот это?!

– Хочешь – расцелую? – предложила Марила и с такой гримасой вытянула губы, что Клос с проклятиями отшатнулся. – Не ходи, дружочек, не надо.

Нора пошла за сумасшедшей, которая стащила со стены факел и вприпрыжку побежала по коридору, за ними пошёл приор, одолживший у кого-то меч.

Марила отвела госпожу в закуток под лестницей и осветила происходящее.

Там глазам Норы предстало странное зрелище. Вейма и Липп не то чтобы обнимались. Они сплелись, как клубок змей. Казалось немыслимым, что человеческие тела могут так искривиться, так обвиться вокруг друг друга.

– Они холодные! – зловещим шёпотом объявила сумасшедшая. – и закоченели уже.

Она потыкала Вейму в плечо. Было видно, что тело вампирши твёрдое, как старое дерево.

– Они… они умерли?! – ахнула Нора, не в силах отвести глаза от жуткого зрелища. В довершение всего у вампиров были широко распахнутые, но ничего не видящие глаза и оскаленные клыки.

Глава восьмая
Передышка

Вейма очнулась в каком-то очень тесном помещении в очень неудобной позе, странно обвившейся вокруг какой-то деревянной мебели. Помотав головой, она сообразила, что неудобной мебелью был Липп, застывший в зеркальном отражении её позы. Был он твёрже железа. Вампирша попыталась высвободиться, но сделать этого, не сломав себе или собрату кости, оказалось невозможно. Тогда, той ночью, они не обращали внимание на то, что делали. Когда одному было плохо, он рвался и дёргался, второй удерживал, а потом роли менялись. Так они и застыли – каждый удерживая второго правой рукой за левую.

Вейма попыталась потрясти собрата за плечо, но с тем же успехом можно было трясти стул.

– Липп! Очнись!

Она попыталась отвесить вампиру пощёчину, но только отбила руку. Попробовала коснуться его разума… но её собственный был как будто с ободранной кожей и шарахнулся в сторону от прикосновения. Было больно. И страшно. А если Липп умер? Она не могла его почувствовать. Не могла узнать… если она здесь в обнимку… с покойником?!

И где она?! Разум вампирши был слишком слаб после той ночи. Она не могла почувствовать ничего свыше того, на что был способен обычный человек.

– Липп! Липп! Липп!!! Проснись!

Бесполезно.

Он не слышал.

Вампирша вздохнула.

Она не выдержит.

Она не сможет.

Нет.

Да.

Вейма, зажмурившись, прижала свой палец к обнажённому клыку собрата. Зуб, острый как игла, пронзил кожу. Показалась кровь. Вейма закусила губу и нажала сильнее. Капля крови скатилась с пальца и упала в открытый рот вампира. Вейма отдёрнула руку, вдохнула запах собственной крови и потеряла сознания. Она уже не увидела, как щёлкнул, закрываясь, рот собрата и как горло шевельнулось, проглатывая крохотную каплю.

* * *

– Вейма! – услышала она голос спустя… спустя какое-то время пустоты, заполненной только алой тьмой. – Очнись, сестричка.

Вампирша неохотно открыла глаза.

– А теперь расслабься! – скомандовал Липп нарочито весёлым голосом. – Сейчас расцепимся.

Расслабиться не получилось. Расцепляться было больно.

– Повезло тебе с мужем, – сказал Липп, когда они, тяжело дыша, раскатились в разные стороны. Далеко раскатиться не получилось: комнатка была крохотная, даже не комната, а чулан, и вампиры так и остались тесно прижатыми друг к другу. – Будь у меня жена и застань я её в такой позе… убил бы…

– Свою жену заведи, – прошипела Вейма, – тогда и говорить будешь.

– Обязательно, – пообещал вампир и уставился на дверь. Вампирша посмотрела туда же. Потом они оба принюхались. Переглянулись.

Липп присвистнул. Вейма истерически рассмеялась. Сквозь дверь они, конечно, не видели. Но, отдохнув, сумели почуять мысли, чувства и даже отголоски действий людей, заперших их здесь.

– Мда… – медленно потянул вампир. – Вот так вот с людьми. Мы их спасали, а они бросили нас в чулане для мётел…

– Они, похоже, не знали, какими мы очнёмся, – предположила Вейма. – Вот ты бы что сделал на их месте?

– Если бы нашёл двух сцепившихся вампиров, которые ничего не соображают? – уточнил Липп. – Отрубил бы им сразу головы.

– Липп!

– Ну, тебе бы не отрубил, – смягчился вампир. – Но ты спрашиваешь про двух других вампиров. А зачем нам конкуренты?

Он снова посмотрел на дверь.

– Мда… Надо будет поговорить с отцом Сергиусом, – потянул он. – Они серьёзно хотели удержать двух вампиров в чулане? Подпёрли дверь сундуком? Вейма, сестричка, они это серьёзно?

Он встал на ноги и протянул Вейме руку. Она поднялась и застонала. Болело всё тело. Болело даже там, где, казалось, вообще не может болеть.

– Я надеюсь, они сначала заговорят, а потом попробуют нас убить, – сказал Липп.

– Перестань, не смешно, – поморщилась вампирша.

Липп не ответил. Он плотно сложил руку и ударил в дверь, пробив её насквозь. Вытянул вперёд и начал медленно просачиваться сквозь проделанную им дыру, пока в чулане не осталась только одна рука. Она нетерпеливо дёрнулась. Вейма вложила в неё свою и при помощи собрата принялась просачиваться следом за ним.

– Приблизим Освобождение, сестра! – торжествующе заявил вампир, когда они оказались снаружи.

– Приблизим Освобождение, брат, – нервно отозвалась вампирша. Да уж, вот это освобождение так освобождение.

– Вот если бы они дверь окованную поставили, может быть, так легко бы не получилось, – отметил Липп. – А вообще, могли бы нас хотя бы сковать.

– А то мы бы цепь не порвали, – засмеялась Вейма.

– Тогда отрубить головы.

Говорить о том, что произошло, не имело смысла. Они не просто истратили слишком много сил, они долго пробыли в таком тесном контакте, на какой не решается ни один вампир. Сосредоточившись на том, что происходило в их душах, они потеряли свои тела. Беспокойство людей было оправдано. Вместо них могло проснуться… что-то другое. Что – не хотелось даже и думать.

– А хорошо было, – вдруг мечтательно заявил Липп, пока они шли через подвал – люди затащили их в дальнее крыло. – Когда-нибудь с девушкой так попробую. Чтобы вот так… близко… м-м-м… только не говори, что тебе не понравилось!

В другой момент Вейма бы отвесила собрату пощёчину. Сейчас она только засмеялась. Вампиры не вступали в брак и не образовывали пары в привычном людям смысле. Они знали только одну настоящую страсть – то удовольствие, которое несёт обращение в вампира. Один раз – ещё человеком, и потом, может быть, много раз – когда обращаешь других. Супружество же… ни один вампир не будет терпеть рядом себе подобного, если это не его ученик, не его учитель и не ученик его учителя. Но все они считались друг другу родственниками… связь между ними считалась инцестом.

– Ладно-ладно, – «сдался» вампир. – С братьями-заступниками мне тоже не понравилось. А вот немного крови не помешает.

* * *

Вейма, пошатываясь и всё ещё обнимая Липпа – он помогал ей идти, – брела по подвалу, пока не учуяла то, что заставило её задохнуться от подступившей к горлу тошноты.

– Что стряслось, сестричка? – встряхнул её собрат.

– Ты ничего не чуешь? – скривилась вампирша.

Липп принюхался и тоже скривился.

– Пахнет святошами. Один ранен, но его перевязали. Ещё несколько наших братьев, из тех, кто был здесь прошлой ночью. И стражники. Тебе-то что с них?

– Да нет! – вышла из себя Вейма. – Они позвали сюда Клеменса!

– Ну и что?

– Он палач!

Липп остановился, положил руки на плечи сестре и заглянул ей в глаза. Это могло выглядеть внушительно, если бы он не был ниже её на голову.

– Сестричка, – проникновенно начал он, – а как бы они допросили пленных без палача?

– Они могли позвать нас!

Липп расхохотался.

– Ну да! Тебя, чтобы увидеть их кровавые планы, и меня, чтобы послушать их молитвы! И что бы они потом рассказали совету?

Вейма не ответила. Липп был прав, но признавать этого не хотелось. Вампирша терпеть не могла старика Клеменса. Не то чтобы «не любила», а буквально: не могла терпеть. В его присутствии ей слышались стоны и крики боли, треск ломаемых костей, мерещились вырванные ногти, свинец, заливаемый в горло и множество таких вещей, о которых Вейма предпочла бы не иметь ни малейшего представления. Рядом с ним вампиршу всегда мутило.

Теперь старик жил при замке барона почти что на отдыхе. Страна была мирная, и пресловутая девственница с мешком золота могла бы рискнуть по ней проехать, может даже и совершенно одна. Если она была умна и осторожна, у неё был шанс сохранить и жизнь, и девственность, и золото. А уж большой караван и вовсе пересекал страну без затруднений. Сейчас в Тафелоне было спокойно, старых разбойников перевешали, новые измельчали, отряды аллгеймайнов легко поддерживали порядок. Старик Клеменс проводил свои дни, ухаживая за маленьким огородиком или перевязывая замковым детишкам разбитые коленки, а то, бывало, новый подмастерье в кузнице заденет кого щипцами с раскалённой заготовкой, так кто лучше Клеменса поможет?

Раньше было иначе. При жизни покойного батюшки его милости барона и ещё раньше, при его деде, в Тафелоне кишели разбойничьи банды. Тафелон тогда только-только оправился от смуты, бароны и рыцари только закончили делить владения, и у них не было сил навести порядок. Банды были страшные, вооружённые, бывало, лучше, чем войско какого-нибудь графа, они возводили свои крепости в чащах непроходимых лесов, куда стаскивали награбленное. Не то что одинокая девушка, а и вооружённый отряд не всегда мог доехать куда собирался. Одни дороги зарастали, другие намеренно портились, на третьих караулили, сменяя друг друга, разбойничьи засады. В те неспокойные времена выросла баронесса цур Кертиан, одна из немногих знатных женщин, владеющих оружием. Отец и братья её погибли в битвах и ей пришлось самой брать в руки меч и наследственные владения. Отец и дед барона цур Фирмина многое сделали для того, чтобы в стране воцарился мир. Они возглавили войну против разбойников, искали помощников среди простого люда, посылали соглядатаев, сами устраивали засады не хуже разбойничьих, брали пленных для того, чтобы выведать, где скрываются остальные. Большие банды попадались и при его милости нынешнем бароне, когда он был молод, а Нора не родилась на свет. Старик Клеменс, служивший ещё его батюшке, не раз развязывал языки пленным, не желающим выдавать товарищей. Был он полезен и семь лет назад, когда барон жестоко расправился с захватившим было его замок войском самозванца.

Всё это было так.

Но Вейма, более чуткая, чем люди, не могла выносить запаха крови и боли, которые чуяла на этом человеке.

Вдруг её осенила новая мысль.

– Он будет пытать этих людей прямо здесь?!

Липп задумчиво почесал нос.

– Ну, может, не сразу, – неуверенно произнёс он. – Обычно сначала разговаривают.

Вейма содрогнулась.

– Сбегу, – отчаянно пообещала она.

Липп засмеялся.

– Пойдём мимо стражников? – спросил он.

– А как ещё? – буркнула Вейма. – Тут нет другого вых…

Она осеклась. Они могли превратиться в туман и просочиться куда угодно. Но…

– Никому не известно, где мы были, – ответил её мыслям сородич, – кроме тех, кто и так всё о нас знает.

Он внезапно облизнулся.

– Давай поспешим. Я ничего не ел с позапрошлой ночи.

Вейму передёрнуло.

– Может быть, – поддразнил её Липп, – мне дадут утолить голод кем-нибудь из пленников…

– Прекрати! – толкнула его в бок Вейма.

Липп засмеялся.

– Пошли, сестрица, найдём отца Сергиуса. Он наверняка не встретит нас ни самострелом, ни обмороком. За остальных не ручаюсь.

Он протянул ей руку и она вложила свою ладонь в его. Закрыла глаза и оба вампира растаяли туманным облаком в неверном свете факелов.

* * *

Когда они отыскали отца Сергиуса, тот сидел в своей комнате на третьем этаже и молился.

– А, это вы, дети мои, – поприветствовал их приор, когда они появились у него в комнате, так и держась за руки. Вейма сердито выдернула свою.

– Мы победили? – жизнерадостно спросил вампир.

– В этом бою – да, сын мой, – усмехнулся приор, завешивая священный символ, чтобы не мучить юношу. – Вы пропустили помолвку Марилы.

– Что вы будете делать с пленными, отец? – спросила Вейма.

Приор скользнул по ней сочувственным взглядом.

– Я предоставлю им возможность раскаяться, – уклончиво ответил он. Вейма скривилась, почуяв, что стояло за этими словами.

– Вир… – подумав, напряжённо спросила она, – что он говорил?

– Он беспокоился за тебя, дочь моя, – успокоительно ответил приор.

– Почему вы не сказали ему, что мне предстоит?

– Времени не было, дочь моя.

Вейма вспыхнула.

– Я пойду к нему, если вы не против.

Она ударила сородича в плечо.

– Вздумаешь охотиться в моём доме – я тебе больше не сестра!

– Ну, Вейма, – тоскливо протянул голодный вампир.

Неожиданно Вейма показала ему язык и превратилась в туман.

* * *

Старик Клеменс и правда оказался мастером своего дела, без него бы Врени не справилась. Он быстро пришёл на зов Вира и занялся пленными, так что на долю цирюльницы остались только раненные кнехты баронессы. Когда вся работа была сделана, кто-то принёс ей воды умыться и ополоснуть руки (в суматохе она даже не заметила кто), а после её подозвал старик Клеменс и тактично намекнул, мол, ему сказали, что Врени может узнать кое-кого из нападавших. Цирюльница задумалась, не сыграть ли ей дурочку, мол, не знает, кто ему сказал и о чём вообще речь, но потом решила не связываться. Как оказалось, Ржаной Пень не пережил этой ночи – именно его нашли задушенным на улице. Видимо, зарезал оставшихся с ним учеников, а кто-то его придушил. Убитых наверху она не знала, но, если учесть, что они были девушками – тощими, гибкими, так и застывшими с удивлённо распахнутыми глазами… из «верхних» убийц, то есть тех, которые любили лазить в окна, девушек предпочитал брать в ученицы Танцующий Кабан. А вот третьим, выжившим, оказался парень, такой же тощий и гибкий, как убитые девушки. Старик Клеменс сказал, что сколько-то ученик убийцы проживёт и допросить его получится. Врени сомневалась, что с этого будет толк. Кабан поди-ка не дурак и сменит даже портки, чтобы о них не прознали несостоявшиеся жертвы.

Из тех, кто шёл по низу, женщин не было, а вот знакомые были. Глиняный Лоб и Лютый Прыщ, убийца неплохой и умелый, но уж больно жадный. Был бы не жадный, сюда бы не сунулся. Какой умный посвящённый будет воевать с баронами? Дураку ж понятно, заказчики подставляют и живым не уйти. Или непонятно… Глиняный Лоб же тоже пошёл, а ведь как есть дурак. А Ржаному Пню не повезло. Удавкой – это его Кабан, конечно. Очень Кабан удавку любит, иногда даже без ножа на дело идёт. Учеников по-всякому учит, а сам – ну, как привык.

Всё это Врени коротко изложила старику Клеменсу, бросив под конец:

– В кабаках о них разное болтали.

Палач сухо усмехнулся, давая понять, что оценил её попытку как-то отмазаться от знакомства с ночными гостями, и принялся распоряжаться распределением пленных по камерам подвала.

Связанные братья-заступники очухались и принялись браниться:

– Опомнитесь, безумные! – кричал, видимо, главный, пухлый монах, который в бою орудовал топором. – На кого руки поднимаете?! На служителей Заступника! А вы кому служите?! Чёрнокнижнице проклятой, вампирам да оборотням! Покайтесь!

– Интересно, – сухо сказал палач. – Заткните им пока рты. Пусть отец Сергиус с ними разговаривает. Тогда и расскажут, откуда свист слышали и зачем им это понадобилось.

Врени поспешила уйти. Едва она поднялась на второй этаж, как её отозвала в сторонку Марила и провела к другой лестнице. Заставила спуститься.

– Гляди! – ткнула она в полумрак.

– Это что?! – поперхнулась проклятая, разглядев сцепившиеся тела вампиров.

– Сама не видишь? – шёпотом возмутилась сумасшедшая. – Я тому монаху показала и баронессе. И даже Вир пришёл. А они не знают.

– Чего не знают?

– Что с ними! И что с ними делать!

– Что делать?! Они же дохлые!

– Вир сказал, живые.

– Это?!

– Ну да.

– А ты-то здесь сама что делаешь? – насторожилась цирюльница.

– Они велели тут не ходить, – пояснила сумасшедшая. – Мол, мало ли как они проснутся.

– Головы отрубить и кол в сердце, – предложила цирюльница. – Тогда точно не проснутся.

– Ты что! Монах сказал, они что-то важное делали! Спасали нас, вот!

– Мы сами себя спасали.

– Не-не-не. Монах сказал, если б они не постарались, убийцы бы к нам не полезли.

– Вот и хорошо, – проворчала Врени.

– Нет! Мы бы тогда их не поймали!

– Ты не много ли знаешь? – насторожилась цирюльница.

– Я подслушала, – хихикнула Марила.

– Ох. Пошли отсюда. Я не знаю, что с ними делать.

– Вир сказал, спрятать их пока надо. И запереть.

– Так чего не прячет? – не поняла Врени.

– Так их пока никто не видит, а в подвал сейчас убийц рассадят. Вот как всех рассадят, тогда и им место найдётся. А то представь, откроют дверь, а за ней – это!

Врени вздохнула.

– Пошли спать. У тебя помолвка сегодня.

Марила снова хихикнула.

– Это будет уже не так весело, правда?

* * *

Случившееся ночью не омрачило помолвки. Мюр сиял, Марилу уговорили надеть платье без перьев, но от петушиного гребня она не отказалась, Хрольф вручил зятю самострел, Грайогэйр всё отводил отца Сергиуса в сторону «потолковать» (зычным шёпотом) о нападении и убийстве его родича, Виринея одаривала присутствующих благими пожеланиями, а Большой Куно вусмерть упился с гостями-нагбарцами, подрался с тремя из них и поклялся в вечной дружбе им же и еще троим в придачу.

Нора обещала своей дуре щедрое приданое, но уточнять, какое, не стала: если Мюр решит перейти к ней на службу, это одно, если нет – совсем другое.

Вейму никто не хватился, а про Липпа – или рыцаря Вивиана – никто и не знал, что он мог тут быть. Только Норе не хватало советницы – было так трудно делать вид, что всё прекрасно, когда ничего прекрасного не было. Она всего второй раз в жизни сталкивалась с настоящей опасностью. Какие-то люди хотели её убить. За что?! Почему?! Вейма, наверное, нашла бы слова, чтобы её утешить – или сняла бы тревогу одним взглядом. Но Веймы не было с баронессой. Вейма всю помолвку пролежала в самом дальнем чулане, неподвижная, застывшая, вцепившаяся в собрата.

* * *

Она появилась посреди своих покоев. Вир был там и спал – до её появления. Он проснулся мгновенно, едва она выступила из тумана. Вампирша напряжённо стояла посреди спальни и принюхивалась к мужу. Что он мог чувствовать? Страх? Ревность? Злость?

От оборотня пахло беспокойством. Беспокойством за неё. Вампирша распустила шнуровку платья, дала ткани соскользнуть на пол и шагнула к мужу.

– Прости меня, – тихо сказала она, оказавшись в родных объятьях.